ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Том 9 кн. 2

БЕСЕДЫ
НА ПОСЛАНИЕ К РИМЛЯНАМ

БЕСЕДА XXVIII.

Глаголю же Христа Иисуса служителя бывша обрезания по истине Божией, во еже утвердити обетования отцев (XV, 8).

     1. Апостол, держась прежнего предмета речи, опять беседует о попечении Христа и показывает, сколько Он сделал для нас и как Он не Себе угодил. А вместе с этим доказывает также, что верующие из язычников - наибольшие должники Богу. Если же они наиболее одолжены, то их обязанность - носить немощных из иудеев. Так как (апостол) нанес последним сильный удар, то чтобы от этого не возгордились первые, он опять смиряет их высокомерие, доказывая, что иудеям блага дарованы по обетованию отцам их, а призванным из язычников - по одному милосердию и человеколюбию, почему он и говорит: а языком по милости, прославити Бога. Но, чтобы сказанное было для тебя яснее, снова выслушай слова (апостола) и тогда поймешь, что значит выражение: Христос, ради истины Божией, сделался служителем обрезания, чтобы исполнить обещанное отцам. Итак, что же здесь разумеется? Обетование, данное Аврааму, заключалось в следующих словах: тебе дам землю и семени твоему (Быт. XIII, 15), и: о семени твоем благословятся вcu языцы (XXII, 18). Но после того все, происшедшие от семени Авраама, сделались достойными наказания, так как нарушение закона навлекло на них гнев и, наконец, лишило обетования, данного отцам. Поэтому Сын, пришедши на землю, содействовал Отцу оправдать эти обетования и привести их в исполнение. Когда Он исполнил весь закон, а в нем и обрезание, и когда и этим исполнением закона, а также посредством креста освободил людей от проклятия за преступление закона, то не допустил обетование до падения. Итак, когда (апостол) называет (Иисуса Христа) служителем обрезания, то разумеет, что Он Своим пришествием, исполнением всего закона, принятием обрезания и тем, что сделался семенем Авраамовым, снял клятву, избавил людей от гнева Божия и, наконец, тех, которые готовы были принять обетование, сделал способными к этому и однажды навсегда освободил их от преткновений. А чтобы обвиняемые не сказали: как же сам Христос был обрезан и соблюдал весь закон? - (апостол) выводит отсюда противоположное заключение. Христос исполнил это, говорит он, не для того, чтобы закон оставался в силе, но чтобы отменить его, избавить тебя от лежащей на тебе клятвы и совершенно освободить от владычества закона. Так как ты преступил закон, то Христос исполнил его не для того, чтобы и ты исполнял, но чтобы утвердить за тобой обетования, данные отцам, которые погубил у тебя закон, показав, что ты нарушил его и недостоин наследия. Таким образом и ты спасен по благодати, потому что прежде был отвержен. Итак, не возражай, не упорствуй, придерживаясь безвременно закона, который лишил бы тебя и обетования, если бы Христос не пострадал за тебя так много. Пострадал же Он столько не потому, чтобы ты был достоин спасения, но чтобы показать верность Божию. Потом, чтобы призванный из язычников этим не возгордился, (апостол) продолжает: а языком по милости, прославити Бога (ст. 9). Это значит: иудеи, хотя и недостойны были, однако же имели обетования, а ты и этого не имеешь, но спасен по одному человеколюбию. Правда, и иудеям, если бы не пришел Христос, обетования не дали бы никакого преимущества, но (апостол) для того упоминает об обетованиях, чтоб язычники смирились и не восставали на немощных. О язычниках он и говорит, что они спаслись только по милости, а потому и обязаны особенно славить Бога. А слава Богу воздается тогда, когда мы живем в союзе и единении, когда единодушно благословляем Бога, переносим того, кто немощнее нас, и не презираем отторгающегося члена. После этого (апостол) приводит свидетельства, из которых видно, что верующие из иудеев должны быть в единении с призванными из язычников и говорит: якоже есть писано: сего ради исповемся Тебе во языцех, Господи, и имени Твоему пою. Возвеселитеся языцы с людми Его. Хвалите Господа вcu языцы, похвалите Его вcu людие. Будет корень Иессеов, и востаяй владети над языки, на Того языцы уповают (ст. 9-12). Все это приводит (апостол) в доказательство того, что должно всем соединиться и славить Бога, а вместе с тем и смиряет иудея, чтобы он не превозносился пред язычником, потому что все пророки призывают и язычников, и чтобы внушить скромность и язычнику, показывая, что он больше воспользовался благодатью.

     2. Потом опять заключает речь молитвою, говоря: Бог же упования да исполнит вас всякия радости и мира в вере, избыточествовати вам во уповании, силою Духа Святаго (ст. 13), то есть, чтобы вам освободиться от взаимного огорчения и не пасть когда-нибудь под влиянием искушений, а это случится тогда, когда вы будете избыточествовать в уповании. Упование же есть причина всех благ. Оно подается от Святого Духа, но не просто от Духа, а если привнесем нечто и с своей стороны. Потому (апостол) сказал: в вере. Вы можете исполниться радости в том случае, если будете веровать, если будете надеяться. Но он не сказал - если будете надеяться, а - когда будете избыточествовать надеждою, так чтобы не только найти для себя утешение в бедствиях, но и радоваться от богатства веры и надежды. Этим вы и Духа Святого привлечете и, когда Он придет, сохраните все блага. Как жизнь наша поддерживается пищею, а пища создает жизнь, так, если имеем добрые дела, будем иметь и Духа, а если имеем Духа, будем иметь и добрые дела. Равно и наоборот, если не имеем добрых дел, Дух улетает от нас, а если лишимся Духа, то будем хромы и на добрые дела. Как скоро отступит от нас Святый Дух, приходит к нам дух нечистый, как это и случилось с Саулом. И что из того, если он не мучит нас, как Саула? Он давит нас иначе - худыми делами. Потому нам нужны гусли Давида, чтобы для души воспевать Божественные песни, то есть и песни Давидовы, и песни добрых дел. А если будем делать только одно из двух и, слушая песнопения, будем противоборствовать Псалмопевцу своими делами, как никогда Саул, то самое врачевство обратится нам в осуждение и безумие сделается более опасным. Прежде чем мы стали слушать, злой демон боится, чтобы мы, послушавши песнопения, не исправились, а когда, выслушав, остаемся все теми же, это освобождает его от страха. Потому воспоем песнь дел, чтобы изгнать из себя грех, который лютее демона. Ведь демон не всецело лишает нас неба, но иногда человеку бдительному даже содействует, а грех решительно отлучает от Небесного Царства. Грех есть добровольный демон, самовольное безумие, а потому никто о нем не жалеет, никто его не извиняет. Итак, для души, лежащей во грехе, будем воспевать песни, заимствуя их как из остального Писания, так и у блаженного Давида. Пусть поют уста, пусть поучается ум. И одно песнопение уже немаловажно. Если мы обучим песнопению язык, то, когда язык будет петь, душа устыдится желать противного. И не это одно благо мы приобретем, но и то, что узнаем многое, для нас полезное. В псалмах говорится тебе и о настоящем, и о будущем, и о видимом, и о невидимой твари. Если хочешь знать о небе, всегда ли оно пребудет таким, как теперь, или изменится, Давид ясно тебе ответит, говоря: небеса яко риза обетшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся (Псал. CI, 27). А если хочешь слышать о виде небес, слушай опять: простираяй небо яко кожу (Пс. CIII, 2). Или угодно тебе знать больше о поверхности небес, он же опять скажет тебе: покрываяй водами превыспренняя небес (Псал. CIII, 3). И на этом он не останавливается, но описывает тебе широту и высоту небес и показывает, что они равномерны. Елико отстоят востоцы от запад, говорит он, удалил есть от нас беззакония наша. По высоте неоесней от земли утвердил есть Господь милость Свою на боящихся Его (Псал. CII, 11, 12). Любопытствуешь ли ты об основаниях земли, и это не будет скрыто от тебя, но послушай, как Давид воспевает и говорит: на морях основал ю есть (Псал. XXIII, 2). Желаешь ли знать, отчего бывают землетрясения, он освободит тебя от всякого недоумения, говоря так: призираяй на землю, и творяй ю трястися (Псал. CIII, 32). Спросишь ли о пользе ночи, и об этом узнаешь, услышавши от него, что в ней прейдут вcu звеpиe дубравнии (ст. 20). Спросишь, к чему полезны горы, он ответит тебе: горы высота еленем (ст. 18). Для чего камни, скажет тебе: камень прибежище хирогриллам и заяцем (ст. 18). Для чего бесплодные дерева, - знай: тамо птицы вогнездятся (ст. 17). Для чего источники в пустынях? На тых птицы небесныя привитают и звери сельныя (ст. 11, 12). Для чего вино? Не для утоления только жажды - на это достаточно и воды - но для того, чтобы веселить и утешать тебя: вино веселит сердце человека (ст. 15). Понявши это, будешь знать, в какой мере должно употреблять вино. Чем питаются птицы и полевые звери? Слушай, что говорит Давид: вся к Тебе чают, дати пищу им во благо время (ст. 27). Или спросишь: для чего рабочий скот, - он отвечает, что и это для тебя. Прозябаяй траву скотом, - говорит он, - и злак на службу человеком (ст. 14). Какая польза тебе от луны? Слушай, что говорит Давид: сотворил есть луну во времена (ст. 19). И что Бог сотворил все существующее, видимое и невидимое, и этому он ясно научил, говоря: Той рече, и быша. Той повеле, и создашася (Псал. CXLVIII, 5). И что будет освобождение от смерти, он же научает тебя этому, говоря: Бог избавит душу мою от руки адовы, егда приемлет мя (Псал. XLVIII, 16). Откуда произошло наше тело? И об этом говорит: помяну, яко персть есмы (Псал. CII, 14). Куда пойдет оно опять? В персть свою возвратится (Псал. CIII, 29). Для чего сотворено все? Для тебя. Славою и честию венчал ecu его, и поставил ecu его над делы руку Твоею (Псал. VIII, 6, 7). Есть ли у людей что-нибудь общее с ангелами? И на это отвечает, воспевая так: умалил ecu его малым чим от ангел (ст. 6). О любви Божией говорит: якоже щедрит отец сыны, ущедри Господь боящихся Его (Псал. CII, 13). И о том, что ожидает нас после жизни, о безмятежной той участи он учит: обратися душе моя в покой твой (Псал. CXIV, 6). Для чего так обширно небо? И на это скажет: небеса поведают славу Божию (Псал. XVIII, 1). Для чего бывает ночь и день? Не для того только, чтобы светить и давать покой, но и назидать: не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их (ст. 3). Как море облегает землю? Бездна, яко риза одеяние ея (Псал. CIV, 6). Так стоит в еврейском тексте.

     3. А начавши с того, что доселе было сказано, вы узнаете и о всем прочем, о Христе и воскресении, о будущей жизни и упокоении, о мучении, о нравоучении, о всех догматах и таким образом найдете, что книга Давида исполнена бесчисленных благ. Если ты впадешь в искушение, то почерпнешь в ней большое для себя утешение; если впадешь в грехи, то найдешь в ней множество врачеваний; если впадешь в нищету или в скорбь, то увидишь в ней для себя многие пристани. Если ты справедлив, то найдешь в ней твердую опору; если ты грешен, то в ней же почерпнешь великое утешение. А если ты праведен и терпишь бедствия, то послушай, что говорит Давид: тебе ради умерщвляемся весь день, вменихомся яко овцы заколения. Сия вся приидоша на ны, и не забыхом Тебе (Псал. XLIII, 23, 18). Если добрые дела твои побуждают тебя к надменности, выслушай сказанное псалмопевцем: не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый (Псал. CXLII), и немедленно смиришься. Если ты грешник и отчаиваешься в самом себе, повторяй часто воспеваемое им: днесь, аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших, яко в прогневании (Псал. XCIV, 8), и вскоре восстанешь. Если ты носишь на голове своей венец и много о себе думаешь, научись от него, что не спасается царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея (Псал. XXXII, 16), и тогда сделаешься скромнее. Если ты богат и славен, слушай опять воспеваемое им: горе вам, надеющиися на силу свою, и о множестве богатства своего хвалящиися (Псал. XLVIII, 7); и: человек, яко трава дние его, яко цвет сельный тако оцветет (Псал. CII, 15); и: не снидет с ним слава его (Псал. XLVIII, 18), и не станешь ничего земного считать великим. Если так малоценно то, что всего блистательнее, слава и могущество, то что же другое на земле может быть достойно твоего внимания? Но ты пребываешь в унынии? Выслушай, что говорит Давид: вскую прискорбна ecu, душе моя, и вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему (Псал. XLI, 6). Но ты видишь благоденствующих не по достоинству? Скажи: не ревнуй лукавнующим, зане яко трава скоро изсшут, и яко зелие злака скоро отпадут (Псал. XXXVI, 1, 2). Ты видишь, что и праведные, и грешные наказываются? Узнай, что не одна и та же причина этого: многи раны грешному (Псал. XXXI, 10), говорит Давид. Говоря же о праведных, он не упомянул о ранах, но: мнози скорби праведным, и от всех их избавит я Господь (Псал. XXXIII, 20); и еще: смерть грешников люта (ст. 22); и: честна пред Господем смерть преподобных Его (Псал. CXL, 26). Повторяй это постоянно и получай отсюда наставление, так как каждое из этих слов заключает в себе неизмеримое море мыслей. Мы только слегка коснулись этого, а если захотите со вниманием исследовать сказанное, увидите великое богатство. Но и сказанного уже достаточно для нас, чтобы освободиться от обдержащих нас страстей. Если Давид запрещает тебе завидовать, скорбеть и унывать безвременно, учит презирать богатство, бедствия, нищету и самую жизнь вменять ни во что, то этим избавляет тебя от всех страстей. Возблагодарим же за это Бога и воспользуемся сокровищем так, чтобы чрез терпение и утешение, почерпаемые в Писании, сохранить нам надежду и насладиться будущими благами, достигнуть которых да будет дано всем нам благодатию и человеколюбием и проч.

БЕСЕДА XXIX.

Извещен же есмь, братия моя, и сам аз о вас, яко и сами вы полни есте благости, исполнени всякого разума, могуще и иные научити (XV, 14).

     1. Апостол выше сказал: понеже есмь аз языком апостол, службу мою прославляю (Рим. XI, 13), также: да не како и тебе не пощадит (Рим. XI, 21), и еще: не бывайте мудри о себе (Рим. XII, 16), и потом: ты же почто осуждаеши брата твоего (Рим. XIV, 10), опять: ты кто ecu, судяй чуждему рабу (Рим. XIV, 4), а также употреблял много других подобных выражений. И после того, как он высказал в своем послании много жесткого, в заключение он врачует (нанесенные раны) и чем начал, тем и оканчивает. В начале сказал он: благодарю Бога моего о всех вас, яко вера ваша возвещается во всем мире (Рим. I, 8). Здесь же говорит: извещен есмь, яко вы полни есте благости, могуще и иных научити, и в этом месте сказано даже больше, нежели в первом. Он не сказал - услышал я, но - извещен есмь, т.е. я не имею нужды узнавать от другого, но я сам уверен в вас, я сам, который вас обличал и обвинял. Яко полни есте благости: это относится к недавно сделанному увещанию. (Апостол) как бы так говорит: я и не считал вас жестокими и братоненавистными, когда советовал принимать друг друга, не оставлять и не разорять дела Божии, я знаю, что вы полны благости. Благостью же, как думаю, именует он здесь полноту добродетели. И не сказал - имеете благость, но - полни есте благости. С такою же выразительностью и продолжает: исполнени всякого разума. Что было бы пользы, если бы они при своей любви не знали, как должно обращаться с любимыми? Потому (апостол) присовокупил: исполнени всякого разума, могуще и иныя научити, не только научиться, но и научить других. Дерзее же писах вам, от части (ст. 15). Обрати внимание на смиренномудрие Павла и на его мудрость, как он, нанесши перед этим глубокую рану, когда уже достиг, чего хотел, пользуется опять многим врачеванием. Довольно уже было для их успокоения, кроме сказанного, одного того, что (апостол) сознается в излишней смелости. То же делает он и в Послании к евреям, говоря так: надеемся же о вас, возлюблении, лучших и придержащихся спасения, аще и тако глаголем (Евр. VI, 9). Подобно и к коринфянам пишет: хвалю же вы, яко вся моя помните, и якоже предах вам предания, тако держите (1 Кор. II, 2). И в Послании к галатам говорит: аз надеюся о вас, яко ничто же ино разумети будете (Гал. V, 10). И во всех посланиях Павла повсюду можно встретить ту же мысль, но здесь преимущественно, потому что римляне пользовались большим уважением и надменный их ум надлежало смирять не только строгими, но и кроткими мерами. Апостол и употребляет те и другие. Поэтому и здесь он говорит им: дерзее писах вам, но не довольствуясь этим, присовокупил: от части, то есть слегка. Но и на этом не останавливается, а что говорит? Яко воспоминая вам. И не сказал он - уча вас, или - напоминая вам, но - воспоминая, то есть немного напоминая. Замечаешь ли, как конец соответствует началу? Как в начале послания (апостол) говорил: вера ваша возвещается во всем мире (Рим. I, 8), так и в конце прибавил: ваше бо послушание ко всем достиже (Рим. XVI, 19). И как в начале сказал: желаю бо видети вас, да некое подам вам дарование духовное ко утверждению вашему, сие же есть, соутешитися (Рим. I, 11, 12), так и здесь выразился: яко воспоминая. И здесь, и там он сходит с учительской кафедры и беседует с ними, как с братьями, как с друзьями и как с равными. А это главное достоинство учителя - делать речь свою разнообразной для пользы слушателей. Заметь же, как (апостол), сказав: дерзее писах вам, притом: от части, и еще: яко воспоминая вам, не ограничился этим, но, выражаясь еще скромнее, присовокупил: за благодать данную ми от Бога, как и в начале он сказал: должен есмь (Рим. I, 14), как бы говоря: не сам я восхитил себе честь, не сам первый взялся за дело, но Бог повелел мне это и притом по благодати, а не потому, что нашел меня достойным для этого. Итак, не огорчайтесь: не я восстаю, а Бог повелевает. И как там (апостол) сказал: Ему же служу во благовествовании Сына Его, так и здесь, сказав: за благодать данную ми от Бога, присовокупил: во еже быти ми служителю Иисус Христову во языцех, священнодействующу благовествование Божие (ст. 16). После достаточного доказательства сказанного, (апостол) обращает речь к важнейшему достоинству (своего апостольства) и называет его не просто служением, как в начале, но священным служением и священнодействием. Проповедовать и благовествовать - это мое священство, это жертва, мною приносимая. А священника никто не может упрекнуть в том, что он заботится о беспорочности приношений жертвы. Такими словами (апостол) вместе окрыляет помыслы верующих, показывая им, что они жертва, и оправдывает себя тем, что ему так повелено. Мой жертвенный нож, говорит он, есть Евангелие и слово проповеди, а цель моя не та, чтобы самому прославиться и сделаться знаменитым, но да будет приношение, еже от язык, благоприятно и освященно Духом Святым, то есть да будут приятны Богу души научаемых мною. Бог, изведши меня на это дело, не столько хотел меня прославить, сколько имел попечение о вас.

     2. Как же приношение может сделаться благоприятным? Во Святом Духе. Не одна вера нужна, но и духовная жизнь, чтобы мы могли удержать в себе Духа, данного однажды. Не дрова и огонь, не жертвенник и нож, но Дух для нас - все. Потому я всеми мерами стараюсь, чтобы этот огонь не угасал, так как мне поручено это. Почему же ты говоришь об этом тем, кто не имеет нужды? Потому-то, отвечает (апостол), я не учу, а напоминаю. Как (в Ветхом Завете) священник предстоял (пред Богом), возжигая огонь, так я предстою, возбуждая ваше усердие. И заметь, он не сказал: да будет приношение от вас, но: приношение, еже от язык, а под словом - от язык разумеет вселенную, т.е. всю землю и море, и таким образом смиряет гордость римлян, чтобы они не считали недостойным иметь своим учителем того, чье влияние простирается до пределов вселенной. То же сказал он и в начале послания: якоже и в прочих языцех. Эллином же и варваром, мудрым же и неразумным должен есмь (Рим. I, 13, 14). Имам убо похвалу о Христе Иисусе в тех, яже к Богу (Рим. XV, 17). Так как (апостол) весьма смирил себя, то опять возвышает слово и делает это с тем, чтобы римляне не признали его презренным. Возвышая же себя и говоря: имам похвалу, не изменяет своему обычаю. Хвалюсь, говорит он, не самим собою, не усердием своим, но благодатию Божией. Не смею бо глаголати что, ихже не содея Христос мною, в послушание языков, словом и делом, в силе знамений и чудес, силою Духа Божия (ст. 18, 19). Никто не может сказать, говорит (апостол), что слова мои - одно хвастовство. Я могу представить многие признаки такого моего священнодействия и доказательства моего рукоположения - не подир, не звонцы, не увясло и кидар, как у ветхозаветных, но то, что гораздо более внушает благоговейного страха - знамения и чудеса. Нельзя сказать, что я был поставлен Богом и не выполнил порученного, а лучше сказать, и не я это совершил, а Христос, почему я и хвалюсь в Нем, хвалюсь не маловажными, какими-нибудь делами, но духовными. Это самое и означают слова: яже к Богу. А что я совершил то, на что был послан, и что слова мои не хвастовство об этом свидетельствуют чудеса и послушание язычников. Не смею бо глаголати что, ихже не содея Христос мною, в послушание языков, словом и делом, в силе знамений и чудес, силою Духа Божия. Смотри, как (апостол) усиливается доказать, что все принадлежит Богу, а не ему. Если я говорю что-нибудь или делаю, или совершаю чудеса, все это производит Христос, все производит Дух Святый. Говоря это, он вместе показывает и достоинство Духа. Замечаешь ли, насколько все это - жертва, приношение и символы - чудесные и страшные ветхозаветного служения? Говоря: словом и делом, в силе знамений и чудес, (апостол) под этим разумеет учение, любомудрие относительно Царства Божия, явление дел и жизни, воскрешение мертвых, изгнание бесов, прозрение слепых, хождение хромых и все другие чудесные действия, какие совершил в нас Дух Святый. Далее, в подтверждение этого, он указывает на множество учеников, так как, между прочим, и об этом было упоминание, и потому присовокупил: якоже ми от Иерусалима и окрест даже до Иллирика исполнити благовествование Христово. Итак, он перечисляет города и страны, народы и племена не только в Римской державе, но и у варваров. Не только соверши путь чрез Финикию, Сирию, Киликию, Каппадокию, но и представь все и за ними лежащие народы - сарацинов, персов, армян и прочих варваров. (Апостол) сказал - и окрест для того, чтобы ты шел не прямой только и большой дорогой, но и всякой, и мысленно проник и в Южную Азию. И как, сказав: в силе знамений и чудес, он изобразил одним словом всю совокупность чудес, так и в одном слове: окрест он соединил опять бесчисленные города, народы, племена и страны. Вообще же, он далек был от всякой кичливости и говорил это для римлян с той целью, чтобы они не много о себе думали. В начале он сказал: да некий плод имею и в вас, якоже и в прочих языцех (Рим. I, 13), а здесь ссылается на обязанность священства. Так как он раньше употребил нисколько жестких выражений, то здесь яснее показывает власть свою. Потому там он просто сказал: якоже и в прочих языцех, а здесь указывает и все места своего проповедания, и таким образом отовсюду подрывает их надменность. И не просто сказал - проповедовать Евангелие, но: исполнити благовествование Христово. Сице же потщахся благовестити, идеже не именовася Христос (ст. 20).

     3. Вот еще новое преимущество (апостола), который не только благовествовал многим народам и обратил их, но и не приходил с проповедью к тем, которые были уже научены. Он так был далек от того, чтобы привлечь себе чужих учеников и делать это для собственной славы, что учил только тех, которые не слышали проповеди. Потому и не сказал он: где не уверовали во Христа, но - что значительнее - не идеже именовася Христос. Для чего же он заботился об этом? Да не на чужем основании созижду, - говорит. А этими словами он доказывает, что чужд тщеславия, и вместе внушает римлянам, что пишет к ним не по любви к славе и не из желания получить от них честь, но потому, что исполняет свое служение, совершает священнодействие и заботится об их спасении. Основание же, положенное апостолами, он называет чуждым не по свойству лиц и не по характеру проповеди, но по отношению к награде каждого. Их проповедь сама по себе не была для него чуждою, но была чуждою только по отношению к награде, так как чужда была для него награда за труды, понесенные другими. После того (апостол) показывает, что таким образом исполнилось пророчество, говоря так: якоже есть писано: имже не возвестися о Нем, узрят: и иже не слышаша, уразумеют (ст. 21). Видишь ли, что Павел спешил туда, где требовалось больше труда и пота? Темже и возбранен бых многажды npиumu к вам (ст. 22). Смотри опять, как (у апостола) заключение послания сходно с началом. В начале он сказал: яко множицею восхотех npиumu к вам, и возбранен бых доселе (Рим. I, 13), а здесь представляет причину, по которой был задержан не раз и не два, но многократно. Как там говорит: множицею восхотех npиumu к вам, так и здесь: возбранен был многажды npиumu к вам. Ведь то, что он многократно собирался к ним, всего более доказывает его сильное желание быть у них. Ныне же ктому места не имый в странах сих (ст. 23). Видишь ли, как он доказал, что писал к ним и приходил не для снискания у них себе славы? Желание же имый npиumu к вам от многих лет. Яко аще пойду во Испанию, уповаю мимо грядый видети вас, и вами проводитися тамо, аще вас прежде от части насыщуся (ст. 24). Чтобы римлянам не показалось унизительным, если бы (апостол) сказал: иду к вам, потому что нет у меня другого дела, - он опять обращает к ним слово любви и говорит: желание имый npиumu к вам от многих лет. Я желал придти к вам не потому, чтобы имел свободное время, но чтобы разрешиться тем желанием, которым давно мучусь. Но чтобы этим опять не возбудить в них гордости, смотри, как он смиряет их, говоря: аще пойду во Испанию, уповаю мимо грядый видети вас. Потому он и написал это, чтобы они не подумали много о себе, так как он желает вместе и любовь свою показать, и их не допустить до кичливости. Поэтому он часто говорит об одном и том же и попеременно раскрывает то и другое. А для того, чтобы римляне опять не сказали: он хочет только мимоходом быть у нас, - (апостол) присовокупил: и вами проводитися, то есть вы сами будете свидетелями, что спешу не из презрения к вам, но увлекаемый нуждою. А так как и это еще печалит их, то он успокаивает их утешительным словом: аще вас прежде от части насыщуся. Выражением - мимоидый он показывает, что не ищет от них славы, а словом - насыщуся выражает, что стремится к ним из любви и притом не простой любви, но сильной, почему и не сказал - насыщуся, но - от части насыщуся. Никакое время не может насытить меня и дать мне пресыщение от пребывания с вами. Видишь ли, как он доказывает любовь свою тем, что, при всей необходимости поспешить, он не прежде оставит их, как насытится? И то уже служит признаком любви его, что он употребляет выражения, исполненные такой теплоты. Ведь он не сказал - увижусь с вами, но - насыщуся, подражая выражениям родителей. В начале он говорил: да некий плод имею, а здесь выражается: да насыщуся, то и другое обнаруживает сильное влечение сердца. В первом содержится величайшая им похвала, если от послушания они должны даровать (апостолу) плод, а во втором он уже прямо показывает искреннюю привязанность. Так же точно писал он и к коринфянам: да вы мя проводите, аможе аще пойду (1 Кор. XVI, 6), во всем выражая свою ни с чем несравнимую любовь к ученикам. Этим он всегда и начинал свои послания и оканчивал. Как чадолюбивый отец любит своего единственного родного сына, так он любил всех верных, почему и говорил: кто изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся (2 Кор. XI, 29)? Это прежде всего остального и нужно иметь учителю. Потому и Петру Христос сказал: если любишь Меня, паси овцы Моя (Иоан. XXI, 16). Кто любит Христа, тот любит и стадо Его. И Моисея Бог поставил вождем народа иудейского после того, как он показал свое усердие к своим единоплеменникам. Подобно и Давид взошел на царство, явивши прежде привязанность к своим соотечественникам. Еще в юности он так скорбел о людях, что готов был отдать свою душу, когда умертвил иноплеменника. Хотя и спрашивал: что сотворите мужу, иже убиет иноплеменника онаго (1 Цар. XVII, 26), но говорил это не потому, что домогался награды, но только хотел, чтобы ему оказали доверие и допустили до ратоборства с ним. И потому, когда после победы он пришел к царю, то и ничего не сказал об этом. И Самуил отличался сильною любовью, почему и говорил: да никакоже ми согрешити Господу, оставити еже молитися о вас ко Господу (1 Цар. XII, 23). Так, или лучше сказать, гораздо более и Павел сгорал любовью ко всем подчиненным ему. Поэтому и учеников он так расположил к себе, что говорил: яко, аще бы было мощно, очеса ваша извертевше дали бысте ми (Гал. IV, 15). Потому и Бог более всего укоряет иудейских учителей за недостаток любви, говоря: оле пастыри Израилевы, еда пасут пастыри самих себе, не овец ли пасут пастыри? Но они поступали иначе: се млеко ядите, - говорит (Бог), - и волною одеваетеся и тучное закалаете, а овец Моих не пасете (Иезек. XXXIV, 3). И Христос, представляя образец совершеннейшего пастыря, говорил: пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Иоан. X, 11). Так поступал и Давид во многих случаях, а особенно тогда, когда страшный гнев угрожал истреблением целому народу. Видя общую гибель, он восклицал: аз есмь согрешаяй, аз есмь пастырь зло сотворивый, a cиu овцы что сотвориша (2 Цар. XXIV, 17)? Поэтому и при выборе наказаний он избрал не голод, не преследование от неприятелей, но смерть, посылаемую от Бога, в той надежде, что она пощадит других, а прежде всех поразит его самого. Когда же этого не случилось, он плачет и говорит: да будет на мне рука Твоя, а если этого не достаточно, и на дому отца моего. Ибо аз есмь пастырь согрешивый. Он говорил как бы так: если бы и они согрешили, я подлежал бы наказанию за то, что не исправлял их; когда же грех был собственно мой, то по всей справедливости мне должно подвергнуться наказанию. И желая увеличить вину свою, Давид именует себя пастырем. Так он и остановил гнев, так и умолил Бога отменить определение. Таково исповедание праведника: праведный себе самого оглагольник в первословии (Притч. XVIII, 17); такова попечительность и сострадательность совершеннейшего пастыря. Гибель подданных так же терзала сердце Давида, как смерть родных детей, почему он и просил Бога обратить гнев на него самого. И он сделал бы это в самом начале поражения, если бы не надеялся, что оно, идя своим путем, достигнет и его. Когда же он заметил, что это не совершается, а бедствие истребляет только подданных, то он не стерпел этого и был уязвлен более, чем смертью первенца своего Амнона. Тогда он не просил себе смерти, а теперь желает пасть прежде других. Таким надобно быть начальнику, который должен скорбеть более о чужих, нежели о собственных несчастиях. Такую же скорбь чувствовал Давид, лишившись сына, из чего можно видеть, что он любил его не больше, чем подданных. Хотя Авессалом был необузданный юноша и замышлял отцеубийство, однако же Давид говорил: кто даст смерть мне вместо тебе (2 Цар. XVIII, 39)? Что ты говоришь, блаженный и кротчайший из всех людей? Сын стремился умертвить тебя, окружил тебя бесчисленными бедствиями, а ты, как скоро его не стало и одержана победа, молишь себе смерти? Да, отвечает. Не для меня приобретена эта победа войском; во мне кипит брань сильнее прежней, и сердце мое разрывается теперь больше прежнего. Так Давид и подобные ему заботились о вверенных им.

     5. А блаженный Авраам прилагал великое попечение даже и о тех, которые не были ему вверены, и даже такое попечение, что подвергал себя великим опасностям. Не в пользу одного только племянника своего совершил он то, что совершил, но и для содомлян, и не прежде перестал преследовать персов, как освободил всех содомлян. Хотя можно было ему возвратиться назад по освобождении одного Лота, однако же Авраам не захотел этого, потому что заботился равно о всех, как и доказал это впоследствии. Когда содомлянам угрожало не нашествие войска иноплеменников, но гнев Божий готов был истребить до основания города их, когда настояла нужда не в оружии, не в брани, не в ополчении воинов, но в молитве, тогда Авраам ходатайствовал за них с такою заботливостью, как будто бы ему самому предстояла погибель. Вследствие этого и раз, и два, и три, и многократно приступает он к Богу, даже ссылается на слабость человеческой природы, говоря: аз же есмь земля и пепел (Быт. XVIII, 27). И так как знал, что содомляне сами навлекли на себя гнев Божий, то умоляет спасти их ради других. И Бог говорил ему: еда утаю Аз от Авраама, раба Моего, яже Аз творю (ст. 17), чтобы мы уразумели из этого, сколько праведник человеколюбив. И Авраам не перестал бы умолять Бога, если бы Бог первый не отошел от него. Хотя, по-видимому, он молился о праведных, но на самом деле все это было для содомлян. Ведь души святых исполнены кротости и человеколюбия как к своим, так и к чужим; они жалеют даже бессловесных. Потому и Премудрый сказал: праведник милует души скотов своих (Притч. XII, 10), а если скотов, то гораздо более людей. Но так как я вспомнил о животных, то представим себе, сколько тяжелых трудов переносят пастухи овец в Каппадокийской стране, заботясь о бессловесных. Часто занесенные снегом, по три дня сплошь остаются они в таком положении. Говорят также, что не меньше бедствий переносят пастухи и в Ливии, по целым месяцам скитаясь по этой суровой пустыне, наполненной самыми свирепыми зверями. А если столько забот бывает о бессловесных, то какое извинение будем иметь мы, когда нам вверены разумные души, а мы спим таким глубоким сном? Можно ли тут думать об отдыхе? Можно ли искать покоя? Напротив, для этих овец не должно ли идти повсюду и подвергать себя тысяче смертей? Или вы не знаете цены этого стада? Не для него ли твой Владыка совершил бесчисленные деяния и пролил даже Свою Кровь? А ты ищешь покоя? Что же может быть хуже таких пастырей? Разве ты не понимаешь, что и Христово стадо окружено волками, которые злее и свирепее ливийских? Неужели ты не представляешь себе, какую душу должно иметь тому, кто принимает на себя начальство в церкви? Народные правители, совещаясь о делах маловажных, дни и ночи проводят в бодрствовании, а мы, подвизающиеся для неба, спим и днем. Кто же после этого избавит нас от наказания за такую беспечность? Если бы даже надлежало резать тело, если бы предстояло испытать бесчисленные смерти, то не следовало ли бы спешить на все это, как на торжество? Пусть слышат это не одни пастыри, но и овцы, - чтобы сделать пастырей более усердными и побудить их к большой ревности, оказывая им всякое послушание и повиновение и ничего другого. Так заповедал и Павел, говоря: повинуйтеся наставником вашим и покоряйтеся, mиu бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще (Евр. XIII, 17). Под словом же - бдят он разумеет бесчисленные труды, заботы и опасности. Добрый пастырь, именно такой, какого и желает Христос, состязается в подвигах с многочисленными мучениками. Ведь мученик однажды за Христа умер, а пастырь, если он таков, каким должен быть, тысячекратно умирает за стадо, он даже каждый день может умирать. Поэтому и вы, зная труд его, содействуйте ему молитвами, усердием, готовностью, любовью, чтобы и мы для вас, и вы для нас сделались похвалою. Потому и Христос, вверяя стадо Свое первоверховному из апостолов, который более всех любил Его, предварительно спрашивал: любиши ли Мя (Иоан. XXI, 16)? - чтобы ты уразумел, что попечение о стаде Христовом является преимущественным признаком любви к Самому Христу, так как для этого нужна мужественная душа. Но это сказано мною о совершенных пастырях, не о мне самом и о подобных нам, но о пастыре, - если есть такой, - вроде Павла, или Петра, или Моисея. Итак, будем им подражать, как начальствующие, так и подчиненные, ведь и подчиненному можно отчасти быть пастырем своего дома, друзей, домашних, жены, детей; а если мы так будем управлять делами своими, то достигнем всех благ, получить которые да будет дано всем нам благодатию и человеколюбием и проч.

БЕСЕДА XXX.

Ныне же гряду во Иерусалим, служай святым. Благоволиша бо Македониа и Axaиa общение некое сотворити к нищим святым, живущим во Иерусалиме. Благоволиша бо, и должни им суть (XV, 25-27).

     1. Так как (апостол) сказал: не имею места в сих странах и: с давних лет имею желание идти к вам, а между тем нужно было ему еще промедлить, то, чтобы римляне не подумали, что он смеется над ними, он объясняет причину, по которой пока не может придти к ним, и говорит: гряду во Иерусалим. Но, говоря о причине своего промедления, (апостол), кажется, имеет в виду и другое, именно - побудить их к милостыне и сделать их в этом более усердными. Если бы он не об этом заботился, ему довольно было бы сказать: гряду во Иерусалим. Но теперь присовокупляет и причину этого путешествуя: гряду, - говорит, - служай святым. Даже останавливается на этих словах, приводит доказательства, говоря: должни суть, и еще: аще в духовных их причастники быша языцы, должни суть и в плотских послужити, - чтобы и римляне научились подражать им. Здесь особенно нужно подивиться мудрости (апостола) в том, что он придумал такой способ дать совет, так как на римлян он мог более этим подействовать, нежели прямым увещанием. Ведь они почли бы для себя оскорбительным, если бы (апостол) представил им коринфян и македонян в образец подражания. Поэтому коринфян, в послании к ним, увещевает таким образом: сказую же вам благодать Божию данную в церквах Македонских (2 Кор. VIII, 1); равно и на македонян действовал примером коринфян: яже от вас ревность раздражи множайших (2 Кор. IX, 2). Равным образом и примером галатов он также пользуется, когда говорит: якоже устроих церквам Галатийским, тако и вы сотворяйте (1 Кор. XVI, 1). Но с римлянами (апостол поступает) иначе, более осторожно. Таким же образом он поступает и относительно проповеди, когда говорит: или от вас слово Божие изыде, или вас единых достиже (1 Кор. XIV, 36), потому что соревнование всего сильнее. Потому (апостол) многократно повторяет это; так и в другом месте говорит: как во всех церквах повелеваю (1 Кор. VII, 17); и еще: якоже везде во всякой церкви учу (1 Кор. IV, 17); и к колоссаям говорит: якоже благовестие Божие есть плодоносно и растимо во всем мире (Колос. I, 6). Так поступает и здесь, говоря о милостыне. И смотри, с каким величием он употребляет выражения. Он не сказал - иду отнести милостыню, но - гряду служай. А если Павел служит, то рассуди, как это важно, когда сам учитель вселенной берет на себя труд отнести подаяния, и хотя намеревался путешествовать в Рим и сильно желал видеться с римлянами, однако же первое предпочитает последнему. Благоволиша бо Македониа и Axaиa, то есть признали делом хорошим и пожелали общение некое сотворити. Опять не сказал - милостыню, но - общение. Не без цели также поставил слово - некое, но чтобы римляне не приняли сказанного за укоризну себе. И не сказал просто - в нищим, но - к нищим святым, убеждая двояким образом к вспомоществованию, как нищетой, так и добродетелью. Даже и этим не ограничился, но присовокупил: должни суть. Потом доказывает, почему должны. Аще бо, - говорит, - в духовных их причастники быша языцы, должни суть и в плотских послужити им. Это значит: для них пришел Христос, им, обратившимся из иудеев, принадлежат все обетования, от них Христос, потому и Сам Он сказал: спасение от иудей есть (Иоан. IV, 22); от них апостолы, от них пророки, от них все блага. И вселенная сделалась причастницей всего этого. Итак, говорит (апостол), если вы сделались причастниками более важного и если, по евангельской притче, вечеря была приготовлена для них, а вы пришли и вкусили предложенного, то и вы должны допустить их до участия в телесных благах и уделить им. Но (апостол) не сказал прямо - допустить до участия, а - послужити, поставив их как бы в разряд диаконов или приносящих подати царям. Не сказал также - в телесных ваших, как (выше сказано) - в духовных их, потому что духовные блага принадлежат одним иудеям, а телесные не одним язычникам, но и всем вообще. И (апостол) повелел, чтобы имения принадлежали всем, а не одним владельцам. Cиe убо скончав, и запечатлев им плод сей (ст. 28), то есть как бы положив в царскую сокровищницу, в неприступное и безопасное место. И не сказал - милостыню, но опять - плод, показывая, что подающие милостыню и сами получают прибыль. Пойду вами во Испанию. Снова упоминает об Испании, показывая свое попечение и расположение к жителям ее. Вем же, яко грядый к вам, во исполнении благословения благовестия Христова прииду (ст. 29). Что значит: во исполнении благословения? (Апостол) говорит здесь или об имуществах, или вообще о всяком добром деле. Он имеет обыкновение называть благословением милостыню, как и многое другое. Например, когда говорит: якоже благословение, а не яко лихоимство (2 Кор. IX, 5). Даже и в Ветхом Завете было обыкновение называть так милостыню. Но так как (апостол) присовокупил здесь - благовестия, то мы утверждаем, что под благословением разумеется не одно имущество, а и все прочее. Он как бы так говорит: я знаю, что, пришедши к вам, найду вас во всем благополучными, изобилующими в благах и достойными многих добрых похвал, согласно Евангелию. Вот удивительный способ давать совет - предупредить их похвалами. А так как (апостол) уклоняется от того, чтобы предложить мысль свою в виде увещания, то и приступает к такому способу исправления. Молю же вы Господем нашим Иисус Христом, и любовию Духа (ст. 30).

     2. (Апостол) опять упоминает здесь о Христе и о Духе, но вовсе не говорит об Отце. Я замечаю об этом для того, чтобы ты, когда (апостол) упоминает об Отце и Сыне, или об одном Отце, не исключал ни Сына, ни Духа. И не сказал (апостол) - Духом, но - любовию Духа. Как Христос и как Отец возлюбили мир, так и Дух. Но о чем же умоляешь ты, (Павел), скажи мне? Споспешествуйте ми в молитвах о мне и Богу. Да избавлюся от противлящихся во Иудеи (ст. 31). Итак, (апостолу) предстояла великая борьба, почему он и просит их молиться. И не сказал - да вступлю в состязание, но - да избавлюся, как повелел Христос: молитеся, да не внидете в напасть (Mф. XXVI, 41). (Апостол) этими словами, с одной стороны, показывает, что на него намереваются напасть какие-то злые волки и вообще звери, а не люди, с другой же стороны, он имеет в виду показать, что он справедливо принял на себя труд служить святым, как скоро неверующих так много, что нужно было молиться об избавлении от них. Живущие среди столь многочисленных врагов могли погибнуть от голода, поэтому необходимо было доставлять им пропитание из других мест. И да служба моя, яже во Иерусалиме, благоприятна будет святым, то есть да будет приятна моя жертва и охотно принято подаяние. Видишь ли, как опять он возвысил достоинство принимающих милостыню, если просит молитвы многочисленного народа, для того, чтобы посылаемое было принято? А с другой стороны, этим он показывает, что недостаточно дать для того, чтобы милостыня была принята. Когда кто-нибудь подает по принуждению, или из тщеславия, или неправедно приобретенное, тогда плод теряется. Да с радостию прииду к вам волею Божиею (ст. 32). Как говорил в начале: аще когда поспешен буду волею Божиею npиumu к вам, так и здесь прибегает к той же воле Божией и говорит: для того спешу и молю Бога избавиться отсюда, чтобы скорее увидеть вас и увидеть с удовольствием, не подвергаясь там никакой скорби. И упокоюся с вами. Смотри, как он опять показывает, что в нем нет надменности. Не сказал - научу вас и наставлю в вере, но - упокоюся с вами. Но ведь (апостол) сам подвизался и боролся, как же говорит - упокоюся с вами? Он говорит это в угождение римлянам, располагает их к большему усердию, делая участниками в победных венцах и показывая, что они также подвизаются и трудятся. Потом, по обыкновенно своему, присовокупляет к увещанию своему молитву, говоря: Бог же мира со всеми вами. Аминь (ст. 33). Вручаю же вам Фиву сестру, сущу служительницу церкве, яже в Кегхреех (XVI, 1). Ты видишь, сколько (апостол) уважает Фиву, если упомянул о ней прежде всех и назвал сестрою, а называться сестрою Павла - дело немалое. Сказал и о должности ее, наименовав служительницею. Да приимете ю о Господе достойне святым (ст. 2), то есть для Господа примите ее с честью, потому что принимающий для Господа даже и незначительного человека принимает со тщанием. А так как Фива была святая, то рассуди сам, каким попечением она в праве была пользоваться. Потому (апостол) присовокупил: достойне святым, то есть как следует принимать святых. Вы должны услуживать ей по двум причинам - потому что принимаете ее для Господа и потому что она святая. И споспешествуйте ей, о ней же аще от вас потребует вещи. Видишь ли, как это не обременительно? Не сказал - избавьте ее от всех нужд, но - снабдите, чем можете, подайте руку помощи, какие бы нужды она у вас ни имела; и притом говорит не о всех ее нуждах, но о тех, какие будет иметь у вас, а нуждаться она будет в том, чем можете располагать и вы. Потом опять несказанная похвала: ибо сия заступница многим бысть, и самому мне. Замечаешь ли благоразумие (Павла?) На первом месте он поставил похвалу, в середине увещание, а потом опять похвалу, с обеих сторон защищая похвалами нужду блаженной жены. Как же не блаженна Фива, как скоро удостоилась такого свидетельства от Павла и была в состоянии оказывать помощь самому Павлу, учителю вселенной? Это венец всех ее совершенств, почему (апостол) и поставил это в конце, сказав: и самому мне. Что же значит - и самому мне? Тому, кто был проповедником вселенной, претерпел бесчисленные страдания и один довлел для многих тысяч. Итак, мужи и жены, будем подражать этой святой, а равно и той, которую вместе с мужем именует (Павел) после Фивы. Кто же они? Целуйте, - говорит, -Прискиллу и Акилу, споспешника моя о Христе Иисусе (ст. 3). О добродетели их свидетельствует и Лука, когда говорит: пребысть у нux Павел, бяху бо скинотворцы хитростию (Деян. XVIII, 3), и когда извещает, что Прискилла приняла к себе Аполлоса, и известнее тому сказаша путь Господень (ст. 26).

     3. Но как ни велики эти доблести, а гораздо важнее то, что сказал Павел. Что же он говорит? Сперва называет их своими споспешниками, показывая, что они разделяли с апостолом несказанные труды и опасности. Потом говорит, что они по души моей своя выя положиша (ст. 4). Видишь ли, что они были совершенные мученики? Ведь при Нероне, как и естественно, опасности были бесчисленны, когда он приказал всем иудеям удалиться из Рима. Их же не аз един благодарю, но и вся церкви языческия. Здесь (апостол) разумеет страннолюбие и вспомоществование деньгами и удивляется им в том, что они пролили кровь свою и отдали все имение на общую пользу. Видишь ли ты, что и немощь естества не воспрепятствовала благородным женщинам идти стезею добродетели? И вполне естественно, потому что во Христе Иисусе несть мужеский пол, ни женский (Гал. III, 28). И что сказал (апостол) о Фиве, тоже говорит и о Прискилле. Как о той сказано: cия заступница многим бысть и самому мне, так и об этой: не аз един благодарю, но и вся церкви языческия. И чтобы не подумали, что это сказано из лести, представляет других свидетелей, которые многочисленнее жен. И домашнюю их церковь. Они были настолько добродетельны, что обратили дом свой в церковь, так что все их домашние сделались верующими, и дом их был открыт для всех странных. (Апостол) не имел обыкновения без основания называть дома церквами, если в них не было большого благочестия и не был утвержден особенный страх Божий. Поэтому и коринфянам сказал: целуйте Акилу и Прискиллу с домашнею их церковию (1 Кор. XVI, 19), и об Онисиме он писал, говоря: Павел Филимону и Апфии возлюбленней и домашней твоей церкви (Фил. I, 2). Конечно, и в супружеской жизни можно быть достойным удивления и благородным. Вот и Акила с Прискиллою жили в супружестве и весьма просияли, хотя занятие их и было незамечательно: они делали палатки, однако же добродетель покрыла все и показала их светлее солнца. Ни ремесло, ни брачный союз не вредили им, но они явили такую любовь, какой требовал Христос, сказав: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Иоан. XV, 13). Они исполнили то, что служит признаком Христова ученика, взяли крест и последовали за Христом, так как делавшие это для Павла тем более показывали такое же мужество для Христа. Пусть услышат это и богатые, и бедные. Если жившие трудами рук своих и управлявшие рабочим заведением показали столько щедрости, что сделались полезными для многих церквей, то какое извинение будут иметь богачи, презирающие нищих? Те в угождение Богу не пощадили своей крови, а ты бережешь и немногие монеты, часто презирая и собственную свою душу. Но, может быть, усердные к учителю не таковы были к ученикам? И этого нельзя сказать, ведь их благодарили, говорит (апостол), и церкви языческие. Хотя они были из иудеев, однако же веровали настолько искренно, что и язычникам служили со всем усердием. Такими и должны быть женщины, которым должно украшаться не плетением волос, или золотом, или драгоценною одеждою, но добрыми делами (1 Тим. II, 9, 10).

     В самом деле, скажи мне, какая царица столько знаменита и так прославляется, как эта жена скинотворца? Она у всех на устах и так будет не десять и двадцать лет, но до пришествия Христова. И притом, все прославляют ее за то, что украшает ее более царской диадемы. Да и что более важно, что равняется с тем, чтобы быть заступницею Павла и с опасностями для себя спасать учителя вселенной? Рассуди, сколько было цариц и имена их преданы забвению, а имя жены скинотворца и ее мужа проносится повсюду, и сколько солнце освещает землю, столько слава ее обтекает во вселенной: и персы, и скифы, и фракиане, и живущие в отдаленных пределах земли прославляют и ублажают благочестивую жизнь этой женщины. Какое богатство, сколько диадем и царских багряниц ты с удовольствием отдал бы, чтобы только получить о себе такое свидетельство! Нельзя также сказать, чтобы они, подвергаясь опасностям и не щадя имущества, не радели и о проповеди. За это именно (апостол) и называет их сослужителями и споспешниками. Сосуд избрания не стыдится назвать женщину своею споспешницею, даже хвалится этим, потому что не смотрит на природу, а венчает добрую волю. Что равняется такому украшению? Где теперь ваше богатство, расточаемое повсюду? Что значат наряды? Где суетная слава? Рассмотри внимательнее убранство этой женщины, которым не тело облекается, но украшается душа, которое никогда не складывается и не хранится в ящике, но возлагается на небе.

     4. Посмотри на их труд в проповеди, на их мученический венец, на их щедрость касательно имущества, на их любовь к Павлу, на их усердие ко Христу и сравни с этим себя, свое попечение о деньгах, свою привязанность к блудницам, свои распри за клочок сена, тогда увидишь, кто были они и кто ты. Или лучше, не только сравни, но и поревнуй женщине и, сложив с себя ношу травы (это твои драгоценные одежды), возьми небесное украшение и поучись у Прискиллы и Акилы, отчего они сделались такими. Отчего же? Они два года содержали у себя в доме Павла. А чего не могли произвести в душе их эти два года? Ты скажешь: что же мне делать, - у меня нет Павла? Если захочешь, то ты имеешь больше, нежели они. Не лицезрение Павла, а слова его сделали их таковыми. Итак, если тебе угодно, с тобою непрестанно готовы беседовать и Павел, и Петр, и Иоанн, и целый сонм пророков и апостолов. Возьми книги этих блаженных мужей, постоянно занимайся их писаниями, и они могут и тебя сделать подобным жене скинотворца. И что говорить о Павле? Если хочешь, будешь иметь у себя самого Владыку Павла, и Он будет с тобою беседовать языком Павла. И другой есть способ принять к себе Господа, - когда станешь принимать святых, служить верующим в Него. Тогда, и по отшествии их, у тебя останется много памятников благочестия. И стол, за которым питался святой, и стул, на котором он сидел, и ложе, на котором он возлежал, даже по удалении его способны привести в чувство умиления того, кто принимал его к себе. С каким, думаешь, умилением входила соманитянка в ту горницу, где жил Елисей, взирала на стол и на ложе, где спал этот святой муж? Какими благочестивыми чувствованиями воодушевлялась она при этом? А если бы этого не было, если бы она не получала от этого великой пользы, то не принесла бы в эту горницу мертвого сына. Если мы, по прошествии многого времени, приходя туда, где Павел жил, был связан, сидев и беседовал, окрыляемся мыслью и от видимых нами мест переносимся к представлению того самого времени, то что, естественно, происходило в душе тех, которые с благоговением принимали его в своем доме, когда события были еще очень свежи? Итак, зная это, будем принимать к себе святых, чтобы дом наш просиял и очистился от терний, чтобы жилище наше сделалось пристанью, будем принимать их и умывать им ноги. Ты не лучше, не благороднее и не богаче Сарры, хотя бы ты была и царицею. Она имела триста восемнадцать домочадцев, когда и двоих слуг иметь считалось богатством. И что я говорю о трехстах восемнадцати домочадцах? В семени и обетованиях она владела целою вселенною, имела супругом друга Божия, покровителем Самого Бога, а это больше всякого царства. Однако же при такой знаменитости и славе сама приготовляла тесто, исполняла все домашние дела и прислуживала гостям как рабыня. Ты не благороднее Авраама, а он исполнял дела слуг после своих знаменитых деяний, после побед, после чести, оказанной ему египетским царем, после того, как он отразил персидских царей и воздвиг себе замечательные памятники. Не смотри на то, что приходящие к тебе святые по наружности убоги и часто бывают бедны и покрыты рубищами, а помни сказанное Христом: понеже сотвористе единому сих меньших, Мне сотвористе (Mф. XXV, 40), и: да не презрите единаго от малых сих: яко ангели их на небесех выну видят лице Отца нашего небеснаго (Mф. XVIII, 10). Принимай с усердием тех, которые приносят тебе бесчисленные блага своими приветствиями мира. Вместе с Саррою приведи себе на память и Ревекку, которая, отвергнув всякую гордость, сама черпала воду, напоила и пригласила к себе в дом странника, а потому и получила великие награды за свое страннолюбие. Но ты, если захочешь, получишь еще большие. Тебе Бог даст в награду не только Сына, но и самое небо, небесные блага, избавление от геенны, прощение грехов. Велик, весьма велик плод страннолюбия. Так и Иофор, будучи даже иноплеменником, удостоился иметь зятем того, кто с такою властью повелевал морю, и такую добрую добычу для него уловили в свою сеть его дочери. И ты, размыслив об этом и представив в уме мужество и благочестие тех жен, постарайся попрать земную гордость, нарядные одежды, дорогие золотые украшения и благовония; отложив негу, роскошь и мерную поступь, обрати все свое попечение на душу и воспламени в сердце своем страсть к небесному. Если овладеет тобою эта любовь, ты увидишь нечистоту и гнусность настоящего и сама будешь смеяться над тем, что теперь удивляет тебя. Ведь женщине, украшенной духовными совершенствами, не свойственно домогаться таких смешных вещей. Потому, сбросив все то, что ставят себе в большую честь жены торгующих, а также занимающиеся пляской и музыкой, укрась себя благочестием, страннолюбием, попечением о святых, умилением, частыми молитвами. Это лучше золотых одежд, драгоценнее дорогих камней и запястий, это и перед людьми делает почтенными, и у Бога приносит тебе великую награду. Это украшение церкви, а то - театра, это достойно неба, а то - коней и мулов; в те убранства облекаются и мертвые тела, а это сияет только в доброй душе, в которой живет Христос. Итак, станем приобретать себе такое украшение, чтобы и нас везде прославляли, и мы угодили Христу во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА XXXI.

Целуйте Епенета возлюбленного ми, иже есть начаток Ахаии во Христа (XVI, 5).

     1. Думаю, что многие, даже считающие себя весьма ревностными, оставляют без внимания эту часть послания, как бесполезную и не заключающую в себе ничего важного; полагаю, что они рассуждают подобным образом и о родословной, помещенной в Евангелии: так как она представляет список имен, то они и заключают, что отсюда нельзя извлечь большой пользы. Но золотых дел мастера собирают и мелкие опилки, а эти люди проходят мимо и больших слитков золота. Итак, чтобы они не подверглись этому, и сказанного прежде достаточно, чтобы удержать их от такой беспечности. А что и отсюда может быть немалая польза, это мы уже доказали в предыдущей беседе, когда такими приветствиями возбудили ваше внимание. Попытаемся и теперь также извлечь из этого места благородный металл, потому что и в голых именах можно открыть великое сокровище. Если вникнешь, почему Авраам назван этим именем, почему (названы) Сарра, Израиль и Самуил, то и из этого извлечешь сведения о многом. То же самое ты можешь извлечь для себя из наименования времен и мест. Внимательный человек и отсюда обогащается, а нерадивый не получает пользы и от самого очевидного. Немало обучают нас любомудрию имена Адама, его сына, жены и многих других, потому что имена - памятники многих событий: ими выражаются и Божие благодеяние и благодарность матерей, так как матери, зачавшие во чреве, по обетованию Божию, в воспоминание такого благодеяния Божия и давали детям имена. Но зачем теперь нам любопытствовать об именах, когда не радят о многих изречениях Писания, когда неизвестны самые имена многих книг? Однако же и в таком случае не следует пренебрегать знаниями относительно этого. Подобаше бо, - как сказано, - вдати сребро торжником (Mф. XXV, 27). Итак, хотя бы и никто не захотел воспользоваться этим, мы сделаем свое дело и докажем, что в Писании нет ничего лишнего и без цели сказанного. Если бы и в настоящем месте не заключалось ничего полезного, оно не было бы приложено к посланию и Павел не написал бы того, что написал. Но есть люди настолько нерадивые, легкомысленные и недостойные неба, что считают излишними не только имена, но и целые книги, как-то: книгу Левит, Иисуса Навина и многие другие. Многие из таковых безумцев отвергли и весь Ветхий Завет и, дав волю этому злому навыку, убавили многое и в Новом Завете. Впрочем, нам мало теперь дела до таких нетрезвых умом и живущих по плоти людей, а ревнитель любомудрия и любитель духовной беседы пусть знает, что в Писании даже по-видимому маловажное сказано ненапрасно и не без цели и что Ветхий Завет заключает в себе много полезного. Сия вся образа писана быша в научение наше (1 Кор. X, 11), говорит (апостол). Потому и Тимофею он говорил: внемли чтению, утешению (1 Тим. IV, 13), побуждая его читать все книги Писания, хотя он имел такой духовный дар, что изгонял бесов и воскрешал мертвых. Но обратимся к предмету речи. Целуйте Епенета возлюбленнаго ми. Из этого можно видеть, что (апостол) воздает каждому особую похвалу. И быть возлюбленным Павла, который умел любить не из милости, но с разбором, - такая похвала не мала, а напротив очень велика и показывает в Епенете много добродетелей. Потом следует другая похвала: иже есть начаток Axaиu. Этим (апостол) показывает, что Епенет или прежде всех притек ко Христу и уверовал, что также составляет немалую похвалу, или показал благочестие, больше всех остальных. Потому, сказав: иже есть начаток Axaиu, (апостол) не умолк, чтобы не стал ты здесь разуметь мирскую славу, но присовокупил: во Христе. Если первенствующий в гражданских делах считается великим и знаменитым, то тем более первенствующий в делах духовных. И так как Епенет, как вероятно, был низкого рода, то (апостол) указывает истинное его благородство и преимущество и этим украшает его. Он говорит, что Епенет не для одного Коринфа, но для целого народа был начатком, то есть сделался как бы дверью и входом для прочих. А таким дается немалая награда, потому что такой человек получит великое воздаяние и за добродетели других, как немало содействовавший им в начале. Целуйте Мариам, яже много трудися о нас (ст. 6). Что это? Опять венчается и восхваляется женщина, а мы, мужчины, опять пристыжены, или лучше сказать, не только пристыжены, но и почтены, - почтены тем, что у нас есть такие женщины, а пристыжены тем, что мы, мужчины, далеко отстаем от них. Но если постараемся узнать, чем украшаются эти женщины, то и мы вскоре уподобимся им. Чем же они украшаются? Пусть слышат это мужчины и женщины: не перстнями, не ожерельями, не евнухами, не служанками, не златотканными одеждами, но трудами за истину. Яже много трудися о нас, - говорит (апостол), т.е. не за себя одну, не для собственного только усовершенствования в добродетели она трудилась, как и ныне делают многие женщины, постясь и ложась на земле, но и для спасения других, принявши на себя подвиги апостолов и евангелистов. Как же говорит (Павел): жене же учити не повелеваю (1 Тим. II, 12)? Он запрещает женщине занимать почетное место среди церкви и заседать на возвышении, но не запрещает учить словом; в противном случае, как он мог бы сказать жене, имеющей неверующего мужа: что бо веси жено, аще мужа спасеши (1 Кор. VII, 16), и как мог бы позволить женщине обучать детей, говоря: спасется же чрез чадородие, аще пребудет в вере и любви и во святыни с целомудрием (1 Тим. II, 15)? И как же Прискилла наставляла в вере Аполлоса? Итак, (апостол) запрещает в этих словах не частные назидательные беседы, но собеседования в общих собраниях, что прилично одним учителям. И опять, когда муж - человек верующий, вполне совершенный и могущий учить жену, но жена мудрее его, то (апостол) не запрещает ей учить и исправлять. И здесь он не сказал: которая многому научила, но: много трудися, давая тем разуметь, что Мария, кроме слова, служила и иным образом, именно тем, что подвергалась опасностям, давала деньги и совершала путешествия.

     2. Ведь тогда женщины были неустрашимее львов и разделяли с апостолами труды проповедничества, почему с ними вместе путешествовали и служили во всем остальном. И за Христом следовали женщины, служившие имуществом своим и ухаживавшие за Учителем. Целуйте Андроника и Иунию сродники моя (ст. 7). Хотя и это кажется похвалою, однако же следующее гораздо важнее. Что же именно? И спленники моя. Вот величайший венец, вот громкая слава.

     Где же был пленником Павел, называющий их своими сопленниками? Пленником он не был, но пострадал больше всякого пленника, так как не только был разлучен с своим Отечеством и домом, но боролся с голодом, непрестанной смертью и тысячами других несчастий. Для пленника то в особенности ужасно, что, разлучаемый с своими, он часто делается из свободного рабом. А здесь можно указать бесчисленное множество искушений, каким подвергался блаженный Павел, влачимый с места на место, бичуемый, связываемый, побиваемый камнями, ввергаемый в море, окруженный тысячами злоумышленников. Пленники, после отведения в плен, не имеют уже ни одного врага, но пленившие их прилагают о них большое попечение. А Павел всегда находился среди врагов, везде видел копья, изощренные мечи, ополчения и битвы. А так как и бывшие с ним по необходимости участвовали во многих опасностях, то он и называет их своими сопленниками, как и в другом месте говорит: Аристарх спленник мой (Колос. IV, 10). Потом следует новая похвала: иже суть нарочиты во апостолех. Конечно, и быть апостолом важно; но посуди, как велика похвала - быть прославившимся среди апостолов; прославились же они своими делами, своими заслугами. Вот каково было любомудрие этой женщины, удостоившейся наименования апостольского. Но (Павел) и на этом не останавливается, а присоединяет еще другую похвалу, говоря: иже и прежде мене вероваша во Христа. И это - предупредить других и придти прежде - есть весьма большая похвала. Смотри же, сколько святая душа (Павлова) чиста была от тщеславия. При всей своей славе (Павел) предпочитает себе других, не скрывает того, что пришел последний, и не стыдится признаться в этом. И чему дивиться, если он не стыдится этого, когда он не отказывается раскрывать и прежнюю жизнь свою, называя себя хульником и гонителем? А так как он не мог предпочесть их в этом другим апостолам, то отыскал того, кто пришел ко Христу после других, именно себя, и из этого составил им похвалу, говоря: иже и прежде мене вероваша во Христа. Целуйте Амплия возлюбленнаго ми (ст. 8). (Апостол) опять обращает в похвалу любовь свою, потому что любовь Павла была любовь для Бога и заключала в себе бесчисленные блага. Если великим считается заслужить любовь царя, то какая похвала быть возлюбленным Павла? Если бы он не обладал многими добродетелями, то не привлек бы его любви к себе. (Апостол) не только не любил живущих худо и беззаконно, но даже предавал проклятию. Так, например, говорит: аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят (1 Кор. XVI, 22), и: аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет (Гал. I, 9). И Урвана споспешника нашего о Христе (ст. 9). Эта похвала больше предыдущей, потому что в ней заключается и предыдущая. И Cmaxиa возлюбленнаго ми. И этого опять венчает тем же. Целуйте Апеллия, искусна о Христе (ст. 10). Ничто не равняется с этою похвалою - быть безукоризненным и не подать даже повода к укоризне в делах по Богу. И когда (апостол) говорит: искусна о Христе, он разумеет всякую добродетель. Почему же (апостол) не употребляет в приветствиях своих таких выражений: господина моего такого-то, владыку моего? Потому что та похвала важнее этой: в этой выражается одна честь, а в апостольской похвале указывается добродетель. И (апостол) не случайно почтил их одинаковой похвалой, приветствуя многих низших наряду с высшими и знатными. Тем, что приветствует их и приветствует вместе с другими в том же послании, (апостол) оказал всем равную честь, а тем, что каждого хвалит в частности, представил нам особую добродетель каждого. И это он делает для того, чтобы не породить зависти, почтив одних и не почтив других, а также, чтобы не смешать недостойных с достойными и не довести до нерадения, удостоив той же чести всех и неодинаково достойных.

     3. Смотри же, как (апостол) опять обращается к славным женщинам, сказав: целуйте сущыя от Аристовула, и Иродиона сродника моего, и иже от Наркисса (которые, вероятно, были не таковы, как прежде упомянутые, почему и не названы по именам), и воздав им надлежащую похвалу, именно что они были верные, - это и означают слова: сущыя о Господе, - опять начинает приветствовать женщин, говоря: целуйте Трифену и Трифосу, труждающияся о Господе (ст. 12). (Апостол) о Марии говорит: трудися о нас, об этих же женщинах говорит, что они еще трудятся. Немалая это похвала - всегда быть в деле и не только содействовать, но и трудиться. А Персиду (апостол) называет возлюбленною, показывая, что она выше упомянутых пред нею. Он говорит: целуйте Персиду возлюбленную, и свидетельствует о многих ее трудах следующими словами: яже много трудися о Господе. Так умел он назвать каждого по достоинству, одних поощряя к большему усердию тем, что никого не лишает принадлежащего ему, но возвещает и о малейшем преимуществе каждого, а других делая более ревностными тем, что возбуждает в них своими похвалами соревнование к делам первых. Целуйте Руфа избраннаго о Господе, и матерь его и мою (ст. 13). И здесь опять все хорошо, когда такой сын, такая мать, дом, полный благословения, и корень, соответствующий плоду. (Апостол) без основания не сказал бы - матерь его и мою, если бы не свидетельствовал этим о многих добродетелях женщины. Целуйте Асигкрита, Флегонта, Ерма, Патрова, Ермиа, и сущию с ними братию (ст. 14). Здесь смотри не на то, что (апостол) перечислил их, не приписав им никакой похвалы, но на то, что, хотя они были и гораздо ниже всех, однако же удостоились его приветствия. Лучше же сказать, и то немалая похвала, что называет их братьями, равно как и других с ними святых, когда говорит: целуйте Филолога и Иулию, Нирея и сестру его, и Олимпана, и сущыя с ними вся святыя (ст. 15). Вот самое высокое достоинство, неизреченное величие чести. Потом, чтобы не подать повода к распрям тем, что одних приветствует так, а других иначе, одних по имени, а других вообще, одних с большими, а других с меньшими похвалами, (апостол) опять уравнивает всех равночестием любви и святым лобзанием, говоря: целуйте друг друга лобзанием святым (ст. 16). Этим миром он удаляет от них всякий помысел, могущий смутить их, и всякий повод к малодушию, чтобы высший не презирал низшего и низший не завидовал высшему, но удалены были презрение и зависть, а святое лобзание все умиротворило и уравняло. Поэтому не только повелевает им приветствовать друг друга, но и посылает им приветствие всех церквей, - говорит: целуют вы, не того или другого в частности, но всех вообще, церкви Христовы. Замечаешь ли, какую немалую пользу мы получили от этих приветствий? Сколько сокровищ мы прошли бы мимо, если бы этой части послания не исследовали с тщательностью, разумею - такою, какая была для нас возможна? А если бы отыскался мудрый и духовный муж, то он проник бы глубже и увидел бы больше жемчужин. Но так как иные неоднократно спрашивали, почему (апостол) в этом послании многих приветствует, чего он не делал в других посланиях, то можно бы сказать на это, что (апостол) поступает таким образом потому, что еще никогда не видел римлян. Но на это скажут, что он не видел и колоссян, однако же не делает этого. Но римляне были знаменитее прочих, и в Риме, как в более безопасном и столичном городе, жили переселившиеся туда из других городов. И так как они жили на чужой стороне и имели нужду в большем покровительстве, некоторые же из них были лично знакомы Павлу, а другие, находясь в Риме, весьма много служили ради него, то и естественно было (апостолу) похвалить их в послании. Ведь и тогда слава Павла была не мала, но настолько велика, что удостоившиеся его послания в самом этом писании находили для себя большую защиту. Павла не только уважали, но и боялись. Иначе он не стал бы говорить так: сия заступница многих бысть и самому мне; и еще: молилбыхся сам аз отлучен быти. Он и в послании к Филимону сказал: якоже Павел старец, ныне же и узник Иисуса Христа (Фил. I, 9), а в Послании к галатам: се аз Павел глаголю вам (Гал. V, 2), и: npияcme мя, яко Иисуса Христа (Гал. IV, 14). Также в Послании к коринфянам говорил: яко не грядущу ми к вам разгордешася нецыu (1 Кор. IV, 18), и еще: сия же преобразих на себе и Аполлоса вас ради, да от нас научитеся не паче написанных мудрствовати (1 Кор. IV, 6). Из всех этих мест видно, что о Павле все имели высокое мнение. Потому желая, чтобы они были в безопасности и в уважении, (апостол) приветствует и отличает каждого по возможности. Одного назвал возлюбленным, другого сродником, иного возлюбленным и сродником, иного сопленником, одного споспешником, другого искусным, иного избранным. Равным образом и касательно женщин он указывает на звание; так Фиву назвал не просто - служительницею (потому что, в противном случае, он также наименовал бы Трифену и Персиду), но говорит, что она имела и рукоположение диаконисы, одну называет споспешницею и сотрудницею, другую матерью, относительно третьей указывает труды, какие она понесла. Иным он обращает в похвалу славу их дома, других приветствует именем братий и святых, одних отличает тем, что удостаивает приветствия, других тем, что приветствует по имени, иных тем, что именует начатком, а иных отличает по старшинству; более же всех восхваляет Прискиллу и Акилу. Хотя все они были верные, но не все были равны между собою, различались друг от друга подвигами. А потому (апостол), побуждая всех к большим трудам, не утаил ничьей похвалы. Ведь если бы более трудящиеся получали не большую награду, многие сделались бы более нерадивыми.

     4. Потому и в Царстве Небесном не всем равная честь, и между учениками Христа не все были равны, но трое превосходили прочих, даже между этими тремя было опять много различия, так как у Бога соблюдается во всем точность в высшей степени. И звезда бо от звезды, - так сказано, - разнствует во славе. Хотя все были апостолами, все двенадцать должны были сесть на престолах, все оставили свое и последовали за Христом, однако же Он избрал троих. Опять и об этих троих Он сказал, что иные займут место ниже, а другие выше. Он сказал: а еже сести одесную и ошую, несть Мне дати, но имже уготовано есть (Mар. X, 40). Петру отдает пред ними первенство, говоря: любиши ли Мя паче сих (Иоан. XXI, 15)? А Иоанн любил Его более прочих. И испытание всех вообще будет строгое: хотя бы ты немного превосходил ближнего, хотя бы это преимущество было весьма мало и даже ничтожно, Бог не оставит и его без внимания. Это ясно можно видеть и в Ветхом Завете. И Лот был праведен, но не так, как Авраам, то же и Езекия, но не столько, как Давид, и все пророки, но не так, как Иоанн. Итак, где те, которые и при таком правосудии Божием не допускают существования геенны? Если праведники не все получат равные награды, хотя бы и мало превосходили друг друга (звезда бо от звезды, как сказано, разнствует во славе), то как же грешники получат одно и то же с праведниками? И человек не допустит такого слияния, а тем более Бог. Но если угодно, я докажу вам это различие и строгое правосудие на самих грешниках и на основании того, что уже произошло. Смотри же: согрешил Адам, согрешила и Ева, и хотя оба преступили заповедь, однако же не в равной степени согрешили, почему не одинаково и наказаны. Различие было так велико, что Павел сказал: Адам не прельстися, жена же прельстившаяся в преступлении бысть (1 Тим. II, 14). Хотя прельщение было одно, однако же по строгому испытанию Божию оказалось такое различие, что Павел мог сказать это. Опять Каин наказан, а Ламех, после него совершивши убийство, не понес подобного наказания, хотя и здесь убийство, и там убийство, даже Ламехово убийство гораздо ужаснее, потому что Ламех, и под воздействием примера, не сделался лучше; но, так как он убил не брата и не после сделанного ему вразумления, не имел нужды в обличителе и не отвечал с бесстыдством на вопрос Божий, напротив, - никем не обличаемый, сам себя укорил и осудил, то он и получил себе прощение, а Каин, поступивший совершенно иначе, был наказан. Заметь, с какою точностью Бог испытывает каждое дело. Поэтому иначе Он наказал живших пред потопом и иначе содомлян; и израильтян он также различно наказывал и в Вавилоне и при Антиохе, показывая, что Он строго взвешивает наши дела. Одни работали семьдесят, другие четыреста лет, иные ели собственных детей и перенесли тысячи других ужаснейших бедствий, и при всем том не получили избавления, как израильтяне, так и те, которые заживо сгорели в Содоме. Сказано: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрстей, нежели граду тому (Mф. X, 15). Если бы Бог не наблюдал за тем, грешим ли мы, или делаем добро, то, может быть, было бы некоторое основание сказать, что нет наказания, а если Он так много печется о том, чтобы мы не грешили, и употребляет такие большие меры, чтобы исправить нас, то очевидно, что Он наказывает и согрешающих и венчает делающих добро. Обрати опять внимание на непостоянство (в суждениях) большинства людей. Здесь жалуются на Бога, что Он часто бывает долготерпелив и равнодушно взирает на то, что многие злодеи, распутники, притеснители остаются без наказания; там опять горько и сильно ропщут на то, что Бог угрожает им наказанием, хотя, конечно, если последнее огорчает их, то первое следовало бы восхвалить и одобрить. О, безумие! О, скотское и ослиное рассуждение! О, грехолюбивая и преданная пороку душа! Вед все эти суждения происходят от любви к удовольствиям, а если бы рассуждающие таким образом захотели прилепиться к добродетели, то они скоро убедились бы в геенне и не стали более сомневаться.

     Спрашиваешь, где и в каком месте будет геенна? Но что тебе до этого за дело? Нужно знать, что она есть, а не то, где и в каком месте скрывается, некоторые пустословят и говорят, что она находится на Иосафатовой долине, основываясь на том, что здесь была какая-то давняя война, и теперь превращая ее в геенну. Но Писание этого не говорит. Ты спрашиваешь: в каком месте будет геенна? По моему мнению, где-нибудь вне всего этого мира. Как царские темницы и рудокопни бывают вдали, так и геенна будет где-нибудь вне этой вселенной.

     5. Итак, станем спрашивать не о том, где она находится, но как избежать ее, а также на том основании, что Бог не всех наказывает здесь, ты не должен не верить будущим наказаниям; ведь Он человеколюбив и долготерпелив, потому угрожает и не тотчас ввергает (в геенну). Не хощу смерти грешника (Иезек. XVIII, 32), - говорит Он. А если нет смерти для грешника, то это напрасно сказано. Знаю, что для вас всего неприятнее речь о геенне, но для меня нет ничего приятнее этого. О, если бы вы и за обедом, и за ужином, и в бане - везде беседовали о геенне! Тогда мы не сетовали бы на настоящие бедствия и не услаждались бы земными благами. Да и что ты назовешь несчастием: нищету, болезнь, плен, лишение членов тела? Все это достойно смеха в сравнении с будущим наказанием. Хотя бы ты указал мне на томящихся всегда от голода, на лишенных зрения с младенчества, на живущих нищенством, - и это ничего не значит в сравнении с будущим мучением. Потому будем непрестанно говорить о геенне, память о которой не допустит нас впасть в нее. Или ты не слышишь, что говорит Павел: иже муку приимут вечную от лица Господня? Или не слышал, каков был Нерон, которого Павел называет антихристовою тайною? Тайна бо уже деется беззакония, - говорит он. Итак, что же? Неужели ничего не потерпит Нерон? Ничего не потерпит антихрист? Ничего диавол? А следовательно, антихрист и диавол всегда будут, потому что, оставшись без наказания, не оставят злобы своей. Да, говоришь ты, всякому известно, что есть наказание и геенна, но впадут в геенну одни неверующие. Почему же, скажи мне? Потому, отвечаешь, что верующие познали своего Владыку. Что же из этого? Если жизнь их нечиста, то они подвергнутся за это большему наказанию, чем неверные. Елицы бо без закона согрешиша, без закона и погибнут, и елицы в законе согрешиша, законом суд приимут (Рим. II, 12). И еще: раб ведевый волю господина своего, и не сотворив, биен будет много (Лук. XII, 47). Но если это сказано без цели и нам не придется отдавать отчет в жизни, то и диавол не будет наказан, потому что он знает Бога лучше многих из людей, и все бесы знают Бога, трепещут Его и признают Судиею. Значит, если не потребуется от нас отчета в жизни и в злых делах, то и бесы избегнут наказания. Нет, это не так! Не обманывайте сами себя, возлюбленные. Если нет геенны, то как же апостолы будут судить двенадцать колен Израилевых? Как же Павел говорит: не весте ли, яко аггелов судити имамы, а не точию житейских (1 Кор. VI, 3)? Для чего же Христос сказал: мужие ниневитстии востанут на суд, и осудят род сей (Mф. XII, 41); и еще: земли Содомстей отраднее будет в день судный (XI, 24)? Итак, зачем ты шутишь тем, чем шутить не должно? Зачем ты обманываешь себя самого и вводишь в заблуждение душу свою? Зачем борешься против Божия человеколюбия? Бог уготовал геенну и угрожает ею для того именно, чтобы мы, сделавшись от страха лучше, не впали в нее. Таким образом, кто не позволяет говорит о геенне, тот незаметно делает не что иное, как этим обманом толкает и ввергает другого в геенну. Не ослабляй же рук, подвизающихся в добродетели, не усиливай нерадения в людях, погруженных в сон. Если бы большинство людей поверили, что нет геенны, то когда они отстанут от порока? Где же явится правда? Не говорю о правде в отношении к грешникам и праведникам, но в отношении к грешникам и к грешникам. Почему один наказан здесь, а другой не наказан за одни и те же грехи или и гораздо более тяжкие? Если нет геенны, ты не в состоянии будешь отвечать на такое возражение. А потому и прошу вас оставить такую смешную мысль и этим заградить уста возражающих против этого. В самых малых делах, как худых, так и добрых, будет строгое испытание. И за нескромный взгляд мы подвергнемся наказанию, дадим отчет за праздное слово, за смех и злоречие, за помысел и пьянство, а равно и в добрых делах - за чашу студеной воды, за ласковое слово, за один вздох получим награду. Сказано: даждь знамения на лица стенящих и болезнующих (Иезек. IX, 4). Как же ты смеешь говорит, что Бог, с такою строгостью испытующий нашу жизнь, напрасно и без причины угрожает геенною? Прошу тебя, не губи такими суетными надеждами и себя самого, и тех, которые верят тебе. Если ты не веришь нашим словам, спроси иудеев, эллинов, всех еретиков, и все они как бы одними устами ответят, что будет суд и воздаяние. Но тебе не достаточно человеческого свидетельства? Тогда спроси самих бесов и услышишь, как они вопиют: что пришел ecu семо прежде времени мучити нас (Mф. VIII, 29)? Сообразив же все это, убеди душу твою не предаваться суетным мыслям, чтобы она на опыте не изведала геенны, а напротив, уцеломудрившись помышлением о геенне, могла бы не только избежать будущих мучений, но и получить будущие блага, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА XXXII.

Молю же вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры кроме учения, ему же вы научистеся; и уклонитеся от них. Таковии бо Господеви нашему Иисусу Христу не работают, но своему чреву; и благими словесы и благословением прельщают сердца незлобивых (XVI, 17, 18).

     1. Опять увещание и после увещания молитва. Сказав: остерегайтесь вводящих разделения и не слушайтесь их, (апостол) присовокупил: Бог же мира да сокрушит сатану под ноги ваша, и: благодать Господа с вами (ст. 20). Заметь же, как снисходительно он увещевает, делая это не как советник, но как слуга и даже с большим к ним уважением. (Апостол) называет их братиями и просит, говоря: молю вы, браmиe. Потом предостерегает их, обнаруживая козни вредных людей. Но так как эти люди не действовали явно, то (апостол) говорит: молю же вы, блюдитеся, то есть, тщательно исследуйте, узнавайте, испытывайте. Кого же именно остерегаться? Творящих распри и раздоры кроме учения, емуже вы научистеся, потому что разделение всего более подрывает церковь, это - диавольское оружие, им все ниспровергается. Пока единение соблюдается в теле (церкви), до тех пор диавол не может иметь доступа, но от разделения происходит соблазн. Отчего же разделение? От учений, противных учению (апостолов). Откуда же такие учения? От служения чреву и прочим страстям. Таковии бо, - говорит (апостол), - Господеви не работают, но своему чреву. Таким образом, не было бы ни соблазнов, ни разделения, если бы не было выдумано учение, противное учению апостольскому; указывая на это, (апостол) и говорит здесь: кроме учения. Он не сказал: которому мы научили, но: ему же вы научистеся, чем предупреждает их и показывает, что они совершенно убеждены, услышали и приняли учение. Что же нам делать с этими зловредными людьми? (Апостол) не сказал: идите против них и бейте, но: уклонитеся от них. Если бы они делали это по незнанию или по заблуждению, то их следовало бы исправить, но так как они с сознанием грешат, то удаляйтесь от них прочь. И в другом месте (апостол) говорит: отлучайтеся от всякаго брата безчинно ходяща (2 Солун. III, 6). И относительно (Александра) ковача он дает такой же совет Тимофею, говоря: от негоже и ты себе блюди (2 Тим. IV, 15). Потом, укоряя тех, которые осмеливаются вводить разделение, он показывает и причину этого их поступка, говоря: таковии бо Господеви нашему Христу не работают, но своему чреву. То же самое он говорил и в Послании к филиппийцам: имже бог чрево (Филип. III, 19). А здесь, как думаю, (апостол) делает намек на обратившихся из иудеев, которых обыкновенно всегда укоряет в чрезмерном чревоугодии. И в Послании к Титу он сказал о них: злии зверие и утробы праздныя (Тит. I, 12). Также Христос, обвиняя их в этом, говорит: снедаете домы вдовиц (Mф. XXIII, 14). И пророки обличали их в том же, - сказано: уты, утолсте, и отвержеся возлюбленный (Втор. XXXII, 15). Потому и Моисей увещевал их так: ядый и насытився вспомни Господа Бога твоего (VI, 11 и 12). И по свидетельству Евангелия иудеи говорили Христу: кое знамение являеши нам (Иоан. II, 18)? - и, оставив все остальное, упоминают только о манне. Таким образом, из всего можно видеть, что иудеи были заражены страстью чревоугодия. Как же брату Христа не стыдиться иметь учителями рабов чрева? Итак, чревоугодие служит причиной заблуждения, а способ злоумышления есть опять другая болезнь, именно - лесть. Благими словесы прельщают сердца незлобивых, говорит (апостол). Хорошо сказано: благими словесы. Услуги льстецов только на словах, а сердце их не таково, но исполнено коварства. Далее (апостол) не сказал: прельщают вас, но: сердца незлобивых. Даже и этим не ограничился, но, чтобы слова его показались не слишком резкими, продолжает: ваше бо послушание ко всем достиже (ст. 19). Это сказано не с тем, чтобы избавить их от стыда, но чтобы предупредить похвалами и множеством свидетелей удержать в повиновении. Не я один, говорит, свидетельствую, но целая вселенная. И не сказал (апостол): ваше благоразумие, но: ваше послушание, то есть повиновение, а это свидетельствовало о великой кротости. Радуюся же еже о вас. Немалая и это похвала. Потом за похвалой следует увещание. Освободив их от обличения, (апостол), чтобы они по забвению не могли сделаться более нерадивыми, снова делает им намеки и говорит: хощу же вас мудрых убо быти во благое, простых же в злое. Видишь ли, как тонко он опять обличает их, когда они и не подозревают этого, так как этим (апостол) намекает, что некоторые из них уже обольщены. Бог же мира да сокрушит сатану под ноги ваша вскоре (ст. 20). Так как (апостол) сказал о вводящих раздоры и соблазны, то говорит теперь о Боге мира, чтобы они смело надеялись на освобождение от них. Кто любит мир, тот ниспровергает все, нарушающее мир. И не сказал (апостол) - покорит, но, что гораздо важнее - сокрушит, сокрушит не только тех, которые вводят раздоры, но и вождя их - сатану. И не просто сокрушит, но сокрушит под ноги ваша, так что они одержат победу и сделаются знаменитыми вследствие этой победы. (Апостол) утешает также и непродолжительностью времени, а именно присовокупил - вскоре. Таким образом, в словах его заключались вместе и молитва и пророчество. Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами. Вот величайшее оружие, несокрушимая стена, непоколебимая крепость, - (апостол) для того и напомнил им о благодати, чтобы сделать их более ревностными. Если вы освободились от более опасного и освободились по одной благодати, то тем более освободитесь от меньшего, когда сделались и друзьями и присоединили собственные свои усилия.

     2. Видишь, как (апостол) не отделяет и молитву от дел, и дела от молитвы. Засвидетельствовав об их послушании, он потом стал молиться, показывая этим, что, если мы со всем усердием ищем спасения, то необходимо для нас и то, и другое, и собственные усилия, и благодать Божия. В благодати Божией мы не только прежде имели нужду, но и теперь имеем, как бы мы ни были велики и искусны. Целует вас Тимофей споспешник мой (ст. 21). Видишь опять обычные похвалы? И Лукий и Иасон и Сосипатр сродницы мои. Об Иасоне упоминает также и Лука и представляет на его мужество, говоря: влечаху его ко градоначальником, вопиюще (Деян. XVII, 6). Естественно, что и остальные были люди примечательные, так как (Павел) не упомянул бы просто о сродниках, если бы они не были подобны ему по благочестию. Целую вы и аз Tepmий, написавый послание cиe (ст. 22). И это немалая похвала - быть писцом Павла; но, конечно, Тертий говорит это не в похвалу себе, но чтобы служением своим привлечь к себе горячую любовь римлян. Целует вы Гаие странноприимец (xenoV) мой и церкве всея (ст. 23). Замечаешь ли, какой венец сплел ему (апостол), засвидетельствовав о столь великом его страннолюбии и собрав всю церковь к нему в дом? Словом xenoV он называет здесь странноприимца. А когда услышишь, что Гаий принимал у себя в доме Павла, дивись не только щедрости, но и строгой жизни Гаия, потому что, если бы Гаий не был достоин добродетелей Павла, то Павел и не пошел бы к нему в дом. Стараясь исполнить многие из заповедей Христовых более того, сколько ими предписывалось, (апостол) не преступил бы того закона, которым повелевалось наперед осведомляться о принимающих и останавливаться в домах у достойных. Целует вы Ераст строитель градский, и Куарт брат (ст. 23). Не без основания (апостол) прибавил слова: строитель градский, но как писал и филиппийцам: целуют вы иже от Кесарева дома (Фил. II, 22), чтобы показать, что проповедь коснулась и людей знатных, - так и здесь с тою же самою целью упоминает о достоинстве Ераста, давая этим понять, что внимательному к себе человеку не служат препятствием ни богатство, ни заботы по должности, ни другое тому подобное. Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами. Аминь (ст. 24). Видишь ли, чем должно все начинать и оканчивать? Это самое апостол положил и в основание своего послания, этим же и покрыл все здание, одновременно испрашивая римлянам у Бога благодать - мать всех благ и напоминая им о всех благодеяниях Божиих. Это преимущественная черта доблестного учителя - помогать ученикам не только словом, но и молитвою, почему и сказано: мы же в молитве и служении слова пребудем (Деян. VI, 4). Кто же будет молиться о нас, после того как Павел отошел от нас? Подражатели Павла, - сделаемся только достойными этого ходатайства о нас, чтобы не только здесь слышать нам голос Павла, но и по удалении туда удостоиться нам видеть Христова подвижника; или лучше сказать, если здесь будем слушать его, то, без сомнения, и там его увидим, и хотя будем стоять и не возле него, но, несомненно, увидим его во всем блеске близ царского престола, где славословят херувимы, где парят серафимы. Там мы и увидим Павла вместе с Петром, как главного и первоверховного в лике святых, и там вполне насладимся его любовью. Если в этой жизни он столько любил людей, что, при всем желании разрешиться и быть со Христом, предпочитал оставаться во плоти (Фил. I, 23), то тем более пламенную любовь он покажет там. Поэтому и я люблю Рим; хотя можно хвалить в нем многое - его обширность, древность, красоту, многолюдство, могущество, богатство, военные доблести, но, оставив все это, я прославляю его за то, что Павел при жизни своей писал к римлянам, весьма любил их, беседовал с ними лично и жизнь свою кончил в Риме. И город (Рим) этим знаменит более, чем всем прочим. Подобно великому и могучему телу, Рим имеет два светлые ока - тела этих святых апостолов. Не так блистательно небо, когда солнце разливает лучи свои, как блистателен город римлян, озаряющий все концы вселенной этими двумя светилами. Оттуда будет восхищен Павел, оттуда Петр. Помыслите и содрогнитесь, какое зрелище представит Рим, когда Павел и Петр восстанут там из своих гробов и будут восхищены во сретение Христа, какую розу поднесет Рим Христу, какие два венца украшают этот город, какие золотые цепи опоясывают его, какими обладает он источниками. Потому я и удивляюсь Риму, а не множеству золота, не колонам, не прочим украшениям, но этим столпам Церкви.

     3. Кто даст мне ныне прикоснуться к телу Павла, прильнуть ко гробу и увидеть прах этого тела, которое восполнило в себе недостаток скорбей Христовых, носило язвы Христовы, повсюду посеяло проповедь, прах того тела, в котором Павел обтек вселенную, прах тела, посредством которого вещал Христос, воссиял свет блистательнее всякой молнии, возгремел глас, бывший для демонов ужаснее всякого грома, при помощи которого Павел изрек те вожделенные слова: молилбыхся отлучен быти по бpamиu моей (Рим. IX, 3), в котором он говорил пред царями и не стыдился, а мы познали Павла и самого Владыку его. Не столько страшен для нас гром, сколько страшен для демонов голос его. Если демоны трепетали одежд его, то тем более голоса его. Этот голос привел демонов связанными, очистишь вселенную, прекратил болезни, изгнал порок, водворил истину; в этом голосе присутствовал сам Христос и всюду с ним шествовал; голос Павла был тоже, что херувимы. Как восседает Христос на небесных силах, так восседал он и на языке Павла. Подлинно достоин был принять Христа этот язык, вещавший только угодное Христу и, подобно серафимам, воспаривший на неизреченную высоту. Что превыспреннее такого голоса, который вещает: известихся бо, яко ни ангела, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина кая тварь возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе(Рим. VIII, 38, 39)? Сколько, ты думаешь, крыльев, сколько очей было у этого голоса? Потому-то он и говорил: не неразумеваем бо помышлений Его (2 Кор. II, 11); потому-то и бегали демоны, когда не только слышали вещания Павла, но и видели одежду его, хотя бы Павел и находился далеко. Я желал бы увидеть прах этих уст, посредством которых Христос изглаголал великие и неизреченные тайны, даже большие тех, какие возвестил сам, потому что как чрез учеников Он и совершил больше, так и изглаголал больше, - прах тех уст, которыми Дух дал вселенной дивные свои провещания. Чего не совершили благие уста Павла? Изгнали бесов, избавили от грехов, заградили уста мучителям, связали язык философов, привели. вселенную к Богу, убедили варваров быть любомудрыми, преобразовали все на земле и на небе устраивали таким образом, как желал Павел, потому что он, по данной ему власти, вязал и разрешал тех, кого хотел. Я желал бы увидеть прах не только уст, но и сердца Павлова, которое можно, не погрешая, назвать сердцем вселенной, источником тысячи бесчисленных благ, началом и стихией нашей жизни. Из этого сердца разливался на все дух жизни и передавался членам Христовым, будучи сообщаем не посредством жил, но посредством добровольных благих дел. Это сердце было так пространно, что вмещало в себе целые города, племена и народы. Сердце наше распространися (2 Кор. VI, 2), говорит (апостол). Однако же и это столь пространное сердце нередко сжимала и угнетала расширяющая его любовь, как говорит сам (Павел): от печали многие и туги сердца написах вам (2 Кор. II, 4). Я желал бы видеть и разрушившееся это сердце, которое воспламенялось против каждого из погибающих и вторично мучилось болезнями рождения о чадах, родившихся несовершенными, которое видит Бога (как сказано: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят), которое сделалось жертвою (жертва Богу дух сокрушен - Псал. L, 19), было превыше небес, пространнее вселенной, блистательнее луча солнечного, горячее огня, тверже алмаза и источило реки, как сказано: реки от чрева его истекут воды живы (Иоан. VII, 38). В этом сердце был источник текущий и напаяющий не лице земли, но человеческие души, из него и ночью, и днем истекали не простые реки, но источники слез, оно жило новой, а не этой - нашей жизнью. Живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. II, 20), говорит (Павел). Итак, сердце его было Христовым сердцем, скрижалью Духа Святого, книгой благодати. Оно трепетало за чужие грехи: боюся, говорит (апостол), еда како всуе трудихся в вас (Гал. IV, 2), да не како, якоже змий Еву прельсти (2 Кор. XI, 3), еда како пришед, не яцех же хожу, обрящу вас (2 Кор. XII, 20); а за себя оно и боялось, и имело дерзновение: боюся, говорит (апостол), да не како, иным проповедуя, сам неключим буду (1 Кор. IX, 27), и также: известихея, яко ни ангели, ни начала не возмогут разлучити нас (Рим. VIII, 38); оно удостоилось так возлюбить Христа, как не любил никто другой, презирало смерть и геенну, сокрушалось от братских слез: что творите, говорит (Павел), плачуще и сокрушающе ми сердце (Деян. XXI, 13); это сердце было самое терпеливое, однако же и в течение короткого времени не могло стерпеть отчуждения фессалоникийцев.

     4. Я желал бы увидеть прах рук, бывших в узах, - рук, чрез возложение которых (Павел) подавал Духа и которыми написал он эти письмена: видите, колицеми книгами, писах вам моею рукою (Гал. VI, 11), и еще: целование моею рукою Павлею (1 Кор. XVI, 21), - прах рук, увидев которые ехидна упала в огонь. Я желал бы увидеть прах очей, которые не напрасно потеряли зрение, прозрели во спасение вселенной и еще в теле удостоились увидеть Христа, которые смотрели на земное и не видели, созерцали незримое, не знали сна, бодрствовали среди ночей и не страдали тем, что свойственно завистникам. Я желал бы увидеть прах тех ног, которые обтекли вселенную и не утомились, которые были заключены в колоду, когда поколебалась темница, которые обошли обитаемую и необитаемую землю и многократно по ней путешествовали (Деян. XVI, 24, 26). Но зачем говорить в подробностях? Я желал бы увидеть гроб, в котором положено оружие правды, оружие света, члены ныне живые, но мертвые тогда, когда находился Павел в живых, члены, в которых жил Христос, члены распятые миру, члены Христовы, во Христа облеченные, храм Духа, святое здание, члены связанные Духом, пригвожденные страхом Божиим, носящие на себе язвы Христовы. Это тело ограждает Рим, оно надежнее всякого укрепления и бесчисленных стен. А с ним и тело Петра, потому что Павел почитал Петра еще при жизни: взыдох соглядати Петра (Гал. I, 18), говорит он. Потому благодать удостоила его и после смерти быть с Петром под одним кровом. Я желал бы увидеть этого духовного льва. Как лев, дышащий пламенем на стада лисиц, напал он на сборище бесов и философов и, подобно быстрой молнии, ворвался в диавольские полчища. И диавол не мог стоять против него прямо и открыто, но так боялся и трепетал, что, как скоро замечал его тень и слышал его голос, бежал далеко. Так Павел, будучи вдали, предал сатане впадшего в блудодеяние и потом опять исхитил из рук его (1 Кор. V, 35). Так поступал и с другими, чтобы научились не богохульствовать. И смотри, как Павел поощряет, возбуждает и укрепляет подчиненных своих. Так Ефесеям он говорит: несть наша брань противу крови и плоти, но к началом и ко властем (Ефес. VI, 12), и потом указывает на награду в небесном, говоря, что подвизаемся не ради земного, но ради неба и небесного; а другим пишет: не весте ли, яко аггелов судити имамы, а не moчию житейских (1 Кор. VI, 3)? Итак, размыслив о всем этом, будем мужественны. И Павел был человек, и он имел одинаковое с нами естество, и все прочее было у него общее с нами. Но так как он явил великую любовь ко Христу, то взошел превыше небес и стал с ангелами. Таким образом, если и мы захотим хотя нисколько вознестись и возжечь в себе этот огонь, то и мы будем в состоянии подражать святому (апостолу). А если бы это было невозможно, то (Павел) не восклицал бы: подобни мне бывайте, якоже аз Христу (1 Кор. IV, 16). Итак, не будем только удивляться ему, не станем только изумляться пред ним, но и будем подражать ему, чтобы, по отшествии отсюда, нам удостоиться узреть его и участвовать в неизреченной славе, достигнуть которой да будет дано всем нам, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.