Леонид Милов

ВЕЛИКОРУССКИЙ ПАХАРЬ

К оглавлению

Часть первая. Великорусский пахарь в XVIII столетии

Очерк первый

СУДЬБЫ ПАРОВОЙ СИСТЕМЫ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

О необходимости старого

Культура сельского хозяйства, и прежде всего земледелия, — особая, в чем-то даже уникальная область материальной культуры человечества. Главной отличительной чертой прошлой деятельности человека в области земледелия является почти полное отсутствие контроля непосредственного производителя над ходом производственного процесса , происходящего в форме биологического развития растений, а также бессилие человека в создании оптимальных климатических условий для этого развития. Отсюда проистекает чрезвычайно слабая взаимозависимость между вложением труда и интеллекта в земледелие, с одной стороны, и результатами этой деятельности в виде урожая тех или иных культур или продуктивности земледелия в целом, с другой.

Эта корреляция имеет тенденцию увеличиваться лишь в масштабе громадных хронологических периодов, поскольку механизм резких и неожиданных для человека колебаний погодных условий и их влияния на те или иные моменты земледельческой практики проясняется для земледельца лишь в итоге преемственности многовекового опыта, накапливаемого десятками поколений непосредственных производителей в виде бесконечной череды удач и бедствий сельского хозяйства.

Этот громадный человеческий опыт и есть основа культуры земледелия. Своеобразие реализации этого опыта заключается в том, что он предстает перед каждым поколением крестьян-земледельцев в императивной форме традиции и обычая. Эта императивность проистекает из несоизмеримости масштабов жизни и практического личного опыта индивида-земледельца и совокупного опыта многих поколений крестьян. Поэтому в основной фонд земледельческой культуры включены лишь традиции и обычаи, то есть общественно значимые элементы культуры, безжалостно отметающие из народной земледельческой практики все индивидуальные начинания и новации как не прошедшие многовековую проверку практикой земледелия вообще и механизмом колебаний погодных условий в частности.

Русский крестьянин, как и все земледельцы средних широт, ориентировался исключительно на тот довольно большой и сложный комплекс традиций земледелия, завещанный ему предшествующими поколениями. Форма этого опыта в виде неколебимой традиции, неизменного обычая и правил диктовала беспрекословность их соблюдения. Отсюда удивительное единообразие в приемах ведения земледелия, еще встречающееся в XVIII в. в отдельных регионах с коренным русским населением. Так, в топографическом описании Ярославской губ. (1798 г.) читаем: "Способ хлебопашества и земледельческие орудия везде одинаковы" 1 . Думается, что именно этими обстоятельствами во многом объясняется невосприимчивость крестьянина к новым приемам агрикультуры, к модернизации орудий труда и т. д. Русские агрономы и помещики-экспериментаторы подмечали отдельные явно бросающиеся в глаза проявления этой тенденции. Алексей Олишев, вологодский рачитель сельского хозяйства, прямо писал, что крестьяне "больше следуют старым обычаям" 2 . Отдельные проявления этого просто вступали в противоречие со здравым смыслом. Так, тот же А. Олишев отмечает: начало сенокоса в Вологодском крае непременно связывалось с днем Петра и Павла (29 июня 3 ). Несмотря "на несозрелость травы", крестьяне "следуют единственно застарелым обычаям" 4 . То же отмечает о сенокосе А.Т. Болотов по Тульской губ.: "Косятся почти в одно время, несмотря, поспела ли трава или еще нет" 5 . О сроках высева конопли Болотов язвительно замечает, что "по предрассудку и суеверию всегда на 5-ой или на 7-ой неделе после Святой, а на 6-ой никто не сеет", хотя условия бывают наиболее, на его взгляд, подходящими 6 .

Стойкость и известный консерватизм традиционных приемов земледелия, в частности, в России, располагавшей в целом малоблагоприятными почвенно-климатическим условиями для земледелия, были усугублены рядом фундаментальных обстоятельств.

Русское крестьянство, осваивая бескрайние земельные просторы Восточноевропейской равнины, на каждом этапе развития общества получало в области земледелия уровень урожайности основных земледельческих культур, явно несоизмеримый с громадной массой вложенного труда. Это издавна побуждало крестьянина к максимальной осторожности в "технологии" земледельческой практики, т. е. делало его еще более приверженным традиции и обычаю в области агрикультуры, заставляло его в стремлении к росту прибавочного продукта идти преимущественно лишь по пути постоянного расширения производственных площадей. В атом, на наш взгляд, кроется объективная обусловленность преобладания экстенсивного пути в развитии земледелия, которое в период феодализма в конечном счете приводило к освоению и вовлечению в орбиту агрикультуры громадных земельных пространств, что само по себе имело исторически прогрессивное значение. В этом состоит противоречивая диалектика развития русского земледелия.

Традиционализм в области земледельческой культуры сочетался с необыкновенным умением русского крестьянина приспособиться к тем или иным местным условиям и даже превратить недостатки в своего рода достоинства.

Качество земли, как известно, один из важнейших компонентов природно-климатических условий земледелия. Почв, наиболее благоприятных для земледелия, во все исторические эпохи в пределах Восточноевропейской равнины, как мы уже видели, было всегда мало. Лоскутный характер их локализации усугублялся вообще крайней пестротой качества почвенного слоя земли. Попробуем охарактеризовать эту пестроту с позиции современника, объезжающего тот или иной край, на примере Тверской губернии. В Краснохолмском у. земля к "Вышневолоцкому уезду песчаная и каменистая, к Ярославской губернии — серая с черноземом по низким местам". В Калязинском у. "земли по Волге песчаные и глинистые, по реке Перли серая и частию иловатая; в прочих местах — иловатая с суглинком". В Ржевском у. земля "по берегам Волги и Туда — глинистая и песчаная; между Волгою и Тудом — глинистая с мелким камнем, в окрестностях города — иловатая, а в прочих местах серая, не глубже 2 и 3 вершков лежащая, под коею слой красноватой земли или суглинок" 7 . Резкая разница была и по плодородию. В Бежецком уезде "хлебороднейшим почитается Городецкой стан, окружающий город". В Калязинском — "хлебороднейшим из всего уезда почитается Негороцкий стан, за Волгою, к Кашинскому уезду лежащий". В Краснохолмском у. таковым является Антоновский стан, "простирающийся от самого города по Кашинской дороге до границы" уезда. В Весьегонском уезде — "Ясеницкий стан, особенно около сел Сандово и Поляны" 8 . В Новоторжском у. очаги плодородия локализуются около сел Стружна, Упревиче, сельца Голубина, деревень Маслова, Пожитова, Мловичи и т. д. 4 Лоскутный характер локализации плодородных земель практически характерен для всей нечерноземной полосы.

В северных же районах (Вологодской, Архангельской, Олонецкой губерниях) пестрота плодородия еще более мозаична. Так, по Олонецкой губернии до нас дошло топографическое описание, уникальное по тщательности характеристики почв этого края. "Земли в селениях Петрозаводского уезда: в погосте Кижском земли частию черные и смешанные с суглинком и частию пещаныя. Оне довольно плодородны, но обрабатывание их великого требует труда по причине множества камней на поверхности и внутри находящихся. В Толвуйском — по большей частию чернозюм и серая земля. В Шуйском — пещаные, каменистые и серые с суглинком. В Остречинском — ...по большей частию земля серая. В Самозерском — ...много серой, смешанной суглинком. В Святозерской и Пряженской волости земли частиот серые и частию пещаные.

Вытегорского уезда во Штинском и Мечорском погостах — серые и состоящие из хрящу (то есть мельчайшего камня, — Л. М.) и суглинка. В Андомском — пещаная и каменистая и суглинком. В Пудожском, в Шальском и Нигижемском — частию черныя и частию пещаныя. В Вытегорском — пещаныя с суглинком..

Каргопольский уезд отличается от других плодородием земли, в нем находящейся, хотя грунт ее и столько же различен" 10 . В Надпорожской, Ольховской и Волосовской волостях на правом берегу реки Онеги — "большей частию черныя и перемешанные с песком, а на левой стороне — с песком и валучьим камнем". В Архангельской, Троецкой и Плеской: на правом берегу Онеги — черные, на левом — серые каменистые. В Кенозерской — "земли из суглинку". В Водозерской и Лекшмозерской — серые с песком и "валучьим камнем". В Бережен-Дубровской, Устьможской и Красновской:

на правой стороне реки Онеги — "частию черныя, частию перемешанныя с желтым песком, а на левой — серые и смешанные с глиною".

"Олонецкого уезда: в Важенском погосте по реке Свири земли серые, смешанные с красным суглинком. В Коткозерском, Ведлозерском и Тумо-зерском погостах — серые и пещаные. В Горской, Видлицкой и Туложской волостях — серые и глинистые. В Ильинском — черные и болотные. В Олонецком погосте по большей частию черные с суглинком и тундристые, лежащие по Туксе, Мегреге и Верховской..."

"Повенецкого уезда в Шуйском погосте земли черные, серые, перемешанные с песком и хрящом. В окружности города Повенца — пещаные, каменистые и болотные. В селении Гапсельге и Волозерске — пещаные и каменистые. В Панозерском погосте — черные и глинистые. В Ругозерском — по большей частию чернозюм. В Паданском — черные и пещаные. В Кус-наволоке и Сергозере — каменистые и черные. В Селецком и Сямозерском погосте — по большей частию черные. В Ребольском погосте, к меже Выборгской губернии и Санктпетербургскому уезду и далее по шведской границе, около Каменного озера — земли болотные и пещаные. В Окноволоке — болотные и перемешанные с белым песком. А в окрестностях Мультозера — чернозем, болотные и пещаные" 11 .

Существенные различия почв и степени плодородия были и во многих других районах России (север и юг Тамбовской, Рязанской, Нижегородской, Тульской, запад и восток Орловской, Саратовской губерний и т. п.). Нередко крестьянин использовал это с выгодой для себя. В частности, песчаные почвы весной прогревались быстрее, и на них можно было сеять чуть раньше, а зерно получалось тяжелее. Болотные почвы давали возможность вести более плотный высев и т. д.

Вместе с тем, необычайно важно учитывать, что каждому определенному моменту в развитии производительных сил соответствовали свои экономические критерии плодородия. Медленный, но тем не менее вполне ощутимый прогресс агротехники и агрикультуры делал возможным на том или ином этапе развития вовлечение в производство земель, совсем еще недавно полностью не пригодных для этого. Таким образом, с каждым существенным сдвигом в развитии производительных сил .площадь используемых земель в целом увеличивалась. Вместе с тем этот рост сравнительно плодородных земель отнюдь не был пропорционален общему росту производительных сил, поскольку с течением времени это плодородие земель при довольно частом отсутствии должных вложений в землю труда и капитала падало, так как земли постепенно "выпахивались", становились бесплодными.

В итоге воздействия и взаимодействия всех этих (как, впрочем, и ряда иных) факторов на характер развития земледелия русское крестьянство постоянно сталкивалось с необходимостью более или менее регулярного забрасывания старых, выпаханных, и освоения новых земель. Этот процесс с меньшей интенсивностью проявлялся в рамках территорий с преобладанием наиболее плодородных земель, но они в XVIII в. были уже сравнительно редки в пределах исторического центра Русского государства. В большинстве же регионов с русским населением этот процесс был широко распространен.

В системе русской земледельческой культуры XVIII столетия (главным образом середины и второй половины) соотношение общих и местных особенностей (традиций!) определялось как старыми факторами, конституируемыми условиями натурального хозяйства, так и новыми факторами, вызванными к жизни особенностями формирования в экономике России капиталистического уклада.

В этот период соотношение в агрикультуре и агротехнике двух основных компонентов обретает иную окраску. Извечный феодальный традиционализм агрикультуры в глазах передовых современников все ближе граничит с консерватизмом и даже косностью. Но этот традиционализм устойчив не в силу своей консервативности, а в силу необходимости.

В этих условиях, условиях растущего общественного разделения труда, происходит парадоксальное умножение местных особенностей, в основе которых сложное переплетение старых и новых факторов, не исключая существования в русской агрикультуре местных особенностей, так сказать, реликтового характера.

На более ранних этапах развития феодализма в основе "статуса" местных особенностей лежал критерий, который можно квалифицировать как практическую целесообразность, обусловленную, в свою очередь, критерием рациональности трудовых усилий непосредственного производителя для получения жизненно необходимых средств к существованию, способствующих более или менее расширенному воспроизводству. В условиях классового общества эти средства составляли совокупный объем необходимого и прибавочного продукта.

Критерий целесообразности практически и объективно формируется при максимальном учете местных природно-климатических условий. Если, допустим, практически необходимый объем совокупного продукта может дать даже примитивная обработка земли, то в основе такой деятельности лежит критерий целесообразности, основанный на максимальной эксплуатации плодородия земли и натуральном характере хозяйства. Однако такие, образно говоря, реликтовые процессы и явления в XVIII в. наблюдаются лишь в регионах, сравнительно молодых, с точки зрения освоения и накопленного опыта поколений. Это, как правило, южные степные и юго-восточные вновь осваиваемые земледелием районы с русским и иным населением. Так, по наблюдениям современника, в Саратовском Поволжье "земледельцы в тамошней стороне совсем не знают, что такое навоз. Оный лежит у них отчасти на скотных дворах... без всякого употребления... да в оном доныне и нужды не было потому, что как земли там весьма много, и часто не ближе 30 верст одна деревня от другой отстоит". "Вспахивает крестьянин землю, кою он избрал для себя в низменном месте, и оную засевает, выжегши наперед прошлогоднюю траву или некоторую часть леса и находящиеся при оном кустарники... Потом засевает он ее по крайней мере для того, что там ему способнее пахать, еще одним или двумя семенами (т. е. до трех лет, — -Л. М.). А, наконец, оставляет сию пашню как негодную и ищет для себя в 10 и 15 верстах в другой долине новую..." 12 *

По мере накопления опыта такая практика исчезает. Объясняется это тем, что, на наш взгляд, критерий целесообразности довольно сильно коррелирует с такими моментами, как: 1) затраты труда и бюджет рабочего времени, иначе говоря, со степенью совершенства того или иного производственного процесса; 2) объем необходимой продукции и даже острота необходимости получения того или иного вида продукции земледелия; 3) соотношение объема производства данного продукта земледелия с остальными, наконец; 4) стабильность и степень нестабильности климатических условий.

В целом же для эпохи феодализма критерий целесообразности, который интегрирует все названные моменты, наиболее важен как критерий оценки степени развития культуры земледелия в условиях прежде всего господства натурального хозяйства 13 . И эти традиции целесообразности могут существовать целыми столетиями. Например, на русском Севере, в частности в пределах Вологодской губернии, в XVIII в. бытовал оригинальный принцип севооборота на неполевых пахотных землях, т. е. вне трехпольного севооборота, описанный в 60-х гг. XVIII в. А. Олишевым. "На подсеках, — пишет он, — сеют ячмень весною вместе с рожью и, когда ячмень поспеет, то оной сожнут, а остальную ржаную озимь вытравят. В будущий год тут изрядная рожь родится — и так на оной земле всегда два хлеба снимают" 14 . В 80-х годах XVIII в. точно такая же практика существовала и в пределах Тверской губернии. Здесь в Вышневолоцком уезде крестьяне "на новых сечах рожь иногда сеют с ячменем, что называется подсевом (курсив наш, — -Л. М.). Сжав ячмень, рожь оставляют к будущему году, собирая таким образом два хлеба за одною работою и на одной земле" 15 .

Казалось бы, интереснейший эксперимент качественно связан с позднейшими сдвигами в социально-экономических отношениях, с ростом товарности сельского хозяйства и т. п. Но вот, в документах XVI в., в частности в записках А. Гваньини, мы находим указания в сущности на ту же практику смешанного посева ячменя с озимой рожью. Точно так же здесь после уборки ячменя скошенную рожь оставляли до будущего года. "На следующий год эта рожь бывает так урожайна и густа, что через нее с трудом можно проехать верхом... притом одно зерно дает тридцать и более колосьев" 16 .

Таким образом, местная особенность земледелия порождена здесь исключительной специфичностью природно-климатических условий Севера с его коротким летом и длительным большую часть этого сезона световым днем. Ячмень с его способностью к короткому вегетационному периоду (иногда до 9 недель) в этих условиях был единственной надежной урожайной культурой. Однако господство монокультуры могло быть экономически целесообразным лишь в условиях развитого общественного разделения труда и товарообмена, способного дать иные эквиваленты затраченного труда в обмен на ячмень и т. п. Сдвоенный посев ячменя, появившийся, видимо, ранее XVI в., был продиктован, таким образом, слабостью развития товарообмена, господством натурального хозяйства, т. е. необходимостью иметь в достатке основную продовольственную культуру — рожь, менее приспособленную к местным условиям. В основе данной специфики лежат, таким образом, фактор целесообразности и учет природно-климатических особенностей края.

Основные хлеба трехполья

Паровая система земледелия в ее варианте трехпольного севооборота была в XVIII в. абсолютно господствующей на гигантских просторах Европейской России. Основу ее составляли, как известно, два действующих поля — озимое и яровое — и поле отдыхающее 17 , где почва прела, т. е. парилась и, подвергаясь обработке пахотными орудиями, умягчалась (поскольку после зерновых культур земля "твердела"), освобождаясь от "дикой травы". Период пара использовался и для внесения удобрений — в народной практике XVIII в. это был по-прежнему скотский навоз. В условиях последовательной смены функций каждого из трех полей размеры их должны были быть примерно равными.

Как известно, господство трехполья — итог многовекового отбора наиболее рациональных для русского крестьянского хозяйства культур — максимально эффективных с точки зрения пищевого разнообразия и калорийности, максимально экономичных с точки зрения рациональных затрат труда (неприхотливость к почвенным и климатическим условиям, надежность в урожайности, стойкость к заболеваниям и т. п.). Поэтому центральной культурой и в XVIII столетии оставалась озимая рожь, сохранившая ключевое значение в крестьянском хозяйстве от северных пределов распространения (Вологодская и отчасти Архангельская губ.) до южностепных и заволжских районов (Воронежская, Оренбургская и др. губ.).

Рожь

Рожь, занимавшая все озимое поле и составлявшая 50% всех возделываемых культур, была для крестьян и в XVIII в. нужнее "на пищу всякого другого хлеба" 18 . По мнению современников, "ржаной хлеб пред пшеничным почитают они (т. е. крестьяне, — Л. М.) за здоровейший". Рожь была "прочнее в зернах и в муке, нежели пшеница", т. е. долго не портилась в условиях бытового хранения. "Уважают еще и то, что рожь в солод годится лучше, нежели пшеница, и варение пив и квасов без ржаного солода хорошо и здорово быть не может". "На винокуренных заводах ржаной солод и ржаной хлеб за самый лучший почитается". За рожью русские крестьяне числили и многие достоинства лечебного характера. Помимо вкусовых и сырьевых достоинств рожь отличалась неповторимыми экономическими достоинствами как наиболее выгодная в хозяйстве зерновая культура. Ее отличала наиболее надежная урожайность, что для крестьянина Европейской России с ее резкими климатическими колебаниями "мокроты" и "сухоты" было важнейшим качеством. Отличала рожь и рациональность затрат труда по ее возделыванию. Не требуя весенне-летней подготовки, рожь давала приемлемый урожай на любой земле (рожь предпочитает сухую рыхловатую землю, но родится "на всяких землях" 19 ). Для крестьянина, вечно мотающегося в погоне за соблюдением бесчисленной череды необходимых сроков производства работ, рожь была неоценимой по надежности зерновой культурой в самую напряженную пору — жатву. Поспевшая рожь была "в колосьях всякого ярового хлеба крепче", т. е. меньше всех теряла зерно и на корню, и в сжатом виде. "В таких случаях, — писал П. Рычков, — когда яровой хлеб вместе поспевает с рожью, то земледелец, покидая жнитво ржи, принимается за яровое, а рожь жнет в самую глубокую осень" 20 . А в южных районах при мягкой зиме рожь иногда выстаивала и зиму. Таким образом, господство ржи как основной зерновой культуры — итог многовекового воздействия на агрикультуру русского земледелия — критерия целесооб­разности. Важную роль играла и яровая рожь, которая часто страховала озимый посев при гибели всходов от червя. Яровая рожь пользовалась популярностью и как крупяная культура, хотя ее зерна были мельче настоящей ржи.

Овес

Из яровых культур аналогичное место занимал овес. П. Рычков так характеризует достоинства этой культуры: "Овес же из ярового севу почитает земледелец за главной по той причине, что онаго... на... домашний расход к содержанию лошадей требуется больше...". "В крупах он лучше и прочнее всякого хлеба" 21 — качество, поистине неоценимое для крестьянского хозяйства. Не менее существенны и чисто агротехнические достоинства овса. Он неприхотлив, а стало быть, растет и на плохих "безнавозных" землях. Он требует минимальной обработки. Почти повсеместно почву под овес пашут и боронят лишь один раз, а это громаднейшая экономия крестьянского труда ("в сеянии меньше работы") 22 . Овес из всех яровых культур требует для посева меньше земли из-за необычайной густоты высева. Иначе говоря, здесь присутствуют какие-то моменты даже интенсификации земледелия, моменты, чрезвычайно ценимые русским крестьянином (овес сеется по норме, вдвое и втрое большей, чем основные зерновые культуры — рожь, ячмень и пшеница). Рычков отмечает, что овес "легок в провозе" 23 . Наконец, самое главное достоинство овса — стабильность его, хотя и относительно невысокой, урожайности (сам-3, сам-4, сам-5). Относительную стабильность урожайности крестьянин предпочитал резким ее колебаниям, какая свойственна, например, пшенице.

Ячмень

Важное место в ассортименте яровых культур занимал ячмень ("жито"). Эта важнейшая крупяная культура была также сравнительно неприхотлива. Ячменный солод шел на варение пива и браги. Обладая самым коротким вегетационным периодом (от 8 до 9 недель, по сравнению с 12— 18 неделями яровой ржи, пшеницы), ячмень был второй вслед за овсом культурой с сравнительно надежной урожайностью ("урожаем на всяких землях", даже на супесках, но только, когда земля "не очень тоща"). Лучшая урожайность ячменя была на удобренных землях. Скороспелость ячменя не только продвинула его на русский Север, но сделала его важнейшим средством спасения при гибели озимых хлебов. Когда в иную зиму рожь "выпревала", то весной крестьяне пересевали озимое поле ячменем и тем спасались от голода 24 . Зерно ячменя было крупнее пшеничного, а примол ячмень имел больше, чем у ржи. Правда, давая сравнительно высокий урожай, ячмень в спелых колосьях очень быстро осыпался. Тем не менее ячмень столетиями прочно входил в круг минимально необходимых для крестьянина культур на громадной территории, начиная с Архангельской на Севере, Воронежской и Курской губернии на Юге, включая Урал и Оренбуржье на Востоке. Современники свидетельствуют о бытовании в XVIII в. в южных районах России так называемого "голого" ячменя, то есть без кожицы. Колос такого ячменя был безостый ("без усов") 25 .

Пшеница

Пшеница (яровая) также была одной из тех культур, которые более или менее прочно входили в круг потребностей крестьянской семьии на севере, и на юге, и на востоке России. Однако очень небольшие размеры ее посева были, видимо, закреплены традицией. "Сие обыкновенно... —писал П. Рычков, — есть самое древнее" 26 . В основе этого лежат особенности агрикультуры и агротехники пшеницы. Лучше всего эта культура была "урожаема" на нови, "из лугов и лесов расчищенной", и степных черноземах. Рождалась она и на "землях твердых и несколько мокроватых", а также на унавоженных суглинках 27 . XVIII век лишь во второй половине в результате народной практики создал тот сорт пшеницы, который более или менее был адекватен природно-климатическим условиям России.

Пшеница-ледянка

Этот сорт — так называемая "ледянка" (особый вид яровой культуры). Важнейшим достоинством ее является ее сверхранний посев. Причем на землю, приготовленную (т. е. вспаханную и заборонованную) еще с осени. К такой агротехнике в русском земледелии был приспособлен дотоле лишь один мак. Ледянка "сеется весною, как скоро снег сойдет и земля несовершенно еще растает, на приготовленной еще осенью земле" 28 . Отсюда и ее наименование — "ледянка". В районе Каширы урожайность ее на хорошей земле достигала иногда чрезвычайного уровня (сам-8 и больше). Но, что особенно важно, — "ледянка" могла расти на хорошей, но не унавоженной земле 29 . Сверхранний посев делал ледянку способной не заглушаться травами, меньше болеть. Главное же ее достоинство — оптимальная приспособленность к экономическим условиям трехполья. Как и любая пшеница (озимая и яровая), ледянка требовала хорошей вспашки земли. В общем потоке бешеного темпа весенних работ двойная затрата труда на обработку земли для яровой пшеницы была часто просто непосильным бременем. В условиях роста эксплуатации барщинного крестьянства, вызванного развитием товарного помещичьего хозяйства во второй половине века, весенний цикл работ крестьянина был настолько напряжен, что часто приводил к угрозе воспроизводству самого крестьянского хозяйства. Единственным оптимальным резервом трудовых ресурсов была осенняя послеуборочная пора, поскольку молотьба довольно часто не была сопряженной с сезонно-погодными условиями и затягивалась вплоть до самой зимы. Постепенно именно этот резерв и начинает использоваться распространением во второй половине века в Центральной России и на Северо-Западе так называемой зяблевой вспашки. Однако это был длительный процесс. Пшеница-ледянка в принципе великолепно укладывалась в этот резерв напряженного цикла работ трехполья. В 60-е — 70-е годы XVIII в. посевы пшеницы-ледянки отмечены в Переславль-Залесской провинции ("пшеница, называемая ледянка, красная и скороспелая"). Тульской, Тверской и др. губерниях 30 . Однако А.Т. Болотов отмечает, что в 60-е годы XVIII в. эта разновидность пшеницы только начинает распространяться.

В осенний резерв времени крестьянина-земледельца вторгается прежде всего помещик. Поэтому и посевы пшеницы-ледянки — это прежде всего элемент зернового хозяйства помещика, как и вообще всех видов пшениц. А.Т. Болотов отмечал, что в Тульской провинции крестьянские посевы пшеницы-ледянки были лишь в некоторых деревнях, да и то преимущественно у оброчных крестьян 31 . Несмотря на это, в целом появление и распространение пшеницы-ледянки было выдающимся агрикультурным достижением этой эпохи.

Достоинства пшеницы-ледянки оттеняют недостатки озимой и яровой пшеницы как очень прихотливых, капризных, "нежных", как говорили в XVIII в., хлебов. Прежде всего эти "хлеба" требовали исключительно хороших, плодородных, тучных земель или земель, добротно унавоженных. В условиях, когда в Нечерноземье преобладали малоплодные, минимально удобренные земли, это создавало большие трудности и приводило в итоге к минимальным высевам и притом главным образом яровой пшеницы, т. е. озимая не могла еще конкурировать с рожью. В черноземных краях, где уровень плодородия почвы был более высоким, более или менее широкому распространению как озимой, так и яровой пшеницы препятствовала слабая устойчивость тогдашних сортов этой культуры к болезням и сорнякам (головня, костер, так называемый пух). А.Т. Болотов с горечью писал в 60-х годах о том, что хорошие всходы озимой пшеницы чаще всего были благополучными до стадии колошения, "но потом заглушаются пухом, костером и другими худыми травами" 32 , или "недозрев или в самый налив ложится на землю и большая половина сопревшая с пустыми колосьями приходит" 33 .

Конкретных сведений об удельном весе посевов озимых и яровых пшениц практически нет. Но вот, редкая удача позволяет нам убедиться в слабом распространении пшениц даже в Черноземье. В Топографическом описании Воронежской губ. есть данные от 7 июля 1785 г. по Воронежскому у. "Хлеб сеется: рожь с овсом в равной пропорции, а противу оной (т. е. этой доли посева, — -Л. М.) греча [сеется] в третью [часть от посева овса или ржи], пшеница яровая — в десятую, озимая — в одиннадцатую часть". Иначе говоря, это 10—15 % от ярового и от озимого клина. "Просо, ячмень, мак и семя конопляное и льняное противу всего онаго хлеба — в малом количестве" 34 .

Ярким исключением была группа уездов Орловской губ. Здесь условия для сева пшеницы были, видимо, наиболее благоприятны. Наблюдатели в один голос расхваливали здешние черноземы. В Мценске "довольно хлебородных нив тучных, полей рубных(?)" 35 . О Ливенском уезде: "земли в нем самые лучшие и к урожаю хлеба способные" 16 , особое внимание уделялось посевам пшеницы, которую наипаче умножать стараются" 37 . О Елецком уезде: "земля чернозем и в своем роде лучшая, а притом мало еще обрабо­танная" 38 . В Малоархангельском у. первенствовали озимая пшеница и озимая рожь 39 . В 80-х годах Орловский край был своеобразным "аграрным Клондайком". Здесь было множество степей, нетронутых ковыльных просторов, где носились сайгаки и дикие козы (а на Брянщине — дикие вепри) 40 . Близость р. Оки как удобной транспортной артерии способствовала стремительному освоению земель прежде всего под пшеницу, которая требовала более тщательной обработки почвы. И здесь под озимые сорта пшеницы землю "троили", то есть пахали трижды 41 . Таких условий, пожалуй, "больше нигде не было кроме юга донских степей и некоторых районов Северного Кавказа.

Слабая устойчивость к болезням, необходимость тщательной обработки почвы способствовали слабому распространению яровой пшеницы в крестьянском хозяйстве Заволжья и Оренбургского края. П. Рынков подчеркивал:

"Чтобы хорошо пшеница родилась, двойная работа земледельцу надобна: ибо с начала весны наперед всего вспахав и выбороня землю, должны ее покинуть, дабы она прела, что называется здесь пар. Потом ту ж землю еще пашут, сеют и боронят в другой раз, чего при другом хлебе весьма редко наблюдают, но, спеша севом, оставляя пар (т. е. не делая его, — Л. М.), довольствуются одним паханием". Таким образом, посевы пшеницы были и в этих краях, но занимали третьестепенное место прежде всего из-за большой трудоемкости возделывания. Были и чисто местные препятствия расширению пшеничных посевов — даже новые земли под пшеницей быстро выпахивались ("после 2-х или 3-х севов требует пшеница новой роспашной земли") 42 . Снова пшеничное поле и здесь одолевали головня, куколь и т. п.

Все это приводило в XVIII в. к реальному проявлению традиционного критерия целесообразности, который синтезировал такие параметры культуры, как продовольственные достоинства, стабильность урожайности, затраты труда и рабочего времени. Итог был один — минимальные, сравнительно с товарными потенциями, посевы в крестьянском хозяйстве как озимой, так и яровой пшеницы.

В качестве редких исключений в районах Суздальского и Владимирского опольев — очагов древних культурных зон плодородия — по данным М.А. Баранова, в 21 вотчине Спасо-Евфимьева монастыря Суздальского у. в 1761 г. посевы пшеницы составляли 15 % ярового поля. А во Владимирских вотчинах монастыря (с. Мордош, Коврово, Торки и Новое) в том же году посевы пшеницы составили 27 % ярового поля 43 . Возможно, что в севообороте такой процент вообще эпизодическое явление. В конце века по­севные площади под пшеницей в Орловской губ. — наиболее крупном районе производства пшеницы — достигали всего 9,8 % (49399 дес.) 44 .

Пшеница была, таким образом, культурой, возделываемой прежде всего помещичьим хозяйством. Она имела большой удельный вес, максимально допустимый в рамках трехпольного севооборота, на огромных просторах Тульской, Орловской, Курской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской, Воронежской и др. губерний. Преимущество и здесь было за яровой пшеницей.

Наконец, в конце века одним из редчайших случаев были небольшие посевы яровой пшеницы в Олонецкой губернии, климат которой был мягче, чем в соседней Архангельской губернии, особенно по берегам Ладожского и Онежского озер, где теплые осенние дни были и в сентябре. Посевы пшеницы встречаются здесь в Петрозаводском, Олонецком, Вытегорском, Каргопольском и даже в Повенецком уездах 45 . Однако урожай ее был столь мал, что не избавлял от закупок ее в Вологде и Белоозере 46 .

Греча и горох

Среди остальных культур ярового клина необходимо упомянуть горох и гречу, также входившие почти всюду в непременный ассортимент крестьянского хозяйства. Посевные площади под ними достигали иногда 8% и 12% ярового поля. В крестьянском хозяйстве дорожили не только их ценнейшими качествами как продовольственных культур. "Гречу и больше сеют и лучше употреблять в России знают, нежели во всей Европе, — писал И. Комов.— Ибо там птицу только да скотину кормят ею, а у нас самую питательную для человека пищу из нея готовят, как всякому известно" 47 . Греча крайне неприхотливая культура: "пашут под нее обыкновенно один раз и сеют, после всякой уже яри, под борону" 48 . Главное же, и греча и горох возделывались с успехом на "ненавозных" землях. В Каширском у., например, гречиха сеялась "на самой худой земле" 49 . Урожай сам-3 и сам-4 считался здесь поэтому прекрасным. Больше того, на тучных черноземах она давала далеко не лучшие урожаи. Горох сеялся на более качественных, но тем не менее не унавоженных землях. Этих культур не было в ассортименте крестьянского хозяйства лишь там, где почвенные и климатические условия являлись решающим препятствием к их посеву (например, ранние заморозки в Вологодской и Оренбургской губерниях). Вместе с тем важно отметить, что в Центральной России и овес, и греча, и горох постоянно страдали от осенних заморозков.

Наконец, непременным элементом ассортимента культур парового трехполья были лен и конопля. Первая из этих культур очень плохо росла на черноземе, вторая, наоборот, на подзоле, хотя обе сильно истощали почву. Но, будучи важнейшим элементом натурального крестьянского хозяйства, они в минимальных размерах (до 2 %) сеялись даже в самых неблагоприятных зонах (правда, в Оренбургской губ. лен совсем не рос). Остальные яровые культуры (полба, чечевица, репа, просо, "бор", мак и др.) сеялись лишь по тем или иным природно-климатическим зонам в размерах, значительно уступающих всем остальным культурам. Просо лучшие урожаи давало на "жирных землях". Вместе с тем, как писал современник, оно "любит" землю "между лесов и притом умеренно мокрую, иногда хорошо родится на супесках", но совсем не родится на каменистых почвах. Бор любит косогоры и "чищобы от лесов" 50 .

Живучесть трехпольного севооборота помимо действенности традиционного фактора целесообразности и рациональности опиралась и на натуральный характер крестьянского хозяйства. В XVIII в., даже во второй его половине, в условиях довольно сильного проникновения товарно-денежных отношений в деревню, натуральный характер крестьянского хозяйства все же преобладал. При сравнительном многообразии ассортимента культур, возделываемых в крестьянском хозяйстве, вовлечение в орбиту товарно-денежных отношений производства одной-двух, редко трех культур не могло повлиять решающим образом на натуральный характер хозяйства в целом. Такое влияние становилось реальностью лишь в итоге вековых процессов развития общественного разделения труда.

Крестьянину почти все необходимо было иметь свое. Такова специфика феодального хозяйства, такова специфика и взращенной этим хозяйством психологии крестьянина. Объективно-исторические процессы общественного разделения труда и развития специализации производства лишь постепенно разлагали натуральный характер крестьянского хозяйства, преодолевая консерватизм его экономической структуры. Болотов прямо объясняет отсутствие в Тульском крае ощутимого роста посева пшеницы: поскольку она сеет­ся в яровом поле, а обычно эту часть поля засевают ячменем, то яровую пшеницу и не сеют, "чтоб, надеясь на пшеницу, и ней (т. е. ее, — Л. М.) не получить и ячменя лишиться" 51 . П. Рычков пишет о том, что мужик сеет то, что "для него нужнее". Овес мужику нужнее пшеницы — и не старается он уже для нее. Если же он затратит труд на пшеницу, "то необходимо уже принужден он будет уменьшить сев свой овсяной или ячменной и другой, в котором ему так же нужда" 52 .

Таким образом, трехпольный севооборот, порожденный определенным уровнем развития производительных сил и натуральным характером хозяйства, был могучим фактором реальной действительности. Новые моменты в развитии агрикультуры с трудом пробивали себе дорогу.

Черездесятинщина Передовая агрономическая мысль XVIII столетия в лице одного из своих виднейших деятелей, А.Т. Болотова, уже к 60-м годам четко осознавала известный анахронизм и консерватизм трехпольного севооборота, и, впрочем, не только его, но и системы общинного землепользования и землеустройства. "Земли, которые крестьянин и на себя и на господина своего пашет, лежат не вместе, но в разных местах и от дворов по большей части в дальнем расположении... Я нигде не находил, чтоб крестьянин имел землю свою всю вместе, подле двора своего или, по крайней мере, в близости она-то; но везде генерально разбросана она по всем полям, кои к той деревне принадлежат" 53 . Эти обстоятельства усугубляются дробностью и разбросанностью и дворянского землевладения. Крестьянин из-за этого "принужден будучи версты за две, за три, а иногда за шесть и более верст как для своей, так и для господской [пашни] ездить, а иногда и из других деревень приезжать" 54 . Сложное переплетение дробности помещичьего землевладения и общинного землепользования и землеустройства создавало, в частности, ситуации, когда "ни помещику, ни крестьянину всю землю свою унавозить никак невозможно, хотя б он и довольное количество навоза имел". "Отдаленность большой части десятин и временем, и неимением туда, за посеенным хлебом, проезда мешают ему возить оной на них. Чего ради унавоживаются только придворныя земли или в близости лежащие десятины, а про-чия всегда без всякого унавоживания оставляются и весьма худую пользу приносят" 55 . Консерватизм и архаизм трехполья и дробности полей А.Т. Болотов

суммировал в коротком и емком определении Черездесятинщина (что в XIX в. стало именоваться "чересполосицей"). "Черездесятинщина" была основным препятствием малою своею землею по своему хотенью пользоваться" 56 . Либерал-помещик А.Т. Болотов ясно представлял агрикультурный и агротехнический прогресс, связанный с ликвидацией "черездесятинщины" и принудительного севооборота. Крестьянин, не будь всего этого, "мог, например, земле своей иной целой год дать отдыхать или землю свою не летом, а зимою или весною унавозив в тот еще год, чего-нибудь насадив или насеяв, пользу получить. А она бы под пшеницу или под рожь с лучшею выгодою поспеть могла. Или, например, по своему произволению, смотря по земле, озимой или яровой хлеб лучше на ней сеять" 57 . "Еже ли бы... крестьянин всю землю... вместе имел, то мог бы он... по примеру других государств, землю свою окопать и огородив... и внутри разделив и всегда... унавоживать и на все употреблять, на что похочет" 58 , а то ведь "принужден он по неволе там озимой или яровой хлеб сеять, где у соседей его озимой и яровой посеяны, в противном случае от скота он весь съеден будет" 59 .

Разумеется, это были трезвые наблюдения, но не реальные мысли. Жесткая определенность трехпольного севооборота паровой системы земледелия и в середине XVIII в. все еще имела в своей основе экономические реалии, среди которых натуральный характер хозяйства и веками отработанная система севооборота, ломать которую было нереально. Правда, в ее рамках были возможны хотя и ограниченные, но весьма симптоматичные сдвиги в развитии агрикультуры и агротехники.

Иного севооборота в рамках трехполья быть не могло, но выбор для той или иной культуры поля того ли иного достоинства существовал вполне определенно. Имея в виду яровые поля, можно говорить, что в 60-е годы XVIII в. лучшие загонки в районах южнее Тулы и Рязани отводились под пшеницу и ячмень. Они выступали в черноземных районах своеобразными конкурентами. Овес как наиболее могучая по выносливости культура сеялся на худших и посредственных землях. Для льна и конопли, если это были товарные культуры, отводились лучшие земли, хотя они сильно истощали почву. Просо в черноземных регионах сеялось преимущественно на новых землях. Наряду с обычным просом в Курской, Воронежской, Оренбургской и др. губерниях был широко распространен уже упоминавшийся "бор" или "дикуша". Эта разновидность проса, известная и в Европе, отличалась способностью давать урожаи сам-20, сам-30 и более при самой примитивной обработке поля (и даже и вовсе без нее). В Оренбургском крае в XVIII в. в агрикультуре обычного проса сохранилась, видимо, весьма древняя традиция: "чтоб родное (урожайное, — Л. М.) и доброе просо иметь, то некоторые мужики так скоро, как оно всход окажет, перепахивают его сохой, токмо... оную перепашку [надо] зделать в дождливую погоду" 60 . Перепаханные таким способом всходы давали в итоге обильный урожай (рекордный — сам-60).

В ассортименте культур крестьянского хозяйства России были вместе с тем и такие, которые активно использовались в трехпольном севообороте ради улучшения плодородия полей. Для черноземов России и отчасти ее Центра это гречиха. Здесь проявлялось наиболее важное свойство гречихи очищать поля от сорняков, поскольку густая листва ветвистой гречи подавляла все вокруг.

Посевы гороха, так же как и посевы гречи, играли важную агрикультурную роль как средство восстановления плодородия. Русская земледельческая культура, видимо, чисто экспериментальным путем выявила эти особенности гороха. П. Рычков, опираясь на народную практику, писал, что "земля после гороху утучняется и бывает мягка". Больше того, на тучных землях горох "нежился" 61 и бежал в плети, давая плохой урожай. А.Т. Болотов прямо писал, обобщая практику, что навоз для гороха просто вреден 62 . Самое же интересное в наблюдениях А.Т. Болотова заключается в том, что горох избегали (за так называемой "вредностью") сеять на одной и той же земле. То есть сеяли, но не чаще одного раза в 6—10 лет 63 . Таким образом, объективно создавалась ситуация, когда в рамках трехполья "гороховый клин", так сказать, кочевал по всем полям, способствуя восстановлению плодородия и обогащению почвы азотом.

Столь целенаправленная практика использования ценнейших свойств гороха явственно проступает даже по самым скупым сведениям о распространенности культур. В Сергачском у. Нижегородской губ., где даже при унавоживании урожайность была очень низка, очень широко практиковался посев в полях репы (эффект занятого пара) и гороха 64 . В Меленковском, Ковровском, Юрьев-Польском, Переяславском, Александровском уездах Владимирской губ. преобладали посевы трех культур — ржи, овса и гороха 65 . В Гороховецком и Муромском у., кроме ржи, овса и гороха, чаще всего сеялась греча 66 . В Суздальском, Киржачском и Покровском уездах той же губернии, кроме ржи, овса и гороха, существенное место занимали посевы ячменя 67 . В Вязниковском у. преобладали посевы ржи, овса, ячменя и гречи, а в Шуйском — ржи, ячменя, овса и гречи 68 . Разумеется, ассортимент культур этих районов явно вынужден обстоятельствами. Столь широкое распространение в яровых полях посевов гороха, а кое-где и гречи, скорее всего проявление усилий по поддержанию плодородия довольно тощих почв этого региона (исключая небольшие территории Владимирского и Суздальского опольев).

Спасительница-Греча

Действенность этого свойства гречи четко проступает, в частности, в наблюдениях И.А. Гильденштедта по районам вблизи Лугани, а также южнее Белгорода, где "яровые поля, особенно бывшие под гречихой, засеваются рожью, не будучи перепаханными; посев только заборанивается" 69 . Свойство гречи улучшать почву использовалось повсюду, где имелись не слишком плодородные земли. Петр Рычков, обобщая наблюдения крестьянской практики, писал, что "та земля, на которой бывает греча посеена, хотя б она и плохая, по снятии ее бывает весьма мягкою и тучной, чего ради и сеют ее на старых десятинах нарочно, чтоб одобрить землю". А.Т. Болотов также отмечал, что в пределах Тульской провинции сеялась "гречиха на самой худой земле, что осталась от посева овса" 70 , который, в свою очередь, сеялся далеко не на лучших землях. В Калужской провинции греча обычно сеялась также на не очень удобренных землях 71 . Наоборот, Ив. Лепехиным подмечено было, что "тучная земля к урожаю сего (т. е. гречихи, — Л. М.) не способна" 72 . На худых почвах греча давала, по мнению Болотова, прекрасный урожай (сам-3, сам-4). Если почва была чуть лучше, урожай поднимался до сам-5" . В Васильском у. Нижегородской губ. в селе Богородском посевы гречи на глинистой и серопесчаной почве вытеснили даже лен и коноплю 74 .

Необходимо отметить еще одну важную сторону высокой агрикультуры возделывания в России гречихи. Общеизвестно, что гречиха, будучи отменным медоносом, опыляется почти исключительно пчелами. Вследствие этого огромные посевы гречи там, где было мало лугов, требовали специальной организации опыления гречи, а не простого стихийного действия природных опылителей. По Рязанской провинции мы имеем прямые данные о массовом разведении пчел для опыления гречи. Здесь "почти у всякого мужика по нескольку ульев пчел есть" 75 . Главный мед был гречишный: "когда гречи недород, то и пчел по здешнему местоудовольствию получить не от чего" 76 . Так, видимо, было и в других районах.

Следовательно, в рамках консервативного трехполья агрикультура возделывания гречи на громадных пространствах черноземного Центра России была на весьма высоком уровне, являясь вместе с тем средством повышения плодородия.

В более северных районах Нечерноземья (за исключением ополий Владимира, Суздаля и др.) греча такой роли уже не играла. Здесь ее сеяли лишь там, где она вообще могла дать урожай. Так, в Костромской губ. сеяли ее лишь в южных районах, "избирая под нее сухие места, наклоненные к солнцу... дабы оная могла уходить от морозов" 77 .

Подсеки и росчисти в России

Как уже говорилось, в XVIII веке помимо полевого земледелия было широко распространено в российском Нечерноземье земледелие, связанное с эпизодическим использованием лесных росчистей, то есть глубоко архаичная агрикультура, сохранившаяся с незапамятных времен. В историографии послевоенного периода, когда социально-экономическая проблематика была особенно популярна, об этой стороне земледельческой практики великорусских крестьян писали мало, словно стесняясь этой архаики. Между тем живучесть архаичных приемов земледелия была связана не с воображаемой культурной отсталостью крестьян, а с острой жизненной необходимостью. Суть ее заключается в том, что земли регулярного трехпольного севооборота не обеспечивали крестьянство этой гигантской части страны минимально необходимой аграрной продукцией. И это было связано, как будет показано дальше, с катастрофической нехваткой удобрений для полевых земель. Именно поэтому в России земледелие на лесных росчистях, "палах", сохраня­лось и было важной составной частью зернового и овощевого производства.

Типичная архаика подсечного земледелия сохранилась в XVIII в. в изобильных лесом местностях. Причем там, где земледелие не играло сколько-нибудь значительной роли. В частности, современники писали, что в южной части Олонецкой провинции в 60-х гг. XVIII в. "жители по большей части питаются купленным хлебом" 78 . Тем не менее, подсечное земледелие местами еще сохранялось. Виды подсеки зависели от возраста леса. Десяти — двенадцатилетний лес с кустарником давал после рубки и выжигания пашню со сравнительно коротким сроком пользования и не очень высоким урожаем. Рубка и выжигание "посредственно крупного или 50 лет стоявшего леса" давали пашню, на которой "в хорошие годы рожь в 20, а овес по два лета в 10, 12 и 15 крат" 79 приносили урожай по сравнению с посеянным. Наконец, встречался тип лесной пашни, называвшейся "подстой". Для подстоя лес не сводили, ибо это был, как правило, двухсотлетний строевой бор. Он очищался от кустарников, а большие деревья оголялись от коры и засыхали. Земля же иногда вспахивалась, а иногда сев шел прямо по выжженной почве, на которой находилось "столько уголья, моху, хворосту и пеплу, сколько потребно к прикрытию семян. И так сеют хлеб на голую выжженную землю, и загребают семена граблями" 80 . Влаги на такой земле было достаточно от тени стоявших деревьев. Иногда при "подстое" деревья "очерчивали", т. е. обрабатывали почву отрезом или чертежом. "На сей земле в хорошие годы обыкновенно родится рожь и овес по 2 лета сряду от 40 до 50 крат " по сравнению с посевом 81 . Столь баснословная урожайность была обратнопропорциональна сроку использования такой пашни. Подсечное земледелие вообще давало эффект лишь за счет одномоментного насыщения почвы пеплом и компонентами гниения хвороста, сучьев и т. п. Это был крайне экстенсивный способ земледелия, сохранившийся только в роли реликтового явления, и к 80-м годам XVIII в. он, видимо, исчезает, будучи вытесненным росчистями многократного использования.

Уровень агрикультурных знаний русского крестьянства уже был таков, что земледелец Нечерноземья не гнался за одномоментным баснословным урожаем на лесном пепелище. Четко осознавался, хотя и не всюду, вред от бурного лесного пожара. Как правило, в XVIII в. лесные росчисти освобождались от стволов и крупных сучьев. Их увозили на дрова и какие-нибудь поделки.

В Кашинском у. Тверской губ. расчистка пашни из-под леса сопровождается практическим использованием всего леса, кроме прутьев и сучьев, которые сжигают на месте в кучах 82 . Такая практика приводит к тому, что иногда первый урожай бывает самым скромным. Так, в Корчевском у. Тверской губ. "в первый год хлеб родится не весьма хороший по причине множества корней и больших глыб, подавляющих часть зерен. А на другой год, когда сии глыбы перепашутся и коренья перегниют и земля зделается мяхче и рыхлее, тогда хлеб родится самой лутчей. Таковое плодородие продолжается пять лет" 83 . Это, видимо, средний по продолжительности срок службы "нивы" или росчисти, хотя часто срок был гораздо короче. Например, в Вышневолоцком уезде, где было очень много росчистей, новины обрабатывали не очень старательно: "на вновь выжженных местах обрабатывают оную обыкновенно же сохою, но без полицы. Сие называется "цапать". По снятии трех, четырех или пяти хлебов "нивы запускаются под сенокосы, а под пашню новыя места расчищаются" 84 . Не исключено, что именно краткий срок действия "нивы" издавна породил обычай подсева, о чем уже говорилось, на новых сечах ячменя ко ржи, чем создавалась огромная экономия труда. Правда, в Осташковском у. росчисти служили еще меньше: "через два хлеба запускают под лес" 85 .

Вместе с тем в ряде мест Тверского края росчисти обрабатывают очень тщательно, и это сильно продлевает плодородие безнавозной земли. Так, в Калязинском уезде "везде семьянистом (то есть многосемейными крестьянами, — Л. М.) немалое число земли под пашню расчищается. Разчистка бывает следующим образом. Срубают лес осенью и оставляют на год или на два на месте, дабы земля под сучьями подопрела. После того крупный лес отбирают, отсекая сучья, и употребляют, куды годен. А сучья и мелкой лес сбирают в груды и жгут. Потом подымают сперва отрезом, а после сохами и, несколько поборонив, сеют овес. Некоторые же в тот год не сеют никакого хлеба, а переворотя землю, оставляют до будущего, дабы лучше корень и трава засохли и сгнили. Потом перепахав два раза, сеют рожь или яровое. И таковое место, чем далее пашется, тем более урожай приносит. Так, что до восьми хлебов снять можно" 86 .

А в Старицком уезде крестьянский опыт лесных росчистей привел к четкому разделению самих типов росчистей. Росчисть из-под крупного леса называется "ляды", а из-под мелкого — "моложи". Причем на лядах сеют рожь, а на моложах — яровое. Затраты труда на такие "специализированные" росчисти резко увеличиваются. Зато в первый же год крестьяне получали невиданный урожай ("на новом поле урожай бывает сам-10"). "Но по снятии пяти хлебов земля начинает терять свою доброту и после без навоза родит плохо" 87 .

Немалую роль в продлении срока действия росчистей играли, видимо, своего рода севообороты. Правда, при всех условиях отмечено, что лучший урожай — это урожай второго года высева. Крестьяне Ржевского уезда считали, что "на новых местах хлеб родится лучше, а особливо другой раз или, по их названию, "на оборотах" посеянный". В Качестве примера можно привести обстоятельное использование росчистей в Новоторжском уезде. Здесь "в исходе июля срубают лес под корень и оной оставляют на месте до будущей весны, а тогда оной зажигают. А когда обгорят сучья и ветви, то убирают мелкий на дрова, а лучший — на строения. Землю поднимают сохою и сеют пшеницу или ячмень. На другой год — рожь, а потом овес. Первый и второй хлеб приходят в восьмеро и в девятеро. Сенокосы расчищаются таким же образом, но... срубленный лес не жгут, а убирают прочь. По прошествии двух или трех лет оставшиеся пенья выламывают" 88 . Таким образом, получив в первый год высокий урожай пшеницы и ячменя, во второй год урожай ржи еще выше (сам-9). В третий год неприхотливый овес, видимо, приносит также весомую прибавку в зерновой баланс крестьянской семьи. Кстати заметим, что в Новоторжском уезде роль урожаев на "нивах" была столь велика, что автор топографического описания уезда назвал почвы уезда весьма плодородными, хотя урожай в уезде в целом невелик (рожь и ячмень всего урожается сам-3 и сам-4, но ближе к Старицкому уезду — сам-5 и сам-6, овес сам-3, конопля и лен сам-2 и сам-3) 89 .

Следует отметить и роль репы в севооборотах на лядинах. Обильные урожаи репы "по лядам" ("изрядно родится") отмечены по Осташковскому уезду 90 . В Бежецком у., где расчищалось ежегодно немалое количество земли, в первый год обычно сеяли репу, во второй год — ячмень и только на третий год сеяли рожь. "Плодородие... против навозной земли", что означало урожайность, равную удобренной навозом земле. По снятии "семи хлебов" росчисти снова запускались под лес 91 .

Такова земледельческая практика одного из многих районов Нечерноземья, где, видимо, и родилась ставшая спустя столетия не совсем понятной пословица: "Не поле кормит, а нива" (то есть росчисть).

Росчисть продленного действия

В некоторых местностях по истечении первых лет использования росчисти на эти земли или возили навоз, или начинали "двоить" пашню.

Так, в Кашинском у. однократная вспашка и боронование были лишь в первые два года, "но для третьего хлеба пашня двоится" 92 . В районах крайнего севера, в частности в Архангельском у., расчистку лесных участков проводили весной, срубая лес под самый корень. Целый год он лежит недвижимо. Будущей весной его поджигают, но сгорает, видимо, мелочь, так как несгоревшие деревья и сучья берут на дрова. Затем землю рыхлят сохою и сеют рожь. Со второго года землю регулярно удобряют навозом и сеют толь­ко ячмень, "которого сначала бывает урожай средствен, а потом от частого унавоживания приходит в большом количестве" 93 . Без удобрения новины служат 4—5 лет. В Онежском у. срубленный лес оставляли на два года, "чтоб подопрел". Крупный лес отбирали на дрова и строение. А затем остатки жгли. Новина здесь использовалась также подряд 4—5 лет 94 .

В разных вариантах подобная практика была" в 80-х годах XVIII в. и в соседней Олонецкой губернии, большая часть которой была покрыта лесами. Наблюдатель фиксирует, что лес здесь "каждую весну... разчищают с крайним трудом, но с малою для размножения пахотных земель пользою, потому что, сняв несколько раз, а в других местах и один только хлеб, оставляют разчищенные с трудом земли, не быв в состоянии удобривать их за отдаленностью положения" 95 . Как уже было сказано, характернейшей чертой Олонецкой губернии был острый недостаток хороших земель и их крайняя разбросанность и отдаленность от мест, удобных для поселения. "Многие в округах Олонецкой губернии волости, состоящие из 6—8-ми тысяч душ, поселены на расстоянии 40 верст, имея земли свои в отдалении 60-ти — 70-ти верст в пусте лежащие" 96 . В северных лопских погостах Повенецкой округи... на четвертой год после разчистки производят хлеб , не применяя при росчисти "ничего кроме топора и огня". "В первую весну, подсекши лес, оставляют его на месте, дабы згниением мелких сучьев и листьев земля зделалась тучною. На другой год, собравши порубленный лес в кучи, зжигают. На третий — посеевши рожь или репу, пашут и боронят вычещенную землю, которая называется палами и нивами" 97 . Именно здесь, в Повенецкой округе, "палы не рождают более одного хлеба, быв земледельцами всегда оставляемы за отдаленностью" (отсюда и способ расчистки, при которой срубленный лес никак не используется).

Однако "в других местах" губернии "на сих нивах" хлеб поспевает на третий год, "ибо в первую весну, подрубив лес, оставляют его на месте до следующей [весны], по наступлении которой оной сжигают и тогда же сеют хлеб. Сии палы рождают пять ли шесть хлебов сряду, не быв ничем удобрены. Но, когда перестают быть урожайны, то земледельцы паки оныя оставляют в пусте и запускают рости лес, принимаясь за расчистку новых нив" 98 . Точно так же расчищали лес и под луга, и "на расчищенных среди лесов пожнях, обделывания которых толиких требует трудов, с какими сопряжена и разчистка нив", "не меньше знатное получается количество сена" 99 .

На юге Владимирской губернии, между реками Клязьмой и Окой, расположены были бесконечные леса. По свидетельству П.-С. Палласа, "многие деревни принуждены выжигать для очищения места под пашни... Здешния жители обыкновенно заготовляют пашни следующим образом: подкладывают огонь под коренастые деревья и не помышляют о том, что до половины сгорелые древесные стволы остаются на пашне вышиною в сажень и больше наверх земли. Или огонь простирается далее надлежащего места и опустошает пространство на несколько квадратных верст. Я находил такия пожарища и видал, что у многих деревень на пашнях стоят часто обгорелые высокие пни, которых вырывать не стараются..." Практика эта была постоянной, так как "пашня не чрезвычайно тучна и скоро истощевается по причине лежащего под тонким черноземом песка" 100 .

На. Урале при известном земельном просторе специфика рельефа вела к тому, что практика систематического унавоживания сосредоточивалась на очень небольших площадях, пахотные массивы земель часто забрасывались, а вместо них в хозяйственный оборот вовлекались новые земли. По Шадринску, в частности, наблюдатель прямо отмечает: "А тот хлеб сеют не на одной земле, но из году в год делают приумножение" 101 . В Осинском у. "в волостях Касевской, Дубровской, Олховской, Аманеевской, Осинской, Сте-пановского островку в деревнях Мазуниной и Пуговской, Колпаковской сотни в деревне Лушках росчищают черные леса: ельник, пихтовник, липниг (т. е. липняк, — Л. М.) и частию в нем березник и осинник. По росчищении в первый год сеют репу, в другой — льны, в третей — яровой, то есть пшеницу, ячмень, овес и горох. А потом и рожь. И когда она выпашется и потеряет свои жирные соки — урожая производить не будет, — тогда удобряют скотским навозом", т. е. вводят традиционный трехпольный севооборот 102 . Интересно, что в Соликамском у. были тенденции к нарушению трехпольного севооборота на основных землях. Здесь "землю ж удабривают навозом. Потом сеют хлеб, которой снимается два и три [раза], а после оного делают повторение: ко удабриванию навозы наваживают... Так продолжают и далее" 103 . Иначе говоря, между периодами пара сеяли не только два, но и три года подряд, т. е. был четырехпольный севооборот.

Именно здесь, на лесных росчистях, зарождалась новая для Нечерноземья плодосменная система земледелия с чередованием яровых, а иногда и озимых культур. В Калязинском у. в первый год сеяли овес, потом рожь, на третий год ячмень 104 . В Кашинском у. на третий год часто снова сеяли овес 105 . Во многих районах Нечерноземья в первый год сеяли лен, на второй — ячмень или овес, потом шла озимь, т. е. летом землю "парили" 106 . Очень важную роль для восстановления плодородия таких земель играли посевы репы 107 . Такая система уже в XVIII в. получила в народе свое название — "обороты", что почти не отличается от позднейшего "севооборота" — термина агрономической науки 108 .

При первых признаках "выпашки" земли, т. е. падения урожайности, землю вновь запускали под лес. В Олонецкой провинции была практика осушения заболоченных земель. Они непрерывно использовались десять лет подряд, после чего временно запускались под сенокос 109 . В частности, в Олонецком погосте "жители сей округи находятся в необходимости окапывать пашни свои канавами для осушения их от влажности, противной растению посеянных семян" 110 . Чрезвычайно знаменательно и другое. Росчисти после 8—10 лет активного севооборота включались в дальнейшем в трехпольный севооборот, т. е. становились обычными полевыми землями. Например, в Костромском крае, где жители обычно "чистят под поля лес" на наиболее высоких местах, также периодически восстанавливали лесные перелоги. Срубив лес, используют его на дрова. "Потом коренья некоторые вырывают и другие по большей части выжигают и, таким образом перекопав землю и распахав сохами, сначала сеют репу или пшеницу, рожь и ячмень и заборанивают. На сих местах хлеб родится в первый год в восьмеро (т. е. сам-8, — -Л. М.) а инде и более, а репы на десятине до 60-ти четвертей" 111 . В том же Кашинском уезде при первых признаках выпашки росчисть часто начинали удобрять, т. е. включали ее в число регулярных пашен 112 . Часто этот процесс сливался с общей тенденцией увеличения пашенных угодий, обусловленной ростом народонаселения. Но не менее часто ввод новых земель в трехпольный севооборот означал более сложные процессы.

Бич полеводства — выпаханность земель

Паровая система земледелия с жестким трехпольным севооборотом, создавая столетиями для русского крестьянина оптимальные условия хозяйствования и способствуя существенному развитию производительных сил, не была вместе с тем замкнутой, так сказать, "безотходной" по своей агротехнике системой. Важнейшим изъяном модели парового трехполья в эпоху позднего феодализма является, как уже говорилось, постоянная тенденция к снижению плодородия регулярных пашен. Так называемая выпаханность почвы была буквальным бичом для русского крестьянина. Зародившаяся в XVIII в. русская агрономическая наука видела в этом главную и чуть ли не единственную беду сельского хозяйства. Андрей Болотов многократно напоминал, что земля, ежегодно выпахиваясь, теряет свою силу 113 . Другой видный русский агроном Иван Комов писал в свое время: "Земля редко столь добра бывает, чтобы навозу не требовала, а хотя где (как у нас в степях на юге) и найдется, но ее севом хлеба так выпахать можно, что кроме дикой травы ничего родить не будет" 114 . Кратковременный пар лишь замедлял темпы потери плодородия, но не ликвидировал ее. "Как бы земля хороша ни была, — писал П. Рычков, — однако через десять, двадцать, а ин-де через 30 лет и более выпахиваясь, лишается растительной своей силы" 115 .

Причины выпаханности почв многообразны, но, кратко резюмируя их, можно говорить о постоянном дефиците в добавочных вложениях труда и капитала в землю.

Тем не менее речь идет не только об узости простора для этих вложений, речь идет о том, что в сельскохозяйственной практике XVIII столетия чаще всего эти вложения просто отсутствовали (объективные условия истощали поле). Как известно, основой поддержания и повышения плодородия почвы являлось удабривание почв главным образом навозом рабочего и продуктивного скота. Однако уже во второй половине века наблюдается острая нехватка навозного удобрения. Это связано прежде всего с вовлечением в пахотный массив все возрастающего числа земель малоплодородных или вовсе "худых". Эти земли требовали повышенных норм удобрения. Даже в Нижегородской губ., многие уезды которой были в зоне Нечерноземья, практически во всех уездах (кроме Починковского) земля нуждалась в удобрении 116 . Но скота, а следовательно, и навоза в губернии было мало.

Наблюдатель прямо писал о Нижегородском и Арзамасском уездах: "Удобрение земли производят навозом, но весьма слабое и недостаточное. А причиною тому — малое скотоводство" 117 . В Княгининском у. "распахивают в пашню множество лугов" 118 , и это существенно повышало урожайность. В Семеновском у. удобрение навозом настолько необходимо, что "бес тово не-можно ожидать плодов по причине великих песков" 119 . В Галицкой провинции "жители с немалым трудом и великим количеством навоза свои земли удабривать принуждены" 120 .

Вместе с тем, как показывают отдельные исследования, около 60% земель церкви, удобряемых навозом, получало его в половину меньше нормы 121 . Многие земли удобрялись нерегулярно 122 : Так, в 80-е годы XVIII в. в Бронницком у. "у редкого земледельца и половина унавоживается". А.Т. Болотов уже в 60-е годы писал о Каширском уезде, что там обычно "большая половина земель ненавозных", а навозные удобряются в 9-й и 12-й год 123 . В связи с тем, что удобрялись далеко не все пахотные земли, в XVIII в. бытовала весьма характерная классификация пахотных земель: "навозные, добрые, средние и худые" 124 . К такому положению приспосабливали и высев культур. Как уже говорилось, овес, греча сеялись на мало или вовсе не удобряемых землях, на землях худых и "средственных". Так, в Покровском уезде по реке Клязьме возле села Покров "земля везде, несмотря на песчаную пошву, наполнена пашнями. Но здесь сеют по большей частию овес, лен и гречу, которые и при малом утучнении хорошо урожаются на тощей пошве, и сей товар продают" 125 . По свидетельству академика И. Лепехина, в районе Киржача в некоторых деревнях крестьяне "высушивают болотные места и иловатую землю удобряют известью, с трудом отправляя свое хлебопашество" 126 .

Выпаханные земли, как правило, в конце концов забрасывались, но взамен их в пахотный массив включались новоросчистные земли. Упоминания о них в XVIII в. постоянны и повсеместны. В Галицкой провинции "для расчищения поль и лугов довольно рубят лес и кустарник; оный выжигают и сеют пшеницу, где весьма изрядно родится" 127 . Во Владимирском ополье, там, где были лесные территории, "выжигают леса и кустарники для расчи-щения полей" 128 . В Кашинском у. Тверской губ. там, где "лесу много... всякий год выжигается под пашни" 129 . В Рязанской провинции, "где находятся к полям леса и кустарники, то для размножения полей выжигают и разчищают" 130 . Такие сведения постоянно фигурируют в материалах по Новгородской, Смоленской, Московской, Ярославской, Костромской, Вологодской, Тверской, Нижегородской, Вятской, Тамбовской, Рязанской, Калужской и др. губерниям.

"Запуски" дальних полей

Важнейшую часть их составляют прежде всего так называемые дальние поля, иногда именующиеся как "запольные земли" трехпольного се­вооборота. В Калужской провинции к ним относилась, в частности, земля, "которая от пол отделена и навоз на нее возить далеко, и пашется без одобрения столько лет, доколе в силах производить хлебные произрастения. А когда урожай на ней начнет становиться худ. Тогда оной земли дают отдыхать до тех пор. Покуда на оной выростет небольшой лес или кустарник... Потом опять оную распахивают и почитают ее за новую землю" 131 .

Такая же система была во многих уездах Пермской губ. В Обванском у. "удабривание земель производят блиским пашням. А некоторые еще кресть-яна имеют отдаленные верст до 4-х и далее пашни. Сеют на них года по трое. И [так как] без удабривания земли она везде одинаков плод [не] имеет, то оставляют ее на тож время (т. е. на 3—4 года запускают, — -Л. М.) и бывает на той пашне покос. А принимаются за другую, у кого таковые есть" 132 . Точно так было и в Алапаевском у., где отдаленные пашни тоже не удобряли, а "когда земля не будет давать от себя плодородие, то оную запускают года на 3—4. А когда земля отдохнет, то начинают пахать и хлеба сеять" 113 . В Ирбитском у. "от отдаленности селениев землю ничем не удобряют, но только перепаривают" 134 . В Пермском у. так же, как в Обванском у., на отдаленных верст до 4-х и далее пашнях сеют подряд "года по З", а потом "оставляют ее на то же время, и бывает на той пашне покос. А принимаются за другую..." 135

Там, где почвенные условия менее благоприятны, как, например, в Шад-ринском у., запуск неудобряемых пашен более продолжителен ("а дальнюю пашню по выпашке, когда уже не станет родить хлеб... покидают до тех пор, покудова на ней будет расти трава называемая пырей, довольно годная к продовольствию лошадей, коя урости по выпашке не ранее начинает, как через 20 и более годов. А потом и урожай на оной всякому хлебу бывает по-прежнему, как и на новой земле" 136 ). В других районах землю забрасывали совсем. Так, в Осиновском у. "в Аманеевской и некоторых деревнях Дубровской волости по выпашке совсем покидают, которая и зарастает лесом, ибо в оных жительствах состоит земля пещаная и в себя никакого навозу не принимает и с ним плодородия не производит... Вместо ею и расчищают в других местах" 137 . Как видим, здесь нет даже тех минимальных преимуществ, какие были в степях Шадринска, где землю даже после 20 лет можно вернуть в хозяйственный оборот.

На Урале были и такие районы, где старопахотных, веками обрабатывавшихся, а потому удобряемых систематически навозом земель не было совсем. Так, в Екатеринбургском у. "пашенные земли ретко жители удабривают навозом, а по большей части ничем не удобряют, а поступают таким образом, ежели которая пашенная земля не так будет родить хлеб, то оную несколько лет оставляют залежью. А потом оную паки (т. е. снова, — Л. М.) вспахивают, ибо есть у некоторых издревле излишние земли" 138 .

Таким образом, в Уральском регионе архаичные системы земледелия играли большую роль в экономике края. Благодаря им общий уровень урожайности был практически настолько высоким, что дал основание в 1787 г. высказать автору топографического описания следующее суждение: "Ест ли бы [здесь]... не находилось толь великое множество заводов, то бы оно (Пермское наместничество, — Л. М.) за продовольствием своим могло бы снабжать хлебом и другие наместничества. Напротив того, сии заводы, закупая весь излишек у крестьян хлеба, причинствуют, что сюда часть хлеба привозится из Тобольского, Уфимского и Вятского наместничеств" 139 .

Классическое трехполье недостижимо

О некоторых социально-бытовых аспектах регенерации таких полей, определенных под господскую пашню, очень выразительно пишет А. Олишев применительно к Вологодскому краю. "Известно всем, что мужики навоз по равным частям для возки между собою делят и каждой из них старается часть свою вывозить скорее. И тогда начинают, как у нас обыкновение есть, всегда с удворины, то есть с перваго близкого места у села, то всяк старается чаще кучу подле кучи класть, чтоб в близости скоряе кончить свою работу, а на зады или весьма редко или совсем ничего не остается" 140 . Подобные земли, в конце концов, запускались, хотя по статусу своему числились пашней. Как уже говорилось, исследование "Экономических примечаний" второй половины XVIII — начала XIX в. показало, что в итоге этих, большей частью стихийных, но тем не менее постоянных процессов запуска одних и освоения других пашенных массивов в совокупности пашенных угодий существовал постоянный резерв пустующих земель в виде залежей, перелогов, внеочередных паров и т. п. Следовательно, объективно, то есть вне четко осознанной культурной традиции, трехпольная система земледелия сочеталась с периодическим обновлением той или иной части общего массива полевых земель 141 . Иначе говоря, в XVIII столетии, как и в более раннюю эпоху, паровая система земледелия с трехпольным севооборотом далеко не всюду была классической, т. е. замкнутой и целиком автономной системой. На просторах России она существовала во многом за счет постоянного обновления части полевых земель из резервов пашенных угодий. Лишь со второй половины века эти резервы, дававшие серьезный импульс сохранению и повышению плодородия полевых земель, начинают исчезать. В итоге это приводит к абсолютному господству замкнутой системы полевого трехполья, которая при отсутствии должных вложений труда и капитала ведет в конечном счете к падению плодородия земли. Вот так, например, выглядело это изменение в соотношении площади пашенных угодий и посевных площадей по Тульской губ. в 1788—1859 гг. 142 :

Таблица 1.2. Соотношение посева и пашни в Тульской губернии

Вполне естественно, что охарактеризованный нами процесс систематического, хотя в значительной мере стихийного обновления части земель парового трехполья нельзя считать доказательством существования архаических пережитков переложной системы. При перелоге обязательно соотношение регулярной пашни с залежью как 1:5, но такого соотношения нигде в XVIII в. уже не было. Залежь или перелог составляли в этих краях от 20 % до 50 % регулярной пашни. Больше того, после 4—5-летнего или 10—12-летнего отдыха переложные земли вводились в орбиту парового трехполья, а это принципиальное отличие от перелога.

Агрономическая мысль XVIII столетия пыталась обобщить эту практику народного опыта, предлагая так называемую 4-польную и 7-польную системы разделения полей. В основе их было восстановление плодородия путем продления отдыха. А.Т. Болотов писал: "Полугодовой пар, а особливо мало скотом унавоженный, мало пользы приносит, но чтоб также мало пользы происходило от трехлетнего перелога, того, кажется мне, никоим образом утвердить неможно" 143 . В дальнейшем предложенные в XVIII в. системы были модернизированы травосеянием.

Толока и залежи Черноземья

Если в нечерноземной зоне стройность модели парового трехполья стихийно, но в конечном счете более или менее систематически нарушалась ввиду выпаханности земель, то в черноземной полосе к нарушению трехпольного севооборота там, где он был, приводило совсем иное обстоятельство. Здесь к периодическому обновлению пахотных угодий толкало бессилие крестьянина в борьбе с сорняками. Буйное плодородие чернозема и древняя традиция агрикультуры приводили к тому, что поля трехпольного севооборота весьма скоро погибали от сорняков. Даже в конце века современники отмечали, что "чернозем, лучшая почва ... приносит с хлебом пополам дикую траву", что "при вымалачивании хлеба выходит почти половина куколя и другой дикой травы семян", что "дикая трава, ростом превзойдя весною посеенной хлеб, ячмень и овес заглушает" 144 .

Однолетний пар служил традиционным средством повышения плодородия и здесь, но функция его была вместе с тем иной. Как правило, это было так называемое "толочное поле". "Толока" — специфический и для этой зоны весьма эффективный способ борьбы с сорняками. На поле иногда на 10—15 дней, а чаще на весь период пара выгоняли скот, который выедал и выбивал копытами ненужную растительность: "где более скот ходит и земля от травы лутче выбита, там отменно хороший хлеб родится" 145 . Толока — повседневный и повсеместный прием агротехники Черноземья и степных районов 146 . А где скотоводство было развито слабее, применялось выжигание полей. Иногда это принимало огромные масштабы. Для 60-х годов XVIII в. современник отмечал, что, например, в Саратовских местах "часто случается, когда вся степь весною походит как бы на великое огненное море" 147 . Главное же состояло в очищении почвы от сорняков и червя. Во многих районах Тамбовской губ. стерню из-под озимых специально жгли под посевы овса, ячменя, мака, гороха и проса 148 . Но в той же Тамбовской губернии практиковалась и толока. Причем часто комбинировались оба способа удобрения земли: "А под яровой хлеб, как-то под овес, под ячмень, мак, горох, просо и гречю приуготовляют землю прежде вызжением, где скотом не выбито озимого жнива. Потом, выпахав и выбороня, сеют, запахивают и заборонивают... В исходе майя месяца навозом земли совсем не удобривают. А только стараются прежние жнива выбить скотом и, где более скот ходит и лутче толока, там отменно хороший и хлеб родится" 149 .

Помимо этого существовала и широкая практика запуска выпаханных (засоренных) полей на три, "а за излишеством — на четыре года" 150 . Постоянному введению в оборот новых земель способствовало и еще одно обстоятельство — потребность в хороших сенокосах, которые бывали лишь на землях, запущенных из-под пашни 151 .

Таким образом, внутренние противоречия парового трехполья, его изъяны приводили к постоянной практике расчистки и распашки новых земель 152 . В одном из самых интересных экономико-географических очерков о России XVIII столетия, помещенном в известном Словаре Аф. Щекатова, классификация пашенных земель дана с учетом именно этого обстоятельства:

"Земля обыкновенно, а особливо в губерниях, лежащих в окружностях Москвы, делится иногда на четыре поля, т. е. на новину, озимь, яровые и перелог" 153 . Точно такую же классификацию находим и в более раннем источнике — Путешествии Ивана Лепехина 1768—1769 гг.: крестьяне разделяют пашню на четыре рода, из которых "первой называется новиною, другой — яровою, третьий — озимью, а четвертый — паром" 154 .

Новина была в итоге временной возможностью выйти из-под зависимости трехпольного севооборота и увеличить посев наиболее выгодных с точки зрения рынка культур. "Обыкновенные на новине сеяные хлеба", как правило, были лучшими 155 . В Орловской губернии это была пшеница, урожай которой достигал сам-10—12 156 . В черноземных районах Тульской губернии это были мак и просо. (В инструкции А. Шестакову предписывалось занимать "по 9 дес. каждый год из лугов под мак и под просо" 157 .) В Курской губ. на новине садят арбузы, пшеницу, просо 158 . В нечерноземной полосе новину отводили большей частью под лен. Об этом можно судить по наблюдению Ив. Лепехина, который писал, что "первый посев на новине обыкновенно бывает лен" 159 . Практиковалось это и в издавна славящейся льнами Псковской губернии. Там, как писал А. Болотов, "сеется лен либо на нововзрезанных местах, либо на пашенной в яровом поле ячменной земле" 16 " . Причем на новине сначала "взрезывали... луг резами и давали недели 2 на солнце выгореть, потом заборанивались опрокинутыя дернины бороною и, не делая более ничего, тотчас по дернинам и сеелось, а потом заборани-валось в другой раз" 161 . Лен на новине на псковщине считался лучшим.

Модификации трехполья

Борьба с сорняками в сочетании с влиянием климатического фактора привела в XVIII веке в черноземных районах России, а также Слободской Украине к серьезнейшей модификации трехполья. Изменения эти столь значительны, что иногда ставят под сомнение саму возможность говорить о функционировании здесь трехпольного севооборота.

Стремление сохранить "зимнюю сырость" 162 для весенних всходов яровых культур привело к широчайшему распространению в Черноземье зяблевой вспашки. В Острогожской провинции в середине века обычно "с половины сентября принимались за пахоту, заготовляли на вешнее время в Другой год к посеву ярового хлеба ниву. Даже до тех пор, пока усилятся морозы" 163 , т. е. до ноября включительно. Зяблевая вспашка безусловно содействовала вымерзанию корней многих сорняков. Весной же большую часть яровых хлебов (яровую пшеницу-арнаутку или "горновку", овес, яровую рожь, ячмень, коноплю и др.) сеяли уже по вспаханному осенью полю и просто заборанивали семена, дабы всходы появились как можно раньше. От такой практики иногда страдали лишь посевы ячменя, всходы которого угнетались весенними заморозками и отставали в росте от сорняков, которые потом, в свою очередь, угнетали его, засоряя поля. Возможно, что именно по этой причине сроки сева яровых (как это будет видно из дальнейшего изложения) в этой зоне не были слишком ранними. Весной же пахали землю лишь под просо и гречиху, боящихся весенних утренников и сеявшихся позднее других культур.

Чрезвычайно ранняя зяблевая вспашка и раннее созревание основных яровых культур повлекли за собой другое важное изменение в классическом трехполье. Озимые культуры в этой зоне сеяли после яровых, а паровое поле, наоборот, стало засеваться яровыми лишь следующей весной. Именно такая практика отражается в не вполне ясном на первый взгляд описании севооборота в Острогожской провинции: "В озимовом поле, где бывает рожь, сеются и другие скороспеющие хлебы, то есть яровая рожь, пшеница. ячмень, овес и горох, а в яровом — кроме озимой ржи весь вышеописанный хлеб, к тому ж [еще] просо, греча, конопля и лен" 164 . Иначе говоря, традиционно считавшееся озимым паровое поле шло под "скороспеющие" яровые хлеба. И, наоборот, в поле, традиционно считающемся яровым, сеялась также озимая рожь. Вместе с тем, современник отмечает, что этот кардинально иной севооборот существовал в крае наряду с традиционным.

Столь сильная "модернизация" парового трехполья была, видимо, итогом длительного приспособления к специфике природно-климатических условий степного черноземья, где колоссальное плодородие сочеталось со знойно-жарким, большей частью засушливым летом. В этих условиях выносливая озимая рожь успешно боролась с сорняками и использовала "зимнюю сырость , будучи посеяна не на "толочном поле", а сразу после яровых. Главный же упор агрикультуры был на подготовку земли для яровых. Здесь применялись, так сказать, двойные усилия для борьбы с дикой степной травой. С начала весны и дотачала осени — "толока", когда все выедалось и вытаптывалось скотом. Потом — зяблевая вспашка, предназначенная, по понятиям земледельца XVIII века, для вымерзания корней сорняков и для накопления "зимней сырости". В итоге этих мер яровые, где лучше, где хуже, но могли выстоять против натиска степной растительности и сорняков. Впрочем, по данному, весьма сложному вопросу не лишними будут и дополнительные разыскания.

Казацкое хлеборобство

Опыт своеобразной "модернизации" системы парового трехполья, накопленный в южнорусских степях и на Украине, нашел поистине замечательное продолжение на Северном Кавказе, где в казачьих селениях, в частности Моздокского полка, были достигнуты выдающиеся результаты. Земли Моздокского полка черноземные, глинистые и местами песчаные, а местоположение, как говорили в XVIII в., "ровное", лишь местами встречались бугорки и буераки 165 . Условия для хлебопашества в этих ровных "чернопещаных" степях были благоприятны, если бы не постоянные засухи.

Пытливый наблюдатель, охарактеризовавший земледелие этого края, не преминул заметить, что первые поселенцы начали с того, что перенесли на эти земли практику и традиции "внутреннего земледельства", т. е. приемы классического трехполья, когда поле из-под яровых ("вешняя пашня") следующим летом готовилось под озимые. Но этот опыт давал здесь печальные итоги: "по сему то [хлеб] родился слабее несравненно... — редок соломою, тощ колосом, изредка кустами, от зерна происходящей, и притом еще низок в разстении и не таков в умолоте" 166 . Постепенно стала ведущей иная система обработки земли. Землю вспахивают плугом волами "весною однажды и засевают яровым всякого рода хлебом. А потом боронят четыре раза. По снятии ж всей вешней жатвы (т. е. яровых, — -Л. М.) засеивают (не пахав поля, — Л.М.) озимыми семенами. Как-то: рожью, пшеницей и ячменем (!). И потом только заборанивают по четыре раза, не (т. е. ни, — -Л. М.) сколько уже земли не пахавши" 167 . "От сего-то посредства (т. е. способа обработки, — -Л. М.) пашни, — восклицает наблюдатель, — родится там лутчей хлеб... — густой, не имевший никакой нечисти, постороннего рода разстении, колосом тучный и составляющий от одного зерна особые кусты, и в умолоте довольно избыточной" 168 . "Озимовые в самом лутчем урожае родятца до сам-16 169 , просо до сам-125 (невиданный для XVIII в. урожай, — Л. М.), греча до сам-30, овес сам-18, горох сам-35, семя конопляное сам-15, алляное (льняное, — -Л. М.) сам-4" 170 . Урожайность, как видим, для полей регулярной эксплуатации — выдающаяся. Низок лишь урожай льняного семени, то есть растения явно не подходящего для этой зоны. Конечно, надо помнить, что это урожаи удачного, незасушливого года.

По разумению наблюдателя, секрет агрикультуры здешнего края — не только в изменении севооборота (пар перед посевом яровых, а не озими), но и в способе обработки земли. Пашут плугами (видимо, украинского типа), запрягая по три пары волов. Суть этой пашни в том, что "оборачивают по бороздам землю", отчего ложится она "оставаясь плитами", т. е. цельными пластами. А чаще всего вспашка здесь начинается очень рано: "иногда по обстоятельству тамошнего климата в начале февраля, а иногда в половине и исходе" того же февраля 171 . Во всяком случае, "познейше марта месяца никогда по сие время — замечает наблюдатель, писавший в 1785 г., — ...не начиналось". Ранняя вспашка давала запас влаги: перевернутый толстый пласт земли "содержит под собою некоторого рода влагу, помогающую в возрасте (в развитии, в росте, — Л. М.) всякого рода хлеба при случае бывающих там таких жаров, которые при самом наливе... весьма вредят или совсем заваривают (засушивают, — -Л. М.)" 172 . После вспашки сразу сеют ("ранний сев всякого рода ярового хлеба, кроме арбузов, есть превосходнейший"). Затем наступает бороньба: "боронят четыре раза, но отнюдь не так, чтоб всю землю раздробить мелко (курсив мой, — Л. М.), но по одной поверхности" 173 , то есть боронят так, чтоб умягчить лишь поверхностный слой, не разрушая пласты вспаханной земли, под коими накопилась влага. Видимо, были и особые местные сорта ярового, которым влага наиболее нужна лишь "о ту пору, когда он выметывает колос. А до той поры, хотя б случились и великия засухи, но оной оживляетца росами, [которыми] время от времяни оденит (т. е. оденет, — Л. М.) под собою землю, и тем удерживает себя наивсегда" 174 . Для озимых ранний сев был также предпочтительней, но он был реален, если "перепадали дожди". В этом случае начинали сев с 23 августа, в противном же случае — он отодвигался до глубо­кой осени вплоть до крайнего срока — в декабре. Однако опытный наблюдатель отмечает, что и поздно посеянная озимь хотя и "не имеет в осени и чрез всю зиму всходы, но при благорастворенной весне настигает ранний (т. е. раннего сева хлеб, — Л. М.)". Правда, поздно посеенный озимый хлеб хуже раннего выдерживает засуху ("при засухах равнятца с оным не может"), но все-таки себя оправдывает ("труд земледельца платит") 175 .

Важно отметить, что выдающийся агрикультурный опыт Моздокского района достигался сравнительно меньшими затратами рабочей силы. Речь идет о том, что при вспашке применялся тяжелый плуг, а не соха. Выгода плуга двойная. Во-первых, "потому что к оному потребен рабочий (т. е. пахарь, — Л. М.) один и погонщиков, щитая от 10 лет, — по два". Видимо, и пахарь, и тем более погонщики, — могли быть дети и юноши. А это важно, ибо взрослое мужское население — казаки — были в первую очередь заняты службой. Наблюдатель так и заключает, что к сохе нужен хоть и один, но "рабочей совершенных лет" 176 . Во-вторых, сохе необходима лошадь, а лошади нужны были для казачьей службы и были в цене. Таким образом, как "и лошади там против рогатого скота несходны, так и люди не все развязаны на произведение пашни" 177 . Сверх того, плуг дает иной по качеству результат ("от сох хлеб родится не таков, каков от плугов").

В XVIII в. в степной зоне осваивались и устойчивые к зною сорта, в частности, пшеница-арнаутка (по-российски ее звали "горновка"), любившая сухую и теплую почву. В округе Таганрога и Мариуполя в придонских степях получали сказочные урожаи пшеницы: "тридцатикратные и даже сороковые пшеничные жатвы в сих странах не суть редкость". Правда, речь идет о новине в первые 4—5 лет "на одном поле без унавоживания" 178 . При этом обработка земли оставалась минимальной.

Но этого хватало ненадолго, и вскоре поле запускалось на 3—4 года для получения в итоге наиболее чистой "нововзрезанной пашни". Постоянный запуск земель в залежь и распашка их создавали "оборот", так сказать, параллельный паровому трехполью, хотя проявлялся он лишь частично, поскольку и эти земли подвергались периодической "толоке". Однако подобная практика создавала резкие, во-первых, диспропорции в величине озимого, ярового и "толочного" полей, во-вторых, приводила, в сущности, к "пестрополью".

Гибкость "пестрополье"

Парадокс заключается в том, что залежная система земледелия и "пестрополье" более чутко, чем классическое трехполье, реагировали на запросы рынка. Именно на них наиболее успешно воздействовали стоимостные факторы товарного производства. Здесь не было стеснений рамками ярового клина, и удельный вес тех или иных культур во второй половине XVIII в. в значительной мере был обусловлен не только потребностями крестьянского хозяйства, но и запросами рынка. Типичным примером в этом случае могут быть данные о площадях под отдельными культурами в двух уездах Курской губернии (80-е годы XVIII в.). Так, в Корочанском уезде рожь (озимая) занимала 12349 дес., пшеница — 63,06 дес., овес — 6571 дес., греча — 6255 дес., горох — 2693 дес., просо — 2659 дес., ячмень — 2578 дес., конопля — 3588 дес. и, наконец, лен — 1076 дес. Даже если всю пшеницу отнести к озимой, что очень маловероятно, то и тогда озимые составят всего 18655 дес., или около 40 % всего посева, а яровые составляют 25420 дес., или около 60 % посевов. Резко выделяются огромным удельным весом во всем посеве пшеница (14 %), греча (14 %) и конопля (7%). По другому уезду, Щигровскому, картина несколько иная. Здесь не было таких огромных посевов пшеницы (ок. 3%), но посевы гречи были еще более грандиозными (ок. 31%). Также велики и посевы овса (ок. 26 %), а рожь составляла всего около 36% всех посевов 179 . Если по Корочанскому уезду площадь ржи взять за единицу (иначе говоря, величину обычного ярового клина при трехполье), то пшеница составит 0,5; греча — 0,5; овес — 0,5; ячмень — 0,2; горох — 0,2; просо — 0,2; конопля — 0,33 и только лен — 0,1 180 . Иначе говоря, под яровыми, коноплей и льном было 2,4 единиц собственно ярового клина (за единицу здесь принят клин озимой ржи). Сходные аномалии классического трехполья наблюдаются к концу века и в более северных районах. По ведомости 1797 г. в так называемой Брянской округе (уезде) Орловской губ. ржаное озимое поле составило 80,6% посевной площади (78480 дес.), а все яровые — 19,4% (18845 дес.) 181 . В Ливенском у. той же губернии ржаное поле тогда же составило 61% (80460 дес.) посевной площади и т. д. 182

Такого рода процессы приводили к зарождению и практикованию "оборотов", когда постепенно выкристаллизовывались оптимальные предшественники для тех или иных культур. В частности, для этой зоны в целом характерно, что ячмень сеют после пшеницы, после ячменя — овес, после овса — гречу и только после гречи — озимую рожь 183 . Напомним, что часто при севе озимой ржи после яровых, особенно гречи, пашню совсем не пахали, сеяли по стерне и только потом запахивали семена, получая при этом "изрядный урожай" ржи 184 .

Борьба с засоленностью

В ряде районов Северного Кавказа, в частности, в Кизлярском у. Астраханской губ., а также в землях Терского и Семейского казачьих войск, совсем иные причины приводили к кратковременному использованию пашни. Главная из них — засоление почв.

В Кизлярском у. тяжелые иловатые и глинистые почвы часто были засолены или подвержены засолению. Земледелие здесь было орошаемое, а не богарное, как в Моздоке. На поля проведены были длинные каналы, по которым вода шла на поля перед весенней вспашкой. Кроме того, воду пускали после жатвы яровых и "есть ли она (земля, — Л. М.) очень тверда, то еще напояют ее. А когда мяхка и без напоения вспахивают" 185 . Обработка полей производится следующим образом. В марте, апреле или мае пашут землю плугами, имея в упряжке по 4 пары волов (из-за "тугости" земли). Вспахав один раз, сразу засевают и боронят по 2—3 раза. Иногда после вспашки боронуют еще перед севом для "смяхчения земли" 186 . Озимую пшеницу сеют (и соответственно точно так же, как с яровыми, обрабатывают пашню) с сентября по ноябрь. Но используется земля не более трех лет ("и так продолжают пахать на одном месте не более трех раз"), так как поле заселяется ("от напускания воды и от жаров покрывается то место солонцом и ни к чему не годною травою") 187 . Далее начинается процесс, так сказать, лечения земли. Во-первых, если местоположение так ниско — дозволяет все затопить водою". Затопленным поле держат до тех пор, пока "трава выросшая пропадет и соль в поверхности земли видна не будет", т. е. растворится. "Тогда, обсуша землю, начинает пахать". К сожалению, мы не знаем, сколько длится эта процедура. Можно лишь предполагать, что восстановление шло в пределах 1—2 лет. Во-вторых, если "по высоте места воды напустить нельзя", то поле просто забрасывают до тех пор, "пока вся негодная и соленая трава переродится и место сделается способным к пашне" 188 . На это уходит лет десять, в течение которых распахивают и используют другие, новые земли. От худой жизни сеяли и на солонцах, но "хлеба там бывают не с излишком", — сурово заключает наблюдатель. На лучших почвах Кизлярского у. в лучшие годы урожай (а сеяли там пшеницу, ячмень и просо) достигал сам-9, сам-10. На худших землях — от сам-5 до сам-1. От засухи же пропадали и семена 189 .

В землях терских и семейских казаков поля также использовались не более трех лет и восстанавливали их тоже затоплением водою из каналов 190 . Пахали здесь и плугом с 4—6 волами, и сохами на лошадях. Вспашка была однократной и лишь на новых землях — двукратной. Сеяли большей частью озимую пшеницу и просо. Овса, ячменя и гороха "совсем мало". "Если нет жаров и саранчи", то пшеница и горох давали урожай сам-3, просо — сам-9, сам-10, ячмень — сам-2, а в плохие годы не собирали и семян.

Как видим, разница и в характере обработки земли, и в плодородии, по сравнению с Моздокским районом, огромная. Тем не менее и в Кизляре, и даже в землях терских и семейских казаков русское население упорно занималось земледелием, ища выход из сложнейшей ситуации. Важно отметить, что изобретательность терских и семейских казаков была известна и в Центре России. В частности, об их опыте знал известный агроном того времени Ив. Комов, который писал в своем труде "О земледелии" (1788 г.): "А казаки семейные низменный в степи лощины, прокопавши из Терека ров, водою затопляют. После ров запружают и, как вода от летних жаров высохнет в лощине, тогда ее пашут и пшеницу сеют, которая в таких местах родится чрезвычайно" 191 . Думается, что этот опыт борьбы с засолением весьма интересен и для наших современников.

История агрикультуры юга России XVIII в. имеет еще более оригинальный опыт орошаемого земледелия. Правда, масштабы его применения сравнительно невелики, специфичны и условия, но с точки зрения выживания населения и истории культуры земледелия он, несомненно, имеет выдающийся интерес.

Астраханские "ильменя"

Речь идет о земледелии в пойме Волги возле Астрахани. Здесь разлив по луговой стороне захватывал площадь до 30 км ширины. Вода стояла долго (с начала мая до первого июня) и убывала к 10 июля 192 . "Местоположение" же, как говорили в XVIII в., близ города и далее к Каспию "состоит из бугров, лежащих длиною от запада к востоку, между собою параллельных" 193 . Между ними были длинные озера, "ильменями" называемые. "По ильменям в камышах грунт иловатый, тонкой и вяской". Иначе говоря, переполнены они плодороднейшим речным илом, поскольку "ильмени протоками соединялись с Волгой и в разлив заполнялись полой водой, приносившей ил.

Эту-то землю (а в окрестностях Астрахани было отведено дворянам земель, заселенных крестьянами, 7651 десятина) 194 использовали для орошаемого земледелия. "...Татары, также и частию поселенные вновь дворянами на покупных ...землях крестьяне, находя между бугров способные ильменя, обсушивают земляными валами и пообсушив на оных пашут и сеют просо и по малой части горох, пшеницу, рожь, овес, семя алляное и конопляное, ячмень, гречу, пшеницу турецкую (которая растет шишками), пшеницу бухарскую (коя бывает кистями)" 195 , а также огородные культуры.

Валы или плотины достигают высотой до метра и выше. С их помощью "запирают находящуюся в ильменях прибылую как от морских ветров, так и заливающуюся чрез берега рек полую воду" 196 . В течение лета вода испаряется. "Потом, на другое лето уже пашут на волах сохами, а после боронят и разделяют всю вспаханную землю грядами, а между оных каналами, коими для полива сквозь зделанныя валы пропускают по всей пашне... сколько потребно воду". Сеют два года подряд, а на третье лето вновь устраивается своеобразный "пар", отдых земле: "на те пашни для удабривания земли напускают воду, которая тем же летом высыхает"' 97 .

Таким образом сформировался оригинальный трехпольный севооборот (влияние парового трехполья здесь несомненно!). Вместо парового поля — пашня здесь затапливается водой, несущей плодороднейший ил, высохшая земля отдыхает, а два года идет севооборот орошаемого земледелия. Конечно, устройство каналов — операция очень трудоемкая. Однако урожайность в итоге очень неплохая: просо — сам-10, горох — сам-4, греча — сам-4, ячмень — сам-3, рожь — сам-2, овес — сам-3. Обычная яровая пшеница давала ничтожную прибыль, но привозные сорта пшеницы давали изумительный урожай: турецкая пшеница (та, что растет "шишками") — сам-17 (т. е. около 20 центнеров с десятины), а бухарская пшеница давала буквально баснословный урожай в сам-150 ("пшеницы бухарской во 150 раз") 198 . Причем это точные сведения источника, автор которого в другом месте текста вновь повторяет: "Урожай... пшеницы турецкой в 17 раз, пшеницы ж бухарской во 150 раз, кунжуту в 15, перцу стручковому в 70 раз" 199 . Следовательно, урожай бухарской пшеницы — 192 центнера с десятины (с гектара чуть меньше) при ориентире на норму высева в 8 четвериков на десятину. Конечно, реальнее предположить, что высев был очень редким, скажем, в 4 четверика. Но и при этом условии урожай будет св. 90 центнеров с десятины. Трудно поверить в столь невероятную практику!! Причем сколь разителен контраст между урожайностью обычных полевых культур и специализированным сортом!

Этот опыт невиданной интенсификации и продуктивности в астраханских "ильменях" был возможен лишь на очень небольших площадях. Привозные сорта пшениц занимали очень небольшую площадь среди множества других культур. Да и в целом масштабы этого уникального по агроприемам земледелия были, видимо, невелики.

Топографическое описание Астраханской губ. написано было в 1785 г. человеком, несомненно обладавшим незаурядными познаниями в земледельческой практике и проявившим пытливый интерес к опыту и астраханских, и моздокских, и кизлярских земледельцев. Оно заслуживает доверия. Но вот спустя два десятка лет в другом, правда очень кратком, Топографическом описании Астраханской губ. Лохтина, опубликованном в 1806 г., практике земледелия на астраханских "ильменях" уделено очень мало внимания (как и другим вышеуказанным районам), и там о ней сказано буквально следующее: "А татары, высушивая речные заливы, по здешнему ильмени, сеют на оных арбузы, дыни, капусту и разные поваренные растения" 200 .

Вывод из этой ситуации неоднозначен. Либо автор дал чисто поверхностное описание, где исчезли не только полевые культуры, но даже русские крестьяне, занимающиеся здесь земледелием. Либо это итог общих изменений в сельском хозяйстве Юга России, произошедших за названные 20 лет. А эти изменения были очень большими. Хлебопашество Юга России (Нижнего Поволжья, Дона, Северного Кавказа и др.) сделало резкий скачок, намного увеличив массивы земель под зерновыми культурами. Товарный хлеб пошел не только в черноморские порты (прежде всего в Таганрог, Одессу и др.), но и в Среднюю Азию, не говоря об Астрахани. В этих условиях "ильменное" хлебопашество могло стать невыгодным и ... исчезло. Уже в 80-х годах XVIII в. наблюдатель отмечал отсутствие в Красном Яру земледелия. При этом отмечалось, что "раньше пахали по ильменям (осу­шенным), сеяли овес и пшено. Плугом и сохою и боронили на лошадях и волах по одному и по 2 раза", а ныне ничего нет 201 . Разумеется, это всего лишь предположения и вопрос следует изучить дополнительно.

Ломка трехполья

Возвращаясь к проблемам "модернизации" трехполья, следует отметить и иную возможность вырваться из жестких рамок парового трехполья. Эта возможность предоставлялась в том случае, если ту или иную культуру можно было выключить из севооборота. Народная агропрактика издавна выделила такую культуру. Это была конопля, способная при соответствующих условиях расти на одном и том же поле многие годы подряд. Это свойство конопли особенно было использовано во второй половине XVIII в., когда получила бурное развитие парус но-полотняная промышленность. В районах, где были наиболее благоприятные условия для конопли (главным образом, северо-запад Курской, северная полоса Орловской, почти вся Калужская губерния и др.), поля, ближайшие к селениям, а иногда и часть усадебной земли, отводились под конопляники. Регулярные высокие урожаи эта культура давала лишь на обильно удобренных землях. На десятину конопли вносилось в два раза больше, чем можно было внести под рожь, — до 3 тыс. пудов навоза и более 202 . Ни одна культура (включая рожь и пшеницу) не выдерживала такой огромной дозы удобрений. Десятина удобренного конопляника стоила вчетверо более десятины навозной полевой пашни 203 . При всем этом возможности конопли были уникальны.

Наконец, был еще один путь избежать узких рамок трехполья — это полный отказ от него. Однако в XVIII в. это случалось крайне редко, т. е. для этого необходимы были особо неблагоприятные или, наоборот, благоприятные условия. И все-таки в указанный период это случалось. На далеком севере, в Архангельской губ., трехпольного севооборота по существу не было. Правда, железное давление традиции сохраняло его чисто внешнюю сторону. Под Архангельском рожь была малоэффективной культурой прежде всего потому, что вегетация ее сильно затягивалась: спела она лишь через 12 месяцев после сева, а часто и через 13 месяцев. Урожай ржи "в лутчем году не более сам-4" 204 . Зато ячмень поспевал за 2,5—3 месяца, а урожай давал сам-8 и даже сам-10. Он и был основной культурой трехполья: два года подряд сеяли ячмень, а потом год поле было под паром ("хлеб обыкновенно более один ячмень. Сеют некоторые крестьяне также и рожь, однако очень мало") 205 . Таким образом, три поля здесь чистая формальность. Производство лишь одной культуры требовало удобрений. Наличие обильного количества сенокосов и лугов давало возможность иметь достаточно скота и, следовательно, навозного удобрения 206 . А на Мезени после парения ячмень сеяли подряд не два, а три и даже четыре года 207 . Таким образом, по существу трехполья здесь и не было.

В селениях, расположенных в непосредственной близости к крупным промышленным центрам, в первую очередь к Москве, наблюдался также отказ от трехполья, но суть процесса была уже иная. "Поселяне, и особливо живущие по близости Москвы, упражняются в сажании огородных овощей... так что во многих селениях почти все поля обращены в огороды" 208 . Во второй половине XVIII в. сосредоточение городов Боровска и Вереи на производстве лука и чеснока захватило и пригородные селения. Наконец, огородническая профессиональная ориентация Ростова, Петровска и специфические условия вокруг озера Неро способствовали появлению в конце XVIII — начале XIX в. поселений, специализирующихся на огородных культурах. Разумеется, таких районов, где отказ от полевого земледелия был бы более или менее значительным, в ту эпоху было очень мало и их роль была ничтожна. Можно указать еще один пример отказа от трехпольного севооборота. Это район вокруг г. Мологи, где сильные разливы Волги и ее притоков привели к ориентации селений лишь на яровые культуры ("в некоторых из сих селений сеют яровую только рожь, а в других — один только яровой хлеб") 209 . Наконец, встречались и случаи отклонения от парового трехполья с тенденцией к многополью. Мы имеем в виду применение в некоторых районах чего-то вроде занятого пара — посев в паровом поле репы. Это давало возможность вносить под репу гораздо больше удобрений, чем под озимые хлеба. В Дмитровском у. Московской губ., — писал совре­менник, — "есть отменный и преполезный способ земледелия... в паровое поле сеять репу, под которую кладут навозу более, нежели под рожь... Потом на репищах на другой год яровую пшеницу и ячмень. И на сих местах хлеб родится гораздо лучше" 210 . В Переяславль-Залесской провинции загонки под репу пахали в июне, потом две недели парили, потом вносили в почву навоз, пахали второй раз, сеяли репу (семена, смешанные с песком) и боронили 211 . В Гжельской, Гмелинской, Гвоздинской и других волостях Бронницкого у. Московской губ. в помещичьих селениях систематически сеяли репу "на полях и задворках", т. е. дальних полях, "а после того на репищах сеют овес и лен" 212 . В Калужской провинции в 60-х гг. XVIII в. "репу сеяли по большей части в полях между хлебом" 213 . Иначе говоря, это было тоже нечто вроде занятого пара. Регулярно сеяли репу и в Оренбургском Заволжье (срок сева очень поздний — около 8 июля) 214 . В Тверской губ. репа была на лядах 215 . И на севере Тамбовщины, в Елатомском у., где основная почва песчаная и глинистая, репа "по большей частию сеется на местах, вычищенных из лесу" 216 . Причем поскольку росчисти в первый год не засевались, то репище также играло здесь роль занятого пара. Например, в Бежецком у. в первый год сеялась репа, на второй — ячмень, на третий — озимая рожь и т. Д- 217 • Практика занятого пара проникла даже на далекий север. В Архангельском у. широко практиковался сев ржи и редьки на полях. Правда, в суровых условиях здешнего климата эти культуры помещали не везде, а лишь около лесов и "на песках, закрытых илом" 218 . В Олонецкой губ. ввиду дефицита на овощи ("огурцы почитаются в сей стране некоторою редкостью", а редька и бобы родятся "в малом количестве") широко практиковался посев репы: "урожай репы во всей губернии обилен. Из нее приготовляют не только кушанье, но и квас, который служит вместо обыкновенного питья жителям сего края" 219 .

Таковы в общих чертах довольно разнообразные агрикультурные и агротехнические явления, влекущие за собой постепенное разрушение системы парового земледелия с трехпольным севооборотом. Эти процессы были характернейшим явлением русской земледельческой культуры именно XVIII столетия, особенно его второй половины. В них отразился переломный характер эпохи, когда различные модификации индивидуального опыта, обретая социальную опору в общностях разного масштаба и уровня, выступали в форме так называемых местных особенностей. Однако их социально-экономическая суть как проявлений аграрной культуры была связана не со старым традиционализмом, а с новыми факторами развития товарного производства.

Вместе с тем этот процесс был сложнейшим по разнообразию природы составляющих его компонентов. Здесь новое наслаивается на старое и, наоборот, старое, традиционное служит новому.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 РГВИА. Ф. 13УА. Он. [II. № 19178. Л. 3 об.

2 Олишев А. Описание годовой крестьянской работы в Вологодском уезде с примечаниями//Труды ВЭО. — 1766. — Ч. П. — С. 107—108.

3 Здесь, как и всюду далее, — старый стиль.

4 Олишев А. Указ. соч. — С. 118.

5 Болотов Л. Г. Описание свойства и доброты земель Каширского уезда и прочих до сего уезда касающихся обстоятельств, ответами на предложенные вопросы (Далее: Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда) // Труды ВЭО. — 1766. — Ч. П. — С. 170—171.

6 Там же.

7 Генеральное соображение по Тверской губернии, извлеченное из подробного топографического и камерального по городам и уездам' описания 1783—1784 гг. (Далее — Генеральное соображение по Тверской губернии). — Тверь, 1875. — С. 73, 47, 119.

8 Там же. — С. 65, 73, 82.

9 Там же. — С. 156.

10 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 518. Л. 30 об.—31.

11 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 518. Л. 31—32 об.

12 Примечания на лежащие около Саратова места... // Труды ВЭО. — 1767. — Ч. VII. С. 32—33.

13 Вполне понятно, что такие критерии, как степень самобытности, эстетического совершенства и т. п., применительно к культуре земледелия абсурдны.

14 Олишев А. Указ. соч. — С. 106—107.

15 Генеральное соображение по Тверской губернии.— Тверь, 1875. — С. 93.

16 Цит. по: Кочин Г.Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования Русского централизованного государства. Конец XIII — начало XVI в. — М.—Л., 1965. — С. 142.

17 Приклонский Василий. Ответы на заданные от оного общества вопросы, касающиеся до земледелия и внутреннего деревенского хозяйства по Кашинскому уезду // Труды ВЭО. — 1774. — Ч. XXVI. — С. 22.

18 Рычков П. Ответы на экономические вопросы, касающиеся до земледелия, по разности провинций кратко и по возможности изъясненные, в рассуждении Оренбургской губернии (Далее: Рычков П. Ответы по Оренбургской губернии) // Труды ВЭО. — 1767. — Ч. УЛ. — С. 118—119.

19 Деревенское зеркало или общенародная книга... (Далее: Деревенское зеркало). — СПб., 1798. — Ч. I. — С. 42. Автором этих строк произведена атрибуция трехтомного труда "Деревенское зеркало или общенародная книга...", согласно которой автором этого произведения является выдающийся русский агроном А.Т. Болотов (см.: От Нестора до Фонвизина. Новые методы определения авторства / Под ред. чл.-корр. РАН Л.В. Милова. — Москва, 1994).

20 Рычков П. Ответы по Оренбургской губернии. — С. 119—120.

21 Там же. — С. 120—121.

22 Там же. — С. 121.

23 Рычков П. Ответы по Оренбургской губернии. — С. 121.

24 Деревенское зеркало. — СПб., 1798. — Ч. I. — С. 42.

25 Рычков П. Письмо о эемледельстве в Казанской и Оренбургской губерниях. Ч. И // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие (Далее: Письмо о земледельстве). — 1758. -Июнь. — С. 510—511.

26 Рычков П. Ответы по Оренбургской губернии. — С. 120.

27 Деревенское зеркало. — СПб., 1798. — Ч. I. — С. 40—42.

28 Болотов АЛ . Описание... Каширского уезда. — С. 139.

29Там же. — С. 140.

30 Отпеты по Переяславской провинции // Груды ВЭО. — 1767. — Ч. VII. — С. 84:

Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 139: Генеральное соображение по Тверской губернии. — Тверь, 1875. — С. 5, 48.

31 Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 140.

32 Там же. — С. 135.

33 Там же.

34 РГВИА. Ф. ВУА. Он. Ш. № 18668. Ч. П. Л. 88.

35 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18903. Л. 30 об.

36 Там же. Л. 40 об.

37 Там же. Л. 40.

38 Там же. Л. 15.

39 Там же. Л. 47 об.

40 Там же. № 18901. Л. 14: X" 18903. Л. 24 об., 15 об.

41 Там же. № 18905. Л. 5 об.

42 Рычков П. Отпеты по Оренбургской губернии. — С. 121—122.

43 Баранов М.А. Крестьяне монастырских вотчин накануне секуляризации. — М., 1954.

Дисс. на соиск. уч. ст. к. и. н. — С. 95, 98.

44 РГАДА. Ф. 273. Оп. 1. № 19068. Л. 202—205.

45 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 518. Л. 33 об.—34.

46 Там же. Л. 35 об.

47 Комон И. О земледелии. — М., 1788. — С. 333.

48 Там же.

49 Болотов АЛ . Описание... Каширского уезда. — С. 141.

50 Деревенское зеркало. — СПб., 1798. — Ч. I..— С. 42.

51 Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 137.

52 Рычков П. Ответы по Оренбургской губернии. — С. 122.

53 Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 162.

54 Там же. — С. 166.

55 Там же. — С. 165, 167.

56 Болотов. А.Т. Описание ... Каширского уезда. — С. 165, 167.

57 Там же.

58 Там же. — С. 163.

59 Там же. — С. 168.

60 Рычков П. Письмо о землсдельстве. — Ч. II. — С. 511—512.

61 Там же.

62 Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 139.

63 Там же. — С. 140.

64 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. № 516. Л. 34 об.

65 Топографическое описание Владимирской губернии. 1784 г. — Владимир, 1906.— С. 106, 94, 43, 37.

66 Там же. — С. 65, 58.

67 Там же. — С. 26, 77, 83.

68 Топограсрическое описание Владимирской губернии. 1784 г. — Владимир, 1906. — С. 101. " 69Путешествие академика Гильденштедта И.А. — Отд. отт. // Харьковский сборник. — 1891. - С. 62.

70 Рычков П. Письмо о земледельстве. — Ч. II. — С. 514. В другом месте наблюдения о народной практике выражены еще четче: "Говорят еще, что выпаханная земля весьма удобряется и тем, когда на ней посеян будет горох,... а особливо греча, после которой и самая плохая земля становится доброй". — Там же. — С. 428: Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 141.

71 Труды ВЭО. — 1769. — Ч. XI. — С. 87.

72 Лепехин И.И. Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства. 1768—1769 гг. (Далее: Дневные записки...) — Ч. I. — СПб., 1771. — С. 141.

73 Болотов А.Т. Описание... Каширского уезда. — С. 141.

74 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. № 516. Л. 26.

75 Ответы на экономические вопросы по Переяславской провинции Рязанского // Труды ВЭО. —

1767. — Ч. УП. — С. 71.

76 Там же.

77 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36 (колл. 115). № 603. Описание Костромского наместничества вообще. Л. 13 об.—14.

78 Экономические ответы, касающиеся до хлебопашества в лежащих около реки Свири и южной части Олониа местах (Далее: Ответы..., касающиеся южной части Олонца) // Труды ВЭО. —

1769. — Ч. ХШ. — С. 9.

79 Ответы.., касающиеся южной части Олонпа. — С. 15.

80 Там же.— С. 17—18.

81 Там же. — С. 15—16.

82 Приклонский Василий. Указ. соч. — С. 12—13.

83 Государственный Исторический музей (ГИМ). ОПИ. Ф. 445. № 128. Топографическое, историческое и камеральное описание городов и уездов Тверской губернии. Л. 118.

84 Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 93—94.

85 Там же. — С. 106.

86 ГИМ. ОПИ. Ф. 445. № 128. Л. 102 об. — 103.

87 Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 141.

88 Генеральное соображение по Гаерской губернии. — С. 157..

89 Там же. — С. 156.

90 Там же С. 105.

91 ГИМ. ОПИ. Ф. 445. № 128. Л. 139 об.

92 Приклоиский Василий. Указ. соч. — С. 27. В некоторых районах роль таких росчистей по сравнению с полевыми землями была очень велика. Например, в вотчинах Северного Александро-Свирского монастыря "почти в каждом хозяйстве... крестьянина имелись дополнительные участки — "пахочи", "поляны", "нивы", расчищенные "на борах", "в темном лесу", "в суках" и т. д." (см.: Шабаиова А.М. О роли подсеки в земледельческом хозяйстве крестьян Присвирья в конце ХУЛ — первой половине Х\ТП в. // Вестник ЛГУ. — Сер. История, язык. Литература. — Вып. 1. — 1968. — С. 56). "Многие крестьяне есть такие, — читаем мы в инструкции М.М. Голицына в с. Троицкое, — что пашенных земель и сенных покосов и прочих угодий и чертежей и заимок по захватам своим держат с немалым удовольствием... а других оными владеть також заимок и чертежей расчищать... не допускают" (Собрание старинных бумаг... М.Н. Щукина, — Т. III. — М., 1897. — С. 341). В Вологодской губернии на таких землях сеялись рожь и овес. Об атом сообщает Засецкий ("сеется более овес и опричь поля по пустошам", в лесных же местах "по розчистям, на выженных подсеках рожь родится и без навоза сама-12 и больше"). А. Олишев сообщает, что "на подсеках сеют ячмень"(3асецкий. Ответы на экономические вопросы, касающиеся до земледелия в Вологодском уезде // Труды ВЭО. — 1773. — Ч. ХХШ. — С. 223, 246). В Архангельской губернии, по данным Н.Л. Рубинштейна, ячмень был преобладающей культурой (65% яровых), сеявшейся главным образом вне трехпольного севооборота (Рубинштейн Н.Л. Сельское хозяйство России во второй половине ХУШ в. — М., 1957. — С. 337).

93 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 497. Л. 57 об.

94 Там же. — Лл. 25 об., 147 об.

95 Там же. — № 518. Топографическое описание городам и уездам Олонецкого наместничества. Лл. 37—37 об.

96 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп 1. № 518. Л. 10 об.

97 Там же. — Л. 37 об.

98 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 518. Л. 38.

99 Там же. — Л. 38 об.

100 Там же. — Л. 36.

101 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18920. Ч. II. Л. 114 об.

102 Там же. — Ч I. Л. 46 об.

103 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18920. Ч. I. Ал. 81 об.—82. •

104 Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 48. 10^ Приклонский Василий. Указ. соч. — С. 26—27.

106 Лепехин И.И. Дневные записки... — С.63.

107 Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 106—157. 108 Приклонский Василий. Указ. соч. — С. 12.

109 Ответы... касающиеся южной части Олонца. — С. 23.

110 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 518. Л. 32.

111 Там же. — № 603. Л. 43 об.

112 Приклонский Василий. Указ. соч. — С. 12—13.

113 Экономический магазин. — Ч. XVIII. — СПб., 1784. — С. 108.

114 Там же. — С. 170.

115 Там же _ С. 37_39.

116 Архив ФИРЙ РАН (СПб.). Ф. 36. № 516. Лл. 6 об.—7, 12, 21 об., 25—26, 31, 35— 36, 39, 41 об., 44 об., 48 об., 52—53, 57.

117 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. № 516, Л. 6 об.—7, 12.

118 Там же. — Л. 30. 119 Там же. — Л. 57.

120 Ответы на экономические вопросы по Галицкой провинции // Труды ВЭО. — 1768. —

Ч. X. - С.79.

121 См.: Горская Н.А., Милов Л.В. Опыт сопоставления некоторых сторон агротехнического уровня земледелия Центральной России начала ХУЛ и второй половины XVIII в. // Ежегодник аграрной истории Восточной Европы за 1964 год. — Кишинев, 1966. — С. 187—191.

122 Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами. — М., 1787. — С. 190.

123 Труды ВЭО. — 1766. — Ч. П. — С. 156, 334, 133.

124 Труды ВЭО. — 1770. — Ч. XVI. — С. 85.

123 Паллас П.-С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. — СПб., 1773. —

Ч. I. — С. 26—27.

126 Лепехин И.И. Записки путешественныя академика Лепехина // Полное собрание ученых путешествий по России. Изд. Имп. Академии наук. — СПб., 1821. — Т. 3. — С. 3.

127 Ответы на акономические вопросы по Г алицкой провинции. — С. 83.

128 Ответы... па экономические вопросы о уезде города Володимера // Труды ВЭО. — 1768. — Ч. ХД. — С. 101.

129 Приклонский Василий. Указ. соч. — С. 22.

130 Ответы на экономические вопросы по Переяславской провинции Рязанского. — С. 56—57.

131 Ответы по Калужской провинции на экономические вопросы // Труды ВЭО. — 1769. —

Ч. XI. — С. 93.

132 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18900. Ч. I. Топографическое описание Пермского наместничества (1787—1789 гг.). Л. 76.

133 Там же. — Ч. II. Л. 147.

134 Там же. — Л. 121 об.

135 Там же. — Ч. I. Л. 39 об.

136 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18900. Ч. П. Л. 113 об.

137 Там же. — Ч. I. Л. 46 об.— 47.

138 Там же. — Л. 94 об.

139 Там же. — Л. 18.

140 Олишев А. Указ. соч. — С. 114—115.

141 Милов Л.В. Исследование об "Экономических примечаниях" к Генеральному межеванию (К истории русского крестьянства и сельского хозяйства второй половины XVIII в. ). — М.: МГУ, 1965. — С. 160—175; Его же. О роли переложных земель в русском земледелии Х\ТД в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы за 1961 г. — Рига, 1963: См. также:

Дорошенко В.В. Очерки аграрной истории Латвии в XVI в. — Рига, 1960.

142 Крутиков В.И. Об изменении размеров наделов помещичьих крестьян в I пол. XIX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1969. — Киев, 1979. — С. 158—165.

143 Болотов А.Т. О разделении полей // Труды ВЭО. — 1771. — Ч. XVII: Его же. Продолжение о разделении земли на семь полей // Труды ВЭО. — 1771. — Ч. XVIII. — (с. 80_91

144 Хозяйственные известия за 1794 год // Труды ВЭО. — 1796. — Ч. П. — С. 254.

145 Описание Тамбовского наместничества // Собрание сочинений, избранных из месяцесловов. —

СПб., 1790. — Ч. VI. — С. 423—430.146 Рынков Г[. Письмо о земледельстве в Казанской и Оренбургской губерниях // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие. — Ч. I. — 1758. — Май. — С. 427—428.

147 Примечания на лежащие около Саратова места для сельского домоводства // Труды ВЭО. —1767. — Ч. УЛ. — С. 33.

148 Описание Гамбовского наместничества. — С. 439.

149 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. Оп. 1. № 538. Топографическое описание Тамбовской губернии (после 1784 г.). Л. 20.

150 Продолжение ответов на предложенные в первой части Трудов ВЭО вопросы, о нынешнем состоянии в разных губерниях и провинциях земледелия и домостроительства. Ответы по Слободской Украине, Изюмской, Ахтырской, Острогожской и Сумской провинциям (Далее: Ответы по Острогожской провинции) // Труды ВЭО. — 1768. — Ч. УШ. — С. 196.

151 Труды ВЭО. — 1771. — Ч. ХУШ. — С. 89—96: Черниговского наместничества топографическое описание... сочиненное Аф. Шафонским... 1786 г. — Киев, 1851. — С. 149:

Топографическое описание Харьковского наместничества. — М., 1788. — С. 75.

152 Между прочим, даже в столь благоприятной для земледелия стране, какой была, например, Франция, паровое трехполье вплоть до конца XIX в. сосуществовало с другими системами земледелия (двупольем и залежной системой или так называемой временной запашкой). См.: Блок М. Характерные черты французской аграрной истории. — М., 1957. С. 9.

153 Щекатов Аф. Словарь географический государства Российского. — Ч. 5. — М., 1807. —

Стр. 339.

154 Лепехин И.И. Дневные записки... — С. 69.

155 Болотов А.Т. Продолжение о разделении земли на семь полей.' — С. 80—96.

156 РГБ. Отдел рукописей. Ф. 267. Д. 2716. Л. 11 об.

157 Журнал землевладельцев. — 1859. — № 23. — Л. 303, 309.

158 Рубинштейн Н.Л. Указ. соч. — С. 347.

159 Лепехин И.И. Дневные записки... — С. 63.

16" В последнем случае, видимо, также посевы были не в трехполье, а на росчистях, где

предшественником был ячмень.

161 Труды ВЭО. — 1766. — Ч. П. — С. 212.

162 Труды ВЭО. — 1795. — Ч. I [50]. — С. 172.

163 Ответы по Острогожской провинции. — С. 182.

164 Ответы по Острогожской провинции. — С. 165.

165 РГВИА, Ф. ВУА. Оп. 111. № 18570. Л. 2 об,

166 Там же. — Л. 94 об.

167 Там же.

168 Там же.

169 Учитывая, что озимая пшеница была здесь кустистая, можно полагать, что посев был реже обычного (а на юге, в степях сеяли не более четверти на десятину). Считая сев в 8 четвериков на десятину, сбор зерна получим в 128 четвериков или 16 четвертей. Поскольку п четверти — 8 пудов, а и пуде — 16 кг, то урожай этот равен чуть меньше 20 центнеров с гектара.

170 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 111. № 18570. Л. 94.

171 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. III. № 18570. Л. 95.

172 Там же.

173 1 ам же.

174 Там же.

175 Там же.

176 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. III. № 18570. Л. 95 об.

177 Там же.

178 Хозяйственные известия за 1794 год // Труды ВЭО. — 1795. — С. 281.

179 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18800. Ч. Ш, IV. Подсчет чаш, — Л. М.

180 Там же.'

181 РГАДА. Ф. 273. Оп. I. № 19068.

182 Там же.

183 Ответы по Острогожской провинции. — С. 109.

184 Там же. — С. 141.

185 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18570. Л. 85 об.

186 Там же. — Л. 85 об.

187 Там же. — Л. 86.

188 Т'ам же.

189 Там же. - Л. 85 об.

190 Там же. — Л. 90.

191 Комов И. О земледелии. — М., 1788. — С. 130.

192 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. III. № 18570. Л. 5 об.

193 Там же. — Л. 2.

194 Там же. — Л. 44.

195 Там же. — Л. 21.

196 Там же. — Л. 41 об.

197 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. III. № 18570. Л. 42.

198 Там же. — Л. 21 об.

199 Там же. — Л. 41 об.

200 Лохтин. Краткое топографическое описание Астраханской губернии // Технологический журнал. — СПб, 1806. — Т. III. — Ч. 4. — С. 35. 20! РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 18570. Л. 60.

202 В дворцовом селе Бобрики в 60-х гг. вносилось по 800 возов на десятину конопляника. См.:

Журнал землевладельцев. — 1859. — № 23. — С. 303.

203 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 19002. Л. 6.

204 Архив ФИРИ РАН (СПб.). Ф. 36. № 497. Ал. 56, 23—24.

205 Там же. — Л, 23.

206 Там же. — Л. 57.

207 Там же. — Л. 106.

208 Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами. М., 1787. — С. 85.

209 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. Ш. № 19176. Л. 59.

ш Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами. С. 212.

211 Ответы по Переяславской провинции. — С. 91.

212 Историческое и топографическое описание городов Московской губернии с их уездами.

С. 212.

213 Ответы по Калужской провинции на заданные экономические вопросы // Труды ВЭО. 1769. — Ч. XI. — С. 100.

214 Рычков П. Письма о земледельстве. Ч. П. — С. 518—519. 21^ Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 172.

216 Архив ФИРИ РАН. Ф. 36, Оп. 1. ^N2 538. Л. 26 об.

217 Генеральное соображение по Тверской губернии. — С. 66.

218 Архив ФИРИ РАН. Ф. 36 Оп. 1. № 497. Л. 56.

219 Там же. — № 518. Л. 36.

Очерк второй.

КАК ПАХАЛ, ЧЕМ ОБРАБАТЫВАЛ ЗЕМЛЮ РУССКИЙ КРЕСТЬЯНИН

Важнейшим элементом традиционной практики земледелия были почвообрабатывающие орудия.

В условиях изобилия основного строительного материала Восточноевропейской равнины — дерева, — основные сельскохозяйственные земледельческие орудия, исключая работающие режущие части, были сделаны из него.

Основным земледельческим орудием была в XVIII столетии, как и ранее, соха. Она имела традиционную, проверенную веками форму. Правда, в XVIII в. подавляющее большинство сох имело перекладную ("переметную") полицу для более экономного маневрирования в конце загонки у межи. Переменив отвал полицы с правого положения на левое, крестьянин, развернув соху на 180°, мог начать работу, не теряя время на заезды и непосредственно прокладывая следующую борозду рядом с только что сделанной. Общий вид великорусской сохи 50—60-х гг. XVIII в. зафиксирован в рисунке А.Т. Болотова (см. рис. 1), а описание ее устройства в 1758 г. дал П. Рычков: "Состоит она, во-первых, из розсохи, для которой приискивают удобное дерево и выделяют из ней две развилины, на коих два сошника насаживаются. На оглобли вырывают от корени крючья из осиноваго ж дерева, а в них вдалбливается неширокая доска, в кою вкладывается вышеозначенная розсоха верхним концом и утверждается в оглобленные крючья палкою, что называется валек. От сего валька вперед, разстоянием на аршин вдалбливается (между оглоблями, — Л. М.) палка длиною в аршин же, и называется поперешником. А к нему привязывают розсоху веревкою, кою именуют подвой, и утверждают по обе стороны (т.е. натягивают, — Л. М.) короткими палками, кои называют кляпы (кляп протыкает одну из веревок и вращением вокруг нее натягивает ее и вместе с тем сокращает в длине; крепится кляп за другую половину веревки, — Л. М.). В подвой вкладывают брусок длиной вершков в пять и называется он кобылкой, на которую кладется железная "палица", коя во время пашни прикладывается к обоим сошникам (т.е. попеременно, — Л. М.) и валит вспаханную сошником землю на одну сторону; чего ради и перекладывают ее на обе стороны. Лошадь в соху запрягают без дуги, но задевают гужами в оглобленные концы и кладут на нее (т.е. лошадь, — Л. М.) седелку с поперешником"*1*. Вращая кляпы вокруг подвоя и закрепляя их, земледелец поднимает или опускает нижнюю часть рассохи и меняет тем самым угол наклона сошников. Таким образом легко менялась глубина вспашки, что было особенно важным в нечерноземных районах, где часто толщина почвенного пласта земли резко менялась даже в пределах одного участка пашни. При излишнем углублении сошников в почву пахарь простым нажимом на рукоятки вниз выводил сошники на более мелкую пахоту. Конечно, резкий нажим вниз увеличивал трение орудия о почву и добавлял нагрузку лошади, но зато этот маневр был возможен на ходу, без остановки. Сошники могли быть без перьев и с перьями, представляющими зародыш лемеха. Перья увеличивали ширину пласта поднимаемой земли. Поскольку у сохи не было опорной "пяты", то крестьянин мог пахать сохой с наклоном вправо, когда пласт земли необходимо было круче отвалить в сторону. Крутизна положения железной "палицы" (иногда она была и деревянная) способствовала не только отвалу почвы в сторону, но и интенсивности рыхления почвы, что было принципиально важным, т.к. могло освобождать иногда даже от необходимости вторичной вспашки и боронования сравнительно мягких грунтов. Сошники проделывали углубленную борозду, которая хотя при следующей загонке заваливалась почвой, но тем не менее служила своеобразным дренажом. В условиях перенасыщения влагой полей во многих районах России это было очень ценным достоинством сохи. Пожалуй, наиболее важным качеством сохи была ее необыкновенная легкость. Ведь это давало возможность крестьянину работать даже на слабосильной лошади (особенно весной, когда у большинства крестьян лошади от бескормицы еле сами ходили, и иногда крестьянин даже оттягивал срок весенней пахоты, дабы лошадь окрепла на свежих всходах травы). При всей как кажущейся, так и действительной примитивности соха была поистине уникальным по своей простоте, дешевизне и универсальности пашенным орудием. В ней максимально воплотился критерий целесообразности.

Глубина пахоты

Разумеется, соха имела и недочеты. Известный русский агроном И. Комов писал, в частности, что соха "тем недостаточна, что излишне шатка и чрезмерно короткие рукоятки имеет, отчего владеть ею столь удручительно, что трудно сказать, лошади ли, которая ее тянет, или человеку, который правит, ходить с нею труднее". Однако эти неудобства были вполне преодолимы, так же как преодолимы были и функциональные недостатки сохи. "Я знаю, — писал Лепехин, — что соха многим не нравится затем, что не глубокия выворачивает глыбы, почему земля с наземом (навозом, — Л. М.) надлежащим образом смешаться не может и коренья посторонней травы, будучи в целости, усиливаются и заглушают посеянной хлеб". Мелкая вспашка сохой (от 0,5 до 1 вершка) компенсировалась "двоением", а иногда и "троением", т.е. двукратной и трехкратной вспашкой, иногда вспашкой сохи, идущей при двоении "след в след", то есть тем традиционным приемом, которым делали на поле борозды, второй раз соха идет по первой борозде, дополнительно углубляя ее.

Такой прием не привлекал к себе внимания многочисленных во второй половине XVIII в. составителей различного рода хозяйственно-топографических описаний. Однако широкое бытование его явственно видно из некоторых наблюдений. Общая глубина вспашки чаще всего определялась толщиной плодородного слоя земли, т.е. собственно почвы. Древнейшая традиция запрещала выворачивать подпочвенный слой (глину, песок и т.п.). Эту традицию поддерживали и первые русские агрономы. Так, А.Т. Болотов, в частности, писал: "Всегда выгоднее пахать глубже, ежели слой земли не очень тонок, а когда тонок, пашут мелко, чтоб не выворотить негодной земли" . В Вологодской провинции в 60-х годах XVIII в. "и самую унавоженную добрую землю глубже 4-х вершков (18 см. — Л. М.) не пашут". Остальные почвы вспахивались на более мелкую глубину. В Тверской губ., где применялись лишь сохи, почти повсеместно пахали не глубже двух вершков (ок. 9 см) даже в тех случаях, когда пашню "троили". На глинистых грунтах Галицкой провинции даже косулями пахали на глубину не более 2-х вершков. В Рязанской губ. пашут вообще на глубину в 3 вершка и лишь при двоении глубина доходит до четверти аршина (около 18 см), но не более, ибо "по качеству здешней земли глубже того пахать не можно". В Оренбургской губ. общая глубина вспашки доходила до 4 вершков и т, д.

Разумеется, разные типы пахотных угодий были способны входить в землю на разную глубину. В Переяславль-Залесской провинции соха, как правило, врезалась в землю "в полвершка с небольшим", косуля — в полтора, а плуг "землю прорезывает глубиною е 2 вершка и более". Так, вероятно, было в большинстве нечерноземных районов. В редких случаях глубина вспашки была большей. Так, во Владимирском ополье, где преобладали так называемые легкие почвы, пахали глубже. Даже соха проникала здесь, в конечном счете, на четверть аршина (18 см). В Переяславль-Рязанской провинции "во время пахания опускают соху в землю вершка на три". В Калужской провинции двулемешными сохами "в землю не более выпускают, как на 2 вершка, а в мягкой земле и на 3 вершка", но, видимо, двулемешные калужские сохи и рязанские сохи — это косули. Те и другие часто называли "сохами". А в Олонецкой губ. обычные сохи называли "прямыми сохами" (в отличие от "косых"). П. Рычков объясняет часто встречающуюся неточность в определении в XVIII в. пахотных орудий (сохи путали с косулями): "Косуля во всем почти подобна сохе, только, что больше; имеет так же, как и соха, два сошника". И только далее выясняются ключевые различия: левый сошник либо стоит наподобие отреза, либо у него загнуто вверх перо. Таким образом, собственно соха пахала мелко (см. рис. 2).

По наблюдениям И.И. Лепехина, соха "не глубже как с небольшим на вершок (4,5 см, — Л, М.) прорезывает землю". Для того чтобы достичь глубины в 2 или 3 вершка, нужна была многократная вспашка и вспашка "след в след". Повторная вспашка, например, двоение, давала дополнительное заглубление в нетронутый слой почвы лишь на 30—40%.

Что касается борьбы с сорняками, то сам Лепехин был убежден, что при повторной вспашке "соха столько же... искоренять может, как и глубоко проникающее пахотное орудие.

Соха была незаменима на песчано-каменистых почвах, т.к. пропускала меж сошников мелкие камешки. Достоинства сохи были проверены народной практикой и на лесных росчистях, т.к. она легко преодолевала корневища и т.п.

Простота конструкции, дешевизна сохи делали ее доступной даже бедному крестьянину. "Бедные и одинокие крестьяне великое от нее чувствуют облегчение", — писал тот же И. Лепехин, Там, где не было суглинка, тяжелых глинистых и иловатых почв, соха не знала конкуренции. На песчаных и супесчаных, серых с супесью почвах Новгородской, Вологодской, Тверской, Ярославской, Владимирской, Костромской, Московской, Рязанской, Нижегородской и ряда иных губерний соха вполне себя оправдывала. И. Лепехин писал: "Если мы рассмотрим песчаные места, какия по большей части от Москвы до Арзамаса примечаются, то перестанем винить соху". Залежь черноземного региона соха вряд ли одолевала, но выручало плодородие, выдерживавшее самое поверхностное рыхление почвы. На старопаханных почвах соха была выгоднее плуга. Недаром в черноземных районах соха проникала в XVIII в. и в Орловскую, и в Тамбовскую, и в Курскую, и в Воронежскую губернии. Сока останавливалась лишь перед этнической традицией. В Воронежской губ. "жители пашут землю большей частью сохою на лошадях, а редкие (и то более в селениях малороссийских и некоторых помещичьих, а особливо для распашки вновь земли или целины) — плугом на волах..." В тех уездах, где черкас было больше, там больше практиковалась вспашка на волах. На Урале соха стала конкурентом сабана, который был несколько легче украинского плуга, но требовал тяги, как минимум, 4-х лошадей. Пожалуй, только в Екатеринбургском у. "некоторыя пашут и плугом волами", а "большей частью на лошадях сохами". Во всех остальных уездах Пермской губ. пахали только сохами на лошадях. П. Рынков в 50-х гг. XVIII в. писал о преимущественном употреблении сохи среди русского населения Ставропольской, Уфимской и Исецкой провинций, где крестьяне достигали сохой пахоты на глубину до 4 вершков (вероятнее всего, также путем многократной перепашки).

Нежинская соха

Распространялась соха и на украинских землях, В северной части Нежинского уезда академик Гильденштедт наблюдал в практике типичную российскую соху, имевшую даже более архаичные детали в своей конструкции, чем в собственно русских землях. Эта соха (см. рис. 3) состояла, как обычно, из 9 основных частей (2 круки, т.е. оглобли, потина или рассоха, валек с двумя рукоятками, 2 сошника, полица, тяжи или подвой и так называемая криулина, т.е. кривая палка, вставляемая в правый сошник и помогающая отваливать землю вправо от сохи). В отличие от сохи, описанной Рычковым, нежинская соха имела 2 поперешника между оглоблями (круками), подвой сохи был не из веревок, а из ивовых прутьев, т.е. более архаичный.

Кроме того, рукоятка полицы крепилась непосредственно в подвое, а не посредством кобылки, как у российской сохи. Наконец, тяжи (подвой) здесь не регулировались по длине кляпами, а укрепляли потину (россоху) намертво на определенный режим работы (т.е. либо мелкую, либо глубокую вспашку), да и сама рассоха укреплялась у валька вставкой между первым поперешником и потиной простейшего клина, что, видимо, имеет также более архаичный характер конструкции. Очень интересна одна деталь: левый сошник называется здесь сошник-резец, а правый: сошник-лежень. В названии просматриваются особые функции каждого из сошников, функции, ставшие обособленными в таких орудиях, как плуг и косуля. Возможно, такая соха была в российских землях еще в XVII — начале XVIII в.

Соха на украинских землях во многом себя оправдала. Известно, в частности, что А.Ф.Шафонский, автор интереснейшего топографического описания Черниговской губернии, ратовал за внедрение сохи в земледелие этого края.

Самым же примечательным явлением было то, что внедрение сохи сопровождалось и изменением ее конструкции в черниговских землях с целью приспособления ее под воловью упряжь. В итоге соха теряла пару оглобель, и вместо них появилась лишь одна крука в виде традиционного для украинского плуга стебла (см. рис. 4).

Вместо валька появилась вертикально стоящая рукоятка. Потина (рассоха) крепилась непосредственно к стеблу, и крепление это усиливалось появлением дополнительной палки, соединяющей низ плотины и стебло. Стебло соединялось и крепилось с традиционным припрягом на двух одинаковых колесах, а сам припряг имел уже обычное для украинского большого плуга устройство для упряжи 4-х волов. Собственно рабочая часть этой видоизмененной сохи не менялась: по-прежнему на концах рассохи крепились два сошника, точно такие же, как у сохи. Вероятнее всего, такая соха была гораздо крупнее и пахала глубже, так как тянули ее 4 вола, что равносильно двум лошадям. Даже на тяжелых почвах соха все-таки применялась, хотя при второй и третьей перепашке. Таким образом, соха, со всеми ее недостатками, была оптимальным вариантом пашенного орудия, поскольку была орудием широкого агротехнического диапазона операций по обработке почвы, экономически доступным широким массам непосредственных производителей, и в целом отвечала производственным запросам и возможностям даже слабого крестьянского хозяйства.

Что такое косуля

XVIII век дал вместе с тем существенные сдвиги в развитии пахотных орудий в виде массового распространения косули. В XVIII веке на территории распространения русского населения произошло резкое расширение пашенных угодий за счет так называемых "посредственных" земель. Как правило, это были тяжелые глинистые и иловатые грунты. Увеличение лесных росчистей также повышало нужду в более мощном пахотном орудии, но сохранявшем бы тем не менее лучшие достоинства сохи. Косуля в Европейской России употреблялась там, где соха была бессильна перед твердостью грунта. Постепенно утверждается практика, когда сохой "пашут только старую пашню, а дербу, или новую пашню, дерут косулями, которая от сохи тем разнится, что глубже идет в землю и дерет вершка на полтора глубиною". Соха употребляется, как уже говорилось, и на тяжелых грунтах, но лишь при второй и третьей вспашке. В Костромском у. и некоторых других уездах Костромского края "на высоких местоположениях... поля... содержащие не столь глубокой верхний слой глинистой смешанной с песком земли", то есть там, где почвенный слой достаточно тонкий, но грунт твердый и сохе не под силу, во-первых, поднимают косулею, запрягаемою по одной, а где "туга земля", — по 2 лошади". Потом пашню боронят и второй раз пашут сохами. "И где более туга земля, тамо для ржи, пшеницы и ячменя забороня перепахивают в третий раз сохами и, высеяв зерна, заборанивают". При второй и третьей вспашке сохи выступали в той же роли, как и сохи-черкуши. Так, М.А. Баранов в одном из владений Спасо-Ефимьева монастыря (с. Светиково Владимирского у.) отметил подъем пара плугами, запряженными 2 лошадьми, а вторичную вспашку под посев озими — уже сохами. Вспашка весной яровых в этом селе производилась также плугами, но запряженными одной лошадью.

В Костромском у. на "вешнею водою понимаемых местах", то есть на заливных пашнях, там, где "верхний слой из илу и глины, смешанных с песком", представляет особую трудность для вспашки, первый подъем пашни идет "небольшим на 2-х колесах плугом", запряженным двумя лошадьми ("а где рыхлые земли — тамо и по одной лошади"). Затем идет бороньба, а "другой раз пашут сохами и, посея зерна, заборанивают..." Сохи в Костромском крае не имели полиц, поскольку выполняли роль рыхлителя. Правда, в Кологривском и Ветлужском уездах "косуль и плута не употребляют, но пашут сохами".

Об устройстве косули можно судить по одному из ее изображений 60-х гг. XVIII в. (см. рис. 5).

Главное отличие косули от сохи состоит в ликвидации одного из сошников (левого) и устройстве вместо него отреза, который выдвинут несколько вперед. Стойка косули уже не раздвоена, т.е. не имеет вида россохи, а делается из плотного бруса. Правый сошник сделан теперь уже так, что в нем слиты воедино собственно сошник, отвал и лемех. Таким образом, косуля стала отвальным орудием. В переяславской косуле, как видно из рисунка, стойка косули была, видимо, "вдолблена" в валек, а нижняя половина ее крепилась к оглоблям, вероятно, не веревочным подвоем, а гнутыми жердями, концы которых опирались на два "поперешника". В косулю обычно запрягалась одна лошадь, которая при пахоте ходила всегда бороздою, "чего ради правая оглобля делается у нее кривой, чтоб лошаде бороздой ходить было свободнее". Российская косуля весила около 2 пудов. Вариации и модификации этой косули имели, как правило, местные названия, однако кардинально они друг от друга не отличались. Известна, например, "ярославская косуля".

Краткое описание косули такого типа дал И. Комов, считавший, что этот вид косули характерен для Переяславль-Рязанской провинции. Он называет ее косулей "об одном лемеше с полицею, несколько круто поставленными для отвала земли". Несомненно, что у этой косули также был отрез и резец. Костромская косуля имела "сложение", т.е. конструкцию, "подобно в запряжке сложению сохи, но вместо двух сошников имеет оная отрез и подле онаго лемех, к левой стороне круче в землю входящие, чем поднятой земли пласт переваливается на правую сторону". По данным М.А. Баранова, в середине XVIII в. косули с одним лемехом и отрезом были у крестьян Владимирской губ., в частности, во владениях Спасо-Ефимьева монастыря (село Мордош). По наблюдению этого автора, косули у крестьян появляются здесь примерно с 40-х гг. XVIII в. Правда, иногда отрез косули был железным, иногда имел железный наконечник и даже костяной. Косули в этом районе пахали очень глубоко: на четверть аршина с небольшим (ок. 20 см). В Архангельской губ., где были глинистые почвы по холмам и черноземы по низинам, пахали на глубину 13—18 см. Орудия вспашки здесь называли "сохами", но, скорее всего, это были косули ("сохи об одном железном сошнике с резцом на переди").

Отрез, или чертеж

В сущности косуля объединила и улучшила функции двух древнейших орудий — сохи и отреза, или чертежа (резца). В XVIII в. в некоторых районах, например, в Псковской, Новгородской, Тверской губерниях, еще сохранилась в чистом виде комбинация работы этих орудий. Это вызывалось прежде всего систематическим подъемом лесной нови. В новгородско-псковских районах резец (отрез) применялся и на дернистых пожнях. При посевах льна, как пишут очевидцы, пашни "взрезывали... особливым резцом, а сзади прорывая обыкновенною сохой". В топографическом описании Тверской губ. по Калязинскому, Вышневолоцкому, Корчевскому и Зубцовскому уездам среди общеупотребительных земледельческих орудий фигурируют соха и отрез. Кроме того, отрезы, вероятно, были в практике в Бежецком и Краснохолмском уездах, Старицком и других. Отрезом делали первую обработку лесных росчистей. "Расчистка бывает следующим образом, — читаем мы в описании Калязинского уезда, — Срубают лес осенью и оставляют на год или на два на месте, дабы земля под сучьями подопрела. После того крупный лес отбирают, отсекая сучья, и употребляют, куда годен, а сучья и мелкий лес сбирают в груды и жгут. Потом подымают сперва отрезом, а после сохами и несколько поборонив, сеют овес. Некоторые же тот год не сеют никакого хлеба, а переворотя землю, оставляют до будущего, дабы лучше корень и трава засохли и сгнили. Потом, перепахав 2 раза, сеют рожь или яровое". Для Корчевского уезда отмечена деталь, видимо, характерная для всех росчистей губернии: "В первый год хлеб родится не весьма хорошо по причине множества корней и больших глыб, подавляющих часть зерен". Таким образам, принцип целесообразности, мотивированный во многом спецификой природно-климатических условий, и в частности широкой практикой ежегодных расчисток леса в подавляющем большинстве уездов (исключением, возможно, были Тверской и Кашинский уезды), сохранил своеобразную комбинацию почвообрабатывающих орудий, внешне выглядящую даже архаикой. Существование отреза как особого орудия, видимо, оправдывалось еще и потому, что последующая обработка выжженной лесной земли, часто изобилующей щебнем и мелкими камнями, могла быть сделана только сохой. Так, скорее всего, было во многих районах севера. Больше того, в XVIII в., в частности, в Вышневолоцком у. сохранилась соха без полицы (возможно, позднейшая соха-цапулька): "На вновь выжженных местах обрабатывают оную (землю, — Л. М.) обыкновенною ж сохою, но без полицы. Сие называется цапать"*2*. О "коловых" (в отличие от перовых) сохах на работах такого же типа сообщает Лаксман. Встречались в практике и односошные и трехральные сохи.

Сохи с брылой

Помимо однолемешной косули, т.е. косули в ее наиболее совершенной форме, в русской производственной практике XVIII в. преимущественно окраинных районов был распространен тип орудия, которое позднее, в XIX в., получило название "сохи с брылой". Это, видимо, самая начальная стадия объединения функций сохи и отреза, получившая свое завершение в косуле. К этому классу относятся многие разновидности так называемых "сох-односторонок". У "сохи с брылой" оба сошника были расположены, видимо, очень полого, но перо левого сошника загнуто вертикально вверх (собственно "брыла"), поэтому стало возможным отрезать слева пласт земли. Правый же сошник этого орудия мог подрезать пласт снизу. Правый лемех и, видимо, переметная полица отваливали взрезанный пласт земли.

Описание этого орудия в 1758 г. дал П. Рычков, который называет его косулей: "Косуля во всем почти подобна сохе, толико что больше. Имеет также, как и соха, два сошника. На правой стороне обыкновенно прямой, а на левой с пером или загнутой несколько к верху вместо отреза. Простым сошником землю пашет, а другим отрезает и валит все пластинами на правую сторону, токмо тоне (т.е. тоньше, — Л. М.) сабанного" (пласта, — Л. М.). И.А.Гильденштедт, как мы уже видели, описал этот тип орудия в дневниках путешествий по Украине в 1768 г., назвав его "нежинской сохой". Можно уверенно говорить, что именно "соха с брылой" под названием "двулемешной косули" также была описана И.Комовым. Разумеется, как и все ученые-агрономы XVIII в., Комов дал весьма критическое описание этого орудия. "Что же касается до косули о двух лемешках, какия у нас в некоторых областях употребляются, она есть и для людей и для лошадей трудное и для глинистой земли вредное орудие, потому что землю в широкие глыбы режет и оныя не скоро отваливает, но загребает с собою для того (т.е. из-за того, — Л. М.), что полица не довольно назад отогнута, но торчит из засошников почти прямоугольно"*3*. Двулемешное орудие могло отрезать широкую глыбу и в конечном счете отваливать только при условии функционирования резца или отреза. Но поскольку Комов все-таки толкует о левом сошнике-лемехе, то скорее всего именно этот сошник-лемех был загнут вверх или повернут вертикально и отрезал "широкую глыбу". Разумеется, двулемешная косуля хотя уже и отрезала сбоку и снизу пласт земли, но сохранила еще рыхлящую функцию сохи. Такие сохи-косули были все-таки удобными в работе, обладали сравнительной легкостью и маневренностью. Различные модификации такого типа примитивных косуль в XVIII в. распространялись в заметных масштабах там, где еще не было собственно косуль (Оренбург, Пермская, Уфимская, возможно. Вятская губ.).

Распространение усовершенствованных косуль в XVIII в. было внушительным прогрессом прежде всего в качестве обработки почвы. Это орудие было способно поднимать новину, пахать тяжелые почвы на двойной конной тяге в Ярославской и Владимирской губ., отваливать пласты вдвое шире, чем захват сохи. Косуля на тяжелых глинистых почвах проникала в глубину до 1,5 вершков и более, радикальнее боролась с сорняками. Вместе с тем ею пахали в большинстве случаев одной лошадью, она была приспособлена к быстрому маневрированию глубины вспашки и не выворачивала подслой плодородной почвы.

Русский плуг

В русском земледелии в XVIII в. заметная и важная роль принадлежала и собственно плугу. В этот период сельскохозяйственная практика вовлекла огромное количество новых земель, бывших далеко не идеальными по своим механическим качествам. Таким образом, общий фонд тяжелых или "отягчительных" почв сильно увеличился. Там, где с крепким глинистым, иловатым или "серым суглинком" грунтом не справлялась косуля на двойной конной тяге, широко применялся колесный плуг. Общее представление о таком типе орудия дает гравюра с изображением плуга, применявшегося в 60-х гг. XVIII в. в пределах Переяславль-Залесской провинции (см. рис. 5). У плуга нет розсохи, вместо нее массивная стойка, "вдолбленная" в массивную горизонтальную балку-тесину, передняя часть которой лежит на оси двухколесного передка. Стойка крепилась в балке системой клиньев и особой рамой, охватывающей балку со всех сторон. Снизу на стойку насаживался лемех-отвал, заканчивающийся внизу режущей сошниковой частью. Впереди лемеха-отвала крепился отрез в виде саблевидного широкого ножа, насаженного на деревянную основу-стойку, "вдолбленную" в балку-тесину. От колесного передка плуга по направлению к лошади шло деревянное звено, видимо, шарнирно (курком или двумя курками) соединявшееся с передком плуга. На нем крепились постромки от упряжи. На переяславском плуге не видно полицы, тут работал лемех-отвал, опрокидывавший пласт земли навзничь. Но на иных типах плугов еще, видимо, могла быть и полица. Так, в частности, И. Комов писал о принципе работы плуга следующее: "Резец глыбы отрезывает, сошник — взрезывает (т.е. подрезает снизу, — Л.. М.), а полица их отворачивает и навзничь оборачивает". Этому способствует более отлогое положение полицы, закрепленной постоянно на правый вывал земли. Такой плуг по типу был, конечно, более примитивен и близок к косуле. Тот же И. Комов указал и на недочеты российского колесного плуга. Отмечал, что плуг "для лошади несколько легче, что, когда в землю излишно углубиться, то пахарь рукояти вверх приподнимает, а не вниз давит, как у безколесного, отчего меньше трения бывает, но на глинистой пашне (а там плуг и применялся, — Л. М.) колесо и сошник прыгают: от сего бока у борозд будут с выемками, а дно — яминами, в коих вода будет застаиваться, что для глинистой земли очень вредно" .

Делался плуг из дуба и был дорогим пашенным орудием. Наряду с сохой и косулей плуг широко применялся в крестьянском хозяйстве во Владимирском, Переяславль-Залесском, Александровском у. Владимирской губ., Петровском, Ростовском, Угличском, Мышкинском у. Ярославской губ., Краснохолмском и Бежецком у. Тверской губ. и других. Плуг был распространенным орудием в Курской губернии (главным образом для распашки новых земель). Достоинством его, как и косули, была лучшая возможность избавляться от "травных корней". Применение плуга резко улучшало плодородие земли и за счет глубины вспашки, и за счет радикального уничтожения сорняков: "Где пашется плугом на твердой черноватой земле, то и урожай бывает отменной и противу прочаго хлеба лучше". Во Владимирском уезде плуг пахал в конечном счете на очень большую глубину — около пол-аршина (36 см). Однако дороговизна орудия, необходимость как минимум тяги 2-х лошадей позволяла использовать его далеко не в каждом крестьянском хозяйстве.*4*

В районах Северо-Запада, в частности, южной части Олонецкого уезда и долины р. Свирь в 60-х гг. XVIII в. встречался так называемый "малый плуг", сходный с финским типом. "У него долгие, узкие, несколько наперед загнутые и вместе сходящиеся сошники с тупыми сторонами: ибо они сделаны не столько для разрезывання дерна, как для выворачивания малых камней и для взорания рухлой пашни или перезженнаго поля. Отвороты или присохи подобны небольшой лопатке и столь широки, что могут охватить один сошник для отворачивания земли на ту или на другую сторону". На тучной земле такой "плуг" мог в конечном счете углубиться на пол-аршина (36 см), но "по большей части только на 6 вершков" (27 см). В одном из самых плодородных уездов Пензенской губ. — Чембарском "пашут старую землю сохами на лошадях, а дикую и новую залиж — плугами, причем пашут новину трижды, а боронят лишь один раз. Какой тип плуга здесь применялся, не вполне ясно, хотя, скорее всего, он напоминал сабан, так как татары и другие народы Поволжья применяли этот плуг.

Большой

малороссийский плуг

На тучных черноземах в Воронежской губернии, Белгородской провинции и среди русского однодворческого населения севера Харьковщины и Слободской Украины был широко распространен тяжелый малороссийский плуг с одним отрезом (см. рис. 6). В Бирючском, Валуйском, Калитвенском, Беловодском, Купянском уездах Воронежской губ. преобладала обработка земли малороссийским плугом . А в Ливенском, Острогожском и Богучарском уездах соотношение применения малороссийского плуга и сохи было примерно равным.

Такой плуг запрягался в 3—4 пары волов и требовал трех работников, а пахота шла медленно. В Калитвенском и Беловодском уездах большинство населения "вместо сох употребляет более плуги, в которые впрягают от четырех до шести, восьми и до десяти волов. Необходимо подчеркнуть, что взрытое большим плугом поле дополнительно поперек проходят "аралом" (ралом), которое может быть тройным ("тройчак") или одинарным (см. рис. 7). У "тройчака" центральный сошник имел железный наральник, такой же наральник был и у одинарного рала. По мнению некоторых современников, один работник с одной сохой и 2 лошадьми мог обработать столько же пашни, сколько 3 работника плугом с 8 волами. Разница была в глубине вспашки. Однако у пахоты тяжелым плугом был недостаток: им пахали "не всю землю сплошь, но с некоторыми промежутками на четверть (ок. 18 см. — Л. М.) и более". Соха же пахала землю сплошь. Глубина вспашки в районе Острогожника по целине была не более 3 вершков (13,5 см), на второй год — ок. 18 см, и только на третий год пахали глубже четверти аршина, т.е. до 6 вершков (27 см). Тяжелый плуг был очень дорогим орудием. В 60-х гг. XVIII в. он стоил свыше 30 руб." , а к концу века — до 160 руб. Имел его примерно лишь каждый десятый земледелец.

Рало

Наконец, орудием переходного типа, точнее заменявшего и плуг и борону, было так называемое рало. Рало применяли на тучных степных черноземах для поверхностной обработки уже однажды вспаханной земли. Ралом обрабатывали землю на второй, третий и т.д. годы после вспашки плугом. Так, в Калитвинском у. Воронежской губ. "вновь для перепашки под озимой хлеб еще употребляется орудие, рало называемое, которое делается наподобие бороны с одним рядом 5-ти или 6-ти больших деревянных зубов или клевцов, на которые накладываются железные зубья.

Сие "рало" особливо на мягких землях иногда по нужде и по недостатку (т.е. по бедности, — Л.. М.) служит и вместо большого плуга". В придонских степях, где "для первого года вспахано было, так в последующие два года пашня большим, тяжелым, двумя быками запряженным, граблям подобным ралом, которое отягощают дерном, только взрывается и так для нового посева достаточно приготовляется".

Борона

Вторым важным типом почвообрабатывающего орудия была традиционная борона.

По словам П.-С. Палласа, борона, какую "во всей России употребляют", устроена была следующим образом: "По паре жердочек связывают прутьями на-крест, вколачивают в прутяные кольца у креста зубья. И позади каждого ряда оных привязана еще третья жердочка, чтобы зубья не кривлялись" (см. рис. 5).

Борона имела по каждой стороне 5 зубьев (всего 25 зубьев). Впереди бороны приделывалась гнутая дуга (П. Рычков дает ее название — улук или передница). К дуге крепится кольцо, к нему — веревка, а к веревке — гнутые оглобли (см. рис. 1). В Тверской губ. кольцо на улуке называют "попрыгушкой", к нему крепят валек, а к последнему — постромки. А.Т.Болотов свидетельствует о том, что вся борона обрамляется так называемым лучком, "который как в раме держит борону". Все эти элементы бороны были известны уже много столетий. Каширский вариант бороны имел важную особенность. Зубья бороны сильно торчали как вниз, острыми концами, так и вверх — тупыми. "Когда земля глубиста или коренья худых трав много, то боронится земля острыми концами , а когда заборанивать посеянной и запаханной хлеб или земля рухла, то опрокидывается борона и боронит толстыми концами". В краях же, которые описал П. Рычков, этого нет. Там поверх бороны крепят 2 полоза ("полоска"), на которых борону возят в поле и из поля.

И. Комов подробно характеризует материал для изготовления бороны. Палки или жердочки назывались "хлудцами" (у П. Рычкова — хлупцами), делались они из ореха, прутяные кольца из черемухи, а зубья были дубовыми. П. Рычков указывает длину "хлупцов", т.е. жердочек, — 2 аршина и менее. По его наблюдениям, прутяные кольца были также черемуховыми или из вязовых лык. А.Т. Болотов сообщает о дубовых кольцах. П. Рычков писал, что в краях с твердой землей зубья были иногда железными. Однако в XVIII в. это, видимо, было большой редкостью. Все экспериментаторы-агрономы XVIII в. отмечали главный порок бороны — ее легкость. Этот недостаток имел тяжелые последствия для крестьянского бюджета времени. По свидетельствам И. Комова и А.Т. Болотова, крестьяне для утяжеления бороны клали на нее "колесо или отрубок дерева". С этой же целью бороны замачивали в воде. Правда, была и иная причина. По мнению И. Комова, эти бороны "хотя получше еловых, но скоро рассыхаются так, что надобно их перед бороньбою замачивать. Однако, несмотря на то, оне в поле опять сохнут и зубья роняют, от чего большая остановка в бороньбе случается" . Легкость борони зажиточные крестьяне и, вероятно, помещики компенсировали тем, что запрягали сразу 3—5 борон одна за другую, и в таком случае первая пускалась острыми, а последующие толстыми концами. Об этом сообщает А.Т. Болотов, подчеркивая, что это наиболее часто встречающаяся практика". Обычный крестьянин сделать так не мог, хотя для подобных работ крестьяне могли бы объединиться. Экономя силы и время, великорусский пахарь ухитрялся во время пахоты сохой сразу же и боронить, ведя вторую лошадь (если она была) за повод, привязанный к поясу. Конечно, это было возможным лишь на мягких землях. Довольно часто боронили в две бороны на двух лошадях, захватывая широкую полосу пашни. Почвы же более твердые требовали неоднократного боронования.

На Северо-Западе и Севере России были распространены бороны из ели как наиболее дешевого и прочного материала этого региона. Этот тип бороны связывался "из пластин молодых елей, у которых на нижней стороне торчат подрубленные сучья на пядень длиною". И. Комов, называя эти бороны северными, дает им резкую характеристику: "Только семена, и то на песчаной земле, заскореживать годятся, а твердой пашны пронять не могут". Но, видимо, И. Комов не все знал о крестьянском бороновании на русском Севере. В Олонецком крае к деревянным боронам, называемым "гачкжами" (а по-карельски "астувами") "для лутчаго умягчения пашен, а особливо состоящих из суглинка, привязывают к бороне сзади одинаковой с ней длины бревно, несколько зарубок имеющее, которое остающиеся глыбы земли острыми краями своими и тяжестью раздавливает и умягчает землю. "Употребляют же сей способ большею частню в Олонецком уезде на пашнях жестких и на вновь рощищенных местах". В конечном счете многое из того, что должна была бы сделать борона, делала все та же универсальная соха с переметной полицей.

Во вновь осваиваемых районах, там, где не сложилось прочной земледельческой традиции, а плодородие земель было обильным, употреблялись и примитивные бороны-суковатки, которыми заделывали семена ржи и т.п. В Полоцкой губ. вместо бороны употреблялся "смык", сделанный из сосновых сучьев, а А.Т. Болотов мельком упоминает о легкой заделке семян пучками терновника (см. рис. 7).

При послепосевной обработке поля иногда, особенно в помещичьих хозяйствах, применялись деревянные катки для уплотнения поверхностного слоя земли и прикрытия семян.

Таким образом, в XVIII столетии в русском земледелии господствовали частью древнейшие, традиционные типы орудий, частью же орудия сравнительно позднего если не происхождения, то, во всяком случае, массового распространения.

Главная же суть прогресса культуры русского земледелия состояла в гибкости применения этих орудий в функциональном их многообразии.

Что же лучше:

росчисть или навоз

Как уже говорилось, XVIII век характерен резким усилением внимания, особенно в Центре России, к интенсивности обработки почв.

В основе этого лежало несколько причин. Во-первых, это резкое повышение удельного веса земель посредственного и худого плодородия. Так, в Осташковском у. Тверской губ. преобладали земли, которым мало помогал даже навоз ("и самое унавоживание немного ее удабривает"). Во-вторых, распашка лугов и сокращение так называемых "пашенных лесов", т.е. лесов, пригодных для росчистей под пашню. Таких лесов совсем не осталось, например, в Переяславском уезде. В середине XVIII в. там уже были преимущественно одни "блюденные рощи". В Тверской губ. к числу лесистых уездов этого времени относились Корчевский, Калязинский, Вышневолоцкий, Весьегонский и Осташковский уезды. Частично леса сохранились в Зубцовском, Краснохолмском и Бежецком уездах. Остальные уезды были почти безлесны. Причем в Осташковском у. земля хотя и расчищается под пашню, но, по свидетельству современников, общее количество пашни не растет, так как через два хлеба (на росчисти, — Л. М.) запускают под лес". В Тверском у. "за неимением лесов землю под пашню разчищают мало". В Кашинском у. леса нет: он выведен "по причине частых селений и многолюдства". Даже в изобильной лесами Ярославской губ. кое-где наблюдался острый недостаток лесных резервов для пашни. Так, в Романовском у. в конце XVIII в. лесов почти не осталось, да и пашни не хватало. В-третьих, острая нехватка традиционного и единственного удобрения — навоза, — в нечерноземных зонах. Судить о последнем дают возможность некоторые, довольно яркие иллюстрации. В Переяславль-Залесской провинции, когда-то, в XVII в. плодородном крае, в 60-е гг. XVIII в. большинство почв без навоза "произрастания никакого не произведет". В Калязинском у. Тверской губ. земля "без навоза родит плохо". В Костромской губ. навоза "по недовольному числу скота... не достает", поэтому кладут его только под озимую рожь, лишь иногда "разве кто несколько под пшеницу и ячмень онаго положит". Исключением были приволжские побережные районы Костромского и Кинешемского уездов, где были обильные заливные луга и количество скота было больше обычного. Между тем в губернии, особенно на Правобережье Волги, были земли, требующие особенно много навоза. Это глинистые или иловатые почвы, смешанные с песком и имеющие наклон в какую-либо сторону. Их в губернии называли "скатистыми". Влага с них уходила, и гумус в них постоянно вымывался. Урожайными они были лишь при наличии двух условий: влажности и удобрений. Так, по Юрьевец-Повольскому у. автор топографического описания отметил, что грунты здесь глинистые и отчасти иловатые, смешанные с песком, а потому скатистыя и сухия... требуют прилежного удобрения". Но скота здесь мало, и "довольно удобрять не могут". Отсюда и низкая урожайность: рожь, ячмень, пшеница, овес, горох и лен имели урожайность сам-2 и сам-3. Та же картина в Нерехтском у. На "скатистых" и сухих полях урожай важнейших яровых культур этого края — овса и льна сам-2 и сам-3. И лишь рожь, пшеница, ячмень и горох имеют урожайность сам-3 и сам-4. Только в изобилующем лесами Кологривском у., где поля постоянно обновлялись за счет лесных росчистей ("из пространных лесов разчищаемые пашни приносят им изобильный урожай хлеба"), основным условием обильного урожая была лишь влажность (урожай был "лутчей, когда лето влажно, ибо скатистые поля и большею частию находящаяся тугая земля в сухое лето не производит хорошего урожая"). Поскольку дожди здесь, видимо, были не редки, то урожай был, по-тамошнему, очень высок (рожь, ячмень и ярица сам-3 и сам-4, пшеница сам-4 и сам-5, овес и лен сам-2 и сам-3). Такого плодородия было достаточно, чтобы уезд в удачливый год вывозил к пристаням на р. Сухоне более 30 тыс. четвертей главным образом ржи и пшеницы.

"Охота" за навозом

В Каширском у. в 60-х гг., по свидетельству А.Т.Болотова, стала распространяться практика "откупать стойлы, то есть, чтоб стадо скотское, принадлежащее той деревне, в полдни, когда оное отдыхает, держать не при воде в вершинах (как обычно, — Л. М.), но в чьей-нибудь десятине". На севере Тамбовского края в Елатомском у. при изобилии лесов "пашенной земли едва достаточно", к тому же и плодородие ее было не лучшее. В итоге здесь "в разсуждении грунта земли пещаного и глинистого под озимой и под яровой хлеб пашут и боронят дважды и землю удобривают навозом". И тем не менее и пшеница, и рожь, и овес, и просо, греча, горох, мак, ячмень: все прозябения родятся столь плохо, что недостаточно и к продовольствию жителей". Удобряли землю и в северной части Шацкого уезда. Нехватка навоза была повсеместной и в Ярославской, и во Владимирской, и в Нижегородской губерниях. В Тверском, Кашинском, Корчевском, Старицком, Зубцовском уездах Тверской губернии "навоз кладут под одну рожь", экономя даже на удобрении огородов ("огородные овощи родятся же посредственно за малым удобрением огородов по недостатку... навоза, употребляемого более на унавоживание полей"). В Ржевском у. навоз кроме ржи кладется еще под коноплю, а в Краснохолмском и Весьегонском уездах "навоз кладут под рожь, а иногда под ячмень" ("в некоторых местах под ячмень"). В Калязинском у. навоз также кладут только под рожь, "а иногда под пшеницу-ледянку и ячмень". В Юрьев-Польском уезде крестьяне скупали навоз и везли его за несколько верст на поля. В 60-х годах XVIII в. в Рязанской провинции помещики, ведущие хозяйство особенно тщательно, удобряли землю навозом, а "недостатке иногда навоз для удобрения покупают". На левом берегу Оки "в деревнях около Коломны... крестьяне прилежнее и искуснее всех почти в Московской губернии крестьян в земледелии, ибо навоз покупая в Коломне... везут верст за 6 и далее от города". Из Москвы также вывозили великое множество навоза. В Вологодском районе, где, в отличие от большинства регионов Нечерноземья, были изобильные пастбища и сенокосы, пашни интенсивнее удобрялись навозом в озимом поле, "почему и родится хлеб с избытком, так что за продовольствием своим отвозят излишний в город на продажу". В районах, ближайших к Петербургу, в частности в так называемой Ингрии (Ингерманландии), на скудных землях путем обильного удобрения, главным образом помещичьих пашен, в конце XVIII в. в некоторых местах получали огромные урожаи. "Здесь в Ингрии, — пишет современник, — старательные домостроители доводят свои естественные тощие пашни до такого плодородия, что против посеву в 15 раз умолоту получают, занимая притом и необширнейшее пространство земли, против протчих мест, где урожай только в 5 раз противу посеву бывает". Однако таких очагов развития интенсивного земледелия было еще очень мало.

В большинстве нечерноземных районов Центра России даже в господских хозяйствах уже в середине XVIII в. ощущалась нехватка навозного удобрения. Так, из 23 монастырских вотчин 10 уездов Центральной России в 60% случаев на поля вывозилась половинная норма удобрений (считая за норму 1500 пудов полупрелого навоза на дес.), а в четверти вотчин лишь 30% этой нормы. Положение с крестьянским хозяйством было гораздо хуже. А.Т.Болотов на основе огромного количества наблюдений за крестьянской жизнью в 1778 г. делает весьма грустное заключение: "Сами вы знаете, что унавоживаемые и удобренные пашни не навсегда остаются хорошими, но, с каждым годом худея, приходят опять в худое состояние, но... как бы то ни было, но... мы пашням своим через унавоживание и удобрение много помогаем". Под "удобрением" здесь А.Т.Болотов подразумевал многократную обработку земли. Принципиально важны здесь и суждения и наблюдения Василия Приклонского, который писал, что у крестьян навоз "от неимения соломы и от малого числа скота ни сочен, ни доволен для унавоживания его пашни бывает. Сверх того в возке от небрежения много пропадает, а вывоженный на поле, лежа долго в кучах, от солнца весь сок теряет. Итак земля, хотя и почитается навозною, но едва ли не хуже иной ненавозной, хорошо обработанной земли дает". Разумеется, в основе таких неурядиц сельского труженика лежит огромный дефицит рабочего времени, обусловленного краткостью временного цикла сельскохозяйственных работ в большинстве районов России. В свою очередь, этот дефицит времени усугублялся различного рода субъективными факторами. Однако краткость рабочего цикла земледельческих работ необычайно резко сокращала возможность заготовки кормов для скота, что, в свою очередь, минимизировало его численность, а следовательно, сокращало возможность использования навоза как удобрения пашни. Нет навоза, но есть "двоение и троение".

Отсюда и берет начало мучительно пробивающая себе дорогу тенденция к увеличению кратности пахоты и боронования. Жизненные наблюдения земледельца давно уже показали, что хлеб "выше, чаще, лучше и чище" всходит вблизи меж, где из-за необходимости маневрировать сохой или косулей земля часто вспахивается повторно (два и более раза) и особенно много боронуется.

Двукратная вспашка ("двоение"), сравнительно древний прием обработки земли, органично связана с внесением на паровое поле навоза, который в июне запахивают в землю, боронят и оставляют париться, то есть преть, почву с навозом. Затем второй раз пашут и боронят уже под сев озимых.

Это традиция весьма древняя для большинства районов Центра России. Разница состояла лишь в сроках и способах заделки семян.

Двоение и троение

Подмосковья

 Начнем наш обзор с Московской губернии.

Здесь в большинстве уездов сохранялся обычай однократной вспашки пара. В Клинском, Дмитровском, Звенигородском, Воскресенском, Коломенском и Серпуховском уездах129 навоз на поле вывозят в июне, а, как все вывезут, то разбивши и запашут сохой... потом, заборонивши оную, оставляют лежать до посева". То есть пашут и боронят по одному разу. Перед самым севом всюду, кроме Коломенского уезда, пар вспахивают "в другой раз" и, засеяв, тотчас боронят. В Коломенском же уезде, посеяв озимь, только потом пашут и боронят во второй раз.

Несколько иная ситуация была в Московском у. Здесь, как писал наблюдатель, "навозят землю под озимой хлеб в июне месяце и оную тогда ж вспахивают и боронят. Потом в августе в первых числах начинают сеять, что обыкновенно продолжается августа от 6 до 25 числа, а нередко и долее. Посеявши рожь, тот час вспахивают и еще боронят. Так же точно поступают и с озимою пшеницею. Но в некоторых местах для лучшего урожая землю двоят, то есть, положа навоз, дважды вспахивают и дважды боронят". В Рузском у. обработка пара точно такая же. Только навоз вывозят на поля здесь в июне, а запахивают и боронят — в июле (хотя возможно, что здесь в тексте описка). Аналогично поступают в ряде селений: при заделке навоза землю "двоят", то есть пашут и боронят подряд по 2 раза "для лучшего урожая". И в Рузском, и в Московском уездах в августе на обработанную в июле пашню сразу же сеют рожь и озимую пшеницу и только потом ее запахивают и боронят. Двойная обработка паровой пашни, видимо, была следствием господства в этих районах тяжелых почв (в Серпуховском у. это суглинок и песок с синим камнем, в Рузском у. грунт "суглиноват", каменист и частью "пещаной", в Коломенском у. — на ровных местах "глинистый с серью", в Воскресенском у. — суглинок, а кое-где серый, в Московском у. — глинистый, а кое-где "песчан", в Верейском у. — "песчан", частью иловат, а более сутлинист. Суглинки были в Дмитровском у.).

В то же время в некоторых районах Московской губ. озимые поля обрабатывались трижды, то есть пар двоился, а третья вспашка была предпоследней или для заделки семян. Так, в Волоколамском у. "пашня двоится, а иногда троится". В Можайском у. также "пашня двоится, а инде и троится". Между прочим, в Можайском и Звенигородском уездах навоз везут около половины июня, разбив, пашут сохой и в это время пашут всю землю первый раз, даже и ту, где не положен навоз, "ибо здесь не токмо, чтоб вся земля в поле каждый раз была унавожена, но у редкого земледельца и половина унавоживается" ("землю унавоживают более под рожь, но и то не всю, ибо у редкого земледельца и половина бывает удобрена за недостатком навоза"). В Богородицком у. "пашут и боронят озимой хлеб дважды". В Бронницком у., где "грунт земли суглинистой, а в некоторых местах супесь хорошего свойства , тем не менее навоз вывозят "под озимь в июне и тогда же вспахивают и боронят по 2 раза и оставляют до посева, который начинают августа с первых чисел, а потом запахивают и в третий раз". В Никитском у. "пашут и боронят под озимый хлеб два раза в июле (?) месяце, сеют в августе". Наконец, в Подольском у. землю "пашут лошадьми и удобряют под озимой навозом, который вывозят в июне месяце и тогда же пашут и боронят два раза, а под пшеницу — по три раза в июне и в июле месяцах. Сев начинается с 1-го августа и продолжается до сентября". Факт четырехкратной вспашки под озимую пшеницу для России является редчайшим, однако не следует забывать, что этот посев занимал в озимом поле очень небольшую часть. Именно из-за того, что особых усилий на это не требовалось, и стала возможной столь интенсивная обработка.

Что касается яровых посевов, то практически на всей территории Московской губернии земля под яровые обрабатывалась по-прежнему минимально. Пахота начиналась, как, например, в Бронницком у., "по открытии весны и смотря по времени, когда поля обсохнут", то есть с 15 по 20 апреля. После пашни и боронования поле оставляли до сева, обычно начинавшегося с 4 мая. Потом шла заделка семян, перед которой обычно была вторая вспашка. Точно об этом можно говорить лишь по отношению к Дмитровскому уезду. Подобный режим обработки, видимо, был в Рузском, Коломенском, Воскресенском, Звенигородском уездах. Троекратную вспашку под яровые культуры можно предположить в некоторых местах Московского, Серпуховского, Можайского уездов, ибо обо всех них в нашем источнике сказано: "Земля двоится, а инде ("а в некоторых местах") троится". В материалах Волоколамского у. читаем: "Земля под пашню двоится, а инде троится, особливо под яровые". И, наконец, в Богородицком у. пашут "а под ярь и три раза", в Никитском у. "под яровой пашут три раза". Кяк и под озимую пшеницу, в Подольском у. "под овес, гречу, лен и ячмень пашут в исходе апреля — начале мая: пашут и боронят два раза". С середины мая был "сев яри": "и землю большей частию двоят. Это снова единственный случай четырехкратной обработки земли в Центре России. И казалось бы, можно было ожидать и весомого урожая. Однако столь огромная затрата труда решала лишь вопрос выживания крестьянского хозяйства, ибо урожай здесь был "большей частию сам-3, а редко более", и это касалось всех главных культур (ржи, ячменя, овса, гречи, пшеницы и конопли). На удобренных навозом землях прибавку урожая давала озимая рожь ("сам-4, а редко сам-5"), яровые давали урожай сам-3 и сам-4, "а больше весьма редко".

Двоение и троение

в Тверском краю

 В соседней, более северной Тверской губернии земля была гораздо хуже для обработки. "Вообще, — пишет наблюдатель, — земля в Тверской губернии серая, не глубже двух вершков лежащая, под которой второй слой состоит или из суглинка, или из настоящей глины". Этот "второй слой глинистый... при поднятии сохою, мешается с серой землею, то и требует всегдашняго удобрения и сухой погоды". Тонкий почвенный слой в сочетании с водонепроницаемыми глинистым и суглинистым слоями в дождливое лето приносит, как правило, неурожай. Так называемой серой земли, наиболее мягкой для вспашки, более всего имели два уезда: Кашинский и Ржевский. В остальных серая земля перемежалась с песчаной, суглинистой, иловатой и т.п. Так, в Зубцовском у. земля "по берегам Волги песчаная и глинистая, по отлогостям и вершинам — иловатая" на суглинке и глине, по р. Вазузе — серая (это лучшая по плодородию земля). В Старицком у. — по берегам Волги — глинистая и песчаная, в окрестностях города — глинистая и иловатая, к Новоторжскому уезду... серая, отчасти с глиною и голым булыжником, в прочих местах — серая на 3 вершка, а под нею суглинок и супесь. В Корчевском у. "грунт земли" на луговой стороне Волги — глинист и песчан, на нагорной стороне — глинист и иловат, однако хлебороден, к Кашинскому уезду — серая с камнем (под ними суглинок и глина), к Тверскому уезду — серая без камня" и т.д.

Иначе говоря, в Тверской губернии гораздо больше тяжелых для обработки почв. Поэтому, видимо, неслучайно, что однократная обработка пара с последующей предпосевной запашкой здесь встречается гораздо реже, а троекратная обработка — чаще. Так, в Ржевском у. пашня под рожь двоится (сеют в губернии почти всюду под борону). В Краснохолмском уезде "пашню двоят, сеют под борону". В остальных же уездах почти всюду в основном "двоят", а иногда и "троят". Так, в Тверском и Бежецком уездах земля под пашню двоится, "а в некоторых местах троится". В Калязинском у. "земля двоится, а иногда и троится". В Зубцовском и Кашинском уездах "пашня двоится, а инде троится". По свидетельству В. Приклонского, в Кашинском у. двоили и под овес, и под гречу, и под ячмень, а перед севом дополнительно "подскореживали" под яровую пшеницу и лен. В Осташковском у., где были в основном тяжелые иловатые и болотные почвы, "земля двоится и троится". А в двух уездах — Корчевском и Весьегонском — "земля по большей частию троится". Таким образом, непосредственного влияния растущего товарного рынка здесь не было. Ведь крепкая земля просто принуждала к троению. Автор топографического описания Тверской губернии так это объяснял: "Серая земля, будучи мяхче, под пашню перепахивается два, а иловатая и глинистая — три раза". Хотя практически троили чаще всего лишь яровое поле (так, в Зубцовском у. "а инде троится, особливо под яровое"). Чаще всего двоили рожь и овес, а троили лишь маленькую часть ярового клина (например, в Ржевском у. и др.).

Цель этой непосильной при коротком сроке посева яровых дополнительной пахоты — получение лишь сносного урожая. Во второй половине XVIII в. важнейшим хлебородным резервом Тверского кроя по-прежнему были лесные росчисти.

Двоение или троение

в регионах

 В других регионах вывоз навоза по времени происходил несколько позже. Так, в Переяславль-Залесской провинции "в июле, сколько у кого есть навоза, вывозят, кладут кучами, потом разбивают, вспахивают и еще боронуют. Лежит (пашня, — Л. М.) до августа. В августе паки вспахивают и сеют на ней рожь и заборанивают вторично". Точно так поступали и во Владимирском уезде. Интересна особенность двоения в уездах Костромского кроя. Здесь между запахиванием навоза и боронованием проходит довольно длительное время. В нюне "вывозимый на поле навоз в тож время косулею запахивают. После чего оставляют землю согреться и кореньями порастающей в ней травы подопреть. И тогда ее заборанивают, разбивая тем глыбы и очищая пашню от кореньев. Потом пашут и ежели мягкая земля, то засевают и заборанивают".

В некоторых краях Нечерноземья "двоение" стало распространяться и на некоторые яровые хлеба. В Переяславль-Залесской провинции в 60-х гг. XVIII в. "в апреле месяце по сошествии снега сперва землю вспашут и заборонят и так оная под паром бывает не более 2 недель. Потом сию землю вторично вспашут и тот яровой хлеб, а также льняное и конопляное семя сеют и заборанивают". Перед нами, таким образом, не традиционное двоение, связанное с необходимостью удобрить землю, а интенсификация обработки почвы. Причем в этой провинции пашня двоилась не под все яровые культуры, а лишь под яровую пшеницу, ячмень, лен и коноплю. Овес выдерживал по-прежнему однократную вспашку и боронование. Во Владимирском, Гороховецком, Александровском уездах Владимирской губернии под яровые двоили пашню лишь в песчаных местностях, в остальных уездах "под ярь пахали и боронили по одному разу". По всей вероятности, двоение и озимых, и яровых было в Нижегородском, Арзамасском, Макарьевском, Васильском, Сергачском, Ардатовском и Семеновском уездах. Двоение яровых, видимо, было и в Ярославской губ. Первая вспашка была плугом на паре лошадей, а вторая сохою с одной лошадью. Отсюда и наблюдение автора описания губернии: "Землю пашут в некоторых местах по два, а в других по одному разу и боронят по однажды". Землю "пашут по два раза". Все это сказано без оговорок, что речь идет о вспашке только озими. В Даниловском у. пахали косулями" и сохами по два раза.

В некоторых районах России, например на Севере, древним приемом (пожалуй, с XVI в.) было и троение озимых. Так, в Олонецкой губ. "под рожь сперва пашут в начале июня, потом — в исходе того месяца, и, наконец, посеявши ее, перепахивают в третий раз в первых числах августа". Заметим попутно, что в Олонецкой губернии климат был несколько мягче, чем в Архангельской; особенно ее отличала сравнительно теплая осень вблизи озер. Поэтому ассортимент культур, сеянных в Олонецком крае, был гораздо разнообразнее, чем в Архангельской губ., а озимь сеяли чуть позже, иногда даже в сентябре(!).

Практика двоения озимого (парового) поля характерна и для Пермской губернии. Причем двоение здесь в равной мере применялось как на удобряемых, так и неудобряемых землях. Разница была лишь в сроках вспашки. Первая, когда запахивали навоз, в Пермском, Оханском, Обванском, Красноуфимском, Камышловском и Долматовском уездах была в июне, в Алапаевском — в июле, а в Осиновском и Екатеринбургском уездах — в мае (вторая вспашка была здесь в июле) . Двоение было и в таких уездах, как Верхотурье и Кунгур. В одном из северных уездов губернии, Соликамском, "пашут под озимое по два, а зарослое (видимо, залежь, — Л. М.) — по три раза". Тройная перепашка была и в Камышовском уезде.

Двоение в Черноземье

"Двоение" и озими, и яровых в XVIII в. проникает и в черноземные районы. Например, в Тамбовском уезде, как и во многих других уездах Тамбовской губ. (Моршанском, Козловском, южной части Шацкого и др.), "пашут... землю на лошадях сохами: под озимой хлеб приготовляют роспашкою и боронят в июне месяце. С первых чисел августа зачинают сеять рожь и запахивают. Пшеницу после запашки забороняют. А под яровой хлеб, как то: под овес, под ячмень, мак, горох, просо и гречю приуготовляют землю прежде вызжением (где скотом не выбито озимого жнива). Потом, вспахав и выбороня, сеют, запахивают и заборонывают таким же образом, как озимую пшеницу. В исходе майя месяца навозом земли совсем не удобривают, а только стараются прежния жнива выбить скотом и, где более скот ходит, и лутче толока, там отменно хороший и хлеб родится". Таким образом, в тамбовских краях причудливо переплетается древняя примитивная архаика и более интенсивное вложение труда в обработку земли. В Пензенской губернии все жители сей округи земли своей по натуральной ея тучности ничем не удобряют. Пашут сохами на лошадях всегда по два раза, а боронят по одному. Начинают пахать под озимой пар в июне". Двоение без внесения навоза было почти повсеместно распространено в Воронежской губ. Причина в твердости грунта: "...земля, будучи тверда, пашется под озимой и под яровой хлеб дважды, что называют по-здешнему подпаривать или под пар пахать". На севере Орловской губ., в частности в Дмитровском у., пашут и боронят "под рожь, овес, гречиху, горох по дважды". В Каширском уезде двоили под лен яровую пшеницу, гречу и ячмень, Вместе с тем крестьяне землю под рожь по большей частью однажды только пашут и боронят" (весь навоз у крестьян уходит на конопляники). Двоение под некоторые яровые было и в Курской губ. (под мак, просо, пшеницу, коноплю и лен). Под некоторые из них (коноплю и отчасти пшеницу) при двоении вносили навоз.

Интенсификация "избранных"

Во Владимирском у. в конце апреля — начале мая вывозили навоз под пшеницу и отчасти под овес. Часть ярового поля удобряли навозом и в Калужской провинции. "Как только лишь снег с поль сойдет и земля так просохнет, что по оной лошадь, запряженная в сохе, ходить может свободно и не вязнет, тогда под (яровые, — Л. М.) семена землю начнут пахать. А вспахав, дают несколько просохнуть, чтоб она лучше от бороны рассыпалась. Потом ее боронят, и, когда есть довольно навоза, то на забороненной земле по мере пшеничных, ячменных и конопляных семян кладут мелкий навоз. А у которого мало навоза, тот за нужное почитает унавозить только конопляную землю. Потом всю еще в другой раз вспашут и заборонят для того, чтоб сия земля для посеву семян была нужнее или мягче. После сего начинают сеять в мае, в первых числах... горох и пшеницу, около 8 или 10 числа того ж месяца. По посеянии сих семян в третий раз вспашут и заборонят". Почти рядом, в Переяславль-Рязанской провинции практика унавоживания полей изменена была кардинально. Здесь в большинстве своем отказались от вывоза навоза ранней весной. "Навоз возят на поле в глубокую осень, также по первому зимнему пути в Петров и в Великие посты". Вносят удобрения почти под все яровые культуры (здесь речь идет, видимо, о помещичьем хозяйстве), кроме гороха и гречи. Однако главное внимание было обращено на загонки с яровой пшеницей. Унавоживание сочеталось в Переяславль- Рязанской провинции с двоением ярового поля. Третий раз поле вспахивалось и боронилось после высева семян. Осенне-зимний вывоз на поля навоза для этого региона явление необычное. Здесь традиционно возили осенью навоз лишь на конопляники. Навоз вывозили зимой в Олонецком крае ("имея достаточно сенных покосов и скота, употребляют земледельцы довольно рачительно малые поля свои, но навоз с дворов свозят и кладут на пашню в зимнее время, предполагая эделать ее чрез то более сочною"). На Урале, в Пермской губ., осенний вывоз навоза был распространен в тех районах, где удобрение полей было настоятельной необходимостью. Так, в Пермском, Оханском, Обванском уездах "для удабривания земли обыкновенно у всех крестьян употребляется навоз по надобности, смотря по пашне, под рожь, а временами и под яровой. В октябре и ноябре месяцах по нападении перваго снегу вывозят навоз и по всему полю кладут кучами для озимоваго. С первых чисел июня разбивают кучи по пашне и землю с навозом вспахивают и еще боронуют, которая лежит с оным навозом в пару до августа месяца. А во оном паки эту землю вспахивают, после чего на ней ржаной хлеб сеют и сей хлеб вторично заборанивают..." В Ирбитском у. навоз возят и летом, и осенью, и зимою, в июне же пашут, а лишь "боронят боронами железными и деревянными на лошадях ж небольшие ребята, называемые бороноволоками"184. Практика осенне-зимнего вывоза навоза вызвала необходимость специального, предварительного сбора навоза. "Навоз собирают от скотины в каждом дворе чрез зиму и лето, которой бывает разметан по двору", "в осень пред октябрем тот навоз сгребают в кучи и в тех кучах оной горит", образуя перепревший "мелкий навоз". Таким образом, интенсификация обработки ярового поля повлекла за собой радикальное изменение традиции.

Двоение яровых полей (в частности, под пшеницу) проникло даже в Самарское Заволжье, в пределы Оренбургской губ. "Чтоб хорошо пшеница родилась... с начала весны наперед всего вспахав и выбороня землю, должно ее покинуть, дабы она прела, что называется здесь пар. Потом ту ж землю еще пашут, сеют и боронят в другой раз". Здесь в XVIII в. двоение наблюдается и при распашке новины. Причем начинается оно осенней зяблевой вспашкой с последующим паром, что является яркой агрикультурной особенностью края. На Урале, в Пермской губ., где в целом суровые климатические условия и бюджет времени на сельскохозяйственные работы очень напряжен, во второй половине XVIII в. для некоторых яровых культур применяется двоение. Так, в Пермском, Обванском, Оханском уездах "под посев... ярового хлеба неравное приуготовление бывает: под пшеницу, ячмень, ярицу (яровую рожь, — Л.. М.), семя конопляное в майе месяце сперва землю вспашут и заборонят. И так оная под паром бывает не более недели. Потом сию землю вторично вспашут и тот хлеб сеют и заборанивают". Если в Центре России перепарка занимает три, в крайнем случае две недели, то в условиях Урала ей отводится всего одна неделя. Но и в этом случае польза, видимо, была.

Что же касается других яровых культур, то в этих уездах овес, горох, греча, репа и льняное семя подвергаются буквально молниеносному процессу обработки земли и сева ("сеют без... подпарки: только однажды вспашут и как скоро сие последует, то того ж дня и засевают и заборанивают"). Связано это, скорее всего, со стремлением к возможно более раннему высеву в условиях, когда земля становится готовой к пашне сравнительно поздно. Развитие и рост растений занимает в условиях Урала весьма длительное время, созревает "яровой (хлеб, — Л. М.) невступно чрез пять месяцев — как в начале сентября". А, скажем, в Архангельской губ., в Шенкурске ячмень, овес и пшеница созревают за 12—13 недель, т.е. три — три с небольшим месяца. И лишь горох и конопля требуют 15—16 недель. Там, где позволяла земля, даже в суровых условиях Ирбитского уезда первую из трех вспашку яровых проводили в конце апреля — начале мая. В ряде же уездов под все яровые пахали и бороновали лишь однажды (Чердынь, Екатеринбург, Соликамск).

Таким образом, "двоение" под яровые культуры, предпринимаемое избирательно, — явление новое и широко распространенное для XVIII в. Наконец, следует подчеркнуть, что к югу от Москвы и вообще в черноземных регионах обработка важнейших продовольственных культур ржи и овса оставалась минимальной, т.к. давала экономически вполне приемлемый результат. А.Т. Болотов писал, в частности, что под рожь крестьяне "по большей части однажды только пашут и боронят. Потом разсевают оную и запахав боронят, несмотря, что земля иногда множеством глыб наполнена". Видимо, наиболее типичным при однократной вспашке и бороновании под озимую рожь является разрыв во времени этих операций. В Калужской провинции "сперва вспашут оную (землю под рожь, — Л.. М.) в исходе июня и лежит вспаханная недели три. В исходе июля — "в начале августа заборонят. А с 10 и 15 числа августа сеют рожь".

Таким образом, сдвиги в интенсификации обработки почв в XVIII столетии имели существенное значение, хотя и не являлись кардинальными.

Где же троение

стало правилом?

С точки зрения агрикультурной особенности еще более интересно развитие практики трехкратной вспашки земли. Наиболее древнюю традицию оно имеет в Вологодской губ. В 60-х гг. XVIII в. троение с паром и перепаркой было существенным способом повышения урожайности (рожь до сам-10) и очистки полей от сорняков. Троение под озимь было непременным правилом и в Архангельской губ. Принципиально важной агрикультурной особенностью является троение озимых в Тверской губ., частично оно было распространено ("инде троится", "в некоторых местах троится") в Тверском, Бежеуком, Осташковском уездах. Весьма примечательно, что при троении озимого в Кашинском у. иногда "троят, пахав все три раза тем же летом, или первый раз с осени, а два раза летом в то же время как двоят". В большинстве же уездов пашня троилась (Старицкий уезд — "земля по большей частью троится", Корчевский уезд — "земля большей частью троится"). Разумеется, часто определяющими здесь были механические качества почв (троилась "иловатая и глинистая земля"). В Костромском крае троение диктовалось как твердостью грунта, так и стремлением повысить урожай: "А буде туга (земля, — Л. М\) или прилежной земледелец пожелает употребить более труда в надежде несумнительного от лутчей мягкости земли плодородие, а притом, ежели позволит время (в разсуждении уборки сена и жатвы), то, другой раз вспахав и переборонив землю, перепахивает в третий раз. И тогда уже посея заборанивает. Сей труд верно награждается некоторым прибытком в урожае противу тех, которые пашут только 2 раза". За этими весьма изысканными фразами наблюдателя XVIII века кроется буквально трагическая ситуация: стремление к повышению урожая разбивается о жесткий дефицит времени, наталкиваясь на сенокос или жатву. Троение озимого поля — удел немногих. Видимо, вследствие этой причины троение озими слабо распространялось даже там, где оно было необходимо. Так, в Шадрине ком у. Пермской губ. при вспашке новины под озимь "весной... оную съпашут н съборонят. И преет оная до сенокосного времени. А иногда и паки перепашут оную". Третий же раз пашут в августе перед севом. Совсем наоборот сложилась практика во Владимирской губернии. Здесь пашню троили под рожь главным образом на песчаных землях. Во Владимирском у. "пашут для ржи в песчаных местах три" раза; в Переяславль-Залесском у. "в песчаных местах пашут под рожь по три" раза; в Александровском у. "пашут для ржи... в песчаных местах по три" раза. В Гороховецком у., где вообще господствовали песчаные почвы, под рожь пахали и 2 и 3 раза.

Однако с точки зрения развития интенсификации наиболее важно появляющееся в XVIII в. троение ярового поля (т.е. здесь вновь многократная вспашка не связана с необходимостью удобрений, т.к. они вносились только под рожь). Так, в Вышневолоцком у. "землю под яровое поле троят", в Новоторжском у. троилась вся земля кроме той, что шла под овес. Наконец, в Ржевском уезде земля под рожь и овес двоилась, "а под прочий хлеб троится". Иногда троение под яровое практиковалось в конце XVIII в. и в Костромской губ. "Когда земля, очистясь от снегу и оттаявши, начнет проветриваться, что происходит обыкновенно в последних числах апреля, тогда все под яровой хлеб приготовляемое поле поднимают, косулями, а в некоторых низких местах... плугом. И потом заборанивают. В начале мая нивы, на которых готовятся сеять, перепахивают сохами в другой раз и сеют... а иныя и в третий раз перепахивают". В Нижегородской губ. в ряде уездов было распространено как двоение (яри и озими), так и троение. Причем в удачные годы именно в этих уездах урожаи были наиболее высокими (Лукояновсий, Перевозский, Горбатовский уезды). В Княгининском уезде двоили поля, удобряемые навозом, а "ненавозные земли" — троили. В Починковском у. не было практики удобрения навозом, но урожаи повышали многократной вспашкой ("землю ничем не удобряют, а вспахивают хорошо"). На Урале в Ирбитском у. Пермской губ. на неудобряемых землях "пашут и боронят для ярового по три раза, а под озимой по два раза". В Камышловском же уезде "удобряют... тройственною перепашкою" и озимые, и яровые. В Красноуфимском у. земли "ничем не удобряют кроме старательной распашки". В ряде мест Осиновского у. не удобряли поля даже в тех случаях, когда это было бы явно на пользу. Так, "по реке Ирпене... состоят степи, которыя б от удобрения навозом весьма были (бы, — Л. М.) плодородны, но жители по необыкновению (кусив мой, — Л. М.), также и по отдаленности никогда не удобряют, кроме самых ближайших у домов своих пашен". Как уже говорилось, в Псковской губ. пашня, идущая под лен в яровом поле, также троилась. В северных уездах Орловской губ., где пашню удобряли навозом, троили "в разные времена: весною, летом и осенью" под пшеницу (озимую и, может быть, яровую), коноплю, просо и ячмень.

Пахота "в свалку"

и "в развалку"

В связи с многократной вспашкой в XVIII в. немаловажным стал вопрос о порядке многократной пахоты. В принципе в земледельческой практике существовало два вида пахоты: первый из них — "в свалку", когда поле "во гряды пашут", т.е. остаются довольно частые и глубокие борозды с симметричным склонением боковых сторон. Такие поля обычно делали косулей и сохой. Они были необходимы в районах, страдающих от "мокроты", т.е. перенасыщенного увлажнения. В этом случае сами загоны, т.е. направления борозд, были ориентированы на сток воды, а борозды делались возможно более прямыми. В Кашинском у. по окончании сева и бороньбы в некоторых случаях вдоль загонов для стока воды делали борозды в 3—4 саженях друг от друга, а иногда "не более аршина одна от другой". В других, более ровных массивах пахоты применялась пашня "развалом"; такая пашня практически не оставляла на поверхности поля борозд (они были лишь как следы от сошников в самой земле). Пашня "развалом" осуществлялась рассеканием косулей или сохой каждого предыдущего уже отваленного пласта. В ровных черноземных полях, где применялась двойная вспашка, одна из них шла вдоль загона, а другая поперек.

Многократная пахота там, где она не была связана с запашкой навоза, была направлена обычно на рыхление или, как говорили в XVIII в., "умягчение" земли. Однако не менее, а может быть и более важной задачей была борьба с сорняками. Обсуждая мнение о преимуществах зяби, т.е. осенней первой распашки, как лучшем средстве извести сорняки, П. Рычков склоняется все же к весенней распашке, говоря о ней уже более подробно: распахать можно пораньше, сразу же как сойдет снег, и "продолжать до тех пор, пока трава не укоренится, т.е. пахать все время, пока вообще не взойдет (по сроку) весенняя трава, так как с крепкой травой пахать тяжело. В обычных же условиях сорняки изводит "перепарка", минимум которой был всюду примерно около 2 недель. И наоборот, при однократной вспашке боронование могло быть многократным, т.е. пока пашня не достигнет нужной кондиции. Критичный взгляд на эту практику XVIII в. (и, наверное, традиционную) высказывался неоднократно виднейшими агрономами этой эпохи. Например, А. Олишев, доказывая необходимость для Вологодского края троения, писал, что нельзя вывозить навоз (в июне) на невспаханное после озими поле. После запашки навоза "как бы много земледелец с бороною своею по той пашне ни ездил, то может только одну поверхность разборонить мелко". Крестьянин, чтобы сократить число боронований, водружал на легкую борону пни, чурбаны, колеса, замачивал борону в воде. Как уже говорилось, яркий способ сокращения числа боронований есть у А.Т. Болотова. Он пишет, что в Каширском уезде принято (разумеется, в первую очередь у помещиков) следующее: "Наиболее боронят здесь в 3 и 5 борон, одна за другою, и в таком случае первая пускается острыми, а последующие толстыми концами". Ведь, строго говоря, это пяти- и трехкратное боронование. В инструкции М.М. Голицына приказчику в с. Троицкое (1767 г.) назидательно предписано: "Въспахав, по нескольку дней (чтоб мог дерн и трава перепреть) боронить хорошим уводом". Откуда ясно, что речь идет о многократной бороньбе, либо о веренице борон. На Урале, в некоторых уездах Пермской губ. при многократной пахоте на неудобряемых землях была в практике особенно интенсивная бороньба. Так, в Камышловском у. "удобряют оную (то есть землю, — Л. М.) тройственною перепашкою, а более ничем. Боронят по шести и по десяти раз.

Вместе с тем вполне очевидно, что такая практика встречалась редко. В топографическом описании Тверской губернии постоянно отмечается по всем уездам бороньба на 2-х лошадях, т.е. двумя боронами одновременно, что косвенно свидетельствует о практике широкозахватного боронования (поскольку для экономии времени и уменьшения кратности боронования употребляют сразу как минимум две бороны).

Разумеется, на обширной территории России были и случаи, когда при многократной вспашке боронование было однократным. Это, в частности, большинство уездов Пензенской губернии. Здесь и под озимь, и под яровые землю пахали сохами дважды, а боронили лишь однажды. В Чембарском у. "дикую и новую залежь пахали трижды, но боронили, как и всюду, один раз.

Таким образом, в целом можно со всей определенностью говорить, что интенсификация обработки почв совершалась при малейшей возможности. Но в огромном большинстве районов России условий для этого не было.

1). Примерно тот же вариант сохи описан для Тверской губернии В. Приклонским: "Соха имеет две кривыя деревянныя ножки, на которыя насаживаются острые наподобие треугольника железный сошники: поверх оных прикрепляется железная с деревянною рукояткою палица, которая во время пахания перекладывается с одного сошника на другой. Оная же палица за рукоятку двумя веревками, подвои называемыми, притягивается сверху к оглоблям у самой распорки или спицы, которая вделывается между оглоблями, и с низу к деревянным ножкам, между коими также бывает распорка или подмет в три вершка длиною. Вверху у ножек делается другая распорка или рогачь такой же длины, но с выпущенными на обе стороны концами, эа которые пахарь держит соху... а чтобы оглобли не опускались, то приделывается вверх же у ножек, только изнутри палочка или исподник пониже несколько рогача, между коим и рогачем оглобли утверждаются, обвертываясь натуго веревкою. В оглобли впрягается лошадь гужами, которые продеваются и продолбленные на концах оных дырочки. Она (лошадь, — Л. М.) взваживается и накладывается на нее через седельник с седелкою". Весила такая соха около одного пуда

2). Можно предполагать здесь тупые ральники.

3).Не исключено, что под этим описанием разумелись как "соха с брылой", так и cоха-односторонка.

4). В конце XVIII в. лошадь в зависимости от возраста и качества стоила 12—20 и даже 30 руб., телега - 6 руб., а соха — 2 руб.