|
|
|
В рассматриваемый период аналогичные шифротелеграммы направлялись в Москву из многих регионов, сигнализируя о завершении на местах этапов масштабной операции ГПУ по вскрытию и ликвидации филиалов так называемой «Всесоюзной контрреволюционной церковно-монархической организации “Истинно-Православная Церковь”» (ИПЦ). Начало операции следует отнести к концу 1928, когда органам ГПУ из полученных с мест агентурных сообщений стало известно о широком распространении движения ИПЦ и были выявлены архиереи, возглавляющие епархии ИПЦ. Необходимо отметить, что для успешного проведения операции, т.е. одновременных массовых арестов ИПХ по заданным регионам, с 1925 чекистами было внедрено в приходские общины ИПХ большое число «добровольных помощников» из церковного клира и «активных» прихожан. О масштабе созданной осведомительской сети на местах говорят, например, представленные в Москву чекистами Украины цифры и обоснование «Сметы расходов органов ГПУ по обслуживанию религиозных и сектантских группировок» на первое полугодие 1928. Здесь в графе сметы — «синодальцы и тихоновцы» — читаем: Синодальное движение используется нами 24 для разложения тихоновщины, как группировки крайне реакционно настроенной и имеющей большой авторитет среди верующей массы. Руководство работой синодальцев, в целях успешного разложения тихоновщины, возможно при наличии секретных работников как в той, так и в другой группировке, посредством коих возможно будет проводить желательную для нас линию. С этой целью в прилагаемую смету мы вносим минимальное количество осведомов, по 2 человека на группировку в каждом округе. Количественный состав осведомителей по каждому округу, конечно, превышает выставленную нами цифру 2-х осведомов, но мы исходили из того, что Окротделы будут оплачивать наиболее ценное осведомление, через которое возможно проводить церковную политику.[2] Согласно смете по графе «синодальцы и тихоновцы», на работу только по Украине на первое полугодие 1928 чекистами было запрошено 9840 руб., причём в эту сумму не включались командировочные расходы секретных сотрудников и их руководителей, они шли отдельной строкой. Похоже, работа была выполнена успешно. О её результатах в сводном отчёте ГПУ докладывалось: В СО ОГПУ стали поступать агентурные сведения о том, что церковное движение «иосифлян», быстро организационно оформившись, активизировалось в направлении политической борьбы с соввластью <...> Прикрываясь религиозными формулами, борьбой против «легализации» Церкви за «чистоту православия», члены группировки вели монархическую пропаганду, и к 1929 году группировка оформилась в подпольную контрреволюционную организацию повстанческого характера.[3] В итоге в марте-октябре 1929 чекистами был проведен первый этап операции: массовые аресты ИПХ прошли в Москве (Дела № 71728, 59876, 28850, 37453 и др.), Ленинграде (Дело № 1931), Воронеже (Дело № 70993), Вятке, Ярославле (Дела № 25/265 и 179) и в других городах и областях. О размахе операции говорит количество арестованных священнослужителей за 1929 — более 5000 человек, что почти в три раза превышает количество осуждённых клириков в 1928. Эти данные не учитывали верующих, 25 арестованных по групповым делам ИПЦ. Среди арестованных руководителей были: архиеп.Димитрий (ЛЮБИМОВ), архиеп.Варлаам (РЯШЕНЦЕВ), еп.Алексий (БУЙ), еп.Марк (НОВОСЁЛОВ), еп.Максим (ЖИЖИЛЕНКО) и еп.Николай (ГОЛУБЕВ). Своей важной победой по завершению первого этапа операции чекисты считали арест ядра ленинградской группы ИПХ. По результатам предварительного следствия они докладывали, что политические установки к/р монархической организации церковников «Истинного православия» были достаточно ярко вскрыты ещё при первом, частично нанесенном ударе по головке Церковно-административного Центра в Ленинграде в 1929 году. Идейным руководителем иосифлян, по версии следствия, являлся митр.Иосиф (ПЕТРОВЫХ), фактическим руководителем «Церковно-административного Центра ИПЦ» в составе девяти человек — архиеп.Димитрий (ЛЮБИМОВ). Вынужденные показания арестованных на допросах, а также сообщения «добровольных помощников» дали следствию необходимые сведения о связях арестованных с группами ИПЦ в других регионах. В «Обвинительном заключении» по групповому делу «Церковно-административного Центра в Ленинграде» представлен подробнейший план-схема «Всесоюзной контрреволюционной церковно-монархической организации ИПЦ» со всеми «филиалами», с указанием имён их руководителей. Согласно этому плану, центр иосифлян в Ленинграде был тесно связан через верных архиереев с городами: Москвой, Воронежом, Вяткой, Киевом, Новгородом, Новомосковском, Одессой, Псковом, Серпуховом, Стародубом, Харьковом, Ярославлем, а также с регионами: Крымом, Кубанью и Северным Кавказом. Через еп.Дамаскина (ЦЕДРИКА) поддерживалась связь с ссыльным митр.Петром (ПОЛЯНСКИМ). В дальнейшем и аресты производились по этому плану, причём как священнослужителей, так и активных членов «двадцаток» церквей. С сентября 1929 по апрель 1930 был осуществлён второй этап операции. Он, в основном, был нацелен на Украину (по делу № 2253 арестовано 136 человек), Центрально-Чернозёмную область (по делу № 102384 арестовано 134 человека), Черноморье и Северный Кавказ (по делам № 2076, 1448 и 660 арестовано 157 человек). Среди арестованных руководителей следует назвать еп.Павла (КРАТИРОВА), еп.Варлаама (ЛАЗАРЕНКО) и еп.Иоасафа (ПОПОВА). На третьем этапе — с апреля по декабрь 1930 — были проведены аресты в столицах, а также в областях Центрально- 26 Чернозёмной области, на Украине и в Белоруссии. По групповому делу «Всесоюзного Центра ИПЦ» (по делу № 100256 арестовано 32 человека) среди арестованных были митр.Иосиф (ПЕТРОВЫХ) и уже осуждённые, но привлечённые к следствию по новому делу архиеп.Димитрий (ЛЮБИМОВ), еп.Марк (НОВОСЁЛОВ) и еп.Алексий (БУЙ). О масштабах проведенной в 1930 операции можно судить по числу арестованных по делам ИПЦ — свыше 13 000 священнослужителей, что более чем в 2 раза превышало количество осуждённых в 1929. Полученные следствием новые «признания» на допросах дали основание ГПУ для осуществления четвёртого этапа операции. В начале 1931 прошли повторные массовые аресты в Московской (по делам № 3015 и 6944 арестовано 123 человека), Ленинградской, Псковской и Новгородской областях (по делам № 3647 и 2200 — 160 человек). Среди арестованных архиереев были еп.Сергий (ДРУЖИНИН), еп.Василий (ДОХТОРОВ) и уже осуждённый, но привезенный с Соловков на новое следствие еп.Максим (ЖИЖИЛЕНКО). С июля 1931 по апрель 1932 поле деятельности чекистов значительно расширилось. Массовые аресты прошли повторно не только в Московской (по делу № 123373 арестовано 75 человек), Ленинградской, Воронежской, Вятской и Уфимской областях (по делу № 1572 арестовано 101 человек), на Украине и в Белоруссии, но также в Сибири и Северном крае. Среди арестованных архиереев можно назвать архиеп.Андрея (УХТОМСКОГО), еп.Серафима (ЗВЕЗДИНСКОГО) и еп.Гавриила (КРАСНОВСКОГО). Число арестованных священнослужителей в период 1931-1932 превысило 19000 человек. Наиболее активно чекисты действовали в Москве и Московской области, с гордостью рапортуя, что в итоге этой работы почти повсеместно были выявлены и ликвидированы филиалы и ячейки этой организации с общим количеством участников свыше 4000 человек. К началу 1933 движение ИПЦ, заявляющее о себе как открытое, практически было уничтожено. Оставшиеся на свободе архиереи и клирики перешли на нелегальное положение, проводя тайные службы и посвящения духовенства на квартирах, что значительно усложнило работу чекистов. В отчёте ГПУ за 1932 подчёркивались сложности работы в связи с изменившимися методами деятельности клириков ИПЦ: Новая форма борьбы с соввластью — институт тайного священства и монашества — распространилась по всему 27 Союзу и, невзирая на почти полную ликвидацию очагов «истинного Православия», продолжает существовать и проводить свою контрреволюционную работу. О масштабе завершившейся операции по ликвидации легального движения ИПЦ красноречиво говорят следующие цифры. Так, число арестованных священнослужителей ИПЦ за пять лет, с 1929 по 1933, в семь раз превысило число осуждённых по групповым делам церковников за аналогичный, пятилетний, период, с 1924 по 1928. К сожалению, о количестве верующих — истинно-православных христианах, осуждённых в те же годы по групповым делам ИПЦ, сообщить точные цифры не представляется возможным. Но даже приблизительные расчёты, в зависимости от региона, дают 2-5-кратное увеличение количества осуждённых. Примечания
28 Глава 4Обзор следственного дела «Всесоюзного Центра ИПЦ»1930 — 1931Основные материалы для следствия по групповому делу «Всесоюзного Центра ИПЦ» (ВЦ ИПЦ), продолжавшегося больше года, были получены на допросах священнослужителей и верующих ИПЦ, арестованных в 1929 по делам филиалов ИПЦ, и прежде всего в Московской, Ленинградской и Воронежской областях. «Обвинительные заключения» и приговоры групповых дел филиалов ИПЦ вошли составной частью в 11-томное центральное дело ВЦ ИПЦ. По нему были привлечены к следствию многие известные архиереи, в своё время решительно порвавшие с митр.Сергием (СТРАГОРОДСКИМ) и возглавившие оппозиционные группы ИПХ. В материалах следствия по филиалам были выделены обвинения против идеологов ИПЦ: создание контрреволюционной террористической организации, руководство её многочисленными филиалами, подготовка и распространение антисоветской литературы, организация повстанческих выступлений на местах, связи с заграницей для передачи дискредитирующих советскую власть сведений. Руководители ИПЦ к началу следствия по ВЦ ИПЦ были уже арестованы, осуждены и отправлены в лагеря или политизоляторы. Среди них — архиеп.Димитрий (ЛЮБИМОВ),[1] еп.Марк (НОВОСЁЛОВ)[2] и еп.Алексий (БУЙ).[3] По-видимому, к моменту их ареста чекисты не располагали ещё достаточно серьёзными обвинительными материалами, они были получены только к концу 1930 ГО- 29 да, с завершением следствий по делам филиалов ИПЦ. Именно эти материалы и последующие «признания» обвиняемых по делу ВЦ ИПЦ позволили чекистам завершить операцию по ликвидации ИПЦ с размахом и «идеологическим» обоснованием. Отметим, что среди 32 обвиняемых по делу ВЦ ИПЦ, наряду с известными архиереями: митр.Иосифом (ПЕТРОВЫХ),[4] архиеп.Димитрием (ЛЮБИМОВЫМ), еп.Марком (НОВОСЁЛОВЫМ), еп.Алексием (БУЕМ), профессорами А.Ф.ЛОСЕВЫМ[5] и Д.Ф.ЕГОРОВЫМ[6] — были арестованы преподаватели и аспиранты, главной виной которых стало посещение квартиры ЛОСЕВЫХ. Связано это было с необходимостью для следствия представить собрания научной интеллигенции на квартире А.Ф.ЛОСЕВА как тайные заседания «идеологического центра» ВЦ ИПЦ. По версии чекистов, практическое создание ВЦ ИПЦ в Москве относилось к концу 1927 и было связано с деятельностью «философского кружка НОВОСЁЛОВА-ЛОСЕВА», на заседания которого, для обсуждения докладов на волнующие всех темы, приглашались профессора, преподаватели, аспиранты и представители духовенства. Один из арестованных, преподаватель, изредка посещавший квартиру ЛОСЕВЫХ, оказался для следствия неоценимым «свидетелем», поскольку с готовностью написал вымышленные покаянные «признания». По окончании следствия он был освобождён, став с того времени ценным секретным осведомителем чекистов, донесения и «свидетельские» показания которого появятся позже в материалах многих групповых дел ИПЦ, а с начала 1932 — в делах русских католиков. Показания этого «свидетеля»[7] стали серьёзным обвинением против хозяина квартиры, А.Ф.ЛОСЕВА. Он привёл много его высказываний во время дискуссий — о готовности бить по морде попов, отступивших от истинного Православия,[8] о необходимости в нынешнее время вести активную антисоветскую агитацию за объединение «антисергианского» духовенства в организа- 30 цию, о поддержке крестового похода папы Римского против большевиков. В частности, в дальнейших показаниях «свидетеля» приведены, якобы, слова А.Ф.ЛОСЕВА, что если крестовый поход удастся, то будем иметь католиков, но без ОГПУ», что церковь должна явиться организмом борьбы с советской властью, хотя бы и вооруженной (следствием важность последних слов отмечена подчеркиванием). Всё это дало возможность следствию представить заседания философского кружка на квартире ЛОСЕВЫХ как тайные собрания «Идеологического Центра ВЦ ИПЦ». На эту же версию чекистов работали и показания ещё одного «свидетеля» — об активной работе со студентами профессора БУХГОЛЬЦА и о провозглашённой им на одном из заседаний установке: для активной борьбы с советской властью необходимо создать актив из христианской фанатичной молодёжи. Он же дал подробные показания о руководящей роли еп.Марка (НОВОСЁЛОВА) на заседаниях философского кружка, подчеркнув, что в деле организационного оформления церковно-административного центра организации «истинно-православных» сыграл решающую роль проф. М.А.НОВОСЁЛОВ, что подтвердили другие обвиняемые. Еп.Марк был арестован в марте 1929 как руководитель антисоветских церковников, ведущий их к переходу на нелегальное положение, распространяющий своеобразные циркуляры идеологического антисоветского характера с призывом «к мученичеству».[9] На первых же допросах он подтвердил, что при безбожной и богоборческой власти единственным выходом для Православной Церкви, по его убеждению, является пассивное мученичество, но никак не активное сопротивление советской власти. По окончании следствия еп.Марку было предъявлено обвинение в нелегальном распространении с 1922 20 «циркуляров», рекомендующих церковникам ту или иную тактику, причём было отмечено, что назвать сообщников он не пожелал. 17 мая 1929 еп.Марк был приговорён к 3 годам тюремного заключения и отправлен сначала в Суздальский, а позже в Ярославский политизолятор. Очевидно, что осуждение еп.Марка по персональному делу было необходимо органам ГПУ для временной изоляции его, как «нелегала». Первые же показания арестованных по делу ВЦ ИПЦ весной 1930 и признания сотрудничавших со следствием «свидетелей» дали основание чекистам для привлечения его по новому делу. 31 Осенью 1930 он был вывезен из Ярославского политизолятора в Москву для допросов. Сначала ведущую роль в руководстве ВЦ ИПЦ следствие отводило митр.Иосифу (ПЕТРОВЫХ), с чем тот был категорически не согласен, постоянно утверждая на допросах, что дело, по которому его привлекли к следствию, зиждется на мнении обо мне, как лидере особого течения в нашей Церкви, которое возникло четыре года назад в связи с Декларацией митр.Сергия, грубо нарушившего, по убеждению верующих, глубочайшие основы строя церковной жизни и управления. По убеждению митр.Иосифа, именно появление Декларации независимо от каких бы то ни было личностей вызвало одновременно и повсюду соответственно сильную реакцию в церковных кругах без всякого моего участия и влияния. Митр.Иосиф считал, что это движение совершенно несправедливо окрещивается «иосифлянством», что гораздо обоснованнее оно должно было быть названо «антисергиевским». Он, реально оценивая свою роль с начала возникновения ИПЦ, резонно замечая, что сам значительно позднее был втянут в это течение, и не оно шло и идёт за мною, а скорее я тащусь в хвосте за ним, не сочувствуя многим его уклонам вправо и влево, справедливо полагал, что если бы он перестал совсем участвовать в движении ИПЦ, то оно безостановочно шло бы и пойдёт дальше без малейшей надежды на полное искоренение. Мало этого, митр.Иосиф был твёрдо убеждён, что остановить это движение не мог бы даже и такой авторитет в церковных кругах того времени, как Патриарший Местоблюститель митр.Пётр (ПОЛЯНСКИЙ), так как всякая попытка его в этом роде истолкована была бы, как его отклонение от здравых суждений, от истины, и неминуемо кончилась бы лишь отпадением верующих масс и от самого митр.Петра. При оценке истинной роли митр.Иосифа в движении ИПЦ следует обратить внимание на то, что, согласно показаниям большинства обвиняемых, призыв спасать истинную Церковь от разложения её большевиками, провозглашаемый ежедневно в конце службы в храмах ИПЦ, связывался именно с именем Иосифа. Показательны также слова еп.Сергия (ДРУЖИНИНА), поставленного во главе Ленинградской епархии иосифлян после ареста архиеп.Димитрия (ЛЮБИМОВА): Митр.Иосиф идейно и организационно руководил церковниками «иосифлян» и был вдохновителем всей КР деятельности. Все указания Иосифа выполнялись неукоснительно, и без согласования с ним не предпринималось самостоятельных действий. Можно, конечно, сомневаться в правдивости подобных показаний на допросах, предполагая, что они инициированы следствием, но ответ самого митр.Иосифа после зачитывания ему 33 их на допросе весьма показателен: Отрицая своё руководство над антисергианским течением, я всё же сознаю, что нужно же кому-нибудь было быть духовным руководителем и советником того духовенства и верующих, которые в силу лжи митрополита Сергия отошли от него, примкнув к нашей церковной группе. Можно и к словам самого митр.Иосифа отнестись с сомнением, но он не отрицал того, что ему принадлежит авторство распространяемой по приходам рукописи, написанной в состоянии крайнего нервного возбуждения после вызова в ГПУ в Моденском монастыре. В ней жёстко и недвусмысленно была заявлена его позиция по отношению к советской власти. Это давало основание духовенству и верующим считать единственного в стране митрополита, открыто бросившего вызов митр.Сергию, своим идеологом. В этой рукописи Иосиф дерзновенно провозглашал, что борьба, которую ведёт соввласть с Истинно-Православной Церковью, есть борьба не с нами, а с Ним, с Богом, Которого никто не победит. И наше поражение, ссылки, заточение в тюрьмы и т.п. не может быть Его, Бога, поражением. Смерть мучеников за Церковь есть победа над насилием, а не поражение. Об убеждённости митр.Иосифа в правоте идей ИПЦ и невозможности уничтожения их в сознании её последователей говорят также его показания на последнем допросе при предъявлении обвинения: Никакими репрессиями со стороны Советской власти наше течение не может быть уничтожено. Наши идеи стойкости в чистоте Православия пустили глубокие корни. И всё-таки, несмотря на отрицание митр.Иосифом своей ведущей роли, в следственном деле «Всесоюзного Центра ИПЦ» и его филиалов это движение постоянно будет называться «иосифлянским» или «иосифовским», — по имени митрополита. И только в документах по филиалам ИПЦ в Подмосковье появятся названия «дмитровское» и «дмитровцы» (так писали чекисты имя архиеп.Димитрия). В дальнейшем следствием вполне обоснованно был доказан факт обращения представителей «идеологического центра» в Москве к «оппозиционному» духовенству Ленинграда, как к городу двора, сановной и финансовой аристократии, и где кадры православного духовенства и иерархов отличались своей преданностью монархии и престолу. По версии чекистов, в конце 1928 в Ленинграде был создан, при непосредственном участии еп.Марка, Церковно-административный руководящий Центр движения «Истинно-Православной Церкви», возглавляемый епископом Димитрием (ЛЮБИМОВЫМ) Гдовским, профессором АНДРЕЕВСКИМ, епископом Сергием (ДРУЖИНИНЫМ) Нарвским и священником АНДРЕЕВЫМ, и в дальнейшем этот центр являлся центром руководства антисоветской деятельно- 33 стью периферийных «филиалов» контрреволюционной организации ИПЦ. Руководство движением ИПЦ архиеп.Димитрием подтвердил на допросе и митр.Иосиф, и похоже, что показания последнего не были инициированы следствием. Другой вопрос, как они чекистами представлялись в «Обвинительном заключении». Согласно показаниям, в начале движения архиеп.Димитрий являлся моим заместителем только по Ленинградской епархии, но впоследствии, когда «антисергианское» течение разрослось далеко за пределы Ленинградской епархии, я не мог ему запретить, да и сам с ним был согласен в том, чтобы всем обращающимся к нему за руководством он давал советы. Важно отметить, что к иосифлянскому движению примкнуло много священнослужителей, отличавшихся нравственной чистотой и глубокой верностью истинному Православию. Об этом говорил в своей проповеди 29 апреля 1928 в Троицком соборе Ленинграда верный последователь митр.Сергия еп.Мануил (ЛЕМИШЕВСКИЙ): Отпали, откололись наилучшие пастыри, которые своей непорочностью в борьбе с обновленцами стояли много выше других. Конечно, убеждённость следствия в том, что иосифлянское движение с самого начала было направлено против советской власти и что церковно-каноническими мотивами оно только прикрывалось, имело свои, хотя и извращённые, основания. Ведь больше всего противников митр.Сергия возмущало в его декларации требование поминовения на богослужениях богоборческой власти, продолжающей гонения на РПЦ. Поэтому-то движение ИПЦ активно поддерживал широкий социальный слой недовольных этой властью: монашество из разгромленных и закрытых монастырей; представители учёной интеллигенции, которые по своим религиозным взглядам не могли идти на сделку с совестью; представители социальных слоев, лишённые гражданских прав; масса раскулаченных в год «великого перелома»; «блаженные», «юродивые», «странники» и «провидцы». Кафедральным храмом архиеп.Димитрия стал собор Воскресения Христова, называемый в народе храмом Воскресения на Крови, поэтому наиболее влиятельной группой среди руководства ИПЦ в Ленинграде стал его причт. Он объединил оппозиционное митр.Сергию духовенство не только в епархии, но и в других регионах. В материалах следствия отмечено, что в мировоззрении мирян руководители организации в своей к/р монархической агитации символизировали эту церковь, как «Воскресение Монархии на Крови». 35 Согласно показаниям обвиняемых, в собор Воскресения Христова с начала 1928 стали стекаться священники, лишённые своих приходов по указанию митр.Сергия, монахи и монахини из закрытых монастырей, богомолки, странники, юродивые, и все они подходили под благословение к архиеп.Димитрию. Воссоединение же приезжающего из регионов духовенства с руководством ИПЦ проходило уже не в храме, а на квартирах причта собора. После личной беседы архиеп.Димитрий давал приезжающему из разных мест высшему духовенству право принимать в общение священников через исповедь, освобождая их от необходимости лично приезжать в Ленинград. Клирики, после разговора с архиеп.Димитрием, испытывались через исповедь в стойкости идей ИПЦ у духовника НИКИТИНА в храме Воскресенья на Крови, посвящались и, получив литературу и наставления самим твёрдо стоять в ИПЦ и воспитывать массы, уезжали на места. Из показаний обвиняемых, активно сотрудничавших со следствием, стало известно о воссоединении с иосифлянами священнослужителей Московской, Вятской, Воронежской, Киевской, Харьковской, Костромской, Екатеринославской, Каргопольской, Оренбургской и других областей. По данным, приведенным М.В.Шкаровским, открыто присоединились к иосифлянам около 8-9 % от общего числа православного духовенства и верующих. Однако движение непоминающих в регионах было значительно шире (М.В.Шкаровский. Петербургская епархия. СПб. 1995, с.136). В дальнейшем связь примкнувшего к ИПЦ духовенства из регионов не прерывалась и носила характер связи центра с низовыми организациями, причём, согласно показаниям обвиняемых, эта связь центра с филиалами была двоякой: большей частью, живая, при помощи или определённых курьеров, или пользовались представившимся случаем поездки лиц, внушающих к себе доверие, и, в весьма редких случаях, почтой. При этом в посылаемых по почте сообщениях обязательно использовался шифр. Приведём некоторые разъяснения шифрованных сообщений, полученных во время допросов и приведенных в материалах дела: товар ДО означал духовные отцы и монахи, появилась эпидемия — что начались массовые аресты, заболел — уже арестован, фразы здоровье наших соседей ухудшилось или страшно заболетьговорили также о продолжающихся арестах, больница означала тюрьму, не простудиться — не быть арестованным, экскурсия понималась как временно скрыться, гостенька — еп.Марк (НОВОСЁЛОВ), философ — А.Ф.ЛОСЕВ, дедушка — еп.Варлаам (ЛАЗАРЕНКО), тайная поездка в Ленинград называлась условно авария, и так далее. Как только в каком-то регионе начинались первые аресты, во все горо- 35 да, с которыми была налажена тесная связь, рассылались шифрованные письма и телеграммы, что позволяло, по версии следствия, вовремя скрыться священнослужителям и верующим ИПЦ. О стремлении иосифлян как можно шире распространить влияние ИПЦ на другие регионы, а для этого активно готовить преданных людей — используя, в первую очередь, старые кадры монашества и поставляя тайно новые — рассказали многие обвиняемые и «свидетели». Последние показали, как на нелегальных собраниях архиеп.Димитрий постоянно повторял своим единомышленникам, что монашество — наша опора, так как, будучи враждебно настроены против советской власти за разорённые монастыри и подворья, они не меньше нашего ненавидят советскую власть и ждут её погибели. Они помогут нам разъяснять верующим, что только мы стоим на защите истинного Православия. Он возлагал большие надежды на молодых, тайно постриженных иосифлянами монахов и монахинь — именно их посылали с воззваниями и листовками ИПЦ по регионам. Судя по показаниям «свидетелей», этой разъездной агентуре придавалось большое значение, как агентуре гибкой и неуловимой для органов власти, и на эту роль отбирались наиболее фанатичные и агрессивно настроенные монахи и священники. Действительно, при массовых арестах ИПХ на Украине органы ГПУ столкнулись с результатами активной деятельности посланцев архиеп.Димитрия, и лишь они вели себя на следствии стойко и непримиримо. Важным шагом в расширении влияния ИПЦ на регионы стало принятие в молитвенное общение различных групп непоминающих, например бывших иоаннитов, стефановцев, подгорновцев,[10] которых архиеп.Димитрий считал самыми преданными идеям истинного Православия. Правда, он признавал, что им присуща до известной степени фанатичность, в силу которой они выделялись из остального православного населения. Известны два неудачных выступления общин «подгорновцев» против советской власти летом 1930. Это дало основание чекистам обвинить руководителей ИПЦ в подготовке повстанческих выступлений.[11] Согласно показаниям обвиняемых, архиеп.Димитрий, принимая в молитвенное общение приезжающих из регионов священнослужителей, разъяснял, что не надо гнаться за количеством 36 прихожан, что гораздо важнее, чтобы наши сторонники держались крепко, ничего не боясь. На необходимость с большой осторожностью подбирать себе сторонников постоянно указывал в письмах и митр.Иосиф, предупреждая архиеп.Димитрия, чтобы каждая приходская община представляла из себя крепко свитое ядро. Без единомыслящей двадцатки — лиц, в ней состоящих — никакую работу духовную проводить нельзя. Следствие отметило эти показания, подчеркнув их, а в «Обвинительном заключении» интерпретировало их, как образование законспирированных «ячеек» — двадцаток приходских общин ИПЦ — для перехода к активным контрреволюционным действиям, соответственно обыграв слова из воззвания ИПЦ — «пострадать до крови». Объяснение архиеп.Димитрия, что установку нашу, т.е. необходимость в случае надобности «пострадать до крови», надо понимать в смысле мученичества, ничего не изменит. В отчётах ГПУ по делу ВЦ ИПЦ фраза «пострадать до крови» будет представлена как призыв руководителей к вооружённой борьбе с советской властью. Чтобы оценить роль еп.Марка (НОВОСЁЛОВА) в движении ИПЦ, необходимо учесть, во-первых, что большинство арестованных подтверждали на допросах его ведущую роль в объединении оппозиционных клириков вокруг архиеп.Димитрия, его убеждённость в необходимости придать всему организованный характер и увлечь за собой массы. И основания для подобных обвинений давали его бескомпромиссные выступления на нелегальных собраниях, неожиданные его появления на местах под чужими фамилиями, широко распространяемые по церквям «Письма к друзьям». Мало этого, часть обвиняемых утверждала, что антисоветский характер политики Димитрия в значительной мере объясняется влиянием НОВОСЁЛОВА. а один из «свидетелей» даже доказывал, что НОВОСЁЛОВ руководил епископом Димитрием Гдовским. Конечно, надо помнить о вынужденности многих «признаний» обвиняемых, о показаниях, написанных под диктовку следователя, поэтому утверждение одного из арестованных священников, будто бы еп.Марк хотел толкнуть массы под флагом защиты «истинного Православия» на борьбу с Соввластью и за её свержение путём выступлений и восстаний под религиозно-фанатическими лозунгами, по стилю и по содержанию представляется явно инициированным чекистами. Во-вторых, отметим, что на следствии еп.Марк не отрицал своего желания содействовать активному отходу православного духовенства от митр.Сергия, подтверждал своё участие в обсуж- 37 дениях дальнейших действий ИПЦ и выборе её руководителей. Он не отрицал факт своих переговоров с митр.Иосифом, когда архиереи ИПЦ просили последнего стать канонической главой этого нового течения, идущего против Сергиевской декларации. Впрочем, еп.Марк был убеждён, что митр.Иосиф, человек недостаточно решительный и колеблющийся, не мог заменить своей личностью Патриарха Тихона. 6 августа 1929 иосифляне будут приравнены митр.Сергием к раскольникам, а таинства, совершённые последователями бывшего Ленинградского митрополита Иосифа, бывшего Гдовского епископа Димитрия, бывшего Уразовского епископа Алексия, как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны,[12] относительно верующих, пожелавших вернуться в Московскую Патриархию, предписывалось — принимать их только через таинство Св.миропомазания. Но иосифляне себя раскольниками не считали. Так, в письме к архим.Льву (ЕГОРОВУ) митр.Иосиф в феврале 1928 писал: Мы не даём Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от неё, а их откалываем от себя, и дерзновенно говорим: не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр Православной Церкви, а врагами её, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митрополиту Сергию, а вы, ему послушные, идёте за ним в пропасть осуждения. Конечно, раскольниками иосифляне не были. В догматическом понимании Церковь Христова ни разделиться, ни расколоться не может. По учению св.Отцов, от Церкви только можно отпасть или же вернуться в неё посредством покаяния. Такими отпавшими всегда считались еретики, искажающие догматы Церкви, или раскольники, пытающиеся нарушить её единство. Именно поэтому митр.Иосиф, видя в сторонниках митр.Сергия противников Православия, считал как раз их, но не себя и своих последователей, раскольниками, а в ИПЦ видел наследницу Патриаршей Церкви. Вот почему он взял на себя ответственность самостоятельного руководства ИПЦ с хиротонией новых тайных архиереев и иереев. При этом митр.Иосиф все свои действия предоставлял суду будущего законного Поместного Собора, при условии, что он будет независим в своих решениях от давления властей. Для митр.Иосифа любые запреты в священнослужении митр.Сергия и его Синода являлись недействительными, поскольку 38 иосифляне не считали митр.Сергия главой Русской Православной Церкви. Любое движение, в которое вовлечено немало участников с близкими взглядами, но с разными характерами, самолюбием и гордыней, не застраховано от раскола из-за непредсказуемости действий бывших единомышленников, нетерпимости и взаимной вражды. Не избежала этого и ленинградская группа иосифлян, после ареста архиеп.Димитрия (ЛЮБИМОВА) окончательного расколовшись на две группы. В первую вошли малодушные, готовые к сотрудничеству с властями, клирики. Их уже и раньше тревожила радикальность взглядов и действий архиеп.Димитрия и еп.Марка. Вторую группу составили самые стойкие и мужественные иерархи, которые и митр.Сергия с его сторонниками, и советскую власть связывали с именем антихриста. Об этом расколе — не оформившемся юридически, но возникшем, по крайней мере, идейно — показали на допросах многие свидетели и обвиняемые, активно сотрудничавшие со следствием. Причём последние, выгораживая себя, готовы были подписать и подписывали любые нужные чекистам обвинения против «радикалов». Впрочем, они говорили о действительно распространяемых ИПХ слухах о пришествии антихриста, о близком конце мира, об отсутствии благодати в «сергиевских» храмах, о голоде, о скорой войне; о постоянных утверждениях клириков ИПЦ в храме Воскресения Христова, что чаша скоро закроется, и Православие скроется и уйдёт в подполье. Хотя при этом они утверждали, что руководители ИПЦ призывали добиваться свержения советской власти. Решение части священнослужителей ИПЦ о переходе на нелегальное положение было связано с массовыми арестами ИПХ в конце 1929 — начале 1930. По их убеждению, это был единственный способ выживания в условиях усилившихся гонений. Конечно, подобные «признания» обвиняемых интерпретировались следствием как установка руководства ИПЦ (что и было на самом деле). Именно митр.Иосифу в таких «признаниях» приписывалось желание поддержать тенденцию их уйти в подполье и своим духовным авторитетом одобрить этот конспиративный путь организации, чтобы отвлечь ИПХ от храмов, где они могут подвергаться действиям советского наблюдения. Об уходе многих групп истинно-православных в подполье достаточно свидетельств содержится в делах филиалов ИПЦ, особенно на Украине, в Черноморье и на Северном Кавказе. В качестве примера приведём выдержку из доклада еп.Варлаама (ЛАЗАРЕНКО), подготовленного для архиеп.Димитрия (ЛЮБИМОВА) и изъятого чекистами при аресте «связника»: Положение моё нелегально, живём скрытно от внешних, да и свои 39 немногие знают. Меня всюду ищут, но Бог хранит вот уже третий год. Имеем подземный храм и полный штат служителей. Имеем возможность посвящать ставленников и управлять общинами. Жизнь Церкви не прерывается, пульс её работает, хотя и с соблюдением строгой тайны. Люди все надёжные. В ответ на репрессии мы отвечаем молчаливым протестом — открытием новых молитвенных домов и закрытых общин. Постоянно увеличиваем число священнослужителей и этим нервируем их, недоумевающих, откуда всё это получается. Так что доводим их до утомления. Едва успевают убрать одного, а вот он и другой налицо.[13] Из документов следственного дела ВЦ ИПЦ можно заключить, что возможный уход участников ИПЦ в «подполье» изрядно волновал органы ГПУ, чрезвычайно усложняя их работу. По версии чекистов, тайное священство и монашество, как новые формы борьбы с советской властью со стороны церковников, давали ИПЦ более надёжные и убеждённые кадры, которые с большей безопасностью и более незаметно будут распространять идеи истинного православия.[14] Важно отметить ещё один пункт обвинения против руководителей ИПЦ — их связи с заграницей. Основания для этого обвинения не были выдуманы чекистами: действительно, еп.Марк информировал о движении ИПЦ, как о новой церковной организации заграничное православное духовенство, чтобы получить оценку её, что не отрицал на допросах; также и киевский прот.Анатолий ЖУРАКОВСКИЙ весной 1930 передал за рубеж ряд материалов о гонениях на членов ИПЦ, что подтвердил на очной ставке. Правда, он категорически отрицал свою поддержку интервенции, объясняя, что целью передачи документов было желание привлечь сочувствие эмигрантского общества к тяжёлым испытаниям церковных людей и вместе с тем вызвать у них правильное отношение к митр.Сергию, с одной стороны, и к Истинно-Православной Церкви, с другой. По окончании следствия все обвиняемые были разделены на две группы, в зависимости от их поведения на допросах, восприятия Декларации митр.Сергия и, главное, от отношения к советской власти. При этом признательные показания сотрудничавших с чекистами обвиняемых, их оценка деятельности каждого арестованного дали следствию важную информацию для определения степени их виновности. Деление обвиняемых на группы позволило охарактеризовать цели, которые ставили перед собой руководители этих групп. По версии чекистов, ле- 40 вая, ограничившаяся в то время только объявлением митрополита Сергия изменником и созданием собственного центра во главе с митрополитом Иосифом ПЕТРОВЫХ, и вторая, т.н. правая, не только объявившая митрополита Сергия изменником. но и связавшаяся идейно с руководящим центром «имяславия» на основе его программы — свержения Советской власти («власти антихриста») и восстановления монархии. Вторую группу (правую) возглавлял архиепископ ленинградский — Димитрий Гдовский. Следует заметить, что присоединение каждого обвиняемого к правой или левой группе определяло степень тяжести приговора. В «Обвинительном заключении» руководителям ВЦ ИПЦ было предъявлено обвинение в активном участии в повстанчестве, террористических актах против совпартработников и представителей общественности, организации массовых выступлений и эксцессов, издании и распространении к/р листовок, пересылке за границу к/р материалов о положении церкви в СССР с целью создания за границей общественного мнения против Соввласти, пораженческой пропаганды, а/с агитации против мероприятий партии и распространении всякого рода к/р провокационных слухов. 3 сентября 1931 руководители так называемой «правой группы» ИПЦ были приговорены: архиеп.Димитрий (ЛЮБИМОВ) — к 10 годам, еп.Марк (НОВОСЁЛОВ) — к 8 годам политизолятора; еп.Алексий (БУЙ) и прот.Анатолий ЖУРАКОВСКИЙ — к расстрелу с заменой на заключение в концлагерь на 10 лет; проф. А.Ф.ЛОСЕВ — к 10 годам концлагеря; такие же сроки получили почти все священники из этой группы. С первым же этапом осенью из Бутырской тюрьмы были отправлены в Ярославский политизолятор архиеп.Димитрий и еп.Марк, причём в сопроводительных документах было помечено о содержании их там изолированно друг от друга. Еп.Алексий (БУЙ) был возвращён на Соловки, где в 1937 расстрелян. Митр. Иосиф (ПЕТРОВЫХ), как руководитель «левой группы», был приговорён к 5 годам концлагеря с заменой на высылку в Казахстан на тот же срок, а священнослужители из этой группы — к 3-5 годам концлагеря или ссылки. Сравнивая приговоры по делу ВЦ ИПЦ и по делам филиалов ИПЦ, отметим как будто странный факт: часть архиереев, идеологов движения и руководителей ИПЦ были приговорены к небольшим срокам лагерей или ссылок, а священники и монашествующие, возглавлявшие группы ИПХ в регионах — к расстрелу. Объясняется это, очевидно, тем, что отправка известных архиереев в ссылки давала возможность чекистам выявлять остававшихся на свободе их единомышленников, которые должны были связываться со своими пастырями, чтобы помочь им в заключении. Действительно, связи с отправленными 41 в ссылку митр.Иосифом и другими архиереями станут для арестованных по новым делам клириков ИПЦ серьёзным обвинением. Возвращаясь к текстам проповедей, воззваний, личных писем и показаниям обвиняемых на допросах, можно только поражаться мужеству и твёрдости этих людей на следствии — ведь каждый из них осознавал, что его ждёт. Попробуем же услышать их голоса: Вам нужно уничтожить Христа, мне нужно Его процветание. По-вашему, мы — мракобесы, по-нашему, вы — настоящие сыны тьмы и лжи. Вам доставляет удовольствие издеваться над религией и верующими, таскать по тюрьмам и гонять по ссылкам её служителей. Нам кажутся величайшей дикостью, позором из позоров ХХ века, ваши насилия над свободой совести и религиозными убеждениями человечества <...> Мы готовы на все мучения, но правды Христовой никогда не принесём в жертву и посмеянию мракобесию безбожия. Митр. Иосиф (ПЕТРОВЫХ) Мы считали, что Церковь не может быть лояльной к власти, которая её гонит, а советская власть, по моему разумению, именно гонит Церковь. Самый факт существования безбожного общества, шествия, антирелигиозные плакаты — это гонение, а тем более, сочувственное отношение власти к этому вопросу. Архиеп. Димитрий (ЛЮБИМОВ) Церковники репрессируются не за политическую контрреволюционную деятельность, а как носители неугодной идеологии, т.е. налицо не только физическое, но и моральное гонение <...> Я являлся недругом советской власти опять-таки в силу моих религиозных убеждений. Поскольку советская власть является властью безбожной и даже богоборческой, я считаю, что, как истинный христианин, я не могу укреплять каким бы то ни было путём эту власть. Еп. Марк (НОВОСЁЛОВ) Я всегда был связан с теми течениями церковной жизни, которые противодействовали церковному каинству и лжи <...> Митр.Сергия и связанный с ним епископат не признаю, так как считаю их отступниками от основного канонического строя целым рядом актов <...> Я убеждён, что благо Церкви неразрывно связано с внутренней чистотой и свободой её пути. Только вставши на путь безупречной аполитичности и правды, Церковь откроет людям своё лицо, и они увидят её красоту и внутренний свет, в ней живущий. О. Анатолий ЖУРАКОВСКИЙ Примечания
42 |
  |
Цитаты даны курсивом, при этом в электронном варианте убраны, к сожалению, кавычки. Примечания из подстрочных перенесены в конец каждой главы. В электронный текст, который я взял из интернета, были внесены мелкие изменения (кое-где убраны кавычки, например, слово "иосифлянский" даётся без них, ряд страниц был просто опущен из идеологических соображений (например, сведения о подготовке ареста Страгородского). Я не могу поручиться, что выверил текст на сто процентов, хотя старался и пропущенные куски текста отсканировал сам - все.