Александр Горбенко
Голодовка молитвенной солидарности.
1. Что это была за акция?
Голодовка, в которую я полностью включился в день Октябрьской
революции 7 ноября 1999 г., началась десятью днями ранее, 29 октября 1999 г. в
10 часов утра в скверике в одном из переулков центра Москвы. Организаторы голодовки
члены Комитета общественного патронирования обязательств России и Чечни старообрядцы
Виктор Попков и Михаил Рощин (последний одновременно еще и член Московского Собрания
квакеров) c благословения старообрядческого митрополита Алимпия официально в документе,
названном Информация объявили эту акцию как Эстафетная покаянная голодовка
с целью выражения солидарности с чеченским народом, покаяния и почитания памяти
всех погибших в противостояниях и преступлениях, рожденных нашим равнодушием и
эгоизмом.” Она открыта для всех,- говорилось в Информации ,-чеченцев и русских,
христиан и мусульман, для всех, кто хотел бы прийти, чтоб соборно помянуть
своих родных и близких, помянуть всех неубереженных нами, кто воспринимает
выпавшие страдания как укор прежде всего самим себе и кто хотел бы чтобы
через горе мы объединились в своем взаимном сострадании и взаимном стремлении
к правде.” Как отмечал инициатор этой голодовки протеста Виктор Попков: ’Наш грех
как и грех Святой Руси-в молчаливом принятии несправедливости.‘
Изначально акция имела два нераздельных тесно спаянных воедино
плана или аспекта, которые на первый взгляд представлялись мало совместимыми.
Она носила одновременно духовно-нравственный и публичный характер.
Прежде всего - это было молитвенно - покаянное деяние в виде
самого строгого религиозного поста на одной только воде. Подписав документы инициаторов
миротворческого акта протеста против бесчеловечности войны как способа разрешения
конфликтов и, в частности, Обращение организаторов голодовки солидарности с народом
Чечни и всеми жертвами насилия , включая всех невинно пострадавших от терактов
в Москве, Буйнакске, Волгодонске,я взял на себя обязательство голодать столько
, сколько позволят мне силы ,которые ,несомненно, дает нам Господь на каждое благое
дело.
С другой стороны , по замыслу организаторов , это должно было
привлечь внимание общественности и средств массовой информации к проблемам покаяния
за наше попустительство исходящему от нас злу равнодушия и эгоизма , покаяния
за наш грех молчаливого приятия несправедливости , безразличия к чужому горю и
страданиям ближнего.И главная мысль здесь та, что любое зло, насилие, убийство
и война начинаются сначала в наших головах, зарождаются в нашем уме и нашем сердце,
ожесточаясь и наливаясь там соками ненависти, созревая в зависти и недоверии ко
всему, отличному от нашего стандарта или модели, давая плод замышляемого насилия
и строя планы нападения и превентивного удара или наоборот - сведения счетов и
мести.“ Из сердца человека исходят злые мысли, … , злоба, …обман, … , зависть,
надменность и безрассудство. Только зло , которое исходит из человека, делает
его ‘ нечистым’(Марк 7:21 – 22).” Этот родничок покаяния, как мыслилось участникам
молитвенной голодовки, мог породить в стране потоки живой воды, очищяющей наше
зеркало восприятия и понимания происходящих событий, изрядно замутненное массированной
пропагандой, лепящей из чеченцев образ генетического врага России.
И хотя акция носила не политический, а религиозно-нравственный
характер, она была публичной и проходила в скверике, что рядом со зданием правозащитного
центра ‘Мемориал’ в Малом Каретном переулке, где были установлены два самодельных
плаката. Один - с лозунгами солидарности с чеченским народом и всеми жертвами,
невинно убиенными в ходе боевых действий, бомбежек и артобстрелов, а также погибшими
в террористических актах. А другой – со словами выдающегося русского полководца
13 века великого князя Александра Невского, позднее канонизированного Русской
православной церковью как высоко почитаемого в народе святого:‘ Не в силе Бог,
а в правде!’
Вся эта наглядная агитация разместилась вблизи Малого Соловецкого
камня, который также как и Большой камень, расположенный на Лубянке, на месте
снесенного народом памятника Феликсу Э. Дзержинскому (первому руководителю ВЧК,
позднее ОГПУ, затем КГБ),был привезен с острова Соловки (места массовой ссылки
и каторги политических заключенных времен советского тоталитарного режима) и установлен
в память о миллионах невинных жертв сталинского террора. Это было и знаменательно
, и символично. ’Краеугольный камень’, легший в основание нашей покаянной акции.
К нему, как к фундаменту , крепились веревками наши транспаранты с лозунгами,
которые не могли оставить равнодушными прохожих. За камнем (он выше человеческого
роста) можно было укрыться от порывов леденящего ветра, на котором , надуваясь
парусами, трепетали наши плакаты.
Несмотря на поддержку и ходатайства в различные властные инстанции
со стороны многих видных правозащитниов как в России , так и за рубежом ,не было
получено, однако, разрешения на проведение этой акции в многолюдном и публичном
месте в Москве: ни на Пушкинской площади у памятника великому русскому поэту А.С.Пушкину
(уже ставшей традиционным местом проведения акций протеста), ни в скверике у памятника
всенародно известному барду и актеру Владимиру Высоцкому на Страстном бульваре,
ни у Большого Соловецкого камня памяти жертв сталинских репрессий на Лубянской
площади перед зданием бывшего КГБ.
Также несмотря на многочисленные протесты и запросы организаторов,
указывавших на такие особенности мероприятия, как длительность акции, проводимой
ежедневно с 10 утра до 22 часов вечера, холодного времени года и состояния ослабленности
голодающих людей, тем не менее местными органами исполнительной власти так и не
было дано разрешения на установку палатки ( даже летней !), в которой можно было
бы отдохнуть и укрыться от пронизывающего ветра, снега или дождя.
Это впоследствии создавало для нас немалые проблемы и дополнительные
трудности.
Голодовку пришлось проводить в достаточно экстремальных условиях.
Поскольку вся акция протекала все время на улице по 12 часов ежедневно, мы соорудили
из досок и полиэтилена некое подобие легкого шатра (а tabernacle).Рядом была стройка
и имелось немало никому не нужного строительного мусора, например досок с гвоздями,
а вот полиэтиленовую пленку пришлось купить. Купленная ранее палатка невостребованной
пылилась в подвале здания Мемориала.
Милиция не позволяла опускать полиэтиленовый навес от непогоды
ниже уровня колен. И следила за соблюдением этого условия неукоснительно, причем
самым строжайшим образом.
Как только полог полиэтилена опускался ниже колен, милиционеры
тотчас же подходили и очень вежливо ,но энергично и настойчиво требовали : ‘Ребята
,это напоминает палатку, особенно если смотреть издалека. А у нас предписание
,где четко сказано, что ничего напоминающего палатку быть не должно. Мы не хотим
Вам неприятностей. Поэтому поднимите повыше.’ А это порою просто необходимо было
делать,так как сильный ветер задувал поминальные свечи И потом без навеса проблематично
было бы уберечь от повреждения старинные молитвенники и ценные древние иконы,
на которые еще ревностно молились всегда исторически гонимые и притесняемые официальным
религиозным большинством старообрядцы сто, а ,может быть,и двести лет тому назад.
Виктор Попков - главный организатор голодовки протеста - не
мыслил себе этой акции без икон и богослужения. Он принес из дому книги богослужебные,
причем некоторые из них старые очень на старославянском языке, едва ли не 17 века,
достаточно ценные, по которым он , стоя по несколько часов кряду , вел богослужение.
Поэтому для нас было важнее сохранить и уберечь от непогоды иконы и книги, чем
укрываться самим от снега или дождя. На складном столике, символизирующем алтарь
располагались крест, иконы, зажженные свечи, Библия. Все это было бережно укрыто
полиэтиленовой пленкой, укрепленной на тенте. Потому что в своей основе пикет
протеста наш был прежде всего духовным действом , молитвой за всех погибших, кто
был прямо или косвенно вовлечен в этот вооруженный конфликт. Это была молитва
о солдатах павших, причем с обеих сторон, о мирных жителях, погибших от ракетных
или артобстрелов, о невинных людях , пострадавших от террористических взрывов.
О всех убиенных независимо от национальности, вероисповедания, политических взглядов
и убеждений на причины происходящего. Это была общая покаянная молитва.
Так , в центре Москвы возникла, сооруженная из досок и полиэтиленовой
пленки, импровизированная старообрядческая часовенка, где совершалось регулярное
богослужение, читались покаянные молитвы за всех неубереженных нами соотечественников
– чеченцев и русских, христиан и мусульман, гражданских лиц и военных , горели
свечи.
2. В чем заключались мои обязанности и каков был мой
вклад как участника?
Что я делал эти шесть недель, кроме просто воздержания от пищи?
Должен сразу оговориться, что это вовсе не было отдыхом. Я
не брал отпуск на своей работе, я продолжал исполнять свои обязанности социального
работника, помогая одиноким престарелым и инвалидам на дому, продолжая заботиться
о них, покупая продукты и предметы первой неоходимости, доставляя лекарства и
медикаменты,оплачивая коммунальные платежи и оказывая другие услуги несколько
раз в неделю.Также никто не освобождал меня от обязанностей перед моей семьей.
Все это удавалось совмещать с полным вовлечением в нашу акцию
протеста. Потому что это и было самым главным на тот момент в моей жизни.
А поскольку я не тратил время на еду, то и времени на все у меня было больше.
Но это не было и лечебным голоданием, идеи которого в нашей
стране стали особенно популярными после публикаций книги Поля Брэгга ‘Чудо голодания‘.
Голодовка протеста отличается от дозированного лечебного голодания
под наблюдением врача-специалиста, как скальпель хирурга ,например, отличается,
от кухонного ножа. Разные ц е л и , м е т о д и к и и р е з у л ь т а т ы.
Общеизвестно, что голодающему человеку для сохранения энергии следует больше находиться
в тепле. А как можно выражать свой протест ,находясь в теплой постели с грелкой
в ногах? Наоборот, большую часть времени необходимо было проводить на ногах, на
улице, вне помещения, причем, в зимнее время.
Правозащитный центр ‘Мемориала’, в двадцати метрах от которого
проходила наша акция, любезно предоставлял нам возможность, поочередно сменяясь,
как часовые на посту, периодически заходить в здание, чтобы обогреться и попить
горячей воды, как-то передохнуть , да и отдышаться. Да , именно отдышаться , так
как в центре Москвы всегда очень напряженно было с парковкой автомобилей. Так,
вокруг места ,где мы находились ежедневно по 12 часов в сутки с самого утра и
до темна парковалось большое количество машин. А чистый свежий воздух для голодающего
это - все, это важнее даже, чем вода.
Разрешение на проведение голодовки протеста властями выдавалось
только на пять дней. Поэтому с целью непрерывности проведения акции я регулярно
каждые 5 дней являлся в муниципалитет и подавал в орган исполнительной власти
г. Москвы официальное уведомление с подписями участников о продолжении пикета-голодовки.
Копия этого предписания в тот же день поступала сотрудникам
милиции , которые ‘опекали’ нас ,держа под своим неусыпным взором с 10 утра до
22 вечера. Так что всегда можно было с уверенностью утверждать, что в нашей акции
на улице ежедневно участвовали не менее четырех человек – двое голодающих и двое
постоянно присутствующих сотрудников милиции. Милиция присутствовала всегда.
Позднее в феврале 2000 г. уже после окончания пикета-голодовки,
когда у меня брал интервью православный священник Сергий Гаккель для религиозной
программы Би-Би-Си, он спросил о роли милиции , их отношении и позиции : ‘Милиция
присутствовала. И как она действовала?Содействовала или противодействовала?’
На что я ответил примерно следующее.
Отношение к милиции у меня в ходе акции сложилось двойственное.
С одной стороны они неукоснительно следовали букве предписания, создавая нам постоянные
неудобства, заставляя нас все время поднимать вверх полиэтиленовый полог. И однажды
дождь со снегом изрядно подпортил одну очень ценную для нас книгу, которую порывом
ветра сбросило в лужу с водой и она сильно подмокла.
Но в целом моя оценка скорее позитивная и вот почему.
Мой личный тяжелый опыт этой голодовки связан с резко негативной
реакцией прохожих на наши мирные в общем-то действия. Людей раздражала сама позиция.
Не такая , как у всех. Слишком вызывающая на их взгляд. Милиция особенно в самом
начале нашей публичной акции, в ее первые несколько недель сыграла такую сдерживающую
роль от некоторых весьма агрессивно настроенных граждан.
Интересные диалоги возникали с людьми, которые подходили, привлеченные
шокирующими , если взглянуть со стороны , лозунгами. ‘Мы не понимаем, в чем нам
– то каяться ,- в недоуменном раздражении спрашивали одни, - Мы люди маленькие.
Нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли. Мы сами не бомбим, живем тихо-мирно,
никого не трогая. А они на нас первыми напали. Может быть, внутренне мы и не поддерживаем
такие крутые меры, как ковровые массированные бомбардировки целых населенных пунктов
или ультиматумы вроде того, предъявленного жителям Грозного покинуть город в 24
часа, а кто по истечении этого срока останется, будет объявлен террористом.’ Другие
же просто готовы были разорвать нас в клочки , называя пособниками бандитов, купленными
на деньги врагов нашей Родины. ‘Сколько вам заплатил Бен Ладен? А чем вам платят
долларами или марками , или кровью наших солдат?’ После подобных высказываний
недалеко было и до суда Линча. Милиция в таких случаях вела себя оперативно и
профессионально.
Поразительно было , сколько много внутреннего зла накопилось
в человеке. Это были крайняя степень раздражения, еле сдерживаемый гнев. И я ,
конечно, понимал что указав на какого-нибудь внешнего врага , проще и удобнее
таким человеком манипулировать. И ему самому тоже гораздо легче тогда выплескивать
свое раздражение на жизнь, которая почему-то не заладилась , на неудачный ли брак
, или на осточертевщую работу , которая только отнимает время, а платят там мало,
одни гроши и мало ли на что еще. Так человек очень быстро перестает думать об
источниках , о причинах такого положения дел. Уже нет необходимости задумываться
: п о ч е м у мы так живем? Почему мы страдаем?
Заставить страдать других людей - от этого легче не станет.
Однако, раздражительная реакция прохожих была наиболее частой
,особенно у развязных подвыпивших мужичков. Что и сильно угнетало. Но это была
и своего рода психотерапия. Люди подходили агрессивными, выплескивали свое раздражение,
проговаривали его вслух, а уходили уже с некоторым облегчением, что ли. Милиция
несколько раз просто уводила таких достаточно агрессивно настроенных людей. И
мы в этом ей были очень благодарны. Она выполняла свой прямой долг поддержания
правопорядка.
Эти спонтанные дискуссии во время публичного бдения со свечами
и молениями со случайными прохожими, местными жителями из окрестных домов, агитаторами
различных партий политических блоков и общественных движений ( заметно активизировавшихся
в период предвыборной агитации накануне выборов в Государственную Думу ) только
укрепили нас в осознании нашей правоты и свидетельствовали об отсутствии альтернатив
официальной точке зрения.
Большинство россиян, веря всему, что навязывалось средствами
массовой информации(СМИ) в освещении второй чеченской войны, одобряли в целом
действия федерального правительства в Чечне , что и показали наглядно результаты
выборов
19 декабря 1999г.
Кроме раздачи информационных материалов и текстов Обращения
всем желающим и объяснения духовно-нравственного смысла предпринимаемой нами акции
именно как молитвенного покаяния всем интересующимся. было немало и иных текущих
дел и забот на каждый день. Всегда были плотницкие и слесарные работы, связанные
с поддержанием нашей самодельной часовенки в рабочем состоянии. Все ведь делалось
своими руками от начала и до конца. Непогода или недоброжелатели обрывали плакаты,
рушили шаткое сооружение из дерева и пленки. Все терпеливо приходилось восстанавливать
заново. И это была настоящая работа, полная энтузиазма и преданности.
В мои обязанности входили : регулярная рассылка информационных
материалов и документов почтой и по факсу, а также курьерская доставка по адресам
различных организаций в Москве, встречи и многочисленные интервью корреспондентам
информационных агентств, газет, телекомпаний и радиостанций, главным образом зарубежных,
перевод многочисленных текстов на английский язык, их компьютерный набор, отправка
через интернет информации о ходе акции, используя базу данных Общества Мемориал,
переписка со всеми откликнувшимися на наши действия по электронной почте, участие
в круглых столах и конференциях по тематике ‘ Война на Кавказе‘ , контакты с представителями
политических блоков и партий , которые стали заметно активны в период предвыборной
избирательной кампании в Государственную Думу.
К сожалению, ни одна партия или иная политическая сила в обществе
не взяла на себя смелость занять по отношению к войне в Чечне последовательно
антивоенную, непримиримо пацифистскую позицию.
3. Почему я в этом стал участвовать?
Ни одно из огромного числа интервью, данных журналистам отечественных
телеканалов, ни одной фразы или кадра из километров исписанных пленок так и не
увидели эфира. Жесточайшая цензура и полная информационная блокада свели к минимуму
наши попытки пробить стену молчания и высказаться открыто оппозиционно тенденции
односторонней официальной трактовке происходящего в Чечне. Единственной российской
газетой, давшей подробную информацию о покаянной голодовке в самом ее начале ,
была ‘ Новая газета.’ Несколько человек , прочтя эту маленькую заметку, пришли
поддержать участников голодовки, некоторые ради этого приезжали из других городов.
Но в целом , как горько шутили немногие сочувствующие : ‘Страна не узнала своих
героев’.
Но не ради личного геройства все это затевалось. Это был внутренний
зов, потребность души - активно свидетельствовать о своей миротворческой позиции
в стране, охваченной истерией войны и агрессии, когда подавляющее большинство
населения, почти все, как один были едины в свое порыве : ‘Уничтожить врага! Смести
с лица земли! Раздавить гадину!’ Не задумываясь о том : ‘А что потом?’ или ‘Какими
средствами и какой ценой?’ Цена представлялась невысокой - каких-то несколько
сот человек, ну, тысяча от силы военнослужащих. Что это для большой страны? Заметьте,
что в число людей заведомо не включались неизбежные жертвы с противоборствующей
стороны. И это при демагогических заявлениях о том, что речь идет о локальном
конфликте местного значения, так называемой ‘антитеррористической операции’, ‘
борьбе с бандформированиями, не составляющими угрозу для жизни мирного населения.’
Другая сторона - это наши же люди , если следовать букве официальных заявлений!
Борьба своих со своими?
Целенаправленное замалчивание проводимой нами акции не позволило
превратиться родничку покаяния в могучий поток широкого протестного движения.
На пятой неделе непрерывной голодовки Виктор Попков стал собираться
в Чечню для встречи с чеченским президентом Асланом Масхадовым. Виктору казалось,
что такая встреча имела бы важный миротворческий характер и помогла бы остановить
военные действия. 3 декабря 1999г. Виктор Попков улетел в станицу Слепцовская
в Ингушетии. Там после сорока двух дней воздержания он прекратил голодовку и на
следующий день пешком пересек неподалеку от Слепцовской контрольно-пропускной
пункт чечено-ингушской границы. Чеченцы отнеслись с уважением к благочестивому
иноверцу. Виктору удалось побывать в селениях Урус-Мартан и Валерик, но он не
смог перейти линию фронта и попасть на территорию, не контролируемую федеральными
силами.
23 декабря 1999г. Виктор Попков вернулся в Москву и 28 декабря
1999г. на встрече в Московском ‘ Пен-Центре ‘ поделился своими впечатлениями о
поездке. По его словам , в глазах чеченцев и ингушей Россия все больше превращается
в антимусульманскую державу.
Что касалось меня, то труднее всего мне пришлось, начиная с
3 декабря 1999г. после отъезда Виктора на Кавказ, когда я остался ‘ один на хозяйстве
‘(у меня самого тогда шел 27 день голодовки).
Включаясь в эту акцию 7 ноября 1999г., я не предполагал, что
это начинание выльется у меня в столь внушительный срок воздержания от еды. У
меня не было прежде практики таких длительных сроков голодания, как у Виктора
Попкова. Но я просто не мог допустить, чтобы на мне прервался принцип эстафетности
и преемственности голодовки. А в ситуации полного замалчивания этой акции трудно
было расчитывать на приток новых людей, новых участников. Желание, чтобы солидарная
акция протеста , проводимая в форме голодовки , не прерывалась ни на мгновение
до момента полного прекращения военных действий , направленных на истребление
чеченского народа, постепенно в ходе акции трансформировалась в осознание необходимости
начать поиск иных, чем голодовка форм выражения солидарности чеченскому народу.
Очевидным это стало после второго отъезда В.Попкова на Кавказ 6 января 2000г.с
грузом гуманитарной помощи(4 тонны муки,собранной для жителей Чечни).В это время
там начинался рамадан-праздник разговенья по случаю окончания мусульманского поста.
Моя голодовка закончилась на 43-ем дне в день выборов в Государственную
Думу 19 декабря 1999г.
Непрерывность акции уже в форме только пикета-демонстрации
мною продолжала тем не менее поддерживаться и после личного выхода из шестинедельной
голодовки вплоть до 11 января 2000 года. Это был последний день, разрешенный распоряжением
главы Управы ‘ Тверская‘. Таким образом, митинг-пикет, включая период совместной
эстафетной покаянной голодовки‘, проводился в течение двух с половиной месяцев,
начиная с 29 октября 1999 г. За это время 25 человек поддержали акцию голодовки
личным участием, воздерживаясь не менее трех суток каждый! В начале акции в течение
трех дней к ней присоединился Юрий Самодуров, директор музея имени Андрея Сахарова,
а ближе к концу моей голодовки меня поддержала моя мать 84 лет, проголодав также
три дня. Михаил Рощин, державший голодную вахту первые девять дней, передал мне
эту эстафету 7 ноября1999г.,которую я продолжал 42 дня и 20 часов вплоть до вечера
19 декабря 1999г. включительно.
Александр Горбенко,
член Московского Месячного Собрания Друзей,
Редактор “Spiritual Circle “ magazine
19 декабря 2000 года. Москва. Россия.
|