|
К оглавлению
КОМПЕНДИЙ
1. Прими краткий компендий, содержащий вещи, которые тебе следовало бы продумать.
Если хочешь совершенствоваться, утвердись сперва в истинности того, о чем свидетельствует здравый ум всех
людей. Скажем, ни единичное не есть многое, ни простое не есть сложное. Отсюда, единое не может быть во многом
единичным, то есть таким, каково оно в себе, а только таким, каким оно может сообщить себя множеству. Потом,
нельзя отрицать, что вещь существует по природе прежде, чем познается. Из-за этого ни чувство, ни воображение,
ни интеллект не постигают ее в модусе бытия, раз он им предшествует, и все, что постигается каким угодно способом
познания, только обозначает тот первичный модус бытия, являясь поэтому не самой вещью, а ее подобием, идеей
или знаком, так что нет науки о модусе бытия, хотя совершенно очевидно, что такой модус есть. Мы обладаем умным
видением, созерцающим то, что прежде всякого познания. Кто старается потом определить в познании то, что так
видит, трудится напрасно, словно человек, старающийся еще и рукой коснуться цвета, который доступен только зрению.
Видение ума относится к модусу бытия, как чувственное видение к свету, который оно достовернейше знает существующим,
а не познает: свет предшествует всему, что может быть познано таким видением; все, что познается благодаря свету,
есть знак этого света; так, цвета, познающиеся зрением, суть знаки и определения света в прозрачной [среде].
Предположи, что солнце-отец чувственного света, и по его подобию представляй бога-Отца светом вещей, недоступным
никакому познанию, а все вещи - отблесками 1 этого света, к которым умное видение
==319
относится так же, как чувственный взор к солнечному свету. И здесь остановись в рассмотрении модуса бытия,
поднимающегося над всяким познанием.
2. Итак, вещь, как она попадает в наше сознание, воспринимается в знаках. Следует поэтому искать разные способы
познания через разные знаки. В самом деле, раз никакой знак не обозначает собственно бытия с предельным совершенством,
то, если мы хотим достичь познания наилучшим возможным образом, надо обязательно идти к нему через разные знаки,
чтобы из них можно было извлечь более полное знание, подобно тому как чувственная вещь лучше познается через
пять чувственных знаков, чем через один или два. Со своей стороны совершенство бытия всякой вещи требует, чтобы
она могла познавать; скажем, поскольку взрослое (perfectum) живое существо не может жить без пищи, оно должно
знать свою пищу. Питание не находится повсюду, поэтому живое существо обязательно будет иметь способ передвигаться
с места на место и искать. Как следствие оно будет иметь и все чувства для опознания нужной ему пищи зрением,
слухом, обонянием, вкусом и осязанием. Кроме того, живые существа одного вида для блага жизни взаимно берегут
и поддерживают друг друга, так что им надо опознавать свой вид и, насколько требует совершенство вида, слышать
и понимать друг друга; так, петух одним голосом (voce) зовет куриц, найдя пищу, и другим предупреждает их, чтобы
они бежали, когда по тени замечает приближение коршуна. Поскольку более благородному живому существу для его
благополучия познание нужней, человек должен иметь самые большие знания среди всех: он не может существовать
хорошо и счастливо без механических и свободных, а также нравственных наук и теологических добродетелей. Потому,
что познание необходимо человеку больше, чем другим живым существам, все люди по природе стремятся к знанию.
Здесь им помогает передача знания, чтобы неученый и незнающий обучался (informetur) более ученым. Поскольку
это возможно только через знаки, перейдем к изучению знаков.
Все знаки чувственно постигаемы. Они обозначают вещи или природно, или по установлению. Природно - как те
знаки, посредством которых предмет обознача-
К оглавлению
==320
ется в чувстве. По установлению - как слова, письменность и все, что воспринимается слухом или зрением и обозначает
вещи постольку, поскольку так установлено. Природные знаки понятны от природы без другого учителя; скажем, знак,
означающий цвет, понятен каждому видящему его, а означающий звук - всем слышащим; то же в отношении остальных
чувств. [Понятен от природы] возглас радости, например смех, и печали, например стон, и так далее. Но другие
знаки, установленные с целью означивания произвольно, становятся понятны не знающим этого установления только
благодаря искусству или обучению. Поскольку все знаки, посредством которых надо передавать знание, должны быть
известны и учителю, и ученику, первое обучение будет направлено на знание этих знаков; оно первое потому, что
без него ничего невозможно преподать и в его полноте заключено все, что только может быть преподано и передано.
3. Наши прародители, созданные совершенными, обязательно должны были получить от бога совершенство не только
природы, но и знания таких знаков, через которые они взаимно выражали бы друг другу свои мысли и имели возможность
передать это знание детям и потомкам. Не случайно мы видим, что дети, как только смогут выговаривать, оказываются
способны и к искусству речи, самой первой и нужнейшей для благополучия науке. Не кажется нелепым предположение,
что первое человеческое искусство речи было так богато множеством синонимов, что в нем содержались все разделившиеся
впоследствии языки: все человеческие языки - от первого языка нашего прародителя Адама, что значит <человека>
2, и как нет языка, которого какой-нибудь человек не понимал бы, так и Адаму, или, что то же, человеку, никакой
услышанный язык не оказался бы неведом. Как мы читаем, он сам назначил слова всему в мире, и никакое слово никакого
языка не было установлено первоначально никем другим. И не приходится удивляться Адаму, когда достоверно, что
даром божьим многие внезапно овладели знанием всех языков 3 Для человека нет искусства природнее и проще, чем
речь, и ее не лишен ни один полноценный человек.
11 Зак. 1192
==321
Нельзя сомневаться, что прародители владели и искусством написания или обозначения слов, раз это искусство
тоже доставляет большую пользу человеческому роду: благодаря ему прошедшее и отсутствующее делается настоящим.
И как первая наука есть наука обозначения вещей в словах, воспринимаемых слухом, так вторая - [наука обозначения
вещей] в видимых, предносящихся зрению знаках этих слов. Это знание дальше от природы, дети приходят к нему
позднее и лишь когда начинает входить в силу их интеллект; соответственно в этом искусстве больше от интеллекта,
чем в первом. Оба искусства лежат между природой и интеллектом, творцом искусств; из них первое ближе к природе,
второе ближе к интеллекту. А в звуке, чувственном знаке слуха, интеллект человека создает свое первое искусство
потому, что живое существо природным образом стремится высказать свои страсти и переживания именно в этом знаке.
Искусство артикулирует (dearticulat) и разнообразит потом этот расплывчатый знак, чтобы он лучше сообщал разнообразные
желания. Так оно помогает природе. Поскольку знак, в который вкладывается такое искусство, с произнесением гаснет,
ускользает из памяти и не достигает дальних, интеллект и дал ему в помощь другое искусство, именно письмо, заключив
его в чувственно постигаемом зрительном знаке.
4. Рассматривая, как чувственные знаки приходят от предмета к чувству, мы найдем, что телесные предметы блещут
актуально или по состоянию - актуально как светящиеся, потенциально как окрашенные. Ни один из телесных предметов
не лишен совершенно света или цвета, который от света, хотя без помощи света цветне посылает от себя сияния,
которое воспринималось бы нашим зрением. Блеск простирается внезапно и очень издалека по прямой линии, для его
восприятия от природы приспособлено чувство зрения. Напротив, звук распространяется издали кругообразно (orbiculariter),
для его ощущения создано чувство слуха. Потом, пар распространяется с меньшего отдаления и воспринимается обонянием.
Еще более близкие осязаемые предметы ощущаются осязанием. И чувством вкуса - внутренний вкус. Все устроено так
чудным провидением природы для благополучия живых существ: ни
==322
одна вещь, какова она в себе (in se), неразмножима, а живому существу для его блага надо знать вещи, и, соответственно,
вещи, которые сами не могут войти в сознание другого, входит в него своими: обозначениями. Тем самым необходима,
чтобы между чувственным предметом и чувством находилась среда, через которую предмет мог бы размноживать свой
вид, или знак. Но это происходит только в присутствии предмета, и познание вещей не было бы устойчивым, если
бы знаки нельзя было отмечать таким образом, чтобы их напечатление оставалось даже при удалении предмета. В
таких знаковых обозначениях обозначенные вещи пребывают во внутренней силе воображения, как слова остаются написанными
на бумаге, когда произнесение их уже кончилось. Это так остающееся можно назвать памятью. Знаки вещей в воображении
суть знаки чувственно воспринимаемых знаков: в воображении нет ничего, чего прежде не было бы в ощущении. Недаром
слепой от рождения не имеет представления о цвете и не может вообразить цвета.
Хотя чувственные знаки абстрактнее, чем ощущаемые материальные предметы, они все-таки не совершенно отделены;
поэтому и зрение немножко окрашено 4. Только в воображении цвет совершенно лишается цвета; знаки вещей в воображении,
или представлении, белее удалены от материи и белее формальны, так что в качестве чувственных они менее совершенны
, а в качестве умопостигаемых - более совершенны. Однако и они не совершенно абстрактны; хотя воображение тепла,
например, не имеет никаких теплых свойств, все же воображение не бывает без признаков ощущаемого: невозможно
вообразить ничего такого, что и не двигалось бы и не покоилось и что не было бы количественным, то есть малым
или большим, пускай без тех ограничений, которые встречаем в чувственном, поскольку ничто не может быть настолько
малым, чтобы воображение не постигло его половины, или настолько большим, чтобы нельзя было вообразить вдвое
большего. Чтобы не остаться без необходимого знания, к тем знакам воображения, которые суть знаки знаков чувств,
приходят все совершенные живые существа. Только человек ищет знак, отрешенный от всяких материальных признаков
и совершенно фор-
==323
мальный, представляющий простую форму вещи, причину ее бытия. Этот знак, насколько он самый непохожий, если
смотреть с точки зрения чувственных вещей, настолько же и самый точный, если смотреть с точки зрения умопостигаемых.
5. Тебе следует заметить, что чувственный знак сначала бывает скорее расплывчатым и общим, чем особенным и
видовым (specificum). Так знак слова есть сперва знак звука [вообще], когда голос слышится издалека; потом,
когда он слышится ближе, он делается знаком членораздельного звука, который называется речением (vox); после,
еще ближе, он делается знаком речения такого-то языка; в конце концов он становится знаком слова такого-то вида.
То же обо всем. И хотя интервалы времени часто не ощущаются из-за невероятной быстроты, все же всякий знак,
достигая совершенства, обязательно переходит из расплывчатого в видовой 5 Соответственно, у одной и той же неповторимой
вещи приметы и знаки, через которые она опознается, различные, а именно общеродовые, видовые и еще в промежутке
между ними одни более общие, другие более видовые. И вот, раз совершенство знаков допускает больше и меньше,
никогда не будет настолько совершенного знака такого узкого вида, чтобы он не мог стать совершеннее. Невозможен
поэтому никакой знак для единичности, не допускающей больше и меньше, и такая единичность познается не сама
через себя, а только через акциденции: скажем, Платона, который не может быть больше и меньше [Платоном] 6 можно
видеть только через акциденции в присущих ему зримых знаках.
Поскольку все постигаемое чувством или воображением познается не иначе, как в знаках, допускающих больше и
меньше, ничто не постигается без знаков количества: знаки качества, достигающие чувства, не могут быть без знаков
количества. Но эти знаки количества присутствуют в чувственных вещах не сами но себе, а акцидентально, поскольку
не может быть качества без количества. Зато знаки количества не нуждаются в знаках качества и могут быть без
них. Итак, количественная вещь достигает сознания через знак количества, то есть непознаваемое в себе познается
==324
через свою акциденцию. А с отнятием величины и множественности никакая вещь не познается.
Представляется полезным и повторить это, - а именно, что даже у этого вот единичного количества все равно
не может быть ни единичного знака, ни единичной природной идеи, раз ничто единичное не может быть повторено
или размножено, будь оно субстанцией, количеством или качеством: хотя у количества есть идея и знак, но не как
у этого вот количества. Поэтому единично количественное обозначается и познается через знак общего количества,
так же единично красное - через знак общей красноты. Потом, ни одна вещь не может быть одинаковой по количеству
и качеству с другой, и у любой единичной вещи количество единично; количество поэтому бывает чем-то общим [многим
вещам] не на деле, а в познании, то есть в идее и знаке; отсюда, малое и большое имеют идеи, однако не это вот
малое и это вот большое, раз они единичные количества, а это вот большое познается через идею или знак большого,
и это малое - через идею или знак малого [вообще].
Природные знаки суть идеи (species) единичных означаемых. Эти идеи - не формирующие (formantes) формы, а информирующие
(informantes) формы. Информируемые как таковые допускают больше и меньше: один больше информирован, чем другой,
и один и тот же сейчас информирован меньше, потом больше. Такие [информирующие] формы могут быть у многих, поскольку
не требуется, чтобы они были у них в том же модусе бытия, - этот модус неповторим, - [а достаточно,] чтобы они
по-разному присутствовали в разном, как одно и то же искусство письма разнообразно присуще разным пишущим.
Из сказанного ясно также, что определенное число, скажем тройка, десятка и другие, не допуская больше и меньше,
из-за своей единичной определенности могут иметь только неопределенные идеи; так, определенное множество познается
через идею неопределенной множественности, которая может быть названа счетом. Большое определенное число познается
через идеи величины и множественности, малое число через идеи множественности и малости, подобные цвета через
идеи подобия и цвета, неподобные через идеи
==325
неподобия и цвета, гармоничные голоса через идеи гармонии и голоса, дисгармоничные через идеи дисгармонии
и голоса. И так далее все. Поскольку представление о вещи формируется в нас таким образом через знаки и значащие
идеи, познаваемая вещь может быть четко отличена от других только тогда, когда знание о ней образовано разными
знаками и идеями, то есть как всякая вещь единична, так и в ее обозначении есть что-то такое, чего нет в обозначении
другой. Например, если одно слово из шести букв и другое тоже из шести бука, то этим буквам, пускай они совпадают
по числу, надо не совпадать по форме и положению, чтобы слова были различными, как различны вещи, названиями
которых они являются. И различие входящих в обозначение идей приводит нас к опознанию различия вещей. Причем
хотя иногда кажется, что две индивидуальные сущности совпадают во многих своих идеях, однако невозможно, чтобы
они хоть в чем-то не расходились.
6. Потом обрати внимание, что кроту не требуется зрение, поскольку он не нуждается в знании видимых знаков,
находя все нужное в подземной темноте. Так говори и обо всем - именно, что все живые существа черпают (hauriunt)
столько идей в чувственно постигаемом, сколько им необходимо для благополучия. Из-за этого не все взрослые живые
существа, пускай сходясь в числе органов чувств, сходятся в числе воспринимаемых ими идей и знаков. Муравей
черпает одни идеи, лев другие, паук третьи, корова четвертые, как разные деревья черпают из одной и той же земли
разное питание, каждое своей природы 7. И сила воображения у одного живого существа из воспринятых чувствами
идей создает иной образ, чем у другого, иную оценку дружбы или вражды, удобного или неудобного. Человек тоже
черпает из чувственных знаков идеи, сообразные его природе. Имея разумную природу, он черпает и соответствующие
этой своей природе идеи, чтобы с их помощью хорошо вести рассуждение и находить подходящее питание, как телесное
для тела, так и духовное для духа, или интеллекта. Таковы различные идея десяти категорий, пяти универсалий,
четырех кардинальных добродетелей и многого, что нужно живущему разумом человеку 8 . Человек черпает при этом
==326
больше идей зрением, чем животное, - прежде всего, поскольку его чувство зрения, например, улавливает идеи
цвета, через которые он постигает окрашенное и взаимные различия окрашенных предметов, а потом еще идеи величины,
длины, ширины, фигуры, движения, покоя, числа, времени и пространства; столько идей черпает через зрение только
человек, пользуясь разумом. Точно так же через слух он воспринимает идеи различных звуков, низких, высоких,
средних, мелодий, тонов и подобного и, кроме того, девять вышеперечисленных идей общего чувства 9 . То же с
остальными чувствами. Сверх того, сила разумного рассуждения выводит из всех этих чувственных идей идеи разнообразных
искусств, которыми восполняет недостатки чувств, членов, свои слабости; она пользуется этими искусствами и чтобы
противостоять телесным повреждениям, изгонять невежество и косность ума и укреплять его. Так человек совершенствуется
и делается созерцателем божественных вещей. У него есть и врожденные идеи нечувственной добродетели, правды
и справедливости, так что он может знать, что справедливо, что правильно, что похвально, что прекрасно, что
желанно, что хорошо и противоположно тому, избирать добро и делаться добрым, сильным, благоразумным, чистым,
мужественным и праведным 10.
Все это ясно тому, кто рассмотрят, что изобретено человеком в ремесленных (mechanicis) и свободных искусствах,
а также в нравственных науках. Только человек открыл, как восполнить недостаток света горящей свечой, чтобы
видеть; он и слабому зрению помогает очками (beryllis), и исправляет искусством перспективы (arte perspectiva)
ошибку зрения в живописи, и варкой приспосабливает к своему вкусу грубую пищу, благовонными куреньями изгоняет
дурные запахи, в холоде пособляет себе одеждой, огнем и жилищем, в медлительности повозками и кораблями, в опасности
оружием, в забывчивости письмом и мнемоническим искусством. Всего этого и многого другого не знает животное.
Человек относится к животному, как ученый человек к неученому. Буквы алфавита видит ученый и точно так же неученый,
но только ученый из различной их комбинации составляет слоги, из слогов высказывания, а из них речи; неученый
не может этого сделать, не обладая искусством, которое упражне-
==327
нием интеллекта приобрел ученый. Благодаря интеллектуальной силе человек сочетает и разделяет природные идеи
и строит из них интеллектуальные идеи и понятийные знаки, чем превосходит животных, как ученый превосходит неученого,
имея тренированный и преображенный (reformatum) интеллект.
7. Не удивительно, если какой-нибудь человек совершенствуется или может усовершенствоваться в долгом упражнении
подобного рода так, что из различных сочетаний выведет некую идею, обнимающую многие искусства, и через нее
многое сразу охватит и поймет - скажем, разнообразие природных вещей посредством идеи, которую назовет движением,
увидев, что без движения ничего не бывает и что природное движение отличается от вынужденного, почему природное
движение и происходит не от внешней причины, как вынужденное, а от внутренней 11. И так далее. А другой может
открыть еще более точную и плодотворную идею, как тот, кто попытался из девяти идей первоначал извлечь единую
идею общего искусства всего познаваемого 12 . Но, превзойдя всех, точнейшим образом достиг цели тот, кто охватил
все умопостигаемое единой идеей, которую назвал словом: это - идея искусства того, кто формирует все. В самом
деле, что можно постичь, высказать или написать вне этой идеи? Ведь без Слова ничего не стало быть и не может
стать 13, ибо оно - выражение выражающего и выражаемого, как высказывание высказывающего и то, что он высказывает,
есть слово, и понятие понимающего и то, что он понимает, есть слово, и запись пишущего и то, что он пишет, есть
слово, и творение творящего и то, что он творит, есть слово, и формирование формирующего и то, что он формирует,
есть слово, и вообще делание делающего и сделанное есть слово: слово делает ощутимым себя и все чувственно постигаемое
14. Недаром его зовут и светом, который являет самого себя и все в мире. Зовут его и равенством; в самом деле,
оно равным образом относится ко всему, не будучи одним в большей мере, чем другим, равно давая всему быть тем,
что оно есть, не более и не менее 15.
Поскольку знание знающего и познанное им - тоже слово, обратившийся к слову быстрее находит то, что желает
познать, и, если хочешь почерпнуть идею
==328
того как все возникает, посмотри, как возникает звучащее слово. Прежде всего, без воздуха ничто не может стать
слышимым. Но воздух как таковой не постигается никаким чувством: зрение не видит воздуха, оно видит только окрашенный
воздух; скажем, когда солнечный луч проходит через цветное стекло, мы видим окрашенный воздух. И слух воспринимает
только звучащий воздух; и обоняние - только пахнущий; и вкус - только если воздух напоен вкусом, например, когда
от растирания полыни он ощущается горьковатым на вкус; и осязание осязает только холодный или горячий или как-нибудь
еще действующий на это чувство воздух. Словом, воздух как таковой не улавливается никаким чувством и входит
в чувственное познание только через свои акциденции; но воздух так необходим для слышания, что без него ничего
нельзя услышать. Подобным же образом рассуди, что все действительно существующее, будь то чувственное или умопостигаемое,
предполагает что-то, без чего его нет, но что само по себе непостижимо ни чувством, ни интеллектом. Лишенное
чувственной или умопостигаемой формы, оно не может быть и познано, пока не примет ту или иную форму; не имеет
оно и имени, хотя его называют гиле 16, материей, хаосом, потенцией, или возможностью стать, или субстратом
и другими именами. Потом заметь, что хотя без воздуха не возникает ощутимого звука, но воздух не звуковой природы.
Так же и гиле по природе не имеет формы; не есть она и начало формы, началом формы является формирующий ее.
Звук, хотя он не может быть без воздуха, тоже не принадлежит еще из-за этого к природе воздуха: рыбы, и люди,
воспринимают звук вне воздуха в воде, чего не было бы, если бы звук был воздушной природы. Обрати еще внимание,
что человек, формирующий звучащее слово, формирует его не подобно животному 17, а как обладатель ума, которого
нет у животных. И поскольку ум, формирующий слово, формирует его только для обнаружения себя, слово есть не
что иное, как явленность ума (mentis ostensio), а разнообразие слов - не что иное, как разнообразное явление
единого ума. Мысль, которой ум мыслит премудрость, есть рожденное умом слово, то есть познание им самого себя
18; а звучащее слово - обнаружение того слова. И все, что может быть сказано, есть лишь [то первое]
==329
слово. Представляй себе формирующего все в мире как ум. Через рожденное от него Слово он познает себя и разнообразно
обнаруживает себя разнообразными знаками в творении, знаке несотворенного Слова, причем не может быть ничего,
что не было бы знаком, обнаруживающим рожденное Слово; а природа в своем отношении к творцу подобна звучащему
слову, которое не может существовать, если ум, не желая более являть себя, прекращает произнесение слов, то
есть не произносит их непрерывно. Все остальное, без чего звучащее слово не может быть совершенным и что называется
музами, служит самообнаружению ума и подчинено целям звучащего слова 19; равным образом есть творения - знаки:
и обнаружения внутреннего слова и есть творения, служащие целям первых.
8. Совершенное живое существо, в котором есть чувство и интеллект, можно представлять как бы космографом 20,
обладателем города с пятью воротами, пятью чувствами, через которые входят вестники с целого света, возвещая
о всем состоянии мира в таком порядке, что несущие новости о свете и его цвете входят через ворота зрения, о
звуке и голосе - через ворота слуха, о запахах - черва ворота обоняния, о вкусах - черва ворота вкуса, а теплоте,
холоде и прочем осязаемом - через ворота осязания, а космограф, восседая, отмечает каждое донесение, чтобы,
означить в своем городе описание всего чувственного мира. Если какие-нибудь ворота его города, скажем зрение,
останутся всегда закрытыми, то, поскольку вестники видимого не будут иметь доступа, в описании мира будет недостаток:
такое описание не сделает упоминания о Солнце, звездах, свете, цветах, образах людей, зверей, деревьев, городов
и большей части красоты мира. Если останутся закрыты ворота слуха, описание не будет ничего содержать о речах.,
песнях, мелодиях и подобном. И так далее. Космограф всеми силами стремится поэтому держать все ворота своего
города открытыми и непрестанно выслушивать сообщения все новых вестников, делая свое описание все более верным.
Наконец, закончив в своем городе все обозначение чувственного мира, он, чтобы не упустить ничего, переносит
его в хорошем порядке и соразмерной пропорции на карту и обращается к ней. Он отпускает теперь вестников, закрывает
К оглавлению
==330
двери и устремляет внутренний взор на основателя мира, который не есть ничто из того, что он узнал и приметил
из сообщений вестников: основатель мира - художник и причина всего -и, рассуждает космограф, относится изначально
ко всему миру так же, как -сам он, космограф, относятся к карте. А из отношения карты к истинному миру, рассматривая
умом истину в изображении, означенное в знаке 21, он созерцает в себе самом как космографе творца мира. В таком
созерцании он намечает, что ни одно из животных, хотя они явно обладают сходным городом, воротами и вестниками,
не смогло сделать такой же карты. Так он узнает в себе первый и ближайший знак основателя и творца, раз в нем
творческая сила просвечивает больше, чем в любом другом известном живом существе; в самом деле, интеллектуальный
знак - первый и совершеннейший знак основателя Вселенной, чувственный - последний. Поэтому он, как может, уходит
от всех чувственных знаков к умопостигаемым, простым и формальным знакам. При внимательнейшем рассмотрении он
видит, что в них сияет вечный, ни для какой остроты умственного зрения недоступный свет, и начинает понимать,
что непостижимого нельзя видеть иначе, как через тоже непостижимый модус собственно бытия.
И тот, кто непостижим никаким способом постижения, форма бытия всего существующего, непостижимо присутствуя
во всем существующем, светит в интеллектуальных знаках, как свет во тьме, и они никак не могут его обнять 22
так лицо является по-разному в различно отполированных зеркалах, но ни одно сколь угодно чисто отполированное
зеркало не поглощает (inspeculatur), не воплощают и не вбирает его в себя материально, чтобы из этого лица и
зеркала получился какой-то единый состав, где лицо было бы формой, а зеркало материей: пребывая в себе единым,
лицо обнаруживает себя по-разному, как человеческий интеллект, пребывая в себе единым и невидимым, по-разному
обнаруживает себя зримым образом в своих разнообразных искусствах и в разнообразных произведениях этих искусств,
хотя во всех остается совершенно непознаваемым для всякого ощущения. В этом сладостнейшем раздумье созерцатель
приходит к причине, началу и конечной цели и себя самого, и всех вещей, к счастливому завершению 23.
==331
9. Эти немногие вещи легки и достаточны для твоих размышлений, поскольку ты прост 24. Если задумаешь рассмотреть
более тонкие вопросы об элементах, обратись к частям звукового слова и к обозначающим эти части буквам. Среди
них одни гласные, другие немые, третьи полугласные, четвертые плавные; заметь, что из них возникает сочетание
слогов и речений, из которых речь, и что конечным намерением (intentum) является речь. Так природное происходит
из элементов согласно [действующему] в природе намерению. Речь есть обозначение, или определение, вещи. Переход
от несовершенного к совершенному совершается через четверицу 25. Все философские рассуждения об этом предмете
можно добыть на примере развертывания искусства речи. Скажем, в природе можно найти прекрасные н приятные человеку
сочетания; таково и многое в искусстве речи и словесных созвучий. Некоторые сочетания и там и здесь, наоборот,
[безобразны]. Человек строит свои соображения относительно всего подобного и создает из знаков и слов науку
о вещах, как бог - мир из вещей. Сверх того, подражая природе, он восполняет слова искусствами, служащими украшению,
гармонии, красоте, энергии и силе речи; так грамматику он дополняет риторикой, поэзией, музыкой, логикой и другими
искусствами. Все эти искусства - знаки природы. В самом деле, как ум нашел в природе звук и восполнил его искусством,
чтобы переложить в звук все знаки вещей, так гармонию, найденную в природных звуках, он восполнил искусством
музыки, искусством обозначения всех гармоний. То же об остальном. Свободные мудрецы, обнаруживая в природе определенные
соотношения, стремились через равенство основания возводить их во всеобщее искусство. Скажем, заметив созвучия
определенных нот, они от их отношения к весу молотов, производящих созвучные ноты на наковальне, пришли к знанию
[музыкального] искусства; потом они нашли [способ воспроизводить] то же самое в пропорционально различных по
величине органах и трубах и перевели природные гармонии и дисгармонии в музыкальное искусство. Из-за этого [музыкальное]
искусство, более открыто подражая природе, более приятно; оно возбуждает природный порыв и помогает в жизненном
движении гармонии или удовлетворения, называемом
==332
радостью. Но всякое искусство основывается на соотношении, которое мудрец обнаруживает в природе. Он заранее
предполагает ее (praesupponit), поскольку не знает ее целевой причины; то есть он дополняет искусством нечто
найденное, распространяя его через идею подобия, в котором основание подражающего природе искусства.
10. Теперь разберись. Если ты изобрел какое-то искусство и пытаешься преподать его на письме, тебе надо предпослать
своему сочинению пригодные для твоей цели слова и объявить их значение согласно твоему пониманию. Это во всяком
случае главное. И поскольку искусство, которое ты предполагаешь изложить, есть означенный в тех словах смысл,
все твое старание должно быть направлено на то, чтобы через слова как можно точнее показать замысел в твоем
уме: определение, которым дается знание 26, есть развертывание того, что свернуто в названии. При изучении всякой
книги главный труд посвяти тоже тому, чтобы достичь толкования слов в соответствии с замыслом писавшего; тогда
ты легко все поймешь и приведешь к согласию писания, между которыми раньше видел противоречия. Согласию разных
писаний очень помогает разграничение терминов, если разграничивающий не ошибется. А всего меньше он блуждает,
когда старается свести их к равенству.
Дополню сказанное одним моим прежним соображением об идее познания начала. Началом (principium) должно быть
то, первое и сильнее которого нет ничего. Только сила, порождающая точное равенство себе, не может быть больше:
она соединяет в себе все. Итак, я беру четыре термина - скажем, возможность(posse), равное, единое и подобное.
Возможностью я называю то, мощнее чего нет, равным имеющее ту же природу, единым исходящее от них и подобным
то, что воспроизводит свое начало. Раньше самой возможности не может быть ничего: что могло бы предшествовать
возможности, если бы не могло предшествовать? Таким образом, возможность, сильнее или первоначальнее которой
ничего не может быть, есть во всяком случае всемогущее начало: оно раньше бытия и небытия, ведь есть только
то, что может быть, и нет только того, что может не быть. Она предшествует также
==333
созданию и становлению, ведь не творит ничто, не могущее творить, и не становится ничто, не могущее стать.
Словом, ты видишь, возможность раньше бытия и небытия, раньше творения и становления и так далее. И ничто из
всего, что не есть эта возможность, не может без нее ни быть, ни познаваться: все, что может быть или познаваться,
свернуто в этой возможности и принадлежит ей.
Но равное, хоть и оно не может быть, если не будет его возможности, тоже будет предшествовать всему, как возможность,
которой оно равно. Возможность являет себя могущественнейшей в своем равенстве: смочь породить из себя свое
собственное равенство есть вершина могущества. Возможность, которая равным образом относится к противоположностям,
потому что может одно не меньше, чем другое, [осуществляет] это равное отношение [ко всему] через свое равенство.
А из возможности и ее равенства, исходит могущественнейшее единение; в единении мощь, или сила, становится сильнее,
и значит, единение того, мощнее чего не может быть, и его равенства на меньше их самих, от которых исходит.
Таким путем ум видит, что возможность, ее равенство, и единение обоих - единое, максимально могущественное,
максимально равное и максимально соединенное начало. Достаточно ясно, что возможность равно единит все, свертывает
и развертывает. Что бы она ни производила, она производит через свое равенство; и если творит, творит через
равенство; и если являет себя, являет себя через него. Причем возможность не создает через равенство саму себя
, ведь она не может быть прежде самой себя 27, но и не создает через равенство неподобного себе, ведь равенство
не есть форма неподобия и неравенства. Выходит, создаваемое возможностью подобно [ей]: все, что существует,
а самим началом не является, обязательно будет его подобием, ведь равенство, не допускающее больше и меньше,
неповторимо, неразнообразимо, неизменимо, как и единственность; единственность есть не что иное, как равенство
[самому себе] 28.
Целью (obiectum) всякой познавательной потенции оказывается поэтому только само равенство, насколько оно может
явиться в своем подобии. Предмет чувственного познания есть не что иное как равенство; то
==334
же касается познания через воображение и интеллектуального познания. [Познавательная] потенция познает свой
предмет по природе, ведь познание совершается через подобие [познающего и познаваемого], отчего предметом всех
познавательных потенций и является равенство, подобие которого вводит все познавательные потенции в действие:
живущие интеллектом по своей природе видят равенство, чье подобие есть в интеллекте, как зрение видит окрашенный
предмет, подобие или идеи которого есть в зрении. Всякое подобие есть идея или знак равенства; взору предносится
равенство, которое он видит в идее цвета, слуху - в идее звука, и так далее. В воображении равенство светится
яснее, потому что доступно воображению не в идее качества, а в идее количества, имеющей более близкое подобие
равенству. Наконец, в интеллекте равенство постигается уже не через подобие, переплетенное с идеями качества
или количества, а через простую и чистую умопостигаемую идею, или свое обнаженное подобие: ему предстает само
единое равенство, форма бытия и познания всех вещей, разнообразно являющаяся в разных подобиях, и человеческий
ум, сам живая и мыслящая явленность равенства, природно созерцает в самом себе его единичное явление, которое
мы зовем единственностью 29 вещи; ведь человеческий ум не что иное, как знак соравенства с абсолютным равенством,
как бы первое откровение его познания, которое пророк называет отпечатленным на нас светом лица божия. Недаром
человек по природе познает доброе, справедливое, праведное и правильное, эти отблески равенства, и одобряет
закон, по которому надо делать другим то, что хочешь, чтобы делали тебе, поскольку в этом законе светится равенство;
вое такие добродетели составляют хлеб интеллектуальной жизни, которой небезызвестно, что в равенстве ее питание.
Как чувственное зрение относится к чувственному свету, так зрение ума - к этому умопостигаемому свету; чувственный
свет, образ того умопостигаемого, хранит в себе подобие равенства, ведь ничего неравного в самом по себе свете
не видать. Как чувственное зрение не ощущает ничего, кроме света и явления света в его знаках, будучи уверено,
что, кроме света, нет ничего, мало того, упорно утверждая, что с устранением света ничего -совершенно не остается,
поскольку видение
==335
питается этими знаками, так зрение ума не ощущает ничего, кроме умопостигаемого света, или равенства, и его
явления в своих знаках, и достовернейше свидетельствует, что с отнятием этого света ничто не сможет ни существовать,
ни познаваться. Ибо как с отнятием равенства останется интеллект, чья деятельность и состоит в приравнивании
30, которое, естественно, прекратится с отнятием равенства? Разве не отнимется тогда истина, которая есть приравненность
вещи и интеллекта? Ничего не осталось бы в истине с устранением равенства, поскольку, кроме равенства, в самой
истине не найти ничего.
11. Чтобы увидеть, что чувствующая душа не интеллект, а его подобие, или образ, подумай о том, что форм в
видящем две: одна информирующая, подобие предмета, другая формирующая, подобие интеллигенции. Формирование и
информирование - некоторое действие, и поскольку ничто не делается без смысла, то интеллект - начало целесообразных
действий. Он делает все или через себя, или через природу. Поэтому произведение природы есть произведение интеллигенции
31. Когда объект информирует через свое подобие, это происходит природно, то есть через интеллигенцию посредством
природы; когда интеллигенция формирует, она делает это через свое собственное подобие. Так что в видящем оба
эти подобия, одно предмета, другое интеллигенции, и без них не состоится видения. Подобие предмета поверхностно
и внешне, подобие интеллигенции центрально и внутренне. Подобие предмета - инструмент подобия интеллигенции:
подобие интеллигенции чувствует, или познает, посредством подобия предмета. Таким образом, для чувствования
потребны чувствующая душа, подобие интеллигенции, и идея предмета, подобие предмета, и чувствующая душа не есть
интеллект потому, что не может ощущать без подобия предмета, тогда как интеллект не зависит ни от чего, чтобы
понимать умопостигаемое, и не нуждается помимо себя ни в каком другом инструменте, будучи сам началом своих
действий. Он понимает, например, это сочетание (complexum): <любая вещь или существует, или не существует>
- без какого бы то ни было инструмента или опосредования; и так все умопостигаемое. Чувственное интеллект понимает
не по-
==336
скольку оно чувственно, а поскольку умопостигаемо, поэтому оно должно стать умопостигаемым прежде, чем будет
понятно, как ничто не ощущается, не став сначала ощутимым.
12. Чтобы и в чувственно постигаемом тоже увидеть равенство, [подумай), не будет ли одна поверхность плоской,
другая округлой, третья средней? Но если рассмотришь умом и плоскую, и округлую, в них не окажется совершенно
ничего, кроме равенства. Что такое плоскость, как не равенство? Так и округлость есть равенство: поверхность
округлого расположена на равном расстоянии от центра и обязательно повсюду равна, нигде не находясь в ином положении.
Плоскость тоже повсюду одинакова. Так что если посмотреть на максимально ровную плоскость, ровнее которой не
может быть, то, при том что и всякая плоская поверхность блестит, эта будет блестеть больше всего; и округлая
поверхность тоже будет блестеть и вращаться, как показано в книге о шаре 32. Но и средние между плоскими и округлыми
поверхности не могут быть совершенно чужды всякому равенству, поскольку оказываются отчасти плоскими, отчасти
округлыми; так и между прямой линией и окружностью, из которых каждая обладает равенством, не может оказаться
ни одной линии, лишенной равенства. То же с числом: ни одно из чисел не лишено равенства, поскольку в числе
не найти ничего, кроме прогрессии единицы, и нет ни одного числа, которое было бы переменчиво и допускало больше
и меньше. Это явно может быть только от равенства. Потом, разве не верно, что здоровье, жизни и во всем подобном
не найти ничего, кроме равенства, с отнятием которого не останется ни чувства, ни воображения, ни взаимосвязи,
ни соразмерности, ни интеллекта? Так же не будет ни любви, ни согласия, ни правды, ни мира, и ничто не сможет
длиться.
13. После соображений о первом начале выведу еще на основании сказанного кое-что о душе. Вспомни из предыдущего,
что воздух неуловим никаким нашим чувством, если не имеет привходящих качеств. Если бы воздух жил чувствующей
жизнью, он явно ощущал бы в себе идеи этих качеств. Причем воздух или тонок,
==337
или густ, или находится в среднем состоянии; тонкий это эфир. Чувствующая душа должна [была бы] оживлять соединенный
с ней воздух, чтобы в оживленном воздухе чувствовать идеи предметов, скажем идею зримого в прозрачном и тонком
живом воздухе, идею звука в обычном воздухе, идеи других чувств в сгущенном и изменившемся. Чувствующая душа
- ни земля, ни вода, ни воздух, ни эфир или огонь: она дух, оживляющий описанным образом воздух 38; сочетание
из этого духа и воздуха способно ощущать, через чувственно постигаемую идею переходя в действительность. Воздух
- как бы тело жизни нашего чувствующего духа, посредством которого он животворит все тело и ощущает предметы.
И он - не природы какого-то чувственного предмета, но более простая и высокая сила. Ощущение есть некое претерпевание.
Идея воздействует на вышеназванное органическое тело. Что идея воздействует на тело, еще не означает ее телесности:
в отношении этого органического тела она есть формирующий дух. И поскольку она ощущается, это тело должно быть
живым и чистым, лишенным всякой [ограничительной] идеи. Душа, животворящая его и ощущающая в нем, будучи проще
и абстрактнее всякого тела и идеи, совершенно ничего не познает без напряжения своего внимания. Ей всегда присуща
животворящая и познавательная сила, которую она применяет, когда подвигнута к напряжению внимания. В самой чувствующей
душе сверх животворящей силы есть некая познающая способность, как если бы душа была образом интеллигенции и
сочеталась в нас с самой интеллигенцией. Луч света, видишь ты, проходит через цветное стекло, и в воздухе появляется
идея цвета; воздух окрашен по подобию стекла этим свечением, отсветом стекла. В отношении к нему цвет стекла
подобен телу, а цвет воздуха - намерению (itentio) и духу 34. Идея этого намерения еще тоньше и духовнее [воздуха],
потому что она - свечение воздуха. Она ощущается в зрении, то есть в воздушной прозрачности, живом оке. Чувствующая
душа, оживляющая эту прозрачность, настолько духовна, что ощущает в своей чистейшей прозрачности даже отсвет
свечения: она чувствует, что поверхность ее прозрачности, вполне бесцветная, окрашена по подобию, и, обращаясь
к предмету, от которого идет свечение, она
==338
познает этот предмет посредством свечения, которое ощущает на поверхности своего прозрачного тела.
Еще. Поскольку видение возникает, только если глядящий напряжет внимание для восприятия свечения, или намерения,
- ведь без напряжения внимания мы не видим прохожих, - то ясно, что видение возникает из намерения (intentio)
цвета и внимания (attentio) видящего.
И еще. Если хорошенько рассмотришь, увидишь в том окрашенном воздухе подобие человека. В самом деле, человек
есть тело, душа и дух. Тело подобно воздуху, душа - идее цвета, повсюду пронизывающего этот воздух, формирующего
и расцвечивающего его, а дух - лучу света, освещающему цвет. Если бы наша разумная душа не имела в себе светящего
в ней духа различения, мы не были бы людьми и ощущали бы все не отчетливее, чем другие живые существа. Этот
светящий в нас свет дается свыше 35 и не смешивается с телом; но что различает именно свет, мы видим на опыте
в достовернейше знаем, что от этого нечувственного света у нас все различение, а с ним просвещение и совершенствование
нашей животности. Если бы этот свет не светил в нас, мы совершенно уничтожились бы, как не видно никакого расцвеченного
воздуха, когда солнечный луч перестает пронизывать цветное стекло.
И небе подобно такому стеклу. Оно содержит в себе зодиак 36, или круг жизни. А сила творца всего подобна лучу.
Из этих кратких слов извлеки материю для созерцания, которую, если захочешь, сможешь расширить.
Остается еще рассуждение о нашей сладостнейшей вере, превосходящей вес своей достоверностью, единственной
причине счастья; н раздумьях о ней обращайся основательно: и часто.
Заключение. Более подробно ваши прочий мысли об этих вещах найдешь в- наших разных книжках, которые сможешь
прочесть после этого компендия. И ты увидишь, как везде одно и то же первое начало по-разному открывалось нам
и как мы по-разному описывали его различное проявление.
Эпилог, Все это руководство направлено на единую цель (obiectum); ведомый к ней Христом, Словом бо-
==339
жиим, апостол Филипп говорил: <Господи, покажи нам Отца, и довольно для нас> 38. Отца Слова и равенства,
всемогущего, мы выше называем <возможностью>; он единая цель и зрения ума, и чувственного зрения - зрения
ума каков он в себе, чувственного зрения как он обнаруживает себя в знаках. Он - само могу (posse), могущественней
которого ничего нет. Поскольку в нем все, что может быть, то и все, что может быть, - в нем, без его изменения,
увеличения или уменьшения. Все вещи суть не что иное как то, чем они могут быть, а возможность, могущественнее
которой нет ничего, составляет всю возможность бытия, и поэтому для всего, что есть, пет другой причины, кроме
самой этой возможности быть: вещь есть потому, что есть возможность быть; и она есть это, а не другое, потому
что есть высшее равенство 38; и она едина, потому что есть высшее единение 39. Так что во всем и через все зрению
ума предстает только [возможность], ничего могущественнее которой нет. Это зрение не стремится ко многим и различным
вещам, потому что не склонно ко множественному и различному, а природно тянется к самому могущественному, в
чьем видении 40 оно живет и успокаивается. Поскольку сила, сильнее которой ничего нет, есть максимально единая
сила, то оно называет ее единством, сильнее которого ничего нет, а вещи, какие могут быть, называет числами.
Но цель зрения ума - всемогущее, неизменное и неразмножимое единство, а не число, потому что в числе нет ничего,
что он желал бы видеть, кроме самого единства, в котором все, что есть, чем может быть или во что может развернуться
любое число: ум смотрит на исчисляющее во всяком числе 41 не на число. И ничего не может быть ни в каком как
угодно большом или малом, четном или нечетном числе, кроме этой силы, могущественнее которой нет ничего и которая
именуется единством 42. Так что опять цель зрения ума есть не что иное как возможность, могущественнее которой
нет ничего, поскольку она одна без своего изменения может быть всем, будучи тем, без чего не может быть ничего;
ведь как что-то могло бы быть без возможности быть? В конце концов если бы что-то могло быть без нее, то все
равно, без возможности, могло бы!
А цель чувственного зрения - та или иная чувственно постигаемая вещь, которая тоже, раз она только
К оглавлению
==340
то что может быть, есть та же цель зрения ума, - не сама по себе, как она предстает уму, а в чувственно постигаемом
знаке, как она предстает чувственному зрению. Сама возможность, могущественнее которой нет ничего, хочет, чтобы
ее можно было видеть, и от этого все существует. Вот причина причин и целевая причина, от которой все. Все причины
вещей в своем бытии и в своей познаваемости подчинены ей.
Так я заключу это предельно краткое и сжатое наставление, которое более чистые умы с более острым взором,
рассматривая все точнее, распространят яснее во славу всемогущего и вечно благословенного. Аминь.
==341
==342
==343
==344
|
