Ирина Богушевская

СВЯТО МЕСТО

Ист.: bogushevich.livejournal.com, запись 28 мая 2010 г.

См. история РПЦ в 1990-е гг.

Посмотрела сейчас почту, а там - предложение, от которого я просто, драгоценные, подпрыгнула на стуле.

Звучит примерно так. Батюшка храма св. Татьяны, что при МГУ, просит выступить там при храме с 30 мин. концертом.

Наверное, это новый батюшка.

И наверное, он не помнит или вовсе не знает о том, что до 1994 года здание храма св.Татьяны на Никитской, тогда ул. Герцена, д.1, принадлежало Студенческому театру МГУ.

Нашему Театру.

Это был чудесный, удобный, отлично приспособленный для театральных нужд дом - с прекрасной глубокой сценой, залом на 700, что ли, мест, с небольшими репетиционными классами внизу. Этот зал запомнил молодыми Ию Савину и Аллу Демидову, Марка Захарова и Ролана Быкова - который потом, в 94-м, тот день, когда решалась судьба здания, стоял на этой сцене на коленях и умолял пощадить театр. Наша университетская жизнь - музыкальной студии театра под руководством Васильева-Иващенко, группы "Несчастный случай" и ещё толпы народу, прошедшего в те годы через театр - тоже вся была связана с этими стенами и с этой сценой. В этих классах шли занятия сценречью, вокалом и этюдами, ставились спектакли, мы репетировали там свои песни. В нашем кабаре, на которое ходила вся Москва, выступали тогда Пригов и Гандлевский, Друк и Иртеньев - да весь клуб "Поэзия". У нас проходили театральные фестивали, мы принимали у себя университетские театры из Европы. Это было абсолютно чудесное, вибрирующее пространство, наполненное жизнью.

И я до сих пор не понимаю и никогда уже, видимо, не пойму, за каким бесом тогда потребовалось ломать кресла, срывать занавесы, курочить колосники именно в этом Доме, производить немыслимый, в общем, объём работы по уничтожению живого, популярного, любимого в Москве театра, - когда в ста метрах от него, на задворках журфака, стояла чудесная нарышкинская церковь. В которой тогда располагался склад фотоматериалов журфака. Приспособить ее под богослужение было бы гораздо проще и в конце концов намного, намного дешевле. Но нет. Почему-то этот вариант даже не рассматривался. Готовый к богослужениям храм, который спокойно веками стоял себе на своём месте, никого не интересовал.

Зачем-то РПЦ потребовалось именно наше здание: здание театра, перестроенного из церкви, перестроенной из театра. И до сих пор неясно, в чем была причина этого упорного, пристального и вполне себе плотоядного интереса.

Восстановление исторической справедливости? Но до того, как Университет выкупил это здание под церковь, в нем располагался театральный флигель усадьбы Пашковых. ТЕАТРАЛЬНЫЙ ФЛИГЕЛЬ усадьбы 18-го века. Понимаете? Этот дом - место рождения первого в Москве казенного театра! Херасков, Сумароков пьесы для него писали. Фонвизин в нем актером начинал. Мочалов в нем дебютировал, Щепкин в нем играл!! Это колыбель всей российской театральной традиции!

А до 1806 года на этом месте был конный манеж. А до этого - аптекарский флигель! Не было там никакой церкви. Так о какой исторической справедливости вообще идет речь?

Такое ощущение, что тогда, в 1994м, РПЦ, в своей конторской ипостаси, впервые решила снова показать общественности, что с ее желаниями, ее волей пора считаться - и за ценой, как говорится, не постояла.

Я никогда, никогда не забуду тот день, когда на ул.Герцена, 1 заколачивали сцену. Перед этим довольно долго шла позиционная борьба, такой бесконечный митинг-хэппенинг. С одной стороны мы, студенты МГУ, забаррикадировавшиеся в театре, - мы выносили в вестибюль аппаратуру и играли и пели прямо там; с другой стороны - православные в компании товарищей из черной сотни. Это прям незабываемое зрелище. Мне неизвестно, просили ли православные черносотенцев не поддерживать их в этой борьбе. Факт есть факт: тогда они стояли против нас вместе. И это было очень неприятно. Для меня это вообще был некий переломный момент: до того я воспринимала церковь как свой духовный дом - а тогда пришлось понять, увидеть, что помимо вот этой, до сих пор для меня драгоценной, составляющей церкви - в ней есть ещё что-то от конторы. Конторы, которая решает вполне себе земные вопросы - и решает их очень эффективно, всеми доступными ей средствами. Важный был опыт.

Когда пришло решение о том, что по высочайшему повелению театр все-таки будет закрыт, и закрыт навсегда, и не просто закрыт навсегда, а разрушен - мы испытали ощущение полного абсурда. И отчаяния. И бессилия. И ярости.

Мы тогда ещё не знали, конечно, что сохранить сложные музыкальные спектакли, репетируя в подвале без театрального света и звука - а театр просто-напросто отправили в подвал в ГЗ, и сцену нам потом давали раз в год по обещанию - мы не сможем, это просто невозможно технически. Не знали, что театр уйдёт фактически в катакомбы, что он так и не оправится от этого удара, так никогда и не станет прежним.

Но ощущение, что по какой-то дикой несправедливости закончился огромный кусок очень счастливой жизни, накрыло всех. Театр был в расцвете. Мы ездили в Штаты и Европу, целый месяц билеты на наше кабаре были полностью распроданы в Эдинбурге на Фриндж-фестивале, где, вообще-то, дикая конкуренция; мы были любимы дома. Я только-только начала восстанавливаться после своего полугодового пребывания в больнице, мечтала о сольном спектакле. У всех у нас была куча замыслов и планов. И вот все рушилось, рушилось прямо на глазах.

И я помню стук молотков, когда наши мальчики принесли огромные грубые деревянные щиты и заколотили сцену. Ни Быков, ни Захаров, ни Розовский не смогли спасти свой театр. Все, все плакали. Совершенно могильное, кладбищенское воспоминание. Меня до сих пор передергивает от него.

И вот вопрос: не хочу ли я выступить с небольшим концертом где-то при этом самом, прости господи, храме, который стоит теперь на руинах моего Театра?

Нет, спасибо. Большое, большое спасибо. Нет. Зачем вам вообще концерты при этом храме? Что это за новый тренд?

Вы же сами сделали всё для того, чтобы на этом месте больше никогда не было никаких спектаклей, чтобы у входа больше никогда не спрашивали лишний билетик, чтобы никто не собирался туда на репетиции, не читал друг другу новых стихов; чтобы не было больше в этом доме ни литературных чтений и семинаров, ни круглых столов, ни театральных фестивалей. Ни концертов.

Так отдавайте себе в этом отчёт. Наслаждайтесь тишиной.