Сергей Сафонов

Русская православная церковь в конце XX века: территориальный аспект

К оглавлению

Православное пространство в географическом измерении

География общин Русской православной церкви в конце XX в.

Территориальное распределение и динамика первичных общин религиозного объединения - две характеристики, дающие наиболее общее представление об ареале его распространения. Этот сюжет чаще всего встречается в отечественных работах, посвященных географии российских конфессий, поскольку он относительно хорошо обеспечен сопоставимыми статистическими данными [48; 14; 46; 47]. Сводка о регистрации уставов религиозных объединений ежегодно готовится региональными управлениями Министерства юстиции. При всех недостатках [1] этот показатель неплохо характеризует соотношение сил между ведущими конфессиями в разных частях страны.

Его можно дополнить долей "этнических православных", рассчитанной на основе данных переписей населения и сведений о традиционной религиозной принадлежности народов России. Несмотря на то, что большую часть ее жителей сегодня нельзя отнести к активным верующим, люди все определеннее ассоциируют себя с традиционной для своего этноса религиозно-культурной традицией.

Наиболее многочисленное вероисповедание России, русское православие, представлено практически во всех регионах страны. Этнические православные сегодня составляют около 90% ее населения. В самых общих чертах география общин Русской православной церкви повторяет рисунок расселения основных народов, традиционно исповедующих православие, который сложился к началу XX в.

Подавляющее большинство этнических православных, около 95%, - представители трех народов (русских, украинцев и белорусов), предки которых приняли христианство восточного обряда в X-XI вв. Согласно лингвистической классификации языки этих этносов входят в славянскую группу индоевропейской семьи.

Еще 2% православных составляют народы, языки которых принадлежат к финно-угорской группе уральской семьи. В XIV-XVII вв. они подверглись наибольшей христианизации. Благодаря подвижнической деятельности Стефана Пермского первыми из них христианство в 70-80-х годах XIV в. приняли коми-зыряне. В XV в. за ними последовали коми-пермяки, саамы, в XVIII-XIX вв. - мордва, удмурты, марийцы. Однако полностью вытеснить языческий элемент из их духовной жизни не удалось. В 1990-х годах у народов Поволжья, для которых характерен более высокий по сравнению с русскими уровень религиозности, параллельно с православием возрождались и дохристианские верования. Этому процессу способствует меньшая степень урбанизированности и большее значение традиционной сельской культуры. У марийцев процесс христианизации оказался наименее глубоким, и их часто называют "последним языческим народом Европы".

Еще 2% православных приходятся на народы тюркской языковой группы, также подвергшиеся христианизации в XVII-XX вв.: наиболее многочисленные из них - чуваши, якуты, хакасы. Среди православных этносов Европейской России есть и представители иранской языковой группы - осетины. Из всех крупных северокавказских народов только им, благодаря тесным связям с Грузией, удалось сохранить христианство [2].

К числу православных этносов в значительной степени формально причисляют и некоторые малочисленные народы российского Севера (ненцев, ханты, манси, долган, эвенков, эвенов и др.). В полной мере православными можно считать лишь тех представителей этих народов, которые переселились в города. Традиционный образ жизни, который продолжает вести значительная часть жителей сельской местности, неразрывно связан с системой дохристианских верований (поклонением силам природы, культом предков) и мало совместим с христианством.

РПЦ - одна из конфессий, которая обеспечивает преемственность между религиозным пространством страны начала и конца XX в. Ареал его распространения, покрывающий большую часть территории Российской Федерации, можно разделить на две части: ядро и обрамляющие его контактные зоны. Ядро - это в первую очередь регионы Центральной России, территории, где православные составляют большинство населения. К числу контактных зон, значительно расширившихся в течение XX в., можно отнести Северный Кавказ, Среднее и Нижнее Поволжье, Урал, Юг Сибири. Это районы, где православие сосуществует с другими мировыми религиями, в первую очередь с исламом.

Сдвиги в географии православных общин в XX в.

Хотя границы русского православия [3] в XX в. изменились незначительно, произошли заметные сдвиги в "весе" разных частей ареала распространения этого вероисповедания. "Православное пространство" 1912 и 1996 гг. в абсолютном (по числу общин) и относительном (по их плотности на 100 тыс. жителей) измерениях отличаются более чем на порядок (табл. 1, рис. 1).

Задачи, стоящие перед русским православием, сегодня скромнее, чем в начале века: постараться под натиском протестантов, сектантов и собственных новых расколов не проиграть борьбу за верующего на "своей" территории, среди традиционно православных народов.

Таблица 1

 * Включая С.-Петербург.

** Включая Черниговскую губернию.

Источники: Россия: Географическое описание Российской империи по губерниям и областям / Под ред. А. Рябченко. - СПб., 1913. - Т. 1; Министерство юстиции РФ.

Таблица 2

* Во время переписи 1989 г. и микропереписи 1994 г. вопрос о религиозной принадлежности не задавался. "Потенциальный" религиозный состав населения рассчитан на основе этнического состава, исходя из традиционной конфессиональной принадлежности этносов.

** В ходе микропереписи 1994 г. обследовалось 5% населения.

Сдвиги в расселении последних на юг и на восток не могли не сказаться на пространственных пропорциях РПЦ (исторически сложившиеся ареалы распространения старообрядчества в течение XX в. продолжали лишь сокращаться). Относительно стабильной осталась лишь доля Северо-Запада, Черноземья, относительно мало затронутых массовыми межрегиональными миграциями. По доле общин существенно вырос вес Сибири и Дальнего Востока (с 3,2% до 11,6%), Урала (с 4,6% до 10,5%), несколько меньше - Волго-Вятки (с 7,2% до 10,2%) и Северного Кавказа (с 5,7% до 7,8%). Это произошло за счет падения доли Центра, а также Среднего и Нижнего Поволжья.

Изменения в географии приходов в основном соответствуют сдвигам в расселении этнических православных. В то же время они не тождественны (табл. 1 и 2). Наиболее яркий пример - Европейский Север: его доля по числу приходов упала почти в два раза (а по абсолютному их количеству более чем в шесть раз), в то же время по численности населению она возросла. Во-первых, повлияли кардинальные изменения с системе расселения: исчезновение мелких сельских населенных пунктов (в том числе со специфически религиозными функциями - погостов, скитов, поселков при монастырях), имевших свои церкви и часовни, сопровождалось концентрацией населения в новых городах, рабочих поселках и спецпоселениях, где о храмах никто и никогда не слышал. Во-вторых, сказалась особая ранимость быстро исчезающей деревянной культовой архитектуры Русского Севера.

Зона с максимальной плотностью приходов за сто лет сместилась оттуда в юго-западном направлении и в настоящее время протягивается от Псковской области через Тверскую и Ярославскую на юг к Рязанской области и Мордовии. Видимо, не случайно в двух последних регионах плотность приходов наибольшая в России. Лучшая сохранность традиционной культуры и патриархального начала, кризисное состояние сельской местности обеспечивают в этих районах более высокую религиозность населения.

На темпы восстановления общин и их плотность оказывает влияние и "инерционность основных фондов" православия. В условиях недостатка финансовых средств дополнительным стимулом для восстановления общины является наличие хотя бы частично сохранившегося культового здания. Основная часть используемых не по назначению или не используемых вообще православных церквей сосредоточена в староосвоенных областях Центра России. Поэтому при относительном падении по доле в населении Северо-Запад и Черноземье сохранили свои позиции по доле приходов. А на юге страны уже в начале 90-х годов большинство культовых зданий было передано верующим [6], и перед новыми общинами обычно встает задача строительства нового храма.

Уже с середины 90-х рост числа православных приходов стал замедляться. А к 1997 г. произошло определенное насыщение территории страны православными общинами, были удовлетворены самые насущные и неотложные потребности верующих. Однако далеко не во всех регионах количество вновь возникших православных общин на фоне других конфессий было наибольшим. В республиках с преобладающим мусульманским населением это вполне объяснимо. А вот в регионах, где основная часть жителей - этнические православные, воспринимается болезненно. Наиболее быстрыми темпами роста числа общин за последнее десятилетие отличались территории, где православных храмов всегда не хватало (Европейский Север, Сибирь и Дальний Восток). Однако именно там уже в первой половине 90-х годов у РПЦ появились серьезные конкуренты - в первую очередь протестантские и неденоминированные христианские религиозные направления.

Сдвиг в географии приходов создал для РПЦ определенную проблему. Возник разрыв между историческим ядром с развитой "инфраструктурой" русского православия (монастыри, учебные заведения, святыни) и относительно плотно заселенными епархиями на юге, а также молодыми кафедрами в Сибири и на Дальнем Востоке. Там православные традиции были слабее и беднее, а давление конкурирующих вероисповеданий сильнее.

В Европейской части страны православие и протестантизм сосуществуют уже несколько сот лет: здесь есть как ареалы "славянского протестантизма", так и районы расселения этносов, традиционно исповедующих лютеранство и баптизм. А вот азиатский ареал протестантизма в значительной степени сложился в советский период в результате депортации российских немцев и сильно укрепился в течение 90-х годов.

Во многом современная ситуация объясняется взаимодополняемостью и повышенной активностью протестантских деноминаций, которые независимо от их воли выступают коллективным оппонентом РПЦ там, где православные традиции слабы. В последнее десятилетие по динамике общин они сильнее всего опередили православие в Амурской области и Хабаровском крае [4]

Особенно настораживает деятельность протестантов среди коренных народов Севера (Чукотский АО, Якутия, Иркутская область), так как традиционные религиозные верования и представления всегда играли особую роль в образе жизни и традиционном природопользовании аборигенов.

Общины разных направлений протестантизма сегодня наиболее равномерно покрывают территорию России. Отчасти причина этого заключается в особенностях имеющейся статистики и обобщенного восприятия протестантов - эффект суммирования общин, принадлежащих к различным деноминациям. В Сибири и на Дальнем Востоке протестанты суммарно лидируют в восьми регионах, а в Европейской России - в четырех. По "вкладу" в прирост числа общин в 1994-1999 гг. ситуация для РПЦ еще более неприятная: протестанты опередили православных соответственно в десяти и восьми регионах, в том числе в Москве и С.-Петербурге.

Примечателен случай Северной Осетии, единственного православного анклава на Северном Кавказе, где протестанты также вышли вперед по числу зарегистрированных организаций. Можно предположить, что в условиях осетино-ингушского конфликта основные религиозно-культурные традиции, православная и исламская, ослабляют друг друга. Этим, в свою очередь, пользуются протестантские деноминации [5].

Современное состояние системы монастырей РПЦ

Особенности формирования системы русских православных монастырей

Монастыри - явление примечательное во всех отношениях. Прежде всего это часть церковного организма [6], где часто размещаются административные центры епархий, духовные учебные заведения и издательства, иконописные мастерские. Монастыри - кузница церковных кадров. Хранящиеся в них святыни притягивают тысячи паломников. Многие монастырские архитектурные комплексы стали украшением городских и сельских ландшафтов. Некоторые, например, Троице-Сергиев (Сергиев Посад) и Николо-Угрешский (г. Дзержинский под Москвой), даже попали на городские гербы.

Градообразующими функциями роль монастырей в светской истории не исчерпывается. Они сыграли важную роль в формировании русской государственности. И колонизация "вширь" - присоединение и утверждение на новых землях, и колонизация "вглубь" - освоение, налаживание хозяйственной жизни, адаптация территорий в составе единого государства, не обошлись без их участия.

В 1910 г. в Российской империи насчитывалось 1256 монастырей, в том числе в пределах современной России - около 950 [32], а к 1938 г. в РСФСР не осталось ни одного. Во время войны на территории СССР оказался Псково-Печерский монастырь, в 1946 г. возродилась жизнь в Троице-Сергиевой лавре, работавшей с 1919 г. как музей. Только в 1983 г. РПЦ возвратили Свято-Данилов мужской, а к 1000-летию крещения Руси - Толгский женский монастырь, Киево-Печерскую лавру, калужскую Оптину пустынь. В декабре 2000 г. в РПЦ было 539 монастырей, в том числе на канонической территории - 534, из них на территории России - 347 (в том числе 169 мужских). К ним следует прибавить 116 на Украине (в том числе 53 мужских), 14 в Белоруссии, 33 в Молдавии, 24 в других странах СНГ, Балтии и 5 в дальнем зарубежье.

Число действующих сегодня в Российской Федерации монастырей составляет около 35% их количества в 1910 г. Из них около двух третей имеют дореволюционные корни. Точно подсчитать число обителей, действовавших в разные исторические периоды, невозможно. "Смертность" монастырей, особенно в период освоения Русского Севера, была велика; более 40% монастырей было упразднено во время секуляризации 1760-1780-х годов. Тем не менее самые сильные и интересные монастыри выжили.

Поскольку возрождение идет в первую очередь на "старом" фундаменте, там, где религиозные традиции наиболее сильны, где полностью или частично сохранились монастырские комплексы, эта "историческая выборка" дает достаточно характерный срез системы монастырей, сложившейся за восемь с половиной веков.

Место монастыря в общей системе в значительной степени определяется тремя факторами: временем возникновения, географическим положением, основными его функциями в прошлом и настоящем.

Время возникновения. Примеры подвижничества можно найти во все эпохи, однако каждая по-своему направляла и организовывала его. Каждый исторический период в зависимости от внутрицерковной и социально-политической ситуации по-своему формулировал конкретный социально-политический заказ на те или иные формы монастырского строительства. По мере того как на политической арене Древней Руси последовательно сменялись лидеры, главенствующая роль в монастырской колонизации переходила от Киева к Новгороду, а затем к Москве. Размеры и география этого процесса косвенно свидетельствуют об экономических и политических возможностях того или иного центра, о его устремлениях и претензиях.

Выделяется несколько задач, которые ставило государство перед монастырями [7].

1. Утверждение и распространение новой государственной религии требовало создания монастырей как опорных пунктов христианизации. Позднее пришлось решать миссионерские задачи двух типов: распространение православия среди языческих народов внутри страны и противостояние иным вероисповеданиям, в первую очередь "латинству", на границах. Ряд монастырей в Московской, Оренбургской, Самарской, Уфимской губерниях были созданы для борьбы с расколом.

2. Оборонительные и военные задачи монастыри выполняли вплоть до начала XIX в. В конце XVII в. были завершены строительство и реконструкция последних крупных монастырских укреплений, которых в России насчитывалось около двадцати [8] [37].

3. Часто монастыри выступали как союзники тех или иных сил во внутриполитической борьбе [9].

4. Административные, фискальные, судебные функции поручали крупным монастырям-землевладельцам, выполнявшим роль опорных пунктов колонизации [10].

5. Социальное служение. Роль богадельни, пристанища для пожилых и обездоленных монастыри выполняли всегда. Но особенно широкое распространение такие, в первую очередь женские, обители получили во второй половине XIX в. В числе насельниц и насельников было немало вдов, потерявших мужей в войнах, которые вела империя, инвалидов, отставных военных, разорившихся купцов и разночинцев. Монастыри приняли и часть расслоившегося, охваченного после реформы 1861 г. отходническим движением крестьянства.

Социально-политическая ситуация в значительной степени определяла, кто основывал новые монастыри. Сначала (XI-XIII вв.), пока христианство вводилось "сверху", это были князья, бояре, епископы. В период политического и духовного подъема Руси (XIV - начало XVI в.) к ним добавились простые монахи. Они основали большинство монастырей Северной Фиваиды. С оформлением православного царства (XVI-XVII вв.) ослабевала свободная монашеская и сходила на нет удельно-княжеская инициатива, усиливалась направляющая роль великих князей и руководителей церкви. С введением синодального управления (1721 г.) решения по монастырям принимались уже государственным аппаратом.

Наиболее "урожайными" были те периоды, когда интересы церковные и государственные тесно переплетались, как во второй половине XIV в. при митрополите Алексии и Сергии Радонежском. И дело не только в количестве основанных обителей. Несмотря на многочисленность и экономическое процветание монастырей новгородской "струи" направляющая идея у нее отсутствовала. Если Москва и Троице-Сергиев монастырь идейно готовили будущих игуменов, то Новгород скорее просто давал добро на уже основанные в его пределах монастыри.

Положение обители внутри всей монастырской системы измеряется двумя масштабами. Во-первых, в сфере влияния какого макроцентра монастырской колонизации (а их в истории Русского государства было три - Киев, Новгород и Москва) она возникла, во-вторых - к "кусту" какого монастыря-метрополии "дочерний" монастырь принадлежал.

Макроцентры определяли направления лучей монастырской колонизации, расходившихся в разные стороны, где-то преодолевавших лишь сопротивление природы, где-то встречавшихся со сферами влияния других церковных центров, княжеств, государств, иных религий. Пространственные структуры сфер влияния каждого макроцентра заметно отличались друг от друга. Киев не сумел сформировать четкой сети "своих" монастырей. Обители, возникшие в период его расцвета в южной Руси, были сметены монгольским нашествием. Но еще до него киевские князья и епископы посеяли семена монашества на севере и северо-востоке страны, где даже после разорения XIII в. не исчезло духовное влияние Киево-Печерской лавры как хранительницы традиций и вообще русской церковной учености.

Подхватившие эстафету Киева новгородский и московский церковные центры, каждый в пределах своей юрисдикции, в течение XIV-XV вв. сумели создать достаточно плотный ареал монастырей. Однако если среди новгородских монастырей лишь изредка встречались "кусты" обителей, непосредственно связанных между собой, то среди московских, напротив, реже встречаются монастыри "без корней". "Кусты" Троице-Сергиева (не менее 14 "дочерних" монастырей), Кирилло-Белозерского и Корнилиева Комельского (по 7) - самые большие в истории русского монашества.

Пока христианство еще не окрепло, монастыри основывались в основном в черте городов. Появившиеся в XIV в. в окрестностях Новгорода загородные монастыри были все еще сильно с ним связаны. С середины XIV в. началось широкое распространение монастырей сельского типа, ставшего преобладающим в XV в.

Нет строгих географических и временных рамок, разграничивающих этапы монастырского строительства. Периоды активности центров монастырской колонизации накладывались друг на друга. Иногда разные "потоки" монастырской колонизации соединялись между собой, сталкивались, поглощая более мелкие "ручейки". Можно выделить пять основных историко-географических этапов монастырского строительства: киевский (XI-XIII вв.), новгородский (X-XV вв.), сергиевский (вторая половина XIV - XV в.), московский (XVI-XVII вв.), синодальный (1721-1917 гг.) [34].

Сегодня в России представлены монастыри всех выделенных выше периодов: киевского - около 5% общего их числа, новгородского - 4%, сергиевского - 15%, московского - 10% + 14% (соответственно XVI + XVII вв.), синодального - 14%. Больше всего сохранилось обителей от самого плодовитого сергиевского периода. Активное восстановление и рост доли монастырей, основанных в синодальный период, начались только во второй половине 90-х годов.

Современная система монастырей РПЦ

Накануне перестройки, в январе 1985 г., в Советском Союзе было 16 действующих монастырей: два в РСФСР, девять на Украине, по одному в Белоруссии, Молдавии, Латвии, Литве, Эстонии [29]. За 1985-1988 гг. открылось еще четыре. А после празднования 1000-летия крещения Руси "возрождение монашеской жизни" началось повсеместно.

Формирующаяся система православных монастырей, с одной стороны, своими корнями уходит в дореволюционную, складывавшуюся в течение почти девяти веков. С другой стороны, динамика и особенности процесса возрождения монастырей определяются факторами, отражающими современное состояние церкви и общества. Хотя они и действуют одновременно, но имеют разный вес для каждой конкретной территории.

1. "Социальный запрос". В обществе, в том числе и современном, всегда есть слой людей, тянущихся к монашеской жизни. Предоставить им возможность реализовать свои устремления - задача монастыря. Из 115 епархий РПЦ на "канонической территории" только в 12 нет действующих монастырей. В пределах Российской Федерации таких епархий шесть, все они сибирские, испытывающие значительные финансовые и организационные трудности в устроении религиозной жизни.

Хотя в начале 90-х годов быстрее восстанавливались мужские монастыри, сегодня в РПЦ, как и до революции, преобладают женские - 279 против 260 мужских (в России это соотношение составляет 177 : 169). 80 епархий имеют и те и другие обители, 9 - только мужские и 21 - только женские. Больше всего таких кафедр на Украине, имеющей самую дробную сетку церковно-административного деления.

Увеличению числа женских монастырей способствует преобладание женщин старших возрастов и проблема женской занятости. В то же время только мужчины имеют перспективы церковной карьеры, одна из ступеней которой - монашеский постриг. Эти факторы, по-видимому, и способствуют сложившемуся балансу мужских и женских монастырей. В России первые преобладают в Центре и на Северо-Западе, где расположены основные фокусы религиозной жизни. Женские обители относительно активнее возрождаются в Волго-Вятском районе, на Урале, на юге Западной Сибири.

Существует "социальный запрос" и другого рода: женские монастыри все чаще создаются на основе общин милосердия, сотрудничающих с больницами и домами престарелых (Белгород, Владивосток, Курск). Тем самым продолжается традиция знаменитой московской Марфо-Маринской обители.

2. Епархиальный статус. Монастыри - их число и благолепие - во многом определяют лицо и "престижность" епархии. Нередко образ той или иной кафедры ассоциируется с наиболее почитаемыми обителями. Некоторые монастыри выполняют ряд административных и представительских функций:

при них располагается административный центр епархии (Московская, Санкт-Петербургская, Костромская, Киевская, Черниговская, Волгоградская, Владимирская);

выполняют роль духовного центра, хотя сама кафедра размещается в другом месте (Троице-Сергиева лавра, Псково-Печерский, ярославский Толгский монастыри, Курская кореная пустынь, вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь).

3. Духовное образование и подготовка церковных кадров. Некоторые монастыри известны своими имеющими богатую историю духовными школами. В лаврах располагаются Московская, Санкт-Петербургская и Киевская духовные академии, в Свято-Успенском монастыре - Одесская, в Жировицком - Минская семинарии. Опыт и административные навыки приобретаются многими кандидатами на высокие должности в РПЦ в лаврах и ставропигиальных монастырях (управляемых непосредственно патриархом через наместников). Их сегодня пятнадцать: восемь в Московской епархии, по два в Санкт-Петербургской и Калужской, по одному в Архангельской и Новгородской, а также в Эстонии и на Украине. Аналогичные функции "на местах" выполняют обители епархиального подчинения.

4. Исторические заслуги. 53% действующих монастырей РПЦ имеют дореволюционные корни (в Российской Федерации - 62%). Конечно, некоторые функции (например, военные) утрачены монастырями навсегда. Однако заметная роль в церковной и гражданской истории, святыни обители - важный аргумент в пользу ее восстановления. Каждый монастырь - хранитель части общецерковной традиции, и то, какие ценности он будет в первую очередь возрождать и пропагандировать, во многом определено его историческим прошлым.

5. Сдвиги в системе расселения оказывают влияние на пространственный рисунок системы монастырей: они открываются в первую очередь там, где население больше, где есть потенциальные насельники и паломники. Территории, относительный вес которых по числу монастырей в пределах России по сравнению с 1917 г. в сравнимых границах вырос или сохранился на прежнем уровне, - это большинство регионов Центра, Кировская, Пермская, Свердловская, Волгоградская, Курская области, Алтайский край. Показательно, как медленно на их фоне возрождаются обители в северных слабозаселенных областях - Архангельской и Вологодской (рис. 3).

6. Сохранность монастырских построек. Восстановление монастыря значительно ускоряется сохранностью хотя бы части его строений. Начинать с нуля намного сложнее. Основание монастырей на новом месте, особенно в провинции, нередко проходит по опробованной еще до революции схеме "приходской храм - община при нем - монастырь". Этот вариант иногда работает и там, где сразу стать хозяином большого монастырского комплекса сложно.

7. В последние годы в связи расколами и обострением конкуренции между вероисповеданиями монастыри все чаще играют роль миссионеров и политиков.

Православные обители на западе Украины во главе с Почаевской лаврой - островки канонического православия перед лицом достаточно агрессивно настроенных униатов и автокефалистов. Пюхтицкий монастырь - оплот Московской патриархии на востоке Эстонии - последовательно выступает против появления в республике параллельных православных юрисдикций.

Деление монастырей на сельские и городские теряло свое значение по мере упадка "русской святости", т. е. начиная с XVI в. На состояние духовности и финансов решающее влияние оказывает статус монастыря и его отдаленность от центров религиозной жизни: столичный или провинциальный, ставропигиальный, ведущий или рядовой епархиальный, пользующийся покровительством сильных мира сего или забытый ими.

Различие между сельскими (по формальным адресам их в России сегодня около одной трети) и городскими монастырями заключается в размере монастырского хозяйства и его специализации. Однако при небольшом числе насельников сельским обителям трудно использовать большие площади сельхозугодий, в то же время за последние годы некоторые крупные городские монастыри получили значительные земельные участки. Им легче находить жертвователей и спонсоров, в роли которых часто выступают городские или региональные власти, легче принимать паломников и туристов.

Территорию европейской части России в зависимости от соотношения исторического потенциала (количественного и качественного состава имевшихся в 1910 г. монастырей), темпов и особенностей процесса возрождения монастырской системы в последнее десятилетие можно разделить на четыре района.

В Центре (см. рис. 3, I - Москва, Московская область и ее соседи первого порядка) и на Северо-Западе сосредоточено более четверти всех российских монастырей, в том числе большинство древних, наиболее известных и ставропигиальных. Здесь в целом преобладают мужские обители. Внутри района выделяются:

регионы, доля которых в общем числе монастырей по сравнению с 1910 г. не снизилась и составляет более 18% (Ia - Москва, Московская, Владимирская, Ивановская, Тверская, Ярославская области);

регионы, которые при хорошем историческом потенциале не имеют ресурсов, в первую очередь людских, для быстрого восстановления монастырей: сказывается общая для всей нечерноземной зоны проблема - кризис в сельской местности (Ib - С.-Петербург, Ленинградская, Новгородская, Псковская, Смоленская, Калужская, Тульская, Рязанская области); их совокупная доля снизилась с 14% до 8%.

Север (II) - главная арена монастырской колонизации второй половины XIV-XV вв. Доля этого района по числу монастырей упала наиболее значительно - с 12% в 1910 г. до 4% в 2000 г. Сегодня в Архангельской, Вологодской, Мурманской областях и Карелии их действует всего 22 против 77 в начале века. Восстановление хотя бы части дореволюционной сети монастырей, расположенных, как правило, в малонаселенных и относительно труднодоступных местах, - дело будущего. Неплохой пример показывает Республика Коми, где за несколько лет совместными усилиями церковных и светских властей удалось возродить сразу шесть обителей.

Волго-Вятка и Средний Урал (III). Относительный вес большинства регионов по числу монастырей здесь вырос. На западе района (Костромская и Нижегородская область, Мордовия) можно встретить монастыри, основанные в разные эпохи, на востоке самые старые обители относятся к XVI-XVII вв. Характерная особенность района - преобладание женских, в том числе новых обителей. Причина тому - преобладание женского населения в сельской местности и отдаленность крупных религиозных центров.

Юг (IV). Несмотря на относительно высокую заселенность района, монастырское строительство здесь идет вяло. Епархии обходятся необходимым минимумом обителей. Однако и в этом районе постепенно появляются лидеры. Сегодня благодаря активности местных епископов это Курская, Волгоградская и Воронежская епархии. Большинство монастырей в этом районе возникло в XVI-XVII вв., в ходе освоения вновь присоединенных территорий, и в синодальный период.

Украина (V) - очень неоднородная территория с точки зрения характера и темпов современного монастырского строительства. Оно протекает активно в историческом ядре государства (Киевской, Черниговской, Черкасской областях), на привлекательном во всех отношениях Крымском полуострове и в Одесской области, а также в регионах на западе страны с повышенной религиозностью населения, где сказывается влияние других православных традиций (Закарпатской, Черновицкой, Ровенской областях). На остальной части Украины число монастырей тесно связано с экономическим положением кафедр и обычно не превосходит двух-трех на епархию.

Молдавия (VI) всегда отличалась обилием православным обителей, среди которых преобладали мужские, и была тесно связана духовными узами с афонским и румынским монашеством. Наиболее распространенной формой здесь были небольшие сельские монастыри или скиты, которые группировались вокруг более крупных лавр.

Число монастырей в Белоруссии (VII) пока невелико. Наиболее древние из них до присоединения этой территории к Российской империи принадлежали католическим орденам и лишь позднее были переданы РПЦ. Перед ними, как и перед немногочисленными, зато имеющими яркую историю православными монастырями Прибалтики (VIII), церковный центр всегда ставил миссионерские задачи.

В Азиатской части России активное восстановление монастырей идет лишь в наиболее заселенных районах - на юге Западной Сибири (в Алтайском крае, Омской, Новосибирской, Тюменской областях) и в Приморье. Наряду с дореволюционными обителями, из которых многие была основаны как миссионерские, появляются новые, в основном женские.

Существовавшая до революции система православных монастырей скорее всего должна стать ориентиром и вдохновителем, а не самоцелью современного монастырского строительства. Ее полное воссоздание, например в северных регионах европейской части, вряд ли возможно. Новым монастырям, как и всей церкви, придется "идти за паствой" в те районы, где проживает основная часть населения.

Проблемы развития системы православного духовного образования

Структура религиозного образования

Современный уровень развития и интенсивность различных видов внекультовой деятельности основных религиозных объединений России в значительной степени определяются особенностями ситуации, в которой они оказались в конце XX в. Рост сети первичных общин не только не обеспечил быстрого и пропорционального притока верующих, но и обострил кадровый кризис. Без развития системы религиозных учебных заведений преодолеть эти трудности вряд ли удастся.

Религиозное образование - вид деятельности, непосредственно связанный с воспроизводством религиозного культа, его можно отнести к числу основных. В настоящее время оно количественно и качественно выделяется на фоне других видов, а система духовного образования в последнее десятилетие приобрела определенный пространственный рисунок. Наибольшее развитие религиозное образование получило в РПЦ. Этому способствует ее многочисленность, единая организационная и многоступенчатая иерархическая структура, нуждающаяся в постоянном воспроизводстве. Как и большинство других форм образовательной деятельности, она может инициироваться и сверху, и снизу - церковным священноначалием и рядовыми общинами, группами верующих. Полезный вклад в общее дело вносят оба направления.

Исторически сложилось разделение системы религиозного образования на две составляющие: духовное (или богословское), обеспечивающее подготовку священнослужителей, и религиозное образование для мирян, призванное воцерковлять всех граждан, стремящихся к православной вере. Сегодня такое разделение закреплено организационно: эти направления курируют разные синодальные подразделения: соответственно учебный комитет и отдел по религиозному образованию и катехизации.

Современный этап развития образовательной системы РПЦ отличается динамичностью. Еще на Поместном соборе 1988 г. не было речи о возрождении религиозного образования для мирян: требовалось увеличить хотя бы число духовных учебных заведений. Но уже в 1994 г. была отмечена необходимость развивать обе составляющие параллельно, а в 1997 г. патриарх заявил об "особой роли высшего православного образования для мирян".

К настоящему моменту четко оформилась первая учебная вертикаль - духовные училища, семинарии, академии. Она почти полностью находится под контролем церкви и финансируется за ее счет. Вторая - воскресные и церковно-приходские школы, детские сады, гимназии, лицеи, курсы, высшие православные учебные заведения, не занятые подготовкой пастырей и церковнослужителей, - пока находится в стадии становления. Она чаще всего косвенно финансируется церковью лишь на уровне приходских бюджетов и в основном существует благодаря помощи благотворителей и энергии энтузиастов.

Оба направления неизбежно обращаются к дореволюционному опыту и в области преподавания, и при построения самой образовательной системы. Оба имеют специфические территориальные особенности, в которых просматриваются традиции прошлого и современные черты.

Высшее и среднее духовное образование

Согласно проекту новой концепции духовного образования в число высших духовных заведений РПЦ войдут академии и семинарии. Первые будут готовить высококвалифицированные кадры ученых-богословов и преподавателей по расширенному кругу специальностей. А семинарии станут высшими учебными заведениями, обеспечивающими базовое богословское образование священнослужителей. Функции средних специальных учебных заведений будут выполнять духовные училища, которые постепенно изменят свой профиль и либо преобразуются в семинарии, либо передут в ведение отдела по религиозному образованию и катехизации [4].

Пока же все высшее и среднее специальное духовное образование нацелено в первую очередь на решение острой кадровой проблемы. Этим объясняется стремительный рост числа духовных учебных заведений РПЦ. В 1988 г. Русская церковь имела две академии и три семинарии, к 1994 г. к ним прибавилось еще 11 семинарий и 28 духовных училищ. Сегодня академий уже 5, семинарий 26, духовных училищ и пастырских курсов более 40. Хотя в количественном отношении это пока заметно меньше, чем в 1900 г., когда РПЦ имела 4 академии, 57 семинарий, 185 духовных училищ, 56 епархиальных женских и 13 миссионерских училищ [36], динамика показательна.

Однако количественный рост еще не решение проблемы. С увеличением числа учебных заведений и учащихся заметно снизился уровень их подготовки. В особенно сложном положении оказались молодые провинциальные учебные заведения, вынужденные растить кадры для самих себя, в то время как столичные традиционно подпитываются за счет периферии.

11 из 14 созданных на территории России в 90-х годах семинарий начинали как духовные училища. Нескольким епархиям (Алтайской, Брянской, Ижевской), просившим разрешения Синода на открытие семинарии, было позволено организовать лишь одно-двухгодичные пастырские курсы, которые в перспективе, с решением финансовых и кадровых проблем, должны повысить свой статус. Если в начале 90-х годов решение об открытии семинарии или училища было относительно легко провести через Священный синод, то в последние годы была выработана практика, когда решение по такого рода вопросам выносится после выезда в епархии и доклада о состоянии дел членов учебного комитета [11].

Не решена полностью и проблема "утечки кадров" - когда выпускники семинарий и училищ либо уезжают в более благополучные епархии, либо в дальнейшем работают на ином поприще, не связанном с церковным служением. В июле 2000 г. было принято специальное определение Синода, возрождающее давно забытую в светских вузах практику "распределения" выпускников. Кроме того, оно узаконило практиковавшуюся и ранее выдачу дипломов после одного-двух лет обязательной отработки в епархии (при условии, что "выпускник положительно зарекомендует себя на церковном послушании").

Состояние кадров и атмосфера внутри духовного учебного заведения в значительной степени зависит от ректора, особенно в тех случаях, когда этот пост занимает епископ. Даже наличие традиции и научной школы, хорошего профессорско-преподавательского состава, поддержки со стороны властей не страхуют духовную школу от келейного решения ее руководством внутренних проблем без учета мнения учащихся и преподавателей, а иногда и демонстративно вопреки ему [12].

Еще в 1808 г. в соответствии с "Начертанием правил об образовании духовных училищ" М. Сперанского планировалось, что в каждой епархии должны быть семинария, 10 уездных училищ и до 30 приходских школ. Все епархии делились на четыре учебных округа, каждый из которых курировался академией [36]. Накануне революции в основе размещения духовных заведений также лежал нормативный принцип: большинство епархий имело семинарию, несколько духовных училищ, в зависимости от количества приходов, и женское епархиальное училище (туда принимали девушек из семей священнослужителей) (рис. 4).

Сегодня география высшей и средней специальной духовной школы определяется более широким набором факторов. Фактически уничтоженная в 20-х годах [13], она начала возрождаться в 40-х годах (открылось две академии и восемь семинарий), но затем вновь была сокращена до минимума (две академии и три семинарии на территории СССР). Восстановление учебных заведений РПЦ в 90-х годах происходило под воздействием трех основных факторов.

1. Размер епархии. Они определяют потребность церковно-административных единиц в священнослужителях и их возможность содержать учебное заведение определенного типа. Наличие семинарии значительно повышает статус епархии, а ее успехи - авторитет правящего архиерея. В перспективе семинарии должны быть созданы в большинстве епархий. А пока они размещены весьма неравномерно: более трети - в регионах Центральной России, еще четверть - на Украине, всего две в азиатской части бывшего СССР. Семинарии создаются прежде всего в центрах крупных церковно-административных единиц, а размеры колеблются в зависимости от стоящих перед ними задач:

• от нескольких десятков до 100 слушателей - в семинариях, ориентированных на пополнение местного епархиального духовенства;
• от 100 до 300 - для обслуживание нужд крупных епархий и их соседей (в Кишиневской, Нижегородской, Смоленской, Ставропольской, Тюменской епархиях);
• более 300 (наиболее крупные и сильные семинарии) - для обслуживания нужд всей церкви или ее обширных частей (Московская епархия, имеющая более 1700 слушателей включая заочный сектор, Санкт-Петербургская, Киевская, Одесская, Минская епархии).

По качеству образования "молодые" провинциальные семинарии уступают столичным. Однако есть и исключения, например, Смоленская [14], Коломенская, находящиеся под личной опекой постоянных членов Синода. Минская семинария (Жировичский монастырь Гродненской области) первой была преобразована в высшее учебное заведение с пятилетним сроком обучения, а ее дипломы признаны Белоруссией.

Пробелы в географии семинарий сегодня восполняются духовными училищами и пастырскими курсами, которые создаются там, где нет возможности организовать обучение на более высоком уровне. Большая часть ныне существующих училищ постепенно преобразуется в семинарии, а перед их новым поколением встанут уже иные задачи. В перспективе размещение духовных училищ будет зависеть от количества приходов и численности епархиального духовенства.

2. Политический фактор. Если рядовая семинария - элемент статуса епархии, то академия и столичная семинария - всей поместной церкви или ее крупной, автономной части, имеющей свою специфику и обычно находящейся на территории суверенного государства. Поэтому политический фактор сыграл значительную роль в открытии академий и семинарий в Киеве, Кишиневе, Минске, Кицканах (Молдавия) и Жировичах (Белоруссия). Эти конфессиональные вузы в дальнейшем будут не только давать духовное образование с упором на региональные особенности, но и станут ступенями в карьере местного духовенства. В результате сложатся условия для формирования духовенства Украины, Белоруссии, Молдавии на собственной учебной базе, снизится зависимость этих частей РПЦ от церковного центра.

Пока самыми сильными остаются столичные Московская (Сергиев Посад) и Санкт-Петербургская духовные школы. Исключительно важная роль для внешнего имиджа РПЦ, который был небезразличен и советскому руководству [15], позволила им выжить в послевоенный период. Ведущим духовным учебным заведением Украинского экзархата с 1963 г. является Одесская семинария, через которую прошло большинство епископов - уроженцев Украины. До 1989 г. это была единственная семинария за пределами РСФСР.

3. Традиции старых центров религиозного образования [16]. Духовные учебные заведения восстанавливаются в первую очередь на прежнем месте, где их предшественники существовали до революции или в советский период (Киевская академия, семинарии в Жировичах, Костроме, Луцке, Саратове, Ставрополе). Дело тут и в символике возрождения, и в духовной традиции, и в экономическом расчете на возвращение принадлежавшей учебным заведениям недвижимости.

На новом месте училища и семинарии создаются в центрах или крупных городах епархий, не существовавших в дореволюционный период (в Саранске, Ижевске, Донецке, Мукачеве), в регионах со сложными межконфессиональными отношениями (на Западной Украине, в Гродно) или особой политической ситуацией (в Бендерах).

Специализированные духовные учебные заведения. В структуре РПЦ в 1996 г. впервые после закрытия Казанской академии появилось учебное заведение с миссионерской направленностью - Белгородская семинария. Ее местонахождение во многом символично. Сегодня главными конкурентами РПЦ являются не традиционные религии ислам и буддизм, как это было в конце XIX - начале XX в. Они имеют довольно четко очерченные ареалы влияния, немало точек соприкосновения и общих интересов с Русской церковью. Основные "соперники" РПЦ - протестанты, успешно действующие на ее канонической территории, среди традиционно православного населения. Поэтому в конце XX в. семинария с миссионерской специализацией была создана в одной из самых "протестантских" областей страны, Белгородской. Этот регион непосредственно граничит с Украиной, через территорию которой в Россию пришло большинство направлений протестантизма.

В 1997 г. открылось Читинское духовное училище, которое также будет специализироваться на подготовке миссионерских кадров. Оно должно стать базовым для Сибири и Дальнего Востока, регионов, в которых православие заметно уступает другим вероисповеданиям в борьбу за потенциальную паству.

Женское духовное образование в настоящее время находится в зачаточном состоянии. Женские епархиальные училища есть пока в трех епархиях (Екатеринбургской, Калужской, Нижегородской), а до революции они действовали практически в каждом епархиальном центре. Эти училища готовили воспитателей, преподавателей школ, гимназий, церковных регентов и давали возможность получить образование женской части населения.

Духовное образование для мирян

Эта составляющая системы религиозного образования имеет два этажа: первый - высшее и среднее специальное образование, второй - общее среднее и начальное. Первый представлен высшими и средними духовными учебными заведениями, "не занятыми подготовкой пастырей и священнослужителей". Это "более свободные и открытые для эксперимента" учебные заведения, свежая струя в консервативной системе церковного образования. Они дают возможность подготовить активную часть православной паствы для катехизаторской и просветительской деятельности. Некоторое недоверие высшей церковной власти по отношению к этим учебным заведениям довольно быстро разрешается: происходит, по словам ректора Свято-Тихоновского богословского института протоиерея В. Воробьева, "или церковная рецепция, или отторжение".

Большинство таких учебных заведений сосредоточено в двух столицах. Свято-Тихоновский институт - пример сотрудничества МГУ им. М. В. Ломоносова и Московской патриархии. За пять лет с момента создания института его филиалы по просьбам правящих епископов возникли в 12 епархиях. Это молодые (Сыктывкарская, Кемеровская, Алтайская, Якутская, Йошкар-Олинская) или испытывающие сложности в создании собственных духовных школ (Виленская, Казанская, Уфимская) церковно-административные единицы. Филиалы института сегодня выполняют функции епархиальных семинарий. Видимо, не случайно Свято-Тихоновский богословский институт, курировавшийся сначала отделом по религиозному образованию и катехизации, позднее был передан в ведение учебного комитета.

В Волгограде на базе духовного училища, опираясь на финансовую помощь местных предпринимателей, создано достаточно престижное учебное заведение с более широким, чем в семинариях, набором специальностей - Царицынский православный университет им. Сергия Радонежского.

Церковь постепенно осваивает еще одно направление, инкорпорируя религиозный элемент в структуру государственного высшего и среднего специального образования. Молодая Кишиневская академия сама выросла из богословского факультета Кишиневского университета. Православные факультеты уже имеются в составе светских, в том числе и военных, вузов в нескольких регионах (Алтайском, Приморском краях, Омской, Тверской, Ивановской, Запорожской областях). Планируют открыть такие отделения Рязанский, Тульский и Петрозаводский университеты. В Ростовском высшем войсковом военном училище на правах кафедры работает факультет православной культуры.

Усиление роли традиционных религий в жизни общества и увеличение числа людей, оканчивающих духовные школы, подтолкнуло государство к тому, чтобы официально определить свое отношение к богословию как к образовательному направлению. В марте 2000 г., несмотря на наличие диаметрально противоположных точек зрения по этому вопросу, в государственный классификатор была внесена специальность "теология"[17]. Стандарт, разработанный при участии сотрудников Свято-Тихоновского богословского института, определил эталон, которому должны соответствовать учебные заведения, желающие, чтобы их диплом признавался на уровне государства.

Религиозное образование для мирян находится в стадии становления. Наиболее распространенный тип начальных религиозных учебных заведений - приходские и воскресные школы. Сведения о них, приводимые разными источниками, противоречивы и не дают возможности оценить реальные результаты их деятельности. Согласно статистике, представленной на Архиерейском соборе 1997 г., на 65 российских епархий приходилось "1550 приходских школ, воцерковлявших 72 тыс. детей и 5 тыс. взрослых"[18] [41]. Лишь девять епархий РПЦ (без Украины) имели более 50 церковных школ; только в шести (Иркутской, Кемеровской, Красноярской, Новосибирской, Смоленской, Кишиневской) они были созданы более чем в половине приходов.

Приведенный список состоит из епархий, где подавляющее большинство религиозных общин возникло после 1988 г., и позволяет предположить, что церковные школы открываются в первую очередь при новых приходах. Туда обычно назначаются молодые активные пастыри, заинтересованные в быстром формировании своего круга прихожан и приходской среды [19].

После удовлетворения основного спроса на услуги воскресных школ волна их массового создания постепенно утихла. Хотя строительство системы церковно-приходской школы сегодня вдохновляется той же идеей, что и почти сто лет назад, - ради "не обучения только, но воспитания в религиозно-нравственном отношении", - социальная и географическая ниши, которые занимала дореволюционная и стремится занять современная церковная школа, заметно различаются.

На примере Смоленской епархии [20], ставшей полигоном в области православного образования, видно, что современная система церковно-приходских и воскресных школ пока ориентируется на крупные епархиальные и в меньшей степени на средние города, райцентры. Ниша, которую сегодня заняла церковная школа, вполне определенная и твердая, но не эластичная. Большая часть учащихся церковных школ - дети из семей активных прихожан и верующих, доля которых в населении крупных и средних городов невелика. Начальное религиозное образование, пригодное для целей катехизации, не способно составить конкуренцию сети светского образования. Полноценные православные школы и тем более элитные гимназии, такие, например, как "Ясенево" в Москве, редкость даже в больших городах. Поэтому церковь говорит о необходимости включения православных дисциплин в основное учебное время государственных средних учебных заведений. Такие попытки уже сделаны в Смоленской и Курской областях [21].

Проблемы начального церковного образования в период его наибольшего подъема (1880-1890-е годы) сходны с проблемами современной приходской школы - это кадры и средства. А вот успехи церковной школы того периода не в последнюю очередь были связаны с избранной ею социальной и территориальной стратегией развития.

Система среднего и начального образования в России - детище государства, ведущее свою родословную с петровских времен. Хотя первые регулярные учебные заведения и были созданы в рамках церкви, произошло довольно это поздно, во второй половине XVII в. При их организации речь шла лишь о грамотности духовенства, а не народа. В итоге в пределах современной России не сложилось прочных традиций начальной религиозной школы [22].

Государство стало привлекать церковь к работе "на ниве народного образования" после того, как встроило ее в общую государственно-бюрократическую машину [23]. "В сфере начального образования 1880-е гг. характеризуются стремлением к передаче народных школ в ведомство православного исповедания", а в 1884 г. принимаются "Правила о церковно-приходских школах"[24] [31]. Церковная школа на фоне земской выглядела не только "дешевой" (и по этой причине до конца 1890-х годов поддерживалась даже земствами), но и благонадежной, хотя и проигрывала с точки зрения подготовленности учителей. Кстати пришлись и главные козыри церкви. Относительно равномерная и повсеместная сеть приходов оказалась особенно полезной в сельской местности. А на формально приравненное к чиновничеству бесправное духовенство, вынужденное кормиться со своего прихода и земельного участка, можно было взвалить любую "общественную" нагрузку.

Однако преимущества церковной школы были и ее слабостями. У большинства священнослужителей отсутствовала профессиональная педагогическая подготовка. Сословная замкнутость и противоречивый статус духовенства породили в его среде ощущение забитости и пассивность. Тем не менее доля церковных школ стремительно росла. В 1880 г. в ведение Синода входило до 20% школ, в 1897 г. - 44%, а в систему Министерства народного просвещения - 42% [36].

Наряду с благоприятной государственной политикой и дотациями важную роль в этом процессе сыграли и другие факторы. Хорошо продуманная территориальная стратегия развития - важная причина успешного роста сети церковных школ епархии в 1880-1890 гг. Епархиальные училищные советы не пытались конкурировать с училищами Министерства просвещения. Основные усилия они направляли на то, чтобы дополнить систему училищ там, где в силу экономических и организационных сложностей они не получили достаточного развития, т. е. в наиболее удаленных уездах с рассредоточенным населением.

Гибкость и доступность были важным достоинством системы церковных школ. В зависимости от "конкретных условий - комплекта преподавателей и учащихся, наличия здания и средств" можно было создать при приходе церковно-приходскую школу или школу грамотности, которая впоследствии могла повысить свой статус. Учеба в церковной школе была доступна почти всем крестьянским детям, если родители хотели дать им начальное образование.

"Крестьянская" специализация. Если народные училища Министерства просвещения делали акцент на более качественном светском образовании, церковные школы были ориентированы на работу в крестьянской и мещанской среде, а на первый план ставили нравственное просвещение, преподавание ограниченного числа нужных общеобразовательных предметов (арифметики, русского языка) и получение учащимися основных ремесленных и сельскохозяйственных навыков.

Психологический фактор. Приходские церкви всегда были центрами жизни сельской общины, которая активно участвовала в организации церковных школ, а иногда была и их инициатором. "Важно, что такая школа удовлетворяла крестьянство: была доступна, соединяла обучение с традиционным крестьянским воспитанием, вызывала доверие тем, что там преподавал священник", которого обычно хорошо знали [10]. Успех церковно-приходских школ объяснялся также и тем, что с течением времени менялось отношение крестьянства к грамоте, а с развитием отходничества и других несельскохозяйственных занятий она стала необходима.

Современная география православного богословского и общерелигиозного образования для мирян имеют свою специфику, вытекающую из их основных задач.

Нормативный принцип, лежавший в основе построения богословского образования до революции, хотя и сохраняет свое значение, потеснен другими факторами - экономическим, политическим, кадровым.

Сегодня РПЦ вынужденно идет на создание разнообразной системы образования. В результате церковный центр лишается монополии на высшее богословское образование и контроля за подготовкой духовенства в крупных частях церкви (на Украине, в Белоруссии, Молдавии). Одновременно становится возможно создать религиозные учебные заведения, не уступающие по уровню преподавания ведущим на сегодня Московской и Санкт-Петербургской духовным школам. Академии и семинарии, возникающие в республиках бывшего СССР, опираясь на местные традиции и учитывая региональную специфику, неизбежно приобретут собственное лицо.

Кроме того, очень динамично развивается параллельная, в определенном смысле альтернативная система высших православных учебных заведений, ставшая уже популярной на периферии. В недалеком будущем в церкви может сформироваться особая группа священнослужителей (например, капелланов или полковых священников), получивших богословское образование на православных факультетах светских вузов, куда церковь также стремится проникнуть.

Начальное религиозное образование вполне оправданно осваивает пока наиболее эффективную с точки зрения охвата населения нишу - крупные и средние города, которые подвержены и наибольшему влиянию конкурирующих конфессий, в первую очередь протестантов. Проигрывая государственной по качеству базового образования, церковная школа пытается влиться в ее структуры или хотя бы использовать имеющуюся сеть учебных заведений.

Однако ориентация преимущественно на города может сильно ограничить сферу деятельности церковной школы и не позволит использовать нишу, где она может реально конкурировать с государственной. Надо пытаться сделать то, что не сумела приходская школа в конце прошлого века: пойти на контакт и подстраховать, где это возможно, государственную школу, приняв на себя часть ее функций. Сейчас, в условиях кризиса системы среднего образования, свертывания сети учебных заведений на селе, в малых городах и поселках у церковной школы есть для этого неплохие возможности.

При всех содержательных и структурных различиях возрождение двух составляющих религиозного образования должно идти параллельно. Опыт отдельных епархий (например, Смоленской, Кемеровской) позволяет говорить о намечающейся корреляции между уровнем развития высшего, среднего специального и начального религиозного образования.

Примечания

[1] Главный недостаток - "неполнота", проистекающая из необязательности регистрации объединений, а также излишняя генерализация данных, поступающих из регионов. Например, все протестантские организации в итоговых сводках объединяются в одну группу. Достоинство же этих данных - регулярность, сопоставимость и "уникальность", поскольку другие централизованные источники подобной информации отсутствуют.

[2] Часть осетин, проживающих в Дигорском и Ирафском районах, в XVII-XVIII вв. приняла ислам.

[3] К русской православной традиции можно отнести как Русскую православную церковь, так и старообрядчество, имеющее сильное влияние в отдельных частях ареала расселения этнических православных.

[4] В 1995 г. в Хабаровском крае был принят один из самых жестких в России местный закон "О религиозной деятельности...". Он был "со скрипом" отменен краевым Законодательным собранием в июне 1998 г., спустя почти девять месяцев после принятия соответствующего федерального закона.

[5] Схожая модель работает, например, в Белоруссии, только там протестанты умело используют противоречия православных и католиков [43].

[6] "Монастырь - это церковное учреждение, в котором проживает и осуществляет свою деятельность мужская или женская община, состоящая из православных христиан, добровольно избравших монашеский образ жизни..." (из Устава Русской православной церкви 2000 г.).

[7] В крупных очагах монастырской колонизации, например на Русском Севере, часто складывалось своеобразное "разделение труда": один-два монастыря определяли лицо региона, одна-две обители брали на себя роль местного "исправительного учреждения", женские монастыри имели функции "художественной мастерской", были тихие монастыри для старцев-наставников или находящихся на покое настоятелей [10].

[8] Значительное их число было на подступах к Москве. По цепочке от звенигородского Саввино-Сторожевского монастыря передавались сообщения о подходе неприятеля к столице с запада. Героическая оборона в течение 16 месяцев Троице-Сергиевой лавры в 1608-1610 гг. была прологом к освободительной войне против польских интервентов. Центром военной обороны Поморья был Соловецкий монастырь. Некоторые монастыри появились сначала как опорные пункты в составе укрепленных линий (Святогорский под Изюмом, Валуйский Успенский).

[9] Так, в период борьбы с псковскими вольностями Москву поддерживали крупные загородные монастыри - Елеазаров и Крыпецкой. Стремясь закрепить победу над Псковом и Новгородом московские князья в XVI в. основали еще несколько монастырей: Святогорский (1569 г.), Тихвинские - Богородицкий и Николо-Беседный. Многие известные обители использовались как тюрьмы для политических оппонентов (Иосифо-Волоколамский, Кирилло-Белозерский, Соловецкий, Ферапонтов).

[10] К их числу относились Антониев-Сийский в Двинском крае, Соловецкий в Поморье, Кирилловский в Белозерье, Спасо-Прилуцкий в вологодских землях [10].

[11] В настоящий момент имеется по крайней мере четыре обращения (из Екатеринбургской, Ивановской, Ярославской, Барнаульской епархий) о преобразовании существующих училищ в семинарии. Однако Синод 19 июля 2000 г. отложил решение этого вопроса вплоть до получения результатов инспекционных поездок, которые должны пройти в течение 2000/01 учебного года.

[12] Эти вопросы наиболее резко поставили события в санкт-петербурских духовных школах, разворачивавшиеся на протяжении первой половины 2000 г. Группа студентов, провозгласив "анаксиос" во время торжественной церемонии в храме, открыто выступила против хиротонии в иереи одного из протеже ректора Санкт-Петербургской духовной академии и семинарии епископа Тихвинского Константина. За этим последовало закрытое разбирательство, исключение из семинарии лидера "заговорщиков" и поддержавшего их преподавателя. Церковный центр отказался как от решения проблемы, так и от публичных высказываний по этой теме.

[13] В 20-х годах в Ленинграде были предприняты по крайней мере две попытки возродить высшее духовное образование. Под руководством протоиерея Николая Чукова с 1919 по 1923 гг. действовал Богословский институт, а с 1925 г. - Высшие богословские курсы, прекратившие свое существование в обстановке массового террора в 1928 г. Будущий патриарх Московский Пимен не смог очно окончить высшее духовное учебное заведение, а сдавал экзамены "за курс духовной школы" комиссии под председательством бывшего ректора ликвидированной московской Вифанской семинарии.

[14] Организована одной из первых в 1988 г. в форме межъепархиального духовного училища. Ее созданием руководил архиепископ (ныне митрополит) Кирилл (Гундяев). Он был переведен в 1984 г. в Смоленск из Ленинграда, где с 1974 г. являлся ректором Ленинградской духовной академии и семинарии.

[15] Чтобы предотвратить закрытие ленинградских духовных школ в середине 60-х годов, митрополит Никодим (Ротов) добился создания факультета африканской христианской молодежи, позднее преобразованного в факультет иностранных студентов [41]. Благодаря деятельности Никодима в 60-70-х годах в епископы было рукоположено значительное число выпускников ленинградских духовных школ, которые по этому показателю обошли Московскую академию и семинарию. В настоящее время выпускники Ленинградской духовной академии и семинарии того периода составляют большинство среди постоянных членов Священного синода, главного коллегиального органа церковного управления.

[16] Духовные школы были первыми учебными заведениями русского государства. Свою родословную они ведут от Киевской академии, поставлявшей в XVII-XIX вв. Русской церкви лучшие, в том числе и епископские кадры. Она была основана в 1621 г. еще в пределах католической Речи Посполитой как Киево-Братская школа, преобразована в коллегию митрополитом Петром Могилой в 1630-х годах и получила статус академии в 1701 г. Киевская академия в первой половине XVIII в. служила образцом для устройства российских духовных школ [24]. Была закрыта в 1920 г., восстановлена в 1994 г.

Ее "ученицей", а позднее соперницей стала Московская академия. Из Славяно-греко-латинской школы, основанной при московском Богоявленском монастыре в 1685 г., она выросла в главное духовное учебное заведение Русской церкви. Закрыта в 1919 г., возобновила свою деятельность в 1944 г.

Санкт-Петербургская академия была основана в 1721 г. как Славянская школа при Александро-Невском монастыре. В XVIII-XIX вв. из-за своего столичного положения обычно становилась полигоном для многочисленных реформ духовного образования. Закрылась в 1918 г., восстановлена в 1946 г.

Позже других, в 1797 г., возникла Казанская академия, имевшая миссионерский факультет и "ориентированная на христианское просвещение народов Поволжья и Сибири". В XVIII-XIX вв. служила местом ссылки критически настроенных к церковной власти преподавателей столичных академий. Просуществовала до 1921 г.

[17] Впервые специальность "теология" появилась в государственном классификаторе образовательных направлений и специальностей в 1992 г. Однако ее статус позволял получать только диплом бакалавра. С марта 2000 г. она стала полноценной - появилась возможность готовить теологов-магистров и кандидатов теологии. Было образовано учебно-методическое объединение (УМО) университетов по этой специальности.

[18] В 1884 г. в Российской империи было более 4 тыс. церковно-приходских школ, в 1903 г. их число достигло максимума - 44 421 (1 904 700 учащихся), в 1915 г. было 37 528 школ и 2 079 900 учащихся [36].

[19] Это подтверждает и московская статистика по религиозному образованию начала 90-х годов. Более двух третей недавно открытых приходов того периода имели свои школы. Причем в периферийных районах столицы численность учащихся в них, как правило, была больше 50 человек. А вот из "старых" общин школы, в которых число учащихся обычно не превышало 40 человек, открыли менее половины (подсчет автора по [26]).

[20] К числу совпадений и исторических параллелей можно отнести тот факт, что учебный полигон главного идеолога церковно-приходской школы конца XIX в. С.  Рачинского, имение Татево, находилось в Бельском уезде Смоленской губернии. В общей сложности с 1875 по 1892 гг. С. Рачинский на собственные средства открыл 11 школ, в которых он сам и его "бывшие ученики после соответствующих экзаменов работали учителями и воспитателями". Татево стало "центром дискуссий о проблемах воспитания молодежи в церковном духе" [36].

[21] Об обязательном введении православных предметов в основную программу средних школ говорил митрополит Смоленский Кирилл на заседании Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте России (Интерфакс. - 1998. - 14 марта).

Заключенное между Смоленской епархией и Комитетом по народному образованию администрации Смоленской области соглашение предусматривает преподавание в школах православной культуры и этики. Один из главных аргументов в пользу такого шага - нашествие западных миссионеров, которым церковь и государственная школа собираются противостоять вместе.

В соответствии с договоренностью между курским епархиальным управлением и областной администрацией с 1 сентября 1997 г. в школах области была попытка ввести изучение Закона Божия, а "губернатор А. Руцкой изучал вопрос о преподавании этой дисциплины в основное учебное время, если православные составляют не менее 25-30% от числа учащихся государственных школ" (официальный сервер ОВЦС http://www.russian-orthodox-church.org.ru).

[22] Этим она принципиально отличается от Центральной и Западной Украины, где авторитет духовенства и церкви, в том числе и в области образования, был высок. Здесь сказывалось влияние католицизма с его сильной и доступной образовательной системой, а также высокая религиозность населения. Уже в XVII в. на Украине существовала Киевская духовная школа, способная давать священнослужителям достаточную для простой педагогической деятельности подготовку. Это заметно отразилось на уровне развития и структуре начальных учебных заведений в конце XIX в.

[23] Церковь, по словам П. Милюкова, была "единственным ресурсом" государства в этой области, к которому прибегали и в XVIII, и в первой половине XIX столетия [20]. В 1880-х годах в обстановке нестабильности, сложившейся в стране после отмены крепостного права, роста терроризма и революционных настроений, остро встала проблема реорганизации начальной школы. "Вести ее было труднее всего - и появилась она последней, ибо требовала наибольших денежных средств и предварительной подготовки огромного корпуса учителей".

[24] Важную роль в изменении политики государства в отношении церковной школы сыграл воспитатель императора Александра III К. Победоносцев, ставший в 1880 г. обер-прокурором Святейшего синода. По его мнению, бессознательность веры русского народа требовала религиозного просвещения. Однако противоречие заключалась в том, что именно этой безотчетной верой, благоговением перед таинственным обрядом во многом и объяснялось сохранявшееся влияние церкви в деревне, в то время как в городе она теряла свои позиции [23].