ГЛАВА 2. ПОЛКОВОЙ СВЯЩЕННИК –  ОРГАНИЗАТОР ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВОЕННОГО ДУХОВЕНСТВА НЕПРАВОСЛАВНОГО ИСПОВЕДАНИЯ.

2.1. Духовные силы человека.

          Сегодня многие хотят глубже познать историю нашей Родины, подлинную, без восторгов и рецидивов  «ура-патриотизма», огульного любования стариной, но без нарочитого, опасно безнравственного очернения прошлого. Ведь народ, создавший и много раз отстаивавший свою Родину в жестоких войнах, народ, который в течение долгих веков сеял хлеб, строил города, создал прекрасные, сказочные храмы, великую литературу, руководствовался в своём нравствен­ном и духовном становлении религиозными ценностями. В этом смысле про­блема понимания и прошлого и настоящего в срезе современного сосущество­вания различных идеологий, в том числе религиозных, может быть решена только исторически.[1] В книге подробно рассматриваются вопросы деятельности  военного духовенства как в мирное, так и в военное время, формы и методы этой деятельности, значение военных храмов в духовно-нравственном и патриотическом воспитании военнослужащих.

         В сложившихся обстоятельствах вопросы об отношениях церкви и армии, о соблюдении прав верующих военнослужащих, об использовании духовного по­тенциала религии в работе с личным составом представляются особо актуальными. Однако, хотя на протяжении многих столетий нашего госу- дарства Православная Церковь являлась духовной наставницей и вдохнови- тельницей русских воинов защитников родной земли, сегодня мало кому известно что-либо конкретное  о существовавшем в русской армии и на флоте институте военного и морского духовенства, об истории его создания, функциях, формах и методах работы, роли, которую играло военное духовенство (не умаляя при этом роли офицерского корпуса!) в великих победах Российской армии. Интересна с точки зрения истории и философии характеристика православных подвижников ратного дела, данная И.А. Ильиным: «Воины, носители православного меча, добровольцы русского государственного тягла! В вас живет православная рыцарская традиция; вы соблюли знамена русского христолюбивого воинства… Да будет ваш меч молитвою, и молитва ваша да будет мечем!»[2] Само название «христолюбивого», данное Церковью русскому воинству, объясняло не только тот идеал, который был у солдата, офицера и генерала, но и указывало на связь, издревле существовавшую между Церковью и армией: пастыри всегда содействовали православному воинству.

         В то же время, православное духовенство рассматривает войну как Божие наказание нам за многочисленные грехи наши. В этом отношении интересна проповедь епископа Воронежского и Елецкого Тихона по поводу начала войны с Турцией в 1768 году.[3] В которой он отмечает: «Немыслен кто не чувствует и не примечает в нынешнее время наказаний Божиих на Отечестве нашем прешедшая Пруская война, сколько Отечеству нашему учинила траты, сколько тысячей людей пожерла, сколько вычерпала общей казны, сколько оставила вдовствующих жен, сколько плачущих отцов и матерей. Да и вси не без сожаления и воздыхания поминаем бедствие тое. Но не успели оплакать беды той, вот другая беда наступила, и как начавшуюся заживать рану болезнь серца  нашего возобновила Оттоманская Порта. Безбожный султан и всего Христианства прилежной враг с своим беззаконным полчищем наступил. Наступил без всякой нашей вины, как о том манифест гласит. Пред ним мы не виноваты, но пред Богом виноваты, грехи наши нас наказуют. Грехи наши подымают оружие Его на нас.

     …Однако ж понеже нет в нас исправления должнаго Ему благодарения, то опасно, чтоб не отпал от нас, сеи милости своея от нас. Сей страх хотя всех нас трогает, яко видим братию нашу любезную, пртиву пуль, огня и оружия Его идущих и за нас стоящих, подвизающихся не без урону. Однако ж отцы, матери, дети, жены и други их в непрестанном страхе, печали и воздыхании находятся. Родители сетуют и говорят: жив ли то наш сын? Жены говорят: жив ли то мой муж? Дети об отцах своих воздыхают и сетуют: жив де наш батюшка, и не ранен ли? Так и всех нас тая же печаль причастит: что-то делается в нашей армии? Словом сказать, все Отечество воздыхает и сетует. Рекруцкие наборы выводят юность. Казна общая истощается. Собрание провиянта оставляет крестьян скудными.

          Плачь, рыдание и вопль постигает отцов, матерей, жен, детей при разлучении вземлемых в военную службу и отходящих противу иноплементиеских пуль, ядер, мечей и прочего оружия. К сему бедствию другие прибавляются: недород хлеба во всем почти Отечестве; часто се пожары слышатся… города, инде села, в ином месте деревни от огня поедаются. Мало я коснулся о публичных бедствиях: более знают правители Отечества. …Грехи наши и беззакония наша наказуют нас. Грехи наша вопиют на нас к Богу на небо и низводят казнь сию на нас».[4] Точнее и проще не скажешь. Они понятны каждому, кто их слышит, кто вчитывается в строки этой проповеди, кто принадлежит лону Русской Православной Церкви.  

         Михаил Никифорович Катков[5] в 1867 году в статье «Границы веротерпимости и переход ее в покровительство иноверным религиям» отмечает: «В России есть национальная Церковь. Русской следует назвать нашу Церковь не потому, что она пользуется государственной привилегией, а потому, что она присутствовала при начале нашего исторического бытия, при рождении нашего государства. Как только можем мы запомнить себя, она уже светилась в нашей тьме и сопутствовала нам во всех превратностях исторической жизни. Она поддерживала и спасала нас; она проникала во все изгибы нашего существования и на все положила свое знамение. Все наши воспоминания связаны с нею, вся наша история исполнена ею».[6]

         Огромные размеры территории России, ее суровый климат, геостратегическое положение между Европой и Азией, неоднородный конгломерат народов, исторически населяющих нашу страну, определили неповторимый характер процесса защиты свободы и независимости России. Фактор высокой духовности защитников Отечества всегда играл ведущую роль у российских военнослужащих. Представляется, что явление духовного превосходства над противником на поле боя было основано на приоритете коллективизма в российском воинском сознании; на трепетном отношении как к «малой Родине», так и ко всей России; на уважительном отношении к своим родителям, так и в стремлении защитить будущее своих детей. Член Английского парламента Ричард Кобден, долгое время пробывший в России, отмечает: «Патриотическое чувство в России основано не на сознании превосходства в искусствах, в вооружении, в цивилизации, как во Франции и в Англии, и не на превосходстве политических учреждений, как в Соединенных Штатах; оно подобно патриотизму древних Иудеев, основывается на гордости духовной, на уверенности, что Россия есть истинная хранительница православной веры. Чувство это сильнее даже привязанности к главе государства, хотя он отождествляется с самою церковью, чему служит доказательством придаваемые ему наименования святой и священный. В России я был на одном большом банкете, где с энтузиазмом принят был тост за здравие царя, но еще больший энтузиазм возбудил тост за благоденствие России».[7]

         Духовные силы народа зависят от той школы, которую он проходил, и еще более от той ситорической жизни, которую народ вел и ведет. Религия, семья, исторически сложившиеся у народа обычаи, привычки, верования влияют преемственно на поддержание духовных богатств населения. Духовные силы русского народа, на основании уроков истории, будут тем прочнее, чем прочнее в нем сохранится, прежде всего, вера в Бога, вера в святой Промысел Его. Военный министр, генерал от инфантерии (1901), генерал-адъютант (1902), почетный член академий: Императорской Николаевской военной, Михайловской артиллерийской, Александровской военно-юридической и Императорской военно-медицинской – Куропаткин Алексей Николаевич (17.03.1848 – 16.01.1925) в книге «Русская армия» отмечал: «Духовные силы человека поддерживаются наиболее прочно религиозностью и основами нравственности. Духовные силы русского народа наиболее полно проявлялись в готовности к жертве – за веру, царя и отечество. Отнимите от человека веру и понятия о нравственности, и человек перестанет быть способен к жертве, к подвигу, перестанет быть способен к высшему выражению своих духовных сил -–к пожертвованию собой за свои высокие идеалы – веру, царя, родину».[8]

         Те задачи, которые возложены на русскую армию, требуют огромного запаса в армии духовных сил. Если этот запас не будет образован в русском народе, то его может оказаться недостаточно и в армии, так как духовные силы армии находятся в непосредственной связи с духовными силами всего народа. «Отсюда вытекает огромная важность для армии всех мер, которые могут способствовать развитию духовных сил населения России».[9]

         На первое место среди многих задач, решаемых военным духовенством (священнослужение; учительство и воспитание; нравственное руководство духовной жизнью пасомых), выступало стремление воспитать в русском воине духовно-нравственные силы, сделать его человеком, проникнутым религиозным настроением, исполняющим свои обязанности не из-за страха угроз и наказания, а по совести и глубокому убеждению в святости своего долга. Оно заботилось о воспитании в войсках духа веры, благочестия и воинской дисциплины, терпения, мужества и самопо­жертвования. В одной из инструкций благочинным, составленной первыми обер-священниками отмечалось: «Главная задача военных пастырей, проповедуя Слово Божие перед военными людьми, наставлять их в неизменных обязанностях воина: в благочестии, беспредельной верности государю, повино­вения начальству и усердии к службе …»[10]

         Героизм на поле боя был нормой поведения подавляющего большинства русских воинов. Смерть на поле брани во имя защиты родины была почитаема, и наши предки утверждали при этом, что «мертвые сраму не имеют». Другой нормой поведения русских воинов было благородство. Достаточно вспомнить знаменитое предупреждение князя Святослава «Иду на Вы». Неписанными правилами поведения военнослужащих было почитание воинских традиций, основанных на высоких нравственных нормах православной веры. У военного сословия России духовные основы превращались, как правило, в убеждения, которые не менялись и в самых критических ситуациях. Это, безусловно, сплачивало воинские коллективы.

         В Своде Военных Постановлений (ч. 3, кн. 1, ст. 366 – 390) были опреде­лены основные христианские обязанности личного состава, где отмечалось, что русский человек с детства привыкал находить в религии утешение, опору и на­дежду. Русская Православная Церковь формировала у защитников чувство нравственной бодрости и духовной крепости. Она поддерживала его в самые тяжкие мгновения, она внушала ему ге­ройское самоотвержение и презрение опасностей. Поэтому каждый командир отдельной части старался поддерживать высокие религиозные чувства, требо­вал от подчиненных строгого выполнения всех обрядов церкви и сам подавал в том пример.[11]         

          Особое уважение церкви к солдатской профессии, обусловленное жертвен­ным характером  служения воина, проявлялся среди прочего и в том, что, когда за Богослужением поминаются живые и усопшие, то из всех мирян только к именам военнослужащих прилагается их звание – « воин». А в заупокойной ек­тении  (молитве, входящей в состав каждого Богослужения и содержащей просьбы, обращения к Богу) непременно поминаются полководцы и воины, на поле брани  за веру и Отечество живот свой положившие. Примечателен также и ответ Иоанна Крестителя, данный воинам, пришедшим креститься от него и спрашивавшим его: «А нам что делать?» Он, «больший»  «из рожденных женами» (Мф.11: 11), не приказал бросить оружие и оставить армию, но повелел лишь: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3:14).

         Воинов, как и мытарей, приходивших к Иоанну Крестителю волновало одно: могут ли они спастись, не оставляя своего служения? Сам факт их коллективного обращения: «нам что делать?» – красноречиво говорит о том, что главным препятствием ко спасению они считали саму принадлежность к данному роду занятий. Они, так же как и мытари, чувствовали свою вину в том, что их содержание ложится непосильным бременем на народ, знали, что их положение вынуждает их порой к насильственному захвату чужого имущества, к притеснениям ближнего и считали это неизбежным злом своей профессии. Ответ Иоанна свидетельствует о его полной осведомленности в господствовавших в то время среди мытарей и воинов пороках. Путь их спасения состоит в том, чтобы избегать этих пороков, оставаясь каждый на своем месте. Смысл завета, данного воинам, предельно ясен: не употребляйте во зло вашей силы и службы для своей корысти, исполняйте ваш долг; призвание ваше защищать других от обид, а не быть обидчиками, и всячески способствовать порядку и устройству жизни, а не расстройству ее. Надо жить на свое жалованье, а не доносить с целью наживы на нарушающих правительственные запреты. Мытарям тоже не следует обогащаться за счет налогоплатильщиков и брать больше, чем они должны передать казну. Поступая так, и те, и другие будут служить Богу и правде.

         Евангелие не передает нам поучений, оставленных воинам Самим Спасителем, но содержит несколько эпизодов общения с Ним римских легионеров. Так, римский офицер, командовавший сотней (сотник), в Капернауме смиренно просит Господа об исцелении его слуги, являя этим и веру свою во Христа, и любовь к своему подчиненному. И Господь, исполняя просьбу сотника, удостаивает его высокой похвалы перед множеством народа: «Истинно говорю вам, и в Израиле не нашел я такой веры» (Мф. 8.5 – 10). При этом Господь указал на сотника, как на образ бесчисленных избранников из всех народов, которые придут и возлягут на пиршестве веры в вечном царстве Христовом. Знаем из Евангелия еще и о другом сотнике, по имени Лонгин, который стоял на голгофской страже у Креста Христова и в час Его смерти исповедал веру свою в Спасителя, воскликнув: «Воистину Он был Сын Божий!» (МФ. 27.54). Согласно церковному преданию, этот сотник, принявший вскоре крещение, проповедовал Христа на своей родине, за что и принял мученическую кончину (месяцеслов, 16/29 октября).

         В книгах Нового Завета мы находим примеры тому, как много зависит от личной воли и расположения тех военнослужащих, на которых возложено исполнение приказов и повелений власти. Мы встречаемся с воинами, которым было поручено бичевать Христа, но они сверх того плевали в Его лицо и издевались над Ним по собственной злобной воле, расхищали у Креста Его одежды из собственной корысти. Но мы встречаем с другой стороны и сотника Юлия, которому было поручено конвоировать апостола Павла и который «поступая с ним человеколюбиво» (Деян. 27.1-3), сделал немало доброго своему узнику. У них возникло особое расположение и доверие друг к другу. Апостол Павел спас от смерти команду корабля, рассказав сотнику о готовящемся во время бури побеге с корабля матросов. Сотник отплатил ему тем же: когда воины охраны сговорились умертвить узников, чтобы застраховаться таким образом от возможного их побега, сотник «желая спасти Павла, удержал их от сего намерения» (Деян. 27.43).

         Но самое замечательное событие, связанное с воинами, - это история чудесного крещения сотника Италийского полка Корнилия с семейством (см. месяцеслов, 13/26 сентября). Корнилий был муж «благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, творивший много милостыни народу и всегда молившийся Богу» (Деян. 10.2). И вот ему явился Ангел Божий со словами: «Корнилий! Молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом. Итак, пошли людей в Иоппию и призови Симона, называемого Петром… Он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 10.5-6). Корнилий поступил так, как ему повелел Ангел, и принял крещение от апостола Петра, после чего сразу удостоился обильных даров Святого Духа.

         Этот рассказ важен нам не только как свидетельство того, что профессио- нальный военный может вести в высшей степени богоугодную жизнь. В истории Церкви крещение сотника Корнилия сыграло ключевую, поворотную роль, ибо послужило указанием на то, что Господу угодно начать приобщение к Церкви язычников. С этого момента христианство стало открытым, началась активная проповедь Евангелия среди народов. И первым христианином среди язычников стал военный!

         С этим знаменательным эпизодом евангельской истории удивительно перекликается другой, уже чисто научный факт. Самый древний отрывок Евангелия, знаменитая рукопись Джона Райланда, датирующаяся 125 – 130 гг., была найдена в Египте, в местечке Оксиринх среди писем римских воинов, стоявших здесь гарнизоном. Получается, что один из военнослужащих вместе со снаряжением принес с собой Евангелие! Действительно знаменательное совпадение фактов и вдохновляющий для воинов знак! Из всех сословий римского общества воинская среда оказалась самой восприимчивой к Слову Божию. Римские воины были одними из первых, кто принял Благую весть и понес ее дальше, во все концы Вселенной.[12]

         Хочется обратить внимание и на то, что в самом строе церковной жизни, подчиненном идее служения, есть черты, роднящие его с основными началами военного строительства. Это подчеркну­тая иерархичность и послушание старшим – как высшая доблесть и как закон.

         История свидетельствует, что на протяжении столетий церковь была с рус­ской  армией в лихолетье военных испытаний, в войнах победоносных и не­удачных для России.[13] Она благословляла воинов  на брань в защиту Отечества, воодушевляла и ободряла слабых и нерешительных, утешала раненых, возно­сила молитву о спасении душь погибших на полях сражений, благотворитель­ствовала искалеченным войной, а также сиротам и вдовам павших в боях воен­нослужащих.[14]

         И хотя даже сегодня не до конца рассеялась тень, омрачавшая отношения между церковью и армией, возникшая в результате многолетних и беспощад­ных гонений на церковь в нашем обществе, в нынешних непростых условиях далеко не лишним будет богатейший опыт военного духовенства как для воспи­тательных структур армии, так и для Православной Церкви, делающей первые шаги по сближению с армией и флотом.[15] Необходимо помнить, что в старой русской армии именно на полковых священниках лежал основной груз обязан­ностей по патриотическому, духовному и нравственному воспитанию воинов.[16] А святой Иоанн Златоуст учил: «Нет никакого высшего искусства, как искусство воспитания. Живописец и ваятель творят только безжизненную фигуру, а мудрый воспитатель создает живой образ, смотря на который, радуется Бог и радуются люди».[17] А.С. Пушкин в записке «О народном воспитании» поданой императору Николаю I осенью 1826 года, подчеркивая значение воспитательной работы, отмечал: «воспитание, или лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла».[18] И эту непростую миссию воспитания в русской армии выполняли командиры и военное духовенство.

         И сегодня представляется весьма важным, чтобы офицеры, как православные, так и невоцерквленные, но доброжелательно настроенные к Русской Православной Церкви, располагали необходимой информацией о роли Церкви в истории  Отечества, о ее патриотическом служении.

         Это было необхо­димо, чтобы с одной стороны внушить солдату величие и святость его призва­ния и деятельности, как защитникам веры, царя и Отечества. С другой – чтобы умиротворить его душевные томления, нравственно его успокоить и тем удер­жать его от дурных поступков, в том числе и от преступлений. Кто же лучше может объяснить смысл слова Божия  и достигнуть желаемых результатов, как не тот, кто с молодых лет готовился посвятить себя этому делу, кто был призван к тому священным саном, кто умел так глубоко заглянуть в душу солдата и из­брать для этого удобный, подходящий случай образумить и наставить заблуждающегося, то есть – священник.

         В целях организации и непосредственного проведения духовно-нравственного воспитания в русской армии и на флоте существовало специальное военно-духовное ведомство, именуемое ведомством военного и морского духовенства. Однако возникло оно не сразу. История военного духовенства уходит своими корнями в эпоху зарождения и развития войска в младохристианской Руси. С 988 года христианский Бог, как известно, стал для русского народа олицетворением высшей Божественной власти, а для войска – основным вдохновителем и защитником в сражениях и походах. Со времен крещения Руси в Киевской купели Днепровских вод православный духовник обретает статус члена военной корпорации, учителем нравственности и законопослушания. В мирное время основные духовные потребности воинов решал местный приходской священник, ходивший в военные походы дружин наряду с княжескими либо царскими духовниками.

2.2. Первые церковные службы в полках.

         Мысль об образовании на Руси постоянного войска принадлежала Ивану III (1462 –1505 гг.). Великий князь, раздав поместья дворянам, обязал их постоянно являться на службу с определенным числом ратников. Одновременно при нем был создан небольшой отряд в две тысячи человек из иностранцев, которым за службу князь платил жалованье. Такое постоянное малочисленное войско, вероятно, не нуждалось в специально подобранных военных священниках. Решение же задач по исправлению богослужения и треб в воинских формированиях как в мирное, так и в военное время находилось в компетенции придворного духовенства. Так, в эпоху Ивана IV (1533 – 1584 гг.), при взятии Казани, в царском стане находился благовещенский протопоп Андрей, государев духовник. По окончании взятия Казани русскими войсками царь, воздав хвалу Богу, послал за протопопом Андреем, который с животворящим крестом и псалмопением со всем собором пришел к государю.[19]

         С воцарением Михаила Федоровича Романова (1613 – 1645 гг.) преобразование войска сделалось необходимым. Государь приступил к набору регулярного войска и сформировал шесть солдатских полков. В царствование его сына – Алексея Михайловича (1645 – 1676 гг.) количество регулярных полков еще более возросло.

        В 1647 году в морской типографии была напечатана первая военная книга на русском языке, называвшаяся «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» Сочинение это представляло собой перевод Воинского устава императора Священной Римской империи Карла V с незначительными изменениями. В одной из восьми глав книги было определено жалованье воинским чинам, в том числе полковому священнику. Последнему полагалось тридцать флоринов в год (русский рубль тех лет равнялся трем флоринам).

         На основании этого указания назначение в полки особых священников можно отнести по времени к правлению Алексея Михайловича.[20]

        Во времена Федора Алексеевича (1676 – 1682 гг.) организация церковной службы в полках проходила под непосредственным руководством и при участии царя. Нередко сам царь, минуя патриарший приказ, назначал в полки священнослужителей. Так, Федор Алексеевич «указал Свивского монастыря, архимандрита Маркела, да Успенского большого собора ключаря Якова, да попа Гавриила в полк боярина князя Черкасского».[21] Следует отметить, что подобное назначение духовенства в полки осуществлялось лишь при экстренном отправлении войска к местам сражения.

         Организационно структура военного духовенства начала складываться на рубеже XVII – XVIII вв. в связи с созданием Петром I (1696 – 1725 гг.) постоянных армии и флота. В средневековой Руси Православная Церковь была составной, органичной частью общества, своего рода его религиозной «скрепой». Вся жизнь русского человека была связана с Церковью. Строго говоря, отделить светское от духовного в то время было не просто. Иная ситуация стала складываться в эпоху Петра I. По меткому замечанию Г.П. Федорова: «Россия с Петра перестала быть понятной русскому народу. Он не представлял себе ни ее границ, ни ее задач, ни ее внешних врагов, которые были ясны и конкретны для него в Московском царстве. Выветривание государственного сознания продолжалось беспрерывно в народных массах за два века Империи».[22] В подобных условиях совершенно закономерно вставал вопрос о воспитании тех, кто волею судьбы был рекрутирован в армию и на флот, о необходимости их духовного окормления.

         В 1695 году соединяя детские забавы с воинским учением, Петр создает два пехотных полка – Преображенский и Семеновский, послужившие основанием российской армии. В 1700 году в связи с упразднением стрелецкого войска, было образовано 27 пехотных полков. Преображенский и Семеновский полки стали именоваться лейб-гвардейскими. В ходе реформ Петра I установилась новая организационная структура армии, вводились новые штаты. Так было образовано три рода войск: пехота, кавалерия и артиллерия. Основной тактической единицей в пехоте и кавалерии являлся полк (1200 – 1500 человек). На период военного времени полки сводились в бригады, последние в дивизии и корпуса.

         Соответствено множилось и число полковых священнослужителей, на содержание которых с патриаршей области и из архиерейских епархий собиралось по одной гривне с церкви. Далее денежная сумма отправлялась в приказ церковных дел, а оттуда – в армию.

         Начало истории военно-морского духовенства, как и сама история флота, также тесно связаны с деятельностью Петра Великого. Необходимо отметить, что на заре создания флота специальных корабельных священнослужителей не было. С появлением военного флота, увеличением количества кораблей и возрастанием срока их пребывания в морских походах появилась необходимость иметь на борту священника, основными задачами которого являлось отправление духовных треб[23] и  контроль за умонастроениями матросов и офицеров. Тем более, что судовые команды даже по тем временам составляли внсьма внушительную цифру. Если в 1713 году самый большой корабль «Полтава» по расписанию наступательного боя имел 460 человек и оборонительного – 300 человек, то к 1718 году в строй становятся суда с экипажем в 800 человек: таковыми были корабли «Лесной» и «Гангут». В 1721 году число подобных крупных кораблей достигает шести.

       Ответ на вопрос о времени появления на флоте священнослужителей дает известный дореволюционный историк военно-морского духовенства А. Смирнов, обнаруживший в московском архиве министерства иностранных дел письмо адмирала Крюйса от 1704 года, в котором была приведена «Роспись офицерам, матросам… и других чинов людям, которым следует быть для совершенного вооружения семи галер, ста бригантин» и т.д. По этой росписи на семь галер требуется семь попов и на сто бригантин – три попа.[24] В апреле 1717 года по Высочайшему повелению было решено «в российском флоте содержать на кораблях и других военных судах 39 священнослужителей».[25] Осуществление этого проекта первоначально предполагалось за счет белого духовенства из городов Санкт-Петербурга, Москвы, Новгорода, Пскова, Твери и Вологды. Однако служба на флоте, да еще в далеком и неведомом Прибалтийском крае, являвшемся в представлении значительной части русского населения в некотором смысле аналогом Сибири, епархиальных священников не очень привлекала. Да и сама идея Петра I относительно освоения морской стихии и создания флота многим казалась неплодотворной. Неслучайно в это время возникают церковно-подсудные дела о пропуске в эктении прошения «о плавающих, путешествующих» по нежеланию молиться за служащих на флоте, или о наименовании императора при богослужении «Петром Морским».

         Для решения проблемы укомплектованности должного числа вакансий на корабельные священнические места Петр I 8 апреля 1719 года принимает следующие решения: «В корабельном флоте на каждом корабле иметь по одному иеромонаху, которых брать из Александро-Невского монастыря».[26] Доктор церковной истории С.Г. Рункевич в своем историческом исследовании «Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. 1713 – 1913» отмечает: «В бумагах Петра сохранилась записка архимандрита Феодосия, от 3 апреля 1719 года, с перечислением не явившихся 12 из вызванных в Невский Монастырь 40 монашествующих для отправления на корабли; записка заканчивается такими словами: «а чего ради оные а Невской Монастырь не прибыли, о том известия не получено; а за неприбытием оных во отправление на корабли будет недостаток».[27] В другой записке, принадлежащей, по-видимому, тоже к началу этого года, дан «реестр иеромонахам доброжительным, которым быть на кораблях для духовнаго управления»; переименованы 32 лица, видимо, бывшие уже в Невском Монастыре. В заключении записки дан реестр с поименованием 9 «доброжительных же и немолодых иеродиаконов, которых посвятить можно во иеромонахи в Санктпитербурхе, и в Невской Монастырь гораздо годных».[28] В 1720 году архимандрит Феодосий пишет «Царскому Пресветлому Величеству объявление»: в 1719 году затребовано было в Невский Монастырь для флота 40 иеромонахов и иеродиаконов, прибыло 32, а 8 не прибыло, кроме того, из прибывших 32 «некоторые отправлены по указу в настоятели по Монастырям и для обращения иноверных и раскольников к архиереям, и за болезньми негодные отпущены; не убылыя места изволите повелеть прошлаго года не высланных выслать и взять вновь» – далее следует реестр вновь вызываемых 10 человек.[29]

         В 1719 году прибыли следующие 36 монашествующих[30]: из Патриаршего Дома казначей, иеромонах Антоний[31] и иеромонах Иринарх; из Архиерейских Домов: Казанского казначей, иеромонах Алексей, Крутицкого иеромонахи Иларион и Викентий и ризничий, иеродиакон Адриан, Тверского судия, иеромонах Иеромонах Иерофей, Вологодского иеродиакон Макарий (Хворостин), бывший казначеем[32]; Ростовского – иеродиакон Корнилий, холмогорского – иеродиакон Виктор[33], бывший ризничим. Из Монастырей: Троицкого Сергиева иеромонахи Варлаам (Украинец), Викентий (Попков) и Никифор (Титов); из Чудова келарь, иеромонах Иааким, сборщик, иеромонах Иоаким, казначей, иеромонах Дионисий[34] и ризничий, иеродиакон Матфей (Грек)[35]; из Донского: бывший Астраханский архимандрит Лев, бывший игумен Давидовой Пустыни, иеромонах Кирилл, казначей из Шаровкина Монастыря, иеромонах Аврамий; из Богоявленского иеромонах Иов и бывший Путимский игумен Сергий; из Переславль-Залесского Горицкого иеромонахи: казначей Исаия (Ичалов) и Лев; из Андроньева иеромонах Иона; из Симонова иеромонах Галактион; из Златоустовского иеромонах Иосиф; от Николы, что на Перерве, иеродиакон Моисей[36]; из Кириллова Монастыря иеромонахи Тихон и Аввакум[37]. Из Новгорода иеромонах Иов, что был при школах Греческих учителем, а в данное время проживал в Хутыне Монастыре[38]. Из Соловецкого Монастыря поступил иеромонах Варсонофий. В этом же году прибыли из Спасского Монастыря, что в Москве за Иконным рядом, 3 лица, оставившие заметный, хотя и весьма различный след в истории: учитель, иеромонах Маркелл (Родишевский), иеромонах Рафаил (Заборовский) и префект Иннокентий (Кульчицкий). Кроме всех перечисленных, в 1719 году поступил в Александро-Невский Монастырь бывший духовник сиятельнейшего фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, иеромонах Иларион (Раголевский)[39].

         Иеромонах Патриаршего Дома Антоний, в мире Андрей Яковлев, «из Московских попов», от роду имел 57 лет, монашество принял в 1709 году в Донском Монастыре.[40] Иеромонах Алексей, казначей Казанского Архиерейского Дома, прибыл в Петербург «за домовыми делами» и здесь ему указом Царского Величества велено было «быть в корабельном флоте иеромонахом»[41]. Иеромонах Иларион Крутицкий, в мире Иосиф, из церковников Мещовского уезда, постригся на 30 годув Егорьевском Мещовском Монастыре в 1700 году.[42] Иеродиакон Корнилий, в мире Каллиник, был диаконом города Воротынска, 20 лет, в 1683 году принял монашество в «Настасовом Монастыре», а так же и другие.[43] Таким образом, духовные отцы оказались «соединенными с флотом» благодаря ранее принятому монашескому обету послушания и воле монарха.

         Общее руководство духовной сферой в подразделениях флота и контроль за благоповедением корабельных священников осуществлял «старший иеромонах» или «начальный священник». Назначение обер-иеромонахов на конкретную эскадру флота было сопряжено со значимостью последней и личностными качествами кандидатов.

         Основные силы российского флота к началу 20-х годов XVIII века были сосредоточены в портах: Ревель, Кронштадт и Або. При Ревеле находились «Ревельская эскадра», в состав которой входили 9 кораблей и 4 судна низшего ранга, стояла у берегов, и «морской корабельный флот», действовавший в пределах Балтийского моря против Швеции. Потребность эскадры в иеромонахах достигала 14 человек. При Кронштадте были свои суда, считавшиеся при «Санкт-Петербурге и острове Котлин». Котлинская эскадра включала 19 кораблей, 5 фрегатов и 2 гукора. Число корабельных иеромонахов составляло 13 человек. При Або действовала «галерная эскадра», или «грибной флот», которая совместно с сухопутными войсками составляла «финляндский корпус». В 1721 году на флот было отправлено 40 иеромонахов, в том числе 2 обер-иеромонаха.[44]

         Обер-иеромонахами назначались наиболее достойные и авторитетные церковные деятели. Первым на должность иеромонаха корабельного флота был назначен префект Гавриил Бужинский, известнейший духовный писатель и проповедник, впоследствии епископ Рязанский и Муромский. Бужинскому, в частности, принадлежало авторство «Службы и канона Александру Невскому», составленное в память о перенесении мощей святого князя из Владимира в Александро-Невскую Лавру 30 августа 1724 года. В 1719 году обер-иеромонахом гребного флота стал Иннокентий Кульчицкий,[45] в последующем – первый архиепископ Иркутский. В 1804 году он был причислен к лику святых.[46]

         На острове Котлин, или в Кронштадте, первым иеромонахом считается Макарий Хворостинин, определенный 7 сентября 1720 года к котлинскому собору для выполнения обязанностей священника, управления духовными делами и надзора за местным духовенством.[47]   

         Помимо кораблей и фрегатов, находившихся в водах Балтики, во времена Петра I для обеспечения «низового похода» в войне против Персии был устроен особый флоти в Каспийском море (у берегов Астрахани). Старшим духовным начальником на суда Каспийского флота был назначен прибывший из Кмева в Москву игумен Выдубецкого монастыря Лаврентий Горка.[48]

         Одной из особенностей прохождения службы первыми обер-иеромонахами была их преемственность, то есть последовательная и непрерывная замена друг друга. Кроме того, обер-иеромонахи флота, кроме руководства судовыми священниками имели в своем ведении и другое духовенство округа, т.е. с обязанностями обер-иеромонашеской должности соединяли обязанности епархиального руководства. В последующие годы обер-иеромонахи стали назначаться только на срок морских кампаний и притом для наблюдения над священнослужителями, назначаемыми для плавания на кораблях и фрегатах российского флота.

         Одновременно с совершенствованием армии, созданием военно-морского флота происходило и организационное оформление самой структуры военно-духовного правления. В рамках становления единой системы обучения и воспитания войск с учетом опыта войны со шведами в петровские годы идет активная разработка наставлений, инструкций, уставов. Особое место во всех законодательных актах отводится теме военного духовенства.

        Несомненного внимания заслуживают воинские артикулы и воинский Устав от 30 марта 1716 года.[49] Главной особенностью этих правовых актов был новый принцип «военного служения»: ратная служба с 1716 года становилась не только службой царю, но и вере, государству, отечеству. Устав и артикулы, произнося «Богу единому слава», вместе с тем предписывали весь процесс воспитания нижних чинов, офицеров и генералов строить «в страхе Божием». Важное значение имело при этом охранение законом высокого статуса православного священника. К примеру, артикул 13-й воинского Устава гласил: «Всем офицерам и рядовым надлежит священников любить и почитать, и никто да не дерзает оным, как словом, так и делом досаду чинить, и презирать, и ругаться. А кто против того погрешит, иметь по изобретению его преступления вдвое так, как бы-то над простолюдином (над другим) учинил, наказан быть».[50]

        Управление всеми священниками флота Морской устав (13.01. 1720 г.) поручал так называемому «начальному священнику», который находился на корабле аншеф-командующего. Он должен был посещать корабли, наблюдая за исполнением священнослужителями своих обязанностей. Являясь представителем духовно-административной власти во флоте, он пользовался правом подвергать нерадивых священников наказанию. Что касается непосредственно судовых иеромонахов, то их права, обязанности и вопросы материального положения были сформулированы и определены в морском Уставе от 13 января 1720 года. Спустя год после издания морского Устава, 15 марта 1721 года учреждается «Инструкция флотским иеромонахам», состоявшая из 17 пунктов.[51] Этой инструкцией обер-иеромонаху вменялось в обязанность: проповедовать слово Божие; наблюдать за исправным и своевременным отправлением богослужения, совершаемым подведомственным духовенством; осведомляться у командиров о его (духовенства) поведении; иметь надзор и чинить расправу над ним, защищать от обид; в случае маловажных проступков наказывать «держанием в узах», умеренным штрафом и телесным наказанием «приличных церковному причту».[52]

         Исторически сложилось так, что при совместных действиях сухопутных войск и сил флота обер-иеромонахам вменялось общее начальство и над духовными нуждами полков. В случае самостоятельных походов сухопутных сил, также в мирное время полковое духовенство (преимущественно белое) наблюдалось епархиальными властями по принадлежности.[53] В этом отношении по определению Святейшего Синода от 15 января 1733 года были изданы особые правила, в соответствии с которыми епархиальные духовные консистории, с учетом местных условий, разработали для духовенства армейских подразделений специальные инструкции.

         Примером таковой может служить Инструкция священнику Ширванского пехотного полка Илье Карпинскому из Тобольской духовной консистории. «Будучи вам при полку как скоро с командою к которой вы определены, прибудет на станцию зимовать или долгое время пробыть, не расставляя при той команде походной церкви, явиться надлежит той епархии местному преосвященному архиерею. Ежели же от того места архиерей прилучится быть в отдалении, то поблизости места духовному той епархии правлению свидетельством от полку объявить о себе именно когда при полку прибыл и тем преосвященным архиереям или духовным правлениям представить данную вам из Тобольской духовной консистории инструкцию для освидетельствования вас в доброжительстве за силу указа в Святейшем Правительствующем Синоде 1733 года января 15 дня составлявшегося».[54]

         Изложенный в инструкции порядок «надсмотрения» над полковыми священниками действовал и мог иметь определенную силу лишь в то время, когда полки находились в мирном положении.[55] Епархиальные архиереи, по представлению полковых командиров, определяли и увольняли полковых священников, судили их за проступки и преступления против должности и благочиния.[56] Его материальное обеспечение осуществлялось за счет особого сбора с приходов – так называемых подможных денег (по гривне с церкви).[57] В военное же время при непрерывном передвижении войск из одной местности в другую, при удалении их за пределы государства он не мог иметь своего настоящего применения. По этой причине практика «духовного окормления» войска потребовала создания особых органов наблюдения, принадлежавших к составу самого военного духовенства.

2.3. Обер-полевые священники. Святейший Синод.

        Первоначальными органами руководства полковым духовенством явились обер-полевые священники, которые по своему положению, правам и обязанностям в точности соответствовали флотским обер-иеромонахам.

         Первые сведения о должности обер-полевого священника содержатся в 29-й главе воинского Устава от 30 марта 1716 года (а потом в особой инструкции от 28 августа 1797 г.).[58] По этому уставу обер-полевой священник полагался при фельдмаршале или генерале, командующем армией. Назначение, права и обязанности этого военного клирика Устав определял следующим образом: «Обер-полевой священник при фельдмаршале, или командующем генерале быть должен, который казанье чинить, литургию, установленные молитвы и прочие священнические должности отправлять. Оный имеет управление над всеми полковыми священниками, дабы со всякою ревностью и благочинием свое звание исполняли, которые долженствуют по часту у оного быть, дабы ведать могли, что оным повелено будет чинить. Такожде в сумнительных делах имеют от него изъяснение получать».[59]

         Таким образом, обер-полевой священник сухопутной армии, наравне с флотским обер-иеромонахом, являлся полноправным представителем духовно- административной власти в Вооруженных Силах государства и пользовался достаточно весомыми служебными обязанностями.

        Как известно, в годы правления Петра Великого серьезные изменения произошли также и в церковной жизни России. Антон Владимирович Карташев (1875 – 1960)[60] в статье «Русская церковь периода империи» отмечает: «Русская церковь всегда была церковью национальной и государственной. Естественно, что в новом периоде и жизнь русской церкви глубоко изменилась соответственно новому национально-государственному ходу вещей.

        Изменилось само государство, его идеология, его дух. Кончилось русское средневековье. Кончилась русская теократия. Кончилась византийская «симфония»,[61] т.е. согласие церкви и государства как равноправных союзников в достижении единой цели: руководства христианского народа к Царству Божию. Государство восприняло новую для него идеологию так называемого «естественного права». По ней, у государства своя, независимая от церкви задача. Задача не религиозная, не небесная, а земная, так называемое «общее благо» граждан. Выражаясь языком нам современным – позитивная земная культура. Этой единой цели должно быть подчинено все, что существует на данной территории и под данной властью. Власть государства абсолютна. Для особой, независимой власти церкви, хотя бы эта власть и была иной, духовной природы, в государстве нет места. Религия, церковь, духовенство – это только специальные функции общего дела граждан во имя «общего блага». Все – слуги одной, отныне уже не религиозной, а светской задачи. Это – секуляризация[62] идеала государства, полярно противоположная его прежней теократической цели. Петр Великий сознательно усвоил этот идеал государства и осуществлял его со всем энтузиазмом и свойственным ему неумолимым деспотизмом».[63]

       Утверждая новые формы государственного правления, Петр I «превратил церковь в составную часть правительственно-административной системы и сделал из нее надежную опору в своем абсолютизме».[64] Символом и формой византийской теократической «симфонии» двух властей было возглавление единого церковно-государственного организма христианской нации двумя высокочтимыми фигурами: царя и патриарха. Такое раздвоение, во имя новой идеи исключительного, абсолютного верховенства государства было уничтожено Петром. Увлекаясь протестантской системой государственного руководства церквами, Петр внимательно изучал ее применение в Англии, Голландии и Германии.  В связи с кончиной в 1700 году патриарха Андриана император поручил исправление должности патриарха митрополиту Стефану Яворскому, который в качестве местоблюстителя управлял Русской православной церковью до 1721 года. В означенном году русские епископы вынужденно признали предложенную Петром I замену единоличного управления патриарха управлением «соборным».[65] Вводя систему Коллегий в государственном управлении, главным образом по образцу скандинавских стран, Петр и для руководства церковью и религиозными делами вообще учредил в 1721 году «Духовную коллегию», а вскоре по просьбе иерархов Духовная коллегия стала именоваться Святейшим Правительствующим Синодом.[66] Так явилась новая в восточной канонике форма высшего церковного управления.[67] Первым президентом Синода стал Стефан Яворский, вице-президентами – Феодосий Яновский, архиепископ Новгородский, и Феофан Прокопович, епископ Псковский.

         Заменив собой патриарха, Святейший Синод принял на себя и дела патриаршего правления. Синод призван был наблюдать за чистотой православного учения и благочинием богослужения, за избранием и определением на должности достойных архипастырей, за руководством их в церковном управлении. Ведению Синода подлежали церковная организация военно-духовной сферы, в том числе и право определения духовенства в армейские полки и на флот, который, однако, не имея в своем непосредственном распоряжении священнослужителей, вскоре переадресовал подбор кандидатов епархиальным архиереям, а также все духовно-учебные заведения, цензура духовных книг, жалобы недовольных решениями епархиального начальства, бракоразводные дела и прочее. По делам, совместно касающихся Церкви и государства, Синоду представлено было иметь сношения с Сенатом.[68] Общим решениям Синода и Сената в отсутствие монарха представлена была сила решений верховной власти.

         С 1722 года постоянный контроль за деятельностью Синода со стороны государства осуществлял Обер-прокурор – посредник между царем и Синодом.[69] В одном указе Петра I он назван «оком государя и стряпчим по делам государственным».[70] Небезынтересно и то, что на должность Обер-прокурора первоначально назначались военные люди. Так, первыми управляющими церковными делами были полковник И. Болтин (1721 – 1725 гг.), гвардии капитан А. Баскаков (1725 – 1726 гг.), гвардии капитан Р. Раевский (1726 г.).[71]

         Превратив церковную организацию в послушный механизм самодержавной власти, Петр I одновременно решил вопрос упрочения духовного фактора в армии и на флоте. Понятно, что упрочение духовного фактора означало прежде всего усиление роли военного пастыря, призванного «светить светом евангельского слова и примером собственной жизни»[72], а так же своим «добрым христианским житием»[73] должен был подавать пример солдатам и матросам. Священников, малообразованных или бывших под судом, принимать в военное ведомство запрещалось.[74]

         Вся последующая история церковно-государственных отношений в России сколь либо существенных изменений не претерпела. К концу XIX века, как отмечал известный историк церкви профессор П.В. Знаменский, «пора первого юношеского либерализма образованного общества стала проходить и наступило время более благоприятного для Церкви настроения».[75]

         Таким образом, созданные для наблюдения за духовенством только действующих армии и флота вышеназванные духовные органы не могли стать «стационарными», то есть военные пастыри не могли в мирное время иметь самостоятельное административное управление, независимое (в мирное время) от епархиального начальства. Вместе с тем сложившееся, хотя и временное, обособление военного духовенства от епархиального явилось хорошей школой для самостоятельного существования армейских и флотских клириков.[76] 

2.4. Обер-священник армии и флота П.Я. Озерецковский.

        Рубеж конца XVIII - начала XIX веков стал тем временем, когда в светских, церковных и военных кругах стали вслух говорить о военном духовенстве, как сословно оформившемся. Наступил тот момент, когда централизация разрозненных усилий по духовно-нравственному воспитанию войска оказалась возможной, а военное духовенство осознало свою корпоративность. Как известно, пределы епархиальной власти, по законам Петра Великого, должны были простираться на все церковные учреждения и на каждого, проживавшего в границах известной епархии. Однако исключения из этого правила все-таки остались. Помимо ставропигиальных монастырей (так назывались русские монастыри, бывшие под непосредственным управлением самих патриархов. В таких монастырях крест вооружался патриархом собственноручно и было их в России семь: Соловецкий, Новоспасский, Воскресенский («Новый Иерусалим»), Симонов, Донской, Спасояковлевский и Заиконоспасский), из епархиального ведомства обособилось придворное духовенство, подчиненное Святейшему Синоду и дворцовому управлению и поставленное под непосредственное начальство протопресвитера-духовника их величеств. На тех же основаниях при императоре Павле (1796 – 1801 гг.) в отдельное ведомство выделилось духовенство военное.

         Павел I, обративший особое внимание на перустройство русской армии, не мог проигнорировать и вопрос об условиях функционирования военного духовенства. Создавая отдельные, самостоятельные органы управления для войска и замечая повсюду медлительность при назначении и увольнении полковых и флотских священников епархиальными властями (равно и многие другие неудобства и затруднения, встречаемые самим Святейшим Синодом в деле непосредственного управления военным духовенством), император пришел к мысли об учреждении отдельного, независимого от епархиальной власти, управления и для военного духовенства. В день представления избранных полевых обер-священников и подчиненных им полковых священников императору Павлу I, последний посвятил П.Я. Озерецковского в свои планы об создании особого самостоятельного управления военным духовенством, под непосредственным Высочайшим наблюдением. Вследствие этого решения, Высочайшими повелениями от 4, 9, 22 и 28 апреля и 9 мая 1800 года была учреждена особая, с непосредственным подчинением Святейшему Синоду и с непременным правом состоять членом Синода, должность обер-священника армии и флота, которой придавались полномочия по самостоятельному управлению всем гвардейским, армейским и флотским духовенством.[77] Так, 4 апреля 1800 года до столичного митрополита Амвросия была доведена монаршия воля, согласно которой обер-полевые священники «не только в военное время и когда войска в движении, но и в мирное время имели в своем ведении всех священников армии».[78] 

         Учитывая то обстоятельство, что к моменту выхода высочайшего указа в войсках уже имелось шесть обер-полевых священников: Озерецковский, Стефановский, Игнатьев, Москаленко-Александровский и Зальский, - митрополит Амвросий оказался в некотором затруднении: кому из перечисленных армейских протоиереев отдать «пальму первенства»? По этой причине он вынужден был обратиться за разъяснениями к тогдашнему Обер-прокурору Святейшего Синода князю Д.И. Хвостову (1799 – 1803 гг.) с просьбой выяснить у статс-секретаря Павла I Неплюева, о каком именно обер-полевом священнике идет речь. Недоумение владыки скоро разрешилось. 9 апреля 1800 года последовало новое высочайшее повеление. В письме к П.Я. Озерецковскому граф Кушелев писал: «Ваше высокопреподобие! Государь император высочайше указать соизволили, чтобы священнослужители, находящиеся во флоте, точно так, как армейские, состояли в ведении Вашем».[79]

         23 апреля 1800 года Военная коллегия известила члена Святейшего Правительствующего Синода, обер-священника армии и флота, протоиерея и кавалера П.Я. Озерецковского об этом назначении и разослала в войска циркуляры, в которых указывалось на необходимость «всем обер-полевым священникам по всем своим частям относиться к обер-священнику и кавалеру протоиерею Озерецковскому. Ему же передавалось начальство и по юридическим обязанностям и о прочем».[80]

         Во исполнение высочайшего повеления Святейший Синод со своей стороны предписал всем епархиальным архиереям по требованию обер-священника Озерецковского направлять иеромонахов или священников, испытанных «в честном и добропорядочном поведении», для службы в войсках.

         Желая сосредоточить в руках одного обер-священника управление всем духовенством военного ведомства, Павел I решил вопрос и относительно подчиненности гвардейского духовенства. 28 апреля П.Я. Озерецковский сообщил Святейшему Синоду о распоряжении царя, в котором говорилось, что «священнослужители, находящиеся в гвардии, точно так, как армейские и флотские состояли в его ведении».[81]

         Впрочем, оставался нерешенным еще один серьезный вопрос о полномочиях обер-священника армии и флота. Речь шла о его взаимоотношениях с епархиальным начальством, особенно по предметам назначения, увольнения и награждения священнослужителей. Желая устранить возможные конфликты, П.Я. Озерецковский поторопился получить у Павла I особое повеление и на сей счет. 9 мая 1800 года император указал, чтобы «все воинские чины по делам до духовного начальства касающимся относились прямо к обер-священнику, а не к консистории».[82]

         Получив монаршее соизволение на создание самостоятельного органа духовно-нравственного воспитания в армии и на флоте, обер-священник П.Я. Озерецковский первым делом запросил списки священнослужителей военного ведомства и служебные характеристики на них. 19 мая 1800 года титулярный советник Д. Безуглов информирует Павла Яковлевича Озерецковского о решении Военной коллегии: «Ко всем господам инспекторам кавалерии, инфантерии и артиллерии послать указы и велеть, повеленные о священнослужащих при полках находящихся послужные списки каждому из полков своей инспекции собрать с засвидетельствованием шефами оных и доставить в адрес обер-священника армии и флота».[83]

         Уже в январе 1801 года государственная адмиралтейская коллегия представила П. Озерецковскому подробные сведения о священнослужителях, состоявших в ведении коллегии, с показанием «то где находится, какой получают оклад жалованья».[84] Также безотлагательно и исчерпывающе отныне и впредь в адрес синодального чина – обер-священника армии и флота, стали поступать все требуемые сведения, включая различные списки, аттестаты, рапорта и т.д.        

          Знаменательным является момент создания в 1800 году специального военно-духовного органа, под руководством особого духов­ного сановника – обер-священника армии и флота.[85] В немалой степени этому историческому событию способствовала «общая ментальность Павла I, входящая в контраст с вольтерианской порой царствования его матери»[86], что и оказалось решающим обстоятельством в пользу дальнейшего благоустройства церкви. Будучи, по определению А.В. Карташова, « в своих теократических воззрениях генерально клерикальным", [87] император Павел I охотно шел многим пожеланиям не только представителям монашествующих, но и высокопоставленным чинам белого духовенства. Исключительно важное значение для учреждения независимости от епархиального ведомства отдельного военно-духовного правления армии и флота сыграли сложившиеся особо доверительные отношения между будущим руководителем военного и морского духовенства П.Я. Озерецковским и Павлом I. Указом Павла I от 4 (15) апреля 1800 года должность обер-полевого священника сделана постоянной и ему поручено «главное начальство» над полковыми священниками.[88]

         Назначение на должность обер-священника армии и флота молодого (32-летнего) протоиерея нельзя считать случайным историческим событием. Прежде всего следует отметить высочайшую богословскую подготовку и широкую эрудицию отца Павла. Родился он в 1758 году в селе Озерецковском, находящимся в 22-х километрах от города Дмитрова Московской губернии, где его отец служил священником (впоследствии игумен Лукиановской пустыни Суздальской епархии – Макарий, умерший 3 июня 1798 года). Образование получил в духовной семинарии Троице-Сергиевой лавры. После блестящего окончания семинарского курса был назначен профессором философии и префектом в Переяславскую семинарию. После ее упразднения в 1788 году был переведен на ту же должность в Коломенскую духовную семинарию. В Коломне П.Я. Озерецковский вскоре был рукоположен в священники и определен присутствующим в Коломенской консистории. В этой должности он и состоял до 1795 года. В 1795 году возводится в сан протоиерея и назначается настоятелем Троицкого собора города Серпухова. Вскоре открывается вакансия священника при церкви св. митрополита Петра в Академии Наук и при содействии своего старшего брата – Николая Яковлевича,[89] тогда уже академика, был определен к этой церкви 16 января 1797 года, а через 2 месяца и присутствующим Санкт-Петербургской Духовной Консистории. Энергия и предприимчивость – его отличительные черты и достоинство. В апреле 1797 года (в 29 лет) церковное и военное начальства доверяют ему пост обер-полевого священника в армии генерал-фельдмаршала князя Н.В. Репнина. Вскоре «в знак уважения усердного и ревностного исправления» возложенного на него священного сана, П.Я. Озерецковский награждается орденом Св. Анны 2-й степени и палицею.[90] В июле 1797 года, после реформирования армии Репнина, он назначается присутствующим в Святейшем Синоде. Не менее важным обстоятельством выбора как минимум из шести претендентов кандидатуры П.Я. Озерецковского было, как мы уже отмечали, и личное благоволение к нему императора Павла. Кроме того, молодой протоиерей доводился родным племянником Амвросию, митрополиту Новгородскому и Петербургскому.[91]

         Таким образом, состоялось отделение в управлении военного духовенства от епархиального, постепенно слагавшееся под влиянием условий военно-походной жизни. Это было время организационного оформления и становления правления военного духовенства. П.Я. Озерецковский дал этому духовенству прочную организацию и довольно значительную самостоятельность даже в ущерб престижу св. Синода.[92] Вновь назначенный обер-священник армии и флота, отличавшийся умом и тактом, активно начал составлять проекты по реформированию военно-духовного ведомства. Используя в интересах дела хорошие отношения с императором, П.Я. Озерецковский в вопросах управления подведомственным духовенством добился для себя исключительного положения: он получил право ходатайствовать непосредственно перед Павлом I о награждении полковых и флотских священнослужителей за их честное поведение и ревностную службу, а также представлять свои доклады и проекты непосредственно государю, минуя Святейший Синод. Удостоенные «высочай- шей конфирмации» его рапорты и планы сообщались затем уже в виде указов Святейшему Синоду.

2.5. Армейская семинария.

        Вторым по значимости предприятием П. Озерецковского (после успешной реализации идеи централизовать военное духовенство в рамках единого правления) явилось созданние им специальной армейской семинарии для подготовки профессиональных военных пастырей. В докладе императору необходимость открытия семинарии П.Я. Озерецковский объяснял, в частности, желанием знать поведение каждого кандидата, просящегося в его ведомство.[93] В июне 1800 года проект создания армейской семинарии был утвержден Павлом I.Понимая значение повышения образовательного ценза кандидатов на должности полковых священников и во избежание излишней переписки с епархиальными преосвященными о направлении из епархий кандидатов на существовавшие в военном ведомстве вакансии, П. Озерецковский получил 1 июня 1800 года согласие Павла I на создание особой, армейской, духовной семинарии. 6 июня этого же года им были направлены письма в Государственные Военную и Адмиралтейскую Коллегии, в которых указывалось: «Его Императорское Величество Государь Император Сего Июня всевысочайше Указать соизволил, чтобы дети Армейскаго и флотскаго духовенства обучающиеся в семинариях ни в какое другое состояние не поступали, как только в Армию на священнические места; и чтобы все они обучались в одной Семинарии под моим присмотром».[94] «В силу того высочайшего повеления» Коллегии должны были обязать господ инспекторов по армии и господ частных по флотам и Адмиралтейству начальникам «дабы они об этом высокомонаршем Соизволении приказали священникам…, что бы они о детях своих немедленно прислали ко мне обстоятельные ведомости».[95]

         Помещение для семинарии было отведено в здании Тверского подворья на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, рядом с лейб-гвардии Измайловским полком.[96] В этом доме армейская семинария просуществовала до 1811 года, когда по причине его ветхости, для нее было куплено новое здание. 17 октября 1800 года контора городских строений уведомляла обер-священника армии и флота П.Я. Озерецковского: «В следствие вашего сообщения минувшаго Августа 14-го Числа за № 12 последовавшаго, сим Кантора Городских Строений уведомляет, под домом прежде бывшаго Тверскаго подворья Его Императорским Величеством пожалованным для армейской учреждаемой семинарии, архитектурным помощником Ермаковым в натуре земля измерена…»и составляла более 689 сажен.[97] Дом каменный, трехэтажный, крыт железом. За домом выстроены двухэтажные подсобные помещения: конюшня, сараи, кладовые и сеновалы.[98] В здании армейской семинарии расположены были покои обер-священника, 12 помещений для проживания воспитанников, кухня, столовая, 45 учебных классов, церковь и лазарет.[99]

         28 июня 1800 года Павлу Яковлевичу Озерецковскому письменно было доложено, что Санкт-Петербургское Статное Казначейство в соответствии с Указом Его Императорского Величества от 14 июня 1800 года, «на устроение семинарии и покупку по близости к тому дому старых флигелей, и на заведение всего того, что для классов и к содержанию обучающихся и обучающих нужно, суммы 15.000 рублей, отпустило ныне же в распоряжение ваше 7.500 рублей…»,[100] а так же: «Причем нахожу за нужное присовокупить что следующия на жалованье и на расходы по Канцелярии Вашей на сей год деньги 871 рубль 98,25 копейки предписано от меня помянутому Казначейству отпускать, так как Вы требовать изволите, под росписку означеннаго же Секретаря Кузмина».[101]

         20 мая 1800 года обер-священник армии и флота протоиерей П.Я. Озерецковский получил из Государственной Военной Коллегии письмо, подписанное титулярным советником Данинилом Безугловым, в которм сообщалось о выполнении Высочайшего именного Указа от 29 апреля и представлении ведомостей об «Инспекторах армии Его Императорскаго Величества, с означением Кто Имянно в которой Инспекции состоит». И далее следует список:

         «1. В Санктпетербургской Инспекции: Командующий дивизиею Его Императорское Высочество Государь Цесаревич Наследник и Великий Князь Александр Павлович; Инспекторы: Его Высочество по Инфантерии, кавалерии Генерал от Кавалерии Граф фон – дер Пален.

         2. В Московской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал фельдмаршал Граф Салтыков 2-й, по Кавалерии он же и Генерал-Лейтенант Линдер          

         3. В Лифляндской Инспекции Инспекторы: по Кавалерии Генерал от Кавалерии Граф Девиоменил, коему повелено иметь пребывание в Литве, по Инфантерии Генерал-Лейтенант Ребиндер.             

         4. В Смоленской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал от Инфантерии Розенберг, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Линденер.

         5. В Литовской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал от Инфантерии Голенищев-Кутузов, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Кологривов.

         6. В Брестской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал-Лейтенант Ферштер, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Кологривов.

         7. В Финляндской Инспекции Инспектор Генерал-Лейтенант Князь Горчаков 1-й.

         8. В Украинской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал от Инфантерии Повалошвейковский 1-й, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Бохров.

         9. В Крымской Инспекции Инспектор по Кавалерии и Инфантерии Генерал от Кавалерии Михельсон 1-й.

         10. В Кавказской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал-Лейтенант фон Кноррим 2-й, по Кавалерии Генерал от Кавалерии Обрбеков.

         11. В Оренбургской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал-Майор Бахметьев, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Воеводский.

         12. В Сибирской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал-Лейтенант Нефедьев, по Кавалерии Генерал-Лейтенант Воеводский.

         13. В Днестровской Инспекции Инспекторы: по Инфантерии Генерал от Инфантерии Граф Гудевич 2-й, по Кавалерии Генерал от Кавалерии Михельсон.

                                                  По артиллерии:

         1. Всей Артиллерии Инспектор от Артиллерии Генерал Корсаков.

         2. Лифляндскаго Департамента Инспектор от Артиллерии Генерал-Майор Резвой.

         3. Днестровскаго и Крымскаго Департаментов Инспектор Артиллерии Генерал-Лейтенант Гельвих.

         4. Сибирскаго Департамента Инспектор Артиллерии Генерал-Майор Бриммер.

                           Подписал: Титулярный Советник Данила Безуглов.

                           Канцелярист Петр Симон».[102]

          Как видим в этом списке очень известные военачальники, покрывшие неувядаемой славой свои имена в ходе Отечественной войны 1812 года, много сделавшие для победы в той войне, много сделавшие для развития русской армии, в том числе и для поднятия духовно-нравственного воспитания личного состава на должную высоту.

         5 мая 1800 года от архимандрита Амвросия поступила информация об священниках Санкт-Петербургской Духовной Консистории, находящихся в полках лейб-гвардии Его Императорского Величества:

         «1. Лейб-Гвардии Его Императорскаго Величества Гренадерский полк:[103]

         - священник Александр Александров. 32 года. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Александро-Невскую Семинарию. В священнический сан посвящен в 1797 году.

         - при госпитале полка священник Лев Яковлев. 33 года. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Александро-Невскую Семинарию. В сан посвящен в 1797 году.

         2. Батальон Его Императорскаго Величества в боурском доме священник Михаил Гратинский. 29 лет. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Кончил Александро-Невскую Семинарию. В сан посвящен в 1798 году.

         3. Лейб-Гвардии Его Императорскаго Высочества Благовернаго Государя Цесаревича и Великаго Князя Александра Павловича полку:

         - священник Иван Семенов. 52 года. Вдов. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Александро-Невскую Семинарию. В сан посвящен в 1785 году.

         - священник Василий Федоров. 31 год. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Александро-Невскую Семинарию. В сан посвящен в 1795 году.

         - диакон Константин Григорьев. 27 лет. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился.

         4. Лейб-Гвардии Гренадерский Его Императорскаго Высочества Благовернаго Государя Цесаревича и Великаго Князя Константина Павловича полк:

         - протоиерей Петр Лебедев. 33 года. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Тверскую Семинарию. В сан посвящен в 1794 году.

         5. Лейб-Гвардии Конный полк:[104]

         - священник Иоанн Филипов. 37 лет. Женат. Из хорошаго сословия. В подозрениях и штрафах не находился. Окончил Александро-Невскую Семинарию».[105]

         Сведения о 18 священниках армейских полков также содержатся в РГИА. Ф. 806. Оп. 1. Д. 162. Лл. 10 –52.                         

       С 1811 года армейская семинария из-за ветхости здания Тверского подворья по ходатайству ее ректора протоиерея Громова располагалась в здании, принадлежавшем купцу Кучерову, на Царскосельском проспекте Нарвской стороны. В 1819 году ее воспитанники были рассредоточены по отделениям в епархиальных духовных училищах и семинариях, считаясь учениками армейской семинарии и армейского духовного училища.

         В штат семинарии в 1800 году входили ректор – учитель богословия и философии Александр Лобкин с окладом - 500 рублей в год, префект-инспектор – коллежский регистратор Василий Дмитриев с окладом – 200 рублей, эконом с окладом -200 рублей и педагоги. При церкви было два священника с окладом по 250 рублей каждому, диакон с окладом – 175 рублей и дьячок с окладом – 75 рублей. При семинарии был один лекарь с окладом – 400 рублей в год. В трех классах (богословском, философском и историческом) учились 25 человек. На содержание каждого выделялось по 188 рублей, на больницу – 300 рублей, на покупку книг – 2000 рублей, на содержание дома, лошади, на канцелярские и прочие расходы – 5818 рублей 34,5 копейки. А всего было выделено 22568 рублей 34,5 копейки.[106]

         Армейская семинария включала два отделения: высшее и низшее. «2. В вышшем отделении полагается три класса и называются, первой классом Словесных наук, второй философских, и третий Богословских наук. 3. Курс учения разделяется следующим образом: а) два года для класса словесных наук, к которым присоединяется всеобщая История. б) два года для класса философских наук, к коим присоединяется математика и физика. С) два года для Богословских наук, к коим присоединяется Церковная История. д) языки греческий, немецкий и французский преподаются чрез все 6 лет, а еврейский в последние 4 года».[107]  Несколько часов в неделю отводилось изучению военного устава и артикулов, а также медицине.

         В обычных, епархиальных семинариях изучались (по желанию) французский и немецкий языки, «но в Армейской Семинарии они должны быть необходимыми по той причине, что воспитанникам оной, поступающим в полки священниками, иногда случается быть за границею, а на оной стоять весьма часто, где сии языки необходимы. Греческому также обучаться должны все, а Еврейскому токмо отличные, и подающие надежду к поступлению в духовную Академию для вышшаго образования, и кроме сих желающие обучаться сему языку».[108]

         «4. В нижшем Отделении полагается также три класса – первый, второй и третий. 5. В первом классе курс учения два года и предметы следующие. а) Чтение и письмо на российском и латинском языках. б) Сокращенный Катихизис. с) Начало нотного пения. д) Начала Российской грамматики. е) Четыре первыя правила арифметики. Примечание: ученики успевшие в сем классе весь год переводятся в вышший чрез год.

  6. Во втором классе курс учения два года, и предметв следующие. а) Российская и славянская грамматика. б) Арифметика. с) Церковное обихотное, и отчасти партесное пение с уставом церковным. д) Пространный Катихизис. е) Начала языка Латинского. х) Начала языка Греческого. Примечание. Ученики успевшие в предметах сего класса в годе, перводятся в вышший через год.

         7. В третьем классе курс учения два года, и предметы следующие. а) Продолжение пространного катихизиса. б) Греческий и Латинский языки. в) Священная история. г) География всеобщая и российская. д) Повторение Арифметики. е) Усовершенствование в нотном пении».[109]

         В высшем отделении занятия проходили по восемь часов в день, кроме четверга, когда назначалась баня, и в субботу – для подготовки к выполнению должности при священнослужении. В нисшем отделении для третьего и второго классов занятия проводились по шесть часов: четыре часа до обеда и два часа после обеда (кроме четверга и субботы). Для первого класса продолжительность занятий – пять часов: до обеда три часа и после обеда два часа, исключая также после обеда четверг и субботу. Продолжительность обучения в армейской семинарии шесть лет.[110]

          Много интересной информации об армейской семинарии, ее студентах содержится в следующем документе, который мы воспроизводим полностью:

         «Ведомость о учениках Армейской Семинарии за сей 1800 год.

                                    Студенты философии.

         Чему ныне обучаются: 1) Богословию, 2) философии, 3) истории, 4) географии, 5) арифметике, 6) греческому, 7) французскому, 8) немецкому языкам, 9) воинскому уставу.

         Чему обучены: 1) грамматике латинской, 2) поэзии, 3) риторике.

         Все поступили в сентябре – декабре 1800 года. В этом классе семь учеников. Все из духовного сословия.

         Студенты Петр Судаков и Алексей Ахтырский поступили в Армейскую Cеминарию из Троице Лаврской Семинарии 15 декабря 1800 года.

         Андрей Петров – из Архангелогородской Семинарии в октябре 1800 года.

         Студенты Никита Флорисов, Иван Зернов, Михаил Хитров, Александр Даев поступили из Московской духовной Академии в сентябре 1800 года.

                                           Ученики риторики: 18 человек.

         Изучали: 1) риторику, 2) историю, 3) географию, 4) арифметику, 5) греческий, 6) немецкий, 7) французский языки.

         Чему обучены: 1) латинской грамматике и 2) поэзии.

         Ученики Иван и Павел Чертковы поступили из Александро-Невской Академии 2 июля 1800 года.

         Учащиеся Семен Борзецовский, Василий Виноградов, Семен Наумов, Тимофей Островский, Гаврило Вознесенский, Александр Соболев и Кондрат Веденский поступили в сентябре 1800 года из Московской Академии.

         Учащиеся Иван Колтуновский, Венедикт Бицкий – Киевской Академии в январе 1800 года.

         Учащиеся Константин Князев, Иван Дьяконов – из Александро-Невской Академии в июле 1800 года.

         Студент П. Алексеев – из Казанской Академии в октябре 1800 года.

         Яков Покровский – из Тифлисской Семинарии в декабре 1800 года.

         Петр Кирилов – из Смоленской Семинарии в декабре 1800 года.

         Иван Тугаринов – из Ярославской Семинарии в декабре 1800 года.

         Яков Новиков – из Троицкой Лаврской Семинарии в декабре 1800 года.

         Все из духовного сословия.

                  Ученики высшаго грамматическаго класса. Всего: 15 учеников.

         Изучали: 1) латинский синтаксис, 2) арифметику, 3) греческий, 4) немецкий, 5) французский языки.

         Обучены: 1) латинской стихологии, 2) российской грамматике.

         Учащиеся Никита Руднев, Иван Величкин, Мартын Кедров, Василий Никольский поступили из Московской Академии в сентябре 1800 года.

         Учащиеся Василий Назаров, Никита Дьяконов, Петр Торопогрицкий – из Александро-Невской Академии в июле 1800 года.

         Петр Дьяков – из Астраханской Семинарии в октябре 1800 года.

         Павел Назаров – из Александро-Невской академии в июле 1800 года.

         Павел Божанов – из Архангельской Семинарии в октябре 1800 года.

         Студенты Иван Барановский, Иван Двинов, Алексей Зайков и Василий Афитвенский – из Тверской Семинарии в декабре 1800 года.

         Андрей Атеницкий – из Костромской Семинарии в декабре 1800 года.

                   Ученики нижняго грамматическаго класса: 43 ученика.

         Обучались: 1) латинской этипологии, 2) российской грамматике, 3) катихизису.

         Обучены: 1) читать и писать по русски и 2) по латински.

         Поступали из Семинарий Астраханской, Александро-Невской Академии, Московской Академии, Тверской, Архангельской, Казанской, Владимирской, Смоленской, Ярославской Семинарий, Киевской Академии.

                                Ученики Русскаго класса: 19 учеников.

         Учили: 1) российскую грамматику и 2) по русски писать.

         Умели: 1) читать по русски.

                         Класс философии

1.                   Петр Судаков, 19 лет, отец – военный церковник.

2.                   Алексей Ахтырский, 19 лет, отец – военный церковник.

3.                   Андрей Петров, 23 года, отец – флотский священник.

4.                   Никита Флорисов, 18 лет, отец – военный церковник.

5.                   Михаил Хитров, 18 лет, отец – военный церковник.

6.                   Александр Даев, 20 лет, отец – военный церковник.

                                              Класс риторики

7.                   Иван Чертков, 18 лет, отец – военный церковник.

8.                   Павел Чертков, 17 лет, отец – военный церковник.

9.                   Семен Борзецовский, 18 лет, отец – военный церковник.

10.               Василий Виноградов, 15 лет, отец – полковой священник.

11.               Семен Наумов, 15 лет, отец – военный церковник.

12.               Тимофей Островский, 15 лет, отец – военный церковник.

13.               Гаврило Вознесенский, 15 лет, отец – военный церковник.

14.                Александр Соболев, 15 лет, отец – военный церковник.

15.               Иван Колтуновский, 15 лет, отец – полковой протопоп.

16.               Венедикт Бицкий, 17 лет, отец – полковой протопоп.

17.               Константин Князев, 15 лет, отец – полковой священник.

18.               Иван Дьяконов, 15 лет, отец – военный церковник.

19.               Парфений Алексеев, 16 лет, отец – полковой священник.

20.               Яков Покровский, 17 лет, отец – военный церковник.

21.               Яков Новиков, 16 лет, отец – военный церковник.

22.               Петр Кирилов, 18 лет, отец – военный церковник.

23.               Иван Тугаринов, 18 лет, отец – военный церковник.

24.               Кондрат Веденский, 19 лет, отец – военный церковник.

                                  В классе  синтаксиса.     

         25.Никита Руднев, 12 лет, отец – военный церковник.

         26.Иван Величкин, 13 лет, отец – военный церковник.

         27.Мартын Кедров, 15 лет, отец – военный церковник.

         28.Василий Никольский, 14 лет, отец – военный церковник.

         29.Василий Назоров, 13 лет, отец – военный церковник.

         30.Никита Дьяконов, 12 лет, отец – военный церковник.

         31.Иван Назоров, 14 лет, - отец – военный церковник.

         32. Петр Торопогрицкий, 12 лет, отец – полковой протопоп.

         33.Петр Белов, 18 лет, отец – флотский священник.

         34.Павел Романов, 16 лет, отец – флотский священник.

         35.Иван Барановский, 16 лет, отец – военный священник.

         36.Иван Зайков, 11 лет, отец – военный церковник.

         37.Василий Афимьевский, 13 лет, отец – военный церковник.

         38.Андрей Воскресенский, 16 лет, отец – военный церковник.

         39.Иван Кедров, 16 лет, отец – военный церковник.

         40.Андрей Аменицкий, 13 лет, отец – полковой священник.

                                     Низший грамматический класс.    

         41.Николай Белов, 15 лет, отец – флотский священник.

         42.Иван Ярославцев, 12 лет, отец – полковой священник.

         43.Иван Киприанов, 12 лет, отец – полковой священник.

         44.Александр Князев, 10 лет, отец – полковой священник.

         45.Петр Яковлев, 11 лет, отец – полковой священник.

         46.Петр Смирнов, 13 лет, отец – военный церковник.

         47.Тимофей Флорисов, 15 лет, отец – военный церковник.

         48.Лукьян Товаркин, 13 лет, отец – военный церковник.

         49.Василий Герасимов, 11 лет, отец – полковой протопоп.

         50.Иосиф Колтуновский, 11 лет, отец – полковой протопоп.

         51.Онуфрий Колтуновский, 9 лет, отец – полковой протопоп.

         52.Каллистрат Ситенский, 26 лет, отец – полковой священник.

         53.Иван Ситенский, 13 лет, отец – полковой священник.

         54.Петр Алексеев, 13 лет, отец – полковой священник.

         55.Василий Сицилинский, 12 лет, отец – полковой священник.

         56.Петр Эвенхов, 10 лет, отец – полковой священник.

         57.Иван Торопогрицкий, 16 лет, отец – полковой священник.

         58.Григорий Моисеев, 10 лет, отец – полковой священник.

         59.Петр никитин, 8 лет, отец – полковой священник.

         60.Иван Антипов, 7 лет, отец – полковой священник.

         61.Захар Михайлов, 12 лет, отец – полковой священник.

         62.Секунд Соловьев, 9 лет, отец – полковой священник.

         63.Стефан Роговский, 20 лет, отец – полковой священник.

         64.Никифор Роговский, 14 лет, отец – полковой священник.

         65.Порфирий Роговский, 14 лет, отец – полковой священник.

         66.Павел Вавилов, возр. отсутств., отец – полковой священник.

         67.Иван Юркевич, 7 лет, отец – полковой священник.

         68.Яков Рачинский, 6 лет, отец – полковой священник.

         69.Александр Формицын, 9 лет, отец – гражданский священник.

         70.Павел Формицын, 7 лет, отец – гражданский священник.

         71.Василий Посников, 11 лет, отец – флотский священник.

         72.Федор Посников, 9 лет, отец – флотский священник.

         73.Прокопий Мишуков, 14 лет, отец – флотский священник.

         74.Петр Уединов, 13 лет, отец – военный церковник.

         75.Никифор Дмитровский, 12 лет, отец – военный церковник.

         76.Иван Попов, 14 лет, отец – военный церковник.

         77.Семен Романовский, 13 лет, отец – военный церковник.

        78.Иван Страхов, 12 лет, отец – военный церковник.

        79.Стефан Морев, 11 лет, отец – военный церковник.

        80.Гаврило Чернышов, 13 лет, отец – военный церковник.

         81.Георгий Сиротинский, 15 лет, отец – военный церковник.

         82.Иван Воскресенский, 14 лет, отец – военный церковник.

         83.Петр Товаров, 12 лет, отец – военный церковник.

         84.Стефан Товаров, 8 лет, отец – военный церковник.

         85.Иван Веденский, 10 лет, отец – военный церковник.

         86.Иван Селезнев, 11 лет, отец – военный церковник.

         87.Василий Соловьев, 10 лет, отец – военный церковник.

         88.Тимофей Соловьев, 11 лет, отец – военный церковник.

         89.Алексей Соколов, 10 лет, отец – военный церковник.

         90.Козьма Смирнов, 13 лет, отец – военный церковник.

         91.Василий Зернов, 8 лет, отец – военный церковник.

         92.Василий Дьяконов, 11 лет, отец – военный церковник.

         93.Матвей Ефимов, 11 лет, отец – военный церковник.

         94.Яков Борзещов, 12 лет, отец – военный церковник.

         95.Василий Садиков, 11 лет, отец – военный церковник.

         96.Петр Розин, 12 лет, отец – военный церковник.

         97.Григорий Хитров, 12 лет, отец – учитель народной школы.

         98.Николай Хитров, 9 лет, отец – учитель народной школы.

         99.Алексей Зиновьевский, 12 лет, отец – полковой дьячок.

         100.Родион Воскресенский, 10 лет, отец – военный церковник.

         101.Иосиф Кирилов, 10 лет, отец – военный церковник.

         102.Стефан Корейша, 9 лет, отец – военный церковник.

         103.Иван Пипкин, 10 лет, отец – военный церковник.

         104.Петр Костылев, 8 лет, отец – военный церковник.

         105.Герасим Лазорев, 13 лет, отец – военный церковник.

         106.Тимофей Галенкин, 8 лет, отец – военный церковник.

         107.Алексей Зыков, 13 лет, отец – военный церковник.

         108.Иван Соколов, 12 лет, отец –провиантмейстерский чиновник.

         109.Александр Малоземов, 8 лет, отец – умерший диакон».[111]  

         Итого:  в 1800 году в армейской семинарии было109 учеников и почти все из семей военного духовенства. Следует отметить, что в армейскую семинарию поступали далеко не все желающие и имющие на то право как в 1800, так и в последующие годы.[112] Так, в письме к епископу Смоленскому Димитрию от 30 января 1801 года от имени обер-свящзенника армии и флота П.Я. Озерецковского сообщается: «Из присланных из Епархии Вашей учеников не все по усмотрению моему оказались способными обучаться в Армейской Семинарии; а потому ненадежные отправлены будут мною обратно при сообщении в Вашу Консисторию с тем, чтоб они на всегда оставались в Епархии Смоленской».[113] Некоторых не принимали в семинарию из-за возраста (сын полкового священника Елисаветградского гусарского полка Роговского – сын Стефан, 20 лет).[114] В письме в Минскую духовную консисторию от 25 июля 1801 года сообщается о том, что семинарист Терентий Федорович «по летам своим оказался неспособным продолжать учение в оной Семинарии».[115] И в феврале 1801 года в Смоленскую епархию были возвращены 16 человек, не способных обучаться в армейской семинарии.[116] 14 февраля 1801 года в Воронежскую духовную консисторию отправлено уведомление о том, что мест в армейской семинарии уже нет.[117] Подобные уведомления были направлены 18 февраля 1801 года в Новороссийскую и Нижегородскую духовные консистории.[118] В архиве сохранились документы, свидетельствующие о том, что студенты армейской семинарии могли по их желанию первестись в другие учебные заведения. Так указом Его Императорского Величества № 3394 от 19 июля 1801 года предписано из «Армейской Семинарии студентов философии Михайлу Хитрова и Александра Даева по их желанию перевести в Медико-хирургическую Академию».[119] А ученик Иван Зернов 15 марта 1801 года исключен из армейской семинарии «за дурные его поступки».[120]

         25 декабря 1802 года вышел указ Его Императорского Величества из Святейшего Правительствующего Синода «О правилах высылки из Епархий учеников для поступления в Армейскую Семинарию», в котором определялось: «ко всем Преосвященным Епархиальным Архиереям послать указы с тем, что ежели кто из таковых оставшихся церковнических детей, коих отцы поступили и поступят в военную службу, пожелают обучаться в Армейской Семинарии, тобы они Преосвященные, или их Консистории уведомляли прежде, с показанием о поведении их, способности к наукам и летах».[121]

         Все поступившие зачислялись на казенное содержание.[122]

         Указом Его Императорского Величества от 23 мая 1801 года за № 2320 в распоряжение вновь созданного учебного заведения была отдана часть книжного фонда Радзивиловской библиотеки (богословская и философская) Императорской Академии наук.[123] О чем свидетельствует следующее письмо от 25 мая 1801 года: «Милостивый Государь Барон Андрей Львович! Во исполнение Высочайшего Его Императорскаго Величества повеления объявленнаго мне в письме вашего Превосходительства 19 числа сего месяца Мая о Радзивиловской библиотеке дабы оную библиотекарю препоручить под собственным вашим наблюдением, вместе со мною разобрать и отделить книги церковные и богословские для отдачи в Семинарию. А протчих родов для оставления при Академии. Представить вам Его Императоскому Величеству каталоги порознь по каждой из сих частей. Я сделал сношение с библиотекарем Господином Шубертом о времени разбора той библиотеки. О чем ваше Превосходительство имею честь уведомить».[124] Процесс передачи книг затянулся и завершился лишь 3 марта 1804 года подписанием акта передачи.[125]         

         Занятия в семинарии начались 4 июля 1800 года «после предварительного принесения Господу Богу молебствия», о чем обер-священник доложил царю всеподданнейшим рапортом.[126]

         Интересны, на наш взгляд, сведения о руководителях армейской семинарии. Так, например, ректор семинарии Александр Лубкин – учитель риторики и немецкого языка. Титулярный советник. 27 лет. Сын протоиерея. Обучался в Костромской семинарии с 1785 года латинской грамматике, риторике, истории, географии и философии. «В 1789 году послан был для образования к учительской должности в Санкт-Петербургскую семинарию; Где обучался немецкому языку, чистой математике, красноречию, слушал физику, философию и Богословию.

         По окончании учения сам обучал в Александро-Невской Академии немецкому языку, потом немецкому языку и математике обучал в Костромской Семинарии, в которой с 1797 года был Префектом и учителем философии; а сего 1801 года Марта 22-го по увольнении из Костромской Семинарии к исправлению должности ректорской, и к обучению воспитанников Богословию и философии прибыл в Армейскую Семинарию».[127]

         2. Префект армейской семинарии священник Иоанн Перекомский – учитель русского языка. 34 года. Сын священника. «Обучался в Новгородской Семинарии латинскому языку, поэзии, риторике и философии до 1786 года; потом вытребован в Санкт-Петербург в ведение коммиссии народных училищ и определен к Андреевскому училищу, для выслушания учительскаго метода, и обучался истории всемирной, географии, арифметике, геометрии и российской грамматике.

         По окончании сих наук в 1785 году произведен учителем и обучал: Святейшей истории, катихизису, арифметике и чистописанию до 1800 года: в сем годе произведен во Священника Августа 16 дня и был командирован во флот, по прибытии из онаго, определен был в Павловский Гренадерский полк: а из онаго переведен в Армейскую Семинарию 1800 года Октября 2 дня; где принял учительскую должность отправлять с 10 Октября 1801 года».[128]

         3. Учитель истории Российской, географии – коллежский ассесор Андрей Таряев. 36 лет. Из духовного сословия. «Обучался в Переславско-Залесской семинарии, а потом в учительской гимназии – истории естественной, гражданской и географии, математике и языкам.

         В учительской гимназии, в обществе благородных девиц, в Пажеском двора Его Императорскаго Величества корпусе, с 1789 года в должности профессора натуральной истории и географии, из коих в первых двух заведениях и поныне состоит, в Армейскую Семинарию учителем Российской истории и географии поступил – 1801 года Января с 12 дня».[129]

         4. Учитель греческого языка Андрей Петров. 25 лет. Сын священника. «Обучался в Архангельской семинарии латинской грамматике, риторике, поэзии, арифметике, философии и греческому языку. Прислан из Архангельской епархии в октябре 1800 года. Учителем сделан 1801 года Декабря 10 дня».[130]

         5. Учитель риторики Иван Соколов. 22 года. Сын церковника, поступившего на военную службу. «Обучался в Московской академии с 1790 года, откуда в 1796 году переведен в Лаврскую Семинарию студентом. В Армейскую Семинарию прислан 1800 года Декабря 15 дня. Сделан учителем высшаго грамматическаго класса сего 1801 года Января 12 дня».[131]

         6. Учитель нижнего грамматического класса Василий Веселовский. 21 год. «Обучался во Владимирской Семинарии с 1789 года. Прислан из Владимирской Епархии в Армейскую Семинарию 31 декабря 1800 года. Сделан учителем Российскаго класса 12 января 1801 года».[132]

         7. Учитель арифметики – губернский секретарь Иван Полистовский. 29 лет. Сын священника. «Обучался в Псковской Семинарии с 1783 года по 1794 год – философии, а с 1794 по 1797 год – математике в Санкт-Петербургской учительской гимназии. В учительской гимназии в 1797 году определен учителем фраифметики при гимназии Императорской Академии наук… Принят в Армейскую Семинарию учителем математики с 12 Января 1801 года».[133]      

        П.Я. Озерецковский очень внимательно и заботливо относился к своему детищу. Он непосредственно наблюдал ака за учебным процессом в семинарии, та к и за воспитательной работой с семинаристами. Учителя каждый месяц представляли ему конспекты пройденного и сведения об успеваемости семинаристов. Армейская семинария пользовалась успехом и вскоре привлекла к себе большое количество воспитанников из разных епархий. Обучавшиеся здесь дети военных пастырей, находились на полном казенном содержании.

        Хочется заметить, что многие вопросы взаимоотношений Русской Православной Церкви и Вооруженных Сил государства этого исторического периода не получили достаточного освещения ни в трудах церковных исследователей, ни в отечественной исторической литературе[134]. До 1917 года сама сращенность государственного и церковного аппарата не позволяла увидеть в теме «Церковь и война» отдельного исторического содержания. В этот период вопросы реорганизации армии, а значит и структур военного духовенства, участия духовенства в духовно-нравственном и патриотическом воспитании военнослужащих, в Отечественной войне 1812 года было рассмотрено лишь в общих трудах по истории войны[135] и нескольких изданиях, приуроченных к ее 100-летнему юбилею.[136]

2.6. Военное духовенство в начале XIX века.

         С 1812 года в Российской армии начинают формироваться особые корпуса, способные в течение длительного времени вести самостоятельные боевые дей­ствия. В составе штаба такого корпуса предусматривалась должность корпусного священника, наделенного правами полевого обер-священника дей­ствующей армии.

         В 1816 году, при Александре I, при образовании Главного штаба армии в его штат была вве­дена должность обер-священника с подчинением ему духовенства Гвардии, который соединял в своем лице и звание царского духовника.[137] Назначения на эту должность производились непосредственно императором. Обер-священники армии и флота назначались по представлению Святейшего Синода. В полномочия обер-священника вхо­дило:

           - наблюдать, чтобы истины православной церкви ее служителями и православными воинами исповедуемы были в чистоте;

           - делать распоряжения о назначении и доставлении детей армейского духовенства в епархиальные училища; посещение школ солдатских детей и учебных команд при полках;

           - руководство благотворительными учреждениями при церквях военного и морского ведомств, а также принимать под свою защиту и покровительство сирот армейского духовенства;

           - ежегодное представление отчетов Святейшему Синоду о состоянии вве­ренного ему управления в соответствии с указами Святейшего Синода от 31 де­кабря 1837 года, 21 октября 1847 года, 13 марта 1862 года и 17 декабря 1867 года;

           - избрание кандидатов и представление местным архиереям о каноническом утверждении и рукоположении лиц, еще не посвященных в пре­свитерский и диаконский сан, а для священнослужителей перемещаемых в дру­гие части, добивается на это разрешения местного архиерея;

           - назначение псаломщиков в военные соборы и церкви;

           - назначение в соборы и церкви армии и Гвардейского корпуса «достойных по воспитанию и жизни», преимущественно заслуженных протоиереев и священников; входить с представлениями в Синод о назначении увольняемым от службы священникам пенсий и пособий, а также вдовам и детям их;

           - разрешение спорных вопросов возникающих между военным начальством и военными священниками при исполнении церковно-богослужебных обязанностей и другие.[138]

          В 1816 году на основании формирования большой действующей армии был образован штаб отдельного Грузинского корпуса. По представлению ко­мандира корпуса генерала от инфантерии Ртищева корпусным священником был утвержден протоиерей Грузинского гренадерского полка  о. Авраамов, ставший, таким образом, первым корпусным священником.

          В 1840 году согласно высочайше утвержденному предложению Святейшего Синода начальствующему над военным духовенством отдельного Кавказского корпуса духовному лицу присваивалось звание обер-священника. Он подчинялся обер-священнику армии и флота.[139] В частях корпуса служили 47 армейских священников, что требовало оперативности в управлении и координации их деятельности. С переименова­нием корпуса в Кавказскую армию в штате ее Главного штаба предусматрива­лась должность обер-священника Кавказской армии (с 1858 года – главный священник Кавказской армии).        

Местными вспомогательными органами управления военного духовенства являлись благочинные, которые служили посредствующими органами в отно­шениях между высшей военно-духовной властью и подчиненным ей военным духовенством. Решая вопрос подготовки пастырских кадров для нужд армии и флота, обер-священнику П.Я. Озерецковскому следовало подумать о назначении, упрочении статуса и возвышении служебных прав ближайших своих помощников по управлению подчиненными клиром и паствой – армейских благочинных. Это последнее состояло из полковых священников и священников других войсковых частей и учреждений, с положенным по штатам причтом. В русском православии должность благочинного, как административно-судебного должностного духовного лица, впервые упоминается в Духовном регламенте 1719 года, согласно которому епископу вменялось в обязанность, с целью тщательного и усиленного надзора, учинить наказ по всем городам, чтобы «протопопы или нарочно определенные к тому благочинные, как духовные фискалы, все, относящееся к обязанностям епископа, насматривали и ему бы епископу доносили».[140] Что касается военного ведомства, то уже в повелении Павла I от 28 июля 1800 года о размещении полевых обер-священников и других пастырей, оказавшихся в ходе проводимых реформ за штатом, П.Я. Озерецковский получил право «давать им инспекцию по благочинию церкви».[141] С этого времени благочинные, как старшие военно-духовные руководители духовно-нравственного воспитания личного состава и непосредственные начальники полкового духовенства, считались правопреемниками прекративших свою деятельность обер-полевых священников армии.

        В силу приведенного выше повеления, протоиереем П. Озерецковским были избраны и назначены благочинные для 14 инспекций, а именно: Санкт-Петербургской (представители которой должны были иметь надзор и над священнослужителями полков лейб-гвардии); Московской; Лифляндской; Смоленской; Литовской; Брестской; Украинской; Днестровской; Крымской; Харьковской; Кавказской; Оренбургской и Сибирской.

         14 декабря 1800 года обер-священник армии и флота доложил царю и получил разрешение у Павла I о награждении избранных благочинных крестами и о прибавке к получаемому им жалованью по 50 рублей.[142] Прибавка в 50 рублей к получаемому благочинными по штатной должности священника денежному содержанию служила своего рода возмещением расходов на поездки по обзору полковых церквей. В дальнейшем эта сумма с пересчетом на серебро (14 рублей 25 копеек) стала выдаваться армейским благочинным с целью компенсации канцелярских расходов.

         В случае сосредоточения большого числа военных клириков в одной местности обыкновенного благочиннического надзора за проявлением единства действий и взаимоотношений в их среде оказывалось недостаточным. По этой причине периодически, когда требовали обстоятельства, учреждались должности старших и корпусных благочинных.

         Подняв престиж военного духовенства, приступив к организации системы подготовки кадров для замещения пастырских вакансий в армии и на флоте, добившись для себя исключительного права без доклада Святейшему Синоду сноситься с епархиальными архиереями по принципиальным вопросам кадровой политики своего правления, обставив военно-духовное ведомство небывалыми ранее преимуществами, обер-священник П.Я. Озерецковский не только изолировал военное духовенство от епархиального, но и явно возвысил первое над последним. Он также добился для военного духовенства регулярного жалованья с начислением пенсии после 20 лет службы. Жалованье военных пастырей было невысоким, так священники пехотных полков, по штату 1802 года, получали 140 рублей в год; священники конных полков, по штату 1803 года – 90 рублей. Кроме того, в случае болезни или разорения имущества неприятелем, военные священники имели право на единовременное денежное пособие в размере от 100 до 500 рублей. Стали получать пособие и вдовы военных пастырей.[143]

         Сложившийся порядок подчиненности существенно нарушал основные правила единства и нераздельности заведования Святейшим Синодом всеми предметами церковного правления. На повестке дня стоял вопрос о бесконтрольности действий обер-священника армии и флота не только в пределах своего департамента, но и на территориях епархий.

         Фактически не подчиняясь контролю высшей духовной власти, православное военное ведомство при П.Я. Озерецковском достигло «зенита», но при этом вызвало откровенную неприязнь к военным священникам со стороны епархиальных властей. Более того, незадолго до смерти Павла I отношения Павла Яковлевича со своим влиятельным дядей ухудшились. После смерти государя митрополит Амвросий, обладая правом первоприсутствующего, сделал все для того, чтобы удалить обер-священника армии и флота из духовной коллегии. Умело используя сложившуюся ситуацию, владыка упразднил единоличное правление обер-священника военным духовенством. Таким образом, были восстановлены нарушенные права Святейшего Синода. Компетенция обер-священника была заключена в строго определенные рамки. Преемник императора Павла I, Александр I (1801 – 1825 гг.), при первом же докладе П. Озерецковского дал ему понять, что не намерен безусловно поддерживать все его ходатайства. Рядом указов и соответствующих синодальных постановлений обер-священнику предписывалось, чтобы он впредь без представления Святейшему Синоду никаких перемен по отношению к подведомственному ему духовенству, «сверх предписанного инструкциями», не делал, а равно не предпринимал никаких распоряжений относительно армейской семинарии. Выдающийся представитель российской церковно-исторической науки второй половины XIX - начала XX столетий профессор Петр Васильевич Знаменский также отмечал: «Первый обер-священник при Павле Озерецковский, с разрешения государя, устроил в Петербурге даже особую семинарию для детей военного духовенства, называвшуюся армейской. Но она существовала только до 1819 года, потом ученики ее были распределены по епархиальным духовным школам».[144]

         Таким образом, Святейший Синод возвратил управление военным духовенством под свой контроль, отменив тем самым предыдущие распоряжения. Вновь был восстановлен ранее существовавший (до 1800 г.) порядок назначения, увольнения, а также награждения священнослужителей военного ведомства. Отныне искавшие поступления в военное ведомство священники должны были заявлять о своем стремлении непосредственному епархиальному начальству, которое в свою очередь рекомендовало их на утверждение Святейшего Синода. Нередко и сам Синод, получив просьбы от Военной коллегии о назначении священнослужителей, предписывал епархиальным архиереям направлять достойных пастырей в полки и на флот.

         П.Я. Озерецковский не смог выдержать положения, в котором оказалось его ведомство. Более того, рушились личные планы отца Павла: он втайне мечтал занять место царского духовника. Однако умершего духовника отца Исидора, сменил другой священник – отец Сергей Федоров. Вскоре нависли тучи и над любимым детищем обер-священника – армейской духовной семинарией, которая, по мнению обер-прокурора Святейшего Синода А.А. Яковлева, давала главе военно-духовного ведомства доход не меньший, чем хорошая епархия.[145] Не смотря на то, что ему 18 ноября 1806 года был пожалован орден св. Анны 1-й степени, а 24 декабря того же года – шитая жемчугом митра, в результате всех неблагоприятных обстоятельств отец Павел тяжело заболел. 26 апреля 1807 года протоиерей И.С. Державин получил из Святейшего Синода императорский указ о состоянии здоровья отца Павла. Указ обязывал протоиерея И.С. Державина до выздоровления П.Я. Озерецковского вступить «в должность его по званию обер-священника дела, а также принять дела и семинарию для детей».[146] 12 мая 1807 года, после двухмесячной тяжелой болезни первый в истории армии и флота обер-священник П.Я. Озерецковский скончался. Журнал «Вестник военного духовенства» по этому поводу писал: «Армейская семинария в лице его потеряла просвещенного и мудрого начальника, а военное духовенство – строгого, но доброго отца, зорко следящего за его поведением и близко к сердцу принимавшего его нужды».[147] Похоронен отец Павел в Петербурге на Смоленском кладбище.

Обер-священник армии и флота И.С. Державин.

         Дальнейшая история военно-духовного ведомства (1807 – 1815 гг.) была связана с деятельностью второго обер-священника армии и флота – И.С. Державина (1807 – 1826 гг.).

         Иоанн Семенович Державин родился в 1756 году в семье священника Новгородской епархии. Образование получил в Новгородской духовной семинарии и с  1786 года, в двадцать лет, как лучший из ее учеников, был оставлен при семинарии учителем информаторского (низшего) класса, а через три года был переведен в Санкт-Петербургскую Александро-Невскую семинарию, в дальнейшем преобразованную в академию. Там он последовательно проходил должности учителя поэзии, потом риторики и, наконец, высшего класса – красноречия. Исходя из благого намерения посвятить себя более деятельному служению церкви, Иоанн Семенович в 1790 году оставляет кафедру преподавателя семинарии и определяется священником к петербургской Вознесенской церкви. В 1794 году он уже цензор проповедников, а с 1797 года, в сане протоиерея, становится законоучителем в состоящих под покровительством императрицы Марии Федоровны Мариинском и Родильном институтах и в немецком Петропавловском училище. 20 июля 1807 года назначен обер-священником военного и флотского духовенства и членом Святейшего Синода.

         Обер-священники русской армии не на бумаге, а делом доказывали, что занимают сей высокий пост не зря, надежно держали руку на пульсе духовной жизни вооруженных сил России и не проходили мимо кажущихся житейских мелочей, как и предписывали положения императорских указов. Но не одни сухие канцелярские фразы порождали служебное рвение. В каждом из высших духовных наставников прочно жила христианская убежденность, понимание важности задач русской армии, сострадание к ближнему.

         Наиболее заметным явлением в построении системы управления военным духовенством в означенные годы явилось учреждение в войсках особых вспомогательных должностей – полевых и корпусных обер-священников и главных полевых священников. Должность полевого обер-священника следует отличать от должности обер-полевого священника. Последняя существовала до 1800 года и вводилась лишь в военное время. Что касается обязанностей полевого Главного священника, то они были совершенно одинаковы с обязанностями полевого обер-священника, с тем различием, что полевой Главный священник назначался только в военное время и для военного времени; тогда как полевой обер-священник был начальствующим лицом подведомого ему духовенства как в мирное, так и военное время, а значит должность полевого Главного священника по самому ее учреждению являлась временной, а должность полевого обер-священника постоянной.

         Первое назначение полевых обер-священников для действующей армии согласно учреждению 27 января 1812 года Положения об управлении действующей армии, состоялось в 1812 году. В последующей истории управления военным духовенством по требованию обстоятельств времени учреждаются звания корпусных и дивизионных благочинных, назначаемых главными священниками и подчиненных в свою очередь корпусным обер-священникам. Кроме того, с 1812 года до Крымской войны (1853 – 1856 гг.) соответственно разделению войск по армиям и наименованию последних мы встречаемся с должностью полевых обер-священников 1-й и 2-й действующей армии. Полевой обер-священник назначался Святейшим Синодом, по представлению обер-священника армии и флота и по согласованию с главнокомандующим армии, и осуществлял руководство над духовенством не только армии, но и госпиталей, находящихся в губерниях и областях, объявленных на военном положении. Во время войны в ведение полевого обер-священника временно поступали также священнослужители флота, соединенного с армией под управлением одного главнокомандующего. Полевой обер-священник должен был наблюдать за исполнением полковыми священниками своих обязанностей, представляя обер-священнику армии и флота их послужные списки. Он имел право суда над подведомственными ему духовными лицами: за незначительные проступки мог подвергать их выговорам и замечаниям, в случае совершения священником преступления – увольнять от службы, докладывая об этом обер-священнику армии и флота. В своем подчинении полевой обер-священник имел дивизионных благочинных.[148] В обязанности дивизионных благочинных вменялось:

           - наблюдение за церквями и духовенством войск, входящих в состав диви­зии;

           - посещение не менее одного раза в год  подведомственных ему церквей;

           - проверка церковного имущества по описям, приходно-расходных книг и всех церковных документов;

           - наблюдение за преподаванием Закона Божия и успехами учащихся в полковых школах;

           - разбор взаимных споров и жалоб членов причта, жалоб военных и свет­ских лиц на полковых священно- и церковнослужителей;

           - подвержение виновных подведомственных ему священно- и церковнослужителей, а также их жен и детей внушениям и замечаниям;

           - предварительный просмотр подготовленных полковыми священниками поучений, предназначенных к произнесению в церквях при полковых праздниках и других торжественных для полка случаях.

         С января 1828 года корпусные, дивизионные, бригадные и гарнизонные благочинные избирались обер-священником армии и флота из достойных протоиереев или священников, а во второй половине XIX века благочинные не назначались, а избирались на собраниях духовенства войсковых частей и гарнизонов.

          Необходимо отметить, что непрерывные войны с 1805 по 1815 годы – зачастую две и три войны, веденные одновременно на различных театрах, требовали от России небывалого еще со времени Северной войны напряжения. В 1805 году – война с Францией и Персией, 1806 – 1807 годы – с Францией, Персией и Турцией, в 1808 году и 1811 году – с Персией и Турцией, 1812 год – со всей Европой и Персией, 1813, 1814 и 1815 годы – с Францией. Рекрутские наборы производились ежегодно. В 1805 году в полевой армии числилось 340.000 человек, не считая 100.000 гарнизонных и 110.000 казаков, различных войск. В 1806 году пришлось даже прибегнуть к призыву ополчения, мере, не принимавшейся с нашествия Карла XII. Было призвано 110.000 государственных крестьян. А.А. Керсновский назвал Лейб-Гвардии Финляндский полк[149] «памятником ополчения 1806 года»,[150] образованный в 1806 году как Батальон Императорской Милиции. В 1809 году в армии состояло 733.000 человек. Под ружьем в первую половину царствования Александра I находилось в разное время до 1.500.000 человек с казаками и ополчением, что составляло 4 процента населения страны.[151]            

       Отсюда вытекали, наблюдаемые нами, преобразования в военно-духовном ведомстве Российской Империи. 29 апреля 1812 года полевыми обер-священниками 1-й и 2-й Западных армий были назначены соответственно протоиереи: Преображенского Всей Гвардии собора Алексей Торопогрицкий[152] и Лейб-Гвардии Финляндского полка Тимофей Таренецкий.[153] В Дунайской армии полковыми священниками еще с 1808 года руководил протоиерей Онисим Боровик.[154] В 1812 году отцу О. Боровику, так же как отцам А. Торопогрицкому и Т. Таренецкому, была выслана выписка из «Учреждения для управления большой действующей армией» (Отделение 11-е – «О должности полевого обер-священника»). Как и последним, ему было назначено жалованье – 600 рублей в год.

       Кроме того, согласно «Учреждению для управления большой действующей армией» от 27 января 1812 года, былии введены должности корпусных священников, пользовавшихся правами полевых обер-священников действую- щих армий и, так же как и последние, подотчетных обер-священнику армии и флота. Все эти меры упорядочили управление духовенством военного ведомства и облегчили его деятельность во время Отечественной войны.

Военное духовенство в Отечественной войне 1812 года.

         Наиболее многочисленный отряд военного духовенства представляли пол­ковые священники, которые приравнивались к офицерам в звании «капитан» и имели соответствующие им права. Солдаты обязаны были отдавать им честь и называть их «Ваше благословение». Определенные в полки священники «соображаясь с важностью и достоинством своего звания, обязаны стараться поведение свое при всяком случае и времени сохранять в чистоте и благонравии, оказывать старшим уважение, послушание и подчиненность и во всем быть примером военнослужащим».[155] Согласно данным архива Св. Синода, в 1812 году в ведомстве армейского духовенства состояло 240 человек,[156] более 200 из них участвовали в Отечественной войне и заграничном походе. В 1912 году в журнале «Вестник военного и морского духовенства» были опубликованы так называемые «Краткие исторические сведения о священнослужителях воинских частей, участвовавших в Отечественной войне 1812 года», где содержалась информация о 188 священниках и 3-х дьяконах. Материал был взят из формулярных списков армейского духовенства, хранящихся в архиве канцелярии протопресвитера военного и морского  духовенства (Ф. 806 РГИА). Данный перечень не является исчерпывающим, так как формулярные списки военного духовенства за данный период сохранились лишь частично. Л.В. Мельникова провела значительную исследовательскую работу и ей удалось несколько уточнить и расширить до 200 человек (принимавших участие в Отечественной войне 1812 года) список на основе послужных списков, приказов о награждениях священнослужителей и других документов, хранящихся в архиве Св. Синода и РГВИА.[157] В него вошли:

1. Священник Александрийского гусарского полка Василий Адамович. Участник

походов 1812 и 1813 гг. Награжден скуфьей.

2. Священник 20-го Егерского полка Гавриил Адоевский. Участник походов

1812 – 1814 гг.

3. Протоиерей Лейб-кирасирского Ея Императорского Величества полка

Симеон Александров. Участник сражений войны 1812 года: Витебское,

Смоленское, Бородинской битвы, Тарутинское, Малоярославецкое, Красного;

заграничного похода: Бауценского, Кульмского, Лейпцигского. Награжден

скуфьей и золотым наперсным крестом.

4. Священник 50-го Егерского полка Иоанн Алексеев. Участник сражений войны 1812 года: Смоленского, Бородинской битвы; заграничного похода: при крепости Модлине и др. до 23.11.1815 г.

5. Священник, с 1814 г. – протоиерей Лейб-Гвардии Литовского полка Василий Андрианов. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого. Награжден камилавкой, золотым наперсным крестом, орденом Святой Анны 2-й степени.

6. Священник Московского гренадерского полка Мирон Арлеанский. Участник Смоленского сражения и Бородинской битвы. В Бородинской битве получил контузию ядром в левую ногу. В 1813 году, во время заграничного похода, заболел и был вынужден остаться в госпитале, вблизи крепости Майнца на Рейне.

7. Священник Брестского пехотного полка Феодор Армаковский. Принимал участие в сражениях: Смоленском, Бородинской битве, Малоярославецком, Вяземском, Красном; заграничного похода: Бауценском. Награжден скуфьей, камилавкою.

8. Священник Московского драгунского полка Василий Афименский. Участник сражений: Полоцкого, при местечках Орехове и Кубличах, Чашниках, при мызе Смолянах, при реке Березине; заграничного похода: при осаде крепости Данцига, при с. Бонзы и др.

9. Священник 48-го Егерского полка Иаков Баккаревич. Участник сражений: Витебского, Смоленского, с. Бредихино, Бородинской битвы, Тарутинского, Вяземского, Красного; участвовал в заграничном походе до 11.08.1814 г. Награжден скуфьей.

10. Священник Черниговского конно-егерского полка Иван Баныгин. Участник походов 1812 – 1814 гг.

11. Священник 26-го гренадерского полка Михаил Барзаковский. Участник сражений: Полоцкого; заграничного похода: Бауценского, Лейпцигского, Парижского.

12. Протоиерей 40-го Егерского полка Андрей Белицкий. Участник походов 1812 – 1814 гг.

13. Священник 38-го Егерского полка Феодор Белозерский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьей.

14. Священник Витебской военной Николаевской церкви Никита Белороссов. Участник войны 1812 года. Спасая церковное имущество, получил ранение.

15. Священник 4-го карабинерного полка Григорий Березовский. Участник походов 1812 – 1814 гг.

16. Священник Мингрельского пехотного полка Иоанн Богословский. Участвовал в походах и сражениях с 12.09.1812 г. по 10.10.1814 г.: при преследовании французских войск на польской границе по реке Бугу, в сражении под Волковыском; во время заграничного похода находился в рядах 16-й пехотной дивизии.

17. Протоиерей Апшеронского пехотного полка, благочинный 3-й запасной армии Онисим Боровик. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества, орденом Святой Анны 2-й степени.

18. Священник 49-го Егерского полка Константин Буравцов. Участвовал с полком в походах и сражениях с 18.06.1812 г. по 28.07.1814 г.

19. Священник Тираспольского конно-егерского полка Павел Бучаловский. «Был в походах и делах против французов и их союзников».

20. Священник 28-го Егерского полка Максим Бытачевский. Участник сражений: при Кобрине, Городечне, Поддубно, Задворцах, Борисове, при занятии Г. Вильны, при переправе через реку Неман; заграничного похода: при Бауцене, при переправе через реки Бобр, Рейн и др.

21. Протоиерей Киевского гренадерского полка Савва Вайновский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красного; заграничного похода: при Бауцене, Лейпциге, Теплице, Вертю, Париже.

22. Священник Литовского уланского полка, благочинный 4-й кавалерийской дивизии Симеон Вартминский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского, Красного; участвовал в заграничном походе 1813 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

23. Священник 19-го Егерского полка Василий Васильковский. Участник Витебского и Малоярославецкого сражений. Награжден камилавкою, орденом Святого Георгия 4-го класса. Получил контузию в сражении под Витебском и ранение в голову в сражении под Малоярославцем. Умер 24.11.1813 г. во Франции, во время заграничного похода.

24.Священник Камчатского пехотного полка Александр Верзилов. Участвовал с полком во всех походах и сражениях с 03.03.1808 г. по 03.08.1814 г. (До 1813 г. воевал с Турцией, затем участвовал в заграничном походе). Награжден камилавкою.

25.Священник Белозерского пехотного полка Стефан Ветохин. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого; заграничного похода: Бауценского, Лейпцигского, Суасонского и Парижского.

26.Священник Курского пехотного полка Антоний Воевский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 25.10.1812 г. до взятия Парижа 18.03.1814 г.

27.Священник Якутского пехотного полка Иоанн Волков. Участвовал с полком в походах и сражениях с 21.03.1812 г. по 1815 г.

28.Священник Псковского пехотного полка Антоний Волошинский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красного; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьей.

29.Священник Рыльского пехотного полка Стефан Выкидановский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Вяземского; участвовал в заграничном походе.

30.Священник Лейб-Гвардии Измайловского полка Антип Гаврилов. Участник Бородинской битвы; заграничного похода: сражения при Кульме и Лейпциге. Награжден скуфьей, камилавкою, золотым напресным крестом.

31.Священник 16-го Егерского полка Николай Галаневский. «Участвовал в делах с полком разновременно».

32.Священник Бутырского пехотного полка Василий Галченков. Участник Смоленского, Тарутинского сражений, Бородинской битвы; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьей и камилавкою.

33.Священник Могилевского пехотного полка Платон Гордиевский. Участник сражений при Полоцке, у реки Березина; заграничного похода: при Магдебурге, Бауцене, Люцене, Дрездене, Лейпциге, Париже.

34.Священник Московского пехотного полка Степан Гордиевский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого; заграничного похода: Дрезденского, Бриенского. Награжден скуфьей (1817 г.) и камилавкою (1818 г.).

35.СвященникЯмбургского уланского полка Василий Гошкевич. Участник походов 1812 – 1814 гг. (в частности – участвовал при блокаде, осаде и сдаче крепостей Пиллау и Данцига). Награжден скуфьей и камилавкою.

36.Протоиерей Кавалергардского полка Михаил Гратинский. Участвовал с полком во всех походах и сражениях с 1806 по 1822 гг. (в частности – при Бородине, Кульме, м. Фершемпенуазе, Париже). Награжден золотым напресным крестом (1806 г.), камилавкою (1808 г.), крестом на Георгиевской ленте, орденом Святой Анны 2-й степени (1813 г.). Окончил Александро-Невскую духовную академию.

37.Протоиерей Лейб-Гвардии Измайловского полка Петр Громов. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

38.Священник Херсонского морского госпиталя, армейский благочинный Иаков Грушецкий. Участник заграничного похода. Награжден скуфьей и камилавкою.

39.Протоиерей Гренадерского Его Величества короля Прусского полка Григорий Грязнов. Участник сражений: Витебского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красного, при переправе через Неман; заграничного похода: Бауценского, Дрезденского, Кульмского, при переправе через Рейн; Бриенского, Парижского. Награжден Скуфьей, камилавкою, золотым напресным крестом.

40.Священник 30-го Егерского полка Кондрат Гусинский. Участник Смоленского сражения и Бородинской битвы.

41.Священник Смоленского драгунского полка Василий Деньгов. Участвовал с полком во всех походах и сражениях с 1810 г. по 1815 г. (в частности – в сражениях при Лейпциге, Бриене). Награжден скуфьей, камилавкою.

42.Священник Нейшлотского пехотного полка Тимофей Диминский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 26.07.1812 г. по 03.07.1814 г.

43.Священник Томского пехотного полка Никифор Дмитровский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красного; участвовал в заграничном походе.

44.Cвященник Смоленского пехотного полка Филипп Добротворский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 1808 г. по 1814 г. Награжден золотым наперсным крестом. Получил контузию и ранение в битве при г. Лейпциге.

45.Священник Орловского пехотного полка Корнилий Дорожинский. Участвовал в войне 1812 года.

46.Священник 2-го карабинерного полка Симеон Егоров. Участник сражений: при Кирке, Эккау, под Полоцком, при дер. Дмитриевичи, местечке Кубличи, Чашники, мызе Смоляны, при преследовании французов до р. Неман; участвовал в заграничном походе (в частности – при осаде г. Данцига). Награжден камилавкою. Окончил Московскую духовную академию.

47.Священник Житомирского пехотного полка Гавриил Едемский. Участник Смоленского сражения и Бородинской битвы; заграничного похода: Лейпцигского, Парижского.

48.Священник Селенгинского пехотного полка Иоанн Еланский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красного; участвовал в заграничном походе 1813 – 1815 гг.

49.Священник Гренадерского Его Величества императора Австрийского полка Федор Ефремов. Участник сражений под м. Островной, Бородинской битвы, Малоярославецкого; заграничного похода: Бауценского, Дрезденского. Награжден скуфьей (1813 г.).

50.Священник Подольского пехотного полка Евфимий Забойнин. Участвовал с полком в походах и сражениях с 25.08.1812 г. по 1814 г. (в частности – под Лейпцигом, Суасоном, Лаоном, Парижем).

51.Священник Черниговского драгунского полка Забуженков. Участник Бородинской битвы. Убит в Бородинской битве.

52.Священник 18-го Егерского полка Павел Заморский. Участник Смоленского сражения, Бородинской битвы, Малоярославецкого сражения и др.

53.Священник Нижегородского пехотного полка Даниил Захарьевский. Участвовал в походах 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьей и камилавкою.

54.Священник Костромского пехотного полка Давид Зеленский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьей и камилавкою.

55.Священник 25-го Егерского полка Петр Зимницкий. Участник походов 1812 – 1815 гг. (в частности – сражения при Витебске, Полоцке, Париже).

56.Протоиерей Литовского драгунского полка Алексей Зиновьевский. Участник сражений заграничного похода: при г. Либау, Лейпциге, дер. Фершемпенуазе. Окончил армейску. Семинарию.

57.Священник Рижского драгунского полка Трофим Златковский. Участник сражений при Полоцке, м. Клясицах, м. Кохановичах. Награжден скуфьей (1815 г.). Контужен в сражении при г. Полоцке.

58.Священник Рязанского пехотного полка Иоанн Зубовский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого; заграничного похода: Лейпцигского, Бауценского, Парижского.

59.Священник 20-го Егерского полка Иаков Иванов. Участник войны 1812 года.

60.Протоиерей 15-го Егерского полка Илья Иванов. Участник заграничного похода 1813 – 1814 гг.

61.Священник 31-го Егерского полка Александр Измайлов. Участник походов 1812 – 1814 гг. (В частности – при осаде и взятии г. Данцига). Награжден скуфьей (1810 г.), камилавкою (1814 г.), золотым наперсным крестом (1814 г. – «за отличное и ревностное служение при осаде г. Данцига»).

62.Священник Лейб-Гвардии Егерского полка Иоанн Иоаннов. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Красного; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Кульмского. Награжден камилавкою и золотым напресным крестом.

63.Священник Тобольского пехотного (мушкетерского) полка Иоанн Иоаннов  ? Участник войны 1812 года.

64.Священник Изюмского гусарского полка Лука Калиновский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьей, камилавкою.

65.Протоиерей 13-го Егерского полка; исполнял обязанности обер-священника Литовского корпуса - Исидор Канашевич. Участник сражений при г. Кобрине, Борисове, Вильне; заграничного похода: при Лейпциге. В Варшаве был взят в плен.

66.Священник Муромского пехотного полка Николай Канцевич. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Красного; заграничного походов: Люценского, Бауценского, Лейпцигского, Кульмского, Парижского. Награжден скуфьей (1814 г.), камилавкою (1817 г.). Окончил Киевскую духовную академию.

67.Священник 19-го Егерского полка Флор Карашевич. Участник похода во Францию с 01.04.1815 г. по 18.12.1815 г.

68.Протоиерей Екатеринославского кирасирского полка Алексей Карышев. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского, Красного; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Дрезденского, Кульмского, Лейпцигского, Бриенского, Парижского. Награжден скуфьей, золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества. Получил контузию ядром в правую ногу в сражении при м. Бриен. Окончил Орловскую духовную семинарию.

69.Священник Азовского пехотного полка Иоанн Керножицкий. Участник сражений: при мызе Рундале, при реке Ушаче, при г. Борисове, при реке Березине; участвовал в заграничном походе. Награжден камилавкою (1815 г.).

70.Священник Крымского пехотного полка Григорий Кмита. Участвовал с полком во всех походах и сражениях с 06.08.1810 г. по октябрь 1815 г.

71.Священник Колыванского пехотного полка Петр Княгининский. Участник похода во Францию 1815 года.

72.Священник Малороссийского гренадерского полка Иоанн Колтуновский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Красного; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьей, камилавкою.

73.Священник Дерптского конно-егерского полка Павел Корейша. Участвовал в походах 1812 – 1813 гг.

74.Священник Староингерманландского пехотного полка Иаков Корчин-Чепурковский. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден скуфьей (1814 г.), камилавкою (1814 г.), золотым наперсным крестом.

75.Священник Полтавского пехотного полка Иоанн Кохановский. Участник походов 1812 – 1814 гг. (в частности – при блокаде крепости Модлина, г. Гамбурга).

76.Священник Каргопольского драгунского полка Иоанн Коховский. Участник Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского, Красного сражений; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьей, камилавкою.

77.Священник Глуховского кирасирского полков Иаков Краинский. Участник Бородинской битвы, Малоярославецкого, Вяземского, Красного сражений; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Дрезденского, Лейпцигского, Бриенского, Парижского.

78.Священник Оренбургского уланского полка Василий Кузнецов. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого и др.

79.Священник Вятского пехотного полка Корнилий Куксевич. Участник войны 1812 года.

80.Священник Симбирского пехотного полка Василий Куров. Участник походов 1812 – 1815 гг.

81.Священник Ладожского пехотного полка Симеон Кушакевич. Участник сражений: при Салтановке, Смоленске, Бородинской битвы, при Малоярославце, Вязьме, Красном; заграничного похода: Лейпцигского, Магдебургского, Парижского. Награжден золотым наперсным крестом.

82.Священник Литовского пехотного полка Василий Лебедев. Участвовал в сражении при занятии г. Митавы, при мызе Смолянах, при Чашниках, под г. Борисовым, на р. Березине.

83.Священник Архангелогородского пехотного полка Нестор Лебединский. Участник походов 1812 – 1815 гг. (в частности – сражения под Бауценом, Лейпцигом, Суасоном, Парижем). Награжден скуфьей (1815 г.), камилавкою (1818 г.).

84.Священник Северского конно-егерского полка Авраамий Левицкий. Участник походов 1812 – 1814 гг.

85.Священник Ингерманландского драгунского полка Филипп Леонтович. Участник походов 1812 – 1813 гг.

86.Священник Навагинского мушкетерского полка Антоний Леонтьев. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею, камилавкою, золотым наперсным крестом.

87.Священник Козловского пехотного полка Василий Лепешинский. Участник вторичного похода во Францию в 1815 году.

88.Протоиерей Кирасирского Военного ордена полка Петр Летницкий. Участник походов 1812 – 1814 гг. (в частности – Бородинской битвы). Награжден камилавкою (1803 г.), золотым наперсным крестом (1808 г.), орденом Святой Анны 2-й степени (1816 г.).

89. Священник Казанского драгунского полка Лука Лиханский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 06.03.1812 г. по 09.12.1815 г. Награжден скуфьей, камилавкою.

90.Протоиерей Псковского кирасирского полка Симеон Лосев. Участник Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского, Красненского сражений; заграничного похода: Бауценского, Дрезденского, Кульмского, Лейпцигского, Фершемпенуазского, Бриенского Труаского, Парижского сражений. Награжден скуфьей (1806 г.), камилавкою (1810 г.), золотым наперсным крестом (1818 г.).

91.Священник Шлиссельбургского пехотного полка Кодрат Лукашевич. Участник заграничного похода 1813 – 1814 гг. (в частности – сражения при Гольдберге, Лейпциге, Суасоне). Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Ранен в левую ногу, с повреждением кости, при блокаде г. Суасона.

92.Священник Саратовского мушкетерского полка Алексей Любавский. Участник войны 1812 года. Награжден золотым наперсным крестом.

93.Священник Сибирского драгунского полка Ефим Малецкий. Участвовал в сражениях под Витебском, Смоленском, в Бородинской битве, Тарутинском, Малоярославецком, Вяземском, Красненском сражениях; заграничном походе: под Лейпцигом. Награжден скуфьей (1815 г.), камилавкою (1818 г.). Окончил Киевскую духовную академию.

94.Священник Ревельского гарнизона Феодор Манивецкий. Участник войны 1812 года. Награжден скуфьею, камилавкою и золотым напресным крестом.

95.Священник Новоингерманландского полка Василий Масникос.Участник сражений: Салтановкского, Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого; заграничного похода: Лейпцигского, Лаонского, Суасонского, Парижского. Награжден камилавкою и золотым наперсным крестом.

96.Священник Таврического гренадерского полка; благочинный 2-й гренадерской дивизии Стефан Матвеенко. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Вяземского; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Лейпцигского, Бриенского, Парижского. Награжден скуфьею, камилавкою и золотым наперсным крестом.

97.Священник Тульского пехотного полка Михаил Мацкевич. Участник войны 1812 года.

98.Священник Иркутского гусарского полка Трофим Мизецкий. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Дорогобужского, Вяземского; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьею, камилавкою.

99.Священник Таганрогского уланского полка Андрей Миловидов. Участник войны 1812 года.

100. Священник Одесского пехотного полка Иоанн Миловидов. Участник войны 1812 года.

101.Священник 7-го Егерского полка Кирилл Михайлевич. Участник походов 1812 – 1814 гг.

102.Священник 2-го Егерского полка Гавриил Михайлов. Участник сражений: при Полоцке, Чашниках; заграничного похода: при занятии Берлина, Люнебурга, при Лепциге, Суасоне, Париже. Награжден скуфьею (1815 г.) и камилавкою (1817 г.).

103.Священник Эстляндского пехотного полка Иоанн Михайловский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею.

104.Свящзенник Великолуцкого пехотного полка Никифор Михайловский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 09.06.1812 г. по 27.03.1814 г. Награжден набердником, скуфьею, камилавкою.

105.Протоиерей 40-го Егерского полка; с 17.06.1813 г. – полевой обер-священник Резервной армии – Павел Моджугинский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею, камилавкою (1814 г.).

106.Священник 3-го Егерского полка Василий Моисеев. Участвовал с полком в походах и сражениях с 13.07.1812 г. по 04.10.1815 г. (в частности – Витебск, Смоленск, Бородино, Тарутино, Малоярославец, Красный, Бауцен, Лейпциг, Париж). Награжден золотым наперсным крестом.

107.Священник Лейб-Гвардии Павловского полка Захарий Москевич. Участник сражений: Витебского, Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Красненского; заграничного похода: Бауценского, Дрезденского, Кульмского, Лейпцигского, Парижского. Награжден скуфьею, камилавкою, золотым наперсным крестом. Участвовал в совершении торжественного молебна на общем параде русских войск в Париже.

108.Священник Воронежского пехотного полка Симеон Навроцкий. Участник походов 1812 – 1815 гг.

109.Священник Павлоградского гусарского полка Иоанн Назаревич. Участник сражений: при г. Кобрине, с. Сигневичах, при преследовании неприятеля от г. Луцка до Бреста Литовского; заграничного похода: при блокаде крепости Магдебурга, при Краоне, Лаоне; вторичный поход во Францию 1815 г. Награжден скуфьею (1804 г.), камилавкою (1814 г.).

110.Священник Воронежского пехотного полка; с 28.12.1813 г. - гренадерского графа Аракчеева полка Александр Наумов. Участник сражений под Полоцком, Чашниках, Смолянах, Борисовым; заграничного похода: при осаде и блокаде г. Данцига. Награжден камилавкою (1815 г.), золотым наперсным крестом (1818 г.). Окончил Московскую духовную академию.

111.Протоиерей Лейб-Гвардии Семеновского полка. Участник Бородинского сражения.

112.Священник Елецкого пехотного полка Симеон Никитин. Участник походов 1812 – 1814 годов.

113.Священник 34-го Егерского полка Фирс Никифоровский. Участник Витебского, Смоленского сражений, Бородинской битвы. Ранен в левую ногу в Бородинской битве.

114.Священник Екатеринбургского пехотного полка Николай Ноздровский. Участник сражений при м. Островне, Смоленске, Вязьме, Бородинской битвы; заграничного похода: Лейпцигском сражении.

115.Полевой обер-священник 1-го отдельного корпуса протоиерей Прокопий Овчинников. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

116.Священник Апшеронского пехотного полка Никита Орловский. Участник походов 1812 – 1815 гг.

117.Священник Софийского пехотного полка Стефан Пармакович. Участник походов 1812 – 1814 гг.

118.Священник Кинбурнского драгунского полка Алексей Пахалович. Участник заграничных походов 1813 – 1815 гг. (в частности – сражения при Бауцене, Лейпциге).

119.Священник Киевского драгунского полка Василий Пашковский. Участник Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского сражений; участвовал в заграничном походе.

120.Свящзенник Арзамасского конно-егерского полка Наум Подольский. Участник сражений при г. Борисове, р. Березине, р. Неман; заграничного похода: под Данцигом, Бауценом, Люценом, при переправе через Рейн до Парижа. Награжден скуфьею (1814 г.). камилавкою (1817 г.).

121.Протоиерей Днепровского пехотного полка Василий Полянский. Участник войны 1812 года. Награжден золотым наперсным крестом.

122.Священник 3-го карабинерного полка Лаврентий Полянский. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

123.Священник Астраханского гренадерского полка Николай Пухальский. Участник Бородинской битвы; участвовал в заграничном походе.

124.Священник 29-го гренадерского егерского полка Дмитрий Пшеничный. Участвовал с полком в походах и сражениях с 28.03.1812 г. по 22.06.1815 г.

125.Священник 13-го Егерского полка Евстратий Радзиевский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 30.05.1812 г. по 19.02.1815 г.

126.Священник Черниговского пехотного полка Иоанн Радишевский. Участник походов 1812 – 1815 гг.

127.Протоиерей Ахтырского гусарского полка Феодор Раевский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею, камилавкою, золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Окончил орловскую духовную семинарию.

128.Священник Елизаветградского гусарского полка Никита Резников. Участник сражений: Витебского, Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Дорогобужского, Вяземского, Красненского; заграничного похода: Суасонского, Лаонского, Парижского.

129.Священник 6-го Егерского полка Григорий Рожевский. Участник Смоленского и Малоярославецкого сражений, Бородинской битвы; участвовал в заграничном походе.

130.Священник Полоцкого пехотного полка Иоанн Розов. Участвовал с полком в походах и сражениях с 15.06.1812 г. по 09.09.1815 г. (в частности – Смоленск, Бородино, Малоярославец, Лейпциг, Париж).

131.Священник Лейб-Гвардии кирасирского Его Величества полка Василий Ростовецкий. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом (1814 г.).

132.Священник Тамбовского пехотного полка Алексей Самборский. Участник сражений: при г. Кобрине, с. Городечне, С. Брылове; заграничного похода: при осаде и покорении крепости Торна, при Бауцене, Париже. Награжден скуфьею (1815 г.), камилавкою (1818 г.).

133.Священник Ревельского пехотного полка Софроний Самборский. Участник сражений: Витебского, Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, красненского сражений. 24.12.1812 г. был командирован обер-священником 1-й Западной армии А. Торопогрицким в г. Гродно к госпиталю, где находился до 29.08.1814 г.

134.Священник Киевского гренадерского полка Савва Сапковский. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Красненского; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Лейпцигского, Бриенского, Парижского.

135.Протоиерей Стародубовского кирасирского полка Андрей Свиридов. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

136.Священник Нежинского конно-егерского полка Нестор Святенков. Участник Бородинской битвы, Малоярославецкого и Красненского сражений; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьею.

137.Священник 33-го Егерского полка Павел Святенков. Участник сражений: Витебского, Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Малоярославецкого, Вяземского; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Лейпцигского, Реймского, Парижского. Награжден скуфьею (1815 г.), камилавкою (1818 г.). Ранен в правую ногу в сражении при г. Реймсе.

138.Священник Мариупольского гусарского полка Захарий Селиванский. Участник походов 1812 – 1814 гг.

139.Священник 42-го Егерского полка Иоанн Сендецкий. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден камилавкою (1814 г.)

140.Священник Владимирского уланского полка Феодор Серединский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 21.04.1812 г. по 19.02.1815 г. Награжден скуфьею.

141.Священник 17-го Егерского полка Павел Серкодольский. Участник походов 1812 – 1813 гг.

142.Священник Ярославского пехотного полка Василий Сикорский. Участвовал в заграничном походе 1813 г.

143.Священник Новгородского кирасирского полка; с 11.11.1814 г. – Лейб-Гвардии Финляндского полка. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Красненского; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Дрезденского, Кульмского, Лейпцигского, Парижского. Награжден камилавкою (1814 г.– «заторжественное молебствие в Париже»). Окончил армейскую духовную семинарию.

144.Священник Алексапольского мушкетерского полка Иаков Сицилинский. В 1812 г. дошел до крепости Бобруйск, затем по слабости здоровья остался с лазаретом и прибыл с ним в г. Чернигов, откуда уволен в отставку.

145.Священник Серпуховского уланского полка Василий Скляревский. Участник походов 1812 – 1814 гг. Ранен саблей в сражении при м. Забелине

146.Священник Либавского пехотного полка Тарасий Сломский.Участник походов 1812 – 1813 гг. Награжден скуфьею, камилавкою.

147.Священник Виленского пехотного полка Василий Соболев. Участвовал с полком в походах и сражениях с 27.06.1812 г. до взятия Парижа 18.03.1814 г.

148.Протоиерей Фанагорийского гренадерского полка Герасим Соколов. Участник заграничного похода 1813 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

149.Священник Петровского пехотного полка Тимофей Соловьев. Участник сражений: близ г. Риги, при г. Полоцке, Борисове; заграничного похода: при блокаде Данцига, при Лейпциге, Суасоне, Реймсе, Лаоне, Париже.

150.Священник Охотского пехотного полка Феодор Соловьев. Участвовал с полком в походах и сражениях с 12.03.1808 г. по 30.09.1813 г.

151.Священник 12-го Егерского полка Гавриил Соловьев. Участвовал с полком в походах и сражениях с 24.07.1812 г. до вступления в Париж 18.03.1814 г.

152.Священник Курляндского драгунского полка Филипп Соловьевич. Участник походов 1812 – 1813 гг. Ранен в левую ногу в сражении на р. Рейн.

153.Священник Борисоглебского уланского полка Симеон Сорочинский. Участник походов 1812 – 1815 гг. (в частности – сражения при г. Брест-Литовске, м. Белом, м. Новосвержине, близ г. Нового Борисова). Награжден скуфьею, камилавкою.

154.Священник Тобольского пехотного полка Феодор Сперанский. Участник походов 1812 – 1813 гг.

155.Протоиерей Сумского гусарского полка Василий Ставровский. Участник войны 1812 г. Награжден золотым наперсным крестом.

156.Священник 22-го Егерского полка Корнилий Статкевич. Участник сражений: при с. Стахове; заграничного похода: при блокаде и взятии крепости Торна, при Бауцене, Лаоне, Париже. Награжден скуфьею (1810 г.). Контужен при взятии Лаона.

157.Священник 30-го Егерского полка Павел Стефанович. Участник заграничного похода 1813 – 1814 гг.

158.Священник Финляндского драгунского полка Алексей Стратонович. Участник сражений: под Полоцком, при мысе Банаге, р. Ушач; участвовал в заграничном походе. Награжден золотым наперсным крестом.

159.Протоиерей Невского драгунского полка Савва Стрелецкий. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден золотым наперсным крестом.

160.Священник Витебского пехотного полка Андрей Струтинский. Участник сражений: при Кобрине, при с. Городечне, при г. Борисове. Награжден скуфьею.

161.Священник 39-го Егерского полка Иоанн Сытинский. Участник походов 1812 – 1814 гг.

162.Протоиерей Лейб-Гвардии Финляндского полка; обер-священник 2-й Западной армии Тимофей Таренецкий. Участник походов 1812 – 1814 гг.

163.Протоиерей Троицкого пехотного полка Петр Тимофеев. Участник войны 1812 года.

164.Священник Екатеринославского гренадерского полка Лукиан Товаркин. Участник Бородинской битвы, Малоярославецкого, Красненского сражений. Награжден скуфьею

165.Священник Пермского пехотного полка Петр Товаров. Участник походов 1812 – 1814 гг.

166.Священник 1-го Егерского гренадерского полка Иоанн Томашевский. Участник походов 1812 – 1814 гг.

167.Протоиерей Преображенского всей гвардии собора, обер-священник 1-й Западной армии Алексей Торопогрицкий. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден золотым наперсным крестом из Кабинета Его Величества.

168.Священник Лейб-Гвардии гусарского полка Иоанн Торопогрицкий. Участник сражений: Витебского, Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Дрезденского, Кульмского, Лейпцигского, Парижского. Награжден золотым наперсным крестом.

169.Священник 20-го Егерского полка Дмитрий Тредьяковский. Участник походов 1812 – 1814 гг. (в частности – сражения при Люцене, бауцене, Лейпциге, Париже). Награжден скуфьею, камилавкою, золотым наперсным крестом, орденом Святой Анны 1-й степени.

170.Священник Старооскольского пехотного полка Василий Трипольский. Участник походов 1812 – 1815 гг.

171.Священник Калужского пехотного полка Георгий Троянский. «В походах участвовал, а в сражениях не был».

172.Священник Белостокского пехотного полка Тит Турцевич. Участник походов 1812 – 1814 гг.

173.Священник 47-го Егерского полка Стефан Тяпков. Участник заграничного похода 1813 – 1814 гг.

174.Священник Переяславского конно-егерского полка Урсала-Петрашевич. Участник походов 1812 – 1814 гг.

175.Священник Кременчугского пехотного полка Иаков Усевич. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского; участвовал в заграничном походе. Награжден золотым наперсным крестом.

176.Священник Тверского драгунского полка Феодор Устиновский. Участник сражений: при Кобрине, у с. Городечня; заграничного похода: при блокаде и взятии крепости Торна, при Бауцене, м. Гольдберге, м. Левенберге, Дрездене.

177.Священник Выборгского пехотного полка Григорий Федорович. Участник походов 1812 – 1813 гг.

178.Священник Санкт-Петербургского драгунского полка Иоанн Феодоров. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею, камилавкою.

179.Священник Низовского пехотного полка Гавриил Фомин. Участник сражения при г. Полоцке, р. Березине. Награжден золотым наперсным крестом.

180.Священник Гренадерского наследного принца Прусского полка Василий Хованский. Участник сражений: Островноского, Бородинской битвы; заграничного похода: Бауценского, Лейпцигского, Парижского.

181.Священник Харьковского драгунского полка Венедикт Цитович. Участник походов 1812 – 1813 гг.

182.Протоиерей Полтавского пехотного полка Григорий Цитович. Участник походов 1812 – 1814 гг.

183.Протоиерей Гусарского принца Оранского полка Иосиф Цитович. Участник сражений: при преследовании австрийских, саксонских и польских войск от Луцка до Брест-Литовска, при с. Павловичах, при г. Борисове, при переправе через р. Неман; заграничного похода: Люценского, Бауценского, Лейпцигского, Лаонского, Фершемпенуазского, Парижского. Награжден скуфьею (1806 г.), камилавкою (1808 г.), золотым наперсным крестом (1814 г.).

184.Священник 44-го Егерского полка Максим Человский. Участник войны 1812 года.

185.Священник Пензенского пехотного полка Константин Чепель. Участник походов 1812 – 1814 гг.

186.Священник Белевского пехотного полка Иаков Черняев. Участник походов 1812 – 1813 гг.

187.Священник Брянского пехотного полка Анисим Чичкевич. Участвовал с полком в походах и сражениях с 03.11.1812 г. по 23.12.1813 г. (в частности – при преследовании неприятеля до границы и при блокаде крепости Пилау). Награжден скуфьею, камилавкою.

188.Священник Куринского пехотного полка Алексей Шашкевич. Участник походов 1812 – 1814 гг.

189.Священник 24-го Егерского полка Онисифор Шеремятович. Участник походов 1812 – 1813 гг.

190.Священник Волынского пехотного полка Василий Шитикович. Участник походов 1812 – 1814 гг. Награжден скуфьею, камилавкою. В сражении под Пултуском ранен саблей в правую руку.

191.Священник Минского пехотного полка Иоаким Шитикович. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Малоярославецкого, Вяземского, Красненского; участвовал в заграничном походе. Награжден скуфьею, камилавкою.

192.Священник Суздальского пехотного полка Иоанн Щедритский. Участник войны 1812 года.

193.Священник 37-го Егерского полка Иоанн Юркевич. Участник походов 1812 – 1815 гг.

194.Протоиерей Нашебургского пехотного полка Симеон Якубович. Участник походов 1812 – 1815 гг. Награжден скуфьею, камилавкою и золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

195.Священник Новороссийского драгунского полка Евфимий Янцевич. Участник сражений: Смоленского, Бородинской битвы, Тарутинского, Вяземского; заграничного похода: Лейпцигского, Лаонского, Парижского. Ранен в правую ногу под Лаоном.

196.Священник Брестского пехотного полка Феодор Ярмаковский. Участвовал с полком в походах и сражениях с 12.06.1812 г. по 11.08.1814 г.

197.Священник 4-го Егерского полка Прокопий Яроцкий. Участник походов 1812 – 1814 гг.

198.Священник 27-го Егерского полка Иоанн Яскевич. Участник войны 1812 года. Награжден скуфьею (1812 г.). Окончил Харьковский коллегиум.

199.Протоиерей Олонецкого пехотного полка Иоанн Ящуринский. Участник походов 1812 – 1814 гг. (в частности – сражения под Волковыском, Лейпцигом, Парижем). Награжден скуфьею (1812 г.), камилавкою (1813 г.), орденом святой Анны 2-й степени (1814 г. – награжден по представлению М.Б. Барклая де Толли за речь, сказанную при вступлении в Париж).

       Согласно Высочайшему указу от 18 декабря 1797 года для белого духовенства (в том числе и военного) были установлены следующие награды: скуфья,[158] камилавка,[159] золотой наперсный крест, выдаваемый от Святейшего Синода. Следует заметить, что награды давались в упомянутой последовательности: священник, не имевший скуфьи, не мог быть награжден камилавкой; не имевший камилавки, не мог быть представлен к награждению наперсным крестом. Ордена давались, как правило, после того, как священник получал все вышеупомянутые награды, за исключением особых случаев. В 1812 году первый в истории России и единственный за всю Отечественную войну священнослужитель (священник 19-го егерского полка Василий Васильковский) был награжден орденом Святого Георгия Победоносца 4-го класса.[160] Из формулярных списков священников и других документов, хранящихся в архиве Синода, известно, что семь священнослужителей (протоиерей Апшеронского полка Онисим Боровик,[161] протоиерей Кавалергардского полка Михаил Гратинский,[162] протоиерей Кирасирского Военного ордена полка Петр Летницкий,[163] протоиерей Олонецкого пехотного полка Иоанн Ящуринский,[164] протоиерей Преображенского всей гвардии собора Алексей Торопогрицкий,[165] протоиерей Лейб-Гвардии Литовского полка Василий Андрианов[166] и священник 20-го егерского полка Дмитрий Тредьяковский[167] во время войны 1812 года или вскоре после нее были награждены орденом Святой Анны (первые шестеро – 2-й степени, а последний – 1-й степени).

     Три полковых священника – участника Отечественной войны – Софроний Самборский (Ревельский пехотный полк), Василий Сицилинский (с 1811 по 1814 гг. - Новгородский кирасирский полк, с 1814 г. – Лейб-Гвардии Финляндский полк) и Алексей Зиновьевский (с 1811 по 1814 гг. - Литовский драгунский полк, с 1814 г. – 23 Егерский полк) за отличную службу были награждены орденами гораздо позже (20-40-е годы XIX века).[168] Священник Софроний Самборский был награжден орденом Святой Анны 3-й степени в 1831 году «за отличную службу и неутомимые труды во время свирепствовавшей болезни холеры». В 1842 году он получил орден Святой Анны 2-й степени, а в 1857 году – орден Святого Владимира 4-й степени.[169] Священник Василий Сицилинский в 1826 году был «Всемилостивейше пожалован орденом Святой Анны 3-й степени во уважение трудов по должности законоучителя в доме трудолюбия». В 1839 году он был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени, а в 1844 году – орденом Святой Анны 2-й степени, в 1848 году – орденом Святого Владимира 3-й степени.[170] Протоиерей Алексей Зиновьевский в 1832 году был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени «в воздаяние ревностного служения, оказанного сверх обязанностей своего звания во время сражения с польскими мятежниками при штурме г. Варшавы».[171]

         Следует отметить, что духовенство Русской Православной Церкви, важней- шим отрядом которого являлось военное духовенство, сыграло значительную роль в победе России над наполеоновской Францией.[172] Накануне Отечест- венной войны 1812 года в стране действовало 26747 православных церквей (без монастырских и домовых)[173] и 452 монастыря (с приписными) – 358 мужских и 94 женских.[174] Численность православного духовенства, священнодействовавшего в 1812 году (то есть исключая низший клир и простых монахов), сос- тавляла 34691 человек. Помимо проповеднической деятельности, несомненно, имевшей огромное значение для поддержания в обществе религиозно-патриотического настроения, духовенство также приняло непосредственное участие в организации и деятельности народного ополчения, в партизанском движении, военное духовенство сопровождало регулярную армию во всех походах и сражениях.[175]

          Чтобы понять хоть немного суть происходивших событий той далекой войны, чудовищную сущность войны, приведем несколько эпизодов из «Записок Алексея Петровича Ермолова об Отечественной войне 1812 года».[176] Отступавшая французская армия – это была уже совсем другая армия: жалкая, беспомощная, изнуренная усталостью и голодом. Она просто бежала, а русская армия ее преследовала и уничтожала. И казалось бы, мы должны радоваться и гордиться успехам последней, ведь она побеждает одну из самых великих армий – армию Наполеона. Но на душе, как ни странно, нет этой радости! Вот первый эпизод: «В продолжении целого дня проходили неприятельские колоны, ни одна из них не была сильнее 2 тыс. человек и в каждой из них было немалое число совсем невооруженных людей, изнуренных усталостью и голодом. Одну из них атаковали Лейб-Гвардии полки: Гусарский, Уланский и Драгунский, но глубокий снег, рвы, окружающие большую дорогу, а паче сильный огонь, воспрепятствовали истребить оную, и она уменьшенная вполовину, не отклонялась даже с пути, прошла далее, но полки 3-й дивизии ее уничтожили. (Она состояла из молодой гвардии Наполеона; при ней была и Гвардейская артиллерия).

         Отряд Розена напал на неприятеля, который защищался довольно слабо, бежал оставя несколько пушек. Лейб-Гвардии Егерский полк ударил в штыки на одну колонну и положил на месте. В добычу досталось множество обозов, эки- паж Маршала Даву, его канцелярия и секретная переписка и даже Маршальский жезл его. При сем очень обогатились нижние чины».[177] 

          Человек на войне ожесточается, не чувствует чужой боли, у него пропадает сострадание к ближнему, хоть и в лице противника. А вот эпизод подтверждающий наши рассуждения: «Неприятель отступал с необычайною поспешностью. Платов теснил его на каждом шагу и не давал им малейшего отдохновения.. Дорога была покрыта тысячами замерзших и умирающих людей. Ни где не было пристанища; города и селения обращены в пепел и остающиеся во множестве ежедневно пленные, все раненные и больные, большое число чиновников, - должны были ожидать неизбежной смерти. Ежеминутное зрелище страждущего человечества, истощало сострадание и самое чувство сожаления притупило. Каждый из сих несчастных, в глазах подобных ему, казалось переставал быть человеком. Мщение не могло быть причиною сего равнодушия, ибо чрезмерно велики были претерпеваемые бедствия; разве то, что бедствия были слишком обыкновенны».[178]

          И далее человеческая трагедия разыгрывается на берегах реки Березина. А.П. Ермолов пишет: «17 числа (ноября – В.К.) неприятель из своей позиции между р.р. Гайною и Березиною с 8 часов по полуночи начал отступление на Земблик. Войска его оставшиеся на левом берегу Березины, лишь только увидели, что армия отступает и боясь, что Чичагов не занял переправы и не лишил их единственного средства к спасению, с такою стремительностью и беспорядком бросились на мосты, что они, не сдержав тяжести, обрушились. Пехота бросилась на лед, но несколько дней оттепели его ослабили и он обломился. Река с одного берега до другого покрылась телами. Артиллерия и обозы все были в воде, но большое количество осталось еще на берегу. При сем случае потонуло не менее шести тысяч человек. Лошадей вынуто из воды до пяти тысяч.

          Никогда в жизни ни случится видеть столь ужасного зрелища. Несчастные, окончившие бедствия свои вместе с жизнью, оставаляли по себе завидующих своей участи. Несравненно несчастные были те, которые сохранили жизнь, для того чтобы от жестокости холода, потерять ее в жесточайших мучениях. Судьба отмщевая за нас, представила нам все виды смертей, все роды отчаяния. В сей день после довольно теплой погоды, вдруг сделался мороз и вьюга. По собственному сознанию пленных потеря неприятеля простиралась до 20 тыс. человек убитыми, утонувшими и отдавшимися в плен. Взято весьма много артиллерии, все обозы и чрезвычайно большая добыча. Богатства Москвы не перешли Березины! За них заплачено бегством, срамом и жизнью.

          Неприятель на каждом марше оставлял множество людей, не могущих идти далее от изнурения, бросал в большом количестве артиллерию и последние оставшиеся обозы. Вся дорога была устлана умирающими, ничто, кроме усталости не останавливало наши войска».[179]

         25 июля 1812 года Александр I утвердил доклад Святейшего Синода, в котором отмечалась необходимость: 1) отдать из прибылей, получаемых от продажи свечей в церквах, 1,5 млн. рублей «в пособие к составлению новых сил» (половину суммы на Петербургское ополчение, другую – на Московское); 2) пригласить епархиальных архиереев, монастырских настоятелей и прочее духовенство к пожертвованию деньгами, серебряными и золотыми вещами; 3) объявить причетникам,[180] детям священно- и церковнослужителей и семинарис- там (не выше риторического класса), что по желанию они могут увольняться в ополчение, получая из церковной кошельковой суммы пособие на одежду и продовольствие.[181]

         Пожертвования от духовенства поступали в местные Духовные консистории, откуда, по согласованию с губернаторами, направлялись в губернские комитеты народного ополчения. Епархиальные архиереи сообщали в Святейший Синод о собранных средствах и о лицах, пожелавших вступить в ополчение. В архиве Св. Синода хранятся рапорты архиереев 32 епархий. Отсутствует отчетность по 4 епархиям, территории которых были оккупированы французскими войсками: Московской, Смоленской, Минской и Могилевской. Согласно этим документам, духовенство пожертвовало на оплчение: 778561 руб.80 коп. асигнациями, 18059 руб.89 коп. серебром без лажа,[182] 6452 руб.99 коп. серебром с лажем, 536 руб. золотом, 3388 руб. 10 коп. медью, 41 пуд. 1,5 фунта 40,5 золотников серебра и 8 фунтов 7,5 золотников золота в изделиях и слитках.[183] Всего же духовенством на оплчение в 1812 году было собрано 2405076 руб. 60 коп. ассигнациями, 20761 руб. 89 коп. серебром без лажа, 6452 руб. 99 коп. серебром с лажем, 556 руб. золотом, 3388 руб. 10 коп. медью; 60 пудов 27,5 фунта 67,5 золотников серебра и 10 фунтов 18,5 золотников золота в изделиях и слитках.[184]

         Согласно этим рапортам, в ополчение поступило 412 человек духовного сословия.[185] Среди них значительное число составляют ученики духовных школ.

         Удивительным является тот факт, что Отечественная война еще не завершилась, враг еще не был изгнан с территории России, а император Александр I, у которого военных забот более чем предостаточно, обращается с письмом к Преосвященному Феофилакту, архиепископу Рязанскому и Зарайскому: «По изгнании врага из пределов Смоленской Губернии, Я поспешаю возстановить Богослужение и возвратить Церквам Пастырей. Находя нужным употребить к тому Члена Св. Синода, призываю на дело сие Ваше Преосвященство. Известная мне опытность Ваша и деятельность по управлении Епархии, Вам вверенной, подает надежду в успешном исполнении возлагаемаго ныне поручения. Вы отправитесь немедленно в Смоленск, где употребите все возможные усилия к приведению Епархии, по всем ея частям в надлежащее устройство, требуя к тому содействия и от местнаго Архиерея. На дорогу и на содержание Ваше Вы получите из Моего Кабинета пять тысяч рублей, о чем дано уже кому следует повеление. Вашею обязанностию будет еженедельно доносить Синоду, как о действиях Ваших, так и о нужных Вам пособиях к приведению Епархии Смоленской в должный порядок. По мере того как могут быть очищаемы от неприятеля и другия места оной сопридельныя, Вы будете распространять и на те части Ваше ведение на праве делаемой Вам доверенности. Св. Синод не оставит с своей стороны дать местным Начальствам надлежащия по сему предписания. Молю Бога да ниспошлет Вам силы скоро устроить все к Славе имени Его, к пользе Служителей Алтаря, к обрадованию сынов Православной Церкви.

         Пребываю всегда Вам благосклонный (На подлинном написано собственною Е.И.В. рукою) АЛЕКСАНДР.  В С.Петербурге  27-го Ноября 1812 года».[186] Из ведомости, находящейся в деле Правительствующаго Синода, о разорениях по Смоленской епархии видно, что в помощь разоренным священно- и церковнослужителям только этой епархии и уже к 18 марта 1813 года было выделено 304.384 рубля.[187]       

         К концу XIX века в русской армии и на флоте насчитывалось около 5 тысяч лиц из числа военного духовенства.[188] Возраст полковых священников колебался от 30 до 60 лет. Уровень образования также широко варьировал от высших курсов армейской и духовных семинарий до скромной записи в формулярных списках: «Российской грамоте читать и писать умеет». Окончившие семинарии знали латинский, греческий, немецкий и французский языки, грамматику, физику, красноречие, историю и географию. Благодаря образованию полковые священники (в большинстве своем скромного происхождения) могли свободно общаться с представителями лучших аристократических фамилий – своими однополчанами. Вместе с тем социальное происхождение, а главное, повседневное служение сближали их с нижними чинами.

         В рапортах о награждениях полковые командиры неоднократно упоминали, что священники пользуются уважением офицеров и нижних чинов. Богослужения и молебны, регулярно проводимые полковыми священниками, поднимали моральный дух русской армии, укрепляли ее мужество. Перед сражением, обходя позиции своих полков, священники напоминали солдатам об их долге и присяге. На поле брани под неприятельским огнем они напутствовали умирающих, а при необходимости воодушевляли солдат личным примером. Воспитательная роль армейского духовенства проявлялась прежде всего в том, как его паства вела себя на поле боя. Это и следует считать главным пока- зателем результативности служения священников, которые своей постоянной пастырской деятельностью готовили воинов к ратному подвигу.[189]

Центробежные тенденции.

         Идея централизации военно-духовного правления, у истоков которой стояли император Павел I и обер-священник П.Я. Озерецковский, с честью прошла испытание в горниле Отечественной войны 1812 года, последующей кампании 1813 – 1814 годов. Казалось, что видимых причин к ее пересмотру не было. Тем не менее, вопрос о военно-духовном правлении подвергся пересмотру.

         В 1814 году высочайшим указом об управлении военного департамента, был утвержден штат гвардейского корпуса, а 8 сентября этого же года настоятель Преображенского всей гвардии собора, протоиерей Алексий Торопогрицкий (1814 – 1827 гг.) получил о данном событии уведомление. В уведомлении сообщалось, что отец Алексий назначается корпусным священником, а штат гвардейского корпуса будет состоять из 14 членов.[190] С 1 января 1816 года А. Торопогрицкий стал именоваться «во уважение отличной службы и подъятых трудов в кампанию 1812 – 1814 гг.» обер-священником Главного Его Императорского Величества Штаба. При этом самому Торопогрицкому указано было состоять под непосредственным ведением Святейшего Синода. Таким образом, произошло образование отдельного, независимого от обер-священника армии и флота, управления духовенством гвардейского ведомства, сохранившего свою полную самостоятельность до вступления в должность главного священника армии и флота, гвардии и гренадер А. Желобовского (1888 – 1910 гг.).

         Следующим пунктом центробежной тенденции тех лет явилось формирова- ние еще одной ветви военно-духовного правления: в 1816 году на основании учреждения действующей армии был образован Штаб отдельного Грузинского (впоследствии Кавказского) корпуса. По свидетельству видного военно-церковного историка Федора Ласкеева, первым корпусным священником нового оперативного объединения, обер-священником армии и флота И.С. Державиным был утвержден протоиерей грузинского гренадерского полка Авраамов (1816 – 1819 гг.).[191] В конце 30-х годов XIX века Святейший Синод разрешил началь- ствующему над духовенством отдельного Кавказского корпуса духовному лицу называться обер-священником. Причинами этого были названы, во-первых, наличие значительного числа армейского духовенства (47 священников), во-вто- рых, корпус часто участвовал в боевых действиях, требовавших незамедлительного решения.

         И как отмечает военный историк С.Ю. Чимаров: «Таким образом, 1816 год стал тем рубежом, когда завершился начальный этап и наступил самый длительный, наиболее насыщенный, период в жизни военного духовенства, период подлинного «собирания сил», магистральным направлением которого стал долгий путь к пресвитерианству».[192] Путь длинной с 1816 года по 12 июня 1890 года.

         С момента появления в 1816 году развитой вертикали управления духовной сферой в армии и на флоте и вплоть до середины 20-х годов XIX  века каких-либо существенных реформ в деле организации служения «военных батюшек» не случилось. Вместе с тем произошедшие разделения не были лишь простой формальностью. Отделившееся военное духовенство гвардии, к примеру, почти сразу же ощутило свою элитарность, выражением которой явилось заметное отличие от остальных клириков в денежном содержании, а следовательно, и улучшение материального благополучия священников гвардии. Так, 28 ноября 1819 года за № 2496 канцелярия вице-директора инспекторского департамента Главного Штаба Его Императорского Величества уведомила канцелярию обер-священника армии и флота, что священникам положено жалованье «по последнеизданным штатам полков». Так, для лейб-гвардии: Кавалергардского,[193] Конного и Гусарского, Драгунского и Уланского, Преображенского, Семеновского,[194] Измайловского и Егерского[195] полков – по 250 рублей 25 копеек (в год), да рационов 48 рублей и один денщик. В армейских, кавалерийских, пехотных и егерских полках по штату полагалось по 110 рублей, рационов 36 рублей и один денщик, а в лейб-гвардии Финляндском полку пастор получал жалованья 400 рублей и ему был положен один денщик.[196] Постепенно усиливая свое ведомство, обер-священник гвардейского духовен- ства А. Торопогрицкий исходатайствовал также образование при нем особой канцелярии, штат которой (в составе письмоводителя-секретаря, и одного писца, с назначением жалованья 500 рублей первому и остальных 500 рублей – на наем писца и канцелярские расходы) был утвержден Александром I-м 15 мая 1806 года.[197]

         В условиях произошедшей децентрализации военно-духовного правления одной из первейших задач обер-священника Иоанна Державина было стремле- ние сохранить, а по возможности и приумножить благое начинание предшест- венника Павла Озерецковского – армейскую семинарию. Этому способствовало то, что в ноябре 1807 года о. Иоанна назначили членом комитета по усовершенствованию духовных училищ, а через год – членом комиссии духовных училищ, учрежденной при Святейшем Синоде. Правда сценарий подготовки военно-духовных воспитанников протоиереем Державиным был задуман иной, чем у Озерецковского. В 1810 году комиссия духовных учебных заведений, членами которой были митрополит Амвросий (Подобедов),[198] экзарх Грузии архиепископ Феофилакт, архимандрит Филарет (Дроздов), обер-прокурор князь А.Н. Голицын и протопресвитер П.В. Криницкий, завершила свою работу по составлению новых уставов академий, семинарий, уездных и приходских училищ. В делах комиссии И.С. Державин «принимал деятельное участие и в случаях возникших разногласий не стеснялся заявлять отдельного мнения, расходясь с наиболее влиятельными в ней и в Святейшем Синоде членами».[199]