Лев Карсавин
СВЯТЫЕ ОТЦЫ И УЧИТЕЛИ ЦЕРКВИ
К оглавлению
III
Мужи апостольские и апологеты
I. Гностицизм, сперва в чистом виде, затем в слиянии
с манихейством (с III в.) и христианством (маркиониты, вардесаниты
и др.) является долгим спутником Церкви. На фоне его и в разнообразных
соотношениях с ним развивается православное богословие. Он сказывается
у многих церковных мыслителей в постановке, а иногда даже и в решении
ряда проблем. Это необходимо помнить для ясного понимания систем
Оригена, св. Григория Нисского, так называемого Дионисия Ареопагиты,
для уразумения всего смысла споров о единосущии и двух природах
в Христе Иисусе. Не следует ставить вопроса о каком-то влиянии гносиса
на христианство, что приводит к невозможности понимать само христианство.
— Существо дела в том, что гностицизм, как и эллинистическая теософия,
выдвигал и хотя и ложно, но часто предрешал христианские проблемы.
Ибо весь мир был взволнован благовестием Христа и чуял близость
Истины. И с этой точки зрения гностицизм дает очень много, позволяя
от него заключать к тому, что в I и II вв. предносилось христианству.
Церковь, хотя и окруженная бурными волнами устремившегося
в нее язычески-иудейского мира, стояла выше его проблем. Ее они
не волновали, ибо она легко разрешала их, но не множеством взаимопротиворечивых
учений, а целостностью своей веры. Она себя раскрывала, а
не состязалась с "совопросниками века сего". Ведь "проблемы" ставились
и становились неразрешимыми там, те уже или еще не было религиозной
целостности. Церковь не спешила оспаривать "внешних" и долго не
выдвигала защитников христианства, равных по человеческому таланту
и человеческому блеску Василиду или Валентину. Ибо людям она противопоставляла
не людей, а Богочеловека, людским домыслам — Богочеловеческую Истину,
в ней, в Церкви, живую. Она знала, что чрез нее развивается мир,
что она его средоточие.
Раскрывая свою Истину и прежде всего исходя из себя
самой, а не из преходящей злобы дня сего, Церковь, конечно, самоопределялась
и эмпирически. Она жила и развивалась сначала памятью о своем Основателе,
пребывавшем в ней. И эта память, осуществляемая в совершенном единстве
знания и жизни, т. е. сам Христос в Своих верующих, была Священным
Преданием Церкви, которое, содержа в себе всю полноту Живой Истины,
воспринималось каждым членом Церкви в меру, доступную его вере и
ему необходимую. Сначала Предание жило в апостолах. Затем оно хранилось
их непосредственными учениками, "старейшими" или "пресвитерами",
как малоасийские "пресвитеры", которые помнили ап. Иоанна и к числу
которых принадлежал еп. Смирнский св. Поликарп, как "пресвитеры",
на учение которых ссылался еще Климент Александрийский. Со второй
половины I в. Предание начало письменно закрепляться и частью письменно
продолжать свое развитие. В связи же с тем что записывалось не только
несомненно церковное, но и являвшееся индивидуальным, частью даже
неправильным осмыслением церковного, само Предание, храня истинный
смысл учения, выделило Богодухновенную часть записанного. Впрочем,
этим оно не отвергало прочего целиком и не препятствовало индивидуальному
труду, напротив, многое одобряло и благословляло, хотя ранее времен
и сроков само не определяло взыскуемого. И если Церковь как таковая
пребывала неизменной в полноте, но и в иолусокровенности своей Истины,
но внешней сфере Церкви проявлялось ее внешнее самоопределение,
и отдельные христиане стремились уяснить, оправдать и защитить христианство.
Это ранее всего сказалось в творениях "мужей апостольских" и "апологетов".
(Мужи апостольские (также — "patres apostolici")
— Климент Римский (I Поел. кон. I в.}, автор "Второго
Послания Климента" (II в.), автор "Послания Варнавы" (1 в.).
Эрма (Herma, автор "Пастыря", пол. II в.), св. Игнатий
Антиохийский (Послания, ум. в 117 г.), ев. Поликарп Смирнский
и Папий (Papias). Апологеты, названные так как защитники
христианства и частью авторы "апологий",— Кодрат (Kodralos,
Quadratus), Аристон из Пеллы и Флавий Иустин Мученник
(ок. 150 г.), Маркиан Аристид, Татиан, Мелитон Сардский, Афинагор
ок. 170 г.), Феофил Антиохийский (ок. 180 г.), автор
"Послания к Диогнету" и Минукий Феликс (автор диалога
"Октавий", ок. 180 г.). К апологетам же причисляются, но здесь в
виду не имеются Ириней Лионский, Ипполит, Тертуллиан, Климент
Александрийский и Ориген ).
Прежде всего представлялось необходимым определить
отношение христианства к иудейству, вопрос, обостренный как иудео-христианами,
так и маркионитами (гл. II, 3). И те и другие одинаково могли ссылаться
на Предание и Писание, в которых, с одной стороны, христианство
резко противопоставлялось иудейству, а с другой — указывалась их
связь. Надлежало найти какую-то высшую точку зрения, которая бы
примиряла оба ряда высказываний, ни одним из них не поступаясь.—
Климент Римский утверждал, что Ветхий Завет исходит от того
же Бога, как и Новый, ни в чем ему не противоречит и относится к
нему, как средство к цели. Не обесценивало ли это Ветхого Завета?—
"Послание Варнавы" заявляло, что по существу Ветхий Завет
с Новым тождествен, но что с самого начала по наущению злого ангела
евреи понимали его не истинно и духовно, а буквально.— Это и обесценивало
иудейство и слишком походило на гносис. Осторожнее всего выражена
раннехристианская мысль св. Игнатием Антиохийским: Ветхий
Завет, пророчество и жречество - благо, но Новый Завет, "исполняющий"
Ветхий, и Архиерей Иисус Христос — выше и лучше. Так — вполне в
духе св. Павла — и за иудейством признается известная самоценность.
Это понимание необходимо связано с некоторым усмотрением
"историчности" христианства, которое оказывается средоточием в развитии
человечества и мира. - Конечно, христиане—новая тварь, соль земли,
существо, душа и цель ради них созданного мира; и "Бог .медлит разрушить
мир ради семени христиан" (Посл. Диогн., Иустин). В христианстве
стала полной, "исполнилась" Истина. Частичные откровения ее, и ныне
еще абсолютно ценные, были уже в дохристианское время: в Моисее,
пророках, в человеческом разуме. Можно даже сказать, что вся история
человечества представляет собой единый процесс Богооткровения, по
существу христианского. Но в Иисусе Христе окончательно и совершенно
воплотился Логос, уже ранее являвшийся в человеческом образе святым
Ветхого Завета (Иустин) .
Так предопределялось и отношение к язычеству, философия
которого разумеется у Иустина под Богооткровением в человеческом
разуме. Но в язычестве необходимо было не только оспаривать его
отдельные заблуждения, а и отчетливо показать ложность его в целом
и непримиримость его с христианством как иной религии. И многие
апологеты переходят в энергичное наступление.— Язычество вызвано
к жизни бесами, которые, обращаясь около вещества, жаждая жертвенного
дыма и крови, пользуются уклоном души к дольнему и соблазняют ее
считать их богами (Афинагор). Эрмию (II в.) эллинская философия
представляется только собранием взаимо-противоречивых учений.—
" То я бессмертен и радуюсь, то снова смертей и скорблю;
то меня разрывают на .номы, делают водою, воздухом, огнем, превращают
в дикого зверя, в рыбу. Наконец, приходит Эмпедокл и объявляет меня
дымом".
Ученик Иустина Татиан считает греческую мудрость
"бабьими сказками" и "ребячьими бреднями", а "болтливых на язык
и глупых умом" философов "бесплодными виноградными лозами" и крикливой
"стаей ласточек".—
"Они оставляют одно плечо голым, отпускают длинные
волосы, отращивают бороду и звериные когти и уверяют, будто ни в
чем не нуждаются", "подражают псам".
А между тем Диоген умер от того, что сырьем съел
полипа, Аристипп распутничал, Платон продан Дионисием в рабство
за обжорство, все же прочие - - сластолюбцы, лжецы и добиваются
хороших местечек да денег.
Сам Татиан... дофилософствовался до ереси,
и не он, а его учитель "философ" Иустин ближе к идее и духу
христианства. Ценя истину и в языческой философии и понимая эту
философию как подготовку и движение к нему, апологеты в общем пользовались
се языком, методом и открытиями. И даже нападая на нее, они более
защищались от нападок язычества или боролись с его равнодушным и
неосведомленным пренебрежением. Их "апологии" были обращены либо
к гонителям христианства — императорам, либо к образованному эллинистическому
обществу. Ведь о христианах или ничего не знали, или знали лишь
нелепые басни о их безбожии, о поклонении богу с ослиной головой
и таинственных пиршествах, сопровождаемых свальным грехом и людоедством.
Лучшим людям христианство казалось опасным для государства и общества
суеверием. Даже когда язычники стали знакомиться с христианством
и Библией, очень немногие сумели, как философ Нумений, их
оценить: большинство, как автор "Правдивого рассуждения" Кельс
(Н в), существа нового учения не понимало. Нетрудно было критиковать
язычество, сосредоточившись на материалистических и скептических
течениях I и II вв., на скептическом равнодушии легкомысленного,
хотя и остроумного Лукиана, на эпикурейской морали и на обилии враждующих
направлений. И в апологетах приходится удивляться не резкости отдельных
выпадов, а исключительной терпимости и умению оценить и выделить
существо греческой мысли.
Критикуя язычество, апологеты связывают философскую
оценку его с нравственной. Не разделяют они теории и жизни и в защите
христианства, отличие которого от язычества представляется им не
только отличием истины от заблуждения, но и отличием праведности
от порочности. Связь теории с жизнью -— исходный пункт и критерий
всякого умозрения, ибо Воплотившийся раскрыл полноту Истины (Иустин,
Аристид). Твердость христианских мучеников обратила Иустина
от философии к христианству; он обосновывает истинность христианства
и тем, что указывает на добродетели христиан и на нравственный переворот,
совершающийся при переходе к христианству. Одна из лучших апологий,
"Послание к Диогнету", дает воодушевленное описание жизни
христиан, а "философ" Афинагор видит доказательство истин
веры в осуществляющих ее делах. "Если ты скажешь: „Покажи мне твоего
Бога", я отвечу: „Покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего
Бога"". Тот, у кого очи души омрачены грехом, Бога не видит.
"Человек должен иметь душу чистую, как сияющее зеркало.
Когда на зеркале ржавчина, не может быть в нем видимо лицо человеческое.
Так и человек, когда в нем грех, не может созерцать Бога".
Ведь познавать Его мы в силах лишь тогда, когда благи,
заключая к Нему от благого в нас. Так и Бог "все соделал из несущего
в сущее, дабы чрез дела постигалось и мыслилось величие Его" (Феофил).
Исходя таким образом из христианской веры,
раскрывают христианские мыслители I - II вв. ее содержание и определяют
отношение ее к языческой философии. Они безбоязненно "повторяют",
т. е. чрез поставление в иную связь "исполняют" то истинное, что
в ней находят. Ведь многие из них пришли к христианству, как Иустин
и Феофил, или путем философских исканий, или от греческой
философии, в которой видели частичное Богооткровение. Для многих
из них христианство и было истинной философией.
2. Вера в бытие Божие является "природным человеческому
естеству мнением" (Иустин). И об этом же бытии говорит человеку
весь мир, без Бога и Боговедения непонятный.—
"Невозможно исследовать и познать человека, не исследуя
всей совокупности вещей. Ибо все связано и находится в таком единстве
и сцеплении, что, если мы тщательно не исследуем Божественной Природы,
не поймем мы и человеческой" (Минуций Феликс).
Однако для Богопостижения необходимы не только очи
духовные, но и очи не омраченные грехом и вещественностью. Потому-то
умопреклоненные к вещественному языческие "богословы" и чтут "те
или иные виды вещества", признавая богами "либо огонь, либо ветер,
либо движущийся воздух, либо круг звездный, либо бурные воды, либо
небесные светила" (Афинагор). Потому-то они — даже Платон,
рядом с Безначальным Богом признававший богами звезды и демонов,--
не могут подняться до исповедания единого Божества. И те, кто, как
стоики, возвышаются над нелепыми баснями о спорах богов между собою,
все еще далеки от истинного учения. Их боги рождаются, происходят
во времени и из материи. Но не огонь и не вещество Единый Бог: Он
неизменен, а вещество изменчиво и обречено на гибель в огне (он
же). Один Бог,
"соделавший начало всего", "невидимый и все видящий,
не местный и все исполняющий, ни в чем не нуждающийся, но в коем
нуждается и чрез коего все";
владыка всего и "царь веков" (эонов), вседержитель,
законодатель и "Отец всяческого" (мужи апостольские). Созерцание
неба, земли, моря и солнца, всего дивного порядком своим космоса
приводит к постижению единого Божества (Аристид, Афинагор,
Татиан).
"Бог единый сотворил из тьмы свет, хранилища ветра
полуденного и сокровенное бездны, и пределы морей, и скопления снега
и града... Бог мой — Владыка вселенной. Один Он простер небо и установил
ширь поднебесной, возмущает пучину мори и шум волн его возбуждает...
О Нем ты, человек, говоришь. Его духом дышишь и - - Его не ведаешь"
(Феофил).
Правда, часто апологеты предполагают, что Бог создал
мир из материи. Но это не дуализм, так как материя отнюдь не берется
и гностическом смысле, а просто недодуманность. Ведь апологеты к)
всей решимостью утверждают единственность "неизреченного, безыменного,
нерожденного" Бога. Если бы, рассуждает Афинагор, от начала
было несколько богов, они бы не могли находиться и одном месте и,
как многие, быть единством, безначальностью, бесстрастностью и неделимостью
или простотой. А если бы они находились в разных местах, мы бы,
признав одного Богом, не нашли места для других, ибо Бог все заполняет,
безграничен и все творит. Как истинное и безначальное существо,
Он вечен, а потому бессмертен, неизменяем и недвижим, духовен и
невидим.
"Как душа в человеке не видима и не зрима ему, познается
же чрез движение тела; так и Бога нельзя видеть очами человеческими,
но созерцаем Он и познаваем из Его провидения и дел... Если не может
человек взглянуть на солнце... то не менее ли еще смертный человек
может воззреть на неизреченную славу Божию?"
"Вид Бога неописуем и неизъясним.., Слава Его бесконечна,
величие необъятно, возвышенность непостижима, мощь неизмерима, мудрость
неисследима, благость неподражаема, благодеяния неизреченны. Назову
Его Светом — о творении говорю: Словом — говорю о владычестве; назову
Умом — говорю о Его мудрости; Огнем—о гневе Его" (Феофил, Иустин,
Татиан).
Но это не "Неведомый Бог" гностиков, и нет еще у
апологетов пафоса непостижимости, свойственного александрийцам.
В некоторой мере Бог постигается. Ему приличествуют
имена Духа и Вечного Ума.
У мужей апостольских учение о Логосе только намечено. Христос,
"наш Бог" и "Сын Божий", есть "Речение (r h m a )
Вседержителя и преславного Имени". Он един
с Отцом, но и отличен от Него, из Него исшедший, в Нем действующий
и в Него возвратившийся Дух Божий. Как Дух Христос предсуществовал
Своему явлению на земле или вочеловечению. Изойдя от Бога, как Слово
из Молчания, Он стал "Словом и Законом" и "нашим единственным Учителем".
Он принял "зрак рабий", чтобы потом, покинув его, воссоединиться
с Отцом, думают одни. Во Христе Божество сосуществовало с человечеством,
говорят другие.
"Бог наш Иисус Христос по домостроительству Божьему
изнесен был Мариею от семени Давида, от Духа Святого; рожден Он
был и крестился, дабы страданием воду очистить", говорит Игнатий
Антиохийский, настаивающий на действительности страданий, смерти
и воскресения Христовых. Этим отвергается всякий докетизм и обосновано
упование на спасение всего, даже плоти, которую Христос вознес с
Собой на небо. Плоть же Его, или тело Его, и есть спасенное Им человечество
или заступившая место ветхозаветного Израиля Церковь, которая также
предсуществовала у Бога, как и Христос, которая создана и явлена
во плоти Христовой. Христос не только индивидуум, а и Всеединый
Человек. Он — Муж, а Церковь — непорочная его супруга (Климент).
Этому не противоречит, что Церковь есть и ныне существующая на земле
христианская община, продолжающая ветхозаветную: на земле Церковь
раскрывается и становится в грядущее Царство Божие.
Гностическому дуализму противопоставлено оправдание
сотворенного мира, который чрез раскаяние становится святым в Церкви
(Эрма) . Человеческое тело будет преображено и просветлено.
Но оно, верный спутник души, и теперь уже прекрасно. Потому надо
его хранить благим и чистым, а не отвергать: оно — храм Духа Святого.
И в корне ошибочно противопоставление "радостного язычества" "мрачному
аскетизму" христианства. Именно религия позднего язычества и аскетична;
христианство же в борьбе с нею и гносисом защищает сотворенный Богом
мир, отвергая лишь рабствование ему. И в этом — жизненный смысл
начинающей уясняться догмы Боговоплощения.
Первоначально, говорят апологеты. Бог был
один. Однако не был Он "алогичным" или "бессловесным", но в Себе
самом обладал Своею "словесною мощью". Она была "внутренним Словом
Божьим" (l o g o V e n d i a q e t o V ), дабы стать и "Словом произнесенным",
или "внешним" ((l o g o V p r o j o r i k o V ).
"Ранее всех созданий породил Бог из Себя самого
некую Словесную Силу, которая... называется иногда Мнением (d o
x a ) Господа, иногда — Мудростью (Sophia), иногда—Ангелом, иногда—Богом,
иногда—Господом и Словом; иногда именует она себя самое Архистратигом"
(Иустин).
Рожденное "Силою и Волею Отца", "Перворожденное"
Слово не перестало быть в Боге, и рождение Его не сделало Отца "бессловесным".
Но Слово — и "нечто иное", чем Отец, хотя "не по понятию, а по числу",
"другой Бог", пребывающий "во второй земле" "служитель Отца всяческих".
Чрез Слово Бог сотворил мир и чрез Него же раскрывает
Себя миру в творении и в Богопостигающем сознании людей, даже язычников.
Жизнь мира и есть раскрытие в нем Бога Отца через Слово, история
Богоявления (теофании), как завершающихся Боговоплощением Христофаний,
история Божьего домостроительства (икономии—o i k o n o m i a ).
Бог породил Сына Своего как начало всего, дабы чрез Него "создать
и образовать всяческое". Так от пламени исходит, его не умаляя,
другое пламя. Так звучиг вовне мысль-слово или луч исторгается от
солнца и в него побратается. Предвечно пребывающий в Боге Разум
(Логос) "проистек" из Него, чтобы стать "идеей и энергией" всего
и спасти людей, которые согрешили, ослушавшись Его Закона, и в "помрачении
души и окаменении сердца" подпали смерти.
Из того, что Логос вочеловечился, следует,
что средоточие мирa — человек и что ради человека создан и спасен
мир. Этим устраняется языческий безличный натурализм, как и гностическое
отрицание плоти во имя ложной духовности.— Христос был не только
духовным, но и душевно-плотским человеком и Богом, воплотившимся,
как человек Иисус. У апологетов встречаются утверждения, что Логос,
как Дух или Сила Божия, соединился с человеком Иисусом во время
Его рождения или крещения (так же — Эрма). Но преобладает
мысль, что Логос снизошел на Марию и, сотворив Свою человеческую
природу, родился от нее, т. е. воплотился. Иные считали возможным
говорить даже о страданиях Бога. Во всяком случае, во Христе признается
единство Божества с человечеством, не приводящее, однако, к их отождествлению.
А это помогает наметить различие между Логосом и "Святым Духом пророческим".
Феофил даже думает, что Бог сочетался с Софией (Духом Святым)
и породил от нее Логос.
Не следует придавать особенное значение формулам
апологетики;. Надо всегда помнить, что они, во-первых, старались
уяснить язычникам христианство в понятиях языческой же философии
и что они, во-вторых, в этих же понятиях старались выразить христианскую
Истину. Ее же они понимали не как теоретическую только, но как всецелую.
Их не занимал сам по себе вопрос о том является ли рождение Логоса
лишь условием творения и фактом Божьего домостроительства или еще
(и прежде всего) внутри-.Божественным, имманентным Богу фактом.
Они не задумывались на тем, насколько точно выражали они тайну Боговоплощения.
Ибо им она не сама по себе была существенна.— Они хотели — в противовес
язычеству и гностицизму — обосновать христианское понимание мира
как благого, хотя и грешного, творения Божьего, абсолютную ценность
человеческой жизни. Они были философами, но философия их была не
теоретическим исканием, а осмыслением целостного и религиозного
опыта.
Существование и спасение мира осознавались ими как
проявление Всеблагости Божьей (Иустин, Татиан, Феофил), которая
создала его или из предсушествовавшей материи (Иустин, Татиан),
или прямо из небытия (Феофил), людей же предназначила к соединению
с Богом, к бессмертию и обожению. Ведь человек создан не смертным
(Бог не виновник смерти) и не бессмертным (человек не Бог), но "способным
к тому и другому, дабы, если устремится к тому, что ведет к бессмертию,
исполняя заповеди Божьи, получить от Бога в награду бессмертие,
если же уклонится к делам смерти, Богу не повинуясь,— самому стать
виновником своей смерти" (Феофил).
Как и другие дары Божьи — разум, свободу, - бессмертие
надо заслужить (Иустин, Татиан), хотя оно и возможно только
благодаря Творцу, а после грехопадения - только благодаря Искупителю,
Логосу, "вновь рождающемуся в сердцах верующих". По неисследимому
чину спасения Логос воплотился, когда люди убедились в своей немощи
и в необходимости помощи Божьей (Посл. Диогн.). И Логос Христос,
вознесшийся во плоти, спасет, воскресит и тела людские. Мы воскреснем,
но не так, как учат стоики, по словам которых чрез определенное
время всегда появляются и без нужды погибают одни и те же существа
, а однажды (Татиан). "Узришь Бессмертного, если ныне в Него
веруешь" (Феофил).
И хотя все это — воля Божия, хотя осуществится замысел
Божьего домостроительства, мировое развитие не связано необходимостью
или роком, а обусловлено свободной волей человеков и демонов (Иустин).
Бог все предвидит, но не предопределяет, награждая и карая человека
за свободные его поступки. В свободе — гибель человека, в свободе
же и спасение его. От него самого зависит: ждет ли его вечная мука
или вечное блаженство. А они воздаются всему человеку, т.
е. не только духу его, а и его душе и телу. Ибо для Бога возможно
воскресение тела, т. е. воссоединение разъединенных смертью элементов;
и оно достойно Его, ибо достойным Его было само создание тела.
|