Станислав Иванов

Католическая Церковь после II Ватиканского Собора: иллюзии и реальность

Взгляд с точки зрения Традиции

См. библиографию.

Baznica.Info. 21/12/2005

8 декабря 2005 года – исполнилось ровно 40 лет со дня закрытия II Ватиканского Собора Католической Церкви. “Второй Ватиканский Собор” – эти слова, пожалуй, знает сейчас каждый католик и не только. Католические лавки полны книгами с документами этого Собора и только его, они же размещены на многих католических сайтах. Как будто… в истории Католической Церкви и не было ничего другого. Об этом очень хорошо сказал нынешний Папа, Бенедикт XVI, еще будучи кардиналом Ратцингером: “Второй Ватиканский Собор не трактуется как часть всей живой Традиции Церкви, но как конец Традиции, новый старт с нуля.

Правда в том, что этот конкретный Собор не делал никаких догматических определений и умышленно решил оставаться на скромном уровне только пасторского (pastoral) собора; но уже многие трактуют его так, будто он превратил себя в своего рода супер-догму, которая устраняет важность всего остального” (Обращение к епископам Чили, 13 июля 1988 г.). Надо сказать, что от этого ложного представления в наибольшей степени страдают именно русскоязычные католики и жители не-католических стран, где по этим причинам (а в России еще и по причине 70-летнего атеистического господства) существует очень ограниченный объем литературы и информации о Католической Церкви до II-го Ватиканского Собора, ее “дособорных документов”, энциклик “дособорных” Пап, житий святых прежних веков и пр. Казалось бы, в этом нет ничего страшного, ведь, по идее, II-ой Ватиканский Собор должен бы был продолжить линию предыдущих Соборов. Но – нет более опасной иллюзии…
Сейчас, спустя 40 лет после окончания Собора пришло время критически переосмыслить его и его наследие. Изложенное в статье является личным мнением ее автора, однако, основывающемся на многочисленном материале, использованном при написании статьи. Автор статьи признает Католическую Церковь как Единственно Истинную, Святую, Вселенскую, Апостольскую и Римскую, а Папу Бенедикта XVI законным преемником Святого Апостола Петра, что, однако, не означает, что он не может в легитимных границах критически взглянуть на происходящее в Церкви, памятуя о том, что врата адовы не одолеют Церковь, но в ней могут случаться периоды затмения, как это было, к примеру, хотя и по-разному, при Папе Либерии, Папе Александре VI и как это обещано в преддверии Последних времен. Данная статья ни в коей мере не должна рассматриваться как выпад в адрес Церкви, но, наоборот, как попытка защиты Церкви и Ее апология.

“Французская революция в Церкви”.
Так назвал II Ватиканский Собор один из самых либеральных кардиналов, Суэненс. И в его устах это звучало не упреком, но похвалой. Разделявшие его взгляды имели причины для радости.
Истоки решений II Ватиканского Собора кроются в конце XIX – начале XX века, когда в Церковь начал проникать так называемый модернизм, крайне опасное философское течение, официально осужденное Папой Святым Пием X в его энциклике Pascendi Dominici Gregis и декрете Lamentabili. Этим модернистской ереси был поставлен заслон, но модернизм не исчез, а на время ушел в подполье, претерпев при этом некоторые трансформации. Католическую Церковь нельзя было попытаться разрушить по частям, как протестантские, нельзя разрушить, подчинив атеистическому государству, как Православную в некоторых странах. Ее можно было попытаться разрушить только изнутри. Именно это и попытались сделать Ее враги с помощью модернизма. При жестком консервативном правлении таких Пап, как Пий XI и Пий XII не могло быть и речи о реабилитации модернизма. Но, стоило прийти такому добродушному и либеральному к различным настроениям в Церкви Папе, как Иоанн XXIII, как, теперь уже нео-модернизм, почувствовав слабину в монолите Церкви, начал вновь поднимать голову. Тем более, что появился прекрасный шанс провести свои решения в жизнь – Иоанн XXIII решил созвать Вселенский Собор.
С самого начала стало понятно, что между участниками II Ватиканского Собора существуют серьезнейшие разногласия. Они фактически разделились на 2 лагеря. Мог ли Собор вообще принять какую-либо позитивную программу при таком разделении?
Однако, либеральное крыло, крыло сторонников так называемого aggiornamento (слово, взятое ими на вооружение взамен дискредитированного слова “модернизм”) с самого начала получило преимущество, поскольку взяло под свой контроль большинство органов Собора. Как пишет такой автор как Майкл Дэвис: “На вопрос кардинала Оттавиани - планируют ли Отцы Собора революцию - от лица большинства из трех тысяч можно, несомненно, ответить отрицательно, но некоторые наиболее влиятельные периты - эксперты, сопровождавшие епископов в Рим - определенно, именно революцию и замышляли. Не будет преувеличением сказать, что эти либеральные периты угнали Собор Папы Иоанна, как террористы угоняют самолет…”. Кроме того, либералы захватили власть в комиссиях, которые потом должны были объяснять миру решения Собора. На все документы Собора, таким образом, наложили серьезнейший отпечаток эти либеральные эксперты. Несмотря на стойкое сопротивление большого числа кардиналов и епископов, возглавляемых кардиналом Оттавиани и получившим позже известность в качестве самого известного лидера традиционалистов (т.е католиков, не принявших те из решений II Ватиканского Собора, которые были продиктованы модернизмом) архиепископом Марселем Лефевром (по всем спорным решениям, продиктованным либералами, всегда было 250 голосов против), дело было сделано. Собор обернулся совсем не тем, чем он должен был стать по мысли Иоанна XXIII, или, по крайней мере, пошел гораздо дальше, чем тот планировал. По некоторым свидетельствам это было косвенной причиной смерти Иоанна XXIII в разгар заседаний Собора и, как говорят, умирая, он шептал: “Остановите Собор”. Но, его преемник, Павел VI Собор продолжил.

Мифы II-го Ватиканского Собора.
Несмотря на то, что о II-м Ватиканском Соборе столь много говорится и написано, пожалуй, нет и не было в истории Церкви такого Собора, который бы понимался так превратно, который оброс столькими мифами и о котором, на самом деле, знали бы так мало.
Первым таким мифом является миф о том, что этот Собор был необходим. Прежние Вселенские Соборы действительно созывались из-за того, что в том существовала необходимость, иными словами, в период кризисов. Таким был, например, знаменитый Тридентский Собор. Но, в начале 60-х гг. для созыва Собора не было сколько-нибудь значимых причин. Наоборот, как свидетельствует статистика, Католическая Церковь переживала период расцвета, роста, а не кризиса. Не было и какого-то массового движения в пользу созыва Собора. Католическая Церковь пребывала по сравнению со всеми другими церквями в наилучшем состоянии. Когда протестанты переживали период дроблений и погрязли в экуменизме, когда Православная Церковь в России уже подверглась искусу сергианства, Католическая Церковь стояла тем монолитом, той неприступной скалой, о которую разбивались волны мутного XX века. Католические страны, такие как Испания, смогли устоять против соблазнов нового века, против чумы коммунизма и прочих анти-христианских идей, обращаясь к той Церкви за поддержкой, которую она всегда им оказывала. Она смогла выжить и среди катастрофы II-мировой.
Один кардинал очень удачно заметил как-то, что созывать Собор без всеобщей необходимости – значит испытывать Бога. Может оттого и случилось то, что произошло на 2-м Ватиканском Соборе? Его целью было фактически сделать лучшее еще лучше. Но, получилось все по той поговорке – “хотели как лучше, а получилось…”. Нельзя испытывать Божье терпение…
Еще одним мифом II Ватиканского Собора является утверждение о том, что этот Собор по своему характеру был подобен предыдущим Вселенским Соборам Католической Церкви. Однако, это не так. Один модернист как-то самоуверенно заявил мне, что якобы “учение II Ватиканского Собора – единственно верно для современного католика”. Но, так ли это? То, что II Ватиканский Собор отличался от остальных Вселенских Соборов Церкви – это просто исторический факт, а не какой-нибудь выпад в его адрес. II Ватиканский Собор не был Собором догматическим, как предыдущие; его решения не носили подобного характера, а носили дисциплинарный и пасторский (pastoral) характер. Уже в своем Обращении при открытии заседаний Собора Папа Иоанн XXIII говорил о том, что Собор будет иметь только пасторский характер. Это же затем повторил и его преемник, Павел VI, после закрытия Собора (12 января 1966 г), сказав, что тот “избежал торжественных догматических вероопределений, влекущих безошибочность церковного учительства”. Таким образом, II Ватиканский Собор не может иметь веса, скажем, Тридентского или I Ватиканского Соборов. Догматы, догматические определения, решения догматических Соборов всегда выше по значению, чем заявления и постановления, не носящие догматического характера, каковыми были решения II Ватиканского Собора (так называемые “догматические конституции” принятые на Соборе, догматические на самом деле только по названию, ибо их содержание (а именно по употребляемым словам, как говорил Св. Роберт Беллармин, можно определить хотели ли отцы Собора использовать их прерогативу безошибочности, или нет) указывает на обратное). Документы II Ватиканского Собора не несут обязывающего характера в силу “пасторского”, а не догматического характера Собора. Таким образом, нет ничего незаконного в том, чтобы цитировать решения предыдущих Соборов, “дособорные” документы и энциклики и исходить из них при своих действиях, ибо их никто не отменял и, более того, отменить не может. Ведь не только суть, но и понимание догмы не изменяется, не может изменяться.
Но, тут мы встречаемся с проблемой, которая заключается в том, что некоторые из решений II Ватиканского Собора противоречат Традиции и тому самому неизменному пониманию догматов.

Решения II-го Ватиканского Собора в свете Традиции.
Традиция в католическом понимании означает – применение вечных и неизменяемых принципов к проблемам и нуждам каждого века. То есть, различны могут быть методы, но принципы, которые проводятся ими в жизнь всегда одни и те же и не могут быть изменены. Традиция подразумевает не мутацию, а гомогенное развитие. Она не подразумевает субстанционального изменения в себе самой – т.е выдумывания доктрин, ранее не существовавших и присоединения их к Традиции. Она уже располагает полнотой Истины, а не только лишь постигает Ее.
Традиция живет, поскольку борется (а не вступает в “диалог”) с заблуждениями каждого века, т.е с опасностями, которые угрожают душам людей в те или иные времена. Она, как организм, живет, так как борется с заблуждениями, т.е по сути болезнями (ведь ереси – те же эпидемии, только духовного характера). Любой “диалог” с болезнью, означающий капитуляцию организма, ведет к смерти.
Но на II Ватиканском Соборе изменению подверглись не только одни методы, но и принципы. Дело в том, что ряд решений 2-го Ватиканского Собора как раз этот “диалог” с заблуждением и подразумевают. Поскольку исходят из ложного нео-модернистского понимания, которое означает усвоение элементов, чуждых Хранилищу Истины (Deposit of Faith). В ней Истина и ложь смешиваются друг с другом. Нео-модернисты захотели соединить Традицию с некоторыми идеями XX века, которые зачастую были рождены в прямой враждебности Христианству и Церкви и ввести эти враждебные идеи в христианское мышление.
Многие решения II Ватиканского Собора невозможно согласовать с некоторыми решениями предыдущих Соборов и энцикликами предыдущих Пап. Сами нео-модернисты, разрабатывавшие эти постановления, иногда откровенно признавались в их противоречии Традиции. Наиболее откровенным был, пожалуй, Ив Конгар. В отношении Декларации 2-го Ватиканского Собора о “религиозной свободе” Конгар откровенно сказал: “Я сделал очень трудную работу в течении Собора. Она состояла в том, чтобы приготовить ту часть документа, в которой я доказал, что религиозную свободу можно найти в Священном Писании, хотя ее там и нет!” Он прямо заявлял, что это противоречит, например, Силлабусу Пия IX (который не может быть отменен, являясь частью Традиции).
Сейчас, по прошествии времени, многие ошибки видны лучше, чем тогда, поскольку мы уже можем наблюдать их результаты. Я приведу лишь несколько примеров.
Новая риторика уже проглядывала в речи Папы Иоанна XXIII при открытии Собора, где, в частности, было сказано, что теперь Церковь предпочитает применять “медицину милосердия”, а не “жесткости” и что она предпочитает продемонстрировать обоснованность своей доктрины, нежели возобновлять “осуждения”. Отказ от обличения ошибок современности привел к фактическому разрушению наиболее мощного оружия Церкви, которым она успешно пользовалась на протяжении веков. Одна из главных неудач Собора состоит именно в фактическом отказе от осуждения основных ошибок того времени, таких как коммунизм и эволюционизм. Но, стоит вспомнить о том, что именно в борьбе, в борьбе с общей опасностью, католический мир всегда сплачивался и побеждал. Вспомним Лепанто, Вену, Тридентский Собор… Вспомним и то, что Католическая Церковь пережила свой очередной расцвет после принятия таких документов, как знаменитый Силлабус Пия IX, содержавший именно обличение основных ошибок той эпохи. На самом деле, обличение и осуждение заблуждений – и есть милосердие. Поскольку таким образом верным дается противоядие, лекарство против болезней эпохи, выявляются их симптомы. Увы, об этом позабыли многие на II Ватиканском Соборе, поддавшись на выдуманные светскими учеными (зачастую анти-клерикалами и атеистами) определения “милосердия” как мягкости по отношению к ошибочным взглядам. Но, Церковь всегда вступала в диалог с заблуждающимися, чтобы вернуть их на путь Истинный, а не с самими заблуждениями как таковыми.
II же Ватиканский Собор вместо того, чтобы организовать борьбу с ошибками его времени, пошел с ними на “диалог”. Иными словами, нужен был новый Syllabus, а получили Gaudium et Spes и Nostra Aetate
Еще одной особенностью решений Собора, исходивших из того же мышления, была его, если так можно выразиться, человекоцентричность. Собор поставил в центр своего внимания человека, а не Бога. А мы знаем, что подобные эксперименты обычно плохо заканчивались. “Гуманисты” Ренессанса (своего рода модернисты того времени) сделали это же в свое время, что привело к ужасной деградации и потере Веры даже среди высшего клира Церкви, в чем была особенность той эпохи в отличии, например, от Средневековья. II Ватиканский Собор также всячески выказывал свою симпатию к “миру”. А в этом отнюдь нет чего-либо хорошего, поскольку известно, что “мир лежит во зле”, а князь этого мира отнюдь не Бог; Церковь же “не от мира сего”. Церковь – это не земное, это сверхъестественное, сверхприродное сообщество; важнейшая часть Церкви – не человеческая. Цель же Церкви – спасти человека, а не восхвалять его. Соборные документы, однако, излишне много говорят о “мире между людьми”, “благе для человека”. Какие-то мирские это цели…
Еще одним недостатком постановлений II Ватиканского Собора было то, что они сами были написаны нечетким, расплывчатым и двусмысленным языком. В этом состоит еще один контраст между II Ватиканским Собором и предыдущими Соборами, решения которых отличались четкостью, почти чеканностью формулировок. Отказ от этого принципа был направлен, вероятно, на то, чтобы устроить разные течения в Церкви, консерваторов и либералов. Но, подобный либерализм в методе привел к либерализму в интерпретации. Привел к тому, что некоторые люди начали интерпретировать решения Собора по своему желанию, так как им выгодно. Это приводило и приводит ко множеству эксцессов и дает почву для самого радикального модернизма. Автор этих строк встречал такие интерпретации постановлений Ватикана 2, что у него просто волосы вставали дыбом.
Есть и множество иных вопросов, по которым Церковь после II Ватиканского Собора изменила свою точку зрения без всякой необходимости.
Так, например, она встала фактически на пацифистские позиции, ратуя за “мир во всем мире”. Католическая точка зрения на этот вопрос всегда была гораздо более сложной, имея множество нюансов. Церковь всегда опиралась в этом вопросе на так называемую “доктрину справедливой войны”, основоположником которой был еще Св. Августин и которая детально была разработана Св. Фомой Аквинским. Эта доктрина подразумевала, что в определенных обстоятельствах, при соблюдении строго определенных, однако, условий, война все же может быть необходимой.
Была изменена и позиция по такому вопросу как смертная казнь. Теперь смертная казнь отвергается с порога. Тогда как традиционная католическая точка зрения на этот вопрос также была иной, предполагая все же возможность подобной меры (однако, лишь в исключительных случаях, в отличие от протестантских стран, где она применялась к очень широкому кругу преступлений, что, безусловно, было неоправданной жестокостью).
Еще одним изменением является исключение отовсюду упоминания о Католической Церкви как “Церкви воинствующей” (Ecclesia Militans) и замена этой формулировки на “Церковь странствующую”.
Кроме того, нео-модернисты пытаются навязать Церкви своего рода “комплекс вины”. Теперь она уже лишь защищается и извиняется, приняв даже продиктованные ее врагами мифы об Инквизиции, Крестовых походах и пр.
Нетрудно увидеть, что все эти изменения идут в русле прогрессистской идеологии, леволиберального мышления. То есть, собственно, модернизма.
II Ватиканский Собор, таким образом, показал Церковь слабой, что выразилось в отказе от обличения ошибок современности. Он также привел верных в замешательство из-за своего двусмысленного и нечеткого языка, порождая самые дикие интерпретации его решений.

Lex Orandi, Lex Credendi.
Эта старинная формула говорит о том, что как ты выражаешь свою Веру, в форме литургии и молитвы, так ты и веруешь. И она справедлива, что можно увидеть на примере литургической реформы, последовавшей за II Ватиканским Собором и ее последствий.
Литургическая реформа 1969 года, введшая новый чин Мессы (так называемая Месса Novus Ordo) была одним из прямых следствий II Ватиканского Собора. Фактическим автором Новой Мессы был человек по имени Аннибале Буньини, как его называют “могильщик Мессы (т.е традиционной, так называемой Тридентской, Мессы, которая и была заменена Novus Ordo)”, крайне сомнительная личность, отправленный в отставку Иоанном XXIII, но почему-то восстановленный в должности главы Комиссии по литургической реформе Павлом VI.
Сейчас многие католики (прежде всего, молодого поколения, конечно) и не знают никакой другой Мессы, кроме Novus Ordo. А меж тем, разница между Мессой Св. Пия V (другое название Тридентской Мессы, по имени ее основного разработчика, Папы Св. Пия V) и Мессой Novus Ordo – в некоторых аспектах огромна. Объем статьи не позволяет подробно рассказать об этом. Поэтому обозначу общие черты.
Сама Месса была значительно сокращена, исключены часть упоминаний о целом ряде святых (например, о таких важных как Св. Михаил Архангел), изменено положение священника при совершении Мессы – теперь он развернут лицом к прихожанам (что, в свою очередь, повлекло устранение традиционных алтарей). Было также отменено коленопреклонение при получении причастия. Зато стала возможна такая, ранее просто немыслимая и отвратительная вещь, как причастие в руку…
Все это, конечно, “демократично” (ведь священник, повернутый спиной к прихожанам, куда недемократичнее), но вот понравится ли это Богу? В том, что многие прихожане (да и священники!) теряют веру в реальное присутствие тела и крови Христовой при Евхаристии виновата, на самом деле, сама новая Месса, которая полна, как удачно выразились кардиналы Оттавиани и Баччи в своем знаменитом послании о новой Мессе, “десакрализирующих опущений”. Раньше основным методом Мессы была именно сакральность. Весь язык традиционного ритуала говорил об этом. Неземная красота Тридентской Мессы, которую один автор назвал не иначе как “самым прекрасным явлением по эту сторону Рая”, также была одним из факторов привлекавших людей и отказ от нее повлек за собой упадок Веры и числа верующих и упадок еще во многих других областях, в той же католической эстетике, например.
Еще одной особенностью новой Мессы является то, что ее теперь служат на национальных языках, а не на латыни. Вроде бы это, можно было бы предположить, хотя бы, не так уж и плохо. Признаться, автор этих строк тоже одно время так думал, …пока в этом году не побывал на католической мессе в Финляндии. Язык этой страны, как известно, довольно нетипичен и сложен для понимания и поэтому, увы, какая часть Мессы совершается и что говорит священник понять практически невозможно. Если бы Месса была на латыни, любой зашедший на нее иностранец, зная, как и жители той, другой, страны вдобавок к своему языку еще только один язык, латынь, или, всего лишь чин Мессы на нем, смог бы принять в ней участия, понимая, что происходит. Введением национальных языков было разрушено, таким образом, единство культа и его вневременной характер, теперь он стал привязанным ко времени и месту. Кроме того, сейчас невозможно понять, правильно ли совершается Месса, те ли слова говорятся и т.д. Было время, когда католики были у себя дома везде. В какой бы стране они ни пришли в католический храм, там совершалось одно и тоже таинство, безо всяких различий. Это давало чувство единства католического мира. Теперь этого нет.
Упрощение ритуала сказалось и на “упрощении” многих областей, вплоть до внешнего вида католиков и манер поведения. Таковые современных католиков, особенно молодежи, пожалуй, шокировали бы предыдущие поколения. Потеря красоты в Мессе отразилась и здесь. Русский поэт Лунин, помнится, писал о том, что в его время католичек можно было узнать в толпе, по свойственному одним им изяществу и схожестью с мадоннами. Сейчас это, увы, в большинстве своем уже не так. Так что, реформа литургии повлияла на многие аспекты жизни католиков.
Lex Orandi, Lex Credendi…

Плоды 2-го Ватиканского Собора.
Дерево познается по плодам – так заповедовал Христос. Что ж, посмотрим – каковы же плоды II Ватиканского Собора?
Апологеты II Ватиканского Собора называют период после него “весной”. Но вот статистика говорит об обратном. Один автор, Кеннет Джоунс, например, проанализировал в своей книге “Index of Leading Catholic Indicators: The Church Since Vatican II” данные, касающиеся различных аспектов деятельности Католической Церкви в США и в мире после и до II Ватиканского Собора. И его выводы – крайне неутешительны для апологетов “весны Ватикана 2”.
Как свидетельствует статистика (а она упрямая вещь) – упадок начался почти сразу же после Собора. Более того, если посмотреть на нее более внимательно, то можно увидеть, что наибольший упадок произошел именно в тех областях, которые были наиболее затронуты изменениями.
Возьмем, к примеру, показатели по семинариям, занимающимся подготовкой будущих священников. Если в период с 1920 г. по 1960 г. в США число семинаристов возросло с 8,944 до 39,896; а в 1965 г. их было уже более 48,000, что требовало построения все большего числа новых семинарий из-за явного недостатка мест, то в 2002 году число семинаристов составляло всего 4,719, а многие, не так давно построенные, семинарии были закрыты или проданы. Эти цифры еще более впечатляют, если вспомнить о том, что формальное число католиков (вcпомним рост числа населения планеты) увеличилось с тех пор. Цифры эти, как ничто иное, говорят о катастрофическом упадке, произошедшем именно после 2-го Ватиканского Собора (ибо начался он именно с него, а не в силу просто общественных изменений 60-х гг., как говорят некоторые – см. цифру по началу 60-х, а также тот факт, что, в 1970 г. число семинаристов было уже только 28, 819 по сравнению с 39,896 десятью годами ранее). Если бы тенденция роста, свойственная для Церкви до II Ватиканского Собора сохранялась, число семинаристов выросло бы до примерно 73,000 человек. Но, этого не произошло. Так что, упадок налицо.
Единственно где наблюдается увеличение числа семинаристов – это в… традиционалистских семинариях! Семинарии как Братства Св. Пия X, основанного архиепископом Лефевром, так и лояльных Ватикану, но сохранивших Тридентский обряд Братства Св. Петра и Института Христа-Царя испытывают, как свидетельствует статистика по ним, нехватку не желающих в них поступить, а мест для желающих поступить в них. Что и говорить – Традиция в отличии от копии до сих пор привлекательна, что еще раз доказывает ошибочность реформ Ватикана II. Один из великих католических святых, Св. Франциск Сальский, проповедовавший среди кальвинистов и обративший около 25000 человек, как-то справедливо заметил: “Капля меда привлекает больше, чем ложка уксуса”.
Либералы же не могут придумать ничего лучше как решить проблему нехватки священников с помощью отмены целибата, меры, которая приведет к окончательному обмирщению духовенства. Слава Богу, нынешние верхи Церкви не пошли по этому гибельному пути. Так, на последнем Синоде католических епископов в Ватикане, завершившемся 23 октября 2005 г., было принято единственно верное в отношении этой проблемы решение, заключающееся в том, что клирики не должны бояться “предлагать молодежи радикализм следования за Христом”, а также бороться с семейными стереотипами, из-за которых родственники выступают против выбора молодых людей, решивших стать священниками. Ведь именно это негативное отношение внешнего мира к Церкви, священству и безбрачию, а не само безбрачие как таковое – и есть главное препятствие.
Но, вернемся к статистике. Известно, что после Тридентского Собора появилось около сотни новых монашеских Орденов, а численность тех Орденов, что уже существовали к тому времени, также резко возросла. После же II Ватиканского Собора монашеские Ордена испытали резкое сокращение численности, как свидетельствует статистика по тому же США. По прошествии еще нескольких десятков лет, утверждает тот же Джоунс, если ситуация не изменится, Ордена фактически перестанут существовать в США.
А вот число аннуляций браков, наоборот, увеличилось просто на порядки. Так, в период с 1952 по 1956 гг. по миру (!) число аннуляций было всего 39. В течении одного 1990 г. их было уже …62,824 ! Сейчас, например в тех же США, также около 98 % всех прошений об аннуляции удовлетворяются, что свидетельствует о совершенно поверхностном отношении иерархии Церкви, прежде всего на местах, к моральным вопросам.
Новая политика Церкви в отношении других религий и конфессий также оказалась неэффективной. Это показывает хотя бы тот факт, что после II Ватиканского Собора не происходит никакого массового обращения представителей других конфессий и религий в Католицизм, напротив, процент обращений гораздо меньше, чем таковой применительно к “дособорному” периоду. Уступки в “диалоге” с другими религиями и конфессиями совершаются все время лишь с католической стороны. Но, это не приводит к какому-либо позитивному результату. Англикане по-прежнему остаются англиканами, православные православными, баптисты баптистами, индуисты индуистами, буддисты буддистами… Более того, из-за подобной политики у Церкви и ее иерархов появилась своего рода боязнь в общении с другими конфессиями – чтобы, не дай Бог, не заподозрили в “прозелитизме”! Естественно, все это не увеличивает ряды католической паствы. Вот Св. Франциск Сальский, проповедуя Католицизм, а не “диалог”, смог обратить 25000 человек, а тут зачастую и отвергают некоторых, из-за боязни обвинения в “прозелитизме”…
Еще один хороший показатель – это количество святых. Нынешний Папа как-то справедливо заметил, что Церковь больше не нуждается в реформаторах, она нуждается в святых. И если мы посмотрим на количество святых после II Ватиканского Собора (не объявленных святыми в период после него, а именно святых, живших после него) – то мы и тут, увы, придем к неутешительным выводам. Их мало, крайне мало. Ибо святость в нашем мире стала большой редкостью, к ней мало кто стремится. Кто-то скажет, что в этом виноват мир, а не изменения, произошедшие в Церкви, но это не так. Ибо в истории были эпохи упадка и разгула страстей, такие как так называемый “Ренессанс” или так называемое “Просвещение”, но количество святых от того не уменьшалось, а даже увеличивалось порой. Сейчас же “второватиканская духовность” мало кого вдохновляет, ибо по природе своей вдохновить, осмелюсь сказать, не может. Ибо основана она не на святости, а, опять-таки, на диалоге с ошибкой (а не ошибающимися). Банальная литургия, какие-то песенки вместо григорианского хорала, кое-где гитары вместо органа, всяческие “неокатехуменаты” вместо Орденов, епископы больше занимающиеся политикой, а не церковными делами не вдохновляют. Ведь это можно найти и за пределами Церкви. В отличии от “дособорной” Церкви, которая вдохновляла святых, мучеников, миссионеров… “Послесоборная” же Церковь мало напоминает Церковь, которая их вдохновляла.
Как говорится, чтобы понять кто виноват, ищи кому это выгодно. А выгоду от II Ватиканского Собора в большей степени получила не Церковь, а модернисты. И еще еретики и неверующие. Автор этих строк не раз слышал от разного рода не-католиков, еретиков, приверженцев различных культов и атеистов похвалы в адрес II Ватиканского Собора. Притом, эти люди в большинстве своем вовсе не становятся от этого католиками и становится не желают. Они восхищаются фактически другим. Тем, что Католическая Церковь перестала им мешать. Вот и все. Нет ничего хуже для Церкви, чем похвала от ее многолетних ненавистников. Это лишь доказывает, что Церковь не на верном пути.
Даже сам возглавлявший II Ватиканский Собор Папа Павел VI почувствовал что что-то не в порядке, заметив однажды, что через какие-то бреши “дым сатаны” проник в Церковь. “Мы думали, что после Собора солнечный день начнется в истории Церкви. Вместо него начался день туч и штормов, тьмы, поисков и неопределенностей”, сказал он тогда (а это был всего лишь в 1972 г., т.е спустя совсем немного времени после окончания Собора). К сожалению, он не дошел в своем заключении до его логического завершения. А именно, что этими брешами были сами решения II Ватиканского Собора, а не их проведение в жизнь.

Назад – в будущее!
Таким образом, II Ватиканский Собор привел вовсе не к улучшению или обновлению, он привел к небывалому прежде кризису Церкви и Веры. Это подтверждает и нынешний Папа, который однажды заметил: “Папа и Отцы Собора чаяли нового кафолического единства, а наступил, наоборот, диссонанс, который… как кажется, перешел из самокритики в саморазрушение. Ожидали прилива энтузиазма, но довольно часто, наоборот, доходило до скуки и апатии. Ожидали скачка вперед, а довольно часто оказывались перед лицом прогрессирующего процесса разложения, который развивался в широком масштабе во имя так называемого "духа Собора", чем Собор всё более дискредитировался”.
Почему же, если существует понимание негативных последствий реформ II Ватиканского Собора для Церкви и ее верных, иерархия так продолжает цепляться за этот Собор? Возможно, одна из причин (помимо, конечно, нажима модернистов) кроется в распространенном мифе о том, что “назад вернуться невозможно”. Но…, разве?
В истории Церкви и не только существуют примеры успешного отказа от неверных шагов и возвращения назад с целью их исправления.
В истории Церкви, например, были ведь Соборы, которые потом были сочтены незаконными из-за того, что они как раз приняли решения, противоречащие предыдущим (Эфесский Собор 449 г.; II Константинопольский Собор 553 г.). Они получили название “разбойничьих соборов”.
Есть и другие примеры успешного возвращения назад с целью продвижения вперед. Так, например, в свое время Папа Сикст V предложил пересмотреть перевод католической Библии, Вульгаты. Однако, новый перевод (так называемая Editio Sixtina) оказался крайне несовершенным и содержал в себе многочисленные ошибки. Тираж этой Библии был изъят из обращения и спустя некоторое время новый Папа, Климент VIII, предпринял издание новой версии Вульгаты (так называемая “Климентина”). Эта Библия стала образцовой, стандартом для всей Церкви на века, вплоть до самого II Ватиканского Собора!
Подобные примеры можно встретить и не в церковной жизни. Так, например, когда в партии автомобилей находят изъяны и дефекты, всю партию изымают из продаж. Ибо продажа дефектных автомобилей может привести к гибели людей. А ведь в Церкви мы имеем дело с еще более важной вещью – гибелью человеческих душ и обречением душ на вечное проклятие из-за ошибочных решений Собора.
Однажды, молясь среди развалин церкви Св. Дамиана в Ассизи Св. Франциск услышал голос, призывавший его “восстановить дом Божий”. Лишь спустя некоторое время Св. Франциск понял, что голос говорил не только о церкви в Ассизи, но и обо всей Церкви в целом. После этого были основаны великие Ордена францисканцев и доминиканцев и начался небывалый расцвет Церкви в Средневековье… И если даже Св. Франциск не сразу до конца понял и осознал возложенную на него великую миссию, быть может, сейчас еще некоторые церковные иерархи также еще не вполне дошли до понимания той не менее, а может и более, великой задачи, которая стоит перед ними. Задачи возвращения Церкви на путь Традиции. Будем надеяться, они придут, наконец, в своих рассуждениях к их логическому завершению. Да поможет им в этом Бог!