Гавриил КРОТОВ

Это очень древнее сказание. Когда оно возникло? Историки относят возникновение этого сказания ко времени нашествия варягов, т. е. ко времени первого князя на Руси Рюрика. ( )

Княжение Рюрика было завоеванием славянских земель и порабощением славян. Историки пытаются оправдать это завоевание и приводят пример, что мол, рюриковичи князья и завоеватели, но они ввели письменность ан Руси. Вот и подумайте: о какой же книге идет речь, если письменность введена с принятием христианства ( ).

Историки не берут на себя смелость утверждать, что до принятия христианства славяне не имели своей письменности. Почему греческая религия ввела не греческий, не латинский алфавит, а древнеболгарский?

Славяне, конечно, имели свою письменность и свою языческую веру и варяжские, и греческие культуртрегеры вынуждены были только приспособиться к существовавшей до них культуре.

Были у славян свои хранители и распространители культуры, которых называли волхвами, о которых так много пишет "Повесть временных лет", Новгородские и суздальские летописи.

Кто же такие волхвы?

Это хранители славных нравов и обычаев славянских родовых племен, особенно Суздальской Руси, наиболее удаленной от влияния латинской и германской культуры. Волхвами назывались старики, которые не только долго жили, но многое видели, побывали в дальних странах. Чаще всего волхвами были люди, побывавшие в рабстве, узнавшие зло, а потому особенно ценившие мир. Возвратясь на родину, они встречали уже новое поколение людей чужих по возрасту, но родных по крови. Знания, опыт и навыки волхвов были огромными по сравнению с безвыездно прожившими на одном мете соплеменниками. Советы волхвов были откровением для славян, и авторитет волхвов был непререкаем и даже возведен в степень сверхчеловеческих способностей. Авторитет переходил в веру. Но волхвы небыли шарлатанами, эксплуатирующими невежество людей.

Не имея родных сверстников. Волхвы не принадлежали к определенной семейной общине. А всему племени. Лишенные предрассудков и суеверия, страха перед неведомыми силами, волхвы не боялись селиться отдельно вне города, а выбирали тихий лесной уголок. Ценя покой и сосредоточенность мысли, волхвы обеспечивали себе тишину и покой, создавая себе особые, наиболее благоприятные условия быта.

Дом волхва поражал людей, живших в тесноте, нередко с молодняком животных, особой чистотой, душистым запахом сухих целебных трав. Их огороды поражали необычайным плодородием, скот — упитанностью и продуктивностью.

Если славяне боялись темноты лесов, тишины и опасности встречи с духами, то волхвы понимали природу и не страдали суеверием. Любили природу, дружили с обитателями леса. Славяне с удивлением смотрели, как белки доверчиво прыгали на плече, олени подходили к окошку, ожидая кусочка хлеба с солью, и даже медведь, которого почитали хозяином леса, был безобидным другом волхва, потому что был приручен сызмала.

В комнате пахло травами, медом, воском, печь топилась не по черному, жили прирученные птицы и зверушки. Это ли не чудо? Одно это могло создать ореол необычности волхву.

Великую пользу оказывали волхвы народу.

Волхвы знали свойства многих целебных трав. И опять-таки это не было шарлатанством. Даже в наше время научная медицина пользуется многими травами. Волхвы были хранителями народной медицины. Может быть, уровень ее был невысок, но разве Запад и Восток мог похвастать непогрешимостью медицинских знаний?

Волхвы лечили и заговорами. Ну, это уже, безусловно, шарлатанство, скажут многие. А если слово "заговор" заменить словом "психотерапия". Это было мобилизацией организма на сопротивление боли. Маленькому ребенку и сейчас лечат боль "заговором": " У сороки боли, у зайца боли, у медведя боли, а у Лёнички все заживи!".

Волхвы заботились о создании здорового быта, вводили обычаи "чистого дня" (дезинфекция) устанавливали обычаи регулирующие питание. Отдых, труд. Всеядение чередовались разгрузочными днями, постами устанавливали мясоеды и праздники накануне тяжелых работ. Так вводились "луков день", а на морковку поста не было, "До морковкина заговения" — означало бесконечность.

Заботясь о здоровье людей, волхвы заботились и о справедливой организации быта широко проповедуя хорошие обычаи и нравы, приводя примеры из жизни о добрых и злых делах.

А волхвы были желанными гостями в любой общине не только как советчики, но и как святые люди, то есть как люди несущие свет, просвещенцы, сдобные решать сложные вопросы жизни.

Свои знания волхвы передавали другим старцам, своим воспитанникам и ученикам, но эти были не волхвы, а лишь знахари, ведуны, ведуньи. Они узнавали многое, но опыт их был менее обширным.

Опыт накапливался веками и его надо было сберечь.

В распоряжении волхвов была, конечно, письменность, они записывали все обычаи, все хорошие поучения, распространяли их среди народа, делая этим поучения обычными для людей, создавая, таким образом, морально-этический закон. Эти поучения прививались людям, становились обычаями и делались обычаями и все это нравилось, становилось нравами. Обычаи и нравы были неодинаковы и люди замечали: "Что ни город, то норов, что не деревня — то обычай". Но люди славянских племен легко воспринимали все славные обычаи. Нарвы брались ото всюду, если они нравились. Из Европы, Греции, Аравии, Китая, особенно поучения Кон Фу-ция.

Все принятое народом записывалось в книгу нравов или в "Правду", Книга нравов не была законом, слепо принимавшимся на веру, а вмещала лишь то, что считалось за истину, проверялось временем, нравилось людям. Книга нравов был не у многих волхвов и, очевидно, местом ее пребывания была окрестность Новгорода. Эту книгу называли "голубиной книгой" и былины говорят о ней как об очевидности. Даже внешний вид ее детализируется в сказаниях. Это была большая книга в размер телячьей кожи, в черном переплете с четким изображением белого голубя. Книга эта почиталась как святыня, потому что она хранила все лучшее для человеческой жизни: обычаи и нравы, изложенные в форме поучительных рассказов.

Голубиная книга утверждала мир и справедливость.

Вот почему варяги, захватив славянские земли, прежде всего, начали преследовать волхвов, так как славянские обычаи не признавали деспотизма и насилия. Волхвов объявили "чернокнижниками". В противоположность учениям волхвов была насильно введена христианская религия, основанная ан слепой вере и безоговорочном подчинении княжеской власти.

Это вызвало восстание славян против поработителей, а князья ответили кровавыми расправами с защитниками народных нравов и обычаев, и, прежде всего, уничтожали волхвов, а книги сжигались.

Но в народе сохранилось сказание о Книге Голубиной, которая сохранилась, но скрыта, но, найдя ее, будут найдены справедливость и истина — основа счастливой жизни народа.

Можно ли назвать веру народа в голубиную Книгу проявлением наивности? Нет! Это вековое чаяние народа, выраженное в художественной форме. Разве учение о коммунизме не является воплощением чаяния народа? Ведь учение коммунизма — диалектический (неоспоримый) материализм, основан на опыте и неопровержимой истине. Разве не впитал он в себя общечеловеческую, выработанную веками истину? Ведь Ленин говорил, что "коммунистом можно стать только лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество". Разве в учении о коммунизме не найдена Голубиная Книга?

Так же как мы возвращаемся к самой древней формации человеческого общества — к коммунизму, который существовал на заре человеческого общества, но на более высокой ступени развития. Так должны мы возродить и Голубиную Книгу — учение, доступное ученику начальной школы и академику, и простому труженику и государственному деятелю. Эта книга должна быть составлена при участии всего народа как нашей страны. Так и народов других стран. Все лучшее, неоспоримое должно быть обсуждено и принято.

Кто из противников сможет тогда возразить что-нибудь против истины.

Я сделаю лишь слабую попытку подобрать мельчайшие частицы истины пока что в нашей семейной хрестоматии.

1963-64 г.

В длинные зимние вечера наши предки всей большой семьей садились вокруг горящей лучины, и каждый занимался каким-нибудь делом. Кто прял, кто вязал, кто шил, кто тачал сапоги, кто вырезал ложки. Кто плел сети, кто собирал бочонки. Работа привычная — руки сами делают, глаза только наблюдают, а слух и голова свободны. Вот в такое-то время кто-нибудь из старых, долго живших, много знавших, много слышавших, много повидавших на своем веку, затевал рассказ о том, что когда-то было — былину, бывальщину, сказ, сказание, сказку. Особым праздником был приход сказителя или сказительницы, человека, умевшего складно — в стихотворной форме — сказывать рассказы. Их художественно-поэтическая речь захватывала слушателей ритмичностью речи, образностью и тем поучительным смыслом, который был скрыт в каждом сказе, былине, сказке. Не князей, не бояр прославляли рассказчики в своих повествованиях, а силу простого народа, величие труда, который давал жизнь, счастье, радость и старому и малому, и богатому и бедному. А в трудную годину судьбу родины решали эти же простые люди и не было врага, способного победить силу народную. Трудовой народ олицетворялся в образах богатырей могучих в труде, благородных в своих делах и поступках, скромных, но непреклонных перед силой, богатством и властью.

В рассказах волхвов поражала красота человеческих поступков, справедливость, любовь к людям, скромность создавали особо привлекательную красоту, а зло и несправедливость вызывали гнев и презрение.

Затейливо и складно повествует былина, плетет она чудные узоры, словно замысловатые кружева, а мы по-простому перескажем то, что самим приходилось слышать от тех, кто слышал рассказы умудренных жизнью старцев.

Жито убрали вовремя. В морозные дни на затвердевшем току началась молотьба. Все от мало до велика молотят, веют, ссыпают в закрома золото жизни. Вот и морозы ударили. Запорошило первым снегом землю, но не пугает, а радует мороз людей. Весь урожай собран — добро пожаловать, матушка-зима!

Крепкий морозец бодрит силы. Подстать ли удалу добру молодцу на домашнюю работу становиться — что дома, то из дома не уйдет, не след ли промыслить чего-нибудь? Лучшего времени и не придумать: всякий зверь откормлен, шкура на зиму опушилась, что мясо, что пушнина —божий дар. А уж когда лучше выследить зверя. Как не по первому снегу, по свежим четким следам. Все, кто встретил в этом году свою двадцатую весну, были наряжены на охоту. Это еще не промысел, а забава молодецкая. Вышел на охоту и удал добрый молодец Лукан.

Вольно дышится в лесах родных угодий. Кровь горячим током по жилам переливается. Вот и след сохатого. Видать, матер зверь. Вот удача-то будет! И забыл обо всем Лукан и яркое солнышко, и снеговые узоры на деревьях одно перед глазами —след сохатого. Уже солнце за полдень перевалило, когда настиг Лукан добычу. Пустил Лукан стрелу и ранил зверя под левую лопатку, да матер сохатый, трудно такого до сердца достать, придется преследовать. Начал слабеть зверь. Уже почти настиг его Лукан и хотел копьем поразить, да сохатый прыгнул через поляну и исчез в чащобе. Кинулся за ним Лукан, да сгоряча провалился в чарусть. Изловчился, выбрался, да худо дело: мороз тотчас же сковал промокшую одежду и к телу пробирается. Обсушиться надо, костер бы развести, да трут отсырел, хлеб в котомке промок, а мороз на ночь крепчает — смерть неминучая.

На счастье увидел Лукан избушку-земляночку. Давно в ней, видать, людей не было. Дверь от зверья бревном подперта. Вошел Лукан в избушку и видит: на печурке огниво и трут, у очага сухая береста, смоленые лучинки, сухие дрова приготовлены — значит спасен. Развел огонь, развесил одежду, закутался шкурой, что на лежанке была, и вдруг почувствовал голод. В пылу охоты с утра ни крошки не съел. Новая беда — котомка с едой промокла, тиной болотной пропиталась, но увидел он над очагом котел, под потолком рыба вяленная, окорок копченый, да мешок с сухарями. Видно думали те, кто жил здесь, что беда человека постичь может, пусть незнаком, да жива душа.

Наелся, напился Лукан. Выспался на мягких овчинах, а утром встал бодрым и радостным. Одежда просохла и пища есть.

Свежим и бодрым вышел Лукан из охотничьей землянки. Нашел он вчерашний след. Вскоре и ослабевшего подранка сыскал, прикончил, освежевал и первым делом окорок в охотничью избушку снес, под потолок подвесил, и очаг с дымом развел — пусть коптится мясо. Может еще кого от лихой беды спасет.

Таков славянский обычай: если уходишь из дома, оставь хлеб-соль, если покидаешь поле — засей его.

Велик мир! Кроме нашего рода. Кроме соседнего племени много народилось народу на земле. Каждое племя по-особому называется, каждый народ имеет свои нравы и обычаи, но не у всех нравы и обычаи славные. За студеным морем живут норманны, которых добрые люди варягами называют, потому что они воровством живут, грабят чужие земли. Среди теплого моря живут венеды, так у них и земли нет — по улицам и стогам на лодках ездят, те не сеют, ни жнут, а занимаются меной — торговлей. Есть румы и греки, те людей вместо скота держат. Сами всю жизнь празднуют, а люди на них работают. Есть франки и германы, так те земли себе присвоили. От народа отобрали и заставляют людей исполу на себя работать. Есть сарачины, те скотом и людьми торгуют, ни во что горе людское ставят, мать одному продают, а дитятю другому, мужа с женой им разлучить нипочем. Есть на земле и китежи, и османы, а рапы, и мавры — всех не перечтешь. Но среди всех народов выделяется народ славяне. Почему они так называются? Да потому, что в своем быту они вводят только славные нравы и обычаи, чтобы никому обиды не было.

Родиться славянином еще не велика честь, надо заслужить это звание, не только заслужить, но и блюсти его всю жизнь. Это звание, как имя: при рождении назовут Зарница, ас возрастом прозовут Озорницей, да мало ли Ярополков народ Лежебоком прозвал.

Нет, славу ее, как огонь, всегда поддерживать надо, а то он нее пепел, уголь да черная сажа останутся. Много племен у славян: Древляне, Поляне, Кривичи, Вятичи, Муромы да мало ли их, а все одних славных обычаев держатся.

Можно и не родиться славянином. Пусть ты будешь норманном или угорцем, мунгалом или хазаром, но если с миром пришел, так и живи в миру, не говори кем ты был, а покажи, каков ты есть.

Нельзя ручаться, ошибиться каждый может. Иной сгоряча аль сдуру такое учудить, что потом и самому соромно. Можно и по неведению лихо сотворить — вот почему ошибки помнить надобно, старых да бывалых слушать надобно —они знают все нравы и обычаи что наши чуры и прачуры завещали. Закон веками складывается, потому что он не с неба свалился, не в одной голове родился, а из жизненных случаев складывается. Вот к тому я и речь веду, чтобы поведать всем, какое зло на свете бывает, чтобы избежать его, чтобы доброе есть, что перенять следует и свое имя прославить.

Поведу вам сказку про любовь и ласку, про землю, про море, про лихо и горе, и вы отбирайте что куда: горох — в пирог, а охвостья — за порог.

Не буду врать, чего не было, того не было у славян, а расскажу вам про дикое племя печенегов.

Вздумали степняки-печенеги поживиться славянским добром, как медведь пчелиным медом, напали на город, да славяне им такой от ворот поворот показали, что коней лишившись, оружие побросав, убежали они в безводную степь. От одной смерти ушил, глядь другая за плечами стоит голодом мучает, а пуще жаждой томит. Ослабели люди, с ног падают.

Вдруг видят они — палый верблюд лежит. Видно караван перегружен был, так с верблюда груз не сняли, а тут и бурдюк с водой, и мешки с едой — вот оно спасение! Но загорелись жадностью глаза, каждому хочется добыть себе воды и пищи. Кинулись они на поклажу толкают, друг друга, рвет каждый себе. Сперва локтями орудовали. Потом кулаки в ход пустили, а там и за ножи взялись.

И что же?

Курдюк с водой распороли, вода в песок ушла. Сухари и пищу в песок втоптали да падалью червивой испоганили. Так и полегли их косточки рядом с верблюжьими.

А так ли сделать было надобно? Как ты думаешь? Как бы ты мил паренек поступил? Расскажи, умница.

— Да так, как водится: выбрали бы набольшего, он бы продукты поровну на каждого поделил, воду ровной чаркой каждому дал, а остатки про запас сберег.

— Правильно рассудил. А раз вы знаете, раз вам сердце и ум подсказывают истину сущую, так вы при случае и поступите правильно

Не рушьте славных обычаев.

Гуляли на Красной горке добры молодцы Услад и Любомир. Приглянулись им красны девицы. Пали на душу Усладу русокосая Любава, а Любомиру — черноокая Дарьянка. Поручились они, поклялись друг другу в вечной любви перед Лелем и Ладой. Только надобно было добрым молодцам ехать с товарищами в далекий Киев-град продать излишки продуктов, да купить товаров диковинных.

Попросили их красны девицы привезти им самый лучший подарок, то, чего ни у кого нет, чтоб наотличку было, чтобы ото всех их выделяло.

Посулили им добры молодцы:

— Год проживу в чужих краях, на людей поработаю, а подарок добуду такой, чтобы всем на радость был, а тебе на славу, — сказал Услад.

— Последний кус отдам, а добуду такой подарок, чтоб все с него глаз не сводили, чтобы был он подстать красоте твоей, — сказал Любомир.

Легко посулить, да каково выполнить. Товаров в Киеве полным-полно: и платки персидские и шали кашемировые, и шелка китайские, и парча бухарская, и узорочье царьградское. Что ни вещь, то диво. Да ведь всего полно — разве запретить другому купить.

Увидел Любомир у бухарца кусок парчи. Невелик отрезок — на душегрейку хватит. Отвалил Любомир бухарцу столько золота, сколько потребовал жадный торговец. Зато подарок наотличку и такого больше на всем базаре нет

А Услад так ничего и не выбрал. Поехали товарищи домой, а он остался, чтобы слово свое выполнить.

Приехал Любомир домой, передал Даренке подарок. Вышла она на снеговой покров в новой душегрейке, ан глядь, у других из такой же парчи шубейки пошиты. Любомир-то оказывается, остаток купил.

На другой год приехали товарищи в Киев-град, встретили Услада, но котомка его была пуста. Только и вез он пучок кружков в ____________(10 об.) рядно замотаны.

Наступил Снеговой Покров. Одружился Услад с Любавой, только не видно было на ней подарков особенных. Да ведь любящему сердцу мил от друга и без подарка дорог. Упустил, видно, случай. Теперь уж не до поездок в дальние края – надо свое гнездо вить, запастись на семью.

На праздник Покрова по обычаю съехались соплеменники, родичи и соседи на вольное поле попировать. Удаль свою показать, плоды своего труда людям показать, на молодость полюбоваться.

Привлекательней всех была на празднике Любава. Сарафан на ней был шелком вышитый, тонкое полотно чудным кружевом оторочено, сапожки сафьяновые узорами расшиты. Видели такое люди на далеких базарах у купцов заезжих, но все не то. На вышивке не виноград да цветы невиданные далеких стран, а родные узоры яркой рябины. Кленовые листья да тысячелистник узором причудливым переплелись, на кружевах не павлины среди пальмовых листьев, а ласточки-касатки, да синички-лозоревки. Да мотыльки со стрекозами среди ромашек, незабудок да земляники. На голове у Любавы — венец, да так ладно повыкован, что ни на ком другому он не пришелся бы впору. Выковал его Услад для Любавы. Злата-серебра не занимать стать, а для любимого человека всегда лучше сделаешь, чем для продажи. Коль мастерство в руках есть. Слов нет, такой венец и в Царьград повезти не стыдно.

Но пуще всего удивился народ, когда поднесла Любава гостям поднос с наливными яблоками и душистыми грушами. Нахмурились старики — не ладно дело — полагается плодами своего труда угощать, а чужедальним добром бахвалиться не след. Не смутилась Любава, низко поклонилась старикам:

• Покушайте, люди бодрые, да скажите, как вам по нраву плоды нашего сада.

Тогда поняли люди, каков подарок привез Услад своей Любаве. Не в котомке, не в коробе, а в руках и мыслях.

Подарок достался не одной Любаве, со всеми поделилась она. Научились люди кружева плести, узоры вышивать. Сапожки каждому по ноге шить, золото и серебро в дорогие украшения переделывать, а родная земля украсилась чудными садами яблонь и груш. Красота небывалая, да незачем плоды за тридевять земель везти.

Подарок достался всем людям. Всем добавилось радости и счастья.

Когда родилась у Любавы доченька, то назвали ее Грушенькой — это уж их личное было, их радость и надежда.

Было то или не было — не знаю. Да уж верно было, коль старые люди говорят. Будет еще такое или не будет — не ведаю. Да уж верно не будет коль молодые слушают. Уж больно чудно, не верится что-то, сколько на свете живу, а не встречал такого. Говорят, что случилось это в стародавнее время.

Любим мы и уважаем старину, только в старину-то всякое бывало. Многого в те поры не знали люди, многого в толк не брали — была и телега без колес, была и печь без трубы. Только опт да наука не в лес шли, а голову. Все хорошее люди в наук брали, а все плохое забывали. Только и плохое забывать не след, чтобы оно в хорошее, как смола в мед аль полынь в хлеб, не попало.

А говорят, что в старину такой случай был.

Жили-были три сестры родные: Галочка — чернавушка, Лазоревна — беляночка, да Сонечко — так себе рыженька не рыженька, а головенка с рождения краснотой отливала. Не даром ее матушка назвала Сонечко, две-то старшенькие побойчей были да поудачливей, а Сонечко совсем робкая была, зато к людям приветливая, всякого она вышке себя ставили. Что и сделают старшенькие сестрицы все им, а особенно Сонечке ладным кажется, а своим трудом, как ни старается, всегда недовольна была, все ей казалось, что лучше можно бы сделать было. А уж, коль правду молвить, так, кому, как ни себе все мелкие упущения замечать. Иной раз все люди в один голос хвалят, а она уже больно проста была, ей казалось, что люди от того ее недостатков не замечают, что, жалеючи ее бесталанную, обижать не хотят. А жалость-то не больно приятна человеку. Иной раз не вытерпит Сонечко и скажет:

— Это, подружки-сестрицы, вы нарочно говорите, чтобы я не чувствовала, какая я дурочка.

Со временем и впрямь сестрицы ее за дурочку считать стали.

Пошли они раз в канун Березина Дня веток наломать, цветов нарвать, чтобы дом украсить. Увидели они у дороги старушку-странницу. Притомилась, видно, старушка прилегла на травку при дороге, да так ее и сморило, уснула на солнцепеке. Морщины на лице резче сделались, на лице пот проступил.

Засмеялись девушки:

— Такой бы жабе в болоте сидеть, а она на припек вылезла.

— Полно-ко вам, сестрицы, — сказала Сонечко, — разве человек виноват в своей старости. Не известно, какими мы будем в ее года.

Сплела Сонечко из веток шатер над головой старушки, заслонила ее от солнечных лучей, а сама живой ногой домой сбегала принесла кринку молока студеного да кусок пирога.

Проснулась старушка, увидела шалаш над головой и угощение. Сходила, умылась, освежилась, покушала и подзывает к себе девушек.

— Спасибо вам, красавицы, за привет и ласку. Только и я в долгу не хочу остаться. Дам я вам ленты, пусть выберет, кто какую захочет. И положила перед ними те ленты красоты необычной. Галочка выбрала себе золотую ленту с алмазами.

— А ты, красавица, возьми эту ленту алую и береги ее, как честь берегут.

Засмотрелись подружки на ленты и не заметили как исчезла старушка, даже поблагодарить не успели.

На праздник Березина Дня одели сестры все лучшее, что целый год старательно готовили.

Начался пир, на который собрались все соплеменники и соседи. После пира начались соревнования на ловкость и силу. Каждый старался показать свое молодечество да удачливость, но ловчее всех оказался Ростислав, и в борьбе, и в пляске он первым был, всех удивил он своей ловкостью, когда на всем скаку прыгнул он на ретивого коня, поднял с земли все снаряды молодецкие: шапку соболью, кушак шелковый и плащ червленый с золотой каймой. Нарядился не слезаючи с коня, подъехал к судейскому столу и поставил коня свечей на дыбы.

Одели старшины на Ростислава дубовый венок, и стал он начальником праздника. Надо было ему выбрать себе подстать девицу, которая и красотой, и мастерством, и нравом веселым первой среди всех была. Легкое ли дело выбрать достойную подругу. Девушек, что цветов на лугу, ни одну не охаешь, но и среди цветов есть пышные и яркие, но кто заметит скромную незабудку, тот глаз от нее не оторвет, про все цветы забудет.

Три раза обошел Ростислав девичий круг никак не определит, которая лучше. Иная красотой взяла, да сарафан на ней не тонкого тканья, иная и тонкопряха, да стройности нет. Остановился он перед Галочкой и Лазоревкой и не знает которую выбрать. Вдруг заметил, что за ними Сонечко прячется, девушка красоты неописанной, скромная да обрядливая. Взял он ее за руку и вывел на круг, подвел к старейшинам.

• Ладно выбрал, Ростислав, хороша девушка. Только хорош цветок у рябины да ягода горькая, скромный цветок земляники, да ягода что цветом, что запахом, что вкусом людям на радость.

— Ой, сестрица, роковую ленту дала мне старуха. Видно она волшебница и отомстила мне за мою грубость и неприветливость.

— И мне, сестрица, невмоготу, — сказала Лазоревна. — Кажется мне что лента, как змея отравляет кровь и завистью туманит рассудок.

— Мне тоже змеею лента кажется. Жалит она меня и отравляет разум злобою.

Счастливая вернулась домой Сонечко, поцеловала сестер легла спать, а счастливая улыбка так и не сошла с лица.

Утром сестры предложили ей:

— Ты теперь первая среди всех, не гоже тебе с простой лентой, возьми мою, с алмазами, то-то блеск будет.

Послушала Сонечко, одела золотую ленту с алмазами и сразу подумала:

• Довольно меня за глупую считать. Уж покажу, что я первая во всей округе.

Попросили ее сплясать, но Сонечко пошла принарядиться. Не гоже в таком сарафане плясать — размаха нет. Пришла она домой, одела самый пышный, самый цветастый сарафан, сменила ленту на серебряную с жемчугами и вышла на круг, а сама думает: "Увидите, какая я красивая". И начала такое выкаблучивать, свои прелести напоказ выставлять — срамота, да и только, то грудью потрясет, то животом повихляет, то задом покрутит. Плюют старики, отродясь такого бесстыдства не видели.

Оставил ее Ростислав и скрылся в толпе. Заскрипела зубами от злости Сонечко и убежала домой. Стыдно ей, а сама на людей злобится.

Пришла домой, одела простой сарафан, повязала алую ленточку и такой ее стыд обуял, что страшно было в люди показаться. Вышла она из дома и пошла, куда глаза глядят.

Шла она полями широким, лесами густыми и зашла в такой дремучий лес, где деревья стояли сплошной стеной, ветвями переплелись ни вперед пройти, ни назад не вернуться. Да и подумать страшно о том, чтобы назад вернуться. Нет, лучше погибнуть. Прислонилась она к сосне и думает: "Скорей бы смерть пришла". Вдруг увидела она меж ветвей свет, глянула, а за деревьями солнечная поляка, на поляне домик.

Пробралась Сонечко сквозь чащобу и вышла на поляну. Подошла к домику, а из дома вышла та самая старушка, которая сестер лентами одаривала.

— Проходи, красавица, успокойся. Не вспоминай о том, что было. Что нужно, то не забудется. Ошибся, что ушибся, да на живом все заживет. Ну а что сама испытала того, и разъяснять не нужно.

— Позволь мне, бабушка, с тобой жить остаться.

— Ну что ж. Хорошего человека счастье и в дремучем лесу найдет, а плохого и в чистом поле обойдет.

Осталась Сонечко жить у старушки. Старушка вскоре умерла, да у Сонечки много друзей появилось: белочки ее с утра встречали, олешки под окно приходили, ежик домовито по комнате топал, птицы к ней стаями летели. Да и скучать Сонечки некогда было: скотину обиходить, лен собрать да в кудель переделать, нитки напрясть да в тонкое полотно соткать. Случалось, заглядывали к ней купцы да охотники, покупали-выменивали у нее полотно тонкой работы, а пуще благодарили за тихий приют и приветливость. Зимой скучновато было, да кот-мурлыко, пес Полкан да петушок в сенцах разгоняли скуку.

Однова поднялась метель. Лес шумит, в трубе воет, ан все же радостно, что в доме тепло да уютно. "Вот не дай бог кого в пути метель застигла — холодная смерть", — думает Сонечко, вдруг слышит - кто-то в окно стучит. Открыла дверь, впустила путника..

— Ну: хозяюшка, кабы не твой огонек, была бы мне гибель лютая.

Смотрит Сонечка на путника, побледнела, руки трясутся, еле ноги держат. Перед ней стоял Ростислав. Глянул он на Сонечку и обмер.

— Душа моя, девица! С того самого дня, как занемогла ты и ушла с пира ищу я тебе. Сколько городов, сел, деревень обходил, но не терял надежды встретить тебя. Да и нельзя было надежду терять — это все равно, что жизнь свою потерять, потому что люблю я тебя пуще жизни…

Вот и сказу конец.

Плохое я вам рассказал, чтобы вы опасались, а хорошее вы сами поймете. Касается ли это вас? Конечно. Каждый человек хорош, если не будет в нем ничего плохого.

По раскаленной безводной степи шел отряд.

Уже много дней шил они без пищи и без воды. Губы у всех потрескались и сочились кровью, горло пересохло и дыхание, как раскаленным свинцом обжигало его.

Все знали, что скоро должна показаться река, но силы покидали людей. Упади на землю, и подняться уже не будет сил. Старый вождь шел впереди и ободрял спутников:

— Еще немного и мы будем у реки!

Но даже на это немногое у людей не хватало силы.

И вот меж камней нашли лужицу, собрали воду и принесли вождю. Воды удалось набрать два-три глотка.

— Выпей! — сказали люди вождю. — Сохрани свои силы, чтобы вести нас.

Посмотрел вождь на воду, облизал губы и сотни человек в это время, не отрывая глаз от сосуда, провел языком по сухим губам. Посмотрел вождь на людей и выплеснул воду на раскаленную почву.

— Для всех этой воды не хватит даже смочить губы, а я такой же, как и все. Вода нужна всем. Вперед.

Этот призыв ободрил людей, и они нашли в себе силы двигать вперед.

Вот как прекрасно передал художник героев народных былин: лукавый и жадный Алеша Попович. Силы в нем немного, но изворотлив, ловок и лукав он, даже лошадь у него ехидная, так и норовит укусить соседнего коня. Вот Добрыня Никитич, знающий грамоту и в бою он берет не силой, а хитростью. Среди них особой силой отличается народный богатырь Илья Муромец, не знающий окольных путей, всегда ездивший дорогой прямоезжею, если даже она

Жил отважный князь Вольга. Имел он дружину хоробрую. Подарил ему великий князь Киевский три города с деревнями и селами со слободами и посадами. Объезжал Вольга города и села и собирал дань. Покорились все Вольге, не противились, платили ему дань велику. Да и как было противится, если у Вольги была сила великая — дружина хоробрая оружная оружием смертоносным, искусная в ратных подвигах. Против оружия не пойдешь напролом, от борзых коней не убежишь, от конного отряда не спасешься.

Едет Вольга со дружинушкой хороброю по чистому полю и слышат, как в поле пахарь подгоняет своего коня, как у пахаря сошка поскрипывает, омешками по камешкам почиркивает.

Ехал Вольга к пахарю день с утра до вечера, но не мог догнать пахаря. Ехал Вольга еще день до обеда, не может достичь пахаря.

Пашет во поле пахарь, понукает, из края в край рыхлит борозды. В один край идет — другого не видать. Коренья и камушки выворачивает.

У пахаря кобылка соловая, гужи шелковые, соха кленовая — немудрен снаряд, да и работа проста: знай себе из края в край бороздки выметывай, каменья да корни выворачивай.

Попросил Вольга пахаря остановится да по-дружески встретиться, добрым словом поприветствоваться.

— Бог тебе на помощь пахать и крестьянствовать, из края в край бороздки выметывать.

— Ой, не время мне, Вольга, беседовать, не время менять дело на безделие. Велика семья у крестьянина — надо весь мир накормить — напоить, надо весь мир одеть-снарядить, старым людям долги отдать, князьям да боярам дань выплатить. Далеко ли ты сам путь держишь?

— Еду я по своей удельной вотчине, данной мне великим князем киевским. Еду я во ближайший город.

— Был я недавно в городе. Привез оттуда богатство великое — три мешка соли рассыпчатой, а отдал за них три воза муки крупчатой. Живут там мужики-разбойники, требуют они с прохожих и с проезжих денежки откупные. Дал я им по заслугам: кто на ногах стоял, тот наземь сел, кто на земле сидел, тот плашмя лег.

— Ой, ты пахарь-мужик крестьянский сын, поедем-ка со мной во товарищи, помоги мне дорогу найти, помоги и с мужиками-разбойниками справиться.

Не стал пахарь отказываться. Гужи из сошки повыстегнул, вывел кобылку из оглобель сошки кленовой. Садился он на кобылку соловую и поехали они по раздольному чистому полю.

Не много не мало пути проехали вспомнил пахарь про сошку кленовую.

— Ой, же ты, Вольга, оплошал я маленечко — оставил сошку в борозде, какбы кто из моих людей не повредил сошку, нечем мне будет крестьянствовать. Пошли ты свою дружинушку хоробрую, чтобы сошку из земли повыдернули, из омешков земельку повытряхнули, бросили бы сошку за ракитов куст.

Послал Вольга трех дружинников. Взяли дружинники сошку за обожи, но не могут даже пошевелить сошку. Посылает Вольга десяток дружинников, но и они не могли пошевельнуть мошку. Посылает Вольга всю дружинушку вчеле с воеводою, но и у них не хватило силы пошевелить сошку кленовую.

Говорит пахарь Вольге таковы слова:

— Эх, Вольга, Вольга великий князь, не мудра твоя дружинушка хоробрая, не могут они сошку из земли выдернуть, из омешков земельку повытряхнуть, бросить сошку за ракитов куст. Стоит ли кормить такую дружину.

Подъехал к сошке сам пахарь, взял он сошку одной рукой, сошку из земельки выдернул, земельку из омешков вытряхнул, бросил сошку под ракитов куст.

Сели они на добрых коней, поехали по раздольному чистому полю. У пахаря кобылка рысью идет, а вольгин конь —вскачь не может догнать. Стал Вольга звать пахаря, чтобы придержал он сою кобылку соловую.

— Хороша у тебя кобылка, — говорит Вольга. — Если бы она да конем была, так дал бы я тебе за нею пятьсот рублей.

— Если бы кобылка да конем была, дал бы я тебе его в подарочек, а за кобылку не возьму и тысячу. Сам я ее из жеребеночка вырастил, а теперь кобылка мне жеребят принесет.

— Как зовут тебя, крестьянский сын, какого ты роду-племени.

— Никому не интересно как меня зовут, как величают по отчеству, а вот когда я рожь уберу, пирогов да хлебов напеку, пива-браги наварю, да начну угощать весь мир, вот тогда-то начнут меня звать-величать Микулой Селяниновичем.

Во славном городе Муроме, во селе Карочарове жил простой крестьянин Иван Тимофеевич. Был у него единственный сын Илья. Вырос Илья до пяти лет, а ходить не может. Исполнилось ему десять лет, а все Илья сиднем сидит. Исполнилось Илье тридцать лет, а все еще ходить не может. Печалятся родители — ни сыну жизни нет, не видит он света белого, ни им под старость нему помощи.

Пошли однажды родители на тяжелый крестьянский труд, деревья валить, пни корчевать, землю копать, жито сеять. Посадили Илью на печь и наказывают:

— Сиди здесь смирненько, не шевелись, не ворочайся, чтобы не упасть с печи, не поломать себе косточки. Береженого, — говорят, — бог бережет, резвого всегда лихая беда стережет.

Сидит Илья на печи не шелохнется, ни рукой, ни ногой не двигает. Вдруг заходят в дом путники прохожие и просят Илью дать им попить, поесть, а Илья отвечает им:

— Ой, вы, путники прохожие, рад бы я угостить вас. Много есть у батюшки с матушкой еды и питья, да беда что не могу я с места двинуться, не могу спуститься с печи, сойти в погреба глубокие, принести вам угощения.

— Ой, ты, Илья Муромец сын Иванович. Довольно тебе сиднем сидеть, довольно себя беречь. Иди смелей, не думай о своей слабости. Распрями, расправь свои ноги резвые, тверже наступай на мать сыру землю, от нее тебе и сила пойдет.

Сошел Илья с печи. Спустился в подвалы глубокие, принес он странникам еды и питья.

Дали ему путники прохожие пива медового чару в полтора ведра. Выпивал ее Илья единым духом. Спросили его путники прохожие:

— Какую силушку ты, Илья, чувствуешь?

— Чувствую в себе силушку великую — если бы в Земле было кольцо, взял бы я его одной рукой и повернул я Землю-матушку.

— Много силы тебе дано. Так тебя Земля-матушка не выдержит. Выпей-ка еще вот эту чару малую

Выпил Илья чару малую с яйцо голубиное, вполовину у него силы убавилось. Сказали ему странники прохожие:

— Не жалей свою силу на добрые дела, на защиту слабого против врагов родной страны. В бою тебе сметь не написана.

Приобрел себе Илья жеребеночка резвого, коренастого, упружистого, кормил его пшеницею белоярою, пас его на зеленом лугу, поил водой ключевою, давал ему кататься по росам утренним, и стал жеребенок добрым конем в день верст до тысячи, через овраги и реки перепрыгивает, через леса и горы перескакивает, повинуется единому слову хозяйскому.

Смастерил себе Илья латы богатырские, выбрал себе палицу вязовую, обил ее гвоздями острыми, выковал себе меч богатырский. Так собрался Илья во далекий путь — в столицу Киев-гард ко князю Володимиру послужить ему верой-правдою, послужить народу русскому, защитить родную землю от ворога.

Стал просить Илья благословения у отца с матерью отпустить его в далекий путь.

Сказал ему родной батюшка:

— Не знаю пути ясному соколу. Открываю тебе широкий путь. Приложи свою силу великую на дела огромные. Пусть тебе слова не кружит голову. Не отрекайся от своего роду-племени, помни, что ты — крестьянский сын и ставь свое звание превыше княжеского. Во дворце ли княжеском, в хоромах боярских, в шатре ли воеводином чувствуй себя самостоятельным. Делай не то, что господа велят, а то что советь подсказывает. Ни у кого не проси милости, ни перед кем не кланяйся, кроме как матушке сырой земле, да народу русскому.

Сказала Илье родная матушка:

— Благословляю тебя на подвиги великие, на дела добрые, на защиту родной земли, на помощь всем слабым, судьбой обиженным.

Попрощался Илья с отцом, с матерью. Ударил Илья коня по крутым бедрам. Взгорячился под Ильею богатырский конь. Он первый скок сделал десять верст, а второй скок — не могли найти. С горы на гору конь перескакивает, с холма на холм перемахивает, реки, озера, луга и долины под ногами пропускал.

ДОРОГА ПРЯМОЕЗЖАЯ

Выехал Илья Муромец из Мурома из своего села Карочарова. Утром он завтракал в Муроме, а обедать был намерен в Киеве, а подъехал он к городу. Чернигову, а у того города Чернигова собралась силушка вражеская.

Подъехал Илья стану вражескому и начал ее конем топтать, копьем колоть, мечем рубить. Побил он силу великую. Выходили мужики черниговские, отворяли ворота Чернигов-града и зовут Илью быть у них воеводою.

— Не пойду я к вам воеводою — нелюбо мне на одном месте сидеть. Укажите мне дорогу прямоезжую в стольный Киев-град.

Отвечают мужики черниговские:

— Не проехать тебе дорогой прямоезжею. Прямоезжая дорога заколодела, заколодела дорога замуравила. Никто по этой дороге не проезживал, никто по этой дороге не хаживал, серый волк не прорыскивал, черный ворон не пролетывал. Заложил ту дорогу Соловей-Разбойник. Кричит тот Соловей-Разбойник по-звериному, шипит он по-змеиному, свистит по-соловьиному. От этого свиста разбойного трава-мурова переплетается, листья с деревьев осыпаются. Темные леса и земля преклоняются, все живое падает замертво.

Ничего не сказал Илья Муромец. Он пустил коня дорогой прямоезжею и подъехал он к речке Самородинке, где сидел Соловей-Разбойник на семи дубах. Увидел Соловей-Разбойник Илью Муромца, засвистел соловей по-соловьиному, зарычал он по-звериному, зашипел он по-змеиному. Добрый конь под Ильей спотыкается, от испуга конь назад пятится. Ударил Илья коня по круглым бедрам.

— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Что ты от посвиста спотыкаешься, от рычанья звериного назад пятишься.

Взял Илья свой тугой лук и пустил стрелу каленую. Улучила стерла в Соловья-Разбойника и выбила ему правый глаз со косицею. Упал Соловей-Разбойник на сыру землю. Приторочил Илья Соловья-Разбойника и поспешил во Киев-град.

В скором времени приехал Илья в стольный Киев-град. Заехал он ко князю Володимиру на широкий двор, привязал коня ко коновязи, а сам пошел в палаты белокаменные. Поклонился он всем на четыре стороны, а Володимиру, как хозяину, на особицу.

Стал Володимир-князь его выспрашивать:

— Скажи нам, добрый молодец, как тебя звать, величать, из какого ты роду-племени, из какого ты города?

Отвечает Илья Муромец:

— Я из славного города из Мурома из того ли села Карочарова, а зовут меня Илья Муромец — крестьянский сын.

— А скажи-ка ты, добрый молодец, давно ли ты выехал из Мурома и какою дорогой ты ехал в Киев-град?

— Завтракал я в Муроме, а к обеду хотел попасть в Киев-град, да в дороге немножко замешкался, пришлось столкнуться с вражеским полчищем под Черниговом. А ехал я дорогой прямоезжею через те леса Брянские, через те грязи смоленские.

Рассердился Володимир-князь.

— Ах ты, мужик деревенский, в глаза мне врешь, не стесняешься, иль смеяться вздумал над нами. Как мог ты проехать дорогой прямоезжею, если около Чернигова стоит сила вражеская несметная, а у речки Самородинки заложил дорогу Соловей-Рзабойник, заколодела та дорога, замуравилась, никто той дорогой не проезживал, никто пеший не прохаживал, серый волк в тех местах не прорыскивал, черный ворон не пролетывал.

— Напрасно, Володимир-князь порочишь меня, напрасно меня обвиняешь во лжи. Соловей-Разбойник у тебя во дворе, приторочен он к моему седлу.

Не поверил Володимир-князь. Выходил он на широкий двор. Увидел Соловья-Разбойника и глазам своим не поверил. Говорил он Соловью-Разбойнику:

— Засвищи ты, Соловей-Разбойник по-соловьиному, зарычи-ка ты по-звериному, зашипи-ка ты по-змеиному.

Засвистел Соловей-Разбойник по-соловьиному, зарычал он по-звериному, зашипел он по-змеиному. От этого свиста разбойного на теремах шпили покосилися, на церквах головни повалилися, ноги со двора разбежалися, люди с ног попадали. Взмолился тут Володимир-князь:

— Уйми Илья Муромец, Соловья-Разбойника!

Взял Илья Муромец Соловья-Разбойника за шиворот, вывел его во чисто поле и снес ему голову, приговаривая:

— Довольно тебе свистать по-соловьиному, довольно рычать по-звериному, довольно шипеть по-змеиному, довольно было от тебя слез, довольно было крови человеческой, довольно было горя горького, довольно было вдов и сирот, заплати за все своей головой, заплати за все своей кровью горячею, заплати за все своей жизнью бесчестною.

ИДОЛИЩЕ ПОГАНОЕ

Пригласил Володимир-князь Илью Муромца к себе во дворец, сажал его за дубовый стол, угощал его яствами отменными, поил медовой брагою. Всего откушал Илья Муромец, всему честь отдал, но остался голоден. Попросил он у княгинюшки ломоть хлеба ржаного белой солью посыпанного, да ковш студеной воды. От этой еды он и сытым стал.

Просил Володимир-князь Илью Муромца остаться при дворце. Отказался Илья от жизни во дворце, от перины пуха лебяжьего, от одеяла шелкового. Душно ему было дышать во дворце, тесно в палатах ему двигаться. Просит он Князя Володимира отпустить его в поле чистое, где от трав степных вольно дышится, где крышей будет небесный свод, постелью— мать сыра земля да трава свежескошенная, где просторы бескрайние и есть где развернуться силе богатырской.

Посмеялись князья да бояре над мужиком невеждою. Отпустил его Володимир-князь во чисто поле на раздолье широкое. Там Илья поставил заставу богатырскую. Взял он себе во товарищи Добрыню Никитича, Алешу Поповича, Соловья Будимировича, Дунай Ивановича да Самсона Силина.

Не туча грозова на Киев надвинулась. Надвинулась на Киев рать несметная. Во главе ее великий хан Идолище поганое. Ростом Идолище в великий дуб. Смеется Идолище над киевлянами, вызывает себе супротивника.

Стали богатыри думу думати: кого послать на Идолище супротивником.

Нельзя послать Алешу Поповича — глаза у него завидущие, руки загребущие. Увидит Алеша на Идолище злато-серебно, разгорится жадностью, погибнет Алеша по напрасному.

Нельзя послать Добрыню Никитича. Добрыня на хитрости горазд, не поустоять ему против силы Идолища.

Выбор пал на Илью Муромца.

Недолго собирался Илья Муромец. Одел он одежду холщовую, подпоясался веревкой лыковой, взял свою палицу вязовую и явился к Идолищу Поганому.

Посмотрел Идолище на Илью с презрением.

— А скажи-ка, мужичище-деревенщина, каков у вас Илья Муромец?

— Да такой же, как и я, как многие на Руси.

— Где же ему со мной справиться. За обедом я съедаю быка, выпиваю бочку вина зеленого, а к вечеру опять голоден.

— Не хвались Идолище Поганое. У моего отца была корова прожорливая, она много пила и ела да вскоре лопнула. Не лопни и ты Идолище Поганое.

Не понравилась такая речь Идолищу. Выхватил он из-за пояса булатный нож и бросил его в Илью Муромца. Илья немножечко отклонился и попал нож в дверной косяк, вошел он в косяк по самую рукоять, от того удара косяк выскочил, пролетел он по стану татарскому и убил двадцать отборных стражников.

Илья подошел к Идолищу, схватил его одной рукой за ноги и начал им помахивать. Помахивает, приговаривает:

— ????? ? ?? ????? ???? ??????.

Вышел Илья к войску басурманскому и начал Идолищем избивать войско басурманское, куда махнет — там улица, замахнется — переулочек.

Так побил он все войско басурманское.

Поблагодарил Илью Муромца Володимир-князь.

— Послужил ты мне Илья Муромец верой-правдою. Спас ты землю родную, избавил нас от лютой смерти. За это я тебя жалую воеводою и даю тебе десять городов с деревнями и селами.

Отвечал ему Илья Муромец:

— Спасибо, тебе Володимир-князь, что жалуешь меня за безделицу. Служил я не тебе, князь, а народу русскому. Мудрено служить тебе, великий князь, прогневать тебя легче чем милость заслужить. Готов я всегда служить народу русскому, но прислуживаться никому не смогу.

Рассердился Володимир-князь и велел прогнать Илью Муромца.

Как во славном городе во Киеве, у ласкового князя Володимира устроен был почетный пир в честь победы над Идолищем. Созывал Володимир князей да бояр, созывал он русских могучих богатырей, пригласил он и Илью Муромца.

Сажали Илью за дубовый стол, подавали ему блюда сладкие, наливали напитки хмельные. Вроде и великая честь ему оказана, а все чувствует Илья себя не на своем месте. Все князья да бояре одеты в шелка и бархаты, разукрашены златом-серебром, камнями самоцветными. Один Илья сидит в холщовой одежде. Смеются над ним князья и бояре, между собою перешептываются, на Илью пальцами показывают: "Вот мужичище-деревенщина, залез с суконным рылом в калашный ряд". Не понравились Илье эти насмешки. Встал он изо стола и не поклонившись хозяину вышел во двор, а со двора на площадь базарную.

Закупил он все лавки мясные и рыбные, закупил все лавки хлебные, закупил он все вина крепкие и созывал он всю голытьбу перекатную, угощал их ото всей своей щедрой души.

— Эй вы, мужики деревенские, люди рабочие, лапотники и сермяжники, ешь, пей, ребятушки, до отвала, веселись.

Собиралось народа рабочего многи тысячи. Угощались все без церемонии. Грянула песня на площади. Пел рабочий люд, как един человек. От той песни окна в домах полопались. Башни в теремах покосилися, маковицвы на церквах накренилися.

А Илья по площади похаживает, рабочий народ подбадривает.

• Веселись, люди добрые, покажите удаль молодецкую.

Прибежал ко князю Володимиру стражники, рассказали ему про пир на площади. Рассердился Володимир-князь, закричал он громким голосом:

— Схватить Илью Муромца, посадить его в подвалы глубокие, застегнуть его замками тяжелыми, запереть его запорами крепкими! Не давать ему еды-питья! Пусть подвал будет ему могилою!

Посадили Илью Муромца во глубок подвал, заперли его запорами крепкими, замкнули замками тяжелыми. Сидел Илья в том подвале целый год.

Пожелала Илью дочь князя Владимира Светланушка. Носила Илье ржаной хлеб с солью, воду студеную колодезную, свечи воску ярого. Заботилась о Илье, как о родном отце.

Прошел слух по вражьим странам, узнали все ханы-султаны, что нет на Руси Ильи Муромца, что посажен он во глубок, подвал да там и погиб голодной смертью. Подошел к городу Киеву Калин-царь со своей силой несметною. Пишет Калин-царь князю Володимиру письмо дерзкое: "Что же князь Володимир стольно киевский, отдай мне подобру Киев-град, отдай мне землю Русскую. За это я тебя помилую, сохраню тебе жизнь твою, поставлю тебя своим слугой, что я ем, то ты будешь доедать, что я пью, то ты будешь допивать. Не отдашь добром — возьму силою и казню тебя смертью любою".

Загрустил Владимир-князь.

— Если был бы у меня Илья Муромец, не страшен был бы нам Калин-царь. Придется сдать Калин-царю Киев град и землю Русскую, выплатить ему великую дань, отдать Русскую землю на разорение, самому пойти на посрамление.

Подошла ко князю Володимиру младшая дочь Светланушка и призналася:

— Прости меня родной батюшка! Ослушалась я, нарушила твой приказ. Поила-кормила я Илью Муромца, заботилась о нем, как о родном отце. Жив здоров Илья Муромец.

Пошел в подвал Володимир-князь, говорит он Илье Муромцу с поклоном:

— Не попомни зла, Илья Муромец! Не за себя прошу за всею землю Русскую, за трудовой народ, ради вдов, сирот, защити ты землю Русскую от горя великого, от посрамления, выходи на бой с Калин-царем.

Отвечал Илья Муромец:

— Пойду я сражаться за землю Русскую, ради вдов, сирот, за бедный люд, но не ради твоей милости княжеской

Садился Илья Муромец на добра коня, перескочил он через городскую стену высокую, через башню угловую, выезжал он в поле широкое. Выезжал Илья Муромец на гору высокую, увидел он войско Калин-црая и не мог ей счета дать.

Да не стал он времени на подсчет терять. Высмотрел он среди поля шатер Калин-црая.

Не ясный сокол на мелких пташек напускается, то Илья Муромец налетел на силу ратную Калин-црая. Едет Илья среди войска несметного, палицей кленовою помахивает, куда махнет — там улица, куда подмахнет — переулочек. Крушит Илья врагов с любой яростью, но силе поганой нет конца. Бьет Илья не ленится, не слабеет его сила, а умножается от лютой яростию Земля от боя сотрясается, громом земля наполняется.

Услышали тот гром богатыри на заставе, садились они на добрых коней, подъезжали они к силе несметной Калин-црая. Всю силушку Калин-црая повырубили, Калин-црая взяли в полон, славу победы себе присвоили. А Илья Муромец, увидев, что больше его помощь не требуется, вернулся в родной Муром в свое село Карочарово и стал помогать мужикам крестьянствовать. Здесь его сила пригодилася, здесь Илья Муромец еще больше прославился.

Было это в давние времена — за тысячи лет до нашего времени, в далекой стране — за тысячи километров от наших мест, а вот, поди-ка ты, сохранили люди об этом память до сегодняшнего дня и знают об этом во всех краях. И не диво. Истину, как драгоценность, крупинками собирают и хранят, как великое сокровище. То, что было хорошее в старое время. Из рода в род люди себе в обычай берут, а то, что было плохого в памяти берегли и предупреждали: смотри, помни и так не делай, чтобы не увеличивать зло на Земле!

Не грех и нам помнить людям о том, что в старину было.

Так вот, в далекой, далекой стране, в стародавнее время.

В войсках великого властелина служили два брата Антурам и Сантурам. Антурам был дерзок и жесток, а Сантурам храбрый и великодушный. Антурам в боях рвался туда, где добыча большая. А Сантурам туда, где опасней.

Однажды войско захватило город. Защитники города были перебиты, а мирные жители в страхе прятались от огня и сабель.

Увидел Антурам женщину, на которой были одеты драгоценные украшения. Схватил он женщину начал срывать с нее украшения и в карманы себе складывать. Женщина изо всех сил сопротивлялась, защищая свои богатства. Антурам рубанул ее саблей по голове и с мертвой спокойно снял все украшения.

Сантурам рыскал на коне по улицам горда и осматривал, нет ли где засады. Увидел он женщину, которая металась около пылающей хижины и в отчаянии умоляла спасти ее ребенка. Недолго думая, Сантурам соскочил с коня, вбежал в пылающую хижину, вынес ребенка и передал его женщине. Женщина не знала, как благодарить отважного воина. Она сняла с пальца простое бронзовое кольцо и отдала его Сантураму

— Возьми это кольцо, оно принесет тебе счастье.

Потом сняла с груди мешочек, передала его Сантураму и сказала:

— А это принесет тебе богатство, которое с годами не будет истощаться, а увеличиваться с каждым годом.

Закончилась война и властелин дал отважным войнам в удел землю и села

Антрурам построил себе дворец, украсил его ослепительной роскошью, обложив своих подданных обременительной податью и принудил работать на себя. Для того чтобы держать в повиновении народ, Антурам набрал себе дружину отчаянных головорезов, готовых совершить любое злое дело ради праздной жизни, богатых пиров и роскошной одежды.

Антурам появился среди людей только в сопровождении преданной ему свиты, и люди падали перед ним ниц, если не было возможности скрыться, но чаще всего перед Антурамом пустели улицы, закрывались ворота и захлопывались ставни, но это только радовало Антурама — страх это спутник покорности. Он все больше и больше угнетал поданных, утопая в роскоши, приводя время в пирах и забавах.

Женился Антурам на женщине, которая славилась своей красотой и гордость.

— Откуда у тебя такие драгоценности? — спросила жена Антурама, и он рассказал ей о том, как захватили они горд и как он снял драгоценности с убитой им женщины. Жена упрекнула его:

— И ты не мог воспользоваться случаем и снять драгоценности со многих женщин, ведь вы были хозяевами горда и людей были в вашем распоряжении.

— Ничего! — усмехнулся Антурам, — для тебя я добуду много драгоценностей, чтобы ты была первой среди богатых.

Мало было Антураму тех богатств, которые он получал от своих подданных, вконец разоренных поборами. Начал он делать набеги на соседние владения и богатства эго росли. Но в одном бою он был тяжело ранен, заболел и потерял силу. Дружина покинула его и перешла на службу к соседнему властелину. Жена оставила его и перешла к соседнему радже, а соседи, увидев, что Антурам ослабел, захватили его владение, а самого Антурама изгнали.

Сантурам, получив свое владение, построил себе дом более скромный, чем у других, но более уютный.

В мешочке, который дала ему женщина, оказалась семена диковинных плодов и фруктов. Сады и нивы Сантурама вызывали восхищение всех, и он делился семенами с народом.

Сантурам собрал своих подданных и объявил, что ему ничего от них не нужно, а если у него есть что хорошее, то он готов поделиться с ними. Так он раздал семена, которые давали урожай в десять раз больше. Старцы и мудрецы обсудили благородный поступок Сантурама и заявили ему:

— Ты не только не брал с нас десятины, но и обогатил нас в десять крат. Мы не будем нарушать обычай отцов и дедов и будем отдавать тебе десятую часть урожая и приплода, чтобы ты мог украшать нашу землю дворцами и тем прославлять ее перед другими племенами.

— Хорошо! — сказал Сантурам, — на эти средства мы будем создавать то, чем будут пользоваться все — школы, больницы, дома искусства, сады для отдыха.

От разданных Сантурамом семян земля преобразилась, там, где люди собирали одну меру, стали собирать десять мер. Богатство и довольствие царило во владении Сантурама. Сам же Сантурам продолжал жить в своем доме. Обрабатывать свой чад и обильные пажити, а люди, видя все это, учились тому, как надо жить и работать.

Вместе с утренней зарей просыпался Сантурам и приступал к работе. В доме было одиноко и тоскливо, а в саду пели птицы и природа радовала своей красотой.

Однажды Сантурам увидел девушку, которая любовалась цветами его сада. Красота девушки была столь необычная, что у Сантурама захватило дыхание и кровь прихлынула к лицу.

— Какой прекрасный сад! — прошептала девушка.

— Что он по сравнению с твоей красотой? Только ты могла бы украсить любое место, даже пустыню. Кто ты, красавица? Не богиня ли неба?

— Нет, господин, я бедная сирота с далеких гор и у меня нет ничего, кроме рук, которые тоскуют о работе

Долго ли они говорили и о чем. Не знаю, а и трудно понять разговор влюбленных. Знаю только то, что они поженились и Сантурам одел девушке ан палец кольцо, которое когда-то подарила ему женщина.

С тех пор дом и сад Сантурама огласился чудесным пением. В темные вечера и в пасмурные дни в нем сияло благодатное солнышко. Стал Сантурам счастливым из счастливейших.

Однажды в темный ненастный вечер в дом Сантурама постучался нищий-дервиш и попросил кусок хлеба. Сантурам приветливо пригласил его в дом и узнал своего брата Антурама. Тотчас же он омыл его в бане, умастил благовониями, одел его в тонкие одежды, а тем временем жена приготовила роскошный обед. И остался Антурам жить в доме брата своего, помогая ему в хозяйстве по мере сил своих.

Спросил однажды Антурам брата своего.

— Как сумел ты покорить сердца своих подданных? Люди не боятся тебя, не прячутся, а наоборот ищут встречи, чтобы приветствовать тебя? Никто из сильных властелинов не решается напасть на твои владения с целью отнять твои богатства, тогда как у тебя нет вооруженной дружины?

— Зачем властелинам грабить меня, если они из моих рук получают то, что делает их в десять крат богаче. А быть владыкой я понимаю так, что надо, прежде всего во владении установить общий справедливый лад, чтобы каждый одобрил его и согласился, что так ладно, а если все люди поняли и одобрили, то и жизнь будет ладиться и незачем принуждать людей.

Если захватить владения силой, то от этого богатства на Земле не увеличиться. А большая часть уйдет на содержание дружины, а разрушения неизбежны при захвате, а гибель самых сильных, молодых и здоровых людей лишают Земля ее слуг. Если мы вырастим десять колосьев там, где росло одно, выростим десять овец там, где одна с трудом находила себе пропитание, разве не создадим мы этим общее богатство? Разве не будет вдоволь всего для всех? Смерть и разрушение чужды людям труда. Забота о Земле, которая сторицей вознаграждает труд, понятна каждому. На войну для захвата чужих богатств найдется немного охотников, для кого чужая жизнь — полушка. Да и своя — копеечка, а на защиту родной земли поднимется каждый. Быть справедливым владыкой, как видишь, легче, чем быть сильным властелином, а свое маленькое личное счастье надобно искать в общем, тогда оно становится огромным и прочным.

Отец, отправляясь в далекие страны на десять лет, роздал десяти своим сыновьям по таланту, велев им жить и умножать богатства, сказав им перед разлукой:

— От меня вы получили деньги, Земля да будет вам матерью. Пусть она поможет вам сохранить и приумножить богатства.

Вернувшись в назначенный срок, отец потребовал от сыновей ответа.

Первый сын истратил сой талант на приобретение земли и орудий, посадил сады, виноградники и засеял пажити. И вернул сын отцу десть талантов, взятых им от земли.

Второй сын истратил талант ан приобретение скота и пас его по склонам гор и в сухих степях. И вернул сын отцу десять талантов, взятых им от Земли.

Третий сын истратил сой талант на добычу руды, выплавку железа и изготовление орудий труда для братьев своих, а те делились с ним от щедрот земли. И вернул сын отцу десять талантов, взятых им от Земли.

Четвертый сын истратил свой талант на приобретение бесплодной земли, где была глина и песок. Он делал кирпичи и строил дома братьям свои, а те делились с ним от щедрот земли. И вернул сын отцу десять талантов, взятых им от Земли.

Пятый сын истратил свой талант на приобретение диких гор, создавал статуи и орнаменты, коими украшал города братьев своих, а те делились с ним от щедрот Земли. И вернул сын отцу десять талантов, взятых им от Земли.

Шестой сын истратил свой талант на сооружение лодок и изготовление сетей и промышлял рыбу, морского зверя. Доставал из морских глубин кораллы и жемчуга и делился с братьями плодами трудов свои. И вернул сын отцу десять талантов, полученных им от земли и воды.

Седьмой сын истратил свой талант на получение знаний и учил детей и юношей совершенствоваться в мастерстве и науках, а братья делились с ним от щедрой Земли. И вернул сын отцу десять талантов.

Восьмой сын роздал своим братьям свои деньги, когда у них была крайняя нужда с условием, что они вернут ему в десять крат. И вернул сын отцу десять талантов.

Девятый сын положил к стопам отца талант, полученный от отца десять лет тому назад и сказал:

— Вот твой талант. Я добросовестно сберег его, но не хотел подвергать его случайностям и риску, ибо видел, как град и засуха уничтожали посевы, рак разбушевавшееся море топило лодки и рвало сети, как огонь истреблял жилища, как мор уничтожал стада. Я сохранил твой талант, зарыв его в землю.

Десятый сын подошел к отцу с пустыми руками и сказал:

— Ты всегда заботился обо мне, отец. Лишившись твоих забот, я расходовал данный тобою талант – ел, пил, одевался и веселился, наслаждаясь жизнью и в данном тобою таланте я видел твою отеческую заботу обо мне, вспоминая тебя с любовью. И вот я дождался твоего приезда, но богатства не сохранил.

И благословил труды семи своих сыновей.

И проклял отец лукавого сына, который собирал там, где не сеял и брал там, где не ложил и изгнал его из семьи честных тружеников.

И возроптал отец на сына, зарывшего талант в землю.

— Понял ли ты, что потерял больше, чем сберег? Возьми талант вновь и, пока не поздно, приложи его к делу по примеру братьев своих.

И возроптал отец на сына ленивого:

— Разве меньше заботился об остальных сыновьях, но послал их на труды и тем они обогатили себя и украсили Землю Ты же втуне проел богатства, не замечая, что пожираешь труд братьев своих.

Так будь же ты под началом братьев своих, пока не заработаешь своего таланта и не приложишь его к делу.

Давно это было, но не забыли люди об этом случае и записали его в книгу, а древняя книга сохранилась до наших дней. Неплохо и вам узнать эту историю.

Стране угрожала опасность. Враги подошли к рубежам, угрожая разрушением краю и рабством жителям. Нужно было снарядить войско, что требовало больших средств. И жители этой страны несли пожертвования в храм, где стоял алтарь, и клали ан него столько, сколько могли отдать на великое дело.

Подошел к алтарю богач и, вынув из каждого мешка горсть золотых динаров, со звоном высыпал их на алтарь. Изумлялись люди, увидев такую щедрость и прославляли богача. Польщенный вниманием и похвалами, богач пригласил льстецов в гости и устроил пир и упивался своей щедростью.

После богача подошла к алтарю вдова, муж которой погиб, защищая родной край, а она с детьми едва-едва сводила концы с концами. Вдова положила на алтарь мелкую медную монету лепту и вернулась домой, где ее ожидали голодные дети. В этот день вдова не могла накормить детей, потому что она положила на алтарь отечества последнюю лепту, которую ей удалось заработать за весь день.

Когда подсчитали пожертвования, то количество лепт на много превышало сумму золотых динаров.

Чтобы закончить эту историю, остается сказать, что укрепленная народными пожертвованиями армия победила врагов и в эту победу каждый труженик внес свою лепту.

Произошло это в стародавнее время. Старая правда всегда молода. Что было раньше плохого, то не должно повториться и в малой толике.

А было так.

Ехал однажды купец с большой суммой денег глухой дорогой через дремучий лес. Страшновато было купцу, да надеялся он на своего коня, с которым не мог сравниться по быстроте бега ни один конь в округе.

Чего боялся купец, то и случилось: напали на него разбойники, да купец хлестнул коня, а тот понесся как степной ветер. Но и у разбойников кони были не из последнего десятка, подстать купеческому коню. Долго гнались разбойники, но около города вынуждены были прекратить погоню.

Прискакал купец домой и только тут вздохнул с облегчением. Шуточное ли дело капитал потерять, а может и жизни лишиться. Спасибо коню!

Приказал купец холить коня и заботиться о нем пуще, чем о родном сыне.

Время шло. Постарел купец, разбогател вдвое, но скупость вместе с богатством росла.

А конь совсем состарился. Известно, что коню век жизни короче дан, чем человеку, Стерлись зубы у коня, ноги ослабели, глаза слезятся, ни к езде, ни к работе неспособен конь. Жалко стало купцу на такого одра корм тратить, и решил он погнать коня с глаз долой. Поздно вечером хозяин открыл ворота, ударил коня палкой и прогнал коня со двора.

Конь с опущенной головой пошел по опустевшим городским улицам. Голод мучил коня, но где на городских улицах корм найти — одни бумаги да мусор, ни травинки, ни былинки и в помине нет.

Уж время было к полуночи, когда конь доплелся до базарной площади. Остановился он около столбов, на которых весел колокол. К языку колокола была привязана веревка, и начал конь от голода веревку жевать, Жует он веревку, дернет ее, и начал колокол звонить.

А колокол этот был особенный: каждый, кого несправедливо обидели, мог звонить в этот колокол и просить у собравшихся справедливого суда.

Собрался народ на площади и увидели как голодный конь веревку жует. Все узнали былого резвого коня купеческого и стали стыдить купца за то, что он так несправедливо поступил с конем, который спас ему жизнь и богатство. Устыдился и сам купец. Увел он коня к себе и кормил его лучшем кормом до тех пор, пока не умер конь от старости.

Вышел сеятель сеять. Брал из своей кошницы отборные семена и бросал их в землю.

Часть зерен упала при дороге в сухую пыль. Втоптанные ногами прохожих зерна не дали всходов. И перелетные птицы склевали их.

Часть зерен упала меж камней и взошли, но выжженные солнцем всходы, не имея питательных соков, иссохли и погибли.

Часть зерен упало меж кустов терновника, дали всходы, но тернии заслонили им свет солнца и всходы завяли.

Большая часть зерен упала на добрую почву и дали крепкие всходы и принесли обильный урожай.

Подумай, друг мой, не такова ли судьба людей?

Многие люди живут в одно и то же время. Видят один и тот же мир, учатся в одной школе, у одних учителей, но дела их разные.

Одни не принимают доброго слова и забывают наставления учителей и добрых людей. Способности таких людей не развиваются и не приносят пользы людям. Часто такой человек, не имея добрых убеждений, не принявши их от своих наставников, становятся другом людей злой воли.

Иной учится добрым делам, но убеждения его нетверды, неудачи и ошибки порождают у них неверие в свои силы и добрые намерения его пропадают. Нет пользы людям от такого человека. Жалким и ничтожным существует он серди людей. Иные, познав добро, но окруженные плохими товарищами, забывают доброе слово, ведут пустую жизнь и глохнут их способности.

Но люди, усвоившие доброе учение, развивают свои способности, имея твердые убеждения. Распространяют вокруг добро и искусно работают на благо людям. Такие люди дают благо человечеству, двигая жизнь вперед, обогащая ее добрыми делами.

Некоторый садовник вырастил смоковницу, но, достигнув своего возраста, дерево не дало плодов.

Тогда садовник окопал дерево и дал ему обильный полив, но дерево снова не дало плодов.

На третий год садовник обрезал все лишние ветви, которые истощали дерево, но снова оно оказалось бесплодным.

Убедившись, что дерево неспособно дать плодов и втуне занимает место среди плодовых деревьев, тянет соки земли и требует большой заботы, садовник срубил дерево и употребил его на дрова.

Остальные плодовые деревья продолжали пользоваться любовью и заботами трудолюбивого садовника, радуя его и вознаграждая его труды прекрасными плодами.

Не так ли бывает с человеком, живущим без пользы, питающимся трудами людей, но ничего не дающего взамен?

Не будет ли он удален из общей трудовой семьи и принуждением должен будет давать пользу людям?

Есть в старинной книге одна незатейливая история, но если вдуматься в нее, то можно большой жизненный урок из нее получить. Память об ошибках или неправильных поступках тоже надо беречь, чтоб себя и других предостеречь от повторения такой же ошибки.

Надоело вам рассуждение? Хотите скорей историю выслушать? Не спешите! К истории надобно ключик подобрать, так как важна не сама история двух братьев, а сам смысл этой истории.

Вот и сама история.

В давние, давние времена, в стране, которой сейчас уже и не существует, почитай, что в самом начале жизни людей жил старец, которого считают, чуть ли не праотцем человечества. Было у него два сына Исав и Иаков, были они близнецами, но Исав родился первым и был старше Иакова на несколько минут. Казалось бы, какое это имеет значение, но по тогдашнему закону старший сын был наследником отцовского богатства и имел полную власть над младшими братьями

Богатство и власть всегда кружили голу человеку, каждый рвался захватить власть всеми правдами и неправдами, и смотрели на власть как на возможность вести праздную легкую жизнь, принуждая остальных работать на себя. Не удивительно, что сердце Иакова жгла зависть к Исаву.

Исав был рослым и сильным, обросший волосами, дикий и невоздержанный. В работе он был неутомим, но любил поесть. Да и сами посудите, кого мегче прокормить быка или барана? А Иаков по сравнению с Исавом был что баран по сравнению с быком.

Иаков был хиленький, но бойкий и хитрый и всегда умудрялся делать так, что весь тяжелый и грязный труд приходилось делать Исаву. Да Исав не считался с трудом и не замечал хитрости Иакова.

Исаву страсть как хотелось получить отцовское наследство. Он считал, что Исав с его силой, самой природой предназначен работать и подчиняться ему, да вот беда — первородство принадлежит не ему.

Пришлось им однажды идти в дальний путь по пустынным местом. Захватили братья продуктов на дорогу, а чтобы не было обидно Яков предложил разделить продукты поровну и готовить пищу каждый для себя. Невоздержанный Исав съел весь запас продуктов, а Иаков расходовал их очень экономно. Исав уже несколько дней не ел, а Иаков сварил себе чечевичную похлебку. Смотрит Исав на чечевичную похлебку голодными глазами да слюнки глотает и просит уступить ему малую толику. Иаков согласился отдать ему всю чечевичную похлебку, но взамен потребовал передать ему право первородства. Крепился. Крепился Исав, но голод — не тетка. Когда еще получишь наследство, а чечевичная похлебка так и дразнит своим запахом. Не выдержал Исав и отдал Иакову свое первородство за чечевичную похлебку.

История о первородстве и о чечевичной похлебке известна людям несколько тысяч лет, а смотришь, то туту, то там некоторые люди в погоне за простым удовольствием отказываются от больших благ в будущем, обездоливая себя и своих детей на всю жизнь.

Был человек, который боролся за то, чтобы люди жили счастливо и радостно, но злые люди, которые хотели блага только для себя, осудили его как злодея и сослали его в далекие края.

Человек этот был уже стар, но бодр духом и не переставал любить обездоленный трудовой народ. Полюбил он и бедных обитателей широких степей и высоких гор, стараясь им делать добро. Полюбили его и местные жители и называли его Отцом.

ИЗ родного края он привез семена яблонь и на благодатной почве этой страны начал выращивать, неизвестные до этих пор жителям этого края, яблоки. Множество саженцев росло в питомнике старика, а люди смотрели на труд старика и говорили:

— Ты стар и вряд ли дождешься плодов от своих деревьев.

— Пусть так, — отвечал старик, — но плоды моих деревьев всегда будут напоминать людям обо мне. Мой труд будет жить долгие годы, если даже люди забудут мое имя

Так и случилось. Выращенные им яблоки давали необычайные полы большие, сладкие, душистые дававшие обильный урожай.

К нему приезжали люди со всей округи из самых отдаленных уголков, чтобы получить саженцы чудесных яблонь. Вскоре страна покрылась чудесными садами, и плоды их прославились на весь мир.

За доброту и любовь к людям все называли этого старика отцом, а его яблоки называли яблоками отца. Давно умер этот человек, и имя его забыли, но до сих пор местность, где жил старик и сорт выращенных им яблонь называют "яблоками отца".

Вот какой памятник создал себе человек. Добрым словом поминают его люди. А плоды его труда доставляют людям много радости.

На небольшую страну Израиль напали филистимляне. Число филистимлянского войска на много превышало израильскую армию, но филистимляне знали, что трудно победить народ, защищающий свою страну. Большая надежда была у филистимлян на силача-исполина Галиафа. Один вид этого силача наводил ужас.

Галиаф перед началом боя вышел вперед и вызывал на единоборство любого, кто согласится померятся силами. Но не было человека среди израильского войска, который осмелился вступить в единоборство с Галиафом.

Среди израильтян был юноша стройный и неленивый, он работал пастухом и защищал стада от диких зверей ловко метая камни из пращи и достиг в этом большого совершенства. Ни по внешнему виду, ни по характеру Давид не был воинственным юношей, он достиг совершенства в игре на музыкальных инструментах, сочинял стихи и песни, а по праздникам все восхищались его плясками, но у него было горячее сердце и оно билось любовью к родине и своему народу. Увидев, что воины боятся вступить в бой с Галиафом, Давид решил защищать честь своего народа и объявил, что он вступит в единоборство с Галиафом. Галиаф, а вместе с ним и все остальные, смеялись над Давидом, не сомневались в легкой победе Галиафа и бесславной гибели Давида. Но Давид был спокоен. Он прикрепил к поясу меч, взял пращу и камень и смело пошел на Галиафа. Галиаф поднял меч и пошел на Давида, но, не дойдя до Галиафа, Давид метнул камень из пращи и попал в лоб Галиафу и тот замертво упал на землю. Тогда Давид подошел к Галиафу и отсек ему голову.

То, что юноше победил исполина, навело ужас на филистимлян, и они ушли с израильской земли.

• Горе нам! — говорили филистимляне, —если дети Израиля сильнее нашего богатыря.

Отколовшись от отряда, группа пошла прямым путем, упрекая спутников в излишней осторожности и трусости.

Они шли, пробираясь сквозь густые чащи колючих кустарников, переплывая реки, карабкаясь по скалам и наконец чуть не утонули в зловонном болоте. Наконец, выбившись из сил, оборванные и грязные, они вернулись на прежний путь, но догнать отряд товарищей было уже невозможно.

Может быть, некоторые подумают, что мы учим ходить окольными путями, избегать трудностей, а еще, пожалуй, бояться трудностей.

Нет!

Отвага, смелость, решительность всегда одобряются нами, но смелость осмысленная, дающая пользу людям.

Так было и с дорогой.

Так было и с дорогой.

Прежде чем проложить дорогу, группа отважных разведчиков-геодезистов, землемеров, саперов исследователей местности, продираясь сквозь колючие кустарники, переплывая быстрые реки, исследуя болота, выбирая наиболее надежные, удобные пути для широкой дороги. Которую можно построить с наименьшей затратой сил и средств, делая ее по возможности короткой, но безусловно удобной и безопасной.

Пути исследования и строительство были далеко не безопасными и уж, конечно, не легкими. Люди работали, напрягая все силы, а порой и погибали в борьбе с силами природы. Это был настоящий героизм, совершенный для того, чтобы для всех остальных сделать путь безопасным и удобным.

Но не все пути еще проложены и для прокладывания новых путей не следует жалеть сил и энергии, но не пренебрегайте проложенными путями и прокладывайте новые пути к неизведанным просторам, богатым землям и чудесным странам.

Жил на болоте одинокий журавль. Скучно ему было одному, и решил он жениться на Цапле. Не откладывая дела, направился Журавль к Цапле.

— Выходи за меня замуж! — сказал он Цапле

— Экий ты невежда! Не пойду я за тебя невежу замуж.

Ушел Журавль

Подумала Цапля: "А чем не муж Журавль? Ничего что он грубоват — это от одиночества", Пошла она к Журавлю.

— Давай, Журавль, поженимся.

У Журавля еще не прошла обида.

— Не нужна ты мне, задавака.

Ушла Цапля.

Одумался Журавль — напрасно обидел Цаплю. Пойду свататься.

Пришел он к Цапле.

— Выходи за меня замуж, Цапля.

— Не пойду я за тебя, нахал.

Ушел Журавль.

Подумала Цапля…

Говорят до сих пор ходят друг к другу.

Долгое время филистимляне воевали с народом Израиля, но не могли одолеть его, потому что впереди войска выступал богатырь необычайной силы. Звали его Самсон. Многими подвигами прославился Самсон. С юности не знал он страха. Когда ему было шестнадцать лет, встретил он льва и, не имея оружия. Руками разорвал ему пасть. Однажды он опоздал войти в город и ворота были уже закрыты. Сторожа отказались открыть ворота и впустить его в город. Тогда Самсон выломал огромные дубовые ворота, обитые листами бронзы, взвалил ворота на плечи и унес их на вершину самой высокой горы. О военных подвигах Самсона рассказывали легенды. Однажды десять тысяч филистимлян подкараулили Самсона в горах в ущелье, из которого не было выхода и набросились на него. Бежать было некуда, да Самсон и не намеревался бежать. Не имея оружия, он схватил челюсть от скелета павшего осла и начал избивать филистимлян. Вскоре все узкое ущелье было завалено трупами филистимлян, а Самсон продолжал крушить врагов.

Не имея силы победить Самсона в открытом бою, филистимляне задумали погубить Самсона лукавством и придумали такое средство.

Среди филистимлянского народа была девушка необычайной красоты, но и необычайного лукавства и жадная на деньги. Филистимляне уговорили ее выйти замуж за Самсона и выведать в сем его сила и как можно одолеть Самсона. Далила согласилась и пустила в ход свое лукавство.

Самсон влюбился в Далилу и женился на ней.

Ласково и нежно относилась Далила к Самсону, а Самсон относился к ней с детской доверчивостью. Далила спрашивала Самсона, неужели нет силы, которая могла бы одолеть Самсона. Долго не говорил Самсон о своей тайне, но, наконец, рассказал Далиле, что вся его сила таится в волосах. Когда Самсон уснул, Далила остригла волосы на голове Самсона, позвала филистимлян, и они без труда связали Самсона и забрали его в плен.

Жестоко мстили филистимляне Самсону. Над ним издевались, выкололи ему глаза и заставили вращать мельничные жернова.

Тяжело было Самсону чувствовать свое бессилие, терпеть издевательства врагов, а особенно измену Долилы.

Однажды царь филистимлян устроил пир в честь очередной победы над израильским народом, и решили посмеяться над тем, кто долгое время был надежной защитой израильского народа и приказал привести Самсона в зал, где проходил пир. Грязный и оборванный стоял Самсон среди филистимлян, а они смеялись над ним, издевались над его бессилием. Чтобы позор Самсона был виден всем, его поставили на возвышение посреди зала около колонн, на которые опирался свод дворца. Волосы у Самсона уже отрасли и сила вернулась к нему, но что мог сделать он, лишенный зрения? Но он нашел способ отомстить врагам: он уперся руками в колонны и свалил их, а вслед за ними рухнул, и свод и придавил всех, кто был в царском дворце.

У народов Востока есть такой обычай, нарушить который не посмеет никто: надо принять гостя кто бы он ни был богатый ли купец, знатный ли господин, сильный ли воин или нищий бродяга. Хозяин должен сделать для гостя все: дать ему лучшую пищу, приготовить лучшее ложе для отдыха, а, главное, защитить гостя. Под кровлей твоего дома гость не должен получить обиды от кого бы то ни было.

Хороший обычай?

Каждый одобрит его. Давая приют гостю, ты сам всегда можешь в трудную минуту рассчитывать ан гостеприимство. Закон гостеприимства — это вековой народный закон и хотя он не записан нигде, но выполнять его считает своим долгом каждый. Нарушить его — самое тяжкое преступление.

Вот что рассказывают о нерушимости этого закона.

Работал человек в своем саду, любуясь плодами. Сад радовал человека. Труд был вознагражден и фруктовые деревья дали обильные плоды. Вдруг он увидел, что через стену перелез человек. Увидев хозяина, он испугано прижался к стене и со страхом смотрел на хозяина. Хозяин сорвал яблоко, разломил его пополам и протянул одну половину человеку, стоящему около стены.

— Ты мой гость. Не бойся. Никто не обидит тебя под кровлей моего дома.

Хозяин провел гостя в дом, дал ему воды для умывания и подал обильную вкусную пищу. Вдруг раздался стук в ворота. Хозяин открыл калитку и увидел группу вооруженных всадников.

— Не забежал ли в твой сад человек? Следы его привели нас сюда. Мы осмотрим твой сад и дом.

— В моем доме гостьи я не позволю беспокоить его.

— Но мы ищем убийцу твоего сына.

— Пусть так, но закон гостеприимства сильнее меня.

Вскоре привезли труп убитого сына.

Уложив труп, отец омыл его, украсил цветами, оплакивая невозвратимую потерю самого дорогого ему человека.

В полночь хозяин пришел в комнату, где спал гость и пробудил его.

— Ты отнял у меня моего единственного сына, то ты — гость и я не посмею отомстить тебе. Сейчас полночь. Покинь мой дом и до восхода солнца, никто не будет преследовать тебя, но с восходом солнца закон гостеприимства будет снять с меня. Постарайся скрыться от мести несчастного отца.

Наблюдает сын за распределением денег и видит, что на удовольствия оставлено мало денег. Он знал, что на эти деньги будут приобретаться билеты в кино, в театр, будут покупать мороженное, игрушки, словом все то, что доставляет удовольствие, но без чего можно обойтись.

Подсчитали родители деньги; уложили их в шкатулку и занялись своими делами. Вдруг мальчик увидел, что один пятачок, новенький, блестящий, упал со стола и заманчиво блестел на коврике. Поднял мальчик пяточек и хотел отнести родителям, но подумал, что деньги уже подсчитаны и этот пяточек не вошел в счет.

На другой день мальчик купил себе газированной воды, сахарных петушков ан палочке, пистонов для пугача и был очень доволен, что получил эти радости.

В другой раз мальчик уже нарочно столкнул со стола на коврик двугривенный, а на двадцать копеек и удовольствий приобрел больше. Потом он утаил полтинник, а потом и рубль. Теперь он покупал сладости и угощал товарищей.

Но аппетиты росли. Научились друзья добывать деньги кражей. За один раз друзья добывали столько, что не знали, на что и потратить. Но тратить деньги они научились скоро. Маленькие удовольствия уже не прельщали этих друзей. Теперь они уже посещали рестораны, танцплощадки. Устраивали пирушки. От родителей сын ушел: уже слишком мало откладывали они на удовольствия. Прошло немало времени.

Шел однажды отец за городом и очутился около места, огороженного колючей проволокой, и вдруг увидел знакомое лицо, родную фигуру. Заключенный тоже пристально поглядел на отца, кинулся к изгороди, протянул руки и сказал:

— Это меня пяточек погубил.

И рассказал ему то, что мы рассказали здесь.

— Видишь ты искры? — спросила меня Изергиль.

— Откуда эти искры? — спросил я старуху.

— Это искры от горящего сердца Данко. Было на свете сердце, которое. Однажды, вспыхнуло огнем…

Жили на земле в старину люди. Непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой — была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись его ветки, что сквозь них не видно было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болота сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад и от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса. И для этого было две дороги: одна — назад, — там были сильные и злые враги, другая — вперед, — там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкие болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем. В сером сумраке, и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, она точно собиралась раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшнее было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел покоренную песню тем людям. Это были все-таки сильные люди могли бы они пойти биться на смерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли бы они, то пропали бы с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота… Ничто не изнуряет тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабели люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбою скованных страхом живые — и трусливые слова стали слышны в лесах, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче…Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже. Испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но туту явился Данко и спас всех один

Данко — один из тех людей, молодой красавец. И вот он говорит им, своим товарищам:

— Не своротить камня с пути думаю. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу и тоску? Давайте пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец — все на свете имеет конец!" Идемте! Ну! Гей!

Посмотрели на его и увидели, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.

— Веди нас! — сказали они.

Тогда он повел.

Повел их Данко. Дружно все пошли за ним — верили в него. Трудный путь это был. Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись повсюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… все гуще становился лес, все меньше было сил. И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их куда-то. А он шел впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди, между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, казалось, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые пески, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минуту синим холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугач людей. И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая из в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомленные им, падали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, на человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими — вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.

— Ты, — сказали они, — ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!

— Вы сказали: "Веди!" — и я повел! — крикнул Данко становясь против них грудью. — Во мне есть мужество вести. Потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

И эти слова разъярили их еще больше.

— Ты умрешь! Ты умрешь! —ревели они.

А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что они — как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидев это, подумали, что он рассвирепел, от чего так ярко и разгорелись очи. И они насторожились, как полки. Ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, от того еще ярче загорелось в нем сердце. Ибо эта их дума родила в нем тоску.

А лес все пел свою мрачную песню, и гром гремел, и или дождь…

— Что сделал я для людей?! — сильнее грома крикнул Данко. И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца. И весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болта… Люди же, изумленные, стояли как камни.

— Идем! — крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям. Они бросились за ним. Очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибельно гибли без жалоб и слез. А Данко все был впереди, и сердце его пылало, пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступался и остался позади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в бриллиантах дождя, и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, и та кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.

Кинул взор перед собой на ширь степи гордый смельчак Данко, — кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упад — и умер!

Люди же, радостные и полные надежды, не заметили смерти его и не видели, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на горячее сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…

Вот откуда огни, голубые искры, что являются перед грозой.

У А. П. Чехова есть интересный рассказ о том, как в старое, дореволюционное время один чиновник к весеннему празднику получил жалование и денежную премию. Сумма денег была довольно значительная для мелкого чиновника и он мечтал об улучшении своего быта: о приобретениях, которые он сделает на эти деньги. Но в старое время была традиция в таких случаях угощать товарищей вином. Пришлось и чиновнику пригласить товарищей в трактир и устроить попойку. Охмелев, чиновник потерял контроль над своими действиями. Пьянство продолжалось недели две до тех пор, пока чиновник не пропил все деньги до последней копейки.

Очнулся он от пьяного разгула грязный, оборванный, без копейки денег, с больной от похмелья головой, а головная боль усиливала сознание о безвыходном положении: деньги пропиты. С работы его, конечно, прогнали за прогул и непристойное поведение. Найти новую службу было трудно. Особенно тогда, когда одежда его превратилась в лохмотья, а справить новый мундир было не на что. Словом — потерял все.

Ничего было ему возвращаться домой, где ожидали его заслуженные упреки жены за пропитые деньги, за потерянную работу, за позорное поведение. Но деваться некуда, надо идти домой. Жалкий и пришибленный явился он домой, ожидая от жены брани, а может даже побоев. Но жена встретила его с радостью. Удивленный чиновник чистосердечно признался жене обо всем, что он натворил пропив деньги и потеряв работу.

— Не велика беда. Слава богу, сам жив-здоров, а работа найдется, и деньги заработаем, была бы сила да здоровье.

Так, успокаивая мужа, вымыла она мужа, сменила белье, приготовила обед даже водки подала для похмелья. Ухаживала за ним как за больным или даже как за воскресшим из мертвых. Тяжела была чиновнику незаслуженная забота, хотелось сделать что-то особенное, чем можно было бы отблагодарить за любовь и заботу.

Дал он зарок не пить. Скоро нашлась и служба.

Чиновник больше никогда не пьянствовал и заботился о своей подруге, как, впрочем, заботилась и она о нем.

А ведь все могло сложиться по-другому.

У американского писателя О’Генри есть рассказ под заглавием "Дары волхвов". Заглавие восторженное, а сюжет простой, но чрезвычайно трогательный.

Один чиновник занимал скромную должность в небогатой фирме. Жалование он получал небольшое, до бедности не опускался. Но и прихотей себе позволить не мог.

Женился он на прекрасной девушке, которую нежно любил, как, впрочем, и она его. Муж старался сделать что-нибудь приятное для жены, что было в его силах, а жена всю жизнь посвятила заботе о муже, проявляя чудеса хозяйственной экономии и умудрялась из самых дешевых продуктов готовить вкусные блюда, не говоря о том, что одежда его находилась в идеальном порядке благодаря искусной штопке.

Никакой роскоши не было в их жизни, да они и не мечтали о ней, впрочем... у каждого из них был свой предмет гордости и своя мечта: у мужа были золотые часы, доставшиеся ему еще от деда, нок часам не было цепочки; у жены предметом гордости были ее волосы — густые, длинные, почти до пола. Жена мечтала иметь набор черепаховых гребенок и шпилек, но и золотая цепочка и черепаховый набор стоили так дорого, что о приобретении их и думать не приходилось.

И вот наступил знаменательный день их жизни: десятилетие их совместной жизни. Жена приготовила праздничный обед и нетерпением ожидала прихода мужа со службы, а он, как на грех против обыкновения задержался. Вот пришел мужи подал жене подарок — это был набор черепаховых гребенок и шпиле. Жена подала мужу подарок — это была великолепная золотая цепочка к часам.

— Где же ты достал денег, чтобы приобрести этот чудесный набор?

— Извили, милая, я продал свои часы за сто долларов. Вся равно они были слишком стары, да и не так уже они необходимы для меня, а ты так мучаешься со своими волосами.

— Не обижайся, милый, я продала свои волосы парикмахеру за сто долларов и купила цепочку.

Подарки остались без употребления. Но все же они были дороги каждому из них как проявление любви.

Высоко в горах на отвесной скале свили орлы гнездо и вывели орленка.

Однажды орлица улетела за добычей, а в это время охотник, живший в долине, поднялся по скале, добрался до орлиного гнезда, взял орленка и принес его домой для того, чтобы дети могли забавляться им, как забавлялись они кошкой или собакой.

Охотник сделал деревянную клетку, посадил в нее орленка. Дети принесли орленку мяса, рыбы, хлеба, сыра положили все это перед ним, но орленок прижался в угол клетки и смотрел на детей злыми глазами — ведь известно, что орлы так любят свободу, что умирают в неволе. Но детям забавно было смотреть на орленка. Их забавляла его злоба, тем более что в клетке он был не опасен. Они просовывали прутья в клетку и дразнили орленка. Им приятно было наблюдать бессилие и непримиримость орленка. Дети громко смеялись, видя как орленок ломал своим острым клювом просунутые ему прутья. Когда орлица вернулась с добычей — она держала в когтях большую рыбу, которой намеревалась накормить орленка. Увидев пустое гнездо, орлица громко вскликнула, бросила рыбу, поднялась высоко, высоко и начала кружиться над долиной, зорко осматривая местность. Вот она увидела двор охотника, большую деревянную клетку, детей, которые дразнили орленка. Орлица, кружась, спускалась все ниже и ниже

В это время из дома вышла жена охотника. В одной руке она несла корзину с бельем, в другой своего маленького сына. Жена охотника подошла к берегу реки, положила ребенка на траву, а сама занялась стиркой белья. Вдруг что-то черное бесшумной тенью упало с неба, — и мать увидела как орлица, поднимаясь все выше и выше, уносила в когтях ребенка. Жена охотника сразу догадалась, что обиженная орлица-мать так отомстила за орленка.

Женщина бросилась к клетке, выломала прутья, схватила орленка и, подняв его высоко над головой, причала:

— На, возьми своего орленка, отдай мне сына!

Потом она положила орленка за землю. Орлица поспешно опустилась вниз, положила ребенка на землю, вязла орленка, унесла его в гнездо, накрыла его своими крыльям и ласково оправляла клювом его перья.

Но однажды, возвратившись с работы, он увидел на столе записку, которую оставила жена.

Я ухожу от тебя. Ты — прекрасный человек и хороший друг для всех людей, но обо мне ты не думал, обрекая меня на одиночество и безделье, а я тоже хочу жить активной интересной жизнью. Я встретила человека, с которым мы вместе сможем прожить интересную, хотя, быть может, опасную жизнь. Я уезжаю с ним навсегда. Куда? Это не имеет значения.

Не ищи меня — это бесполезно.

Пойми меня и не обижайся.

Только теперь доктор почувствовал себя одиноким. Раньше он целые дни проводил за работой, но знал, что дома его ждет счастье. Теперь он чувствовал себя одиноким даже во время работы. Работа валилась из рук и не могла увлечь его, как прежде.

Чувствуя, что он не может увлечься работой и находится на грани сумасшествия, он решил уехать куда-нибудь в самый отдаленный, глухой уголок мира, где ничто не напоминало бы ему о прежнем счастье.

В это время на Аляске было открыто золото и тысячи смелых, отчаянных людей устремились в этот суровой край. Доктор решил уехать на Аляску, где мог бы жить вдали от культуры и всего, что напоминало прежнюю жизнь. Он поселился в Дауссоне, который в то время состоял из нескольких домов. Поселился он в просторном, но лишенном всяких признаков удобств, доме, который носил громкое название гостиницы. Все золотоискатели знали, что он знаменитый доктор, но пациентов у него почти не было, потому что в этом крае жили только сильные, выносливые люди, Слабые и неудачники погибали на больших перегонах или в безлюдных местах, не надеясь не только на медицинскую помощь, но даже на простую человеческую помощь или внимание.

Доктор целые дни сидел в трактире, где проезжие золотоискатели пили и играли в карты. Пристрастившись к картежной игре и пиву, доктор сидел все дин за одним и тем же столом.

Однажды в Дауссон приехал золотоискатель, проделав суровый и опасный путь. У него заболел указательный палец правой руки, а потом распухла и вся рука. Золотоискатель не мог работать, а работу откладывать было невозможно. Он умолял доктора как можно быстрей вернуть ему работоспособность. Обещая большое количество золота. Пациент положил на стол больную руку. Доктор небрежно посмотрел на руку, положил ее ладонью на стол и ударил кулаком по больному пальцу. Золотоискатель взвыл от боли и выхватил из кобуры револьвер, чтобы, по обычаю того края, отомстить за обиду, но тут заметил, что боль исчезла, а пальцы сгибаются нормально.

— Значит, рука будет действовать?

— Как видите. Только с такими пустяками, как вывих сустав, не советую отрывать меня от игры. Это вы могли бы сделать сами.

Но продолжать игру в этот вечер так и не пришлось. Вскоре в трактир ворвался взволнованный охотник и попросил доктора немедленно выехать за 50 миль, чтобы спасти человека.

— Спасти? —недовольно пробубнил доктор. — Наверное, какой-нибудь вывих пальца?

— О нет, доктор, мой брат столкнулся с медведем. Ружье дало осечку и ему пришлось вступить с медведем в единоборство. Оба они скатились по склону и упали с каменного обрыва. У моего брата переломаны обе ноги, рука, несколько ребер, даже сомнительно, чтобы у него осталось что-нибудь целое.

— Если так, то, пожалуй, стоит ехать.

С большими трудностями доехали они до охотничьего домика в густом лесу на берегу Юкона.

Доктор осмотрел пострадавшего и заявил, что вылечить, пожалуй, можно, но охотиться и заниматься спортом этому человеку больше не придется

— Доктор, умоляю вас, спасите его! — с отчаянием просила жена пострадавшего.

Услышав этот голос, и внимательно вглядевшись в лицо женщины, доктор попросил всех выйти из дома

— Вы узнаете меня?

— Да

— Я спасу вашего возлюбленного и, клянусь, что после лечения он останется прежним спортсменом, но вы должны вернуться ко мне.

— Я согласна, только верните ему здоровье.

— Помните, что если ваш возлюбленный выдержит испытание, пробежав до Дауссона и обратно за один световой день, вы уезжаете со мной.

— Я согласна. Только верните ему его силу и здоровье.

Доктор приказал охотникам наловить живых оленей и приступил к операциям. Он производил чудеса хирургии, наращивая кости, взятые от живых оленей. Наконец хирургические операции были закончены. Доктор следил за состоянием здоровья охотника и проводил физиотерапевтическую тренировку отдельных групп мышц. Наконец большой окреп, и доктор превратился в тренера, совершенствуя мускулы. Наконец выпал снег и Юкон — единственное удобное средство доехать до Дауссона, еще не замерз.

Доктор попросил охотника отправиться на лыжах до Доуссона, передать на почту письмо и получить квитанцию, но вернутся обязательно до заката солнца. Охотник с уверенностью взялся выполнить поручение.

Когда солнце начало клониться к закату, доктор приступил к погрузке вещей в лодку. Вот солнечный диск коснулся горизонта, и лыжник показался вдали. Обязательство доктора было выполнено. Жена должна была выполнить свое обязательство, но она с такой тоской смотрела на приближавшегося лыжника, что не заметить этой тоски доктор не мог.

Наконец женщина подошла к лодке.

— Ой, я забыл саквояж. Сходите домой, и принесите его.

Жена вернулась в дом, но найти саквояж не могла. Когда она пошла, сообщить об этом мужу, она увидела, что ее вещи выгружены на берег, а лодка уходила за поворот и скоро скрылась из вида.

Вот какая щедрая земля там! В этой стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.

Однажды, во время пира одну из них, черноволосую и нежную, как ночью унес орел, спустившийся с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле.

Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И когда ее спросили, где была она, она рассказал, что орел унес ее в горы и жил с ней там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы гор, насмерть разбился о них...

Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что ничем не лучше их, только глаза его были холодные и гордые, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, позвав неоперенной стрелой с не отточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше, и если все чтут их — он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились и сказали:

— Ему нет места среди нас! Пусть идет, куда хочет.

Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, — к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пришел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старейшин, осудивших его. И хотя он был красив, она оттолкнула его да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногою на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу; девушка вздохнув, извилась змей и умерла.

Всех, кто видел это, оковал страх, — впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, — не опустив своей головы, как бы вызывая на них кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же —слишком просто, и не удовлетворит их.

И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления... Хотели разорвать его лошадьми — и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучения; предлагали многое — и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ним на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

— Спросим его, почему он сделал это.

Спросили его об этом. Он сказа:

— Развяжите меня! Я не буду говорить связанный!

А когда развязали его, он спросил:

— Что вам нужно? — спросил так, точно они были рабы...

— Ты слышал... — сказал мудрец.

— Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

— Чтобы быть понятым нами. Ты гордый, слушай! Все равно ты умрешь ведь... Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем...

— Хорошо, я скажу, только я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил ее потому, мне кажется, что она оттолкнула.

— Но она не твоя! —сказали ему.

— Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги... а владеет он животными, землей... и многим еще.

Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда — жизнью. А он отвечал, что хочет сохранить себя целым.

Долго говорили с ним и, увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекает себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидели это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили —тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:

— Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание: вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему — в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, — хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который получил теперь имя Ларры, что значит: отверженный, выкинутый вон. Юноша громко засмеялся вслед людям, которые бросили его. Но отец его — не был человеком... А этот — был человек. И вот он стал жить, вольный. Как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек — все что хотел. В него стреляли. Но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали выдели его. И долго он, одинокий. Так вился около людей, долго, — не один десяток лет. Но вот однажды он подошел близко к людям и, когда они бросятся на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:

— Не троньте его! Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и засмеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они уклонились от ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он утомленный, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним кож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож, — ?очно в камень ударил им. И снова он упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.

— Он не может умереть! — с радостью сказали люди.

И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит повсюду... Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков, — ничего. И все ищет, ходит, ходит... Ему нет жизни и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей...

Вот как был поражен человек за гордость!

Это произошло в давние времена, в одной стране сплошь покрытой высокими горами. И все же даже в те времена, когда силы людей были разобщены, даже на такой земле, которая представляла сплошной бесплодный камень можно было совершить большие дела, если человек очень сильно полюбит избранную им работу.

Для нас с вами это хороший пример. Об этом стоит рассказать, а вам внимательно выслушать и подумать.

В одной небольшой стране, покрытой красивыми, но бесплодными горами, где причудливые скалы, снежные вершины, горные водопады. Чистый горный воздух привлекали внимание туристов, но здесь каждый клочок плодородной земли считался величайшим богатством, жил Кузнец. Не столько уж редкая эта профессия даже в том небольшом городе, о котором идет речь. В этом городе было достаточно кузнецов, даже не всегда хватало работы всем, но наш кузнец отличался от других тем, что работал он медленней других, зато изготовлял не только прочные и удобные орудия, но старался сделать их красивыми. Красота радует всех, а тем более тех, кто любит свой труд. Рады были заказчики красивым орудиям труда, поэтому Кузнецу охотно давали заказы и щедро оплачивали его труд.

Однажды Кузнец приехал в столичный город. Красивые здания. Парки, мосты вызывали у него восхищение, но когда он увидел ограду, которая окружала дворец Мира, то был поражен мастерством ее создателей. Три дня он с утра до вечера рассматривал ограду, каждую ее частицу и изумлялся, как из мертвого железа можно было создать такие узоры, причудливые изгибы листьев и цветов.

Вернувшись в родной город, Кузнец предложил мэрии выковать ограду для городской ратуши. Он брался выполнить эту работу даже бесплатно, если ему дадут необходимые для работы материалы: уголь и железо. Мэрия охотно согласилась с предложением Кузнеца и даже назначила ему оплату за труд. С этих пор Кузнец дни и ночи проводил в кузнеце. Он забыл обо все, отдыхал на мешках с углем, когда сон валил его с ног, ел наспех, огорчаясь, что приходится терять время на такие пустяки, как сон и еду.

Прошло коло двух лет напряженной работы и ограда была готова. Красота и изящество ограды привлекло внимание не только жителей горда, а слава о художественном совершенстве ограды прошла по всему миру. Из разных стран приезжали художники, ценители искусства, туристы, чтобы посмотреть и зарисовать изумительные узоры ограды.

Многие родители просили принять их детей в ученики, но Кузнец не соглашался. Так уж принято было раньше, что каждый мастер свой талант про себя хранил и предавал свое мастерство только самым близким родственникам. У Кузнеца был сын, но на двенадцатом году сын заболел воспалением легких и пришлось отправить его к тете в село, где был чистый воздух и здоровое питание.

Пятнадцатилетнем юношей возвратился сын домой, и отец решил передать сыну свое мастерство. Но сына не увлекала кузнечная работа. Он вспоминал тетушкин хутор, фруктовые деревья, ярко-зеленые луга, прозрачные ручьи, высокие горы. Разве можно было сравнить это богатство красок, света, воздуха с мрачными закоптелыми стенами кузницы, с грохотом и лязгом железа, ярким огнем горна и раскаленного металла.

Сын не смел ослушаться отца и овладел кузнечным ремеслом. Но ремеслом, а не творчеством.

Когда умер Кузнец, его сын получил в наследство дом и кузницу, но он мечтал о приобретении хотя бы небольшого участка земли, но это была почти неосуществимая мечта, так как земля в этой стране стоила чрезвычайно дорого: за хутор земли надо было заплатить столько, сколько кузнец не зарабатывал за целый год напряженного труда.

Единственным утешением его был небольшой участок около дома, который имел пять метров в ширину и десять метров в длину. Нои на этом участке он выращивал чудесные овощи и проводил все свободное время на огороде. Соседи так и прозвали его Крестьянином, и он даже гордился этим прозвищем.

Был у крестьянина сын, но он был совсем непутевый мальчик. Целый день он бродил по лесам и горам или бездельничал дома. Ни кузница, ни огород не привлекали его внимания. Кроме всего он был еще и озорник —в се стены, заборы, плоскости скал он чертил углем или мелом, за что не раз получал подзатыльники от хозяек, которым надоедало белить стены, уничтожая его рисунки.

Но вот Крестьянин узнал, что в одном отдаленном районе продается участок земли по очень низкой цене и поспешил посмотреть этот участок. Через неделю он возвратился домой радостный и взволнованный и сообщил жене, что он купил участок земли в пятнадцать гектаров. Жена ужаснулась.

— Да где же мы возьмем столько денег?

— Не беспокойся, не разоримся! Весь участок стоит 200 талеров и я уже заплатил деньги сполна.

— Да что это за земля, если цена ей десять талеров за гектар?

— Приедем — увидишь.

И Крестьянин спешно стал готовиться к переезду на свою землю. Он продал кузницу и дом, закупил скот и сельскохозяйственные орудия. И вот семья Крестьянина отправилась на свою землю. Чем дальше они ехали, тем мрачнее становились горы. Наконец они въехали в темное ущелье, где протекала небольшая река. Солнечные лучи не доходили до дна ущелья, но вот дорога делала крутой поворот и перед переселенцами открылась долина. На переднем плане было болото, над которым вилась туча комаров и мошек. За болотом простиралась долина, сплошь покрытая валунами. Ничего не росло на этой каменистой земле, только кое-где меж камней пробивались чахлые ветки колючих кустарников.

— Боже мой! — сквозь слезы воскликнула жена. — Как же мы будем жить на этой земле?

• У нас есть руки! — решительным тоном ответил Крестьянин.

В измождении вечером поселенцы погружались в сон, или в обморок, а утром, преодолевая боль спины и рук, снова брались за работу. Так прошла первая неделя. В воскресенье поселенцы отдыхали, а в понедельник Крестьянин увидел, что сын исчез. Крестьянин махнул рукой и даже не пытался разыскивать сына. Лентяя не заставишь работать.

Переселенцы продолжали свою тяжелую работу.

Прошло пятнадцать лет.

Случилось Крестьянину поехать в столичный город.

Не спеша, ехал он по улицам города и с удивлением рассматривал красивые дома, причудливые ограды, тенистые парки. На парадной двери одного роскошного особняка он увидел табличку, на которой было написано имя, отчество и фамилия его сына. Крестьянин остановил лошадь, подошел к парадному крыльцу и позвонил. Дверь ему открыла красивая горничная.

— Вам кого?

— Могу я видеть хозяина дома?

— Нет. Он поздно лег и встанет не раньше одиннадцати часов.

В одиннадцать часов Крестьянин снова позвонил.

— Как доложить о вас? — спросила горничная.

— Скажите, что приехал Крестьянин из Черной Долины.

Горничная проводила Крестьянина в гостиную. Крестьянин с удивлением рассматривал роскошную обстановку гостиной. "Наверное я ошибся, — подумал Крестьянин, — где ему, лодырю, нажить такое богатство".

В гостиную вошел высокий сухощавый человек в дорогом китайском халате. Это был худощавый изможденный человек с чахоточным румянцем на скулах, черты лица его выражали энергию, а глаза поражали блеском какого-то огня. "Нет, не он, — подумал Крестьянин. — Не впрок, видно, ему богатство и роскошь". Лицо это было незнакомым и чужим. "Ошибся", — снова подумал Крестьянин. Но сын сразу узнал отца.

Стоит ли описывать радость встречи.

Сын рассказал отцу, что, убежав от родителей, он сперва поступил учеником к моляру, но увлекся живописью. На его способности обратил внимание знаменитый художник и взял его к себе учеником. Со временем он стал всемирно известным Художником и его картины ценятся на вес золота. Но годы лишений и труда подорвали здоровье.

Отец начал уговаривать сына съездить погостить домой и порадовать мать.

— Нет, не могу! — решительно отказался Художник. — У меня больные легкие и мне необходимо выехать в Италию, а ваш климат убьет меня. Достаточно вспомнить болото...

— Все меняется, сынок! Два-три дня не убьет тебя, а мать не простит мне, что я, встретив тебя, не привез повидаться. Ведь она все эти пятнадцать лет вспоминала о тебе.

Наконец сын согласился поехать, но не больше чем натри дня.

Вот и знакомая дорога: чем дальше, тем мрачнее становились горы. Вот въехали они в мрачное ущелье. Вот и крутой поворот дороги и перед глазами Художника открылась поразительная картина: на переднем плане простиралось озеро, берега которого были обложены камнем и обсажены густыми вишневыми деревьями. Озеро, как пеной, было покрыто плавающими в нем гусями и утками. Посредине долины стоял уютный белый дом, от которого шли хлева и птичники. За домом розовой кипенью выделялся фруктовый сад. Вокруг пестрели разноцветные полосы пашен, виноградника, покосов, пасек.

Долина была наполнена ароматами, представляла гармонию красок.

Сын протянул руку к вожжам и остановил лошадь. Он долго не мог оторвать взгляда от волшебной, чарующей картины.

— Как это можно было сделать? — прошептал Художник.

—??? ????? ??????, ?????, — ??????? ?????????? ???? ?????????? ????. — ?? ???? ???? ??? ???? ?????? ?????????? ???, ??? ????, ????? ?????? ????.

?? ???? ????????? ??????? ??????? ?????? ? ?????. ??? ?????? ???????, ?? ????? ???????????.

?????? ???? ???? ???????? ?????? ? ???????????? ???? ????? ???????, ? ?????? ???? ?? ?????? ?? ??????? ?????? ? ???????, ???????, ???????. ?????? ?? ??????????? ? ?????, ?? ????? ???????? ?? ???????? ???? ?????? ???????? ?? ???,

?????? ?????????? ????? ??????? ? ????? ?? ?????. ??? ??? ?????? ? ???????.

— ?? ??????? ??? ?????? ??????: ?????? ??????????? ???????? ???? ??????, ? ??? ????? ???????, ????? ?? ??? ???? ??????. ?? ?????? ???? ??? ? ???? ?????? ??????????? ?? ????????. ??????? ?????????????? ????????? ? ? ??????????? ???????? ?? ??????? ??????, ??????????????? ?????????.

Публика осматривала картины. Восхищалась мастерством Художника. Наконец все вошли в последний зал, где висели две картины, завешенные полотном. Художник отдернул полотно с одной картины, и Крестьянин увидел давно забытую им картину: болото, над которым кружилась туча комаров и мошек; долина, покрытая валунами. Мертвая бесплодная долина, только кое-где из расщелин меж валунов пробивались чахлые ветки колючих кустарников. Солнце беспощадно распаляло валуны и убивало все, что попыталось бы расти.

— О, какая гениальная мысль! Изобразить мертвую пустыню, первозданный хаос, где невозможно присутствие человека.

Художник отдернул полотно с другой картины, и Крестьянин увидел знакомую долину: на переднем плане простирается озеро, берега которого обложены камнем и обсажены густыми вишневыми деревьями. Озеро, как пеной, покрыто гусями и утками. Посредине долины стоит уютный белый домик и двор с хлевами и птичниками. За домом —фруктовый сад. Вокруг пестреют разноцветные полосы пашен. Это была симфония красок.

— Только гениальная фантазия художника могла показать такое преобразование природы.

—К сожалению, господа, не я автор этой картины. Она создана не мной. Я только составил протокол, зафиксировал великое преобразование, достойное гения художника.

— Кто же художник, создавший эту картину?

— Вот эти руки создали эту картину! — указал Художник на отца, робко прятавшего свои узловатые мозолистые руки перед такими знатными господами.

— Слава трудовым рукам, создающим все на земле! — крикнул кто-то.

В Соединенных Штатах Америки есть сверхбогатые люди, которых называют мультимиллионерами, потому что их богатство исчисляется цифрой в несколько миллионов долларов. У одного из таких мультимиллионеров был единственный сын — мальчик лет двенадцати. Стоит ли говорить о том, что этот мальчик был избалован до последней степени. Родители исполняли любую его прихоть и к его услугам было все, что бы он ни пожелал. У него была своя яхта, соя автомашина, своя охотничья вилла — словом ему ни в чем не было отказа. Избалованный до того, что он не знал, что бы ему пожелать, лишенный труда, закормленный сладостями он не имел ни желаний, ни аппетита, рос хилым и вялым. Специальные врачи наблюдали за его здоровьем; специально нанятые учителя занимались с ним в то время, которое мальчику казалось удобным. Делалось все, чтобы сберечь и укрепить его здоровье. Но здоровье не улучшалось. По совету врача решили отправить мальчика в лучший санаторий в Италию.

На лучшем трансатлантическом лайнере была заказана для мальчика каюта-люкс.

Пассажирами кают первого класса были наиболее богатые и знаменитые люди: писатели, инженеры, общественные деятели. По морским традициям все пассажиры первого класса садились за стол в салоне вместе с капитаном лайнера. Вместе со всеми пассажирами первого класса садился за стол и мальчик. Присутствие знаменитых, заслуженных людей не смущало мальчика, наоборот он смотрел на них с пренебрежением, потому что он был богаче их, а они были как бы его слугами. Свое превосходство мальчик старался подчеркнуть во всем: требовал себе самые изысканные дорогие блюда и меланхолично съедал небольшой кусочек из каждого блюда.

Однажды, закончив ужин, мужчины пошли в курительную комнату. Вместе с ними пошел и мальчик. Один из пожилых людей решил побаловать себя дорогой гаванской сигарой и приказал лакею принести ему сигару за пять долларов. Желая подчеркнуть свое превосходство надо всеми, мальчик приказал принести ему сигару за двадцать пять долларов. Кроме хвастовства богатством, ему хотелось казаться взрослым и заядлым курильщиком. Выкурив сигару до половины, мальчик почувствовал, что его тошнит. Чтобы не вызвать насмешки взрослых, он ушел в каюту. Кружилась голова. Мальчик разделся и лег в постель, но вскоре почувствовал приступ тошноты и недостаток свежего воздуха. Он вышел на палубу. Его начало тошнить. Он перешагнул через перила, но закружилась голова и он упал за борт. В ночной темноте никто не заметил этого, а когда мальчик вынырнул, то огни лайнера виднелись уже на горизонте.

Мальчик остался один серди морского простора. Он плыл, но знал, что надежды на чью-либо помощь и на спасение нет. Он все же плыл и плыл и вдруг увидел пробковый буй и ухватился за него

Наступил туманный рассвет. Мальчик судорожно держался за буй, окоченев от холодной воды. Но вот он увидел, как из тумана к нему плыла лодка. Старик и мальчик, сидевшие в лодке, вытащили мальчика из воды в лодку. Мальчик, помогавший старику рыболову, снял свою куртку из грубого сукна и накинул на окоченевшего мальчика. Куртка колола тело и от нее шел противный запах рыбы, дыма и смолы. Этот запах и раздражающие уколы вызывали отвращение.

— Везите меня на берег!

— Не торопись, сынок, до берега далеко

И старик со своим помощником начали не торопясь аккуратно выбирать рыбу из сетей, расставленных в море. Мальчик кричал, требовал, грозил, обещал награду в девятки и сотни тысяч долларов. Старик никогда в жизни не имевший в руках больше сотни долларов за год тяжелого труда, считал, что мальчик сошел с ума, и бредит огромными цифрами.

Не спеша, продолжал старик осматривать сети и только тогда, когда солнце поднялось уже высоко, старик направил лодку к острову, затерянному среди моря. Это был совершенно пустынный остров, на котором была построена землянка. Окна ее находились в яме, и только крыша возвышалась над землей.

Не спеша, старик и его внук перенесли рыбу из лодки в чан с раствором соли, развесили сети нуждавшиеся в починке и лишь потом пошли в землянку. Здесь они так же не спеша приготовили уху, подали на стол и усадили мальчика. Удушливый запах дымной землянки. Вид деревянных ложек и закоптелого котелка вызывали у мальчика брезгливость, и он отказался от еды. Не стал он есть и поджаренную рыбу, поданную в черной от копоти сковородке.

Мальчик продолжал требовать, чтобы его отвезли на берег, обещая огромную награду, но старик не верил в эти огромные цифры и считал, что мальчик сошел с ума. Он объяснил мальчику, что остров находится далеко от берега и на берег они поедут через шесть месяцев, когда придет пароход забирать заготовленную рыбу.

На другой день голод сказался и мальчик брезгливо съел кусочек жаренной рыбы и кусочек размоченного в ухе черного сухаря.

К мальчику относились, как к больному, который от страха сошел с ума, но через неделю старик, удостоверившись, что помешательство мальчика не опасно, заявил ему, что он должен работать. Внук останется на берегу разделывать рыбу, а старик и мальчик будут осматривать сети.

Мальчику эта работа показалась пыткой. Руки коченели от холодной соленой воды. Сети резали руки, рыбьи плавники кололи руки, а соленая вода разъедала раны. Особые муки причиняли ему весла —они то скользили по поверхности, то пролетали в воздухе, то погружались глубоко в воду. Вскоре на руках появились кровавые мозоли. Но старик не знал пощады. Руки велел на ночью смазывать рыбьим жиром, а утром они снова отправлялись осматривать сети. Ныла спина, ломило ноги, руки опухали и горели огнем, но старик был суров и беспощаден, не прощал неловкости, а если мальчик запутывал сети, то не стеснялся и хлестнуть его концом веревки.

Вечером мальчики ложились вместе и между ними начинался разговор. Сын миллионера рассказывал о богатстве и роскоши. О далеких странах, городах и интересной жизни. Старик считал это бредом сумасшедшего. Но внук его слушал эти рассказы, как волшебную сказку и верил. Особенно уважение к себе он вызвал тем, что он учился, грамотный и многое знает, тогда как юный рыбак не смел и мечтать об учении, ведь они так мало зарабатывали с дедом. Они договорились, что мальчик-миллионер будет обучать мальчика-рыбака грамоте и всему, чему учился сам, а мальчик-рыбак в воскресенье и в свободное время будет обучать его управлению лодкой, постановке и выборке сетей, разделке рыбы.

У мальчика-миллионера появился интерес к рыбкой ловле, когда он овладел свей этой несложной техникой. Навыки значительно облегчили труд, а рыболовский азарт пробудил интерес к труду. Вскоре мальчик-миллионер ловко управлял лодкой, разбирал сети, а мальчик-рыбак научился читать и писать, решал задачи, слушал беседы по истории, знакомился с литературой, географией. Перед ним открывался чудесный мир знаний, словно он начал прозревать после прирожденной слепоты.

Теперь уже мальчики сами выходили в море, а старик даже положил ему зарплату по 3 доллара в месяц, а через четыре месяца, когда улов повысился, увеличил оплату до 5 долларов в месяц.

Работа увлекала мальчика-миллионера. Штормы уже не пугали его, а наоборот возбуждали его на борьбу со стихией, появлялось желание побороть все препятствия. Он уже почти ни в чем не отставал от мальчика рыбака. Они увеличивали количество сетей, преметов и других рыболовных снастей. Улов рыбы увеличился до такой степени, что старик уже не успевал разрабатывать рыбу и мальчики включились в эту работу. Не оставляли они и учебных занятий, просиживая вечера, используя для бесед в минуты отдыха и время работы по разделке рыбы. Стремление к занятиям у мальчика-рыболова было огромные, он интересовался всем и жадно впитывал все новые знания. Появился интерес к учению и у самого учителя. Теперь он заметил сам, что на многое он не обращал внимание, многое учил поверхностно, а многое забывал, не стараясь закрепить в памяти, и теперь было стыдно перед своим пытливым учеником.

Наконец пришел пароход, закупавший рыбу. Обитатели рыбацкого острова послали на материк, чтобы закупить продукты, материалы, снасти. Мальчик-миллионер рад был этому рейсу и надеялся вернуться к отцу. Старик все еще не верил в существование сказочных богатств, как не верил в рассказы о том, что Земля круглая, подозрительно смотрел на то, как мальчики решали задачи, умножая и вычитая не числа, а буквы, чертили треугольники и квадраты и решали какие-то непонятные, бесполезные задачи. Старик опасался, что и его внук сойдет с ума, но так как мальчики работали дружно, он не мешал их занятиям, как бесполезной забаве.

Когда рыбаки прибыли в город, мальчик-миллионер пошел в полицию и заявил о том, как он упал в море и просил доставить его в Америку, обещая огромную награду. Полицейский достал объявление, в котором сообщалось об исчезновении сына миллионера, но, посмотрев на портрет помещенный в объявлении, а потом на мальчика, расхохотался.

— Что ты мне голову морочишь! Здесь — благородное лицо, а ты со своей рожей хочешь съездить в Америку на чужой счет. Нет, номер не пройдет. Марш отсюда, а то я тебе такую награду дам...

Старик-рыбак, который был свидетелем этой сцены, окончательно убедился, что мальчик сумасшедший.

Надежда на возвращение домой пропала. Денег на поездку в Америку не было. Мальчик послал письмо отцу, но вместе с этим письмом было послано сообщение полиции, что появился бродяга и выдает себя за исчезнувшего сына миллионера, но ни по возрасту, ни по внешности даже отдаленно не похож на опубликованный в объявлении портрет.

Пришлось вернуться на остров.

Мальчик-рыбак утешал своего друга тем, что они усиленно поработают год, скопят денег и поедет в Америку. Юный рыбак даже рад был тому, что его друг останется с ним еще на год. Он накупил книг необходимых для продолжения учения. Теперь занятия у мальчиков шли более успешно и они почти сравнялись в знаниях. Сравнялись они и в силе и ловкости в работе. Они стали рослыми, коренастыми юношами загорелыми и обветренными, умелыми и ловкими в труде.

На этом мы закончим наш рассказ, хотя можно было бы рассказать о том, как родители не узнали родного сына так изменившегося за два года трудовой жизни. Можно было бы рассказать о том, как окончили они мореходное училище и стали учеными исследователями, но все это —следствие трудовой закалки для изнеженного мальчика и влияния учения на мальчика с одинокого рыбачьего острова затерянного в море.

Теперь вы сами сможете рассказать о том, как сложились бы судьба этих мальчиков если бы они не встретилась и не поддержали друг друга.

Во всяком случае, вы многое поймете, если подумайте над этим рассказом.

В одной стране в одном и том же городе, в одном и том же доме, в один и тот же день, в один и тот же час родились два мальчика. Разница была в том, что один мальчик родился в светлой комнате, в углу которой стоял сундук с золотом, а другой мальчик родился в сыром подвальном помещении, в углу которого стояло помойное ведро. Отец первого мальчика был придворным у короля. А отец второго мальчика был дворником у этого вельможи.

Время шло и мальчики росли. Отец и мать первого мальчика все время проводили при дворе короля, но мальчик не скучал, у него было множество слуг, готовых в любое время выполнить любу. Прихоть ребенка, кроме того у мальчика было множество игрушек.

Мать и отец второго мальчика тоже весь день были тоже весь день были заняты: один уборкой двора, другая — уборкой комнаты, а мальчик оставался в полном одиночестве, но он тоже не скучал, хотя ни слуг, ни игрушек у него не было, но на окраине города, на мусорной свалке собиралась ватага веселых, дружных мальчишек. Они копались в мусоре и находили иногда замечательные штучки: то ручку от вилки, из которой можно было сделать эфес шпаги, то обломок подсвечника, то пустые коробочки, то флаконы, но чаще всего — осколки посуды изумительной с чудесными цветами. В пасмурные дни и зимой мальчик доставал свои богатства и строил сказочные города. Наступил день рождения, когда мальчикам исполнилось пять лет. С утра в верхних комнатах шла подготовка к детскому балу, поэтому мальчик в подвале остался в полном одиночестве.

Вот начался бал. Двор заполнился роскошными каретами. Гости привезли имениннику подарки. Каких только не было подарков! Тут была и шпага, и игрушки, и драгоценности. Особенно понравился мальчику золотой медальон с причудливыми листочками, а вместо тычинок цветов были вставлены бриллианты

Собирались гости. В зале раздались звуки музыки, начались танцы и игры. Сын дворника пробрался в сад и заглянул в окно. О, какая роскошь! Но мальчика очаровала музыка, особенно скрипка, которая, как живая, то смеялась, то плакала. Когда музыканты кончили играть, скрипку положили на окно. Мальчик внимательно рассматривал чудесный музыкальный инструмент и даже попробовал пальчиком каждую струну.

С тех пор мысль о скрипке не покидала мальчика. На свалке он нашел ящик из-под сигар и обломки кресла. Приделав обломки кресла к ящику, мальчик сделал колки и натянул струны. Потом на вишневый прут он натянул пучок конских волос, но скрипка не играла. Отец внимательно осмотрел скрипку, сделанную мальчиком, принес ему кусочек канифоли, натер смычек. Скрипка обрела голос, пусть неважный, но все же голос, но все же голос, и мальчик делил со скрипкой свое одиночество.

Однажды в верхних комнатах произошел переполох: мальчик потерял подаренный ему медальон. Обыскали весь дом, весь двор и сад, но найти медальон не удалось. Поздно осенью, когда сад потерял свою прелесть, сыну дворника разрешалось играть в саду. Среди оголенных веток подстриженных кустарников мальчик увидел что-то блестящее — это был утерянный медальон. Мальчик передал медальон отцу. А тот передал его своему господину. О, как он обрадовался! Щедро наградил дворника, он потребовал привести к себе мальчика и разрешил ему выбрать любую игрушку, кроме шпаги, но мальчик, не задумываясь, попросил скрипку. Господин охотно согласился подарить скрипку, потому что сын совершенно не интересовался ей. С этих пор мальчик почувствовал себя счастливым. Все время он посвящал игре на скрипке.

Однажды по улице проходил человек, погруженный в думы. Вдруг он остановился и прислушался. Из окна подвала лились звуки скрипки. Прохожий вошел во двор, спустился в подвал на звук скрипки. Увидев пришельца, мальчик спросил:

— Вы пришли к отцу?

— Нет, к тебе. Что это ты играл?

— Ничего. Просто так, играю то, что вижу.

— А что ты видел?

— По улице ехала телега с глиняной посудой. Маленькие горшочки, задевая друг друга, перезваниваются, им отзываются большие горшки, но внушительней всех отзывался большой кувшин для вина. Вот колесо телеги попало в выбоину, горшки зазвенели, кувшины испуганно отозвались, а большой кувшин для вина загудел и лопнул...

— А мне ты можешь сыграть что-нибудь,

— Извольте, сударь. В подвале темно и одиноко. Но вот запела моя скрипка и рассказывает мне чудные сказки. Вдруг входит незнакомый человек. Он слушает скрипку и ему становится скучно, потому что он не привык к подвалу. Но вот он улыбнулся, потому что скрипка поет о том, что скоро настанет лето и мы увидим солнце, луга, цветы. Слушайте.

Этот посетитель был великий маэстро, и ему понравилась игра мальчика ан скрипке. Он дождался отца мальчика и упросил его отдать сына ему ученики, обещая не только обучать его, но взять полностью на свое содержание, пока мальчик не будет зарабатывать сам.

Шли годы. Первый мальчик стал блестящим офицером королевской гвардии, проматывая богатство своего отца. Второй мальчик стал знаменитым музыкантом. Короли и самые знатные особы всех стран приглашали знаменитого скрипача и считали за честь, если он соглашался дать концерт в их дворце, но маэстро предпочитал выступать в народных театрах и простые люди с гордостью называли его "наш маэстро".

День, когда Музыканту исполнилось пятьдесят лет, застал его в гостинице родного города. Как обычно, утром он вышел в столовую, подозвал служанку и сказал:

— Чем вы сегодня меня угостите?

Служанка, хорошо зная Маэстро, принесла его любимые блюда и вино и молча поставила на стол.

— Что случилось, Тереса? О. Да у тебя заплаканы глаза. Плакать в восемнадцать лет — глупо, девочка. Даже в пятьдесят лет жизнь кажется прекрасной.

— О, синьор, горе может отравить и юность. Чезаре забирают в армию и наша свадьба откладывается на много лет, если он останется жив.

• Но можно откупиться.

— Ерунда! Найдем и деньги. Вот и почта. Ба! Да тут целая посылка.

— Посмотрим, не приблизит ли она вашу свадьбу.

Маэстро вскрыл посылку и вынул из ящика сабо (деревянные башмаки, которые носят самые бедные люди). В сабо была вложена записка.

Осматривая на днях комнаты своего дома, я нашел в вашей бывшей квартире принадлежащие вам сабо, которые вы забыли и, очевидно. Вообще забыли о них, Вы забыли о них, но я решил напомнить вам о том, кто Вы есть. Возвращаю Вам Вашу собственность и советую не забывать их.

— Ничего, Тереса, подарок кстати. Он приблизит вашу свадьбу и избавит Чезаре от службы в армии. Прошу тебя никого не пускать в мою комнату, пока я не выйду сам.

И маэстро закрылся в своем номере. Только Тереса осторожно заходила к нему в прихожую, приносила пищу, но чаще всего пища оставалась нетронутой. В комнате маэстро слышались звуки пилы, рубанка, стук молотка. Так было дней десять. Наконец маэстро вышел в столовую и позвал Тересу.

— Чем вы меня сегодня угостите? Умираю от голода. Но прежде позови Чезаре.

Когда пришел Чезаре, маэстро передал ему записку.

— Вот записка, Чезаре, отнесите ее антрепренеру королевского театра и готовьтесь к свадьбе.

Антрепренер явился немедленно.

— Как я рад, что вы согласны дать концерт! Каковы ваши условия?

— Количество билетов ограничено, 250 и ни одним больше. Цена — от ста до пятисот лир.

— Помилуйте! Это небывалые цены. Но, надеюсь, что они будут распроданы в один день. Но простым людям, которых вы так любите, они будут недоступны.

— Я хочу иметь только аристократических слушателей. Вот программа концерта.

— Позвольте, тут очевидно, ошибка: последний номер исполняется на... сабо?

— Нет, это не ошибка и не обман. Так напечатайте и в афишах.

Билеты, несмотря на баснословные цены, были раскуплены моментально и перепродавались по двойной и тройной цене.

На концерте присутствовало самое избранно аристократическое общество. Концерт пользовался заслуженным успехом, но все ждали последнего номера, исполняемого ан сабо. В русском представлении это имело смысл игры на лапте.

Вот объявлен и последний номер. Маэстро вышел на эстраду с футляром и достал из него новую скрипку.

— Синьоры и сеньориты! В день моего пятидесятилетия, желая унизить меня, мне прислали сабо, когда-то принадлежавшие мне. Мне оказали огромную услугу, предоставив мне прекрасный материал для изготовления скрипки. Я хочу показать, что можно сделать из презираемого вами сабо.

И присутствующие услышали звуки скрипки необычайной звучности.

Музыка создавала картину раннего утра. Слышится постукивание сабо по горной тропинке и дробный цокот копыт овечьего стада. В лесу кукует кукушка, а над полем заливается жаворонок. Пастушка слушает музыку природы. Вот слышатся твердые шаги крестьянского парня-лесоруба. Его сабо твердо и уверенно стучат, и девушка прислушивается к звуку шагов. Юность и безмятежная радость природы выливаются в бурном танце влюбленной пары, а сабо... о как великолепно передают они бурным, радостным ритмом танца.

Денег, вырученных за концерт, хватило не только на выкуп от военной службы, но и на устройство гостиницы и ресторана, хозяевами которой стали Чезаре и Тереса, а постоянным постояльцем этой гостиницы стал маэстро.

Мы отмечали юбилей заслуженного врача республики, который еще с дореволюционного времени все силы отдавал в борьбе за народное здравоохранение. В темных, нищенски бедных селах стоил он больницы и учил людей тому, как надо содержать жилища, как ухаживать за детьми, чтобы избежать болезней. Все знали, что врач не искал легкой или прибыльной работы, шел всегда туда, где было трудно. В бездорожье и непогоду он ехал в далекие села к больным, боролся с эпидемиями, забывая пищу, сон и отдых, не выходя неделями из тифозного или холерного барака, рискуя заразиться или заболеть от истощения. Не жалел он и личных средств. В старое время он помогал беднякам, особенно детям, сам же частенько испытывал нужду в самом необходимом, отказывая себе в пище, одежде, не говоря о прихотях и удовольствиях. Доктор пользовался всеобщей любовью и уважением, но если начинали говорить о нем что-либо лестное, он смущался и говорил, что это не его заслуга, а заслуга его учителя. Мы настойчиво просили доктора рассказать о этом чудесном учителе, и врач рассказал нам.

Родители мои были не знатного, хотя и дворянского происхождения и довольно богатые люди. В юности я был изрядным шалопаем. В медицинскую академию я поступил отнюдь не из-за альтруистических побуждений, а надеялся стать модным доктором или чиновником министерства. Учение в академии не захватывало меня. Экзамены я сдавал кое-как, не гнушаясь шпаргалками и скоропалительной зубрежкой, зато в театральных фойе, в ресторанах и на балах был заметной фигурой и пользовался успехом.

И вот на втором курсе я "срезался" по латинскому языку. Преподавателем латинского языка был этакий невзрачный старичок. Трудно было определить его возраст, а его небрежность в одежде старила его еще больше, чем года. Ходил он в заплатанном сюртуке, зимой в обшарпанном пальтишке, обувь была с заплатами и дырками, ловко замазанными чернилами. Водку он, вроде, не пил, пьяным или выпившим его никогда не видели, как, кстати сказать, многих педагогов, и бедность его, при его одиночестве и неплохом жаловании, мы объясняли скупостью и прозвали его Плюшкиным, потому что встречали его на улицах со свертками, пакетами, узелками. Люди знали, что он покупал большое количество продуктов, сладостей, но знали, что он не приглашал гостей.

Латинский язык, обычно, не любили и относились к нему с пренебрежением, и это еще более усиливало нашу неприязнь к преподавателю латинского языка.

Удивляло нас то, что этот робкий, невзрачный человек, приступая к уроку, преображался. Он с жаром говорил нам о необходимости служения на благо людям, о благородной роли медицины, о просвещении, которое врач должен нести в глухие уголки нашей забитой родины. Свой предмет преподавания он не возвеличивал, называл его скромным служителем медицины, который помогал сплотить научные силы всего мира. Вообще в его понятии быть служителем науки и человеческого блага было более благородным, чем быть князем, дворянином или чиновником. Надо сказать, что его беседы волновали нас, увлекали, но кончался урок и мы снова видели невзрачного человека. Сойдет он с кафедры сгорбленный, робкий, и за его спиной начинают раздаваться злые, ядовитые насмешки.

И вот, отдавая непомерную дань кутежам и развлечениям, я "срезался" по латинскому языку. Я и еще один мой незадачливый однокурсник начала упрашивать нашего латиниста принять через неделю материал по всему курсу. Он ссылался на отсутствие времени и не одобрял такого скоропалительного заучивания, но, наконец, подумав, назначил нам время накануне рождественского праздника и дал нам свой адрес.

К назначенному времени мы пошли к нему на квартиру, которая была у чертей на куличиках, почти загородом, в самом невзрачном домишке. Это не удивило нас, много мы не предполагали.

Каково же было наше удивление. Когда мы вошли в его комнату. Она чуть не до потолка была завалена пакетами и кульками, заставлена ящиками, мешками и корзинами с конфетами, пряниками, орехами, бубликами, яблоками, колбасой и прочими продуктами и дешевыми лакомствами

Учитель смущенно извинился за беспорядок и предложил нам, чтобы не терять времени, помочь ему раскладывать в кульки набор лакомств и продуктов в определенном количестве, а за работой сдавать материал по латинскому языку. Мы взялись помочь и как-то незаметно увлеклись работой. Учитель одобрил наши знания и упрекнул в нерадивости и тут же поставил хорошую оценку в матрикулы.

Мы спросили, куда предназначены эти гостинцы. Оказалось, что учитель знал всех бедняков в округе, вдов, сирот, знал, кто болен и живет в крайней нужде. Оказывается, что весь свой заработок он тратил на помощь этим беднякам, а под праздники его расходы были настолько велики, что ему приходилось даже занимать деньги. Но в день праздника он хотел доставить радость обездоленным. В день праздника он разносил эти подарки по домам и вручал их беднякам от имени неизвестной благотворительницы.

Оказывается, что в молодые годы он имел жену и детей, которые умерли во время эпидемии холеры. Теперь он всю свою любовь отдавал беднякам, больным и обездоленным детям, скрывая от людей. Что на это он тратит свой заработок.

Увидев это, узнав жизнь и быт этого человека, мы подружились с ним, помогали ему в его благородном деле и дали себе клятву служить людям, помогать им и бороться за счастье людей.

С того дня наш "Плюшкин" стал для нас образцом самого благородного, не выпирающего напоказ героизма, не кратковременной вспышки храбрости или самоотречения. А повседневного, скромного служения народу.

Всю жизнь передо мной стоял образ учителя латинского языка и мне всегда казалось, что я делаю для людей ничтожно мало. Отказавшись от роскоши, забав и прихотей, я уверенно говорю, что я прожил счастливую жизнь, потому что постоянно видел отражение счастья в глазах людей и рад был, когда удавалось создавать, пусть маленькие, крупицы счастья.

В одной стране у короля был сын, звали его Рике. Он был необычайно красив. Но, как это бывает обычно, наделенный не в меру одним, имеет недостаток в другом. Так и принц Рике, насколько он был красив, настолько он был слаб умом.

В другой стране у короля была дочь София. К/Вот уж кого природа обошла красотой. Прямо урод уродом была принцесса, зато славилась она необычайным умом.

Случилось так, что принц Рике и принцесса София гуляли в лесу и встретились друг с другом. Сперва засмущались оба, потом познакомились, потом влюбились друг в друга. Принц показался Софии таким умным, каких она еще не встречала, а принцесса показалась Рике такой красавицей, какую и на картине не изобразишь, разве только самому великому художнику во сне может присниться и то ненадолго.

Говорят, что принцесса передала принцу часть своей мудрости, а принц передал ей часть своей красоты.

Может быть.

А может быть они просто казались друг другу такими.

На окраине большого горда жила семья рабочего. Известно, что чем больше в городе богачей, тем больше бедняков. Ведь богатства создаются руками рабочих, а рабочие руки нужны богачам только тогда, когда у них есть сила работать, а ослаб рабочий или заболел, богачу до него дела нет. Умирай от голода, богач не обратит внимания — сытый голодного не разумеет. Бедняк бедняку всегда поможет. В этом и сила рабочего класса.

Так случилось и в этой семье, о которой пойдет речь в нашей сказке.

Ослабел отец семейства и зарабатывал так мало, что семья дошла до крайней нужды. Осталось в доме несколько картофелин, на поселение гроши купила мать несколько говяжьих косточек — можно сегодня ужин приготовить, да вот деда, в доме нет ни прутика, ни щепки, чтобы сварить похлебку. Послала мать сына в лес набрать хвороста. Далеко было от дома до леса и мать просила сына поторопиться, чтобы успеть к приходу отца приготовить ужин и обогреть комнату.

Пошел мальчик в лес и быстро набрал хорошую вязанку отборного хвороста. Уже направился домой да вдруг увидел, что старенький, старенький старичок собирает хворост. Да плохо видит дедушка. Набрал он небольшую вязанку тоненьких веточек солома соломой. Какой уж жар от такого топлива.

— Дедушка, возьмите мой хворост, а я себе успею еще набрать.

— Спасибо, дорогой, только не донести мне такую вязанку.

— А далеко ли живете, дедушка?

— Нет, касатик, здесь на опушке леса.

Принес мальчик свою вязанку хвороста в дом старика. В комнате холодно, неубрано, даже воды нет, чтобы обед сварить. Не долго думая, сходил мальчик по воду, затопил печь прибрал комнату и не заметил, что уже темнеть начинает. В лесу так сгустились сумерки, что не увидишь хвороста. Наломал мальчик сухих веток и поспешил домой. Спешит он и чувствует что чем ближе к дому, тем тяжелей вязанка. Кажись и хворост тонкий и вязанка не ахти уж какая большая. А тяжесть огромная. Однако отдыхать некогда — и так запоздал, не успеет мать приготовить ужин. А вязанка совсем не в моготу тяжелей становится, спину ломит, ноги подгибаются.

Вошел мальчик на крыльцо, чувствует, что ступеньки прогибаются. Вошел он комнату и положил вязанку прямо на стол, а стол так и рухнул от тяжести. Посмотрели на хворост, а он весь из чистого золота

Стали они жить да поживать богато и счастливо.

Это, конечно, сказка. А что доброе дело награждается счастьем, так это уж сущая правда.

Сказки, хоть и затейливы, но не врут, только в каждой из них нужно до настоящего смысла добраться.

Среди многочисленных мифов древней Греции есть миф о необычайно сильном человеке Геракле, который совершил двенадцать подвигов непосильных человеку. Он победил лернейскую гидру, у которой вместо одной отрубленной головы вырастало две; победил немейского льва, шкура которого была неуязвима для стрел и оружия. Геракл спустился в подземное царство и вывел страшного пса Цербера, охранявшего выход. Геракл даже некоторое время заменял Атланта и держал на своих плечах небесный свод.

Вот какой силой обладал Геракл.

Но сила, ум, богатство, власть — все, что выделяет человека среди других людей, должно быть использовано на благо людям.

Но на Геракла нападала такая ярость, что он не мог сдерживать себя. Однажды в припадке такой ярости он убил родного ему человека и боги решили наказать Геракла, но наказать так, чтобы это наказание исправило его характер. Боги вынесли мудрое решение: делать то, что хочу, это способен каждый, а делать то, что нужно — трудней, тут надо бороться с самим собой. Уметь повелевать — к тому стремится каждый, а надо уметь и повиноваться, а этого не хватает никогда людям, имеющим власть и силу.

Боги отобрали у Геракла его оружие и защищавшую его шкуру немейского льва, одели его в женскую одежду и поместив его вместе с женщинами. Заставили прясть пряжу. И вот Гераклу руками, способными вырывать с корнями деревья, сокрушать скалы пришлось вращать веретено и прясть тончайшую пряжу, подчиняться слабой женщине и чувствовать свою неспособность к этому тонкому мастерству

Тысячи лет существует этот миф и предостерегает людей от употребления силы и власти во зло людям,

Прочти и ты этот миф. Прочти и подумай над его смыслом.

Поздно вечером в один небольшой городок Франции вошел человек. Его коренастая, грубая фигура, давно небритое лицо, запыленный поношенный костюм, тощая котомка, большая суковатая палка в руке, не могли вызвать симпатии у людей. Первый встречный, у которого путник спросил, как пройти к трактиру, заметил на руках прохожего шрамы, натертые кандалами, в испуге кинулся от прохожего, не ответив на его вопрос.

Теперь впереди путника с молниеносной быстротой шел слух: "В городе появился каторжник!"" Тотчас во всех домах захлопывались окна, ворота и двери закрывались на замок.

И впрямь этот человек шел с каторги, где он провел много лет и теперь мечтал найти себе тихий уголок и спокойную работу. Он пришел большой путь в летнюю жару по пыльной дороге и готов был упасть с ног от усталости и голода. Наконец путник увидел трактир, вошел в зал, сел за столик и попросил трактирщика накормить его и дать ночлег, предлагая деньги.

Трактирщик готов был выполнить требования путника — ведь это было, не только его заработком, но и его долгом, но, заметив на руках путника шрамы, прогнал его прочь, отказав ему в приюте и пище. Как ни упрашивал путник, трактирщик был непреклонен и пригрозил тем, что вызовет полицию.

Каторжник — человек сидевший в тюрьме — был отверженным для всех этих буржуа, которые считали себя порядочными людьми, хотя их богатство было приобретено не всегда частным путем.

Путник шел по улице, стучал в окна домов и просил дать ему ночлег и пищу, но все с презрением гнали его от своего дома, угрожая спустить на него собаку и даже застрелить.

Так дошел он до конца города. В одном саду путник заметил собачью конуру, около которой стояла корзина с вареными костями. Путник хотел переночевать в собачьей конуре и поглодать кости, но в конуре лежала собака отяжелевшая от еды, но она была хозяйкой конуры — оскалила зубы и зарычала на путника. Она, как и люди, презирала бездомного бродягу.

Путник намеревался было переночевать в канаве, но вдруг увидел одинокий домик, стоявший в саду обнесенном оградой. Он был уверен, что и здесь прогонят его, но отчаяние и голод заглушили здравый смысл. Калитка в сад была открыта и путник постучал в дверь уютного домика.

— Добро пожаловать! — услышал путник приветливый голос.

В комнате, освещенной ярким светом, за столом сидел учитель и его сестра. В комнате аппетитно пахло супом и жареным мясом, вид молока, овощей и хлеба вызвал у бродяги головокружение. Учитель тотчас принес таз с водой. Мыло и чистое полотенце и предложил путнику умыться. Бродяге все это казалось невероятным, и он поспешил объяснить:

— Я беден и не смогу заплатить вам за ночлег. Кроме того, я каторжник.

— Прежде всего, вы человек, нуждающийся в помощи и ваше место в моем доме за моим столом

Сестра учителя подала третий прибор.

Бродяга с жадностью набросился на еду, а хозяева предлагали ему новые блюда

После ужина на диване была постлана чистая мягкая постель. Пожелав путнику спокойной ночи, хозяева ушли по своим комнатам на втором этаже. Бродяга лег на постель и уснул, как убитый. Ночью проснулся и вспомнил все. Он внимательно осмотрел комнату, освещенную светом луны. Комната была обставлена очень скромно. Единственным богатством в доме учителя был серебряный сервиз, доставшийся ему в наследство от матери, учитель хранил его как память о детстве и о матери. Он очень дорожил посудой и подсвечниками, которые украшали камин.

Бродяга подумал: "Сегодня мне повезло. Добрый человек дал мне приют на эту ночь, найду ли я приют завтра? Если бы у меня были деньги меня уважали бы и не гнали бы прочь. Но где достать деньги, если даже для насущного пропитания трудно найти даже скудно оплачиваемой работы. А что если..."

Бродяга встал с постели. Осторожно подошел к буфету, он не был заперт на замок. Осторожно забрал он всю серебряную посуду и сложил ее в котомку. Потом оделся, вылез в окно и к восходу солнца был уже далеко от этого города.

Но вдруг на встречу ему показались жандармы. Бродяга огляделся вокруг, но спрятаться было негде. Жандармы потребовали документы и осмотрели содержимое котомки. Увидев серебряную посуду, они сразу узнали посуду, принадлежащую учителю. Жандарм арестовал бродягу и привел его в дом учителя.

— Этот человек украл у вас серебряную посуду, — сказал жандарм.

— Вы ошибаетесь, — сказал учитель. — Этот сервиз был для меня лишней роскошью, а этот человек терпит сильную нужду и я подарил ему этот сервиз. Только, друг мой, — обратился учитель к бродяге, — вы забыли подсвечники.

Учитель взял с камина массивные подсвечники и подал их бродяге.

• Употреби все это на добрые дела
• Жандармы освободили бродягу.

Бродяга действительно употребил данные учителем богатства на добрые дела. Об этом вы прочтете в романе французского писателя Виктора Гюго "Отверженные".

Сегодня мы расскажем о тяжком преступлении, которое совершил не человек лишенный развития и знаний, а наоборот, освященный знанием наук. Название этому ничем несмываемому преступлению предательство.

Давным-давно, более двух тысяч лет тому назад, в городе Кариоте жил мудрец по имени Иуда. Само имя говорило о том, каким уважением пользовался мудрец у народа, если это имя означало название самого народа. Это говорит и о том. Как высоко этот народ ценил науку и считал мудреца отцом народа, несущего ему свет знания и истины. Мудрец принадлежал народу, и народ гордился им. Надо сказать, что мудрец был освящен светом многих наук, которые он изучал в Египте, Аравии, Вавилоне и знал наизусть все связанные книги Иудеи. Богатые и знатные люди охотно отдавали мудрецу своих детей для обучения. Но только самые богатые и знатные, потому что он брал непомерно высокую плату. Таким образом, он использовал науку не как свет для всех людей, а как средство личного обогащения. Потому что как ни велики были знания мудреца, жадность была еще больше. А где живет жадность, так обязательно свет себе гнездо подлость. Но жадность и подлость может замаскировать лицемерием, но в трудное для родины время это качество непременно проявится.

Так проявился и характер Иуды из Кариота.

Римские войска, покорив все страны, напали и на Иудею. Город Кариот был осажден римлянами. Римляне предложили иудеям сдать город без разрушения, угрожая в противном случае подвергнуть город разрушению, а жителей всех истребить. Но кариотяне предпочитали умереть, чем попасть в рабство Уверенные в своей победе, римляне не спешили. Окружив город, они сооружали осадные машины.

Иуда видел, что победа римлян неизбежна, и он знал, что с падением города он лишится богатств, попадет в рабство, а может быть лишится жизни. "Страна обречена на гибель, — думал Иуда, — я не в силах остановить движение событий, но могу спасти свою жизнь".

И вот однажды он попросил командующего открыть ворота и выпустить его с учениками в поле, чтобы набрать трав для изучения их целебных свойств. Командующий исполнил эту просьбу и открыл ворота, советуя не удаляться далеко от городских стен, с которых самые меткие лучники будут охранять безопасность детей.

Иуда вывел детей и направился с ними в ближайшую рощу. А потом по оврагу пришел вместе с детьми в расположение римского войска. Он привел детей к шатру императора и сказал:

— Я привел к тебе детей самых знатных родителей города. Возьми их заложниками и ради сбережения жизни детей, они откроют тебе ворота и сдадут город. Надеюсь, что ты оценишь мою заслугу — ведь я открываю тебе путь к легкой победе.

Но римский полководец был поражен таким гнусным предательством и приказал связать руки Иуде и отправить его в город, а детей с миром отпустить к родителям, не причиняя им вреда или обиды. Жителям города он написал: "Мы не воюем с детьми, а ищем сильного противника в открытом бою и не пользуемся услугами гнусной измены. Предателя накажите сами..."

Жители города были тронуты благородным поступком римлян и сдали город без боя на милость победителя. Римляне сдержали свое слово, пощадили, городи его жителей и только Иуда был подвергнут позорной казни.

Прошло много лет, но человечество не забыло и не простило предателя Иуду из Кариота.

На богатую страну Даурию напало племя Чангов. Нападение было столь коварным, неожиданным и стремительным, что даурцы не успели оказать сопротивления. Воины Даурии скрылись в лесах, а сам тайон попал в плен и его посадили в глубокий подвал. Забыли воины и вельможи своего тайона, и только один из его помощников, часто говоривший тайону правду в глаза и часто осуждавший его поступки, сделал подкоп и освободил тайона.

Тайон собрал своих воинов и ушел со своим войском в далекую страну, к дружественному племени,

Собрав большое войско, тайон отправился освобождать родную страну от ига захватчиков.

Путь лежал через обширную пустыню. Путь был тяжел, а в войске тайона кончились продукты, но голодные, ослабевшие воины продолжали свой путь. Изнеженный и привыкшей к роскоши тайон ослаб и заболел. Ему угрожала смерть, а без вождя нельзя было надеется на победу. Увидев, что смерть готова одолеть тайона, его помощник Ким-пан, когда-то освободивший его из подвала, поле на охоту и вскоре вернулся с куском жаренного мяса. Тайон съел это мясо, нашел его необычайно вкусным и питательным. Силы его окрепли и он вывел свое войско в леса Даурии. Ким-пан не мог продолжать путь вместе с войском и участвовать в боях за освобождение Даурии, потому что во время охоты Он получил ужасную рану в бедро.

Тайон победил захватчиков и щедро наградил своих помощников, раздавая деньги, владения и чины. Все лезли на глаза Тайону, выпячивая напоказ свои заслуги, только Ким-пана не было среди них. Тайон велел разыскать Ким-пана и привести к нему. Оказалось, что Ким-пан поселился на неприступной скале и отказался придти к тайону.

Рассердился тайон и приказал обложить скалу хворостом, и огнем принудить Ким-пана выйти из своего убежища, но бывший здесь мудрец сказал:

— Не таков Ким-пан чтобы купить его наградой или взять силой. Сделайте проще: подойдите к скале и крикните, что тайон в опасности.

Так и сделали

Мучаясь от раны, Ким-пан спустился со скалы и пришел к тайону.

Только тогда понял тайон каким мясом накормил Ким-пан и вернул ему силы.

В "Книге царств" самого древнего народа на Земле записано самое древнее событие в истории человечества, сохранившееся подобно алмазу в грязной глине. Само событие носит форму легенды, но народная память сохранила эту историю и не позволяет сомневаться в том, что это было в действительности.

Среди высоких гор на обширной плодородной долине жило мирное племя. От нападения врагов племя было защищено высокими горами, а в своей стране жители этой страны установили такие справедливые законы, нравы и обычаи, что никто из жителей не знали зла, и не было обиды ничему живому. Жители этой страны даже не употребляли в пищу мяса. В стране царствовал труд и страна процветала. Здесь были обильные пажити, чудесные сады и земля в изобилии давал людям свои плоды.

Правители этой страны были кузнец Кауэ, которого почитали отцом народа. У кузница Кауэ было 17 сыновей — его верных помощников в труде, Но самый младший из них пользовался любовью старших братьев. Ему давали лучшие блюда и лакомства. Так сперва стали кормить его птичьими яйцами, потом жареным мясом, но аппетит Зохака рос и изощрялся — он пристрастился к сырому мясу и горячей крови, а потом стал питаться только человеческим мясом.

Первыми жертвами Зохака сделались его братья, а потом он начал губить людей. На плечах Зохак носил двух змей-удавов и его сопровождали тигры

Зло начало господствовать в стране

Тогда кузнец Кауэ объявил войну тирану. Он водрузил на древко свой кожаный фартук, собрал вокруг себя рабочий народ, вооруженный молотами. Косами, топорами, стамесками, прикрепленными к кольям, и пошли походом против Зохака. Чудовище было побеждено и в страхе бежало в горы, где его поймали и приковали к вулкану Домавиду.

В течение многих лет кожаный фартук кузнеца Кауэ оставался как знамя защиты страны от зла. Но в стране появились уже люди, развращенные Зоханом, пристрастившиеся к горячей крови и человеческому мозгу. Прикидываясь друзьями народа, эти люди поместили фартук кузнеца Кауэ в специально построенном для этого знамени храме. Они покрыли кожу парчой и пурпуром, украсили его алмазами, сапфирами, рубинами, бирюзой, и знамя стало настолько тяжелым, что его не возможно было выносить из храма. Народ уже не узнавал своей святыни.

Когда народ увидел, что в стране воцарилось зло, люди решили поднять для борьбы фартук кузнеца Кауэ. Они сорвали со знамени все украшения и что же?.. под ними не было фартука кузнеца Кауэ.

Но народ верит, что когда-нибудь будет найден кожаный фартук кузнеца Кауэ, и на земле будет установлена справедливость.

Лишь в другой форме, номы питаем ту же надежду.

Когда в древней Греции на смену демократии установилась тирании Писистрата, деспот стал беспощадно расправляться со своими противниками. С людьми, которые отстаивали демократический строй. Множество защитников демократии было брошено в тюрьмы, где они ожидали сметной казни. Палачи не успевали рубить головы осужденных и приходилось обреченным ожидать своей очереди.

По древнему обычаю осужденный мог попросить исполнить его последнее желание если оно не останавливало казни и не могло повредить власти. Многие пожелали устроить пир накануне казни, чтобы последний раз насладиться радостям жизни, некоторые пожелали свидания с родными и близкими людьми.

Среди осужденных был философ Ксенофон. Он попросил тирана отпустить его на три дня домой, в город отстоящий от Афин в однодневном переходе, обещая вернуться к полудню на третий день. Тиран засмеялся:

— Ты считаешь меня глупцом, если думаешь под таким предлогом избежать казни. Кто поручится за то, что ты вернешься?".

Ксенофон посмотрел на толпу, окружающую. Тирана, среди чиновников тирана он увидел своего школьного товарища и обратился к нему:

— Друг мой! Мне нужно сходить домой и указать семье где хранятся деньги. Кроме меня никто не сможет указать, где храниться клад. Поручись за меня. К полудню третьего дня я буду на месте казни и умру спокойно, зная, что семья обеспечена и спасена от нищенства

Товарищ, хорошо знавший Ксенофона, сказал тирану, что он ручается за то, что Ксенофон вернется к назначенному времени.

— Хорошо! — засмеялся тиран. — Я не хочу оставаться в дураках, но охотно предоставлю эту роль наивному человеку. Знай, что если тень солнечных часов коснется полуденной черты. Твой доверчивый друг будет казнен.

Ксенофон поблагодарил тирана за доверие, пожал другу руку и поспешил в путь.

Все были уверены, что он спешит уйти от казни.

Ксенофон пришел домой и передал клад жене, дав ей практические советы, как ей устроить дальнейшую жизнь. Жена умоляла его воспользоваться свободой и сохранить себе жизнь, предлагая уехать в Колхиду, Таврию или к сарматам, но Ксенофон спешил вернуться и отказался даже от пиршественного обеда и в ответ на уговоры посмотрел на жену так, что она устыдилась своих слов. Она знала, что для Ксенофона честь дороже жизни.

Не задерживаясь, Ксенофон отправился в обратный путь. Ночью разразилась гроза, хлынул ливень и дорога превратилась в скользкую грязь. Маленькие ручьи превратились в бурные потоки, которые опасно было переплыть днем, а еще страшней было переплывать во мраке. Впервые в жизни Ксенофон боялся за свою жизнь, потому что она принадлежала теперь не ему. На рассвете из кустарника на него набросилась рысь. Хотя Ксенофону удалось задушить ее, но он был весь изранен и ослабел, а впереди лежал далекий и трудный путь.

Уже солнце поднялось высоко, когда он вышел на прямую дорогу к Афинам. Ксенофона догнал воин на колеснице и Ксенофон упросил его подвезти его на городскую площадь.

— Я не могу наградить тебя, но твоя помощь спасет человеку жизнь. Сделай доброе дело и боги наградят тебя.

И он рассказал обстоятельства, которые заставляют его спешить. Воин с изумлением смотрел на человека, спешившего на собственную казнь, ради которой он так дорожил своей жизнью, но погнал коней изо всех сил и вскоре они подъехали к площади.

Вот уже солнце вошло в полдень, и тень солнечных часов коснулась полуденной черты. Тиран торжествовал и злорадствовал. Заложник стоял на эшафоте. К нему подошел палач и поставил его на колени. Палач поднял меч. Вдруг над площадью раздался пронзительный крик:

— Остановитесь! Я задержался из-за плохой дороги.

Ксенофон взбежал на эшафот, пожал руку своему другу, встал на колени и опустил голову, готовясь принять смертельный удар меча, но изумленный тиран поднял руку и приказал отменить казнь, дав осужденному свободу.

Быть старшим — нелегкое дело, особенно если сам недалеко ушел от младшего возраста. Малышу что — больно – он ревет, хочет есть — требует: вынь да подай, а попробуй ты так поступать, сейчас же скажут: "Что ты, как маленький!". А маленьким тоже не интересно быть. Хочется все самому делать, да так, чтобы люди ценили: "Вот, мол, какой человек".

А можно и в малом возрасте взрослым быть, только приучить себя ко многому приходится: трудно, а делай, сложно, а решай, страшно, а не бойся

Вот один мальчик о себе рассказывал, что он боялся кладбища, до того боялся, что даже и днем его обходил. Раз пришлось ему отводить домой девочку лет семи. Дорога самая короткая — через кладбище. Она ему:

— Дяденька, кладбище-то ближе всего, только, ой! Темно уже.

— А ты боишься, что ли?

— С вами-то мне нигде не страшно.

Мой приятель сразу усатым дядей стал. По кресту похлопывал, говорил:

— Да чего бояться, дурашка: он деревянный. Чего он тебе сделает? А покойники, эти мертвые. Поди, и кости уже сгнили. Ничего там нет: земля да крест.

Девочка к нему жалась, а он все по головке гладил.

На девочкино доверие оперся его дух.

По Б. Житкову "Храбрость"

Стоят на пристани пассажиры, ждут парохода.

— Вот, вон, кажется "Пушкин" идет.

Отвечают портовые люди:

— Правильно, это Стратонов.

Пассажиры:

— "Пушкин" ведь?

— Ну да: Николай Исаич.

Пассажиры переглядываются - вот неучи какие моряки: не знают, что Пушкин - Александр Сергеевич. Николай Исаич Пушкин!

А Николай Исаич стоит на мостике "Пушкина", гладит в бинокль и рявкает из бороды:

— Право... еще право... Так, так держать!

И знает Николай Исаич, что весь "Пушкин", от верхушки мачты до днища, —в се это он, Николай Исаич. И что когда посадит он "Пушкина" на мель, никто не скажет: "Пушкин" напоролся на мель, а прямо будут говорить:

— Николай Исаич на мель сел. Стратанову скулу помял... пять футов воды в трюме. Сам все эти пять футов ртом бы выпил Николай Исаич, лишь бы не было такого греха.

И так вот всякий капитан. Потому и говорят: "Ерокин снялся", "Федор с моря идет". А в "Федоре этом — десять тысяч тонн и на носу написано: "Меркурий".

Город разрастался и получилось так, что одна огромная каменная глыба оказалась посредине улицы. Она мешала проезду и проходу. Необходимо было убрать ее, но сделать это было нелегко.

Правители города объявили всем жителям города, предлагая придумать самый дешевый способ убрать этот камень. Предложений было много.

Одни предлагали сделать специальные катки и увезти камень, но для этого требовалось много материала, лошадей и рабочих.

Другие предлагали нанять артель каменщиков и разломать глыбу на мелкие куски, но это требовало большого количества рабочих и продолжительно во времени. А, следовательно, и расходов.

Но вот пришел один крестьянин и взялся с двумя своими сыновьями убрать этот камень за три дня, запросив небольшую плату. Правители города согласились и пошли посмотреть, какие механизмы будет употреблять крестьянин, но все оказалось очень просто: вырыли яму, подкопались под камень, свалили его в яму и засыпали землей.

Вот и вся хитрость.

В городе на площади лежал огромный камень. Надо было убрать его. Вывезти его обходилось слишком дорого, разломать — требовалось много сил. Закопать было невозможно, так как почва была каменистая

Один крестьянин взялся убрать этот камень за малую плату. Сдали ему работу и пошли посмотреть, что сделает крестьянин с такой громадиной.

Крестьянин привез несколько возов хвороста, а потом стал возить воду. Он обложил камень хворостом и разжег огромный костер, когда камень раскалился, на него стали лишь холодную воду, камень раскололся на мелкие куски. Теперь уже нетрудно было вывезти эти осколки.

Смекалка облегчила работу.

Между двумя островами по морскому дну были проложены трубы, а внутри протянут телеграфный провод. Этот провод проржавел, и связь между островами прекратилась,

Разломать трубы и снова уложить их обходилось слишком дорого. Был объявлен конкурс и обещали большую награду тому, кто придумает самый дешевый способ протянуть провод.

Один юноше взялся протянуть провод за очень дешевую плату. Ему согласились уплатить назначенную плату, но просили объяснить способ работы,

Оказалось все очень просто. Две крупные крысы были обвязаны крепким шнуром и опущены в трубу. В конце трубы разложен костер. Крысы убегали от дыма и тянули за собой шнур. Кнуром тянули проволоку, а проволокой тянули провод.

Юноше уплатили обещанную плату и вдове за смекалку.

Два рабочих переносили камни на стройку. Камни были разного размера, а, следовательно, и тяжести.

Один рабочий начал переносить сперва малые камни, а дошла очередь до крупных и тяжелых, силы его ослабели и работа оказалась для него тяжелой.

Другой начал сперва переносить самые тяжелые и чем дальше, тем работа казалось ему легче. Работу он выполнил быстро и сберег свою силу.

 Вернуться к первой странице