Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: юнгианство.

Юджин Моник

ФАЛЛОС. СВЯЩЕННЫЙ МУЖСКОЙ ОБРАЗ.

К первой части

 

О ПСИХОИДНОЙ ПРИРОДЕ ФАЛЛОСА

В той самой точке, где вращается мир. Ни телесное, ни бесплотное;

Не отклоняясь ни на йоту; прямо в той самой точке, происходит танец,

Причем, нет ни движения, ни остановки. И нельзя назвать это постоянством,

Где прошлое и будущее воедино связаны. Ни движения, ни остановки,

Ни подъема, ни спуска. Все происходит лишь в той самой точке,

Там, казалось, нет никакого танца, и вместе с тем только танец и есть.

Я могу лишь сказать, мы там были: но не могу назвать, где именно.

И не могу сказать, сколько это продолжалось, ибо этого места во времени нет.

Т.С. Элиот "Сожженный Нортон", Четыре четверти

Концепция Нойманна о двойственности фаллоса

Эрих Нойманн (1905—1960) был одним из основных толкователей Юнга и совершенно изумительным специалистом в области психомифологии40. Нойманн создал впечатляющую систему трактовки юнгианской психологии, основанную на труде Бахофена "Миф, религия и материнское право", о первичности и приоритете материнского начала в человеческой психике. Психоанализ многим обязан Нойманну, создавшему эволюционное направление развитию концепции Юнга.

В фундаментальной работе "Истоки и история сознания" Нойманн пишет:

Ипполитус сам пребывает на стадии критического сопротивления Великой Матери, уже осознавая себя в качестве молодого мужчины, который борется за свою автономию и независимость. Это становится очевидным вследствие его отречения от помощи Великой Матери и ее фаллической оргиастической сексуальности. Однако его "целомудрие" имеет гораздо больше значения, чем просто отвержение секса; оно означает наступление сознания "высшей" маскулинности, противоположной "низшей" фаллической разбросанности. Это сознательное представление на субъективном уровне "солярной" маскулинности, противопоставляемой Бахофеном сущности «хтонической». Эта высшая маскулинность соотносится со светом, солнцем, зрением и сознанием41 (выделено автором). 58

Таким образом, Нойманн вводит концепцию двойственности фаллоса: так сказать "низшего" фаллоса, погруженного в мир сексуальности, в царство Великой Матери, и "высшего", развивающегося отсюда в направлении духовной сферы. Точно такой же смысл несет в себе находящаяся в Ковентри скульптура Эпштейна Св. Михаила и дьявола. Нижний фаллос заключен в подземном мире, хтоническом, мрачном, растительном и животном царстве, скованный и порабощенный оргиастическими прихотями magna mater (Великой Матери). Высший фаллос бросает вызов такой судьбе, "отказывается", как говорит Фрейд, от Великой Матери и вступает в сферу солярной маскулинности, в которой глаза могут видеть, где изобилует солнечный свет, где сознание способно безгранично расширяться. Тогда вступает в силу следующая формула: фаллос = порабощение женственностью = темнота; духовный фаллос = = свобода от женственности = свет.

Позже в той же работе Нойманн переформулирует суть этой концепции:

С точки зрения мифологии фаллически-хтонические божества являются спутниками Великой Матери, не представляя собой никаких особенных проявлений маскулинности. С точки зрения психологии это означает, что фаллическая маскулинность по-прежнему определяется телом, а значит — подвластна Великой Матери, инструментом которой, собственно, тело и является42.

Здесь все говорится прямо: проявление мужчиной интереса в сексуальной сфере, в использовании своего тела, своего фаллоса, материального воплощения своей маскулинности фактически диктуется Великой Матерью, поскольку все тело, включая фаллос, является ее инструментом. Вся физиология относится к матери. Инстинктивный фаллос не имеет других источников. Согласно Нойманну, даже мужчины, сильно вовлеченные в солярную сферу, "когда становятся народными лидерами", могут спать, "могут просто попасть под влияние великой хтонической плодоносной богини и возвести ее в культ, поклоняясь некоему воплощению женственности, вследствие того, что мужское бессознательное подвластно Великой Матери"43.

Такая доктрина имеет ряд довольно необычных следствий: использование телесного фаллоса и наслаждение, сопровождающее необходимость в воспроизводстве, считаются регрессивными, в недостаточной степени маскулинными, по своей сути подчиненными и прямыми источниками вины и унижения. Истинной маскулинной идентичности можно достичь лишь в результате отрицания физического фаллоса, то есть — целомудрием. Только возводя физический фаллос в символ и тем самым избегая материнского владычества, мужчина может занять достойное место в сообществе взрослых мужчин. Снижение значимости патриархальных установок и совершение насилия над природой ради собственной выгоды — таковы побочные следствия такой точки зрения. Можно поразмышлять над тем, как символизация фаллоса может привести к подлинно развитой маскулинности. Все фаллические символы: университетские шпили, небоскребы, церковные башни или космические ракеты являются конечными продуктами матери, если фаллос на начальной стадии своего развития находится в ее власти. Причиной тому является дьявольский замкнутый круг, не позволяющий избежать рамок циклического движения. Мужчины, прибегавшие к услугам психоаналитика, лечение которого основывалось на такой предрасположенности, часто сталкивались со скорбью, и в этом нет ничего удивительного.

Концепция двойственности фаллоса:

слева — вырезанная из дерева человеческая фигура в Индонезии; справа — статуя Христа в соборе Шартра с "высшим" (символическим) фаллосом (книга, Логос, Слово) вместо "низшего" фаллоса

Не приходится сомневаться в том, что можно различать фаллические свойства, видя в них как хтонические, так и солярные черты, и такое различие будет обладать определенной ценностью. Проблема возникает в том случае, когда различие начинает превращаться в разделение, как это происходит у Нойманна, с очернением хтонических и внутренних женственных качеств. Наличие этих качеств говорит о подчиненности. Наряду с этим в качестве развитой маскулинности и соответственно — высшего начала превозносится солярность, словно подобное разделение стало естественным законом психики. Это две формы фаллоса; обе могут нести в себе добро, но в равной степени — и зло (этот аспект будет рассматриваться в шестой главе). Каждая сторона обусловливает существование другой.

Основная проблема Нойманна

Трактовка Нойманна развития сознания физически и психологически ставит во главу угла бессознательную первооснову жизни наряду с развитием эго-сознания. Следуя Юнгу, Нойманн понимает эго-сознание в качестве мужского героического феномена, требующего для своего появления отделения от матери,prima materia (первоматерии). Однако такое представление является значительным изъяном в концепции двойственности фаллоса.

Согласно Нойманну, природа психики и человеческого рода является женственной; именно так, а не иначе. Изначально не существует никакого функционального или независимого мужского естества, никакого фаллоса. Нойманн утверждает, что матриархальный уроборос можно определить как "проживающий цикл своей жизни... кольцеобразный змей, первобытный дракон, кусающий собственный хвост, порождающий самого себя уроборос"44 (выделено автором). В образе уробороса можно найти намек на наличие фаллоса: хвост змея, находящийся у него во рту, — но это не более чем намек, ибо ясный общепризнанный смысл уроборического образа — это замкнутый "круг", то есть самая известная классическая форма женственности. По существу Нойманн отмечает наличие "патриархального уробороса" в виде неявного изначального присутствия маскулинности, то есть "мужского духовного аспекта женственности"45. В данном случае можно говорить лишь об очень смутном представлении о фаллосе, который остается аспектом женственности: именно здесь кроется проблема. В мифологии творения Нойманна скрыт серьезный изъян, равный по значимости самой теории, связанный с отсутствием первичного фаллоса.

Нойманн выделяет четыре стадии развития маскулинности: две пассивных и две активных. Первая — пребывание целиком и полностью в чреве матери или внутри уроборического кольца. Вторая — матриархальная, характеризующаяся служением мужчины царице-матери, который в каком-то смысле существует от нее отдельно, но по-прежнему с ней связан самим фактом служения. Третья (первая активная стадия) заключается в героическом, мужском сражении с множеством проб и ошибок, целью которого является освобождение от матери и возвращение к

самому себе и своему опыту а, возможно, и к правлению царством. Чет-ертая — репродуктивная фаза, в процессе которой мужчина в половом акте соединяется с материнским суррогатом во имя производства потомства и продолжения рода. Так происходит осуществление первобытной эдиповой связи, которая, однако, оказывается на шаг короче традиционной. Несмотря на то, что третья и четвертая стадии являются активными, тем не менее, они по-прежнему зависят от силы женственности. Никогда мужчина не получает абсолютной независимости. Все, что совершает герой, в конце концов, относится к Великой Матери, находящейся у истоков процесса. Следуя Фрейду и Юнгу, Нойманн обобщает труд Бахофена "Миф, религия и материнское право", а все они, каждый в своей исходной концепции, обобщают христианское отношение, а точнее, отношение Ап. Павла, принижающее значение тела и сексуальности.

Рассматривая концепцию Нойманна, следует отметить две взаимосвязанные проблемы; обе они значительные и привносят определенное беспокойство. Первая связана с пренебрежением женственностью и характеризует вторичную природу фаллоса, имея в виду его физическую форму и соответствующее применение. Если развитие высшей маскулинности эквивалентно отвержению маскулинности физической (мать = = материя = женственность), тем самым негласно находит свое одобрение особенно оскорбительная форма патриархальности. Нойманн считал духовные качества, свойственные эволюции "высшего" фаллоса, всего лишь человеческими возможностями, существующими в контексте отрицания маскулинностью материнского начала и женственности.

Другая проблема, особенно серьезная для юнгианцев, — принижение роли бессознательного по сравнению с ролью эго. Отсутствие первичного фаллоса как координатора человеческих деяний заставило Нойманна придать эволюции функцию, имеющей целью достижение "высшего" фаллоса. Мужское героическое эго должно появляться в образе победителя; хтоническое бессознательное должно быть повержено в прах. Возможно, Эпштейн изобразил материальное воплощение зла в виде маскулинности, но согласно Нойманну, материальное всегда маскирует уроборическую мать. Таким образом, бессознательное становится основой (и основанием), на которую карабкается сознание с учетом своего веса. Рассматривая с такой точки зрения, Нойманн, как это ни странно, оказывается ближе к Фрейду, чем к Юнгу. Нойманн видит в "ид" врага культуры, а в хтоническом бессознательном — врага солярного фаллоса. Несмотря на все противоречия в своем определении женственной основы бессознательного, Юнг никогда не ставил во главу угла цели психической деятельности ни эго-сознание, ни солярный фаллос. Он считал автономию и нуминозность архетипического бессознательного изначальными по отношению к сознанию и заслуживающими самого пристального внимания и признания. Несмотря на то, что Юнг, насколько мне известно, никогда открыто не подвергал критике взгляды Нойманна, тем не менее у него должна быть иная точка зрения на выводы, вытекающие из его работ. В своих трудах, посвященных природе сознания и Великой Матери, Нойманн неумолимо следует в общепринятом направлении эго-сознания.

Два образа уробороса (Eleazar, Uraltes chymisches Werk, 1760)

Эта проблема может выйти на поверхность при юнгианском анализе зрелого мужчины. В процессе анализа он поощряется аналитиком к тому, чтобы выйти за рамки привязанностей и адаптации эго, за рамки будущей солярной полноценности, двигаться в направлении бессознательного и столкнуться с тем, что его там ждет. Бессознательное имеет мужскую природу. Куда бы человек ни пришел в процессе эволюции личности, достаточно вернуться "к исходному месту". Как писал Т.С.Эллиот, "а конец нашего странствия наступит там, где мы его начали. И тогда мы снова очутимся там впервые"46. Если этим местом для мужчины оказывается мир его матери — и потому в основном становится ему антагонистическим, — связь с бессознательным будет осложняться. Если природа бессознательного считается исключительно женской, мужское сопротивление вполне объяснимо: оно придает мужчине энергию, необходимую для образования маскулинности, независимой от исходной (женской) первоматерии. Тогда мужчина либо остается на месте, которого он достиг, лишаясь возможности пойти вглубь, либо спускается в глубины, покоряясь там тому, чего так долго стремился постичь.

В качестве божественного образа фаллос позволяет найти выход из этого положения. В качестве источника маскулинности фаллос направляет мужчину на путь, возвращающий его в бессознательное без потери его фаллической идентичности. Фаллическая власть оказывается не только ответной реакцией на мать, как считает Нойманн в предлагаемом им процессе двойственного фаллоса. До тех пор, пока фаллос автономно покоится в глубинах бессознательного, не существует источника мужской энергии, от которого бы зависело восстановление маскулинности в процессе ее выхода за пределы досягаемости эго по направлению к своим истокам... в источнике просто отсутствует структура, поддерживающая маскулинность. Именно ее отсутствие заставляет мужчину возвращаться.

Phallos Protos и психоидное бессознательное

В последние годы Юнг исследовал психическую размерность, чтобы восполнить отсутствие первичного фаллоса в теоретических построениях психоанализа. Юнг пришел к концепции, разрешающей запутанный парадокс противоположностей. Эта концепция соответствовала взгляду Нойманна на мифологическую природу этого парадокса.

Здесь я имею в виду нечто, называемое Юнгом психоидным бессознательным. Аниэла Яффе, писательница и аналитик, которая долго была ученицей Юнга, а в последние десять лет его жизни — секретарем, говорит так: "Начиная с 1946 года Юнг описывал [архетипы] как 'пси-хоиды', тем самым говоря, что по своей природе они являются не только психическими, но и физическими объектами"47.

Юнг никогда систематически не писал о психоидной природе бессознательного и довольно редко на нее ссылался, возможно лишь для того, чтобы читатель, понимавший главное назначение его работы, мог понимать и развитие его мысли. Говоря о психоидной природе, обычно имеют в виду не только психические аспекты и необычные психические или психологические связи. Это очень спорный термин, чтобы его использовать в связи с архетипами или бессознательным, поскольку в общем представлении оба этих понятия определенно относятся к области психики. Употребляя по отношению к архетипам термин "психоид", Юнг хотел особенно отметить тот аспект архетипа, который находит в материальном мире, если можно так выразиться, свое внешнее проявление. Можно попробовать вернуться назад, к буквальному смыслу понятия "психоид", чтобы понять смысл, который вкладывал в него Юнг. Например, "психоид", связанный с фаллосом, означает, что находящийся в состоянии эрекции физический орган является в то же время органом психическим, что он в одинаковой степени представляет собой и материю, и психику.

Юнг писал:

Психоидная природа архетипа имеет гораздо более богатое содержание, чем может включать в себя психологическое объяснение. Она указывает на область unus mundus (мироздания), единого мира, к которому разными путями идут и психолог, и физик-ядерщик, независимо создавая... определенные аналогичные вспомогательные концепции. Несмотря на то, что первый шаг в познавательном процессе связан с разделением и анализом, на втором шаге объединяется все, что прежде было разделено, и объяснение станет удовлетворительным лишь тогда, когда произойдет синтез48 (выделено автором).

Мысли Юнга в отношении "психоидной природы архетипа" включают в себя психоидное бессознательное, о котором он подробно упоминает в другой работе49. Отношение между двумя концепциями: психоидным бессознательным и unus mundus, является обратимым, ибо каждая из них относится к области coniunctio oppositorum, единства противоположностей. Этого вполне достаточно чтобы уловить ход мыслей Юнга. Разница, которую я вижу в применении этих концепций, заключается в степени эволюции. Психоидное бессознательное рассматривается мной в качестве основной концепции, содержащей внутри себя потенциальные ростки unus mundus. Unus mundus — это цель. Идея, которой я сейчас придерживаюсь, заключается в свойственной им обеим парадоксальной природе, то есть в том, что, по словам Яффе, "психика является не только психической, а вместе с тем — и материальной".

Вряд ли можно сказать, что Юнг открыл всеобъемлющую концепцию, названную им психоид/unus mundus. Мистики, а также религиозные и поэтически одаренные люди задолго до него интуитивно знали о ее наличии. И действительно, монотеизм может считаться культурным проявлением, существующим в психике в течение тысячелетий. Дело, однако, заключается в том, что Юнг ввел в современную психологию единую концепцию в то время, когда в том же направлении двигались физики. Знаменитое уравнение Эйнштейна Е = тс2 (полная энергия Е, сосредоточенная в массе т, равна произведению этой массы на квадрат скорости света, с), говорит о том, что энергия и масса не являются "двумя разными лицами вселенной, а только двумя сторонами одного лица"50. Заключение Юнга относительно обобщенного единого мира, unus mundus, основанное на психоидном бессознательном, так же важно для психологии, как теория относительности Эйнштейна для физики. Уже отмечалось, что уравнение Эйнштейна указывает на "несказанные богатства... заключенные в окружающей нас повседневности — на новое Эльдорадо, гораздо более легендарное, чем все золотые прииски мира, — но при одном условии: наступит время, когда человек научится высвобождать свою энергию, чтобы использовать ее себе на благо"51. То же можно сказать в отношении unus mundus.

Относительность между сознанием и скрытыми богатствами бессознательного, и, скажем даже более категорично: взаимно дополняющая связь между материальным и нематериальным миром в психоидном бессознательном, — предвещает еще один подобный скачок в психологическом осознании. Нельзя воспринимать принцип относительности Эйнштейна или психоидное бессознательное Юнга обычным способом через левое полушарие, — здесь опять же становится актуальным предупреждение Хиллмана относительно натуралистической фалличности. Юнг открыл, что психика и материя, а в понятиях Эйнштейна энергия и материя, не такие отдельные сущности. В психоидном бессознательном одно превращается в другое. В точке синтеза, unus mundus, имеет место воображаемое соединение: после "первого шага", как называл эту стадию Юнг в приведенной выше цитате, после разделения на субъект и объект, на материю и дух, на мужское и женское, на добро и зло — всю дихотомию, которая является необходимым инструментом сознательной дискриминации, существует "второй шаг" — соединение противоположностей.

Это соединение находит свое проявление в реальном времени в моменты экстатической трансценденции, которую переживают провидцы, а иногда — любовники. Оно служит в качестве основы для всех религиозных систем, считающих переходным мир эго-сознания. Познание и переживание единения — заслуженный и очень ценный "второй шаг" синтеза и индивидуации.

В психоидном бессознательном Юнг определил качество ...как некое нарушение, которое я бы назвал "трансгрессией", поскольку архетипы существуют не только в сфере психики, а часто возникают в обстоятельствах, не имеющих к психике отношения (эквивалентность внешнего физического процесса психическому)4.

С психоидной точки зрения то, что считалось исключительно материальным, точно так же может рассматриваться в качестве психической сущности — и наоборот. Так, например, в области тела и психики мужчины импульс к трансформации пениса в фаллос исходит из глубинных инстинктивных истоков. Согласно Нойманну, глубочайшим инстинктивным источником является царство матриархального уробороса. В то же время оно представляет собой сферу психоидного бессознательного. Так как для психоидного бессознательного характерна архетипическм трансгрессия, физический фаллос, как это ни парадоксально, оказывается духовным фаллосом; "низший"фаллос есть в то же время "высший' фаллос. Так распадается схема Нойманна. Осознание этого обстоятельства придает значение утверждению Элиаде, что сексуальность, которая волей-неволей связана с "низшим" фаллосом, несет в себе смысл иерофании, доносящей до нас познание сакрального. Мужчине не следует отрекаться от сексуальности и становиться целомудренным ради обретения того, что Нойманн называет "высшей" фаллической маскулинностью. И "высший", и "низший" фаллос представляет собой проявление одной психоидной реальности.

Матриархальный уроборос не принадлежит области инстинкта. Инстинкт, включающий в себя сексуальность, так же является фаллическим, как и утробным, если здесь уместно апеллировать к закону трансгрессии. Подобно тому, как хтонический фаллос и солярный фаллос взаимно друг друга отзеркаливают и взаимно друг на друга влияют, так и в мифическом сексуальном источнике сплетаются между собой маскулинность и женственность. Юнговская концепция психоидной реальности к оставляет места для логики Нойманна. Принцип трансгрессии приме-штельно к истокам означает, что психическая матриархальная природа :тановится оборотной стороной природы патриархальной, несмотря на :стественность невидимого фаллоса. Phallos protos или "патрикс" (термин, введенный Марион Вудман)53, имеет такое же право на существо-;ание, как "матрикс".

Unus mundus Юнга — это психоидное бессознательное, развившее -я в "постсознательном" направлении, находящееся в непосредственен близости с процессом, который Юнг называл индивидуацией. Объе-иненный мир и присущая ему трансгрессия имеют место и в unus mundus, в психоидном бессознательном, но при наличии существенной разни-ы. В психоидном бессознательном и объединяющее, и трансгрессивное войства психики существуют в условиях первобытного слияния. Однако unus mundus представляет собой состояние сознания, в котором разделение и соединение в когнитивном процессе больше не считаются только энергетическими потоками, движущимися в противоположных направлениях, как это происходит по Юнгу на стадии "первого шага". Эти два потока энергии становятся взаимодополняющими, движущимися в одном направлении. С точки зрения индивидуации, unus mundus не образуется без серьезной борьбы и столкновения с жизнью на основе исполнения желаний. Как и в случае с фаллосом, внутреннее побуждение и цель инициируют и поддерживают дальнейшую деятельность.

Психология Юнга в принципе одновременно и аналитическая ("первый шаг"), и синтетическая ("второй шаг"). Она стремится совместить разделенные противоположности в проспективном, объединяющем направлении, предполагая появление того, что можно назвать "новым сознанием". Новое сознание не поворачивается вспять, к старому, а привносит его в процесс юнгианского синтеза, в точку, находящуюся за рамками борьбы за разделение. В unus mundus хтонический фаллос и солярный фаллос становятся, согласно учению Дзен:

Прежде, чем наступит просветление, жуешь древесину

и потягиваешь воду;

После того, как пройдет просветление, жуешь древесину

и потягиваешь воду.

Психоидная аура

Юнг писал о "существовании окружающей сознание психоидной ауры"54. Аура — это особая атмосфера или отличительная черта, характерная для личности или объекта. Аура как таковая появлялась в человеческом воображении, но вместе с тем часто чувствовалась или интуитивно ощущалась внутренним зрением. Во время детских переживаний в постели отца восприятие ауры заключалось в том, что за поникшим пенисом, на который упал мой взгляд, я "узрел" в его маскулинности ритуальный фаллос.

Наличие ауры свидетельствует о высшей ценности и важности; она сопровождает нуминозность. Иногда человек действительно видит ауру как едва заметное сияние, окружающее человека или объект. Гораздо чаще она воспринимается внутренним ощущением. Она передается через нюансы, через тон, имеющие определенный смысл лишь для конкретного человека. Аура говорит о том, что, глядя на ту или иную вещь, человек внутренне воспринимает ее по-иному, чем просто вещь. Аура относится к откровению, к переходу целеполагания из одной размерности в другую. Согласно утверждению Юнга, аура дает возможность сознанию выйти за четкие рамки деятельности эго в другую сферу психической реальности, имеющую характерные психоидные черты.

Юнг говорит о психоидной ауре так, будто человеческому восприятию приходится ежедневно с ней сталкиваться, что в действительности и происходит. Так, например, из окна моей кухни в Пенсильвании открывался широкий вид на восток, а именно — на просторную лужайку, окруженную вечнозелеными деревьями, заслонявшими дорогу и соседние дома. Таким образом, я мог наблюдать за изменениями времени года и дневного времени. Утром солнце вставало из-за горизонта, образованного кронами деревьев. Вечерами, в особенности зимой, когда солнце садилось за дом, на лужайке появлялись громадные тени. Особое впечатление производил контраст сочетания черного и серого цветов и белизны снега. Я сидел за нашим круглым столом, напротив окна, глядя на "окружавшую сознание психоидную ауру". Настал момент, когда я заглянул в будущую темноту. Я жил в предвосхищении смерти. В другой раз я ожидал возвращения жены из Скрэнтона; я знаю, что без нее я мог бы страдать от холода и жары и находясь дома, и оказавшись за порогом. Даже при ее возвращении у меня не было уверенности в том, что холод, ощущаемый мной снаружи, не проникнет в дом, и внешний враждебный мир с его ужасающим одиночеством не поглотит в себя внутреннюю домашнюю атмосферу.

Мое переживание сделало очевидным наличие окружающей сознание психоидной ауры. Я узнаю, кто я такой, только выглянув в окно; мой день был таким, каким он был. Мне, находящемуся там, наверху в доме, по-прежнему нужно было платить налоги. Но когда я сидел и смотрел на солнечный закат и покрывавшую лужайку темноту, передо мной предстала другая реальность. Я смотрел на происходящее в оба глаза, но моему внутреннему зрению открылось куда больше, чем моему невооруженному взгляду. Я ощутил прикосновение бессознательного, полагая, что мое бессознательное — нечто иное по сравнению с моим восприятием через органы чувств. Лужайка так и осталась лужайкой; вечнозеленые деревья ничуть не изменились. Они не превратились ни во что, как это происходит в восприятии наркомана. Единственное, я оказался во власти своего настроения; не того настроения, которое мешает думать, а настроения сродни открывающемуся воображению.

Способность к трансгрессии, к выходу за пределы существующих границ, в восприятии обычных людей становится сердцевиной психоидного бессознательного. Юнг называл человеческую способность к воображаемому движению от одного уровня реальности к другому трансцендентной функцией55. Мое переживание при виде из окна было для меня значительным, но не выходящим из ряда вон. Все разговоры о психоидном бессознательном могут казаться трудными для понимания, даже эзотерическими, как если бы указывали на существование некоего фактора, позволяющего воспринимать явление иначе, по сравнению с обычными людьми. Это не так. Психоидная аура — это повседневное восприятие, которое было свойственно людям на протяжении тысячелетий, едва их касалось бессознательное, побуждавшее их на какой-то момент застыть и осознавать, что происходит с ними.

Психоидное бессознательное/или.? mundus становится связью между потребностью человека выйти за пределы статики и движением по кругу, происходящим в соответствии с определением Нойманна физического фаллоса как матриархальной производной, содержащейся в архети-пической женственности. В психоидном начале и в сфере units mundus, находящегося в конце юнгианской мифологии, не существует окончательного разделения на тело и дух. Каждая из этих субстанций переходит в другую. Невидимый дух, оставаясь архетипически маскулинным, проявляет себя в теле; видимое тело, оставаясь архетипически женственным, открывает фаллос. Фаллос, membrum virile (мужской член) представляет собой плоть и дух, то есть — психоид.

Топографическая модель психики, включающая психоидное бессознательное

Предлагаемая ниже схема может помочь читателю осознать место, которое занимает психоидное бессознательное и unus mundus в более полном контексте. Она позволяет увидеть, каким образом в первобытной природе психоидного бессознательного, перед ее разделением на мужскую и женскую части, появляется основа для unus mundus. Как только это разделение произошло, сначала через матриархат, затем через патриархат, происходит распределение психической энергии по "слоям сознания", в которых и застрял Нойманн в своих рассуждениях о фаллосе. Теория двойственности фаллоса Нойманна оказалась защитой против того, что здесь называется Старым Сознанием — нижним пластом матриархального сознания, оказывающим давление снизу. Теория двойственности фаллоса по сути представляет собой логическое оправдание патриархального превосходства. Концепция Юнга психоидного бессознательного и unus mundus лишает необходимости в таком оправдании. Новому Сознанию, выходящему за рамки патриархального сознания, для утверждения фаллоса больше не требуется принижения роли женственности. Маскулинность обретает свой центр в качестве внутренней реальности фаллоса. Именно эта реальность в совокупности с анимой устанавливает мужскую целостность, ставшую возможной благодаря наличию в психоидном бессознательном структуры первичного фаллоса (phallos protos).

Следует заметить, что Новое Сознание — это постсознание в том смысле, что оно не свойственно ни патриархальному, ни матриархальному типу. Оно уже прошло и то, и другое. Оно не предшествует им, как психоидное бессознательное. Новому Сознанию свойственно представление о зле и о тени как о категориях архетипических (подобно представлению первобытного человека), однако, вместе с тем, — и это ключевое обстоятельство, — как о категориях личных. Это совершенно непостижимый шаг, более важный, чем появление матриархального и патриархального сознания. Конфликт, возникающий вследствие полороле-вой борьбы за первичность, создает возможность для интеграции тени. Человек невинен, только если он бессознателен.

Священное бракосочетание (hierosgamos) материи и духа в unus mundus указывает на существование психоидного начала высшего уровня, которого может достичь человек. Огромный интерес Юнга к coniunctio oppositorum (соединение противоположностей) в алхимии приводит нас к такому же заключению, как и открытая им всеобъемлющая перспектива и оптимистическая позиция аналитика. Отсутствие сходства между первобытной трансгрессией и трансгрессией развитой можно уловить, находя определенные психологические различия. Эти различия могут быть между мужчиной с характерной навязчивой гомосексуальностью — например, вследствие вторжения анимы в область эго — и мужчины, способного к выражению своих эротических чувств по отношению к другому, избранному им мужчине, безотносительно к тому, гомосексуалист ли его избранник или же он гетеросексуален. Гетеросексуальный мужчина, прошедший через развивающую трансгрессию, имеет слишком тесную связь со своей анимой, позволяя ей выражаться с той степенью свободы, которая ей требуется, в эротической сфере или любой другой. Такой мужчина больше не подвластен запретам суперэго.

Точно такое же различие имееет место между присущей Новому Сознанию андрогинностью или стадией unus mundus и гермафродитом, существующем в психоидном бессознательном. По существу, гермафродит — это существо с отсутствующей явной половой дифференциацией. Это феномен существования "двух близнецов в одном теле", имеющих "органы", характерные для противоположных полов при полном отсутствии внутреннего или внешнего выражения полоролевого антагонизма. В этом смысле — это жизнеутверждающее и невинное силовое единоборство между матриархальностью и патриархальностью. Это соперничество, которое происходит перед разделением и перед появлением сознания. Андрогинность имеет существенные отличия. Андрогинность уже узнала различие между маскулинностью и женственностью и сделала выбор: включить имеющуюся часть противоположного пола в свою доминирующую идентичность. Андрогинная личность не претендует на то, чтобы сменить пол. Андрогинному мужчине не удастся подавить в себе женственные черты, как бы сильно он иногда к этому ни стремился. Он знает, что они стали его неотъемлемой частью, и работает над сопротивлением эго по отношению к их интеграции. Он знает, что может наступить время, когда он сможет перейти на уровень мышления, а возможно, и поведения, соответствующий своей "внутренней женщине". Поэтому юнговская концепция индивидуации, принятие и проживание своего личного мифа является предпосылкой достижения unus mundus.

Алхимический образ гермафродита со смешанной половой идентичностью (Rosarium philosophorum, в труде Artis auriferae, 1593)

Скажу больше. Я пришел к тому, чтобы оценить по достоинству психическую размерность психоид/ unus mundus, оценив таинство христианской Евхаристии. Во время Евхаристии берутся хлеб и вино и после освящения делятся между всеми прихожанами. Верующий прихожанин получает не только хлеб и вино, а символически — тело и кровь Христа, которые в моем понимании представляют собой символы Самости. Евхаристия является коллективным ритуалом unus mundus, основанном на законе трансгрессии, существующем в психоидном бессознательном. Несмотря на то, что служба Евхаристии слишком стилизована и перегружена вековыми обрядовыми напластованиями, "суть ритуала" крепко вросла в его ядро. Именно поэтому эта служба пользуется уважением многих, включая меня, тогда как множество христианских традиций и обрядов практически уже утратили свое значение. В процессе Евхаристии торжествует парадоксальное совмещение, присущее отношениям между двумя, на первый взгляд, несовместимыми противоположностями: например, сознанием и бессознательным или материей и духом, которое приводит к coniunctio oppositorum (соединению противоположностей).

Axis Mundi в качестве образа Phallos Protos

В концепции axis mundi (оси мира) я нашел образ, сосредоточив-пий в себе значимость фаллоса как первичного образа маскулинности, ihallos protos. Axis mundi — не самый простой образ, который можно себе представить, поэтому Юнг избегал пользоваться этим понятием, по крайни мере в своих печатных трудах. Совершенно иначе обстояло дело с mima mundi (мировой душой), которой Юнг уделял огромное внимание и важность которой была для него неоспорима.

Из ряда алхимических текстов, в которых авторы связывали свою концепцию anima mundi, с одной стороны, с мировой душой в платоновском Тимее, а с другой стороны, со Святым Духом, становится ясно, кто присутствовал при сотворении Мира и принимал в нем участие, играя роль творца, оплодотворяя воды семенем жизни, и позже он же играл сходную роль в obumbratio (уходе в тень) Девы Марии56.

Эта цитата взята из объемного трактата Юнга, посвященного Мер-;урию, которого самого называли anima mundi, согласно одному из приеденных Юнгом алхимических трудов. Нет никаких сомнений в том, что описанный Юнгом процесс в отношении Святого Духа является маскулинным. Выбор таких слов как "творец", "оплодотворение", "семя" и "уход в тень Девы Марии" явно подтверждает это обстоятельство. Далее, в этом же параграфе, Юнг замечает, что "здесь снова материя и дух являются идентичными", тем самым отражая психоидное качество, обусловленное появлением в бессознательном Меркурия. Лексика, которая активно используется Юнгом при цитировании, прямо свидетельствует о присутствии фаллоса.

Юнг употребляет понятие anima mundi, которое относится к женственности, для описания участия в сотворении Мира маскулинности, и такое положение вещей запутывает психоаналитические теории, о чем я уже упоминал ранее. Можно понять, как это случилось. Кажется, что в алхимии не существовало никаких признаков, символизирующих первичный фаллос столь же явно как anima mundi представляет первичную душу. Однако в необходимой для сотворения Мира маскулинной энергии востребовано и нечто другое. Появляется потребность в первичном фаллосе {phallos protos), который алхимики нашли в Святом Духе. Скорее всего, путаница возникает при включении мужского по своей сущности и деятельности Святого Духа в anima mundi. Включение Меркурия в некоторой степени спасает ситуацию, ибо он распространяется и на тело, и на дух, но в моем понимании этого недостаточно. И Святой Дух, и Меркурий — это мужские образы, находящиеся в подчинении у женственной души.

Образ anima mundi помогает справиться с этой путаницей. Ось — проходящая через центр линия, вокруг которой совершается некое вращение или существует симметричная структура. Поскольку форма этой оси однозначно фаллическая и несет в себе космический смысл, она представляет собой образ, определяющий изначальное присутствие маскулинности. Она служит необходимым дополнением к великому кругу Нойманна или к матриархальному уроборосу, да и ко всем остальным формам, которым соответствует круглый или овальный символ первичной женственности. Мировая ось пронизывает земной шар, тем самым способствуя установлению связи с космосом.

Axis mundi редка упоминается в качестве архетипического символа в психоаналитической образно-психологической литературе. Я ни разу не видел, чтобы она имела особенную фаллическую интерпретацию. Роджер Кук в книге "Дерево жизни" пишет:

Образ Космического Дерева или Дерева Жизни относится к определенной категории мифов, обрядов, образов и символов, которые в совокупности создают то, что исследователь истории религии Мирча Элиаде назвал "символизмом Центра"... Это особенно заметно по человеческой одержимости в попытках проникнуть в природу вещей, которая, в конечном счете, свойственна многим мифам. Центр - это, во-первых и главным образом, точка "абсолютного начала", в которой впервые происходит прорыв скрытой энергии таинства... На символическом языке, характерном для мифологии и религии, эта точка часто называется "пуповиной земли",

Axis mundi в качестве Дерева Мира (фрагмент обрядового одеяния, Кру, Суматра)

"Божественным Яйцом", "Зародышем" или "Истоком истоков". Ее также можно себе представить в виде вертикальной оси, "космической оси" или "оси мира" (Axis mundi), которая расположена в центре Вселенной и проходит через три космические сферы: небо, землю и подземный мир. В небесной сфере она крепится либо к Полярной Звезде, либо к Солнцу, и относительно этих неподвижных точек происходит движение небесных тел. С неба она опускается в подземный мир, пронизывая земную сферу.

Эта идея космической оси... которая является очень древней (четвертое или третье тысячелетие до нашей эры) и распространена везде и всюду, находит свое воплощение преимущественно в трех образах. Это Столб или Полюс, Дерево и Гора57.

Сочетание женского и мужского образов (пуповина и яйцо относятся к женским образам, а семя и исток — к мужским) указывает на психоидные черты символической системы, на которую опираются Элиаде и Кук. Особенность, связанная с наличием оси, ее фаллической формой и фактом проникновения через земную твердь, недвусмысленно указывает на маскулинный аспект "Центра" и мифологемы о его происхождении. В силу существования ядра, вокруг которого вращается весь природный мир, axis mundi может содержать у себя внутри предвосхищение патриархального утверждения о своем превосходстве. Однако, с точки зрения развития unus mundus, такое патриархальное утверждение является столь же бессмысленным, как и указание на чисто матриархальное происхождение. Кроме того, понимание участия маскулинности в мифологеме о происхождении лишено своей отправной точки в отсутствие первичного символа, способного существовать самостоятельно. Новое Сознание появится у человеческого создания лишь при определенных условиях равенства, и такое появление полностью исключается как реакция на то или иное событие или на его последствие. В последнем случае всегда имеет место подчиненность и вторичность, которые приведут к психологическому противодействию и борьбе за первенство, как это было со Старым Сознанием (матриархальным) и с Актуальным Сознанием (патриархальным).

Возможно, самый значительный вклад в понимание смысла axis mundi в современные учения внес Мирча Элиаде в книге "Шаманизм". С античных времен шаманы были целителями, в первую очередь в племенах Индии и Сибири. Они проходили жесткую процедуру обучения и инициации, ибо имели божественное призвание к исполнению миссии целителя. Шаманы использовали axis mundi "карабкаясь по ней... и, находясь в состоянии экстаза, совершая странствие к Центру"58. Такая возможность существует, поскольку axis mundi как Дерево Мира имеет свои корни в мире подземном, ствол — в окружающем нас мире, а крону — в небесной сфере. По словам Элиаде, дерево случайно может быть перевернуто и обращено своими корнями вверх и т. д., что является дополнительным аргументом его натуралистической фалличности59. В момент жертвоприношения животного, совершаемого шаманом внутри вигвама, полюса, поддерживающие архитектуру помещения и окружающие отверстие в крыше, через которое выходит жертвенный дым (так шаман возносится на небеса вместе с даром), символизируют axis mundi и тем самым подтверждают фаллическую интерпретацию. В этом отношении Элиаде утверждает, что ось, конечно же, проходит сквозь отверстие, через "дыру"; именно через эту дыру боги спускаются на землю, а мертвые — в потусторонний мир; через эту же дыру душа шамана может в экстазе взлететь ввысь или спуститься вниз во время своего путешествия в ад или в рай60.

Да, это фаллос, "совершающий полеты" вверх и вниз в "дыру", пытаясь достичь экстатического состояния, выходящего за границы эго — именно того наслаждения, которое ищет в эротической жизни мужчина и которое является главной причиной того, что принижение роли фаллоса Нойманном до "низшего фаллоса" все-таки оказывается неподходящим.

Axis mundi — древний образ, необходимый современным людям, ибо они в некоторой степени переживают распад патриархального Актуального Сознания. Подчинение возрождающемуся матриархальному сознанию не является ни культурным, ни личностным решением. Оно само по себе регрессивно и естественно приведет к возрождению жесткой патриархальной установки, тщетно защищающей мужскую идентичность. У мужчин нет никакой необходимости опасаться женщин и отреагировать на них свой страх в роли раба или тирана, едва установится первичный процесс внутренней связи с фаллосом, и этот процесс подвергнет-:я определенному воздействию. Axis mundi, имея в виду безусловный и вместе с тем искусный героизм шамана, — это просто входной билет, не более.

АРХЕТИПИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ФАЛЛОСА

Архетипические образы могут послужить в качестве иллюстрации разнообразия деятельности психики. Вообще говоря, процесс восприятия архетипических образов можно представить себе так: на фундаментальном уровне — это психоидное бессознательное, примитивная и недифференцированная энергия, искры которой постепенно развиваются в целый паттерн. Сам паттерн воспринимается людьми в качестве образа: такие образы существуют в древних легендах, которые передаются из уст в уста из поколения в поколение на протяжении столетий и даже целых эпох. Они существуют в сновидениях и постоянных повторениях типичных способов человеческих переживаний. Вместе с рождением человека начинается развитие паттерна в качестве образа "матери", "отца", "голода" и т.п. Если бы в нашей жизни не существовало таких паттернов, история человечества должна была всякий раз создаваться вновь с каждым новым рождением. В связи с этим Юнг предположил наличие тесной связи между архетипом и инстинктом. Каждый младенец вступает в этот мир с небольшой, но очень важной совокупностью базовых инстинктов. Они ему "даны" от рождения. Точно так же обстоит дело с появлением психических паттернов.

Я рассматриваю тему фаллоса, которая является очень существенной, сопоставимой с матриархальным фактором в фундаментальном психоидном бессознательном. Фаллос оказывается весьма существенным аспектом основного паттерна. Основной паттерн — это источник сакрального и нуминозного компонента человеческого переживания. В каждый момент времени переживание человека переплетается с нуминоз-ностью и смыслом, перекликается с отдельной личностью и народами через мифы, легенды, а также их различные переложения в процессе повседневной человеческой деятельности. Далее я обращусь к некоторым древним историям, в которых архетипические образы действуют как мифические персонажи, воплощающие фаллический паттерн, воспринимаемый нами в качестве бога или героя.

Гермес

Гермес, греческий бог торговли, изобретательности, коварства, воровства, который к тому же был вестником других Олимпийских богов и сопровождал души умерших в царство Гадеса, представляет собой один из примеров и образов фаллоса. Имя Гермеса в древней Греции связывается с грудами камней, служивших указателями границ, пересечения дорог и знаков разделительных межей. Они назывались гермами.

Рафаэль Лопес-Педраса в книге "Гермес и его дети" пишет, что эти каменные груды, гермы, рассеянные по всей стране — точно так же несколько позже в Европе были распространены распятия — эти груды камней были "архетипическими образами Бога. Согласно другому источнику, гермы создавались в силу существовавших тогда обычаев. Каждый прохожий должен был в честь бога Гермеса бросить камень в кучу, которая каждый день увеличивалась"62. Таким образом, эрекция возводилась, если можно так выразиться, проходящим мимо мужским братством.

На мужском братстве я делаю акцент. Связываясь между собой, мужчины устанавливают мужскую и фаллическую идентичность. Далеко не все мужчины осознают связь с другими мужчинами и степень ее важности для установления мужской идентичности. Элдер, которого я цитировал ранее, указывал, что если оригинальные гермы представляли собой довольно примитивные каменные груды, со временем они превратились в каменные столбы, увенчанные вверху головой Гермеса и "демонстрируя впереди эрегированный фаллос с яичками,., который находился в резком контрасте с гладкой и невыразительной окружавшей его поверхностью"63. Такое развитие формы делает фаллическую идентичность "каменной груды" значительно более явной.

Определение границ само по себе является фаллическим проявлением. Пациент вернулся после посещения бунгало, которое они несколько лет назад построили вместе с другом на западном побережье в глухом лесу. Войдя в мой кабинет, он с придыханием сказал: "Мне открылся смысл жизни". Он просто отправился в свое бунгало с подругой. Гордость, которую он почувствовал, воссоединившись со своей собственностью, и пребывание там вместе с женщиной дали ему ощущение "полноты" жизни. Его бунгало представляло собой обыкновенный сельский дом, лишенный городских удобств. Долгое время пациент находил в себе силы сопротивляться множеству предложений по улучшению в доме бытовых условий со стороны своих друзей, которые пользовались этим цомом. Ему доставлял огромное удовлетворение сам факт владения им. На этой земле он установил свой психологический герм, и то, что его герм вызывал к себе уважение и хозяин обладал необходимой властью, чтобы это уважение потребовать, привел его к непосредственному, чувственно воспринимаемому соприкосновению со своей фаллической идентичностью. Посетив этот дом, они вместе с подругой получили большое наслаждение.

Таким образом далеко не всегда можно узнать Гермеса. Еще ребенком Гермес увел у Аполлона стадо коров; богами он считался вестником и посланцем Олимпа; кроме того, он сопровождал души умерших в мир Гадеса. Зачем же тогда он обозначал границы и корежил землю гермами?

Здесь заходит речь о владении и собственности, то есть о внутренних свойствах фаллоса. Развитие фаллического паттерна приводит к развитию / мужчины потребности в том, чтобы завладеть тем местом, куда он вошел. (В русском языке есть очень уместный глагол — "застолбить". — В.М.) Возможность потери фаллоса в процессе проникновения в женщину и пребывания у нее внутри восстанавливает у мужчины потребность в независимости, которую он испытывает, встречаясь со своей матерью. Следствием таких отношений становится кастрация. Мужчине грозит опасность поглощения женщиной, в которую он входит (отсюда появление символа vagina dentata, зубастое влагалище, общеизвестный символ пожирающей матери). С сексуальной точки зрения феномен овладения важен тем, что по аналогии распространяется на любую собственность и богатство, поскольку, согласно "первому шагу" Юнга, земля и все, что она производит, относится к сфере женственности. На этом уровне противоядием от кастрации становится чувство собственности, ощущение находящейся во владении сущности

Слева — мраморный столб с головой Гермеса, VI век до нашей эры

(Национальный Музей, Афины); справа — бог войны у индейцев

племени Зуни, живших на территории Мексики

Однако кастрация не является единственным следствием. Мужское содружество имеет свои корни в почитании присутствия фаллоса в мужском кругу, которое совершенно отличается от вовлеченности женственности. После того, как маленький Гермес угнал стадо у Аполлона, тот поймал воришку и привел его к великому Зевсу. Зевс велел вернуть стадо Аполлону, и Гермесу пришлось подчиниться. Скрытый смысл возвращения украденного заключается в признании власти собственника. По сути, в данном случае Зевс выступил в роли судьи, и Аполлон, постоянный носитель конвенций и умозаключений, не упустил случая. Гермес подчинился воле старших богов. Он обуздал свои порывы и ограничил свои прихоти. Принятие ограничений Нойманн включил в описание так называемого высшего фаллического сознания; эти ограничения возникают, когда осознание мужчиной хтонического, импульсивного, "всепоглощающего" ("take-it-all") фаллического поведения требует некой модификации. Мужчины осознают это обстоятельство, открывая для себя удовольствие и чувствуя себя в безопасности в качестве владельцев собственности. Взаимное признание братского собственничества приводит к "бросанию каждого камня на растущую в течение дня груду", то есть на создание фаллического герма.

Это вовсе не означает, что хтоническая фаллическая импульсивность оказывается вредной или как бы внутренне "низшей". Позже Гермес станет провожать умерших в очень хорошо известный ему подземный мир. Не зная хтонического подземного мира, нельзя быть там проводником. Поскольку Гермесу знаком хтонический фаллос — как не признает границ вор, похищающий у брата собственность, — он сам становится гермом, знаком, указывающим на признание границ. Гермес служит примером парадоксальной природы психики, как и сами психоаналитики, которые прежде чем стать целителями, должны раскрывать собственные неврозы и работать с ними. Никто не может знать того, чего не знает никто.

Меркурий

Гермес и Меркурий — это образы, свойственные одному и тому же паттерну: Гермес — греческому, Меркурий — римскому. Юнг обращал особое внимание на ртуть, алхимическое воплощение Меркурия, придавая ему особое значение. Меркурий не идентичен Гермесу, как не бывает двух одинаковых мифических богов, даже с одним и тем же именем. Различия архетипических образов представляют собой отражение разнообразных проявлений архетипических паттернов в поведении человека. Паттерн имеет характерную структуру, поэтому его можно распознать у совершенно разных людей, несмотря на то, что существующие между людьми различия делают уникальной каждую личность. Архетипические образы можно сравнить с человеческими лицами. Каждое лицо имеет глаза, нос, рот и т.д., которые являются компонентами одного паттерна. Вместе с тем в совокупности они всякий раз составляют индивидуальное лицо.

Юнг отмечал, что Меркурий "веками, вплоть до нашего времени, живет под странными личинами"64. Будучи для Юнга духом деяния средневековых алхимиков (opus), он считался открывателем божественных тайн или, принимая форму золота... становился душой металла, сияющего всеми цветами радуги... или делал плодоносным философское дерево... был вестником богов, герменевтом (интерпретатором)... ицифаллическим (находящимся в состоянии эрекции) Гермесом... "постоянное совместное сосуществование", которое в форме слияния имело место в тантрической концепции Шивы-Шакти65.

Юнг рассыпается в похвалах скандалисту Гермесу-Меркурию, с самого детства известному своим коварством вору, знакомому с хтоническим подземным миром, обладающему ярко выраженной фалличностью.

Юнг дает такое описание многочисленных качеств обворожительного Меркурия:

(1) Меркурий состоит из всех мыслимых противоположностей. Таким образом, он есть ярко выраженная двойственность, которая при этом постоянно именуется единством, хотя его многочисленные внутренние противоположности в любой миг готовы распасться на столь же многочисленные и с виду совершенно самостоятельные фигуры.

(2) Он и материален, и духовен.

(3) Он — процесс превращения высшего материального в высшее духовное, и наоборот.

(4) Он — черт, спаситель и психопомп, неуловимый "трикстер", и, наконец, он является отражением Бога в материальном мире.

(5) Он к тому же — зеркальное отражение мистического переживания алхимика, которое совпадает с opus alchymicum (алхимическим продуктом).

(6) В качестве такого переживания он представляет, с одной стороны, Самость, с другой — индивидуационный процесс, а также, в силу бесконечного числа своих определений, — коллективное бессознательное66.

В своем описании Меркурия Юнг проявляет уважение к его ритуальному фаллосу, "подземному богу, 'не названному по имени'" в своем детском сне, к которому он обращался всю жизнь. Приведенное выше краткое описание выражает психоидную природу фаллоса несколько необычным способом. Но читатель может спросить: "А причем здесь фаллос?" Во-первых, Меркурий изображается мужчиной. Он воспринимается как мужчина, даже обладая двойственными мужско-женскими чертами или появляясь в женском обличье, о чем будет сказано ниже. Во-вторых, Меркурий донкихотствует: он приходит и уходит, поднимается и падает так же необъяснимо, как это происходит с фаллосом. В-третьих, Меркурий маскируется и прячется, так что никто не может быть лолностью уверен в том, что это именно он. Он такой же обманщик, как фаллос. Он вялый на вид; он появляется из-под кожного покрова; он вырывается между ног и всем своим видом показывает, что ему ничего не интересно. Играя роль джентельмена, он строит основу для соблазна. Высказывая суждение, он находит любую возможность для отступления, чтобы завлечь свою жертву в удобную для него ситуацию. "Разрешите мне пригласить вас на обед?" "Не желаете что-нибудь выпить?" 'Как насчет того, чтобы поехать прогуляться?" У меня есть дочь. Я слышу телефонные разговоры, в которых звучат завуалированные предложения. И у меня есть сын. Его телефонные разговоры с девушками совершенно иные. Девушки интересуются, как он живет, как у него дела, они могут даже манипулировать им, но у них отсутствует имитация фаллоса.

Дух Меркурия — это мужской инстинкт; дух покрыт оболочкой мужского тела и стремится выразить себя через фаллос. Выпущенный на волю Меркурий, согласно Юнгу, "становится одним одухотворяющим началом всего сотворенного на земле"67. Женственность ждет одушевления ее потенциальных возможностей, совершения над собой насилия, как выражается Марион Вудман68. Семя, которое извергается из фаллоса, приносит новую жизнь, превращая ее потенциал в реальность. Вот почему отцы защищают своих юных дочерей, оттягивая оплодотворение. Отцы знают, что представляют собой молодые люди.

Дух может найти свое проявление, а может, — нет. Одушевленный фаллос становится причиной того, что подростки всегда испытывают смущение, находясь на публике в одиночку, — они оживают, только собравшись в группу, как это произошло с мальчишками, открывшими Великана из Церна. Мальчики никогда не знают, когда фаллос даст о себе знать. Они не уверены в своей способности к эрекции; такая уверенность у них появляется только после объединения в братство.

Во время написания этой книги мне пришлось выступать в Клубе Аналитической Психологии в Нью-Йорке. В конце выступления встал старый, но периодически практикующий аналитик Эрло Ван Вейверен, сидевший на первом ряду, и горячо воскликнул: "А где же дух? Вы прочитали нам выдержки из вашей книги, но ведь без духа не может быть фаллоса! Дух и фаллос — это одно и то же!"

Я был в ужасе от такой публичной критики, но вдруг почувствовал его правоту. В моем выступлении отсутствовало жизненное начало, основной грех, приписываемый фаллосу. Я засмеялся, согласившись со своим оппонентом, Смеющийся снимает заклятие, наложенное солярной маскулинностью логоса, выступающего в роли суперэго (его часто называют негативным отцовским комплексом). Жизнеутверждающий дух, трансформирующий пенис в фаллос, уже распирало от переполнения, но теперь у него у него появилась возможность вырваться на свободу.

Дух приходит к человеку "прошенный или непрошеный", как написал Юнг над своей дверью в Кюснахте69. Но он приходит всякий раз, когда человек остается в одиночестве. Непрошеный, он приходит из бессознательного без предупреждения, быстро превращая пенис в фаллос, мальчика в мужчину, приводя человека в крайнее изумление. Прошенный, он приходит после необходимой подготовки, как это происходит в процессе мужской инициации, рассчитанной на то, чтобы выпарить дух из бессознательного и создать эрекцию, необходимую для эякуляции. Во время своего прихода, прошенного или непрошеного, фаллос придает мужчине ощущение жизни, когда он чувствует трепет от происходящей у него внутри трансформации. Мужчину поражает появление внутренней силы там, где еще совсем недавно ощущалась лишь вялость. Без всяких премудростей фаллический дух исходит от матери как таковой, вне зависимости от его проявления в физиологической эрекции. Это и есть глубинная и архетипическая маскулинность.

Меркурий в "философском яйце" (алхимическом сосуде).

Он стоит на солнце и луне, соответствующих символах мужского

и женского начала (Mutus liber, 1702)

Донкихотская черта Меркурия, способность появляться и внезапно исчезать, быть посредником при трансформации духа в материю, позволяет отождествить его с фаллосом. Если влияние ртути чем-то сдерживается, как это случилось во время моего выступления перед аудиторией, мужчина становится импотентом; у него отсутствует дух Меркурия. Выступая перед аудиторией, я был охвачен страхом получить негативную оценку в важной для меня области со стороны присутствующих там авторитетных аналитиков, которых я считал носителями логоса, высшей маскулинности. Это в точности совпадает с утверждением Фрейда относительно кастрации мужчины мужчиной. Работала динамика, описанная Нойманном. Первичный, духовно незрелый фаллос поник. К счастью, пришел в действие противоположный мужской динамический процесс.

Мое признание справедливости критики Ван Вейверена, сходное с положением Гермеса, стоящего перед Зевсом, моя связь с ним через смех, содержащий дыхание хтонического плута, и перемена, обусловленная возникновением ощущения братства в моем контакте с аудиторией, — все это указывало на быстрое возвращение Меркурия, когда из глубин появился фаллический дух.

По словам Юнга, Меркурий является проводником. Если только он появляется, то ведет себя очень характерно; если исчезает, вместе с ним исчезает и желание, которое невозможно создать искусственно. Дух, ставший активным, означает констелляцию сексуального интереса. Дух, лишенный активности, означает потерю веры. Наличие эрекции свидетельствует о присутствии Меркурия. Присутствие или отсутствие Меркурия становится критичным и в контексте постельных сражений, и в контексте своевременной доставки газеты. Чисто внешне можно говорить о "низшем" фаллосе в постели и "высшем" фаллосе на подиуме, однако за этим противопоставлением, как отметил Ван Вейверен, стоит то же присутствие или отсутствие Меркурия. Основой для существования Меркурия является психоидное бессознательное, и прямо из этого источника движется поток его энергии в хтонический и солярный фаллос, ибо архетипические паттерны строятся на общем основании.

Меркурий как фаллос позволяет понять, что имел в виду Юнг, называя его "оплодотворяющим началом (fructifier) философского дерева". Слово "оплодотворять" (fructify) пришло в английский язык из французского в результате комбинации латинских слов fructus — "плод", и facere — "делать". Фаллос Меркурия — это духовное оплодотворяющее начало философского дерева. Он сначала заставляет дерево расти (эрекция), затем создает семя, которое извергает фаллос, logos spermatikos, которое, в свою очередь, открывает доступ к плодам философского дерева, то есть — к знаниям. В дереве также можно увидеть осеменяемое фаллосом материнское начало, а в его плоде — ребенка, рожденного после оплодотворения женщины. Дерево, о котором упоминает Юнг, — это философское дерево, позволяющее ярче проявиться максулинности или логосу. Сопоставление Юнгом оплодотворяющего начала и философского дерева указывает на близость сексуального и интеллектуального образного представления фаллоса. Хтонический фаллос порождает знания как плоды, выросшие из его семени-духа. Это очень хороший пример того, как Юнг строил свои умозаключения на теории сексуальности Фрейда, чтобы исследовать процесс, продолжавший оставаться инстинктивным в образном представлении, но имевший гораздо более широкое приложение70.

На иллюстрации XIV столетия, находящейся в Библиотеке Лорен-цо Медичи во Флоренции, приведено изображение философского дерева в виде фаллоса71. На ней показан лежащий на земле мертвый обнаженный мужчина, у которого из промежности растет огромное цветущее дерево. Грудь мужчины пронзает стрела. Юнг называет ее "стрелой Меркурия" и говорит, что из нее произрастает "arbor philosophica"11.

Здесь нам раскрываются сложные отношения между физиологическим (хтоническим) фаллосом и фаллосом философским (солярным), которые имеют такой вид вследствие необходимости изображения одного через другое. Стрела Меркурия может указывать на необходимость человека в смещении на какое-то время своей физиологической потребности для решения поставленных логосом задач, — в таком случае мы киваем на Нойманна. Я не опровергаю такое смещение акцента, когда оно соответствует действительности. В таком случае я бросаю вызов, отвергая хтонический фаллос в пользу солярного.

Иллюстрация XIV столетия из Библиотеки Лоренцо Медичи

Дионис

Вот описание бога Диониса Вальтером Отто:

Сам Дионис, поднимающий жизнь на вершины экстаза, — это страдающий бог. Переломы, которые он вызывает, появляются вследствие внутренних шевелений во всем живом. Но там, где затрагиваются эти глубины, наряду с рождением и жизненным переломом, возникают руины и царит ужас".

"Слияние и спутанность мужских и женских черт... выражена в архетипическом образе Диониса" (Резьба по камню эпохи позднего эллинизма. Британский Музей, Лондон)

По сравнению с судьбой Аполлона, тщательно обдумывающего и взвешивающего каждый шаг, Дионис — бог странный. Он немного сумасшедший, импульсивный, неуравновешенный. Согласно Нойманну, Аполлон олицетворяет солярный, "высший" фаллос; его характерная особенность заключается не в погружении в экстаз, а в размеренности и соблюдении порядка. У Диониса все иначе. Внутренняя связь Диониса с женственностью вызывает у него сильные эмоции, он больше склонен чувствовать, чем говорить о чувствах. Чувства Диониса затронуты истерией. Приверженцам Аполлона такая чрезмерность в выражении чувств кажется непереносимой. Поклоняющимся Дионису она свойственна в высшей степени; им даже приходится утомляться, собирая ее по частям. Совершенно очевидно, что Нойманн был приверженцем Аполлона: дионисийский "низший" фаллос должен пройти через трансценденцию (читайте: быть отвергнутым).

Эсхилл называл Диониса "женственным"; Эврипид — "женоподобным скитальцем". Иногда его звали "мужчина-женщина"74. Дионис всегда находился в сопровождении свиты окружавших его женщин, демонстрировавших эротическую сторону его жизни и создававших его культ. Его окружение составляли: жена (Ариадна), мать (Семела), спутница (Афродита), а также его возлюбленные (нимфы и менады). Ему поклонялись женщины, принимавшие участие в ритуальных шествиях и празднествах, которые проявляли дикое возбуждение в присутствии эрегированного фаллоса, находившегося в центре процессии. Во время дионисийских празднеств женщины доходили до крайней степени неистовства, выражавшейся в том, что они разрывали на куски и поедали своих детей. Мужчины, присутствующие в мифах о Дионисе, — Сатир, Центавр и Силен; каждый из них является воплощением сладострастия. Доступность женщин вызывала первобытную простоту в обращении с ними; грубая мужская толпа и пьяный Силен (наставник Диониса) были подвержены влиянию присущей Дионису атмосферы подземного мира, — первобытной природной сущности, исходящей, по словам Вальтера Отто, "из первоисточников всего живого"75. Таким образом, хтоническая маскулинность (фаллос) и хтоническая женственность (материнская утроба), выражая вместе иррациональность и оргию, слились в единое целое в образе Диониса.

Даже в "Энциклопедии Лярусс" существует предположение, что Платон сравнивал с Сократом старого пьянчужку Силена, ковыляющего туда-сюда верхом на осле, тем самым наделяя мудростью проявлявшийся неоднократно дионисийский бисексуальный фаллос76. При всей его дикости, никто не стремится избежать Диониса: его женщин, пребывающих в состоянии экстаза, его обнаженных фаллических мужчин, пьянства его дурацкого наставника, — то есть, всего такого мракобесия. Мифолог Карл Кереньи пишет, что бог-плут (трикстер, такой как Гермес или Дионис) представляет собой трансперсональный источник особого стиля жизни и способа мировосприятия... трансцендентный по отношению к научному взгляду на мир... Этот аспект чрезвычайно реален, оставаясь в сфере естественного переживания... Только в этой точке мы пересекаем границу восприятия, основанного на чувственных ощущениях, не выходя за пределы той сферы, которая, несомненно, относится к фаллической реальности77.

Несколько ненормальное поведение Диониса и его свиты относится к психической реальности, в которой им должно быть отведено отдельное помещение, независимо от того, насколько Аполлону и его приверженцам будет приятно такое соседство. То обстоятельство, что у Диониса внутри существует не только фаллос, но и очень сильные характерные черты женственности, заставляет его переживать мучительные страдания, о которых выше говорил Отто. В архетипическом образе Диониса слияние и спутанность маскулинности и женственности находят свое выражение в психоидном бессознательном.

По сравнению с прямолинейным и непреклонным Аполлоном почитатель Диониса чувствует себя неуверенно. Мужчина испытывает болезненные ощущения, узнав, что в его маскулинности имеются элементы женственности которым на первый взгляд нет места в общепринятых канонах мужского поведения. Он хочет войти в мужское сообщество, но никак не может это сделать. Вместе с тем он не в состоянии отделиться от него совсем. Мужчина дионисийского типа видит себя по близости от того что им ощущается как чисто фаллическая идентичность. У него отсутствуют проблемы связанные с сексуальной идентичностью, как если бы он стремился выполнять одну полоролевую функцию, внутренне ощущая в себе другую. Он знает точно, что он мужчина и чувствует в себе мужское влечение, которое может удовлетворить женщина. Поэтому он общается с женщинами так, как не может общаться ни один мужчина аполлонического типа. Он боится, что существующая в нем примесь женственности вызовет отвержение мужского братства. Его страдания передаются женщинам, которые его любят; подобно менадам, они могут довести себя до сумасшествия, испытывая недостаток определенности.

Как архетипический образ Дионис имеет ряд причин, объясняющих, почему психологическая идентичность гермафродита не требует включения мужчины из мужского сообщества. Во-первых, существует гораздо больше дионисийских мужчин, чем считают бойцы Американского Легиона, и многие из дионисийцев пьют вино своего бога в барах, где собираются американские бизнесмены, спортсмены, политики и рабочие — типичнейшие представители современного аполлонического культа. Во-вторых, как видно из праздничного окружения Диониса, жен-дины больше тянутся к дионисийским мужчинам. Возможно, в наше время женщины любят Диониса больше, чем когда-либо еще, вследствие влияния феминизма, который у некоторых женщин стимулирует новоявленное почитание женственности. Мужчины, привлекающие женщин, состоят в мужском братстве. Более того, как только мужчина приводит к осознанию и уважению своей комплементарной половой составдяющей, претерпевает изменения само братство. Третье, и самое важное обстоятельство заключается в трансгрессии, которая стоит за дионисизмом личности мужчины. Солярная маскулинность, так хорошо совместимая с эго при патриархальном мышлении, ценит прямой и узконаправленный, постоянно определенный, линейный в своей перспективе фаллос. Однако психоидное бессознательное возражает против него, заставляя его сталкиваться с противоположностью и включать ее в себя.

Интеграция хтонического фаллоса (со всеми присущими ему женскими обертонами) и солярного фаллоса — это задача сознания и процесс, внутренне присущий дионисийскому образу. По мере того как этот процесс происходит с мужчиной, он все больше приближается к unus mundus, где исполнение желаний является зеркальным отражением страданий. Чем больше личность мужчины принимает Диониса, тем менее сумасшедшим становится его образ.

Зевс и Ганимед

На берегу озера в Цюрихе, где кончается Банхофштрассе, в самом живописном месте города стоит пятнадцатифутовая металлическая скульптура Ганимеда. Когда я приехал в Цюрих в 1972 году, то не обратил на нее никакого внимания. Для меня это была одна из немногих современных скульптур, которых полным-полно в Цюрихе. Кстати говоря, Институт Юнга находится на расстоянии пятнадцати кварталов от этой скульптуры, если идти вдоль озера и острова. Можно спокойно прогуляться к институту от конца озера у Банхофштрассе, что я довольно часто делал: через мост над Лиммат, мимо здания оперы и музея. Сейчас, пока я пишу этот текст, мне ничего не стоит вспомнить почти каждый магазин, любой поворот дороги. В радиусе порядка двадцати кварталов вокруг этой статуи находится центр города, столь же древний, сколь современный. В самом сердце его центра возвышается весьма импозантная скульптура Ганимеда.

Скульптура Ганимеда в Цюрихе

Может быть, читатель точно не знает, кто такой Ганимед и какое особое значение имеет его скульптура? Он там стоит, возвышаясь над толпами людей, снующих туда-сюда, как перевозчики через озеро, — пятнадцатилетний юноша, полный энергии и жизни, поднявший одну руку к небесам, а другую положив на сидящего орла. Он смотрит на орла так, словно перед ним его любимая собака.

Через год после своего прибытия в Цюрих я узнал, кто такой Ганимед. Он был возлюбленным Зевса. Согласно "Энциклопедии Лярусс",

Зевс был им очарован, и в надежде сделать из него своего фаворита, велел орлу его похитить... и доставить на Олимп. Вместе с тем говорится, что Зевс сам принял облик орла, чтобы принести к себе прекрасного юношу78.

Я был очень удивлен. Здесь, в самом фокусе самого миролюбивого и конвенционального города западного мира находился мальчик, почти что похищенный высочайшим богом, желавшим навсегда превратить его в своего сексуального партнера и слугу, сделав прислужника богов из юноши, "который всех радовал своей красотой"79.

Почему? Мы знаем, что Зевса сильно тянуло к женщинам. Его женами были: Метис (Мудрость, которую он проглотил, прежде чем она родила Афину); Темис (Закон, мать времен года и правосудия); Мнемо-зина (мать Муз), Евронима (мать Граций); и, наконец, Гера, богиня брака и материнства, считавшаяся его законной супругой. Приняв образ быка, он совершил насилие над Деметрой, и в результате этого союза появилась на свет Персефона. Кроме того, он увлекался дочерьми титанов, нимфами и даже смертными женщинами. Но почему Ганимед?

Ключ можно найти в "Энциклопедии Лярусс": "Зевс был высшим богом, соединявшим в себе все божественные атрибуты"80. Все атрибуты божественности в основном включают в себя маскулинность и женственность, в том числе черты Гермеса и Диониса, двух представителей олимпийского сонма богов. Находясь под влиянием своей женственности, Зевс, по всей вероятности, был очарован юным и привлекательным Ганимедом. С точки зрения своих качеств Гермеса Зевс мог оказаться под воздействием импульса украсть того, кто принадлежит Аполлону. (Здесь можно поискать объяснение того, почему аполлонические власти Цюриха поместили эту скульптуру в центре города: в силу бессознательной потребности войти в контакт с теневым аспектом своей осмотрительности.) С точки зрения своих дионисийских качеств Зевс мог случайно ощутить потребность прийти в дикое состояние, почувствовать страдания бога, который проживает свою бисексуальную фаллическую сущность.

На другом уровне влечение Зевса к Ганимеду могло бы найти объяснение в гомосексуальном нарциссизме: в любви к самому себе, отвлекающей мужчину от эротической связи с женщиной и требующей партнера, который является его собственным зеркальным отражением. Известно, что боги в стремлении хорошо выглядеть и склонности к самообожанию нуждаются в обожании простыми смертными, — а это самые характерные черты нарциссизма. Кроме того, несмотря на интерес Зевса к женщинам в небольшом и подзабытом впоследствии открытии Юнга, сделанном в эссе "Рыба в алхимии", предполагается иная возможность. В этом эссе Юнг цитирует средневекового алхимика Арислея, утверждающего, что "очень маленькая рыбка, достигающая центра вселенского океана... обладает силой, способной останавливать огромные корабли"81.

Эго, которое считает себя большим и важным, обладает гораздо меньшей силой, по сравнению с невидимой и, на первый взгляд, непоследовательной Самостью. Психика парадоксальна. Самость, конечно же, не является непоследовательной, безотносительно к тому, что может про это подумать эго. В соответствии с деятельностью психики, в случае Зевса и Ганимеда последний играет роль маленькой рыбки, а Зевс — огромного корабля. И тогда Ганимед остановил Зевса.

Юнг вновь цитирует Арислея, а вслед за ним другого алхимика — Бернарда Тревизана: "Природа не улучшает саму себя." "Значит, наш материал не может улучшить сам себя"82.

Вся картина пропитана идеей улучшения природы. Данная идея позволяет увидеть нарциссический аспект отношений между Зевсом и Ганимедом в совершенно ином свете. (Можно поспорить на тему, возможно ли богу улучшить самого себя, однако при этом мы возвращаемся к парадоксу "маленькая рыбка/большой корабль".) Улучшение могло бы означать для Зевса очень многое. Это может быть связано с отношениями возраста и молодости. Вместо обещанного ореола славы старого мудрого человека мужчины обычно понимают старение как уменьшение энергии и силы и сожалеют об этом. Это потеря юного хтонического фаллоса. Безотносительно к тому, является мужчина гомосексуальным или гетеросексуальным, его привлекают к себе молодые мужчины, какими бы разными эти влечения ни были. Для гомосексуалистов эротическое влечение становится непреодолимым. Но если мужчина является дедушкой, очарованным своим внуком, или же стареющий гомосексуалист видит в юности свое подобие, архетипическая динамика юности облегчает переживание прожитых лет. На сцене появляется новый фаллос. Точно так же в гомеопатии подобное лечат подобным: similia similibus curantur. Мужчина часто испытывает потребность в другом мужчине, .способном оказать ему помощь и не имеющем предрассудков относительно его эротического интереса к женщинам. Здесь имеет место связь с фаллосом как с источником жизни и либидо — как с мужским богоподобием, которое может потребоваться даже архетипическому образу бога.

Очень хорошо об этом пишет Д.Х.Лоуренс в своей книге "Влюбленная женщина":

Геральд действительно любил Биркина, хотя совершенно в него не верил. Биркин был слишком нереальный; умный, разборчивый, восхитительный, но совсем не практичный. Геральд чувствовал, что его собственное понимание гораздо более явственно и безопасно. Биркин был прекрасный, восхитительный дух, но вместе с тем его нельзя было принимать всерьез, среди мужчин он не мог считаться равным среди равных...

Внезапно он [Биркин] ощутил, что столкнулся с другой проблемой — проблемой любви и вечного взаимного единения между двумя мужчинами. Конечно же, это было необходимо — эту необходимость он чувствовал у себя внутри всю жизнь — любить мужчину, любить чисто и всего без остатка. Безусловно, все это время он любил только Геральда, и все время отрицал это83.

В конце романа Геральд поднимается в швейцарские Альпы, чтобы там умереть в снежной пещере. Урсула, жена Биркина, спрашивает его:

"Тебе нужен Геральд? Тебе недостаточно меня?" "Нет. Тебя мне достаточно, насколько может быть достаточно женщины. Для меня в тебе сосредоточены все женщины мира. Но я хотел иметь мужчину-друга, настолько вечного, насколько вечными являемся мы сами... чтобы обрести полное, истинное счастье. Я хотел, чтобы у меня был вечный союз и с мужчиной тоже, чтобы существовала и другая любовь".

"Не бывает двух разновидностей любви... это ложь, это невозможно". "Я этому не верю", — ответил он84.

ТЕНЕВАЯ СТОРОНА ФАЛЛОСА

Тень хтонического фаллоса

Разработанная Юнгом концепция тени становится очень важной при исследовании темы фаллоса. Юнг ввел это понятие в отношении личностных аспектов, обладающих преимущественно негативными чертами. По его мнению, тень — это "совокупность всех отрицательных черт, которые мы склонны скрывать, наряду с недостаточно развитыми функциями и содержаниями личного бессознательного"85. Это определение приемлемо для личного или индивидуального бессознательного, ибо обычно теневые качества человека вытесняются из его сознания, забываются, становятся скрытыми, а никогда не развиваются полностью. Но вместе с тем Юнг писал, что тень как архетипическая компонента психики представляет собой "угрожающий аспект непризнанной темной стороны личности"86. Архетипическая тень включает в себя все, что нами воспринимается как зло и понимается скорее как принцип, чем как личное качество.

Концепция Нойманна о двойственности фаллоса уже по определению помещает в тень хтонический фаллос. Иллюстрацией такой установки может послужить скульптура Эпштейна Св. Михаил и дьявол. Само по себе помещение в тень хтонического фаллоса, как я уже показал, оказывается серьезным искажением психологической реальности. Здесь в полной мере проявляется признак доминирования патриархальной солярной установки. Определения маскулинности, утверждающие эквивалентность хтонического фаллоса и мужской тени, появились совсем недавно.

Итак, хтонический фаллос, безусловно, несет в себе теневой аспект: частично он обусловлен тем, что отвергается как необходимый компонент в развитии сознания, а частично — своей внутренней природой, ибо в архетипических паттернах всегда присутствуют опасность и мрак. Как бы ни было трудно интегрировать в эго-сознание тень, исходная точка зрения Юнга была крайне простой: без тени не бывает света. И хтонический, и солярный фаллос как концепции обладают смыслом только при условии, что в понимание этих концепций входит их антитеза. Рассматривать хтонический фаллос исключительно в качестве тени солярного фаллоса, а не его антитезы — значит совершать большую ошибку. Прямой путь к пониманию хтонического фаллоса — рассматривать его так же, как фаллос солярный, содержащий в себе и добро, и зло. Хтонический фаллос одновременно оказывается и отстраненным от эго, и эго-синтонным. С другой стороны, в соответствии с точкой зрения Элиаде, физиологический фаллос не может быть средством иерофании.

Тень хтонического фаллоса характеризуется огромными размерами, грубостью и беспардонностью. Ей свойственно ненасытное желание и неуемная потребность в грубой неумолимой силе, напоминающей сумасшедшую езду, в военных увечьях и вызываемой ею безжалостной конкуренции. Жизнь полна примеров ее тупого и истощающего поведения, которое мать Юнга в его детском сне называла "людоедством".

Один особенно ядовитый пример попал на страницы журнала, в статью под названием "Конец скачек". В ней шла речь о Лоуренсе Синг-лтоне, мужчине в возрасте пятьдесят один год, и пятнадцатилетней Мэри Винсент, путешествовавшей автостопом, которую 29 сентября 1978 года Лоуренс Синглтон подобрал к себе в машину на дороге, ведущей из области Залива в Лос-Анжелес. Не успел закончиться их первый день совместного пути, как Синглтон подобрал в микроавтобус еще двух мужчин; все трое напились, а затем изнасиловали Мэри Винсент и страшно глумились над ней. Поздно ночью она выбралась из фургона и отправилась умирать в прибрежный каньон: обнаженная, ослепленная, с отрубленными по локоть руками. Той ночью Мэри Винсент выжила. Синглтон очутился в тюрьме.

Статья начинается с того, что Синглтон рассказал о себе в интервью журналу. Он утверждал, что Мэри Винсент была проституткой, что она нашла нож, находившийся в бардачке у него в микроавтобусе, и собиралась его кастрировать, если бы он не подвез ее туда, куда она сказала. Вот его точные слова: "Все, что я сделал, я сделал, чтобы выжить... Это преступление не могло совершиться без ее помощи"87. Свое нападение на Мэри Винсент Синглтон считал самозащитой. Вполне возможно, он действительно так думал. Если он страдал от особенно жуткого комплекса пожирающей матери, то мог воспринимать Винсент только как смертельного врага, а потому делал все, чтобы избавиться от этой страшной угрозы. Очевидно, фаллос способен на такие ужасы, в особенности при появлении угрозы кастрации — мнимой или реальной — идущей либо от маскулинности, либо от женственности. Фаллос — бог первобытной ревности, нетерпимый ко всему, таящему в себе серьезную угрозу его власти. Редко можно встретить мужчину, который никогда не чувствовал в себе порыва уничтожить кого-то или что-то, угрожающее ядру его идентичности.

Понимание фаллической тени в связи с мужским импульсом к самозащите не оправдывает поведения Синглтона. Многое из того, что содержится в глубинах тени, относится именно к ним, а не к внешнему поведению человека. Ни поступки Мэри Винсент в тот злополучный день, ни внутренняя психическая динамика Синглтона не могут служить оправданием ужасного преступления, совершенного по отношению к Винсент. Безусловно, имело место помрачение психического состояния Синглтона. Однако здесь скорее следует говорить о помрачении рассудка, чем о поведенческом проявлении тени. Подземный мир мрачен, хтонический фаллос — тоже мрачен, но не все, что связано с подземным миром, относится к тени. Хтонический фаллос является тем средством, с помощью которого человек выходит за рамки границ эго для сексуального экстатического слияния с архетипическим миром. Он представляет собой нуминозный источник маскулинности. Внутри него живет молчаливый бог, побуждающий мужчину к творчеству, определяющий силу ;го эрекции, облегчающий ему оплодотворяющее семяизвержение. Хтонический фаллос — подспудный источник мужской силы, темной из-за ее скрытности, который может вызывать разрушительную ярость, но вместе с тем способен к проявлению нежной любви и острого внимания, основанного на потребности и природе инстинкта. О том, что происходит с мужчиной в царстве мрака, рассказывается в истории о его встрече с божеством, независимо от того, является ли это божество светом, тенью или их сочетанием. Мрак — хтонический феномен. Сам по себе мрак со злом не связан. Темнота — это жилище искры.

Поэт Роберт Блай уловил важный позитивный смысл хтоническо-го фаллоса; в статье, озаглавленной "Что действительно хочет мужчина", Блай пишет:

Глядя на свою аудиторию, я вижу, что, наверное, половина молодых мужчин оказываются так называемыми "мягкими". Они очень приятные и значимые люди — мне они нравятся — и они вовсе не испытывают желания нанести какой-то ущерб земле или начать войну, или работать только на благо своей корпорации. В основе их настроя и стиля жизни есть нечто благоприятствующее самой жизни. Но все же что-то не так. У них не хватает энергии. Это люди, которые могут сохранять жизнь, но не в состоянии ее давать88.

В данном случае Блай говорит о своем впечатлении от десятидневной конференции в Нью-Мексико, на которой присутствовало около сорока молодых людей:

Часто молодые люди открывают рот и могут рыдать, не умолкая в течение пяти минут. Я не перестаю поражаться тому, сколько скорби и тоски они несут в себе! Эта река очень глубока... Они научились быть восприимчивыми, но этого недостаточно, чтобы нести на себе ношу брака. Каждым отношениям раз и навсегда требуется какой-то элемент неистовости; такую неистовость должны в себе иметь и мужчина, и женщина89.

Далее в статье Блай обсуждает сказку братьев Гримм "Железный Джон" (в оригинале "Железный Ганс"). Недалеко от королевского замка в лесу происходило что-то странное. Время от времени там исчезали люди. Однажды один охотник с собакой отправился в лес, чтобы узнать причину. Когда они стали перебираться через пруд, оттуда высунулась рука, схватила пса и утащила его вглубь. Вернувшись в деревню, охотник стал звать на помощь. Тогда мужчины, жившие в деревне, собрались и отправились в лес, чтобы осушить этот злосчастный пруд. На самом дне оказался огромный красноволосый великан с шевелюрой цвета ржавого железа. Крестьяне схватили его и привели в дворцовое поместье. Король приказал посадить великана в клетку и поставить ее на дворцовой площади. Однажды рядом с клеткой играл королевский сын. Его золотой мяч оказался в клетке и попал к великану. Узник сказал, что вернет принцу мяч, если тот его освободит. Чтобы это сделать, принц должен был вытащить ключ, который, по словам великана, находился у королевы под подушкой. На беду в тот момент в замке не было ни короля, ни королевы, поэтому принц беспрепятственно взял ключ и открыл клетку. Как только Железный Джон оказался на свободе, принц испугался, что королева сильно на него разозлится. Поэтому великан схватил мальчика, посадил его себе на плечи и отправился с ним в лес, где принц обучился всем мужским таинствам90.

Это не полный сюжет сказки, но именно эту часть Блай использует для подтверждения своей мысли. Железный Джон — это хтонический фаллос: дикий, грубый, неистовый, — именно эти качества отсутствуют у мягких молодых мужчин, по мнению Блая. С точки зрения королевы, хтонический фаллос совершенно несовместим с цивилизованной жизнью, поэтому его следует держать взаперти, подальше от ее драгоценного сына. Однако с точки зрения принца общение с Железным Джоном становится существенной частью его мужской целостности, которую символизирует золотой мяч, закатившийся в клетку великана. Согласно Фрейду, необузданный хтонический фаллос, заточенный в клетке материнского жилища, представляет собой мужской страх феминизации. Фрейд считал, что ид несет в себе непримиримую враждебность по отношению к сознанию. Фрейд лучше, чем Нойманн, осознавал важность физического фаллоса/пениса, однако и ему не удалось разрешить это противоречие. Как уже говорилось, чтобы это сделать, требуется движение в направлении Юнга, состоящее в понимании архетипа и инстинкта как двойственного проявления одной и той же психической энергии.

Проблема хтонического фаллоса оказывается важной для мужчин, имеющих в жизни сильную духовную компоненту и/или доминирующую солярную маскулинность. Что же им делать с потным, волосатым, животным фаллосом, который воплощает Железный Джон? Здесь имеет место не только желание матери держать своего сына взаперти в соответствии со своим стилем жизни, наносящим ущерб хтоническому фаллосу. Отец принимает участие, которое напоминает в сказке роль короля. Отец, потерявший свою силу и дикую энергию хтонического фаллоса, не будет приветствовать ее и у своего сына. С точки зрения практики это может проявляться в игнорировании и непризнании мужского авторитета отца и переходе его к матери. И если отец переживает возвращение фаллической энергии, часто бывает так, что он покидает свой дом, чтобы найти ей применение на стороне. В таких случаях, не имея подходящей мужской ролевой модели, сын остается, защищая себя в материнском — и часто враждебном — окружении.

Основная опасность для сына заключается в бессознательном принятии материнской системы ценностей вместе с ее антагонистической установкой в отношении Железного Джона. Либо сыну становится ближе фрейдовская феминизация, либо он преждевременно становится солярным в достижении своих жизненных целей, адаптируясь к состоянию мужчины, лишенного сексуальности, либо происходит и то, и другое. Его духовность оказывается хрупкой и искусственной в отсутствие горячего дыхания хтонического фаллоса, а также половинчатой, рациональной и лишенной вдохновения. Такова догма, о которой предупреждал Рудольф Отто в своем исследовании нуминозного. Очарование и изумление отошли в прошлое, ибо они оба неразрывно связаны с подъемом и падением, смертью и воскрешением хтонического фаллоса.

Фундаментальное разрешение проблемы тени заключается в интеграции ее эго. Интеграция теневых аспектов личности мужчины означает, что он не отвергает свою тень, какой бы чуждой она ни казалась в связи с его образом персоны или его ощущением правильности установок эго. Тень просачивается сквозь трещины в панцире эго. Она проступает в неприглядных образах сновидений, которые могут рассматриваться в качестве теневых персонажей сновидца. Очень часто говорит тело, и сказанное им особенно важно в сексуальной сфере. Пенис часто отказывается подниматься или оставаться в возбужденном состоянии; может отказываться извергаться сперма. Еще более важными в отношении тени становятся ситуации, когда Железный Джон начинает извержение в полную силу, вызывая одержимость, которой мужчина не может, а на самом деле и не хочет управлять. У меня был пациент, который беспокоился, что теряется в ситуации интимных отношений, что его бережный и любящий фаллос исчезает и он превращается в сексуальную машину, забывающую и о существующей реальности, и о своем партнере. Он считал, что такая потеря контроля со стороны эго является опасной. Вместе с тем, в таких ситуациях он приближался к состоянию иерофании, о котором писал Элиаде, — он вступал в контакт с находящимся внутри него нуменом. (Каждый мужчина находится "в контакте" с хтоническим фаллосом в процессе наиболее жестокой мастурбации.) Мой пациент ощущал в себе первобытную энергию хтонического фаллоса.

Пациент был удивлен позитивной реакцией своего партнера на произошедшую с ним трансформацию; часто сама женщина находилась под воздействием архетипической размерности: ее хтоническое инь приветствовало его хтоническое ян. Первобытный фаллос может создавать у партнера подобную готовность, а быть может и более высокую, даже в том случае, если в качестве тени он иногда переполняется энергией и разрушается. Жажда экстаза, которую в жизни испытывает мужчина, лучше всего остального подтверждает ошибку, которую совершил Ной-манн, принижая значение хтонического фаллоса. Мужчины постоянно находятся в поиске экстатических ощущений.

Но проблема тени по-прежнему остается неразрешенной, особенно если она связана с насилием, тупым влечением и жестокостью — синдромом Синглтона — и поэтому по-прежнему привлекает наше внимание. Интеграция теневой стороны личности оказывается существенной, если в жизнь мужчины допускается нечто, обладающее полной энергией хтонического фаллоса. Мужчина должен иметь возможность познать первобытную сексуальность и ощутить ее границы. Иначе мы от нее спрячемся, строго ее осудив, и начнем танцевать вокруг, съедаемые чувством вины и пытаясь сделать все возможное, чтобы превратить ее в солярное фаллическое сознание, а значит, теряя хтонический доступ в божественную размерность. Такой мужчина берет на себя серьезный риск превратиться в ларец, таящий в себе маскулинность, а ключ от переживаний полноты оказывается под подушкой у королевы — заодно с королем, то есть "управляющей доминанты коллективного сознания", как любят выражаться юнгианцы.

Интеграция теневой стороны хтонического фаллоса означает для мужчины принятие в себе насильника со всей свойственной ему злостью и жестокостью. Мужчина должен сознавать, что хтонический фаллос может привести и к экстазу, и к убийству. Он не может досконально осознать близость того и другого, не интегрировав тень — интеллектуальное и экзистенциальное осознание зла в любой сфере своей жизни и деятельности, включая сюда же в качестве иерофании и сексуальность. Иерофания, прежде всего, может оказаться проявлением зла в божественной сфере.

Нет в человеческой психике такого "доброго" начала, которое при любых обстоятельствах несет в себе добро; нет в ней и "злого" начала, которое всегда является злом. Можно справедливо упрекать мужчину за дикое и некультурное поведение, но вместе с тем именно дикость и необузданность хтонического фаллоса подталкивают мужское сознание к глубинному представлению о сакральном. Окультуренное поведение фаллоса никогда не имеет такой судьбы, какими бы наградами за проявление деликатности его не осыпали. Оно несет в себе всего лишь намек. Юному принцу просто необходимо отправиться в лес и провести там с Железным Джоном столько времени, сколько нужно. Джентельмен должен знать, что он и животное тоже, и должен знать подходящее время, чтобы становиться этим животным, — вот что означает интеграция теневого хтонического фаллоса. Разумеется, в конце концов, принц должен выйти из леса, но с открытыми глазами на двойственность человеческой натуры.

Пациент, о котором упоминалось ранее, занимался духовными поисками и многие годы находился в состоянии запутанности из-за своего исключительного усердия и способностей в любовных утехах, словно одно противоречит другому. Он внутренне чувствовал себя обязанным сделать выбор между необузданной сексуальностью и духовным совершенствованием. Косо смотреть на секс заставил его не сам по себе хтонический фаллос, а связанные с ним влияния фаллической тени: власть, наслаждение, похоть и потеря границ эго во время погружения в экстаз.

Традиционное христианское учение обладает точно таким же воздействием, разделяя духовность и чувственное наслаждение. Однако этот мужчина не был христианином-ортодоксом, он вырос при сильном влиянии церкви и жил в культуре, насквозь пропитанной разнообразными возможностями противопоставления сексуальности и духовности. Чтение юнгианской литературы не слишком помогло ему разрешить эту проблему, ибо часто подтверждало необходимость совершения выбора. Скорее всего, ему могло помочь принятие на личном уровне неизбежного существования в его хтонической сексуальности определенных теневых элементов вместе с пониманием того, как эти элементы могут его продвинуть в направлении духовного совершенства ближе, чем он себе представлял.

Можно найти примеры христианской духовной литературы, в которых для описания настойчивого Божественного преследования человечества действительно используется образ опустошающего теневого хтонического фаллоса. В "Священном XIV сонете", написанном Джоном Донном в XVII столетии, человеческая душа, добыча фаллического божества, считается женственной по отношению к нему. Я привожу цитату, в которой выделил тенеподобные образы:

Порази меня в сердце, Бог триединый, ведь ты Не только гремишь, дышишь, сияешь и ищешь, что нужно исправить.

Тогда я подняться могу и стоять, ниспровергни меня и согни Силой своею, способной сломать меня, сдуть, испепелить и возродить. А я, как захваченный город, подчиненный кому-то иному, Все делаю, чтобы открыться тебе, — нет попыткам конца! Причина тому — твой бывший правитель во мне, который был должен меня защитить,

Но вот, очутившись в плену, показал себя слабым и лживым. Я же люблю тебя с радостью и любви твоей жажду, Хотя обручен я с врагом твоим крепко.

Разлучи меня с ним, распутай, а нет — разруби этот узел опять, Возьми же к себе меня, дай мне уйти из темницы, поскольку Лишь только тобой очарован, могу обрести я свободу, Достичь целомудрия можно, лишь если ты меня опустошаешь.

Опустошить — значит одному человеку произвести на другого такое впечатление, что тот настолько выйдет из себя и станет так разрываться на части, что в этом процессе произойдет внутренняя трансформация92. В результате наступления ночного мрака рождается новое творение, которое больше не является невинным или связанным с детскими ожиданиями и материнским комфортом и заботой: ласковый шлепок, нежное дыхание, обнадеживающий утренний свет, поглаживание, указание верного пути и исправление ошибок. Для трансформации и возрождения требуется прорыв хтонического фаллоса, включая все его теневые аспекты. Распрямление, разрыв, приложение сил, взятие приступом — это действия, присущие природе фаллоса. Парадоксальное опустошение, необходимое как средство достижения целомудрия, объясняет настойчивость Юнга в отношении необходимости интеграции тени. Никто не может быть чистым, не познав на собственном опыте, что такое грязь; без распознавания в себе зла можно обрести только наивное просветление.

Желание прорыва божественной реальности нельзя отнести к мазохистскому, пока человек понимает угрожающее эго-переживание как внутренне присущее человеку и в результате вызывающее разрушение личности. Ни одному религиозному человеку этого делать не следует. Мазохизм находит удовольствие в страдании, а не в необходимости подчинения страданиям ради психологического развития и роста. В этом смысле отказ от страданий гораздо больше связан с невротической защитой эго, с безысходностью и тревожностью. С точки зрения психологии тревожность — страдание искусственное, периодически овладевающее человеком, а вовсе не добровольное желание подвергнуться ужасным страданиям, необходимым для рождения или возрождения. Таким образом, человечность по отношению к фаллической божественности можно понимать как архетипическую женственность: ожидающую и даже требующую проникновения фаллоса, которое приводит к творению нового.

Тень солярного фаллоса

Можно даже не подозревать о том, что солярный фаллос также имеет теневую размерность, — настолько общим является наше представление о том, что носителем теневого аспекта мужского просветления является хтонический фаллос. В Нью-Йорк Тайме недавно (по тем временам. — В.М.) появилась статья о ректоре мужского колледжа штата Массачусетс, обладавшем высоким авторитетом среди своих коллег и всего научного сообщества. Ему было предъявлено обвинение в сексуальных домогательствах по отношению к двум юношам-студентам, а также в том, что он заплатил семье одного из студентов 10000 долларов, чтобы случай домогательства остался в тайне93.

Что касается социальных последствий этой статьи, — на карьере ректора, а возможно, и на всей его жизни был поставлен крест. Разрушающая ненависть, обладающая ненасытным аппетитом и отсутствием всяческого уважения к границам, практически всегда находит себе место у подножия хтонического фаллоса. Низший фаллос Нойманна преимущественно считался подспудным теневым злом мужчины, например, того, о котором говорилось выше. Мы видим его портрет, с точки зрения совета директоров колледжа: "одаренного", "уважаемого человека", "пользующегося доверием", уважаемого преподавателя, вытащившего из кризиса возглавляемый им колледж, церковного органиста, прекрасного семьянина, отца пятерых детей, причем двух из них — приемных, и так далее, и так далее. Этот мужчина обладал полноценными чертами солярной маскулинности.

Очень важно понимать, что история ректора колледжа не может служить примером проявления тени солярного фаллоса. Здесь речь идет о неприглядной стороне хтонического фаллоса, возможно, вследствие существующей тенденции солярного фаллоса к очернению фаллоса хтонического. Из этой истории может быть видно, насколько опасной может быть эта тенденция. В силу того, что мужчина считается "понимающим" (ироническое указание на присутствие солярного фаллоса), подчиняясь диктату патриархата, он может быть несовместим с хтоническим фаллосом. Хтонический фаллос становится функциональной тенью солярного фаллоса даже в том случае, когда не является его психологической тенью.

Но что же в таком случае представляет из себя тень солярного фаллоса?

"Солярность" в переводе с латыни означает "просветленность" и, согласно Нойманну, — результат огромных мужских усилий, затрачен-

ных, чтобы выбраться из влажного первобытного убежища материнской утробы. В обычной жизни просветленность переходит в гордость мужчины своей общественной репутацией, его способностью занимать высокую социальную ступень, в перечисления его достижений и заслуг, которые он должен иметь в своем некрологе, в важные разговоры на вечерних коктейлях (прежде чем алкоголь доведет его до хтонических фантазий). Солярный фаллос — это политическая партия, к которой принадлежит мужчина, газеты, которые он читает, связи со своими бывшими сокурсниками, которые он поддерживает, контракты и договоры, которые он подписывает, а на более высоком уровне обобщения, — его слово, такое же доброе и надежное, как и его связи. Солярный фаллос — это профессия мужчины и его соответствующая финансовая помощь и моральная поддержка своей женщине и своему потомству. Солярный фаллос — способность мужчины заботиться о своем доме, внимание, которое он уделяет своей состоятельности, тщательность, с которой он проверяет свою машину и доводит ее до блеска. Солярный фаллос — это достижение целей, которые он ставит перед своими детьми, в первую очередь, перед мальчиками. Это то, как мужчина говорит, о чем он говорит, и как его слова сочетаются с делом.

Солярный фаллос — это фактически logos (в переводе с греческого "слово"), которое, по мнению Юнга, обладает мужской сущностью. Согласно Юнгу, логос так же относится к маскулинности, как эрос — к женственности. Там где логос мыслит, превращает мысль в слово и считает дело сделанным, эрос чувствует, превращает чувство в отношение и на этом ставит точку. Для солярной маскулинности ничего не может быть решено до тех пор, пока не реализовано в жизни. Эта реализация (эстеблишмент), с патриархальной точки зрения, является победой солярного фаллоса над хтоническим — и это одна из причин существования общепринятого взгляда, что хтонический фаллос является тенью солярного фаллоса.

Солярные мужчины любят упорядоченность; это их нарциссизм, отражение их мировоззрения. Дайте мужчине организацию, дайте ему над ней власть, и он увидит законное подтверждение своего существования. Женщины и их привлекательность, даже его собственные дети становятся всего лишь декорацией, когда мужчина дорывается до организации, фактически до доказательства своей целостности, даже если таковая отсутствует.

Теневой аспект солярного фаллоса — это пренебрежение отцовским долгом. Отец будет прилагать много усилий, чтобы, веря в будущее своего ребенка, поставить его на ноги и одновременно так его подавлять, что сын или дочь с трудом могут подумать или почувствовать что-то, кроме перспективы, которую определил им отец. Устанавливая границы возможностей, отец определяет свыше, что есть правда, а что ложь, на что ребенок способен в своей жизни, а на что нет, на ком он может жениться (или выйти замуж), а на ком нет. В одном известном мне случае такой патриарх пытался диктовать взрослой дочери своего друга, что она может есть. В присутствии множества людей он громко и требовательно сказал: "Джоан, что с тобой случилось? Ты сошла с ума?" Будучи независимой женщиной, дочь его друга в свои неполные пятьдесят стояла перед ним, не говоря ни слова, что происходит довольно часто при встрече человека с тенью солярной маскулинности.

Бессознательная цель тени солярного фаллоса — лишить гражданских прав, кастрировать буйного, недостойно себя ведущего и находящегося (или находящуюся) у него в подчинении мужчину или женщину, — именно так, как это делает мать-ведьма. (В случае женщины вред, который наносится ее анимусу, оказывается столь же опустошительным, как более явный ущерб, причиненный ощущению мужской фаллической власти.) Мне вспоминается посещение офиса старшего пастора Нью-Йорка, чей приход давал существенную материальную поддержку церкви Св. Климента в самые ранние и наиболее тяжелые годы ее существования. Едва я вошел в его комнату, он широко улыбнулся, приветствуя меня: "Как дела, мой мальчик?" Поскольку его финансовая поддержка нашей церкви придала мне смелости, я должен был ответить: "Прекрасно, трахающая мамуля (Just fine, mother-fucker)". Моя ярость не знала границ. Я ее чувствую и сегодня, хотя прошло уже двадцать лет. Уже тогда, имея небольшое психоаналитическое образование, я знал, что он стремился меня принизить, дать мне понять, что я — подчиненный ему "ниггер". Сейчас я называю такое отношение кастрацией мужчины мужчиной. Тогда мне не требовалось ни Фрейда, ни Юнга, чтобы понять свое унижение.

Установка покровителя — это явное указание на тень солярного фаллоса. Покровитель садится на заднее сиденье автомобиля, заработав свой мандат соответствующим подчинением такому же властному покровительственному поведению, которое он сам теперь демонстрирует по отношению к подчиненному ему объекту. Вместо того, чтобы дать комфортнее себя почувствовать молодому или слабому человеку, он переносит на него свои унижения в прошлом; именно такое отношение Юнг называл проекцией. Если человек оказывается ранимым и ему наносится травма, патрон получает удовлетворение. Семейные терапевты называют эту динамику системой негативного взаимодействия, распознавая и работая с ней в процессе прямой конфронтации в присутствии всей семьи. Обладают ли подобной эффективностью внутрисемейной терапевтической интервенции действия супервизора по отношению к начинающему терапевту или даже президента Соединенных Штатов, которые могут указывать на существование тени солярного фаллоса? Увы, архетипы находят свое проявление именно в результате такой инфляции, вызывающей у множества людей отреагирование вовне паттернов солярной маскулинности в процессе межличностного взаимодействия.

Солярный фаллос знает сам, какое поведение является правильным, и доказывает это в завершенности своей организации. Таким образом, здесь просматривается связь со светом, поднимающимся над горизонтом из темноты царства бессознательного. На свету никто не может потеряться в тени невежества; мужчина ради сохранения чести готов пройти через лишения и тяжелые испытания. Солярному мужчине нужны факты. Фактические доказательства и техническая эффективность, которая приходит из опыта, дает солярному мужскому сознанию иллюзию силы и незыблемости, которая кажется неуязвимой, имея в своем основании рациональный порядок. Сентиментальность не оказывает ни малейшего влияния. Отношение к женщине должно занять свое место на боковой полке плацкартного вагона (the back seat of the bus). Отношения хороши, если устанавливаются с дружественными партиями, браки — если строятся между подходящими семьями; здесь, конечно же, занимают свое место рождественские открытки, почитание семейных традиций и даже, в некоторых случаях, возникновение некоего братства, например, совместные походы в баню или в клуб здоровья после длительной ночной работы.

Солярный руководитель хочет обладать направляющей силой, ар-хетипической фаллической установкой. Мотивация теневого фаллоса: и хтонического, и солярного, — связана с конкуренцией, безотносительно к тому, является ли объект психикой или телом. Там, где тень хтонического фаллоса следует преодолеть с помощью физической силы, солярный фаллос ищет, какая духовность или идея оказывается для него приемлемой, чтобы можно было им довериться в интересах "истины". То, что проявляется в виде великодушия покровителя, имеет несколько незримых нитей, связывающих подчиненного с покровителем и нарушающих независимость. Неблагодарность окружающих — это жалобный стон солярной фаллической тени. Не сработал грандиозный план; великодушие объекта оказалось мнимым и поэтому он должен быть наказан. Сколько раз муж и отец семейства, совершавший огромные жертвы по отношению к своей жене и детям, вступает с ними в конфликт, как только чувствует, что они перестают ему подчиняться и не признают его авторитета. Как они посмели! Становится очевидно, что его интерес состоял в том, чтобы в своей профессиональной и личной жизни разговаривать с позиции силы, чтобы не выпускать из-под контроля зависимость, в которой от него находятся. Он чувствует свой долг, свое право управлять ими. Для него первичны не личности в его семье или его фирме. Первична власть, которая содержится в его статусе и его должности.

Тень солярного фаллоса представляет собой подспудную, навязчивую силу аполлоничсского порядка и закономерности. Доминирование логоса может привести к такой степени разрушения, на которую содержится лишь намек в поведении, свойственном тени хтонического фаллоса. Высший потенциал мужского солярного сознания — духовность, интеллектуальное и упорядоченное лидерство — может задушить все, что ему покажется ошибочным, недоступным "измерению" (здесь содержится косвенный намек на интерес мужчин к размерам своего фаллоса). Тирания становится все более опустошающей благодаря культурному обожанию атрибутов солярной маскулинности, за которыми скрываются гнойники. Классическим примером коллективной солярной тени является гражданская война в США, происходившая в 1861 — 1865 годы, во время которой были убиты тысячи молодых сельских ребят новой нации, защищавших, с одной стороны, права союза, а с другой — права штата. Идеологические принципы относятся именно к солярной маскулинности. Сверху они увенчаны неоспоримой истиной, но в глубине, в тени этих чистых и праведных идей скрыты увечья и смерть.

Солярное патриархальное превосходство постоянно находится под угрозой нападения. Феминизм, борьба за мир, за охрану окружающей среды, за права сексуальных меньшинств, за гражданские права и даже за права животных, — все это, по-своему, несет угрозу власти великого фаллического солнечного бога. Для мужчины очень расточительно защищать свою фаллическую власть неопределенным способом, как если бы вся критика патриархального порядка представляла собой угрозу буквальной кастрации, от которой следовало защищаться любой ценой. Как много лет назад отмечал Юнг, быть психологически односторонним — значит подвергнуть себя риску психического или (и) физиологического заболевания — или даже хуже: заражать окружающих болезнью, которой удалось избежать самому. Уклонение от теневого аспекта фаллоса, хтонического или солярного, свидетельствует о невежестве и трусости мужчины, а вовсе не о мудрости и мужестве, которые обязательно приходят вместе с интеграцией тени. Парадоксально, но это действительно так: признание слабости придает силу.

Малая толика покорности не нарушает эффективность деятельности фаллоса. Наиболее эксцентричным и презренным персонажем является Приап, римский бог аномальной, постоянной, никогда не пропадающей эрекции. Мужчины, оказывающие серьезное сопротивление процессу рефлексии по отношению к напыщенности и инфляции, свойственных патриархальному превосходству, психологически относятся к приапизму. Не знающая устали психологическая эрекция превращает их в мишень для насмешек. По большому счету, очарование обернулось черной смертельной комедией. Народы создают один ядерный фаллос за другим, нацеливая их друг на друга, играя в детские игры, кто лучше: сравнивая, чья ракета может залететь дальше. Такова смертельная опасность тени, уверенной в своей правоте солярной маскулинности.

Напоследок несколько слов в отношении мужских различий и ани-мы. Юнг писал, что в мужском бессознательном за тенью стоит фигура анимы, женственный, противоположный и дополняющий по отношению к полу образ души, а позади анимы находится архетипическая фигура мудрого старца, образ аутентичной солярной мужской утонченности. Чтобы достичь зрелости в юнгианском смысле, мужчине сначала необходимо работать со своей тенью: с аспектами добра и зла хтонического и солярного фаллоса. Затем ему следует повернуться к своей внутренней женственности и ее требованиям к межличностным отношениям. За этими двумя неимоверно сложными психологическими задачами скрыта возможность обретения мудрости, знания и роста, которые приходят лишь с возрастом и длительной саморефлексией.

Мудрость у мужчины не появится без этих двух главных столкновений с бессознательным, каждое из которых бросает серьезный вызов твердости мужского эго. Эти трудности, заключающиеся в том, что Юнг называл auseinandersetzung — "разборкой" ("having-it-out") с тенью и анимой, — трудно переоценить. Часто мужчина чувствует себя так, будто его ночное странствие закончится для него плачевно, что его эго, его личность, насколько он их осознает, не выживут. Самое ужасное — одиночество этого внутреннего конфликта; здесь вряд ли может кто-нибудь

помочь, иногда это не в состоянии сделать даже аналитик. Разновидности зла и женственности, присутствующие в качестве личностных аспектов, могут погубить даже самого сильного мужчину. В разгар хаоса может возникнуть желание упрямо сопротивляться переменам в жизни, которая до сих пор была неуклонно фаллической без малейшей примеси страха. Юнг называл такой случай "регрессивным восстановлением персоны", существенным отступлением и смертельной ошибкой94. Без прощания с инфляционной фаллической гордыней невозможно наступление мудрости. Человек продолжает делать бомбы: чем больше, тем лучше.

ФАЛЛОС ЗА РАМКАМИ ОБЫЧНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ

Два мужских сновидения

Юнгианскому аналитику невозможно работать с содержанием психики, не касаясь сновидений, которые ежедневно приходят к человеку с наступлением покрова темноты. Темнота предполагает наличие иного мира, и тогда сны становятся бесценными источниками информации о человеческой жизни, скрытой во время бодрствования, когда набирает силу эго вместе с присущими ему защитами. Анализ невозможен без работы со сновидениями, поскольку они как бы становятся "третьим голосом", присутствующим между аналитиком и пациентом, корректируя их обоих.

Сны представляют собой переработку событий, происшедших в текущей жизни пациента; наряду с этим они становятся основой, позволяющей войти в настоящее самым древним психическим пластам, архетипам и психоидному бессознательному. Они имеют важность для любого современного человека, стремящегося к серьезному восприятию жизни во всей ее целостности. Соответствие старого и нового в рамках структуры и сюжета сновидения становится способом, позволяющим любому из нас познать трансгрессивные черты психоидного бессознательного.

Два представленных здесь сна нельзя в чистом виде назвать архети-пическими или отражающими психоидное бессознательное, как это было в сновидении Юнга или в моем сне, о которых говорилось выше. Сны, приведенные в этой главе, наполнены более опосредованным материалом, связанным-с-жизнью-сновидца. В них присутствуют фаллические божественные образы, и хотя они скрыты под поверхностью, мне приходилось иметь дело именно с ними. Связи, существующие между материалом сновидений и жизнью сновидца, несколько облегчают наложение этих двух сфер в человеческом сознании, помогают уловить архети-пическое содержание, которое иначе можно бы воспринимать как банальную повседневность. В процессе аналитической работы сны подвергаются значительно более серьезному исследованию по сравнению с тем, как описано здесь, ибо я намеренно ограничился рассмотрением, присутствия образа фаллоса.

Сон первый

Он представляет собой некую странную смесь поклонения герою, моего любимого инструмента и транссексуальных идентичностей.

Он начинается с моей встречи в старом особняке, принадлежавшем Бетховену, который ведет себя, как маленький шалун. Во сне ему двадцать один год, он обрюзгший, с всклокоченными волосами и очень неосторожный. Мое впечатление о нем сложилось в результате моего восприятия образа Моцарта из Амадея — фильма и спектакля. Но при этом имела место одна особенность: могу поклясться, что в последний раз эту роль играла молодая женщина. Это мой герой, ибо я однажды написал о Бетховене целую телевизионную пьесу, но он был косматым нечесаным юнцом, а здесь его представили чуть ли не женщиной! Затем я сажусь за пианино и что-то играю по нескольким нотным листам, написанным от руки сидящим рядом мужчиной. Это современный композитор... ему за тридцать, он темноволосый и привлекательный. Однако он чересчур назойлив и капризен в отношении моего исполнения его произведения. Его записи либо незаметны совсем, либо настолько запутаны, что их трудно прочесть. Поэтому он постоянно вызывает у меня проклятия в отношении моей музыки.

Наступила пауза. Теперь я сижу за столом и снова слушаю какую-то музыку. А этот человек (композитор) подходит к столу и выкладывает на него, напротив меня, свои гениталии; на столе не только член и яички, но и вся основа члена, вплоть до самых корней! Я, конечно же, удивлен, поскольку его действия свидетельствуют о том, что он транссексуал (как персонаж Бетховена), и фактически у него есть отверстие, то есть влагалище, куда может проникать его член.

Главный образ этого сновидения — выставляемые мужские гениталии этого проклятого композитора, чью музыку нельзя играть из-за отсутствия партитуры. Выложенные на стол гениталии являются вызовом к соперничеству. Все сновидение в целом несет в себе определенный дио-нисийский дух — маскулинность, пропитанную находящейся-прямо-под-поверхностью женственностью, которую сновидец признает открыто, говоря о транссексуальных идетичностях. В полной мере находит свое проявление трикстер, вызывающе играя своими гениталиями и выставляя их на всеобщее обозрение. Мужские половые органы напоминают нос Грушо Маркса, который в основном использовался для поражения неприятеля и который при желании можно было снять. Это трикстер до мозга костей, обладающий сумасшедшей способностью играть со своей сексуальностью.

Здесь появляется Меркурий в своей обычной роли трикстера, реально внедряющегося в сферу сновидений современного мужчины в качестве одной из составных частей его бессознательной личности. Меркурий — это описанный во сне композитор. Но звучит это так, будто кто-то еще дает описание самого сновидца. Таким образом, сновидец зеркально отражает бога. Бог является ему замаскированным, в качестве образа его личного мифа.

Трикстер, возникающий здесь под личиной "типичного жителя запада", имеет у сновидца ассоциацию с трикстером, воздействующим на его психику. "Типичный житель запада" — это не объективное определение трикстера. В Скрэнтоне трикстером может оказаться "типичный житель юга", в каком-то другом городе — "типичный житель востока". Суть заключается в том, что трикстер обманывает и запутывает, и кто бы ни явился сновидцу в образе плута, он становится образом, которым пользуется трикстер, заявляя о своем присутствии.

Причина обманчивой сущности трикстера заключается в том, что эго считает себя слишком умным. В действительности эго довольно глупое. Вследствие того, что оно родилось из Самости, эго уверено, что обладает всеми ее качествами, считая их собственными. (На приверженцев школы эго-психологии этот аспект не производит никакого впечатления, и они приветствуют всяческое стремление эго добиться всего что может, ради так называемого "образа эго".) Бессознательное возражает этому; оно представляет событие таким, какое оно в действительности. "Вы считаете свою связь с маскулинностью крепкой, достаточно крепкой, чтобы называть другого назойливым, капризным, опрометчивым? Вы только посмотрите на него! Посмотрите, с какой легкостью вылетает ваш член и ваши яйца! Посмотрите на вашу тщательно скрываемую установку превосходства".

Трикстер — это бессознательное суждение оценок эго. Трикстер проделывает отверстия в инфляции эго. Через образ мужского полового члена трикстер требует от сновидца учитывать существующее в нем иррациональное начало, а не просто поиграть с ним безо всяких последствий. Фактически сновидец окружен дионисийской атмосферой, которой он избегает в интересах социальных условностей. Как человек, которого вдруг взяли и стали учить, он наслаждается античностью тайно, как бы в шутку, бросая вызов условностям. Как только представится случай, он, следуя свой прихоти, занимается с подружкой любовью в каморке, находящейся на тридцатом этаже небоскреба, где хранятся средства противопожарной безопасности. Это шалость Диониса, однако она не свидетельствует о сознательном намерении включения в свою жизнь этого бога. Подобные ситуации в жизни сновидца говорят о том, что он искусственно отреагирует вовне (или отыгрывает) все, что не одобряет солярный фаллос. Импульсивность лишает его истинных переживаний страданий Диониса. В таком случае избегается мучительная борьба бога, происходящая у него внутри, между маскулинностью и женственностью. Сон привлекает внимание к отказу сновидца от серьезного овладения диоци-сийскими чертами, так как в сновидении он наделяет ими юного Бетховена или другого капризного композитора.

Как мы заметили, бегло взглянув на Диониса, в сосуществовании в мужчине маскулинности и женственности кроется великая мудрость. Это не та мудрость, которой можно набраться в солярной маскулинности логоса, ибо она не находит серьезного подкрепления в модели патриархальной роли. Смиренное противостояние трикстера, позволяющее проявиться дионисийским качествам, его внутренней тайне, предполагает серьезное признание собственного мифа независимо от ожиданий окружающих. Это путь индивидуации. Это путь Меркурия, действующего лица сновиденческой драмы и посланца богов. Меркурий сообщает сновидцу, что находится во власти Диониса, и говорит Дионису, как это и было, что в будущем сновидец станет сознательным последователем бога в качестве внутреннего дьявола.

Говоря о боге, который появляется в сновидении, юнгианцы относят его к проявлениям, подобным тому, которое мы только что обсуждали. Меркурий или Дионис совершенно не обязательно появляются в сновидениях, как это можно было бы предположить. Более того, наверное Христу следовало бы чаще, чем это бывает, появляться в снах в собственном облике. Присутствие бога узнается по паттерну сновидения; чтобы увидеть его образ, скрытый, скажем, под личиной привередливого композитора, следует знать паттерн сна. Бессознательному не мешает потерянная современным мужчиной связь с народной мудростью, которая служила ему источником знаний психических паттернов наших предков. Оно кивает на реальность нашего эго в мизансцене, в аналитической ситуации или в личностной драме (dramatis personae). В последнем случае существенную роль играют ассоциации сновидца, как в случае "типичного жителя запада". Конечно же, современному человеку очень трудно без посторонней помощи распознать Диониса в своих ассоциациях. Но можно увидеть, насколько важной для самоосознания сновидца становится идентификация с этим фаллическим богом. Перед эго стоит задача: тем или иным путем получить весть.

Сон второй

Громадная церковь, не лишенная эстетизма. Служба проходит, если можно так выразиться, на прилегающей территории. Джин (имеется в виду автор книги Eugene, Эжен. — В.М.) собирается быть пастором. На лужайке стоит алтарь и много рядов скамеек. Я сел в самый последний ряд. В целом служба проводилась в очень свободной тональности, и я подумал, что это присуще англиканской церкви.

Мы начали с длинного гимна. Мне было очень трудно петь, поэтому я только открывал рот, имитируя песнопение. Джин вышел из алтаря, обошел кругом все скамьи и удалился. Вскоре он вернулся, и гимн закончился.

Мимо проходили прихожане, и мне пришлось посторониться. Я понял, что у меня на голове шляпа. Я подумал, что окружающие считают меня евреем. Я снял шляпу, поскольку ее не подобает носить, присутствуя на службе в англиканской церкви.

Сцена меняется. Теперь я нахожусь в помещении. Со мной в комнате находятся еще четыре или пять человек. Они выглядят старше меня. У меня появляется желание мастурбировать, словно меня одолело сильное сексуальное напряжение. Я стараюсь незаметно уйти, но чувствую, что это слишком рискованно. Сон заканчивается тем, что я роюсь в ящиках, чтобы выбрать себе одежду.

Здесь я хочу в первую очередь обратить внимание на "сильное сексуальное напряжение", одолевавшее сновидца во время подготовки к службе, которую я должен был проводить в качестве пастора. В бессознательном сновидца установилась связь между его личным анализом и церковным ритуалом. Сновидец принадлежал к римской католической церкви и очень хорошо знал ее учение. Он продолжал исповедовать эту религию, особенно в критические периоды своей жизни. Я же принадлежу к англиканской церкви.

Юнг очень много писал о ритуальном значении службы в психологической трансформации человека95. Осознание сексуального напряжения стало первым сигналом, который получает мужчина во время приближения фаллоса, предвосхищая превращение мягкого пениса в эрегированный член. На горизонте появился Бог. То, что это осознание совпало с отправлением службы, могло бы показаться странным, пока человек не осознает, что служба представляет собой средство соединения с динамикой трансгрессии, происходящей в психоидном бессознательном. В коллективном способе выражения — церковной службе, отражающей таинство соединения противоположностей в unus mundus — чувствуются автономные шевеления фаллоса. Фаллос начинает просыпаться от своей спячки точно так же, как стряхивает с себя сон тантрическая змея кундалини, свившаяся в кольца, как внутренний лингам'"'.

Тантрические религии основываются на общем переживании связи между сексуальностью и божественностью97. Тантристы приходят вместе как любовники, соединяют свои тела в половом акте, а затем останавливаются, ибо тогда, на самом пороге соединения, раскрываются двери к величайшему из таинств. Здесь им открывается святыня. Поэтому тантристы превращают сексуальную активность в обожание и восхищение, чтобы, поклоняясь, вступить в священное пространство в тот момент, когда между партнерами уже нашла свое проявление сексуальная энергия. Тантра — это физиологически-духовная религиозная практика, которой свойственна исключительно высокая дисциплина; ее нельзя постичь, не имея ни знаний, ни соответствующей подготовки. Вместе с тем каждый любовник имеет кое-какое представление об истине тантрического открытия. Однако любовники не готовы предъявить к себе необходимые требования, вовремя друг от друга отстраниться, медитировать и поклоняться тому, что открывает им возможность погружения в наслаждение, как это получается у тантристов. Они не готовы участвовать в космическом действе, куда их принесло эротическое влечение. На западе церковь благословляет браки, но, по всей вероятности, она имеет не очень большое представление о том таинстве, в которое предполагает посвятить будущих супругов.

Второй сновидец в перспективе может все это понять, как видно из материала сновидения, где указывается на появление в разгар службы фаллического шевеления. Согласно сновидению ему осталось совсем немного, чтобы установить связь между сексуальным и святым. Вот почему человеку приснился этот сон.

А что можно сказать в отношении возникшей у сновидца "потребности мастурбировать"? Занимаясь мастурбацией, мужчины часто испытывают чувство вины, поскольку онанизм накладывает клеймо самоудовлетворения. Тем не менее мастурбация — нормальное и повсеместное явление: согласно опросу многих женщин, мужчины мастурбируют перед половым актом намного чаще, чем это можно себе представить. Мастурбацию можно понимать как мужское признание и наслаждение фаллосом, которое существует само по себе и ради самого себя.

В последнем сне желание мастурбировать возникает у сновидца в процессе свободно протекающей службы. Во время причастия верующие и поклоняющиеся Богу приобщаются к таинству, вкушая хлеб и вино. При мастурбации невидимый фаллос становится фаллосом ощутимым, а потому — собственной принадлежностью и доверенным лицом. Бог наслаждается, даже согласно пресвитерианскому "Краткому катехизису", который учит нас "прославлять Бога и всегда наслаждаться Им"9Я. Во время причастия ритуальные действия сопровождаются трансформацией. То же самое справедливо в отношении мастурбации. Это деяние тайное, а не коллективное, как церковная служба. Психоаналитики больше, чем кто-либо иной осознают то богатое ритуальное окружение, которое создают мужчины для мастурбации и в реальности, и в фантазии. Сегодня поклонение фаллосу в качестве личного и вполне ощутимого проявления мужского почтения к своей внутренней жизненной силе принимает форму мастурбации. Таким образом, вполне приемлемо, что "потребность в мастурбации" сновидца вписывается в контекст церковной службы. И в причастии, то есть в ритуальном действе, где происходит движение психической энергии из внешней сферы во внутреннюю, и в потребности в мастурбации, где движение психической энергии происходит изнутри вовне, она сливается с энергией трансперсональной, священное заземляется. И вновь мы видим здесь соединение противоположностей, указание на психоидное бессознательное, предшествующее unus mundus.

Появление фаллоса в мужской сексуальности связано с получением удовольствия и удовлетворения инстинктивной потребности. В области секса и религии для описания возникающих состояний принято употреблять обычный язык. Общепринятыми терминами являются прорыв, экстаз, блаженство. Мастурбация редко позволяет достичь больше, чем предполагает соответствующий ей уровень удовлетворения. Только сексуальное взаимодействие с партнером, когда происходит преодоление границ эго в слиянии с другим, дает ощущение древнего архетипичес-кого присутствия: прорыва, экстаза, блаженства. Ничего похожего не происходит на причастии — настолько подобные общественные ритуалы являются структурированными и синтонными эго. Религиозный прорыв обычно случается в таком же одиночестве, в котором происходит мастурбация. И тогда мастурбация во сне указывает на личную связь с богом, которая во время причастия устанавливается коллективно. Мастурбация и причастие находятся в обратной зависимости. Однако и в том, и в другом случае общим является воспоминание и обещание, воспоминания о событиях прошлого или анамнез, и указание на возможность, то есть надежда. Поскольку инстинкт и архетип неразрывно связаны, не должно быть никакого сюрприза в том, что предполагается наличие того и другого и в религии, и в сексуальности, что видно в материале данного сновидения. Рождение и возрождение — вот мотивы, которые связывают их между собой.

Гомосексуальность

Является ли гомосексуальность патологичной?

Патологичной может быть любая сексуальность, как и вообще отсутствие сексуальности. Убедительным доказательством этого утверждения является случай с директором колледжа, о котором шла речь в шестой главе. Но что же можно сказать именно о гомосексуальности? Сам вопрос связан с представлением о фаллосе, ибо сильное гомосексуальное влечение к фаллосу само по себе указывает на скрытую гомосексуальность. Историк Джон Босуэлл из Йельского университета утверждал, что общественная проблема, связанная с гомосексуализмом, заключается в том, что гомосексуалисты не являются ни "людьми второго сорта, принимаемыми обществом", как женщины, ни "людьми второго сорта, отвергаемыми обществом", как негры. Это люди, которых нельзя отнести ни к одной из категорий, когда-либо существовавших в истории. Гомосексуалисты воспринимаются не как полноправные члены определенной общественной субгруппы, а как такие же люди, как остальные, но лишенные полноценного выражения своих сексуальных интересов". Такой анализ учитывает наличие страха, существующего у мужчин перед тем, что Ванггаард назвал внутренним гомосексуальным радикалом (о нем шла речь во второй главе)100. Гомосексуальность исключает существование на уровне коллектива, отрицая и эго, и Самость.

В своем основополагающем труде "Христианство, социальная терпимость и гомосексуализм" Босуэлл рассматривал исторические причины для возникновения такого исключения. В этой книге меня привлекает, что очарование фаллосом наступает у мужчин, имеющих тесную связь со своим гомосексуальным радикалом. Является ли фаллическая ориентация таких мужчин развращенной, патологической и противозаконной, как указывается в постановлении Верховного Суда Соединенных Штатов, поддерживающего принятый в штате Джоржия закон, запрещающий педерастию?101

Там, где фаллос становится лишь средством служения Великой Матери, своей производной, который возвращается к ней, подчиняясь магнетическому притяжению ее истоков, может возникнуть ситуация, когда гомосексуализм рассматривается как искажение энергии основного инстинкта. Целью гомосексуального фаллоса, как и для всех прочих фаллосов, остается проникновение, но не проникновение в женщину. Можно сказать, что совокупление с женщиной мужчины-гомосексуалиста представляет собой приукрашивание очевидного, поскольку в его эго и так уже присутствуют ярко выраженные женские черты. Обычный взгляд на гомосексуализм как раз связан с изобилием женственности в мужском эго, направляющей в качестве компенсации либидо в сторону мужчины. В сексуальном желании человек ищет то, что отсутствует у него в эго. Всемогущая Великая Мать гомосексуалиста, находящаяся у него в бессознательном, вторгается в эго, пронизывает его, делает его женственным и гомосексуальным. Следовательно, существует общая вера в то, что у мужчин-гомосексуалистов имеются проблемы с нестабильной структурой эго и его границами, и терапия, укрепляющая эго, приведет к гетеросексуальности. Тогда эго освободится от излишней женственности, которая вернется в бессознательное, откуда, собственно, она и берет свое начало. В таком случае подобающее место занимает и патриархальность с соответствующим ей солярным фаллосом.

Образ педерастии в виде оплодотворения мужского духа (из "Архитектуры" Витрувия, 1511 г.)

Здесь следует отметить, что в такой оценке содержится определенная правда. Опытный аналитик может выявить гомосексуальность, существующую просто как искажение, как последствие слишком женственного эго, и найти терапевтический подход, позволяющий укрепить маскулинность. Однако следует заметить, что даже самое строгое психоаналитическое лечение редко лишает фаллос активного интереса по отношению к мужчинам с сильным гомосексуальным радикалом. Если психологическая ситуация заключается лишь в отделении пациента от матери, и тот разрешает эту проблему подняв дубину и встав в героическую позу, коэффициент "исцеления" предполагается гораздо выше, чем в действительности. Дело заключается в том, что мужчина, будь он гомосексуальным, бисексуальным или гетеросексуальным, имеет архетипическую связь с фаллосом, который не может — а на самом деле и не должен — быть исцелен, поскольку не является больным. Именно отношение мужчины к своей сексуальности в первую очередь влияет на патологию. Этот вопрос, по мнению Босуэлла, включает в себя общественные ожидания и суждения, а также их влияние на суть рассматриваемой проблемы. Сама по себе сексуальность, включая вездесущий гомосексуальный мужской радикал, не является и никогда не была патологичной. Где это не так, изображение Эпштейна победы духа-Михаила над дьяволом-чувственностью должно быть совершенно точным.

Психоаналитику было бы столь же некорректно рассуждать о том, к какой части шкалы следует относить того или иного мужчину в отношении гомосексуального радикала, сколь судить о степени его маскулинности по размерам его пениса. Культурные нормы, сравнения, статистические исследования, соизмерение физической длины так же, как и соотнесение с любой шкалой, представляют собой натуралистическую фалличность. Психоаналитический аспект связан с присутствием фаллоса в психической жизни мужчины, с тем, что требует бог и как отвечает на это требование эго, — то есть с процессом индивидуации. Включаясь в этот процесс, мужчине приходится пройти через все, что от него требует окружающая его действительность. Она заставляет его чувствовать свою патологию вследствие имеющейся у него психологической связи с фаллосом. И тогда происходит рождение новой установки относительно внутренних и внешних требований, которой способствуют существующие в бессознательном знания phallos protos.

Власть phallos protos, присущая мужской психике, является признаком того, что бог считает его своей собственностью. Таково понимание с точки зрения религии. Бог указывает на мужчину перстом и требует его личного отклика. И иудейское, и христианское Священные Писания наполнены примерами проявляемой богом инициативы. Выбор, вставший перед пророком Исайей, голос, называвший Иисуса Сыном Божиим во время его крещения, пелена, спавшая с глаз Ап. Павла на его пути в Дамаск, — вот, наверное, самые известные из таких примеров. Динамика божественного преследования сама по себе является фаллической, независимо от того, принимает ли агрессивный бог образ, распространенный в западных религиозных конфессиях, или же мужчина ощущает его непосредственно как порыв инстинктивного фаллоса. В последнем случае — это прямое переживание нуминозного; в первом — переживание, опосредованное традицией. Все человечество в целом и вся церковь в перспективе понимаются Св. Павлом как Христова невеста, и здесь еще раз подчеркивается фаллическая черта божественной воли102. Именем похищенного Зевсом юноши Ганимеда в средние века называли гомосексуалистов, находя таким образом выражение для фаллоса в качестве божественного образа, преследующего избранного мужчину103. То, что гомосексуалисты считают себя в какой-то степени изгоями общества, оказывается несколько более существенным, чем показная компенсация осложнений, связанных с их социальным статусом.

В газете Нью-Йорк Тайме было напечатано соглашение, принятое Американской Психологической Ассоциацией (АРА), в Лос-Анжелесе в 1985 году104. В 1973 году АРА изменила классификацию гомосексуализма, переведя его из разряда "психической болезни" в "психологическое нарушение". Это сравнительно мягкое переопределение не принесло заметного облегчения. В 1985 году имело место весьма представительное обсуждение темы "Родительская поддержка детей-гомосексуалистов: реальная, экспериментальная и организационная перспектива". Родители отвергали "широко распространенную веру, что причиной детского гомосексуализма является доминирование матери и отсутствие отца... При исследовании нескольких тысяч семей, по словам участников дискуссии, не удалось определить никакого объяснимого психологического паттерна, имеющего отношение к родителям гомосексуалистов".

Вот что сказал выступающий от имени родителей: "Теперь мы узнали, что у нас нет выбора. Никто сознательно не хочет стать гомосексуалистом. Мы верим в то, что наши дети-гомосексуалисты стали ими именно поэтому, что гомосексуальность, как и гетеросексуальность, является врожденной". Можно сказать, что такое наблюдение отчасти является самооправданием. Совершенно очевидно, что оно слишком упрощает проблему. Вместе с тем эта точка зрения заслуживает внимания в отношении архетипической фаллической инициативы, ибо в позиции родителей есть указание на источник и направляющий вектор либидо вместо детских травматических переживаний. Заключение Юнга, что динамика бессознательного не зависит от установок и накопленного опыта эго — что она проявляется, как писал Элиаде, в качестве "независимого способа познания", или, как считал Отто, оказывается источником нуми-нозного таинственного ужаса, внушающего трепет (numinosum mysterium tremendum) — указывает на сходный способ осознания этой динамики. Врожденные черты не следует понимать только биологически. Теоретически врожденные черты относятся к связующей концепции соединяющего инстинкта, которая является и биологической, и — одновременно — архетипом, а значит — психологической. Трансгрессивные или нарушающие границы черты психоидного бессознательного указывают на то, что биологическая и психологическая наследственность представляют собой две "стороны одной медали".

При объяснении юнгианской идеи коллективного бессознательного и его архетипических паттернов я обычно использую доморощенную метафору корабля в качестве образа индивидуального эго, пересекающего океан — символ бессознательного. В соответствии с этой картиной архетипические паттерны бессознательного образуются на дне океана, на разной глубине, имеют разную структуру и разный состав поверхности, а также различную растительность и животный мир. Находящийся на поверхности океана корабль-эго снабжен сканирующим устройством, позволяющим улавливать изменения в топографии и растительном и животном мире океанического дна, тем самым оказывая влияние на движение корабля-эго относительно основных ориентиров, находящихся где-то глубоко внизу. Вместе с тем архетипическое дно не ограничивает курс корабля-эго. Это происходит потому, что на капитанском мостике корабля находится капитан — сила воли, который принимает решения в пределах возможностей, предоставляемых базовой архетипической структурой. Корабль плывет, и движение изменяет его связь с архетипическими паттернами, находящимися на морском дне. Однако дно океана постоянно ощущается; капитан никогда не упускает из виду его существование. Капитан лишь принимает решения, связанные с особенностями архетипической структуры дна.

Данная метафора имеет совершенно определенные ограничения. Корабль не зависит от океанического дна так, как от бессознательного зависит эго. Однако предполагается, что цель психоанализа заключается в том, чтобы помочь кораблю-эго и его воле в благоразумном и осторожном плавании в контексте личностной архетипической структуры. Игнорировать архетипическую основу и ее структуру — значит играть с огнем. Пренебрежение ей можно назвать "комплексом Титаника". Хвастливое эго может превратиться в ничто.

Когда бог-фаллос вступает на ограниченную территорию корабля-эго, его появление становится мощным фактором, влияющим на направление движения корабля. Здесь нет никакой ущербности ни в самом корабле-эго, ни вины его строителей (родителей, имея в виду сказанное выше), ни вины капитана (силы воли). Это "ущербность" архетипа. Именно это имеют в виду родители гомосексуалистов, независимо от степени своего осознания говоря о врожденности гомосексуальных черт. Несмотря на закономерную заинтересованность в таком решении вопроса они отметили очень важный момент, на который АРА при своем весьма незатейливом определении гомосексуальности как "психологического нарушения" могла бы обратить больше внимания.

Архетипы обязательно имеют "недостатки", в особенности с точки зрения корабля-эго и его Капитана — Силы Воли Титаника. Внезапно возникающие порывы шторма, айсберги, подступающие к кораблю под покровом тумана, появляющиеся внезапно скалы и рифы, извержения вулканов, непредвиденные штили — все эти напасти возникают "по вине" архетипов и происходят изо дня в день в обычной человеческой жизни. Пока корабль остается в тихой портовой гавани, нанесенный ему вред может быть минимальным. Есть мужчины, которые никогда не выходят из такого убежища, спасаясь от превратностей жизни. К ним относятся те из них, которые находились в заточении у Великой Матери, вселившей в них иллюзию безопасности, подобно герою Т.С.Эллиота Альфреду Пруфроку, впадавшему в сомнения даже перед риском съесть персик105. Ценой, которую пришлось заплатить Альфреду Пруфроку за такой покой, стала робость — парализованная доблесть фаллической эрекции.

Вступление в царство бога-фаллоса может оказаться опасным предприятием, ибо ошибка бога может перевернуть человеческую личность и привести к одержимости — навязчивым и повторяющимся порывам страсти. Так солярная маскулинность эго предпринимает все меры предосторожности в отношении хтонического фаллоса, ибо фаллос сам по себе может привести к одержимости, требуя от эго безусловного поклонения, когда ничто не может сравниться с фаллическим удовлетворением от оргазма. Очевидно, это обстоятельство беспокоило Нойманна и привело его к концепции превращения "низшего" фаллоса в "высший" фаллос. Он стремился максимально увеличить дистанцию между мужским эго-сознанием и ненасытным аппетитом Великой Матери, которую наделил ответственностью за существование хтонического фаллоса. Это не обязательно так. Фаллос имеет свою собственную расщепленную личину: с одной стороны, — творческую, с другой — буйную и не знающую никаких границ. Фаллос приближается к своему наилучшему и наихудшему пределам, когда является тараном, дьявольским искушением экстатического оргазма, разрушающим защитные барьеры, сохраняющие в безопасности эго.

Возлагать на фаллос такую тяжкую ношу патологии имеет не больше смысла, чем возложить ее на женскую грудь. Будет ли кто-то из мужчин больше находиться на привязи у Великой Матери в силу избегания ее земного двойника, а кто-то меньше, поскольку не может без нее жить? Замерзнет ли кто-то из мужчин в объятиях Великой Матери, не дотянувшись до ее груди, а кто-то вырвется из ее пут, если ему все-таки удастся до нее дотянуться?

Я бы очень изумился, если проблема сексуального предпочтения могла найти свое разрешение в такой простой формуле: "Если мужчина испытывает больше потребности в отце, он является гомосексуалистом; если мужчина испытывает больше потребности в матери, он гетеросексуален; если испытывает потребность в обоих родителях, он бисексуален". Сила диктата, кого мужчине следует любить, — это теология, вывернутая наизнанку. Это психологическое дополнение монотеизма, находящееся в подчинении патриархального триумфаторства, требующего поклонения одному истинному патриархальному богу.

Однажды во время утомительной прогулки перед следующей аналитической сессией в Цюрихе случилось так, что я был погружен в разрешение этой проблемы: я решил, что никогда не пойду на сессию, обремененный патологическим желанием есть на завтрак вместо полноценных зерен кукурузные хлопья. Самосохранение и сохранение рода, еда и секс — это два основных биологически-архетипических инстинкта. Один из них занимает в терапии почти все время, пока имеет место такое нарушение. Другой требует огромного времени, независимо от того, есть ли нарушение или нет. Что-то неладно (в Датском Королевстве. — В.М.).

Анимус: фаллическая энергия женщины

В этой книге рассматриваются основы мужской психологии. Однако необходимо сказать несколько слов о том, как может появиться фаллос в женской психологии. Ни один архетип, независимо от его полоролевой идентичности, не становится исключительным переживанием, присущим тому или иному полу. Несмотря на то, что тело говорит нам, что мы являемся мужчинами или женщинами и не стоит усложнять жизнь, происходящие в психике процессы оказываются намного сложнее. И такое усложнение делает ситуацию куда интереснее. Скажу больше: так как на маскулинность накладываются высшие патриархальные ценности, женщины могут считать это непростое обстоятельство неким даром, хотя мужчин оно может обескураживать.

Мои наблюдения, конечно же, исходят из контекста, в основе которого лежит мужская точка зрения; их ни в коем случае нельзя назвать аутентичными в смысле непосредственного женского переживания. Тем не менее их можно рассматривать как дополнение ко всему, о чем говорилось выше, для получения максимальной полноты картины. Они ни в коем случае не являются определяющими или даже правильными по своей сути. В психологии всегда наилучшим критерием является опыт.

Юнг назвал мужскую часть, существующую в психике женщины, анимусом, что в переводе с латыни означает дух или разум. Это понятие эквивалентно его концепции анимы или женского аспекта мужской психики. В переводе с латыни анима означает душа; согласно описанию Юнга, она представляет собой скрытую, второстепенную, чувственную часть мужской психики. Несмотря на то, что теоретически она определенно занимает второе место в мужском (или лучше — в фаллическом) эго, ее присутствие чувствуется по настроению мужчины и его эмоциональным реакциям. Юнг изучал аниму изнутри, такой, какой она у него была. Но он не мог точно так же исследовать анимус. Он полагал, что женский анимус функционально соответствует мужской аниме, каждый раз компенсируя доминирующие черты, связанные с полоролевой личностной идентичностью10''.

Однако Юнг был не из тех, кто проводит такие сопоставления, исходя из их очевидности, просто потому, что они дополняют картину. Он наблюдал так называемые мужские черты в знакомых женщинах и увидел, что, как правило, они играют второстепенную роль по сравнению с такими же чертами, существующими у мужчин. У него было очень непростое отношение к женским чертам, которые он видел в себе и других мужчинах.

Юнг связывал "второстепенность" черт противоположного пола у мужчин и женщин с пренебрежением ими или их вытеснением. Все потенциальные аспекты человеческой личности, не соответствующие полоролевой модели, проваливаются в бессознательное. Время от времени они появляются как типичные, но не прошедшие полного развития характеристики противоположного пола. С прекращением бдительной охраняющей функции эго мужчины становятся сентиментальными, суетливыми, болтливыми, ворчливыми, — то есть налицо все признаки проявления анимы. В то же время женщины могут быть властными, навязывающими собственное мнение, доминирующими, поверхностно мыслящими, — здесь все признаки "одержимости анимусом". В женщине, которая, как предполагается, является хранительницей домашнего очага и семейных отношений, такие качества становятся особенно разрушительными. Они направлены против естественной заботы о своем женском эросе, точно так же, как жалость к самому себе, повышенная истеричность эмоциональных реакций и драматизация жизненных ситуаций направлены против солярного мужского сознания или мужского логоса.

До тех пор, пока в юнгианских сообществах росло осознание ани-муса, последующие поколения юнгианцев считали, что он принижает существующие у женщин мужские качества. Второстепенные черты противоположного пола действительно оказываются довольно болезненной реальностью. Однако новое поколение юнгианских аналитиков — с их духовными наставниками Ирэн Клермон де Кастилльо и Эстер Хардинг — решили, что именно женщины являются владелицами наследства, не оставляя патриархальности ни гроша107.

Дьявол как неземной дух и проклятый богом разум, воплощение негативного анимуса. Иллюстрация Эжена Делакруа, 1799—1863 (Хэритейдж Клаб, Нью-Йорк)

Особую важность представляет для меня Клермон де Кастилльо. Ее голос был первым, услышанным мной, протестующим против того, чтобы считать анимус женской душой. В своей книге "Знающая женщина" автор утверждает, что женская душа тоже является женственной108. По ее мнению, душа всегда женственна. Я понимаю это так: душа отдает женственности свою власть, ибо содержимое и содержание суть одно и то же. Женщина должна заглянуть глубоко в себя, чтобы найти образ своей души.

Анимус не выражает существенные черты женской психики больше, чем анима выражает существенные черты психики мужской. Анимус женщины больше не считается обязательно негативно окрашенным, а обладает всей многогранностью мужской духовности. Так называемый негативный анимус — всего лишь шаг на протяжении целого пути. Несмотря на то, что этот шаг является ключевым, анимус все равно нечто большее, чем описанная выше раздраженная второстепенная маскулинность. Анимус создает женщине энергетическую основу, когда она учится и овладевает определенными нормами, готовя себя к такой же солярной ответственности, как самая истовая патриархальность. Анимус может думать; он не является поверхностным, когда у него есть время и энергия, необходимая для развитого мышления. Женщины часто преподносят суждения, выражающие коллективные ценности, и имеют общие мнения — но и мужчины тоже. Фактически, как мужчины начинают эмоционально развиваться, перестав видеть в женщинах носителей эроса, так и женщины начинают думать самостоятельно, перестав зависеть от мужчин как обладателей логоса.

Какое же место в таком случае занимает фаллос-анимус в творческой жизни женщины, если она не обращается за помощью к мужчине или мужскому образу, на который она может проецировать свои фаллические черты?

Фаллос может стать путеводителем женщины в той же степени, как и мужчины. Если использовать метафору, его шевеление позволяет женщине почувствовать, что наступает пора творческой деятельности. Эрекция или же предшествующий ей импульс (подобно "потребности в мастурбации" в приведенном выше сновидении) для мужчины является знаком наступления чего-то нового, признаком того, что бог очнулся от дремоты. Женщина не чувствует давления со стороны фаллоса, как его чувствует мужчина, хотя существует некое сходство. Шевеление фаллоса в мужчине свидетельствует о его немедленной готовности к семяизвержению, позитивный аспект анимуса у женщины проявляется в импульсах, позволяющих ей относиться творчески к окружающему миру.

Так, например, именно анимус женщины подсказывает ей после многих лет рутинной бумажной работы, поддерживающей патриархальную структуру, что она имеет все способности для собственной профессиональной деятельности. Именно анимус толкает женщину от домашних забот и стереотипно-добровольных "женских" дел заняться всерьез своим образованием, закончить школу и начать делать собственную карьеру. Именно анимус движет ей в процессе создания таких планов и придает ей необходимую энергию для их завершения. Фаллос-анимус может внезапно восстать, как это происходит ранним утром при эрекции, провоцируемой Меркурием, испытывая острое желание немедленного удовлетворения. Вместе с тем он может подниматься медленно, под воздействием волевых усилий. Женщине никогда не знакомо ощущение фаллоса как личной принадлежности, поэтому она должна быть спокойна. У нее на первом плане может быть исполнение своих женских обязанностей, таких как, например, материнство. Но когда анимус начинает себя показывать, он, безусловно, становится фаллическим. Женщине с хорошо приземленной женственностью анимус не придает мужественности. В ее восприимчивой женской природе властный элемент фаллоса остается вторичным. И все же он присутствует и проявляет себя в ее достижениях.

Развитие внутреннего женского фаллоса-анимуса увеличивает независимость женщины как личности, особенно в ее отношениях с мужчинами. Если женщина тесно связана с собственными источниками маскулинности, она будет значительно меньше зависеть от фаллической поддержки находящегося рядом мужчины.

Проснувшись летним утром, чтобы написать этот параграф, и размышляя над тем, что я могу сказать для иллюстрации черт, определяющих независимость женского анимуса, я услышал по местному радио Скрэнтона интервью с женщинами, в котором шла речь о проблеме поддержки детей после их отделения от родителей. Часть этой проблемы заключалась в получении ребенком адекватной поддержки так, чтобы держать о ней в неведении упрямствующего отца. Женщины, которые давали интервью, обладали независимостью, обернувшейся против них самих. Ни один отец, ни патриархальные социальные структуры не могли терять свою независимость, чтобы обеспечить детям поддержку. Эти женщины не только хорошо справлялись сами, причем некоторые из них имели несколько детей, но при этом еще участвовали в организации национальных ассоциаций, оказывающих давление на реформы. Женские голоса звучали по радио громко, наполненные гордостью и уверенностью в своей правоте. Мне вспомнилась горбатая старуха с выступающими челюстями за рулем искареженного шевроле, которую я недавно видел на трассе между Нью-Йорком и Скрэнтоном. У нее на заднем стекле виднелся один из предупредительных желтых восьмиугольных дорожных знаков-факсимиле. Но это был не обычный знак: "Внимание, в машине ребенок". Знак был такой: "Машину разбил бывший муж". Она мне испортила весь день.

Независимость женщины включает в себя преодоление ограничений, наложенных негативным анимусом. Негативный анимус — это, по сути, интрапсихический голос или присутствие маскулинности. Хотя он может проявляться и в качестве всевозможных вспышек неприемлемого поведения, нарушающих покой окружающих, его подлинный спектр зла известен только самой женщине. Негативный анимус нашептывает женщине во внутреннее ухо, что она полная и окончательная идиотка, не способная выйти из своего зажатого состояния в некое возвышенное состояние, каким, например, является "мир мужчин". Если женщина знает, что для нее хорошо, она лучше будет пребывать в безопасности, привязанная к тому, что для нее хорошо. Она зашла слишком далеко и, конечно же, потерпит неудачу; она лишь хотела поддержать мужа и ничего не хотела для себя; она очень слабая и робкая, ах, ах, ах... Негативный анимус действует как фаллос-насильник, цель которого заключается в том, чтобы держать женщину в подчинении, покорить ее и отомстить ей за эротическую власть, которую она над ним имеет. Это патриархальность, существующая в условиях доминирующего матриархата109. Развитие негативного анимуса часто можно проследить по травмирующему влиянию родного отца (или отца-суррогата, каковым, например, является материнский анимус), но, тем не менее, так можно полностью проследить лишь динамику интроекции. За родным отцом стоит целый мир архетипической маскулинности.

Архетипический фаллос содержит в себе безжалостный, животный аспект, требующий удовлетворения. Моя пациентка принесла сон, в котором на цветной мантии классической древнегреческой женской статуи совокуплялись жуки. Это был взгляд на филогенетическое развитие в первобытной стадии, наложенный на произведение высочайшей культуры. Сновидица себе сказала во сне: "Чтобы проникнуть в женщину, мужчине нужно распороть ей кожу своим фаллосом".

Лисистрата

Эту интерпретацию внутри сновидения можно было рассматривать с разных точек зрения. В данном случае в контексте аналитической терапии этой пациентки оказалось, что сам по себе аспект негативного анимуса нашел свое проявление патриархально животным способом — "пропарывая ее кожу" и при этом как бы имея на это полное биологическое право. Женщину постоянно ранит такое предположение, ибо она принимает за чистую монету, что ее внутренний мужской голос обладает властью, которая не подлежит сомнению. Архетипическая близость к биологии заставляет женщин сносить физические и психологические оскорбления, исходящие от негативного анимуса.

Это не женские черты, а качества анимуса, находящегося в ее бессознательных владениях. И действительно, Юнг считал, что анимус чаще появляется в качестве мужского хора, имея при этом в виду, что негативный анимус может пребывать в непосредственной близости от положительных мужских образов. Поэтому женщина, видящая во сне положительный мужской образ, получает хороший совет встроить потенциал этого образа в свою психику так, чтобы он мог ей помочь, чтобы сосчитать внутренние мужские голоса, которые в состоянии разорвать ее на части. Такие образы обязательно появляются. Одна женщина, удрученная приступами депрессии, во время которых испытывала сильную тревогу в отношении своей способности стать эффективным руководителем, увидела следующий сон, в котором появился позитивный образ анимуса. Поскольку этот сон был типичным, она знала мужчину, которого там увидела, но сознательно не считала его способным оказать ей помощь.

Я нахожусь на большом приеме с танцами. Мужчина приглашает меня на танец, и я соглашаюсь. У нас хорошо получается, он очень сильный. Во время танца он поднимает меня на плечи, и это просто великолепно. Я очень рада, что он достаточно большой и сильный, чтобы меня вести и так поднять (выделено самой пациенткой).

Здесь фаллос-анимус демонстрирует мужское поведение: он самостоятельно вступает на сцену, прошеный или непрошеный, — в данном случае непрошеный. Мужчина во сне, который считается субъективным образом анимуса сновидицы, укрепляя ее женственность, ведет ее, опираясь на ее внутреннюю фаллическую силу. Задача для женщины заключается в том, чтобы поверить этому "очень сильному" анимусу, как мужчина должен верить порывам и влечению фаллоса.

Существуют внутренние ограничения того, что мужчины могут с уверенностью сказать о женском анимусе, будь он негативным или, как в данном случае, фаллически-позитивным. Приведенные здесь рассуждения, хотя и были основаны на том, что написали сами женщины, а также на моем личном опыте, все равно определяются моей мужской идентичностью, как бы моя анима ни испытывала точно такие же вмешательства патриархальности, стремящиеся или помешать, или поддержать. Я ожидаю дальнейшего развития темы самими женщинами, как женственность воспринимает фаллическую энергию.

ЭПИЛОГ

Все, что я написал, обусловлено той важностью, которой обладает религиозное значение фаллоса. Теоретически юнгианцы имеют подход к его пониманию. Он остается зримым, тогда как другие подходы будут устанавливать связь с религией принудительно или даже стараясь ее постичь.

Может оказаться полезным вспомнить, что с юнгианской точки зрения на психику, религия является не теологическим конструктом, а творческим проявлением "не-я", как назвала бессознательное Эстер Хардинг110. Будучи таким же источником, как материнство, нуминозный фаллос, объект очарования и поклонения, определяющий признак половой идентичности половины человечества требует своего места внутри этого конструкта, способного содержать и развивать все его атрибуты.

На протяжении всей книги рассматриваются возможные применения образа фаллоса в психотерапии. Здесь я лишь могу сказать, что принятие фаллоса в качестве фундаментального образа психики делает анализ более честным процессом, менее склонным к повороту в сторону матриархата и существенно облегчает сознательную интеграцию — и у мужчин, и у женщин — архетипических мужских качеств.

Существует и более широкое применение. В то время, когда уходят патриархальные ценности, развитие культуры совершается в одном громадном потоке. Может случиться так, что человечество неизбежно движется по направлению к units mundus, новому соединению противоположностей, постматриархальных и постпатриархальных, что придает равный вес маскулинности и женственности. Если это так, чтобы завершить эволюцию, следует привнести сознательно части психологического фундамента, которыми долго пренебрегали. Я считаю, что понимание phallos protos или патрикса, а также женственности или матрикса станет ключевым для людей новой эпохи.

ЗАМЕЧАНИЯ

— Собрание сочинений К.Г. Юнга

1. Theodor Reik, Listening with the Third Ear, p. XI.

2. George Elder, "Phallus", p. 1.

3. Jung, Symbols of Transformation, CW 5, par. 669 and note.

4. См.: Arnold Mindell, Dreambody.

5. Jung, Two Essays on Analytical Psychology, p. 123.

6. Mircea Eliade, Images and Symbols, p. 9.

7. Ibid., p. 14.

8. См. выше, замечание 1.

9. Jung, Psychological Types, CW 6, par. 789.

10. Rudolf Otto, The Idea of the Holy, p. XVI (предисловие переводчика).

11. Ibid., p. 7.

12. Ibid., p. XVI.

13. Ibid., chapters 4—6.

H.Thomas Wright, "A Worship of the Generative Powers", p.28.

15. Jung, Symbols of Transformation, CW 5, par. 146.

16. Alain Danielou, Shiva and Dionysus, p. 56.

17. Ibid.

18. Ibid.

19. Ibid.

20. Ibid., p. 58.

21. См. выше, замечание 15.

22. Thorkil Vanggaard, Phallos, p. 16.

23. John Sharkey, Celtic Mysteries: The Ancient Religion, text for plate 9.

24. Galatians 5:16—17; Authorized (King James) Version.

25. См.: Jung, "Answer to Job", Psychology and Religion, CW 11.

26. Sigmund Freud, "Analysis Terminable and Interminable", p. 250—252.

27. См.: Marie-Louise von Franz, Puer Aeternus: The Adult Struggle with

the Paradise of Childhood, and Daryl Sharp, The Secret Raven: Conflict and Transformation.

28. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 26—27.

29. Ibid., p. 27-28. ;

30. Наиболее подробно взгляд Юнга на эту тему нашел свое отраже-

ние в книге Symbols of Transformation, CW 5; в особенности, в ее второй части, главы 4—8.

31. В книге C.G. Jung: His Myth in Our Time (p. 15—37) Мария-Луиза

фон Франц дает подробный комментарий детского фаллического сна Юнга. Она видит в нем указание на его сильный эротический фактор, его любовь к людям, его особый взгляд на религию, который появился у него с детского возраста, и, пожалуй, самое важное, она рассматривает этот сон как противоядие по отношению к его благодарности "природному свету", то есть инстинктивному бессознательному. Она также рассматривает этот сон как раннее указание на существовавшее у Юнга убеждение, что Бог не умер, а похоронен в бессознательном в ожидании открытия его человеком. Фон Франц не уделяет много места истолкованию сексуального смысла этого сна, а делает акцент на символическом выражении творческого начала и мужском духовном оплодотворении.

32. См.: Erich Neumann, The Origins and History of Consciousness, p. 42.

33. Цитируется из того же источника, с. 47—48.

34. Freud, The Future of an Illusion, p. 26.

35. George Hogenson, Jung's Struggle with Freud, p. 84—85.

36. James Hillman, Re-Visioning Psychology, p. 84ff.

37. John Money and Anke Ehrhardt, Man and Woman, Boy and Girl, p. 7,

38. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 182.

39. Считалось, что в среднем возрасте у Юнга существовали некото-

рые проблемы в регулировании своей сексуальной жизни. См., напр.: Aldo Carotenuto,>4 Secret Symmetry: Sabina Spielrein Between Jung and Freud.

40. Три основных труда Эриха Нойманна: "Природа и история со-

знания", "Великая Мать и глубинная психология" и "Глубинная психология и новая этика". Несмотря на то, что они были опубликованы в США более 25 лет тому назад, их еще придется заново открыть американскому психоаналитическому сообществу. Нойманн родился в Берлине в 1905 году, покинул Германию в 1933 году и умер в Израиле в 1960 году (на год раньше Юнга). Его ранняя смерть стала величайшей потерей для аналитической психологии.

41. Neumann, The Origins and History of Consciousness, p. 92.

42. Ibid., p. 309.

43. Ibid.

44. Ibid., p. 10.

45. Neumann, The Great Mother, p. 294.

46. T.S. Eliot, "Little Gidding", Four Quartets.

47. Aniela Jaffe, Jung's Last Years and Other Essays, p. 7.

125

48. Jung, "A Psychological View of Conscience", Civilization in Transition,

CW 10, par. 852.

49. Jung, Mysterium Coniunctionis, CW 14, par. 788: "Мне кажется...

вполне разумным принять во внимание тот факт, что здесь существует не только психическое, но и психоидное бессознательное".

50. Mitchell Wilson and the editors of Life magazine, Energy, p. 143.

51. Ibid., p. 144.

52. Jung, "Synchronicity: An Acausal Connecting Principle", The Struc-

ture and Dynamics of the Psyche, CW 8, par. 964.

53. Marion Woodman, The Pregnant Virgin, p. 39.

54. Jung, Mysterium Coniunctionis, CW 14, par. 786.

55. См.: Jung, "The Transcendent Function", The Structure and Dynamics

of the Psyche, CW 8.

56. Jung, "The Spirit Mercurius", Alchemical Studies, CW 13, par. 263.

57. Roger Cook, The Tree of Life, p. 9.

58. Mircea Eliade, Shamanism, p. 210.

59. Ibid., p. 169.

60. Ibid., p. 259.

61. Rafael Lopez-Pedraza, Hermes and His Children, p. 3.

62. Hodder M. Westropp and C. Stanaland Wake, Phallicism in Ancient

Worship, p.50.

63. George Elder, "Phallus", p. 5.

64. Jung, "The Spirit Mercurius", Alchemical Studies, CW 13, par. 239.

65. Ibid., par. 278.

66. Ibid., par. 284.

67. Ibid., par. 287.

68. См.: Marion Woodman, Addiction to Perfection, chapter 8, "The

Ravished Bride".

69. Vocatus atque поп vocatus, Deus aderit. (Зови — не зови, Бог все

равно будет с тобой.)

70. Юнг тоже воспроизводит в "Психологии и алхимии" (CW 12,

рис. 231) рисунок XVI столетия, на котором изображен Меркурий в виде девственницы, находящийся в состоянии эрекции, с ветвями философского дерева (arbor philosophica), растущего из его (ее) головы. Здесь, по мнению Юнга, бисексуальный Меркурий состоит "изо всех постижимых противоположностей". Полагается, что в качестве девственницы Меркурий идентифицируется с плодоносной матерью, и вместе с этим данного сопоставления очень трудно избежать. Что касается самого Меркурия, существующая у него предрасположенность к трансформации в женщину служит еще одним дополнением к тому, чтобы рассматривать его в качестве образа