Александр Баумов

ПРИХОД ПО-АНГЛИЙСКИ

О традициях и о прихожанах Сурожской епархии

Баумов А. Приход по-английски // Русский Newsweek. 11 июня 2006 г.

См. библиографию.

"О великом господине и отце нашем, патриархе Алексии, Господу помолимся". "Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй". "О королеве Елизавете и доме ея Господу помолимся". "Now, and forever, and into ages of ages", — голос бородатого дьякона эхом отражается от готических сводов. "Аминь!" — отвечает народ с одной стороны; "Амен!" — подхватывает с другой. Свет дробится в цветном стекле стрельчатых окон. В кафедральном соборе Сурожской епархии — она же русская православная церковь Московского патриархата в Великобритании и Ирландии — идет воскресная служба. Джентльмен в строгом костюме с короткой седой стрижкой у ворот русского храма в престижном Кенсингтоне — пару кварталов до Челси — беседует по мобильнику. "Воистину! А билеты когда, бля, привезешь? А ты сам в Ригу не едешь? Ну да, е…ти, ну давай, е…ти. Я в Риге давно не был, в Юрмалу поедем. Ты на тачке поедешь? Ну ты это самое, звони давай…".

В последние недели собор на Эннисмор Гарденз превратился в центр самого серьезного за последние годы церковного конфликта. Новоприбывшие из России учат его старых прихожан, что такое настоящее православие. Старые прихожане, в основном англичане, в ужасе от этой учебы, а епископ Василий Осборн не выдержал и подал прошение о переходе под юрисдикцию Константинопольского патриарха. У Москвы отношения с Константинополем после того, как они не могли поделить эстонскую церковь, мягко говоря, непростые. Так что просьба Василия отпустить его с миром со всей епархией в Константинополь была просто отличным поводом для оргвыводов Москвы.

Сурожскую епархию в начале 60-х основал митрополит Антоний Блум (1914–2003). Антоний из семьи эмигрантов-дворян первой волны. Он был человеком по-настоящему харизматическим — веков пятнадцать назад точно стал бы одним из отцов церкви. В Москве немало храмов, чьи прихожане из-за идейных разногласий не подадут друг другу руки, но книжки Антония продаются и в тех и в других. За сорок лет, с 1960-х до 1990-х, его епархия выросла из общины в три десятка русских эмигрантов в солидный церковный организм — около 3000 членов, по большей части коренных британцев, объединенных в несколько десятков приходов по всей стране. А когда в 90-е Лондон наводнили "настоящие" русские, встреча с братьями по вере стала для англичан культурным шоком. Так же как для большинства новоприбывших русских — встреча с православием по-английски. Соединение православных, формально принадлежащих к одной церкви, в одном лондонском храме обернулась настоящим "столкновением цивилизаций".

На второй день Пасхи, 24 апреля, Василий Осборн написал патриарху письмо: "Ввиду того что в нашей епархии стало слишком много новоприбывших русских, которые меня не слушают, за своего духовного начальника не почитают и специфики нашей православной жизни в Англии не признают, прошу отпустить меня со старыми прихожанами под юрисдикцию Вселенского патриарха в Константинополе". 5 мая патриарх Алексий в ответном письме пригласил Василия для встречи в Москву. Василий не поехал, и 9 мая патриарх отстранил епископа от руководства епархией. В прошлые выходные в Лондон прибыла комиссия Московской патриархии, которая всю неделю выслушивала показания прихожан лондонского собора и прочих членов епархии. А те спорят между собой: англичане утверждают, что больше прав у них, потому что они создали эту церковь со всеми ее порядками и ходят в храм десятки лет, русские настаивают на своем приоритете — потому что они русские, а это русская церковь.

В отличие от приходов в России, в обширную трапезную при храме пускают всех, а не только приближенных к клиру. Общая трапеза, чай и кофе после службы — одна из традиций Сурожской епархии. Только прежде все было наподобие фуршета, а теперь в трапезной появились столы, а с ними — иерархия: сидеть за столом с батюшками престижно и желанно. За столом с батюшками сидят Таня Носова, Люба Алиева, Маша Толстая — все приехали в Англию в 90-е, все видные молодые женщины, выгодно отличающиеся внешностью от прихожан-англичанок — бледных пожилых леди. "Русские люди в Англию приезжают, приходят сюда и не чувствуют себя в своей русской церкви!" — возмущается Таня. — Знаете, что большинство прихожан говорят? У нас здесь — не православие, а протестантизм с иконами". "У англичан здесь нет ни одного священника, у кого не было бы канонических препятствий для священства. Этот женат на разведенной, у того жена — неправославная, индуска вообще", — разъясняет Маша. Все три вспоминают, как Василий привел на службу архиепископа Кентерберийского, главного епископа англикан, и провел его во время службы в алтарь. "А люди-то простые у нас, не понимают, — жалеют соотечественников женщины, — встали к нему за благословением!" "И еще, — добавляет Маша, — когда англикане или католики переходят в православие — положено, чтобы они говорили трижды "отрекаюсь от сатаны!", а у нас их без отречения в православие принимают". "Там в алтаре у них чей-то пепел хранится — притом что в православии и сжигать-то нельзя. Да там вообще целое еврейское кладбище, всё друзья митрополита Антония. И неправославных за литургией поминали, пока Василия не отстранили", — продолжают они наперебой.

Ирина Яновна фон Шлиппе недолюбливает новоприбывших русских не меньше, чем британцы. Те только скромно вздыхают: "Старые русские были образованные, культурные, языки знали. А эти..." Фон Шлиппе — русская, а потому возмущается куда более эмоционально:"Теперь вообще запретили подавать записки за неправославных. Это в нашем-то храме, где столько смешанных семей, где все — обращенные из других конфессий. Это что же, за детей нельзя помолиться, за родителей, за супругов?! Ну и что, что у нас поминают на каждой службе английскую королеву? Я вот в Марокко выросла, так у нас там в православном храме за их мусульманского короля молились, и ничего".

Фон Шлиппе — яркий представитель "образованных и культурных" — восседает в кресле у окна просторного дома, за окном — большой для Лондона сад, пожалуй что не по-лондонски запущенный. В ее доме останавливались все русские епископы, навещавшие Лондон — "такое у меня от Антония было послушание". "Все, кроме [председателя отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополита Смоленского и Калининградского] Кирилла", — оговаривается она. И еще съехал Филарет Денисенко, нынешний самопровозглашенный патриарх Украины. Он уж больно горячо защищал советское вторжение в Афганистан, поругались.

Через епископов Ирина фон Шлиппе переправила в Советский Союз "тонны религиозной литературы". И еще не один десяток лет занимается благотворительностью, которая нынче в России под подозрением. Опекает бомжей в Карелии, женскую консультацию в Питере и издает книжки для детдомовцев с несколько устаревшими советами: "Юноша должен прийти на свидание опрятно одетым на пять минут раньше назначенного времени. Девушка может опоздать, но не больше чем на 10 минут".

"Митрополит Антоний не разрывал с русской церковью, потому что верил в ее освобождение, — говорит она. — Но под конец жизни у него появились сомнения. Потому что он увидел, что церковь [формально] освободилась от государства, но в ней не происходит внутреннего освобождения, нет возвращения к решениям собора 1917–1918 годов". Ирина Яновна гордится тем, что Сурожская епархия при Антонии жила по уставу, написанному по решениям того собора. "Самое невыносимое для Москвы то, что мы избираем себе епископа!" Все московские патриархи один за другим благословляли епархию жить по своему уставу, но ни один из них этого устава так и не утвердил.

"Отправленный на покой" седобородый епископ Василий Осборн в рясе заваривает чай на кухне своего профессорского домика в Оксфорде. В саду поют птицы. Василий больше не появляется в храме, не принял приглашение патриарха ехать в Москву для разговора, отказывается встречаться с членами комиссии. "Мои информированные друзья в Москве сказали мне не делать этого", — говорит он по-английски. "А почему вы решили написать письмо патриарху именно сейчас?" — "Мои друзья в Москве сказали мне: "Владыко Василий, вы теряете почву [под ногами] с каждым днем". Епископ Василий Осборн — британский гражданин американского происхождения, но уверен, что логику Москвы понимает хорошо. "Моя московская квартира ближе к Кремлю, чем мы сейчас к центру Оксфорда. Из окна звезды видны, — Василий смеется в седую бороду. — Я ее купил в 90-е, когда дешево было, только там нет евроремонта".

Епископ Василий Осборн учился в американском университете. Греческому языку Нового Завета его учил русский православный священник. Одно легло к другому: древние языки и православие. В Оксфорд он поехал на практику, но после встречи с митрополитом Антонием в 1967 г. остался там настоятелем крошечного православного храма. Православных в Оксфорде было тогда человек 30. Община не могла его содержать, поэтому Василий работал сам — "переводчиком, редактором и — самое приятное — садовником". Садовник в рясе, подрезающий розы за чтением Горация… Нет, прибывшие из России никак не могли признать в нем русского владыку — "князя церкви". "Священники у них необразованные, — жаловались Таня, Люба и Маша, — молитв и треб не знают, псалмы читают — сбиваются. Еще бы — один лечит, другой учит, третий еще чем-то занимается". "Главное слово у них здесь не покаяние, а любовь, — возмущаются женщины. — Заладили про свою любовь. В основном тетушки экзальтированные, которым любви в жизни не хватает".

Англичанка Карен Гринхед — одна из тех, о ком судачат Таня, Люба и Маша, — видит порочность как раз во вновь прибывших из России единоверцах: "У них [новых русских] — расстроенная душа: семейные проблемы, разводы". Гринхед, преподаватель королевской консерватории, со стажем в Сурожской епархии в несколько десятилетий, уверена, что православным Западу и Востоку не сойтись никогда. "Мы приходим в храм без платков и слышим в наш адрес всякие невежественные комментарии. Но на Западе нет платков. Они же пытаются распространить на нас то, что сами где-то видели. Церковь [говорит] о Христе, а не о платке". Карен по-своему объясняет, почему относительно небольшая группа активных русских легко добивается своего. "Англичанину неприятно быть замешанным во что-то некрасивое. Если кто-то ведет себя некрасиво, англичанин не будет спорить, кричать, он просто поморщится, зажмет нос, скажет "Оh, my God, что это?" и отойдет. И так мы шаг за шагом теряем контроль".

Но она сама уже немного научилась у русских "брать свое". Попросила она как-то отслужить панихиду по покойному отцу. Стоит у кануна, смиренно ждет. Вдруг — "бум, бум, бум" — подходит десяток русских и становится на свою панихиду, вроде как здесь нет никого. Тогда Карен Гринхед делает шаг на место, с которого ее вытеснили, и становится на ногу русской "сестре по вере". "И тогда они меня заметили! — торжествует Карен. — Сказали — ой, извините, а вы тут ждете? Пожалуйста, пожалуйста". Карен уверена — если бы "активисты" сразу получили отпор в их собственном стиле, до нынешнего кризиса дело бы не дошло.

Философствующий епископ-садовник Василий Осборн тоже отнюдь не толстовец. Прошлой осенью он запретил служить в храме священнику из России Андрею Тетерину — за то, что тот внутри епархии создавал "церковь в церкви" — для русских. И административным решением вывел из состава епархиального совета шестерых членов от "русской партии". Теперь по английским законам решение о судьбе собора будет принимать большинство членов совета, а оно у англичан. "Владыко Василий, но русские говорят: мы страдали, мы пережили гонения, мы имеет право на свою церковь". — "Конечно, они имеют право! — смеется опальный епископ. — Просто они должны ее сами построить. Потому что этот храм фактически купили англичане".

Отец Николай Балашов, член приехавшей патриаршей комиссии и секретарь по межправославным отношениям отдела внешних церковных связей Московского патриархата, — настоящий дипломат в рясе: может час говорить взвешенными и обтекаемыми формулировками. Он считает происшедшее "кризисом управления", который отчасти связан с прежним "камерным характером" Сурожской епархии. "Церковь — это сообщество людей, конституированное общей верой, а не общей культурной и языковой принадлежностью, не общими политическими взглядами и эстетическими пристрастиями. Благодаря Церкви очень разные люди стали друг другу родными. Если этого не происходит, значит, имеются какие-то существенные искажения в жизни церковной общины". Искажения очевидны: выставляя между новоприбывшими и собой заградительную стену, "англичане" превращают то, что было открытой церковью, в клуб для своих. Правда, этот же аргумент действует и против тех, кто превращает церковь в русское землячество. Отец Николай считает, что "русский клуб" — это тоже неправильно, но "к чувствам людей, которые, находясь далеко от Родины, в церкви хотят ощущать духовную связь со своим Отечеством, нужно относиться с пониманием".

Василий Осборн, как ни странно, кризис управления наблюдает в Москве — нет там положенной вертикали власти. "Мы с митрополитом Антонием в последние годы перед его кончиной внезапно увидели, что активисты новоприбывших решают вопросы не с нами, а над нами — напрямую с патриархией, с митрополитом Кириллом. Но так епископ не может управлять, глава епархии должен быть единственным каналом общения с патриархатом".

А в патриархии как раз считают, что вертикаль церковной власти есть, только ее нужно достроить до самых британских морей и даже дальше. Между российской властью и Московской патриархией достигнуто соглашение насчет того, что пришло время собирать воедино раскиданные революцией части русской церкви за рубежом, и создать в Западной Европе одну церковно-административную единицу Московской патриархии — епархию или экзархат, утверждает церковный источник Newsweek. Возврат контроля над Сурожской епархией — только один из шагов. Власти России его поддерживают, большинство британских прихожан Сурожской епархии — нет. "Это выглядит естественно с русской стороны, — пытается объяснить мотивацию недоброжелателей Василий Осборн. — Но в этой стране это кажется диким. Здесь, в Англии, люди очень плохо реагируют на это сотрудничество Церкви и государства". "Но разве то, что происходит сейчас, — не худшее из возможного?" — "Если это только не лучшее из возможного", — загадочно отвечает философ Василий.

Виктор Никифоров, благообразный славянин с русой бородой и в хорошем английском пиджаке, у входа в храм на Эннисмор Гардензсобирает подписи под очередным обращением в Москву, к митрополиту Кириллу — вернуть о. Андрея Тетерина, которого выгнал Василий: "Если бы Василий сейчас не сделал свой роковой шаг, мы бы до сих пор так и мучились. Это случилось по глубоким нашим молитвам".

Виктор приехал в 1993-м из Донецка, сейчас у него в Англии свой бизнес, и ему здесь хорошо. "Я теперь, не поверите, когда на Родине бываю, через неделю начинаю по Англии скучать. Вот взять, например, как они ездят, я здесь на дорогах просто отдыхаю". Виктор поворачивает к обочине и паркуется у старинного лондонского кладбища Old Brompton, где среди каменных крестов и замшелых ангелов — деревянный крест над могилой митрополита Антония. "Три года прошло, камня на могилу не могут поставить, а говорят, что продолжают дело Антония", — морщится Никифоров. То, что достойный человек может упокоиться и без камня, русские, наверное, никогда не поймут.