Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
Роберт Холмс
Холмс Р. Терроризм, жестокость и ненасилие. Метафизические исследования. Вып. 216. Этика: Альманах Лаборатории метафизических исследований. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005, с. 349-369
Нападение на башни-близнецы Всемирного торгового центра и на Пентагон, произошедшее 11 сентября 2001 года, часто расценивается как событие, навсегда изменившее мир [I]. Считается, что это ознаменовало вступление США в новую эпоху — в эру, когда над ними нависла, пожалуй, самая большая опасность за все время ее существования. Это угроза, которой можно противостоять лишь с помощью неограниченной войны с терроризмом[2]. По высказыванию президента Буша, 11 сентября «это день, когда наша страна должна была сделать свой выбор. Как единый и непоколебимый народ, Америка объявила: 'С этого момента мы начнем войну'» [З]. Также считается, что это событие сплотило всю страну воедино, сделав всех одной семьей.
В этих заявлениях действительно есть некоторая доля истины. Но эту долю оценить сложнее, чем это подразумевается в сегодняшних правительственных комментариях и декларациих. Самое удивительное, наверное, то, что люди были ошарашены нападением на Соединенные Штаты, ознаменованным одиннадцатым сентябрем. Но нападение это было вполне предсказуемо с точки зрения более широкого контекста и той роли, которую играли США в мире, особенно после распада Советского Союза и после кризиса в Персидском заливе начала 90-х годов. Простого ответа на эти события нет, однако любой конструктивный ответ должен начинаться с попытки понять сущность терроризма как такового.
Морис Мерло-Понти некогда писал, что история сама является террором, и что общее предположение всех революционеров состоит в том, что «непредсказуемость будущего и роль человеческих решений в истории делают политические расхождения неустранимыми, а хитрость, обман и насилие неизбежными» [4]. Конечно, это определение террора через коварство, обман, жестокость и принуждение чрезмерно широко. Но в нем отражено то, что жестокость лежит в основе терроризма. Косвенно в нем подразумевается, что в человеческих отношениях насилие широко распространено и общепринято.
Последнее утверждение остается верным несмотря на то, что большинство из нас непосредственно насилие не использует, — это за нас делают другие. Остается оно верным и несмотря на то, что на определенном уровне нашего мышления мы сожалеем о необходимости применения насилия. В нашей общественной жизни есть такие институциональные формы системного насилия, что, нравится нам это или нет, мы морально и экономически поддерживаем его использование посредством правительства, налогов, экономики и даже посредством системы образования, которая через ROTS [службу подготовки офицеров резерва] обучает офицеров для вооруженных сил во многих престижнейших университетах, да и сама сфера образования получает доход от военных разработок. Мы жалуемся на опасность ядерной войны в международном масштабе, но вместе с тем поддерживаем подготовку к войне с использованием обычного оружия (conventional war), как будто это приемлемый компромисс. Речи о «смене режима» — эвфемизмы для захвата чужой страны — так и льются из уст политиков и глав государств, но это едва ли вызывают беспокойство у общественности.
350
Насилие, сохраняющее статус-кво (не важно, полицейскими действиями или войной), одобряется теми, кому это выгодно; а насилие, угрожающее статус-кво, признается негодным и осуждается. Но одно проявление насилия осуждают практически всегда — это терроризм... Хотя разрушающее действие ядерной войны превосходит терроризм, последний может состязаться в том, какой ужас он вызывает. Когда же страх перед ядерной войной сливается со страхом перед терроризмом, получается по-настоящему взрывная смесь. Когда эти страхи сфокусированы на одной отдельно взятой стране, а еще более конкретно, на одном отдельно взятом человеке, —как это, например, случилось с Ираком и Саддамом Хуссейном, — возникает желание применить насилие, чтобы устранить эту угрозу.
I
Так что же такое терроризм? Все чаще этот термин используется с эмоциональной окраской, в сущности, для обозначения любого использования политического принуждения, которое мы не одобряем. Один и тот же человек становится и террористом, и борцом за свободу в зависимости от того, одобряем ли мы его дело или нет.
И все же существует основополагающее дескриптивное значение слова «терроризм». Терроризм — это внушение непомерного страха (instill extreme fear). Мотивация, разумеется, может быть патологической, но терроризм может выступать и рациональной стратегией, и тогда это становится предметом морального исследования. Терроризм — это умышленное порождение страха и манипуляция им. Итак, терроризм можно определить так:
Терроризм: Внушение непомерного страха с целью добиться определенной цели; достигается посредством использования насилия или угрозы насилия, обычно против невинных (innocent) людей.
Не важно, кто именно исполняет планы террористов. Важно то, что именно делается и из каких соображений. Может существовать терроризм отдельных личностей, заниматься им могут правительства и армии. Не важно также, каковы цели. Они могут быть различными — социальными. политическими, религиозными или моральными. Что превращает человека в террориста, так это то, какими средствами он пользуется для достижения своих целей, а не эти цели сами по себе. Террор может служить как справедливым, так и несправедливым целям.
Терроризм представляет собой серьезный вызов, когда к нему прибегают осознанно. В этом случае он часто является рационально выбранным средством для достижения определенной цели. Как бы мы ни осуждали терроризм, мы должны признать, что часто он является не менее рациональным выбором, — если рассматривать его лишь как средство достижения определенной цели, — чем многие допустимые конвенционально формы насилия [5]. Троцкий
351
полностью осознавал это, когда писал о революции в России. Он отметил, что в победоносной войне обычно «уничтожается лишь незначительная часть побежденной армии противника, наводя страх на остальных и лишая их воли к победе. С революцией дело обстоит точно так же — она устраняет единицы и наводит ужас на тысячи» [б]. И хотя Троцкий описывал революционный террор, сказанное им вполне подходит для любого терроризма вообще. При террористических актах, как правило, погибает намного меньше людей, чем при ведении военных действий. И это остается справедливым, даже несмотря на 11 сентября. Правда, ситуация немедленно изменится, когда террористы смогут получить в свои руки ядерное и / или химическое и биологическое оружие [7]. Терроризм стремится достичь своих целей путем подавления воли тысяч людей, узнающих о нем. Вот почему публичная огласка обычно необходима для успеха терроризма. Тогда как обычная война запугивает, нанося потери, терроризм запугивает, непосредственно внушая страх.
И все же война с применением обычного оружия также может быть террористической. Рациональное обоснование этому —военная необходимость. Кайзер, во время Первой Мировой Войны, сформулировал эту мысль с поразительной откровенностью. Он сказал следующее:
«Моя душа разрывается, но все должно предано огню и мечу; мужчины, женщины, дети, старики должны быть убиты; не должно остаться ничего — ни дерева, ни лошади. С помощью подобных террористических методов, которые могут запугать, правда, лишь таких выродков, как французы, война кончится уже через два месяца; в противном же случае, если учитывать соображения гуманности, она растянется на долгие годы» [8].
Примерно такое рациональное обоснование, хотя и не сформулированное
столь прямолинейно, подразумевалось в случае с бомбежками Токио и Дрездена и атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки во время Второй Мировой Войны. Все это также террористические акты. Было применено огромное по масштабам и не делающее никаких различий насилие, направленное главным образом против невинных людей. Во всех этих случаях цель заключалась в том, чтобы сломить моральный дух всей страны. Отмечалось, что использование бомб весом в 15,000 фунтов (эвфемистически называемых «daisy-cutters» [9]) в Афганистане также было частью плана по устрашению организации Талибан.
Поскольку правительства располагают колоссальными ресурсами, государственный террор часто является наиболее систематическим. Многие даже верят, что за большинством международных террористических организаций стоят правительства неких стран. На случай, когда правительства открыто занимаются терроризмом, у них есть органы пропаганды, оправдывающие их действия. Занимаясь им тайно, они могут вербовать, обучать, снаряжать и финансировать оперативников, без какого-либо наблюдения общественности или мирового сообщества. Они могут даже направлять террор против собственного народа. Сталин делал это в 30-х годах, как и правительства Южной Африки и многие латиноамериканские правительства. Правительства таких страны как Колумбия, Индонезия и
352
Узбекистан занимаются этим и в настоящее время. Правительства многих стран функционируют благодаря пыткам и эскадронам смерти; некоторые страны ставят все законодательство на службу терроризма. Сталин действовал посредством законных институтов Советского Союза. По ночам на улицах не было стрельбы, а на окраинах Москвы утром не было никаких трупов. И все же посредством процессов, приговоров и наказаний все, кто рассматривались как враги, были устранены так же эффективно, как если бы всех их просто перестреляли [10]. В ходе этого все остальные были запуганы настолько, что покорились режиму.
II
Терроризм, как правило, преимущественно отождествляется с Арабским миром и Исламом. Если производитель игрушек выпускает куклу, изображающую террориста, то она непременно будет иметь имя «Номад», будет одета в арабскую одежду, а в аннотации фирмы-производителя будет написано: «террорист Нападает на невинных деревенских жителей» [11], Политические карикатуристы очень часто изображают террориста с сединой и в куфии. Действительно, некоторые из самых громких террактов, начиная от Мюнхенской олимпиады 1972 года и заканчивая атакой, случившейся 11 сентября, были совершены арабами. Но было бы глубочайшим заблуждением отождествлять весь терроризм —даже весь Ближневосточный терроризм — с действиями одних лишь арабов. Израильские подпольные организации также использовали терроризм против британцев в Палестине. Как Ицхак Шамир, так и Мэнахем Бегин, которым суждено было стать израильскими премьер-министрами, руководили в свое время такими отрядами [12]. Иран, который в американском списке правительств, занимающихся терроризмом, находится на одном из первых мест, вовсе не является арабской страной. И даже не весь арабский терроризм является чисто исламским. Фалангисты в Ливане, устроившие резню над палестинцами в лагерях беженцев Сабре и Шатиле в 1982 году, были христианами. Ариель Шарон, израильский военачальник, войска под командованием которого наблюдали за этой резней, безусловно, иудей и ныне действующий премьер-министр Израиля. Именно христиане являются основоположниками двух главных, после ФАТХА, экстремистских группировок ООП — организаций по освобождению Палестины: это Джордж Хабаш [13], лидер НФОП — народного фронта по освобождению Палестины — и Навеф Хаватме из Демократического Фронта по Освобождению Палестины. И, конечно, терроризм (до 11 сентября) ни в какой мере не ограничивался Ближним Востоком или теми, кто действовал исходя из интересов какой-то из сторон Ближневосточного конфликта. Режим Пол Пота предпринял в Камбоджи такую кампанию по устрашению геноцидом, что в новейшей истории ее может превзойти лишь истребление евреев нацистами. Террор использовался ИРА — Ирландской республиканской армией — в Северной Ирландии, басками в Испании и Африканским Национальным Конгрессом в Южной Африке [14].
353
Речь идет о том, что представление о терроризме как борьбе между добром и злом является упрощением. Любой отчаявшийся народ может быть вовлечен в террористическую деятельность, и любое достаточно неразборчивое в средствах правительство может этим воспользоваться.
III
Нельзя сказать, что терроризм хуже, чем многие другие — конвенционально допустимые — формы насилия. В случае с терроризмом мирные жители становятся объектом нападения, вероятно, намного чаще, чем при обычном ведении военных действий. Но, как это подтверждает приведенное выше высказывание Кайзера, приемы ведения войны могут состоять в нападении на гражданское население, и это действительно происходит. Бомбардировки Дрездена, Хиросимы и Нагасаки, вероятно, убили больше мирных жителей, чем все террористы последующих лет [15]. Большинство из ок. 50 миллионов людей, погибших во время Второй мировой войны, были гражданскими лицами и, скорее всего, так будет в любой войне значительного масштаба в будущем. При этом, несмотря на то. что большинство из них не были объектом преднамеренного нападения как гражданские лица, многие из этих смертей были вполне предсказуемы в ситуации ведения военных действий, которые к ним привели. Сообщают, что 11 сентября американским военным летчикам был дан приказ сбить рейс № 93, если будет нужно, чтобы тот не достиг города Вашингтон. Они были готовы убить невинных людей на борту, чтобы самолет не достиг места назначения. Но и угонщики самолетов были готовы убить тех же самых невинных людей для достижения своих целей [16]. Я не говорю о двух этих действиях в широком контексте их предполагаемых целей и возможной их правомерности. Смысл сказанного в том, чтобы прояснить, что предумышленное убийство невинных граждан как таковое — это недостаточный критерий для того, чтобы отличить терроризм от большинства конвенционально допустимых методов военного насилия.
Только чрезвычайно умелый казуист сможет отыскать существенное моральное различие между преднамеренным (intentional) убийством невинных граждан и их предсказуемым (foreseeable) убийством.
Неужели пилоты, чувствуя себя обязанными сбить самолет, не собирались также намеренно убить гражданских лиц —даже несмотря на то, что они знали, что такие действия приведут к их гибели? После гибели мирных жителей в Афганистане Пентагон повторяет заявления, что умышленное нападение на гражданских лиц не является его преднамеренной политикой. Поступая так, он пользуется тем же самым рассуждением, которое лежит в основе так называемого принципа «двойного эффекта». Этот принцип утверждает, что допустимо совершать действие из хороших побуждений, которое, ceteris paribus [при прочих равных условиях], скорее всего повлечет дурные последствия. Но такой способ рассуждения годится и для террористов. Захватчики самолета, летевшего рейсом № 93, вполне возможно, тоже не хотели убивать именно этих гражданских лиц. Но они были готовы сделать это, преследуя собственные цели (как считается, для того, чтобы поразить некую цель в Вашингтоне).
354
Можно даже предположить, что все захватчики четырех самолетов 11 сентября предпочли бы лететь на пустых машинах, — хотя бы потому, что это упростило бы их задачу (считается, что именно из-за пассажиров, поднявших мятеж, в итоге самолет рейса № 43 разбился, не долетев до цели). Более того, с помощью этой же самой уловки, которой теоретики справедливой войны манипулируют принципом двойного эффекта, террористы могли бы утверждать, что убивать мирных граждан не входило в их задачи вовсе. Их целью, например, было разрушение символов американского экономического и политического могущества. Если бы те более чем 3000 невинных людей были собраны на открытом поле и террористы могли выбирать, убить ли их или атаковать пустые здания Торгового центра (и Пентагона), не исключено, что они предпочли бы уничтожить только здания.
В случае с захватчиками самолетов, большинство людей сразу заявило бы, что такая аргументация недостаточна; то есть, если захватчики могли предвидеть, что они убьют невинных людей, они виновны. Но если мы так говорим, то мы должны сказать то же самое и об использовании военной мощи, когда она предсказуемо убьет мирных жителей. Так, например, 23 июля 2002 года, когда Израиль сбросил бомбу весом в 2000 фунтов в районе Газа, был убит не только лидер Хамас, в которого, собственно говоря, и целились, но 15 других людей, девять из которых были дети [17]. Непонятно, почему логика, используемая для оправдания убийства невинных граждан при ведении военных действий, — а считается что именно это полезно, необходимо или неизбежно для достижения избранных целей, — не годится для того, чтобы оправдать их убийство в террористической войне.
Также непонятно почему террорист как личность обязательно должен быть хуже солдата в униформе. .Если он использует не конвенционально допустимые методы, то лишь потому, что у него в распоряжении нет ничего иного. Скажем ли мы террористам, что если бы у них была армия и воздушные войска, то они могли бы всем этим воспользоваться; но поскольку у них этого нет, они не в праве использовать самодельные бомбы или ящики с взрывчаткой, которые у них есть? Террорист, на поверку, часто является человеком с намного более глубокими убеждениями, нежели обычный солдат. Рядовые делают то, что делают, лишь потому, что это им приказано. Очень часто служить их заставляют, так что нередко они совершенно не понимают, ради чего они, собственно говоря, должны убивать. Террорист же, как правило, действует сознательно и с убеждением в правоте своего дела. Часто они воспринимают себя как людей, вовлеченных в законную военную борьбу. Когда палестинца Джорджа Абдаллу признали виновным в террористической деятельности во Франции, тот заявил, что он «боец за Палестину», а не террорист [18]. На встрече бывших еврейских террористов в память взрыва в «King David Hotel», в котором погиб 91 человек, один из них сказал: «с военной точки зрения я очень горжусь этой операцией. Тогда я чувствовал себя настоящим солдатом еврейских войск». Ожидая судебного процесса в Париже, обвиняемый в терроризме Камел Дауди, родом из Алжира, писал следующее: «Я признаю, что я террорист, если понимать под этим то, что я терроризирую одностороннюю
355
систему несправедливой власти и извращенности, проявляющуюся во множестве форм. Я никогда не терроризировал невинных граждан и никогда этого делать не стану. Но я буду всячески бороться с любым проявлением несправедливости и людьми, ее поддерживающими» [19]. Аймал Хан Каси, у которого взяли интервью прямо в камере смертников, перед казнью за убийство двух работников ЦРУ, ответил: «То, что я сделал, является возмездием правительству Соединенных Штатов», — за его политику на Ближнем Востоке и поддержку Израиля. «Это не имеет ничего общего с терроризмом», — сказал он и добавил, что осуждает убийство американских граждан 11 сентября [20]. Судя по всему, перед нами люди абсолютно непреклонные в своем деле и добивающиеся намеченной цели с твердой верой. Это происходит именно из-за того, что их убежденность намного сильнее, чем у обычного человека — по крайней мере, по готовности принести себя в жертву и совершить убийства, —так что они готовы совершать такие поступки, от которых обычный человек отшатнулся бы.
Во время Вьетнамской Войны американского офицера, докладывавшего об удручающих перспективах операций в дельте реки Меконг, спросили, каковы должены быть ответные действия. «Террор, — ответил он с милой улыбкой, — Вьетконговцы терроризировали крестьян, чтобы заручиться их поддержкой... Мы должны терроризировать сельских жителей еще сильнее, так чтобы те поняли, что ради собственных интересов они должны быть с нами. Мы должны бомбить и наказывать те деревни, которые непокорны правительству». Затем он добавил: «Конечно, мы этого делать не будем. Это не наш метод... Но то, что здесь нужно — это именно террор» [21].
Вскоре появилось сообщение: «Американские войска и войска союзников разрабатывают программу по разрушению домов и посевов в тех районах, которые снабжают едой и убежищем коммунистические войска. Многие годы американцы отказывались от участия в политике «выжженной земли», оставляя это вьетнамцам. Сейчас американцы непосредственно вовлечены в это» [22].
Обозреватель газеты «Washington Post» сообщил об одной из таких операций в номере от 30 марта 1967 года: «Вьетнамская женщина, казалось, не замечала плачущее дитя в своих руках. Она с ненавистью смотрела на то, как американские пехотинцы стреляли из винтовок по курицам и гусям. Другие стреляли в буйвола и в хозяйскую собаку. После того как ее муж, отец и маленький сын были отведены в сторону, к хижине, в которой все еще находились семейные пожитки, был поднесен факел. Пламя пожирало все — включая и захоронения предков. Солдаты не очень-то и хотели выполнять эту работу, но ведь приказ есть приказ... 'Боже, жена упала бы в обморок, если бы увидела, чем я тут занимаюсь, — заявил один пехотинец, — Убивать... [Вьетконгонговцев] — одно дело, но щенков, гусят и все такое прочее — это, понимаешь ли, совсем другое'».
Люди со всего света охотно становятся убийцами, если правительство вынуждает их, или, как в случае с террористами, если они искренне верят в свое дело. И между ними не такая уж большая разница. Русские, афганцы, израильтяне, палестинцы, иракцы, индонезийцы, колумбийцы и другие совершали похожие вещи, масштаб которых ограничивался лишь средствами, которые были в их распоряжении. Психолог Дэвид Гроссман убеждает нас в существовании прирожденного нежелания убивать другого человека [23], но доведенные до совершенства технические приемы убийства позволяют преодолеть это отвращение у большинства людей.
356
IV
В 1986 году тогдашний руководитель ФБР Вильям X. Вебстер объявил, что на протяжении предшествующих шести лет его организация достигла «небывалых успехов» в борьбе с терроризмом с помощью одних только законных методов. Он сказал также, что эти же самые принципы могут быть применены и в международном масштабе [24]. Он добавил следующее: «Чем лучше мы научимся бороться с терроризмом как преступной деятельностью, тем большего успеха мы добьемся». Но ряд участников съезда Американской ассоциации адвокатов, на которой выступал Вебстер, включая министра юстиции и генерального прокурора Эдвина Миза, одобрили апрельскую атаку американцев на Ливию, которая последовала за атакой дискотеки в Германии, и признали такие действия хорошим средством сдерживания террористов [25]. Подразумевалось, что военное возмездие было ответом терроризму [26].
Таким образом, мы видим два возможных пути борьбы с терроризмом, хотя в то время обе эти позиции и не были четко представлены. Первый — рассматривать терроризм как форму преступности. В этом случае наша реакция должна заключаться в том, чтобы совершенствовать и расширять законные методы расследования с целью обнаружить, поймать и судить виновных в таких злодеяниях. Такой подход предполагает обмен информацией, международное сотрудничество, выполнение норм национального и международного права. Второй способ — превратить кампанию против терроризма в войну, осуществляя быстрые акты возмездия виновным с тем, чтобы предупредить подобные действия в будущем. Этот подход предполагает опору на военную силу, стремление решать вопросы в одностороннем порядке и не более, чем поверхностную болтовню о законности. Объявление «войны» терроризму и нападение на Афганистан 7 октября 2001 года, обозначили полную победу второго подхода к терроризму в США [27].
Эта милитаризация кампании против терроризма развивалась постепенно и в двух направлениях. Одна ее сторона была абсолютно засекреченной. Подробности даже сегодня известны лишь в самых общих чертах. По-видимому, все началось после того, как по приказу министерства обороны были созданы секретные элитные отряды для борьбы с терроризмом в секретных операциях в Центральной Америке, Африке и Азии [28]. Как сообщалось в газете «The New York Times», эти отряды были созданы в 1980 году, вскоре после неудачной попытки освободить американских заложников в Иране. В отличие от обычных Специальных Войск, эти отряды настолько секретны, что правительство даже не признает их существование. Их называют Отрядом Дельта и Командой морских котиков № 6; многие из входивших в эти группы людей носили бороды, не имели знаков отличия и в Афганистане были одеты как афганцы. Они представляются только именем без фамилии, и не раз уже
357
отгоняли от себя журналистов, держа их на прицеле, чтобы избежать в прессе высказываний, способных вызвать полемику. Как сообщают, министр обороны Дональд X. Рамсфильд весьма поддерживает идею их отправки в другие страны, — как с осведомлением местных властей, так и без, —для поимки или убийства членов организации Аль-Каиды [29]. По сообщениям, в последнее время, после захвата Ирака, был создан новый секретный отряд —Оперативная Группа 121 — с целью найти местоположения Саддама Хуссейна, а также Усамы Бен Ладена и других, а также чтобы выполнять в том регионе иные, точно не известные задания, причем с разрешения заинтересованных правительств, или без него [30]. Другая сторона милитаризации кампании против терроризма была весьма откровенной и общедоступной. Сюда относятся бомбежки Ливии в апреле 1986 г. и атака крылатыми ракетами Судана и Афганистана 20 августа 1998 года в ответ на взрыв в американском посольстве в Восточной Азии. Кульминации этот процесс достиг в 2001 году, когда в атаке на Талибан были использованы как мощные военные ресурсы, так и отборные секретные отряды, и все силы были объединены для того, чтобы полностью истощить Талибан как военную организацию.
Было ли так задумано заранее, или это произошло в ходе реализации потенциала кампании против терроризма, но ее милитаризация повлекла за собой радикальную реформу военной политики США. Если эпохе холодной войны были свойственна политика сдерживания, и устрашения, администрация Буша сделала краеугольным камнем своей политики предотвращения [31]. Похоже, что в результате этой новой политики США будут готовы действовать одностороннем порядке в любой точке мира в тех случаях, когда они считают, что им угрожает серьезная опасность. По-видимому, предпочтение будет отдано таким методам, как использование упомянутых элитных войск и широкое применение обычного оружия, а, возможно, и ядерного. Можно расширить границы «войны терроризму»: потребуется лишь незначительная поправка, например, «и против тиранов» [32]Само собой разумеется, что эта конъюнктивная эскалация политики допускает добавление почти любого дескриптивного выражения (например «и против угрозы американским интересам»), так что ее применимость может быть безграничной. После распада Советского Союза многие теоретики размышляли, наступит ли с концом холодной войны однополярный мир с Соединенными Штатами как доминирующей фигурой или воцарится многополярный мир, в котором сила будет распределена среди различных элементов, или может быть, будет что-то совершенно иное. В 2002 году администрация Буша, кажется, решила этот вопрос окончательно. США будут властвовать над миром как единоличный правитель и супердержава, решившая в корне пресекать любые попытки другой силы соперничать с ними в военной области. Но прежде чем такая логика окончательно утвердится, необходимо совершить последний шаг. А именно — расширить сферу использования гипотетического права неограниченного применения силы также и на территории собственной страны. .Это предполагает постепенную милитаризацию контроля правительства над собственными гражданами.
358
Конгресс с готовностью поспособствовал движению в этом направлении, издав Патриотический Акт. Администрация присваивает себе все больше и больше власти и уже готова поставить под надзор религиозные и другие объединения, поощряя доносы американцев друг на друга, и готова лишить любого человека защиты каких бы то ни было законов, навесив на него ярлык «вражеского бойца» («enemy combatant»). Хорошо служит этой цели присвоение кампании против терроризма термина «война». Оно делает людей готовыми к применению крайних мер; оно также позволяет правительству использовать язык войны, тем самым поддерживая людей в высоком эмоциональном напряжении. Противник неопределен (те, кто по сообщениям является представителем «Аль Каиды», сами себя так не называют, к тому же очень трудно найти какую-либо мало-мальски значимую ссылку на Аль Каиду до 11 сентября, за исключением кратких упоминаний); на территории США, по некоторым данным, около пяти тысяч террористов и людей, им сочувствующих, и во много раз большее число заговорщиков за рубежом; все границы на замке. Администрация же располагает полной свободой выбора вести эту «войну» по отношению к кому угодно, находящемуся где угодно.
Тот язык, на котором говорят о войне, был использован в разговорах о борьбе с одним из видов преступной деятельности [33], и им злоупотребили, чтобы расширить правительственные полномочия фактически беспредельного. Доказательства и улики отходят на второй план. Рональду Рейгану потребовалось 10 дней для того, чтобы, после бомбежки «La Belle» в 1986 году, напасть на Ливию. Лишь 15 лет спустя было собрано достаточно доказательств для осудждения в Немецком суде четырех человек (двух палестинцев, немца и ливийца); и все же, хотя ливиец и один из палестинцев работали в восточно- берлинском посольстве Ливии, еще окончательно не доказано, были ли Кадаффи и высшие чины Ливийского правительства причастны к этому деянию. Биллу Клинтону понадобилось 13 дней, чтобы запустить ответные крылатые ракеты против Судана и Афганистана, вскоре после атак на американские посольства в Кении и Танзании 7 августа 1998 года, хотя не было доказано, что Усама Бен Ладен стоял за этим, а также ни ему, ни кому либо еще не было предъявлено обвинений ни в одном американском суде [34]. Джордж Буш отклонил требования Талибан предъявить доказательства участия УсамыБен Ладенав атаках 11 сентября, прежде чем выдать его США [35], и начал бомбежки 7 октября меньше чем через четыре недели после злополучных атак. Логика этого раскручивания правительственных полномочий скатывается к тому, чтобы трактовать отсутствие улик как улику. Если противник чрезвычайно скрытен, тогда можно ожидать, что его .деятельность по подготовке удара оставит мало улик. Таким образом, следует ожидать, что отсутствие улик против обвиняемого в терроризме — нормальное явление. Оценка коварства и лживости человека теперь обратно пропорционально зависит от того, сколько улик против него найдено. Антитеррористическое законодательство 1996 года понимает терроризм настолько широко, что приравнивает любого человека, оказывающего какую-либо поддержку террористам, к террористу. Фактически это законодательство запрещает любое несогласие с правительством или его критику. Антивоенная речь, редакторская или другая статья в таком духе автоматически делают ее автора подозреваемым.
359
Даже не касаясь моральных оценок, мы можем сказать, что война против терроризма терпит катастрофическую неудачу. Мы атаковали Афганистан в 2001 году. Но сейчас Талибан, который изначально стремился к тому, чтобы быть признанным США, возрождается, становясь заклятым врагом американской оккупации. В их глазах мы просто-напросто заменили войска Советского Союза, с которыми они жестоко боролись в 80-х, пока не вынудили их уйти. Мы с легкостью разбили никудышную армию Ирака, но в результате завязли в такой ситуации, что абсолютно непонятно, как оттуда выбираться. Мы убили не менее 6000-8000 гражданских лиц, не говоря уже о неисчислимом количестве иракских военных, и этот счет больше с каждой неделей. Уже в апреле 2003 года сообщалось, что война резко интенсифицировала вербовку исламских бойцов [36]. Страна фактически находится в хаосе, и мы превращаем все большее и большее число иракцев в своих врагов. Как недавно сообщалось, «сотрудники Министерства обороны официально заявили, что по оценкам разведки главным противником Соединенных Штатов в Ираке в ближайшие месяцы может стать сопротивление обычных иракцев, которые все более и более враждебно относятся к американской военной оккупации» [37]. Специалисты по терроризму говорят примерно то же самое. Джессика Стерн, автор книги «Террор во имя Бога: почему религиозные бойцы убивают» недавно писала, что «Америка создал — не по злой воле, а из-за опрометчивости, — в точности такую ситуацию, какую администрация Буша определила как рассадник террористов: государство неспособное контролировать свои границы или обеспечивать своим гражданам элементарные нужды» [38]. Политолог Роберт А. Пэйп, который в основном изучал терроризм, свершаемый самоубийцами, пишет, что «при рассмотрении стратегической логики террористов-самоубийц становится очевидно, что американская война с терроризмом ведется в неверном направлении. Прямая взаимосвязь между иностранной военной оккупацией и ростом движений, плодящих террористов-самоубийц, показывает безрассудность любой стратегии, основывающейся на захвате стран, поддерживающих терроризм, или попытке изменить их политическую систему. В лучшем случае оккупация таких стран нарушит операции террористов на короткое время. В долгосрочной же перспективе количество террористов, борющихся против нас, напротив, только возрастет» [39].
Кто-то определил фанатизм как удвоение усилия, когда позабыта цель. Администрация, похоже, забыла, что цель состоит в том, чтобы уменьшить терроризм, а не усилить его, но она упорно проводит фантастически затратную политику, которая к тому же катастрофически неэффективна.
360
V
Если можно утверждать, что жестокость терроризма нравственно ничуть не хуже, чем многие приемы войны, то можно утверждать и что жестокость войны ничуть не менее ужасна, чем терроризм. Мы раз и навсегда структурировали наше мышление так, чтобы думать о чем-то как о приемлемом, а о чем-то — как о подлом. Насилию террористов и солдат одинаково свойственно отношение к людям как к объектам, которые должны быть уничтожены, если они мешают достижению цели. Раз мы признаем, что допустимо использовать насилие для достижения какой-либо цели, и что теоретически каждый способен сделать все что угодно для достижения определенной цели [40], нужно всего лишь приучить людей преодолевать свое естественное отвращение к убийству — и вы сможете использовать их в своих целях. Такие методики давно существуют. Как раз этому и учат в армиях всего мира.
Именно эта характерная черта насилия выдвигается на первый план в его
моральной оценке. Кант уловил эту идею в своей второй формулировке категорического императива: «Поступай так, чтобы относиться к человеческому
существу в себе самом или в другом человеке всегда как к цели и никогда лишь как к средству». Позволить кому-то использовать себя в качестве убийцы ради их целей — это и значит самому стать средством. Это верно в отношении и к солдату, и к террористу-самоубийце. Убивать других для достижения своей цели — это и значит использовать других как средство. Нетрудно сформулировать и альтернативу. Заново откройте для себя человеческую сущность всех людей: как друзей, так и противников. Относитесь к ним с уважением, которого достойны все люди. Сложнее определить, что это значит на практике. Что же делать тем, которые страдают от гонения и несправедливости? Что же должны были делать европейские евреи, которым пришлось бежать от холокоста, когда они искали родину в Палестине, а британцы гнали их обратно? Что должны были делать палестинцы, которые хотели вернуть свою родину, когда их оттуда прогоняли евреи? Должны ли были европейские евреи сложить руки и ждать пока мир предложит им безопасное убежище? Палестинцы должны были отступить и усесться в лагерях для беженцев и ждать, пока израильтяне не позовут их обратно? Так что же должны были делать американцы после 11 сентября? На эти вопросы сложно ответить.
Для начала следует вступить в общение с террористами, вместо того, чтобы полностью отказываться вести с ними какие-либо дела, или, что еще хуже, по политическим причинам расширять значение этого термина до такой степени, когда террористом называется любой человек, вовлеченный в мятеж против того, что он считает репрессивным государством. Не существует абстрактного терроризма. Люди не решают просто стать террористами и дальше, сговариваясь с другими, вести свои кровавые дела. «Мы люди, — сказала одна из женщин, участвовавшая в вышеназванном деле о 'King David Hotel', — Мы знаем, что такое любовь, мы знаем, что такое ненависть. Мы знаем, что такое поцелуй. У нас те же чувства, как и у остальных людей» [41]. Нам нужно признать, что террористы — это, в основном, такие же люди, как мы сами, но которые взяли в свои руки совершение насилия, которое большинство из нас перекладывают на других. Они не чудовища и недочеловеки, на которых нужно обрушить праведный гнев цивилизованого человека. Часть нашей ответственности заключается в том, чтобы попробовать понять, что же все-таки ведет их к совершению таких актов, и есть ли какая-то справедливости и в их позициях [42]?
361
В 1985 году, когда захватчики самолетов американской авиакомпании TWA выкрикивали свои лозунги в салоне «Нью Джерси», большинство американцев, если они вообще об этом что-либо слышали, вряд ли могли связать это с линкором «Нью Джерси». В 1983 году после взрыва казармы морских пехотинцев террористом-самоубийцей этот линкор направил 16-дюймовые пушки на шиитские деревни в Ливане. Пушки обрушили 2000- фунтовые снаряды на дома тех, кто ни в какой мере не могли быть сами ответственны за взрыв [43]. Виновными не были и те, более чем 80 человек, которые были убиты, когда организованное американцами ливанское секретное подразделение попыталось убить лидера Хезбаллы Моххамеда Федлаллу. Приличные, хорошо одетые люди из Вашингтона, — люди семейные, прихожане, без сомнения добрые соседи и друзья, — вот кто, в конечном счете, несет ответственность за такие действия. В их распоряжении находится беспрецедентная мощь, и им достаточно отдать приказ, и запускается череда событий, которая приведет к взрывам бомб на расстоянии тысячи миль от их дома, в Афганистане или Ираке. Те же. кого такие поступки приводят в ярость и вызывают неутолимое желание отомстить или ответить на то, что они считают неправильным в политике этих людей, располагают только ружьями, взрывчаткой и собственными силами и изобретательностью. Когда они захватывают лайнер или взрывают бомбу, то они террористы. Но то, что они делают, принципиально не отличается от того, что делают или делали другие. Это совершенно не значит, что какая-то или, тем более, большая часть их действий оправдана. Часто даже непонятно, в чем должно состоять предполагаемое оправдание этих действий. Но иногда рациональное объяснение формулируется явно, причем оно таково, что к нему следует отнестись серьезно. Скорее всего, именно так следует подходить к документу 1998 года, составленному Усамой Бэн Ладеном и другими лидерами воинствующих исламских групп, озаглавленному «Декларация Всемирного исламского фронта за джихад против евреев и крестоносцев». Бернар Льюис пишет в «Foreign Affairs»: «Этот документ — великолепный образец красноречия (иногда его язык даже близок арабской поэзии) — открывает нам такую версию истории, с которой большинство людей Запада совершенно незнакомы. Бен Ладен обижен совсем не на то, чего многие из нас ожидали бы». Документ гласит, в частности, следующее:
«Во-первых — уже более семи лет Соединенные Штаты оккупируют исламские страны и саму святую землю, Аравию, разграбляя ее богатства, свергая ее правителей, оскорбляя ее жителей, угрожая ее соседям, используя базы на полуострове как острие в борьбе против соседних исламских народов...
Во-вторых — несмотря на колоссальные разрушения, которые были нанесены народу Ирака руками союза крестоносцев-евреев... американцы не оставляют... попыток вновь повторить это ужасное кровопролитие... Итак, они сегодня возвращаются, чтобы уничтожить то, что осталось от этого народа, и чтобы унизить их соседей-мусульман.
В-третьих — в то время как цели американцев в этой войне религиозные и экономические, она также служит... тому, чтобы отвести внимание от [еврейской] оккупации Иерусалима и убийства там мусульман» [44].
Если я призываю уважать и лучше понять позицию террористов, или революционеров, или сторонников насильственного решения проблемы, императив мой: нужно найти способы как без насилия разрешать проблемы несправедливости, бедности и притеснения — проблемы, которые обычно и лежат в основании таких действий. Как писал Строб Талботт, бывший Заместитель Государственного Секретаря:
«Болезни, перенаселение, недоедание, политические репрессии, и отчуждение порождают отчаянье, злобу и ненависть. Вот источник того, против чего мы боремся, и именно это составляет препятствие, которое не дает арабским и другим режимам предпринять действенные меры против конспиративных организаций... Возникнет искушение свернуть как раз такие программы, которые позволили бы нам вместо ответной войны против террористов перейти в длительную наступательную борьбу с теми ужасными, трудно устранимыми реалиями, которые эксплуатируют террористы, и благодаря которым они находят поддержку у населения, вербуют солдат и получают политическое прикрытие. Вот почему нужно изъять из архивов и вернуть в оборот — причем в международном масштабе — лозунг из политического прошлого Америки: война против бедности. Долгая борьба будет выиграна только в том случае, если она будет вестись и на этом фронте» [45].
Чтобы действительно воплотить эти взгляды в жизнь, необходимо, чтобы совместно со всеми сторонами, вовлеченными в споры, приведшие к насилию, пытались найти творческие решения и другие, то есть те люди, которые не настолько отчаялись, как угнетенные и ущемленные, те, у кого есть средства, возможность и влияние изменить ход событий.
Таким образом понятое ненасилие должно быть активным, а не пассивным. В некотором смысле насилие, то есть опора на насилие как на крайний способ решения проблем, более пассивно, чем ненасилие. Насилие очень часто ждет, пока мы окажемся в ситуации, из которой нет выхода, если сидеть сложа руки, и которая уже не станет хуже, что бы еще плохого мы не сделали; затем оно вспыхивает, охватывая и тех, в чью пользу оно вершится, и тех, против кого оно направлено. Надежда [европейских стран] на институциализированное насилие современных военных систем не помешала Гитлеру прийти к власти. Ценой ужасных потерь в конечном счете эти системы победили его, но вследствие этого мы оказались в ситуации, подобной той, которая сложилась после Первой мировой войны и которая с необходимостью привела ко Второй мировой войне. Мир оказался разделен между коммунистами и некоммунистами, и этот мир только по счастливей случайности до сих пор избегал ужасов ядерной войны. Вьетнамская война началась якобы для того, чтобы защитить свободу южновьетнамского народа. Но сегодня весь Вьетнам коммунистический. Арабские страны прибегли к войне в 1948 году, чтобы освободить Палестину, но сейчас Палестинцы миллионами живут в диаспоре и едва ли вернутся на родину. Израиль полагает,
363
что военная мощь делает жизнь в стране безопасной, но безопасность постепенно сходит на нет по мере того, как убывает превосходство Израиля над арабскими соседями, а вторая палестинская интифада не обнаруживает тенденций к ослаблению. Чтобы предотвратить терроризм американцы в 1983 г. обстреливали Ливан, бомбили Ливию в 1986-м, вели войну с Ираком в 1991-м, сбрасывали бомбы на Судан и Афганистан в 1998 году. Но это не предотвратило атаки 11 сентября.
Ненасилие требует активного участия в проблемах мира и справедливости; ими нельзя пренебрегать, пока ситуация спокойна, нельзя ждать до тех пор, пока не придется посылать войска, когда кровопролитие окажется уже неизбежным. Вот что значило ненасилие для таких политических лидеров, как Ганди или Мартин Лютер Кинг.
Но действительно ли ненасилие «сработает»? Может ли оно решить проблемы несправедливости или подавления? Мы знаем, что на протяжении всей письменной истории применение войны и насилия не срабатывало. Оно не обеспечило мировому сообществу ни мира, ни справедливости. Все что оно приносило — это краткосрочные перемирия, в течение которых народы мира перегруппировывались, переводили дух, готовясь к следующей войне. Мы знаем также, что ненасилие сработало в Индии во времена Ганди, в Соединенных штатах во времена Кинга и в Скандинавии против нацистов во время Второй мировой войны. Оно сработало на Филиппинах в середине 80-х XX века, когда члены ненасильственной «Народой силы» предотвратили то, что вполне могло стать кровавой гражданской войной, сев на пути танков правительства, в то время как режим Маркоса искал пути противостояния командирам восстания, скрывавшимся в своей штаб-квартире. Оно облекло движение «Солидарности» в Польше в 1980 г. достоинством и почетом, когда насилие почти наверняка повлекло бы за собой сокрушительный советский контрудар. Оно сработало в начале 90-х, когда литовцы без применения насилия объявили о независимости вопреки подавляющей военной мощи Советского Союза. Но сработает ли оно в большем масштабе? Кто знает. Никто не может предсказать, каковы будут результаты, если такая страна, как Соединенные Штаты, будет продолжать тратить 300 миллиардов долларов в год на разработку методов ненасильственного противостояния и на объяснения людям, как они должны их использовать.
Нужно новая перспектива, в которой, в терминах Канта, люди увидят друг
друга как цели сами по себе. Мы должны быть готовы к тому, чтобы культивировать и практиковать поиск человеческой сущности в наших противниках, даже если они и террористы; быть готовы к тому, чтобы искать истину в тех проблемах, которые нас разделяют, а не утверждать собственную правоту и стремиться выработать средства для достижения собственных целей. Смысл этого прекрасно уловила Марианна Пирл, вдова американского журналиста Даниэля Пирла, получив подтверждение тому, что он убит террористами в Пакистане:
364
«Месть? Это было бы слишком просто. С моей точки зрения, намного более ценно подойти к проблеме терроризма искренне настолько, чтобы спросить себя, какова наша собственная ответственность — как отдельных людей, так и государств — в зарождении терроризма. Сейчас я на седьмом месяце беременности, и моя надежда в том, что я смогу сказать сыну, что его отец нес свое знамя с единственной целью — покончить с терроризмом, что он беспрецедентно пропагандировал среди людей всех стран не возмездие, а те ценности, которые мы все разделяем: любовь, сочувствие, дружбу, гражданственность, те ценности, которые намного превосходят так называемый конфликт цивилизаций» [46].
Насилие — средство тех, кто морально непогрешим. Ненасилие — средство тех, кто осознает свою ограниченность и возможность того, что другие, с кем они в разногласии, отчасти правы и хотят приложить усилия для того, чтобы открыть миру и культивировать истину в интересах примирения без применения насилия.
Примечания:
1. Это эссе является частью текста, над которым я продолжаю работать в настоящее время, фрагменты которого частично уже публиковались в различных журналах, включая «The Rochester Peace & Justice Education Newsletter и «Peacework», в «the New England Branch of the American Friends Service Committee», а также в «Acorn»: A Gandhian Review, Joseph C. Kunkel and Kenneth H. Klein (eds.) Issues in War and Peace: Philosophical Inquiries (Wolfeboro.NH: Longwood Academic. 1989).
2. В этом отношении 11 сентября оказало почти такое же действие, какое по прогнозам многих ученых мог произвести лишь терракт с использованием оружия массового уничтожения. См. Carter, Ashton; Deutch, John; Zelikow, Philip. «Catastrophic Terrorism: Tackling the New Danger» // Foreign Affairs, November / December 1998, Vol.77. No.6, pp.80-94.
3. Из выступления от 26 августа 2003 года перед собранием Ассоциации Ветеранов Америки в Ст.Луис, Миссури ( http://nytimes.com/2003/08/26/politics/26TEXT-BUSH ).
4. Merleau-Ponty, Maurice. Humanism and Terror. Boston: Beacon Press, 1969, p.96.
5. Это, конечно, не значит, что терроризм всегда достигает своих целей. Как пишет У. Лакер (Walter Laqueur), «решение использовать террористическое насилие далеко не всегда самое рациональное; если бы это было так, то в мире было бы намного меньше терроризма — ведь террористическая деятельность редко достигает своих целей» (Laqueur, Walter. Post Modem Terrorism // Foreign Affairs, September/October 1996, Vol.75. No.5, p.31).
6. Trotsky, Leon. Terroism and Communism. Ann Arbor: the University of Michigan Press, 1963,p.58.
7. Даниель Бенджамин и Стив Саймон отмечают в этой связи, что «сюжет множества кино- и теле-шоу состоит в комбинациях терроризма и различных видов оружия массового уничтожения. В реальности все обстоит по-другому: очень немногие группы террористов когда-либо серьезно стремились заполучить такое оружие. Большинство из тех, кто пытался это сделать, искало
365
его главным образом для того, чтобы потом им шантажировать (хотя японская секта Аум Синрике является ярким исключением)... Попытки Аль-Каиды раздобыть средства массового уничтожения — это неоспоримое доказательство того, что они готовы переступить порог, к которому никто никогда раньше даже и не приближался, и совершить терракт такого типа, который ни одни террористы до этого не совершали». См. Benjamin, Daniel; Simon, Steven. The Age of Sacred Terror. New York: Random House, 2002, p. 129.
8. Цит. no: Crimes of War. Eds. Falk, Richard A.; Kolka, Gabriel; Lifton, Robert Jay. New York: Vintage books, 1971. P. 135.
9. Мяч, который после подачи (в крикете) или метания (в бейсболе) едва касается земли, скользит по ее поверхности. —Примечание переводчика.
10. То, что сталинский режим лишил жизни многих тысяч людей, очевидно, но неоспоримо и то, что все они были казнены втайне и захоронены вдали от Москвы.
11. The Christian Science Monitor, December 10, 1986.
12. Группа «Иргун» Менахема Бегина ответственна за взрыв в «King David Hotel» в Иерусалиме, произошедший в 1946 году. Шамир был одним из руководителей организации «Лехи» («Борцы за свободу Израиля»), которая была виновна в убийстве в 1944 г. лорда Мойна, министра Великобритании по делам Ближнего Востока, и в 1948 г. шведского графа Фолка Бернадотта, представителя ООН по Ближнему Востоку. Шамир отрицает то. что он непосредственно знал о готовящемся убийстве Бернадотта, но израильские ученые придерживаются иного мнения. Любопытно, что Гвела Коэн, бывший депутат кнессета, сотрудничавший с Лехи в то время, по имеющимся сообщениям, сказал, что это убийство было «нисколько не более аморальным деянием, чем любой другой поступок военного времени» (Jerusalem Post International Edition, Week Ending October 10, 1998). Джеймс Беннет сообщает, что после того, как Ицхак Шамир отклонил британский призыв к нему и другим заключенным отказаться от террористической деятельности, он «позже смог сбежать и вернулся в подполье, к подготовке убийств, подрывной деятельности и контрабанды оружия, а также грабежей банков для финансирования своей деятельности» («How Ben-Gurion Did It: Is Everyone Listening?)) // The New York Times, August 13, 2003).
13. Джордж Хабаш, по образованию педиатр, уволился с поста главы организации НФОП в 2000 году и жил после этого в Сирии. Его преемник, Али Мустафа, который жил на западном берегу города Рамаллах, вскоре после этого был убит израильтянами.
14. «Ожерелье» (Necklacing)— сожжение до смерти с помощью пропитанной бензином одежды, намотанной вокруг шеи; усташаюше-жуткая форма терроризма, использовавшаяся черными южноафриканцами против других черных южноафриканцев.
15. Разумеется, в это число не включены жертвы массового геноцида режимов Пол Пота в Камбодже и тутси в Руанде, поскольку цель геноцида — уничтожить народ, а не терроризирование их ради внушения покорности. - Случай в Камбодже достаточно сложный. Это, скорее всего, была политика
366
уничтожения определенного класса людей — образованных и зажиточных — с той целью, чтобы запугать всех остальных и внушить им покорность. Таким образом, в данном случае это было сочетание терроризма с геноцидом.
16. Сообщается также и то, что два генерала среднего звена получили право отдавать в будущем приказ об уничтожении американских и других авиалайнеров, если имеется информация, что они представляют достаточную угрозу Соединенным Штатам.
17. Когда в июле 2002 года войска Соединенных Штатов бомбили афганские деревни, ими было убито 48 и ранено 117 человек гражданского населения, большей частью женщины и дети (согласно данным, сообщаемым членами афганского правительства; Пентагон заявляет, что они убили лишь 34 и ранили
50). При этом военные отрицают, что их целью были эти люди, и винят Талибан в том, что он «разместил женщин и детей рядом с действующими военными целями» (The New York Times, September 7, 2002).
18. The New York Times, September 26, 1981.
19. The New York Times, September 22, 2002. Заметьте, что в отличие от цитированных выше Палестинских и еврейских террористов, Дауди признает ярлык «террорист», но при условии, что (и, очевидно, в том и только том случае если) под этим подразумевается борьба против несправедливости. Косвенно это заявление— по крайней мере, в его случае,— исключает нападение на невинных людей. Большинство участников дискуссий о терроризме признают эмоционально-негативную окраску этого слова, поэтому сами применяют этот термин лишь к тем, действия которых совершенно не одобряют. Дауди, напротив, неявно переопределяет это понятие таким образом, что оно приобретает иной дескриптивный смысл, который не вызовет у большинства людей никакого отторжения, — разумеется, при условии, что они не возражаеют против использования насилия как такового.
20. The New York Times, November 8, 2002. Утверждают, что Абу Аббас — руководитель захвата итальянского лайнера «Achille Lauro» в 1985 году, во время которого пассажир Леон Клингхоффер, прикованный к инвалидной коляске, был выброшен за борт корабля, — осудил атаки, проведенные 11 сентября, и обвинил в этом Усаму Бен Ладена и Аль Каиду. Абу Аббас был захвачен в Ираке и умер в американском тюремном заключении (The New York Times, November 3, 2003).
21. Jack Langguth, The New York Times Magazine, September 19, 1965.
22. Rochester Times-Union, January 6, 1966.
23. Grossman, David. On Killing: The Psychological Cost of Learning to Kill in War and Society. Boston: Little, Brown and Company, 1996.
24. The New York Times, August 12, 1986.
25. Пятнадцатью годами позже, когда в немецком суде официально объявлялись приговоры виновникам за взрывы на дискотеке, все еще оставалось не вполне ясно, какое отношение этот терракт имел к Ливии, за исключением связи с несколькими людьми из Восточно-Берлинского посольства Ливии (Christian Science Monitor, November 2, 2001).
367
26. Автор статьи, вышедшей в том же году, глубокомысленно рассуждал: «Правовые методы очень мало чего достигли в борьбе с международным терроризмом... Каков толк в борьбе с международным терроризмом законными методами? Почему это потерпело неудачу?» См. Sofaer, Abraham D. Terrorism and the Law //Foreign Affairs, Summer 1986, Vol.64, No, pp.901-922.
27. Можно утверждать, что США применяли скорее правовые, чем военные методы, по крайней мере, в случае с Ливией. «После того как роль Ливии во взрыве [рейса компании «Пан Американ» № 103 в 1988 году] была доказана,... администрация Буша решила, что их стратегия военного возмездия тщетна. 'Мы думали, что, вряд ли чего-нибудь добьемся с помощью еще одного рейда- бомбежки, и при этом нельзя исключать, что рейс 'Пан Американ' № 103 был подбит именно вследствие предшествующих бомбежек' вспоминает Брент Скоукрофт (Brent Scowcroft), советник администрации Буша по безопасности. Утомленный чередой убийств, президент Буш решил найти правовое решение проблеме. Белый Дом направил свою энергию в иное русло — на поддержку санкций ООН против Триполи, основываясь на убеждении, что США более не заинтересованы в ведении тотальной войны против Ливии, и что наилучший путь изменить поведение режима — жесткое международное давление» (Benjamin, Daniel; Simon, Steven. The Age of Sacred Terror, p.223. Высказывание Скоукрофта цит. по статье: Lancaster, John. Compromising Positions // Washington Post Magazine, July 9, 2000, p. 10).
28. The U.S. Military Creates Secret Units For Use in Sensitive Tasks Abroad // The New York times, June 8, 1984.
29. The New York Times, August 12, 2002.
30. The New York Times, November 7, 2003.
31. Основание для такого рода рассуждений заложил Франклин Рузвельт, хотя он говорил не о терроризме, а о войне с использованием обычного оружия. В мае 1941 г. он сказал: «Некоторые полагают, что до тех пор, пока бомбы не полетели на Нью-Йорк, Сан-Франциско, Новый Орлеан или Чикаго, на нас никто не нападает... Началом атаки на Соединенные Штаты может считаться создание любой военной базы, угрожающей нашей безопасности как с севера, так и с юга... Старинный здравый смысл призывает нас к использованию стратегии, которая прежде всего не позволит врагу создать опорный пункт» (Funk, Arthur L. Roosevelt's Foreign Policy, 1933-1941. P.399 f; цит.по: Beard, Charles A. 'In Case of Attack' in the Atlantic // Causes and Consequences of World War II. Ed. Divine, Robert A. Chicago: Quadrangle Books, 1969, p. 101).
32. Американцы привыкли к разным «войнам»: «войне с наркотиками», «войне с бедностью», «войне с преступностью», — и поэтому едва ли заметили, что администрация Соединенных Штатов, когда это соответствует их целям, трактуют «войну» в чисто метафорическом смысле как настоящую войну. Как пишет Сюзан Сонтаг (Susan Sontag), «Когда президент Соединенных Штатов объявляет войну раку, или бедности, или наркотикам, мы понимаем, что 'война' — это метафора? Разве кто-нибудь думает, что эта война — война, объявленная Америкой терроризму, — метафора. Но это метафора, причем ведущая к серьезным последствиям» (The New York Times, September 10, 2002).
368
33. Боб Вудворд (Bob Woodward) пишет, что в администрации Буша обсуждался вопрос «об издании официального документов, подтверждающего, что за атаками 11 сентября стояли Бен Ладен и Аль Каида», и что эта идея была отвергнута. «Опасность издании официального документа заключалась в том, — пишет Вудворд, — что он мог бы натолкнуть людей на мысль, что война террору является деятельностью правоохранительных органов в рамках судебной системы, стандартное требование которой — предъявление доказательств. Удовлетворить же этим требованиям, — найти доказательства, к тому же такие, которые не оставят места для разумных сомнений, — правительству будет очень сложно» (Woodward, Bob. Bush At War. New York: Simon &Schuster, 2002, p. 135 f).
34. Впоследствии, в американском суде Усаме Бен Ладену было предъявлено обвинение в этом нападении. В частности, 17 сентября 2003 года, судья-испанец обвинил его и еще девятерых в совершении террактов 11 сентября (The New York Times, September 18, 2003). Опросы показали, что большинство американцев уверены в том, что Саддам Хуссейн был причастен к атакам 11 сентября. «По-моему, неудивительно, что люди делают такие умозаключения», — сказал вице-президент Дик Чейни на передаче «Встреча с прессой» на телеканале NВС. Хотя администрация не раз заявляла, что Саддам Хуссейн связан с Аль Каидой, она не утверждала, что он причастен к 11 сентябрю. Президент Буш, вслед за Чейни, говорил, что не видит доказательств такой взаимосвязи (The New York Times, September 18, 2003). И все же он неоднократно в своих рассуждениях потталкивал людей к тому, чтобы находить взаимосвязь между Саддамом и террористами. Например, в прошедшем месяце он заявил: «Аль Каида и другие террористические международные ассоциациилонимают, что поражение Саддама Хуссейна— это их поражение» ( http://nytimes.com/2003/08/26/politics/26TEXT-BUSH ).
35. Некоторые эксперты по этому вопросу полагали, что Талибан был готов выдать Бен Ладена или бы выслать его из страны, — хотя бы потому, что он представлял препятствие для их международного признания.
36. Iraq War Boosts Militants'Recruiting//The New York Times, April 1,2003.
37. Jehl, Douglas; Sanger, David E. Iraqis' Bitterness Is Called Bigger Threat Than Terror // The New York Times, September 17. 2003.
38. Stern, Jessica. How America Created a Terrorist Haven // The New York Times, August 20, 2003.
39. Pape, Robert A. Dying To Kill Us // The New York Times, September 22, 2003.
40. Президент Буш попросил Конгресс разрешить использование «всех средств, которые он сочтет подходящими» для свержения Саддама Хуссейна (The New York Times, 20 September, 2002).
41. The New York Times, September 26, 1981.
42. Необходимо также увидеть человека и в тех, кто убивает «легитимно», выступая частью военной машины. В интервью, взятом у израильского солдата-юноши, по призыву служащего в Вифлееме: «'Я знаю, что я сейчас выгляжу как монстр, — сказал он, похлопывая по шлему, по бронежилету, по винтовке и затем добавил, — Но я не монстр. Мне все это не нравится. Я такой же человек, как и вы'» (The New York Times, May 10, 2002).
43. Как пишет Нил Ливингстоун (Neil C. Livingstone), «едва ли разумно было ожидать, бомбардировка в 1983 году гор Чуф в Ливане американским линкором 'Нью Джерси'... могла наказать виновных... Конечно, были попадания в штаб противника и в его передовые наблюдательные позиции,... но бомбардировка с моря нанесла потери гражданскому населению в этом районе, не нанеся при этом серьезного урона тем, кто в действительности атаковал морских пехотинцев. Использовать 'Нью Джерси' против террористов — это почти то же самое, что пытаться убить назойливую муху молотом»(Livingstone, Neil C.; Arnold, Terrell E. Fighting Back: Winning the War Against Terrorism. Lexington, MA: Lexington Books, 1986, p. 122).
44. Цит.по: Lewis, Bernard. License to Kill: Usama bin Ladin's Declaration of Jihad // Foreign Affairs, November/December 1998, Vol.77, No.6, pp. 14-19.
45. Talbott, Strobe. The Other Evil: The war on terrorism won't succeed without a war on poverty // Foreign Policy, November / December 2001, pp.75 f.
46. Цит.по: Democrat & Chronicle, February 23, 2002.
