|
К оглавлению
Письмо от 13.09.1974
К. А. Любарский – свящ. С. А. Желудкову
А. Любарский –
свящ. С. А. Желудкову
Дорогой Сергей Алексеевич!
Я получил все Ваши письма, по 12-е включительно, и
даже повторение письма № 5, которое, действительно, запоздало, и оригинал
и повторение были вручены мне одновременно. Видимо, сказалось содержание письма
№ 5: ведь в нем речь идет о покорности власти, и власть изучала, нет ли тут
скрытой непокорности. Непокорности найдено не было, и письмо вручено. Так что,
как видите, призывом апостола Павла осталась довольна не только древнеримская
милиция.
Простите мне, ради Бога, эту парфянскую стрелу, не мог уж
я, старый спорщик и поперечник, от нее удержаться. Но по той же причине не могу
я удержаться и от этого письма. 12 писем, как 12 медных таблиц, гудят
во храме и взывают к ответу. И вот я, оставляя в
сторону родных и знакомых (а у меня их, как у кролика в сказке Милна
о Винни-Пухе, много), пишу снова Вам.
Игривый тон, от которого я никак не могу избавиться в начале
этого письма, вовсе не означает несерьезности моего отношения к теме. Сейчас мы
к ней перейдем... Просто у меня сегодня очень веселое настроение. И есть
чему радоваться – уже и впереди не так уж все мрачно *.
**
и направлено лезвие Оккама.
Сказать же «не знаю» лишь в отношении Бога, выделить Его как-то среди прочих
сущностей Икс, Игрек, Зет, агностик не может (**). Ведь выделить Его среди прочих
неизвестных, значит уже по сути дела сделать Его известным, более известным, чем
все прочее, признать Его существование. А это уже не позиция агностика.
Итак, Вы видите, что позиция агностика некомфортабельна.
Для меня, неверующего ученого – потому, что нарушает принцип Оккама, регулирующий
мышление ученого, для Вас, верующего священника, – тем, что низводит идею
Бога из величайших в рядовые. Не удивительно, что так.
Любой паллиатив – неудовлетворителен.
Так обстоит дело с «запретами» в Мире атеиста. Нет их, этих
запретов. Как только появится в этом Мире что-либо, настоятельно требующее введения
идеи Бога – я первый поддержу ее. Но нет этого... А запреты в мире
ученых вообще не в моде. Вы, видимо, знаете, что никаких гонений на верующих ученых
(в том числе, названных Вами и многих других) со стороны неверующих ученых
никогда не было. Гнали, но не ученые, и это уже другой вопрос. Так что Вашу
свободу в Мире атеиста никто не стесняет. (Не могу сказать этого же в обратном
смысле: к сожалению, неученые верующие, бывало, гнали не только ученых неверующих,
но и ученых верующих).
Что касается приводимых Вами примеров, что и ученый может
верить, то кроме замечания, что ссылка на личности – не аргумент, хочу отметить
два обстоятельства. Да, верующие ученые есть, и немало, но большинство их, подобно
Эйнштейну – пантеисты (оговорка его не случайна). А Вы сами чувствуете, что пантеист – «не тот»
верующий, о котором идет речь, не случайно Вы с неудовольствием заметили эту оговорку.
Второе: никто из ученых верующих не выводит идею Бога из своих наблюдений над
Миром. Заметьте, все их декларации о Боге сделаны всегда в самой общей форме,
без ссылок на какие-либо конкретные основания. Не так, как это делает ученый,
рассуждая о чем-либо ином. Ибо любой ученый, кроме того, что он ученый, еще и
просто человек. И это «просто человеческое» и рождает в нем идею Бога (причины
зачастую имеют сугубо личный характер), которая и проэцируется
им на сферу его профессиональных занятий. Итак, я не утверждаю, что ученый не
может поверить. Может, но эта его вера не вытекает из его научных наблюдений.
И не может быть иначе, ибо тогда это была бы не вера, а знание.
Так обстоит дело с позиции агностика. К вопросу же о вере
вне знания, к вере – озарению мы еще вернемся.
Теперь – о ценностной характеристике Мира атеиста. Вам
Мир смертных людей, человечество без загробной жизни, представляется ужасающе
несправедливым. «Лопух на могиле» – вот, по Вашему мнению, единственная награда
в Мире атеиста, и все человечество Вам представляется лишь сплошной суммой нулей.
Огорчили Вы меня таким плоским представлением.
Нет, Мир атеиста это не обещание молочных рек и кисельных
берегов для будущих поколений; человек в нем не сырье для создания неописуемо
хорошей жизни когда-то потом. И человечество –
не арифметическая сумма умерших и живущих людей.
Вы думаете, человечество – это только три миллиарда
людей, живущих сейчас на Земле? Нет, это они плюс гигантское материальное и духовное
наследие всех живших до нас людей. Человечество – это мы плюс бесконечно
сложные невидимые связи, которые создает между нами запечатленная наука предков,
поэзия, музыка, этика, религиозно-философский опыт (да, и он), все творения рук
людей, до нас живших. Вот что такое Человечество, а не сумма нулей.
Вот – жил человек по имени Шекспир. Что же, если допустить,
что нет загробного воздаяния, то ему остается лишь лопух на могиле? Нет, Сергей
Алексеевич, и без загробного воздаяния ему остается наша – живых – память
и любовь, благодарность за замирание сердца над диалогом Ромео и Джульетты, за
слезы над судьбою Лира, за раздумья совместно с Гамлетом... Могила Шекспира чтится,
а вот на могиле Гомера наверное и впрямь растет лопух, но значит ли это, что
лопух – единственное ему воздаяние? Нет, в Человечестве реальном, а не в
придуманной Вами сумме нулей, не умирает ничего, не умирает – и без загробной
уплаты. Я сам помню Шекспира и Гомера, и знаю, что то, будут ли помнить меня, зависит только от меня. Постараюсь
же жить так, чтобы заслужить эту память у своих детей, у потомков – вот так
или примерно так рассуждает атеист. И как совершается это воздаяние, он видит –
не в потустороннем мире, в который он может только верить, не у грядущих поколений,
до которых он не доживет, а ежечасно, ежеминутно – сейчас, вокруг себя.
Так что я, видимо, был не совсем прав, говоря, что неверующий
человек живет и работает бескорыстно. «Корысть» есть – это память поколений,
в которой он хочет жить. Есть лишь одно великое отличие от «корысти» верующего.
Воздаяние здесь такого сорта, что исключает любые формы торга. Для этого воздаяния
индульгенций не купишь, сама идея эта в голову прийти не может. Здесь немыслимы
изречения типа «не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься».
Такое воздаяние не оставляет места для уловок.
Не лопух на могиле, а сопричастность к построению великого
светлого Мира – нет, не фантастических миров будущего – а того
Мира, в котором мы живем с Вами сейчас. Да, я называю этот Мир светлым,
ибо в нем, кроме болезней, войн, лагерей, предательств есть – уже есть –
«Илиада» и теория относительности, Парфенон и подвиг Альберта Швейцера, «Война и мир» и Руанские
соборы Монэ... Он уже построен, этот мир, и в то же
время будет строиться всегда. И его построил Человек, а не некто извне, а
значит и мы с Вами, как люди, каждый в меру своих сил. И в этом – источник
нашей гордости, в этом наше воздаяние.
Я не считаю такой мир несвободным или несправедливым. И этот
мир уже видят не глаза другого, а мои глаза. И наличие мерзостей
этого мира ничуть не противоречит сказанному. Эти мерзости – и есть точка
приложения моих сил, скажет атеист, я не буду сидеть
сложа руки и лишь наслаждаться райским пением. Наслаждаясь – я одновременно
внесу в этот мир и свою лепту.
Итак, вот суть нашего несогласия в этом вопросе: Вы считаете,
что Шекспир жив только в мире ином. Я же вижу его живым и в мире сем. И пребудет
вовеки... У атеиста религиозное чувство в этом смысле заменяется чувством
истории. Как-то на эту тему я написал Гале большое
письмо, ею не полученное. Увы! Древнеримская милиция тоже ведь не всегда была
либеральной.
Несколько слов по поводу Вашего замечания, что «нравственные
атеисты» выросли в питательной среде христианской культуры. Это верно. Но верно
и другое – само христианство возросло на питательной среде дохристианской
культуры. И так далее, до бесконечности. Каждый из нас – результат длительной
нравственной и культурной эволюции человечества, каждый впитал в себя это
наследие предков, в том числе и то, которое запечатлено в христианстве. Вопрос
лишь в том – считать ли христианство результатом Божественного откровения
или формой записи человеческого опыта. (Как таковое, христианство включило в себя
и ветхозаветные идеи, но конечно, как Вы верно заметили,
к ним не сводится).
В этой связи не могу не возразить самым резким образом против
привлечения Вами столь популярных ныне слов Ивана Карамазова: «Если Бога нет,
то все позволено». Мне эта мысль представляется глубоко неверной, более того,
глубоко вредной. Это – концентрированная форма «рабства» по Григорию Богослову,
уж отнюдь не сыновства и даже не наемничества.
В этом-то и дело, что не все позволено,
даже если Бога нет. Не позволено потому, что есть люди, кроме тебя
самого.
Говоря об этом, мы тем самым перешли к следующей затронутой
Вами теме. Вы говорите о том, что идеи страха и воздаяния, идеи рая и ада надо
понимать как «внутреннее переживание». Особенно ярко Вы пишете об этом, когда
речь идет об аде, и ссылки на Пушкина и Гоголя, Достоевского и Исаака Сирина –
убеждают. Но – вот в чем дело: если геенское мучение – это раскаяние, если (как Вы пишете
далее) Бог выступает как любовь, красота, как совесть и оценка – то не достаточно
ли самих этих понятий, вполне человечных? Зачем добавлять к этому идею Бога? Совесть,
красота и т. д. – достаточно самодовлеющие понятия, ценные сами
по себе, даже не соотнесенные с Богом. Их незачем проэцировать на Бога. Их создал Человек – и это, наряду
с прочим, то, что заставляет меня гордиться человеком-демиургом (почему он их
создал – с моей точки зрения – я уже писал в прошлом письме). И придание
этим понятиям Божественного смысла ничего к ним не добавляет. Более того –
убавляет. Если человек чтит совесть и красоту сами по себе – это прекрасно.
Но если ему для этого необходимо еще поддержать их Божественным авторитетом, то
плохо дело. Значит, ему одной совести мало. Нужна ему палка, нужен хозяин. Тут-то
и проникает в сознание то «рабство», о котором писал Григорий. Именно здесь одна
из самых больших лазеек для тоталитарного мышления.
Кстати, где-то тут рядом обретается и «трудный текст» апостола
Павла о властях. Вижу, что Вы и сами недовольны Вашим толкованием этого текста
как текста ad hoc. Уж очень оно натянуто. Скажу лишь, что если это так, то
включить подобный случайный текст без специальных пояснений в Книгу, которой придан
авторитет Богодухновенности – серьезно ли, достойно
ли? Тысячелетия этот – и другие – тексты требовалось понимать только
буквально. И сейчас – один мой друг, хороший человек, верующий, с которым
Вы, видимо, познакомитесь (не из номинальных христиан) – сказал мне недавно:
«Если я хоть на минуту допущу, что Священное Писание надо понимать не буквально –
то Бога нет» ****.
Так что текст действительно труден. И недостоин. Тут уж не
сыновство. Тут рабство.
А предел покорности – душа – какое удобное это
прикрытие для любого приспособленца! «Я, мол, тебе
пятки лижу, но в душе я тебя, братец, ненавижу» – уж лучше бы он лизал пятки
от всей души! Ведь устанавливая этот предел – в душе, Вы тем самым освящаете
лицемерие. Нет, предел стоит ближе. Он включает и поведение человека. А то
ведь даже Горький, и то писал о людях, бунтующих в тиши гостиных...
О мистическом опыте откровений. Да, мне известны подобные
случаи. Сведенборг, например. Знаком я и с некоторыми очень впечатляющими личными
рассказами. Это случаи крайние, и у меня есть на них своя точка зрения, которую
позвольте мне не высказывать. Поговорим об откровении вообще, ибо вера, как таковая,
как мы, кажется, уже согласились, не может быть приобретена знанием, а дается
лишь в откровении.
Но тогда – вот что удивительно. Откуда такое фантастическое
разнообразие догматических и схизматических оттенков? И ведь каждому явился
Дух Святой, каждому было откровение, но он, получивший откровение, яростно гонит
другого, получившего откровение. Это нам, ученым, можно
спорить и ссориться. Наша наука – дело рук человеческих, естественны ошибки
и несогласия. Но откровение – это Откровение Абсолютной Истины! Так нет же,
и эта истина оказывается не абсолютной! В чем же тогда ее смысл?
У Мережковского в «Юлиане-Отступнике» есть великолепная сцена,
когда Юлиан наблюдает за христианским Собором и с презрением смотрит на склоки
и драки святых отцов, злобно не умеющих договориться
ни о чем. Да и то – не такова ли вся история Церкви... Если так, то возникает
вопрос: «Да было ли вообще кому-либо Откровение? Не может же Откровение быть таким
мелочным, неполным, худосочным!?» Каждый, конечно, вправе объявить подлинным Откровение –
свое, и только свое. Но это лишает разговор серьезности.
Здесь по внутренней логике Вашего письма Вы приходите к «догмам
атеиста» и вновь утверждаете, что в «догмах атеиста» «сомнения неверующих запрещаются
безусловно». Уму непостижимо, откуда это взято? Впрочем, я об этом уже писал в
начале письма. Нет у атеизма никаких догм, и запретов тоже. Если, конечно, не
рассматривать исключительно как атеиста какого-нибудь администратора, увольняющего
с работы «за веру». Но я надеюсь, Вы понимаете, что он действует не в качестве
атеиста, а в качестве администратора.
Говоря же о запрете сомнений со стороны верующих, я тоже
не имел в виду церковных администраторов, не суд над Галилеем. Администраторы
всюду одинаковы – и в Церкви и вне ее.
Я имел в виду внутреннее убеждение большинства верующих – «не христианин
не спасется». Каждый из них в душе своей (а не административно!), изгоняет
нас, неверующих.
Никаких подобных запретов у атеистов нет. К сожалению, слово
это немного загажено всякими воинствующими безбожниками. Я вместо него предпочел
бы слово «свободомыслящий». Оно не мною изобретено и сейчас широко используется
для обозначения неверующих людей.
А позиция «не христианин, не спасется» – вот уж поистине
странная позиция. Не потому, что я жажду спасения – я ведь в него не верю.
А потому, что я знаю, чем эта угроза является для самого говорящего, знаю,
какой смысл он в это вкладывает. Здесь зерно, которое разрастается дальше в «недоброе
христианство».
Вы абсолютно правы: во многих из наблюдавшихся мною случаев
налицо религиозная мания. Во многих – но не во всех. В этих других «недоброе
христианство» цветет пышним цветом. Это христианство
Великого Инквизитора. Да, это дискредитация христианства. Но, видимо, Вы должны
подумать, что же есть такое в христианстве, что допускает такую дискредитацию.
Ведь это не чьи-то сторонние злые происки?!
Из многих затронутых Вами тем тезис Паскаля представляется
мне наиболее интересным. Звучит, правда, немного смешно: «мой ответ Паскалю» –
кто Паскаль и кто я?! Но, думаю, все же прав я, а не Паскаль
(это, конечно, не значит, что я умнее Паскаля. Я не
умнее Ньютона, хотя на абсолютность или относительность пространства-времени смотрю
вернее, чем он).
Заметим для начала, что отказ от «проверки документов на
владение» осуществляется отнюдь не по мотиву трудности. Мотив состоит в том, что
неизвестно, существует ли сам объект поисков. Ведь приступая к разборке архива
надо иметь хотя бы какие-то основания для надежды
найти в нем нужные документы. Иначе это будет напоминать поиски потерянной где-то
монеты под уличным фонарем на том основании, что тут светлее. Искать надо не там,
где светлее, а там, где монета обронена.
Вам этот мотив должен быть понятен. Ведь Вы тоже отказыветесь
«проверять документы» иных религий. А почему, собственно? В Вашем отказе
уже присутствует выбор, обосновать его Вы можете только априорной убежденностью,
что Ваше переживание Святого Бога оптимально. А может быть
в иных религиях Вам откроются такие новые пласты Божественных откровений,
каких Вы себе и представить не можете, и только поэтому Ваше переживание кажется
Вам оптимальным? Может быть, Вы по отношению к этим неизвестным Вам откровениям
находитесь в том же отношении, что и я – к откровениям христианства? Пишете
же Вы, что Ваш опыт мистических переживаний беден...
А ведь среди других религий есть и не менее массовые, и более
новые, хронологически следующие за христианством, как христианство за иудаизмом.
Ислам, например. Но Вы отказываетесь взглянуть на его документы. И довод
Ваш, что Вы стали христианином не только потому, что родились в России, в христианской
среде – конечно, не убедителен. Именно потому и стали. Представьте себя индийцем
или японцем – так ли бы развивалось Ваше мировоззрение? Ну, ладно, пусть
Вы лично не поэтому стали христианином! А как быть с миллионами русских
и с миллионами индийцев? Почему «переживание Святого Бога» открывается только
русским и не открывается индийцам? (Единицы христиан-индийцев, конечно, не меняют
дела по существу). И умоляю Вас, не говорите мне об особом предназначении
Святой Руси, об ее избранничестве. Хорошо вижу, к чему приводит это. Слишком хорошо.
Начинается с избранничества, а кончается пухом из подушек. Это – лучшая антирелигиозная
пропаганда.
И далее – почему, собственно, Вы полагаете, что я отказался
от «проверки документов»? Вовсе нет. Я читал Библию, оба Завета, многое из
религиозно-апологетической (и, конечно, критической) литературы, чрезвычайно
подробно и много беседовал с верующими людьми. Много мне хотелось понять и, мне
думается, многое я понял. Конечно, я знаком с религиозной философией хуже, чем
Вы, неизмеримо хуже, но и не совсем уж невежда. И вот, в результате этой
проверки я нашел эти документы не то чтобы фальшивыми, но с истекшим сроком давности.
Можно, конечно, потребовать, чтобы я еще и еще углублялся
в церковную и религиозно-философскую литературу – пока не поверю. Требование
это было бы приемлемым, если бы я (и любой человек вообще) думал только о
себе. Я искал бы себе документы на дворец. Но, роясь в архивной пыли, я рискую
оставить детей своих без дома вообще, дом оставить недостроенным. Пусть лучше
я буду без дворца, но дети будут жить в теплом и удобном доме.
Хорошо, если документы будут найдены. А если нет? Как жить
тогда? Вы скажете, что Вы знаете, что они непременно найдутся. Вы знаете,
но я-то не знаю. И если я поверю Вам
на слово и буду дальше и дальше искать документы, то тут-то
как раз и будет наличествовать заранее сделанный выбор – убеждение, что документы
есть, непременно есть и надо только отыскать их, и ради этого можно отказаться
от строительства дома. Напротив, в отказе от дальнейших поисков такого тайного
уже сделанного выбора нет: может быть – документы есть, может быть –
нет, но гоняясь за ними, я рискую остаться без дома для
себя и для детей.
Тем более, что Вы мне подаете пример.
Вы «не ищете добра от добра». Я тоже. Только добро мы понимаем – в этом контексте
только – по-разному.
Итак, я все опять к тому же – Человек должен сам
быть демиургом... Пусть строит то, что может. Зато сладки плоды трудов своих.
Недооценка этого постоянно сквозит
в Ваших письмах. Все Человеческое для Вас велико лишь постольку, поскольку оно
где-то в глубине своей озарено Божественным светом.
Совесть – Бог, Любовь – Бог, Красота – Бог. Вы
верно отмечаете, что было время, когда Бог был – молния, гроза, землетрясение,
извержение вулкана. Сейчас мы знаем, что молния – это не Бог, землетрясение –
тоже. Мы знаем – что это. Недра человеческой психики мы только начинаем проницать.
Пока они еще не познаны нами, и всюду, где не познано, человек помещает Бога.
Но так будет не всегда, и в этом порукой нам – непрестанное сокращение сферы
Божественного. Сначала из нее выпали ручьи и деревья, придорожные
камни и вулканы... Затем отпало и небо – физическое небо... остались недра
психики. Но будет время, когда выяснится, что Совесть – это Совесть, Любовь –
это Любовь. Не Бог. Станут ли они от того «хуже»? Я знаю, что радуга –
это солнечный спектр, атмосферное явление. Но разве от этого я перестаю
ею восхищаться?
Так стоит для меня вопрос о Боге.
Не знаю, ясно ли я его изложил, но, поскольку Вы в конце своих писем возвращаетесь
снова и снова к этому вопросу, повторяю – я не «знаю, что Бога нет».
Я, как Лаплас, пока не нуждаюсь в этой гипотезе. Я не «запрещаю» ее,
но требую от выдвигающих ее серьезных оснований. Пока их нет для меня. Практика
же – личный опыт и историческая ретроспектива настораживают.
Если говорить
честно, то если и есть «вариант» христианства, мне духовно наиболее близкий (если
бы пришлось выбирать), то это – Ваш, изложенный Вами. Но – Вы правы –
Ваши же братья православные Вас не понимают. Тут я со всех сторон слышу одно –
что Вам надо покаяться.
А Ваш реферат я оценил – может быть, я, старый ругатель,
просто хвалить не умею... Это великолепно – видимо, впервые христианин делает
такой прямой шаг к, я бы сказал, «моральному экуменизму»,
не держа за пазухой камня фатальной загробной погибели для нас, неверующих. Это
важный шаг. Без него трудно достигнуть того, о чем писал Толстой – «объединиться
всем хорошим людям» в противовес плохим (Вы знаете эту его мысль, я точной цитаты
не имею под рукой). Ну, а то, что я не принял «анонимного христианства» –
посудите сами, как бы Вы восприняли, если бы я, желая Вас похвалить (для меня
это высшая похвала), назвал бы Вас «анонимным свободомыслящим»? Или – еще
того более – «анонимным атеистом»? Так что пребудем каждый в своей «епархии».
Это не помешает, а поможет нам работать рука об руку. Ибо
P. S. А все-таки любопытный у нас получается диалог!
Интересно, как он выглядит для человека «со стороны»? Хотелось бы знать объективное
мнение...
(Лагерь 19, пос. Лесной, Мордовия. Письмо З. свящ. С. А. Желудкову и ответ на него
к этому времени еще не были получены К. А. Любарским в копии, поэтому
в настоящем письме и не содержится отклика на них).
|
