Глава 2. Астрономические открытия с помощью телескопа
    5. Спор о плавающих телах. Возникновение антигалилеевской "лиги"
    6. Солнечные пятна и начало полемики с Шейнером

Вскоре после возвращения во Флоренцию Галилей оказался вовлеченным в полемику, которая обострила противостояние защитников теории Аристотеля. Полемика, начавшаяся летом 1611 года в результате спора Галилея с двумя профессорами Пизанского университета, касалась льда, плавающего на поверхности воды. По мнению профессоров, придерживавшихся точки зрения Аристотеля и считавших, что холод способствует увеличению плотности, лед обладал большей плотностью, чем вода. Если он и держался на поверхности воды, считали они, то только благодаря своей широкой и плоской форме, порождающей сопротивление при погружении.

Против этого утверждения Галилей выдвигал контраргументы, основанные на теории Архимеда. Тела тонут или держатся на поверхности жидкости, утверждал он, в зависимости от плотности составляющего их вещества по отношению к плотности жидкости; поэтому плотность льда должна быть меньше плотности воды. Несколько дней спустя Лудовико делле Коломбе, который, как мы знаем, был противником Галилея в области астрономии, присоединился к точке зрения профессоров, защищавших теорию Аристотеля, заявив при этом, что обладает возможностью продемонстрировать опыты, доказывающие, как в зависимости от своей формы тела держатся на поверхности жидкости или тонут. Так возник даже проект публичного научного диспута между ним и Галилеем. Но последний, следуя совету Великого герцога, предпочел представить свои соображения в письменной форме.⁵⁷  2 октября того же года по случаю торжественного обеда у Великого герцога в честь кардиналов Гонзага и Барберини, находившихся проездом во Флоренции, Галилей был приглашен самим герцогом для устного изложения своих взглядов, в то время как вновь назначенный профессор Пизанского университета Фламинио Па-паццони должен был защищать позиции Аристотеля. Во время спора кардинал Гонзага встал на сторону Папаццони, а кардинал Барберини -- на сторону Галилея. Этот публичный спор закончился триумфом Галилея и побудил его расширить свои черновые записи до размеров настоящего трактата по гидростатике. Написание его, правда, было прервано серьезной болезнью, сразившей ученого сразу после публичного диспута. Окончить работу ему довелось лишь весной следующего года, в то время как он гостил на вилле у своего друга Сальвиати в окрестностях Флоренции. Вскоре трактат был опубликован по-итальянски. Название его гласило: "Рассуждение о телах, пребывающих на поверхности воды в покое, и тех, которые в ней движутся"; на титульном листе стояло посвящение Козимо II. Даже если эта первая опубликованная работа Галилея по физике и не стала сенсацией, подобной публикации "Звездного Вестника" (что, впрочем, было вполне естественно), тем не менее она вызвала большой интерес разнообразием затронутых тем и выводами, которые могли поначалу показаться парадоксальными, но на самом деле были доказуемы с помощью простых экспериментов, доступных любому заинтересованному лицу.⁵⁸ В введении к этой работе Галилей затрагивал также проблему определения периода обращения четырех спутников Юпитера и предлагал свое объяснение природы солнечных пятен, систематические наблюдения которых он начал во время пребывания в Риме (об этом мы расскажем подробнее ниже).

В связи с большим успехом новой работы Галилея вскоре -- еще до конца года -- вышло ее второе издание, исправленное и дополненное. Но успех сопровождался не только благожелательными отзывами, но и опровержениями. Среди последних отметим книгу Лудовико делле Коломбе, появившуюся в конце года и посвященную Джованни де Медичи под названием: "К вопросу о "Рассуждении" Галилео Галилея" (т.4, 311-69).⁵⁹ С целью избежать ожесточения полемики, Галилей предпочел не отвечать лично на эти писания, поручив право ответа своему другу Кастелли, занимавшему в то время кафедру математики в Пизанском университете.⁶⁰ Но, несмотря на всю осторожность Галилея, полемика с Коломбе и другими учеными, придерживавшимися взглядов Аристотеля, в конечном итоге все же увеличила пропасть между ними и дала последний толчок к созданию во Флоренции сильной оппозиционной группировки, настроенной против ученого. Ее членов друзья Галилея с явным намеком называли "голубями" (так как именно это значение имеет по-итальянски имя Коломбе). Первым признаком существования группы явилось письмо, направленное Галилею в декабре 1611 года; в нем говорилось о собраниях противников ученого, которые происходили в доме архиепископа Флорентийского Марцимедичи; целью собраний было опровержение идеи о движении Земли и других положений галилеевской теории (т. 11, 241-2). Но о том, что его противники образовали настоящую "лигу", Галилею стало известно, по всей вероятности, из попавшего ему в руки письма Толомео Ноццолини.⁶¹ В дальнейшем нам еще представится возможность увидеть, какое влияние оказала эта группа закоренелых консерваторов на судьбу ученого.

Однако еще большее значение (в отрицательном смысле) для последующего развития событий имело вступление Галилея в полемику с иезуитом Кристофом Шейнером (1573-1650), профессором математики в Ингольштадте, по поводу приоритета в "открытии" солнечных пятен.

В действительности существование пятен на Солнце было обнаружено впервые отнюдь не в XVII веке. Учитывая достаточно большие размеры, которых пятна могут достигать, их можно было временами наблюдать и ранее невооруженным глазом при закате Солнца или сквозь закопченное стекло. Так что о солнечных пятнах имели представление уже в эпоху греко-римской цивилизации, а также в древнем Китае.⁶² В подавляющем большинстве случаев происхождение их объясняли совмещением проекций движущихся планет с солнечным диском. Еще в 1607 году Кеплер, наблюдая одно из таких "пятен", принял его за планету Меркурий.⁶³ Основной причиной подобных объяснений служило, главным образом, убеждение, что Солнце, как "совершенное" и покрытое твердой оболочкой небесное тело, не может иметь пятен или иных признаков "несовершенства" на своей поверхности.⁶⁴

Но только в работах Галилея и (вслед за ним) Шейнера было впервые указано, что солнечные пятна принадлежат самой поверхности светила. Именно это послужило началом научного изучения данного явления.

Исходя из многочисленных свидетельств, одно из которых принадлежит самому Галилею,⁶⁵ первые наблюдения солнечных пятен были сделаны им в Падуе в июле-августе 1610 года, а затем продолжены во Флоренции и Риме. Но в тот период он не сделал никаких записей об этих наблюдениях, может быть, потому, что тогда не придавал им особого значения. Первая же публикация о солнечных пятнах была осуществлена голландцем Иоганном Фабрициусом (1577-1613); появилась она в Виттенберге в 1611 году. В этой работе Фабрициус утверждал, что пятна на Солнце не являются ни облаками, ни кометами, а расположены на самой солнечной поверхности. Изучая их движение, Фабрициус не исключал возможности вращения Солнца вокруг собственной оси.⁶⁶ Что касается Шейнера, то, исхо-Дя из его собственных утверждений (т.5, 25), свои первые наблюдения солнечных пятен он сделал в марте-апреле 1611 года, в то время, когда со своим помощником Сизатом (также иезуитом) намеревался произвести измерение диаметра солнечного диска для сравнения его с лунным. С этой целью они наблюдали Солнце ^в Ранние вечерние часы, когда его свечение было ослаблено поглощением земной атмосферы. Именно это последнее обстоятельство и благоприятствовало открытию пятен.⁶⁷

Тем не менее сам Шейнер поначалу не обратил особого внимания на это явление. Его интерес к солнечным пятнам неожиданно пробудился в октябре того же года⁶⁸ и в письме от 12 ноября к Марку Вельзеру, жившему в Аугсбурге,⁶⁹ он сообщил о результатах своих наблюдений. Вельзер, который уже состоял в переписке с Галилеем с октября предыдущего года, ничего не знал о его наблюдениях солнечных пятен. Он отправил письмо в Рим своему немецкому другу Иоганну Фаберу, члену Академии Линчей. Оповещая Фабера об открытиях Шейнера, Вельзер спрашивал, не проводились ли в Риме подобные наблюдения. Федерико Чези, познакомившись с этим посланием Вельзера к Фаберу, дал знать о нем Галилею 3 декабря (т.11, 238-9). А вскоре и сам Фабер послал Галилею то же сообщение (т. 11, 238-9).

12 и 26 декабря Шейнер послал Вельзеру еще два письма о своих наблюдениях; впоследствии он опубликовал их вместе с первым под названием "Tres epistolae de maculis solaribus ad Marcum Welserium". Следуя рекомендациям своего Провинциала (один из чинов в иерархии Общества Иисуса; прим, пер.), опасавшегося острой реакции на подобные публикации, Шейнер выбрал себе псевдоним: "Apelles post tabulam latens" ("Апеллес, скрывшийся за картиной").⁷⁰ В этих письмах Шейнер отрицал принадлежность пятен солнечной поверхности и выдвигал гипотезу, что это могли бы быть "блуждающие светила" (то есть планеты), отличные от Меркурия и Венеры.

Галилей, как мы уже знаем, по причине нездоровья находился в то время вне Флоренции. Поэтому экземпляр книги Шейнера он получил с опозданием; пришла она от Вельзера с просьбой высказать собственное мнение в январе 1612 года (т. 11, 257). Ответ флорентийского ученого заставил себя ждать четыре месяца (т.5, 94--113). В своем деликатном письме к Вельзеру Галилей объяснял, что причиной его молчания было -- кроме недомогания, от которого он едва оправился, -- отсутствие достаточного количества продолжительных наблюдений и, следовательно, доказательства "более точного и достоверного". Ранее в своем письме ученый отметил, что, учитывая реакции на свои первые открытия, он боялся, как бы "враги истины, которым нет числа" не восприняли как оскорбление даже "самую легкую" его ошибку.

Изучив все три письма, написанные Шейнерсм, Галилей согласился с ним в том, что солнечные пятна реально существуют, а не являются оптической иллюзией, ошибкой глаза или линз. Но вместе с тем он критиковал мотивы, побудившие Шейнера считать невозможным существование пятен на самой солнечной поверхности. Заметив, что это явление не было постоянным, Галилей не соглашался с утверждением своего оппонента о том, что эти пятна не были ни облаками, ни кометами, а светилами. Так как пятна не сохраняли своей постоянной формы, а возникали и исчезали, не совершая при этом периодического обращения вокруг Солнца, то Галилей пришел к заключению, что считать их светилами было бы ошибочно. Скорее всего можно было называть их "облаками", соприкасающимися с солнечной поверхностью.

В целом ответ Галилея был очень осторожным. Очевидно, у него еще не было уверенности в этом новом и сложном вопросе. Однако ученый был исполнен больших надежд:

"...я хотел бы надеяться, что эти новые открытия смогли бы послужить чудесным образом для настройки некоторых музыкальных труб в расстроенном органе нашей философии; мне кажется, что многие органисты устали, пытаясь понапрасну добиться идеально ровного строя. И все это потому, что они оставляют без внимания ненастроенными три или четыре основных трубы, без участия которых невозможно заставить зазвучать в идеальной гармонии все остальные" (т.5, 113).

Несмотря на то, что Галилей подверг сомнению заключения "Апеллеса", все же он проявил по отношению к скрывшемуся под псевдонимом автору крайнюю учтивость и не пожалел похвал в его адрес.

1 июня 1612 года Вельзер поблагодарил Галилея за письмо и предложил ему опубликовать его, связавшись с Сагредо (которому Вельзер к тому времени уже передал письмо). Со своей стороны, Сагредо уже позаботился о распространении этого послания среди друзей; то же сделал и сам Галилей,⁷² который, в частности, послал копии своего ответа Вельзеру и трех писем Шейнера кардиналу Маффео Бар-берини. В ответном письме кардинал хвалил ученого за проницательность суждений и заключал, что опровержение точки зрения Галилея невозможно (т. 11, 325).

Но Галилей, учитывая предшествующий опыт, хотел предохранить себя от трудностей богословского характера и обратился с запросом к кардиналу Карло Конти. В июле 1612 года кардинал ему ответил, подтверждая, что в Священном Писании нет обоснования аристотелевской гипотезы о совершенстве и несокрушимости небесных сфер, и что общее мнение Отцов Церкви скорее склоняется к противоположному представлению о них. Что касается вращательного движения Земли, то Конти выражал мнение, что это мало соответствует Писанию, и поэтому гипотеза Коперника могла бы быть приведена в соответствие с Писанием только при допущении, что понятный для простого народа язык Библии является общеупотребительным, а не научным; но этого, добавлял кардинал, "без крайней надобности не следует допускать" (т.И, 355). Несмотря на предельную осторожность в выражениях, Конти все же счел необходимым честно сообщить Галилею о существовавшей в то время точке зрения Диего де Цунига, который допускал согласование теории Коперника со Священным Писанием.

Тем временем Шейнер продолжал наблюдения и послал три других письма Вельзеру, которые впоследствии опубликовал под своим обычным псевдонимом, озаглавив их "Accuratior Disquisitio" (т.5, 37-70). В этих письмах иезуит по сути опять утверждал, что солнечные пятна образуются в результате вращения планет вокруг Солнца (в число этих планет иногда попадает и Венера, что, по его мнению, подтверждает истинность системы Тихо Браге). По поводу Венеры Шейнер отмечал мимоходом, что ее фазы были доступны для наблюдения в Риме почти "в то же самое время", когда Галилей наблюдал их в разных городах Италии (т.5, 46). По всей вероятности, в завуалированной форме он предпринимал попытку оспорить приоритет Галилея в этом открытии. Намек не имел ни малейшего отношения к проблеме солнечных пятен. Но вместе с тем Шейнер утверждал о якобы новом открытии пятого спутника Юпитера (что было технически невозможно с телескопами той эпохи) и приписывал себе первенство в доказательстве вращения Венеры вокруг Солнца (что не соответствовало истине); все это говорило об очевидной неприязни Шейнера к Галилею.

Последний, тем временем, написал и отправил (21 августа) второе письмо Вельзеру. Оно дошло сначала в Венецию до Сагредо, которого Галилей просил как можно скорее передать послание в руки адресата. Сагредо же некоторое время продержал письмо у себя, чтобы снять копию для дальнейшего распространения. Вельзер получил послание только в конце октября и ответил Галилею, вновь предлагая опубликовать его. Он утверждал также, что "Апеллесу" известны все письма флорентийского ученого.

В своем последнем послании Галилей, который еще не знал о трех новых письмах "Апеллеса" к Вельзеру, дополнял и уточнял положения, высказанные им в первом письме. Основываясь на данных последних наблюдений, ученый уже был уверен, что солнечные пятна не являлись светилами, но находились на поверхности Солнца или же на незначительном от нее удалении. Эти наблюдения показали, что каждое из пятен возникало и распадалось. Кроме того, они еще и совместно двигались по поверхности Солнца, сохраняя при этом свою широту. Галилей сделал из этого вывод о вращении Солнца вокруг собственной оси и о его сферической форме. Конечно, добавлял он, существование пятен на солнечной поверхности повлекло бы за собой отказ от аристотелевской теории о "совершенстве" Солнца и других небесных тел. Но если бы сам Аристотель был жив, продолжал ученый, то, наблюдая солнечные пятна, он неизбежно изменил бы свою точку зрения, признав возможность разрушения небесных сфер.

В свою очередь Вельзер, еще не получивший второго письма Галилея, послал ему 28 сентября экземпляр книги Шейнера "Accuratior Disquisitio". Так что флорентийский ученый, едва закончив второе послание, почувствовал необходимость отправить и третье, чтобы откликнуться на новую публикацию "Апеллеса". На то, что последний, вероятно, был иезуитом, Галилею указал его друг Чиголи в письме от 19 октября (т. 11, 418), Впоследствии это подтвердил Чези, настаивавший (как и Чиголи) на том, чтобы еще до публикации своих ответов Вельзеру, флорентийский ученый воспрепятствовал бы "безымянному иезуиту" приписать себе первенство открытий.

Таким образом, не без вмешательства друзей Галилея атмосфера постепенно накалялась. Уже в письме к Чези от 4 ноября становится заметно, как мнения друзей подействовали на ученого. Имея в виду третье, еще не оконченное послание к Вельзеру, Галилей писал:

"...но Вы (Чези) не должны волноваться: я защищаю идею, отнятую у меня насильственным образом потому, что хочу показать, как бестолково освещен этот вопрос иезуитом, которому мне хочется высказать должное негодование" (т. 11, 426).

Далее Галилей писал, что с интересом прочитал книгу "Accuratior Disquisitio" прибавляя, однако, что по многим пунктам он не согласен с автором. Прежде всего это касалось предлагаемых доказательств вращения Венеры вокруг Солнца, которые Галилей считал недостаточно обоснованными. Более полное и верное доказательство, утверждал флорентийский ученый, было дано им в первом письме Вельзеру (доказательство это вытекало из явления фаз Венеры). Шейнер упоминал об этом факторе только в третью очередь.

Рассматривая далее высказывания "Апеллеса" о солнечных пятнах, Галилей отрицал принцип, руководствуясь которым автор не признавал существования их на самой солнечной поверхности -- то есть принцип Аристотеля о "совершенстве" и "несокрушимости" солнечной оболочки. Напротив, флорентийский ученый доказывал, что пятна не могут находиться на значительном расстоянии от поверхности Солнца и использовал для этого геометрические выкладки, основанные на диаграммах самого "Апеллеса". Галилей выражал также надежду, что после приводимых им доказательств "Апеллес" откажется от своей точки зрения и признает вращение Солнца вокруг собственной оси (это как раз вытекало из галилеев-ского объяснения природы солнечных пятен).

Заканчивая письмо, Галилей отверг теорию Шейнера о том, что яркость Луны является большей, чем яркость слюды, а также и утверждение последнего об открытии пятого спутника Юпитера. Опровергал флорентийский ученый и объяснение природы солнечных пятен как небольших образований звездного вещества в форме облака (это, по мнению "Апеллеса", оправдывало неправильную, отличную от круговой, форму пятен).⁷⁵ Так как эти маленькие "звезды" не были неподвижны и изменяли свое положение относительно друг друга, то они должны были бы являться планетами. Но как объяснить в таком случае, спрашивал Галилей, тот факт, что они, имея разную скорость движения, все же могли оставаться вместе довольно продолжительное время, создавая впечатление пятен? В заключение письма ученый высказывал следующее убеждение:

"...(я) доказал, что пятна не являются ни светилами, ни твердыми телами; они не расположены вдалеке от Солнца, а возникают и исчезают на его поверхности в некоторой степени подобно облакам и другим светящимся объектам вокруг Земли" (т.5, 236).

Книга открывалась предисловием, автором которого был библиотекарь Академии Линчей Анджело де Филипс. В полемическом тоне он отстаивал приоритет Галилея в сделанных открытиях, особенно тех, что касались солнечных пятен; сам же Галилей, ознакомившись с предисловием в гранках, остался им недоволен. Он отдавая себе отчет в том, что подобное вступление означало открытие полемики с Шейнером и могло привести к ухудшению его отношений с иезуитами. Эти опасения Галилея были засвидетельствованы, хотя и не прямо, в ответных посланиях Чези и Чеголи (т. 11, 483 и 485), которые настаивали на том, чтобы приоритет Галилея был все же утвержден, хотя и в более мягкой форме, чем в первоначальном предисловии де Филипса (см. т.5, 84-85). Предчувствия Галилея оказались оправданными: предисловие, несмотря но то, что тон его был смягчен, вызвало протест со стороны иезуитов из Колледже Романо, и это явилось первым признаком охлаждения их отношений с ученым, которые, как нам уже известно, первоначально были очень теплыми и сердечными.

Галилей уже знал, что под псевдонимом "Апеллес" скрывался иезуит. Но то, что это был Шейнер, он узнал лишь в марте следующего, 1614 года. Шейнер написал письмо Маджини 19 января 1613 года, в котором благодарил за положительные отзывы на свои публикации, но вместе с тем просил не раскрывать тайну псевдонима до более благоприятного момента (т. 11, 461-2). Другой иезуит, Джузеппе Бьянкани, также написал Маджини 17 мая 1613 года, утверждая приоритет Шейнера, а не Галилея (т.И, 509). В том же году еще один иезуит, Франсуа д'Агийон, опубликовал в Антверпене трактат по оптике, в котором утверждал, что солнечные пятна впервые были обнаружены Шейнером.⁷⁶ Только спустя некоторое время Чези, узнав об этом трактате, известил о нем и Галилея (1 марта 1614 года: т. 12, 29).

Но несмотря на то, что друзья Галилея были настроены очень сурово по отношению к Шейнеру и иезуитам в целом, самому Галилею было важно не испортить отношений с ними, в особенности с отцом Гринбергером, сменившим отца Клавия в должности заведующего кафедрой математики в Колледже Романо после смерти последнего в 1612 году. В своем последнем послании к Гвальдо Галилей писал:

"Окажите мне любезность и при первой же встрече выразите от моего имени почтение отцу Гринбергеру, а также заверьте его в том, что я являюсь его истинным и преданным слугой и почитателем его доблести и доброты. Также я прошу Вашу Милость о том, чтобы Вы попросили его прислать мне экземпляр сочинения ныне разоблаченного "Лжеапеллеса" сразу, как только оно будет получено" (т. 12, 115).⁷⁷

Новая книга, на которую указывал Галилей, появилась в том же году в Ин-гольштадте под названием "Disquisitiones mathematicae de controversiis et novitatibus astronomicis". Автором ее значился некий Лохер Борус, но в книге было указано, что все исследования проводились под руководством отца Кристофа Шейнера, учеником которого, по всей очевидности, и был Борус. В книге вновь утверждалась истинность геоцентрической системы, а против системы Коперника выдвигались традиционные аргументы как астрономического, так и богословского характера. После упоминания о сделанных незадолго до этого при помощи телескопа открытиях и восхваления заслуг Галилея (особенно отмечались обнаруженные им спутники Юпитера и -- предположительно -- Сатурна), в книге говорилось, что вследствие этих открытий отцы Клавий и Маджини изменили свои взгляды на устройство Вселенной. Переходя затем к вопросу о солнечных пятнах, автор говорил о дальнейшем развитии идей Шейнера, которые во многих отношениях приближались к представлениям Галилея.

В феврале 1615 года Шейнер сам послал Галилею экземпляр своей неболь-шой работы в надежде получить в обмен несколько публикаций флорентийского ученого (т.12, 137-138). В сопроводительном послании немецкий иезуит писал, что знает о приверженности Галилея идеям Коперника и добавлял:

"В целом ни я, ни мой ученик не являемся теми, кто желал бы избежать критики со стороны более ученых, чем мы, мужей; посему, если я и придерживаюсь мнения, что в данных вопросах следует с жаром отстаивать свою точку зрения, полагаю, что не следует оставлять без внимания и другие мнения, способные привести нас в конечном итоге к познанию истины".

"Апеллес", как мы увидим ниже, впоследствии продолжал заниматься проблемой солнечных пятен. В 1615 году он выпустил еще одну брошюру в 34 страницы под названием "Sol ellipticus". Один экземпляр он послал Галилею с просьбой высказать свое мнение (т.12, 170-71).

Так на время закончился спор между Галилеем и Шейнером о солнечных пятнах. Как уже было отмечено, несмотря на то, что полемика была выдержана в предельно вежливых тонах, она все-таки способствовала некоторому охлаждению в отношениях между флорентийским ученым и иезуитами. Нам важно еще раз подчеркнуть, что причиной тому, по крайней мере вначале, была не позиция самого Галилея, а скорее резко полемические выпады Шейнера, вызвавшие столь же резкую реакцию со стороны друзей Галилея (а под их влиянием и его самого). Вступление, написанное Анжело де Филипсом, глубоко задело Шейнера. Даже если допустить, что в то время немецкий иезуит был способен различить позиции Фили-иса и Галилея, позднее у него появился веский повод для перемены мнения. Перемена произошла тогда, когда вышел в свет "Разговор о кометах". Его автор Гвидуччи -- один из учеников Галилея, непосредственно "вдохновляемый" учителем, -- выдвинул против Шейнера обвинения в попытке оспорить приоритет Галилея, открывшего солнечные пятна. Шейнер, знавший о подлинном авторе этих заявлений, был глубоко обижен, и не без оснований. Его негодование особенно возросло, когда он прочитал острые высказывания самого Галилея в трактате "Точные весы" и принял их на свой счет.⁷⁸ Несколько лет спустя Шейнер написал в качестве ответа трактат "Rosa Ursina", который способствовал полному разрыву отношений, зародившихся поначалу на основе взаимного уважения.

Но в рассматриваемый нами период некоторые расхождения, несмотря на необоснованные утверждения де Филипса, оставались еще на уровне идей. Галилей был уверен, что решение проблемы солнечных пятен может стать решающим ударом против аристотелевской системы, основанной, как известно, на "догмате" о несокрушимости небесных тел, включая и Солнце. Только значительно позже Галилей заметил, что движение пятен на поверхности Солнца не является прямолинейным, а траектория их имеет форму эллипса. Из этого он сделал вывод, что ось вращения Солнца не перпендикулярна к плоскости эклиптики (как ранее утверж-далось в письме к Вельзеру). Именно это дало флорентийскому ученому возможность убедиться в истинности теории Коперника.⁷⁹