ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
Cайт "Мир православия", 2001
http://www.orthodoxworld.ru/russian/istoria/book/4/3/index.htm
Они появились как реакция на Декларацию митр. Сергия, на его ложь об отсутствии гонений на верующих и на его произвольные смещения с кафедр достойных иерархов.
"Даниловская оппозиция" появилась еще при патр. Тихоне, когда архиеп. Волоколамский Феодор (Поздеевский), весьма уважаемый в Церкви, решил, что Тихон совершил слишком большие уступки антихристианской власти. О нем говорили: "Строгий монах, человек бескомпромиссной твердости, он считал, что Церкви незачем вступать в диалог с атеистическим государством". (Феодор по своей ситуации какое-то время мог себе позволить быть столь жестким, но Тихон - нет.) Тем более заявления и действия Сергия Феодор отвергал как капитулянтские. Он не шел на раскол, но перестал поминать имя Сергия за богослужением после его декларации. Феодор, впрочем, готов был убеждать Сергия отказаться от Декларации, но еп. Стародубский Дамаскин (Цедрик) из этой оппозиции, погибший за веру, как и Феодор, в 1937 г., направил Сергию резкое письмо, где писал: "…вопреки Декрету об отделении Церкви от государства, Православная Церковь вступила в тесный, живой контакт с государством. И с каким государством?! Возглавляемым не православным царем, а властью, которая основной задачей своей поставляет уничтожение всякой религии, и прежде всего Православного Христианства…" Еп. Дамаскин канонизирован в августе 2000 г. С именем Феодора (Поздеевского) ассоциировали организацию катакомбной "Истинно Православной Церкви", что, впрочем, оспаривается, поскольку он явно никогда не шел на раскол.
"Ярославская оппозиция" просуществовала недолго в 1928 г., когда митр. Агафангел (в 1926 г. отказавшийся от полномочий Местоблюстителя в пользу Сергия) в какой-то момент признал невозможным выполнять те административные распоряжения митр. Сергия, которые считал его личным произволом - вопреки "возвещенной Христом внутрицерковной свободе". К подобным действиям Сергия он относил ничем не обоснованные перемещения некоторых иерархов с одних кафедр на другие. Агафангел на раскол с митр. Сергием все же не пошел: "Принципиально власть Вашу, как Заместителя, не отрицаем". Вместе с ним к этой оппозиции относился архиеп. Угличский Серафим (Самойлович), расстрелянный в 1937 г., и ряд ярославских епископов.
С 1929 г. в оппозиции митр. Сергию был митр. Кирилл (Смирнов), к которому стал близок еп. Ковровский Афанасий (Сахаров), со временем ставший самым авторитетным среди "непоминавших" - тех, кто в силу ухода от административного подчинения Сергию не упоминали его имя на литургии как правящего архиерея, что, впрочем, не означало отказа от "поминовения предержащих властей". Митр. Кирилл был чужд всякому лукавству в деле церковном (участвовать в богослужениях, где поминают Сергия, писал он, "по совести не следует" - к Чаше нужно подходить "в духе церковной правды") и не шел ни на какие духовные уступки безбожным властям. Еще в 1927 г. он решительно отказал Тучкову, когда тот предложил ему возглавить Церковь: "Евгений Александрович, Вы не пушка, а я не бомба, которой Вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь". Тучков предлагал ему патриаршество, если он будет отстранять своей властью от служения неугодных режиму епископов.
Причиной несогласия Кирилла с Сергием стала не Декларация, а канонический вопрос: Сергий, замещая Петра, вовсе не стал равен ему по своим правам; Сергий ни от кого не получил права создавать при себе "Временный Патриарший Синод". Незаконный Синод не вправе давать распоряжения, обязательные для исполнения. (Кирилл, как видно, не обвинял Сергия в ереси или расколе, не отрицал действенности таинств, которые совершали подчиненные ему иерархи и клирики, и не осуждал последних за верность Сергию.) "Непоминавшие", кто чутко и с пониманием воспринимал слово Кирилла и имел мужество следовать его пути, перестали посещать "сергианские" храмы и участвовали только в "катакомбных" богослужениях по домам, где собирались небольшие хорошо законспирированные группы верных. Госбезопасность за ними упорно охотилась.
Митр. Петр, будучи в тюрьмах, лагерях и ссылках, не отказался от местоблюстительства и писал Сергию, что ему следовало бы согласовывать с ним свои решения. Петр был сильно огорчен тем, что из-за политики Сергия многие православные оказались за стенами храмов, и тоже, как и Кирилл, упрекал своего заместителя за раздоры в Церкви, вызванные "мероприятиями, превысившими Ваши полномочия". Сергий все же позволил себе предать заочному церковному суду митр. Кирилла и лишил кафедры гонимого за веру. В ответ на подобное беззаконие Кирилл все же не стал ради мира в Церкви объявлять себя местоблюстителем, хотя формальное и моральное право на это имел. Крестный путь митр. Кирилла кончился расстрелом в Чимкенте в 1937 г. Митр. Петр расстрелян в том же году в районе Магнитогорска. В одном предсмертном письме (от 23.03.1937) Кирилл писал: "Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу Сергианства".
Еп. Афанасий (Сахаров) после кончины митр. Сергия, ставшего патриархом, и интронизации патр. Алексия I (Симанского) в 1945 г. призвал всех "непоминавших", находившихся в катакомбах, признать канонические полномочия Алексия I. Сахарова сам патриарх принял в общение. Это и стало завершением движения "непоминавших". В августе 2000 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику святых всех названных здесь оппозиционеров, кроме Поздеевского, а канонизация митр. Петра была в 1997 г. В докладе митр. Крутицкого и Коломенского Ювеналия на этом Соборе сказано так: "В действиях "правых" оппозиционеров, часто называемых "непоминающими", нельзя обнаружить злонамеренных, исключительно личных мотивов. Их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви". В кругу священников и монахов, которыми руководил еп. Афанасий, сформировался о. Александр Мень, убитый за свидетельство веры в 1990 г.
"Евлогиане". Это один из расколов в среде наших православных эмигрантов. Возведенный в 1922 г. патр. Тихоном в сан митрополита и назначенный Экзархом Западной Европы, Евлогий с 1927 г. стал в оппозицию митр. Сергию. Это реакция на церковную политику митр. Сергия, который в 1927 г. направил к зарубежным иерархам требование, чтобы они не просто не возражали против Декларации, но давали заявления о своей лояльности советскому режиму. Правда, прямым поводом для ухода Евлогия из-под юрисдикции митр. Сергия стала все же не его Декларация и даже не требование лояльности, для многих зарубежных по совести совершенно неприемлемое, а другое требование Сергия, предъявленное им в 1929 г., - не участвовать православному духовенству в межконфессиональных молитвах о гонимых верующих в СССР. Евлогий ответил, что молиться за гонимых - это пастырский долг. Сергий потребовал от Евлогия отставку. Епархиальный съезд убедил Евлогия остаться, после чего Сергий уволил его в 1930 г. от управления западно-европейскими приходами и запретил в служении. Митр. Евлогий не признал законность таких прещений и перешел в юрисдикцию Константинополя. В конце своих земных дней митр. Евлогий примирился с РПЦ, но это осталось только его личным примирением - после его кончины (†1946) приходы предпочли сохранить прежнюю юрисдикцию. Единственный приход в Париже, оставшийся тогда верным Москве, взял под свое руководство архиеп. Вениамин (Федченков), организовавший затем во Франции Патриаршую Православную Церковь. В 1938 г. вл. Вениамин стал митрополитом, а в 1947 г. репатриировался и управлял несколькими епархиями на территории Советского Союза до увольнения на покой.
"Карловацкий раскол" охватил большую часть русской православной эмиграции и связан с именем митр. Антония (Храповицкого). В 1920 г. Константинопольский Патриарх Григорий VII в одностороннем порядке (т.е. не посчитавшись с патр. Тихоном) легализовал созданное эмигрантами Временное Высшее Русское Церковное Управление за рубежом под руководством митр. Антония. Это Управление затем самовольно перебралось в Сербию в г. Сремские Карловцы, где в 1921 г. организовало 1-й Всезарубежный русский церковный съезд, переименовавшийся в собор, который под напористым давлением Высшего монархического совета принял резолюцию о восстановлении Романовых на российском престоле. Вскоре Управление направило на Генуэзскую конференцию призыв начать крестовый поход против коммунистического Союза. Большевикам в России как раз и нужно было побольше таких экстремистских решений и обращений, чтобы громить православие.
Патр. Тихон вместе с Синодом дал распоряжение закрыть это управление и передать все церковно-властные полномочия митр. Евлогию (Георгиевскому), энергично протестовавшему против подобной политизации зарубежников. Управление, однако, было распущено в том лишь смысле, что переименовано в Зарубежный Архиерейский Синод. Фактически указ Тихона был саботирован. С этого начался карловацкий бунт против церковной власти в Москве (да и Константинополя), сначала неявный, а затем и открыто враждебный после Декларации митр. Сергия. Зарубежный Синод попытался также противоканонически подчинить себе митр. Евлогия, но безуспешно. С 1926 г. зарубежные православные эмигранты раскололись на "евлогиан" и "карловчан". Последние отличались в течение всего ХХ в. особой агрессивностью как по отношению к РПЦ, так и к зарубежным патриаршим приходам и к "евлогианам", у которых отняли немало приходов, особенно в Германии. В годы фашизма "карловчане" добровольно поддержали Гитлера и его режим, ничего не имея против его политики государственного расизма и антисемитизма; они безосновательно надеялись на поддержку им дела восстановления монархии в России.
В 90-е гг. они попытались перенести раскол на территорию России, но немногого добились. Атмосфера в РПЦ тем не менее продолжает отравляться их влиянием на ультраправые и отчасти умеренно правые круги. Те, кто позволяет им влиять на себя, обзаводятся примерно одним и тем же "джентльменским набором": это антисемитизм, антидемократизм, антиэкуменизм, ненависть к католикам и протестантам, бескультурье, подозрительность ко всему, что не свое, презрение и вражда к Патриарху и Синоду в Москве (и в Константинополе), болезненное стремление обвинять всех неугодных, а особенно творчески активных православных, в немыслимых ересях, "неообновленчестве", "жидовстве", "масонстве" и пр.; все это лицемерно подается как ревность о подлинном православии и монархии. В целом это сектантское сознание, агрессивно навязываемое всей Церкви.
"Иосифлянский раскол" связан с митр. Иосифом (Петровых). Назначенный Сергием на Ленинградскую кафедру в 1926 г., он не был допущен туда агентурой ГПУ, из-за чего получил от Сергия в 1927 г. другое назначение в Одессу, но отказался подчиняться. С этого и начался раскол, центром которого стал Ленинград, где на стороне Иосифа было поначалу 60% городских храмов. Он объединил самых решительных оппонентов Сергия, которые, в отличие от Кирилла, Петра и Агафангела, занялись его моральной дискредитацией и стали отрицать действенность таинств в "сергианской" Церкви. Это было мнение еретическое, поскольку учение Церкви отклоняет точку зрения, согласно которой административные и личные грехи и ошибки лишают благодати иерарха и возглавляемую им общину. Вероятно, около 15% епископата всей страны поддержали раскол. Но соловецкие епископы-узники, как и митр. Петр (Полянский), раскол осудили. Тогда еще живой архиеп. Иларион (Троицкий) реагировал просто и ясно: "Считаю их дело совершенно не основательным, вздорным и крайне вредным". К тому же новый раскол был наруку Тучкову, когда он понял, что обновленцы не смогли увлечь за собой церковный народ, а значит их списать как отработанный вариант и заменить более солидным расколом справа. Над возвращением к Сергию отколовшихся в Ленинграде приходов много потрудился назначенный туда митр. Серафим (Чичагов), которому помогли еп. Петергофский Николай (Ярушевич) и еп. Серпуховской Мануил (Лемешевский). В 1928 г. Иосиф был запрещен Сергием в священнослужении, затем арестован и сослан в Казахстан, где и был расстрелян в 1937 г. в Чимкенте. Предложения его канонизировать как мученика за веру встречают сейчас в Церкви немалое сопротивление, но последнее слово на этот счет еще не сказано.
"Григорьевский раскол" связан с архиеп. Екатеринбургским Григорием (Яцковским). После ареста митр. Петра архиеп. Григорий и группа других епископов объявили себя "Временным Высшим Церковным Советом". Митрополиты Сергий, Агафангел и Петр, а также еп. Иларион (Троицкий), кто раньше, кто позже, отвергли притязания этой группы, которая к тому же не смогла привлечь на свою сторону верующий народ, так что сам Григорий в январе 1927 г. ушел в отставку (†1932 вне общения с РПЦ). Надежда ГПУ развалить с его помощью "тихоновскую" Церковь не оправдалась. Раскол, впрочем, какое-то время продолжался в виде маргинализировавшейся "Борисовщины" по имени еп. Можайского Бориса (Рукина), объявленного "митр. Московским". Он умер в Бутырке в 1931 г. тоже без примирения с митр. Сергием. Их канонизации не будет, как и самосвятов-липковцев и других, позже возникших группировок украинских автокефалистов. Были и маломасштабные расколы вроде антиколхозной "Буевщины" в Воронежской обл., от еп. Воронежского Алексия (Буя).
1930-е гг. - время обширных гонений, арестов и расстрелов не только "сергианского" епископата и духовенства, но и всех прочих группировок. В докладе митр. Ювеналия говорится: "Гонения на Русскую Православную Церковь начались с 1917 года и приняли массовый и ожесточенный характер уже в 1918 году. Своего апогея они достигли в 1937-1938 годах. По данным Правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, в 1937 году было арестовано 136 900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 году арестовано 28 300, расстреляно 21 500". Расколы, в конце концов, сошли на нет, митр. Сергий оставался на своем посту, а катакомбники ждали лучших времен, храня верность духу Поместного Собора 1917-1918 гг. и "тихоновского" периода.
|
