Земской Собор или Государственная Дума?
"Вынь свою натруженную шею из ярма. Лучше пусть ее один раз перережут, чем все время давят."
Сенека
Россия знала два института, по форме напоминающие парламент и, безусловно, способные со временем им стать. Земские Соборы были нашими Генеральными Штатами, собираемыми властью в критических ситуациях для "совета всей земли". Там присутствовали все сословия, но в отличие от Генеральных Штатов денег они правительству не давали; деньги черпались помимо земли из земли же бесконтрольно.
Земской Собор был консультативным органом, и не было у него блестящего французского финала, не собрался ни один в зале для игры в мяч и не выработал Декларацию Прав Человека и Гражданина. Думская же демократия была вполне парламентской, только с ограниченными возможностями и имела явную тенденцию превратиться в демократию с возможностями неограниченными, что и подтвердил Февраль. Почти год страна существовала в условиях парламентаризма, и не оборвись этот период насильственно и трагически, выработала бы необходимую политическую культуру не только для думских парламентариев, но и для всего народа.
Это отступление на самом деле не отступает от заданной темы: анализа событий, произошедших на нашей первой августовской конференции, вернее, на первом съезде реформистских групп.
Во-первых, наш Февраль и думская демократия хороший ответ (и совет) тем из нас, кто считает, что Россия не способна развиваться в сторону парламентаризма, ибо она-де Восток. Как будто Япония и Индия – это Запад! Хорошо, что есть доказательство из собственной истории.
И еще одно: по-моему, страна сейчас переживает (и конференция это обнажила) период Думской Демократии, и только Государственной Думы ей недостает. Очень многие факты эту отрадную, хотя и непривычную мысль подтверждают. Отношение к нашей группе, к семинару "Демократия и гуманизм", послужило своеобразной лакмусовой бумажкой. Является на форум неформальных организаций, проводимый с разрешения (и чуть ли не с благословения) райкома партии, организация, которую даже либеральные "Московские Новости" назвали "политической оппозицией" Советской власти, и сравнили с Интернационалом Сопротивления В.Буковского. И что же? Нам выдали мандаты, ровно столько, сколько мы спросили, предоставили слово (это только для начала). Большевистская фракция в Думе не пользовалась большими преимуществами (семинар на конференции занимал столь же крайнюю позицию, хотя и с другим знаком, и без тени якобинства).
А дальше начались вещи, из этого сравнения выпадающие, хотя и естественные. Фракция, стоящая за переустройство путем насилия, всеобщего признания заслужить не могла. Она была тогда, в те далекие годы, только терпима в Думе. Наша "фракция" представляла идеалы парламентской демократии и ненасильственного решения общественных конфликтов даже крайней остроты, то есть, скорее, некий европейский гандизм. Программа политического переустройства общества в сторону парламентской демократии, выраженная без обиняков, была встречена аплодисментами почти всеобщими. Попытка лишить слова тех, кто лишь вчера именовался "антисоветчиком" и "врагом народа" и сидел в тюрьмах и концлагерях, была встречена конференцией в штыки. 8 групп потребовали, чтобы нам дали слово. И только одна группа высказалась против (и то, по-моему, по тактическим соображениям).
Прямо и вслух от сотрудничества с семинаром отказалась только одна группа – тоже одна. "Алый парус", кажется. Освистан был не семинар – освистаны были те неумные представители правящей партии, которые попытались запугивать конференцию или пропагандировать сталинизм (к счастью, таких оказалось немного; идеалы думской демократии в значительной степени затронули и членов КПСС и ВЛКСМ). О чем все это говорит? О том, что интеллигенция страны, по крайней мере, та, которую нельзя отнести к "образованщине", в муках выносила и снова произвела на свет идеалы свободы. А сделать это после всего, что с ней было – подвиг. Поистине, верно сказал поэт:
Кто сказал: все сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя?
Кто сказал, что земля умерла?
Нет, она затаилась на время.
Получилось, что это было пророчество:
Ведь земля – это наша душа,
Сапогами не вытоптать душу.
Никто из нас не рассчитывал на такую награду: увидеть это при жизни. Вот для этого и были эти 30 лет – от оттепели до оттепели, эти 30 лет арестов, обысков, допросов, тюрем, лагерей, для некоторых даже – пыток и гибели, чтобы 20-23 августа 1987 года 50 неформальных организаций в большинстве своем приняли и открыто одобрили общественный идеал, выраженный в программе семинара – а это ведь идеал всего Демократического Движения с 60-х до 80-х, а 4 организации выразили от себя сходные идеалы, просто менее ярко и политически
Стр. 23
выраженные. Примерно то же звучит со страниц "Огонька" и "Московских Новостей", а зачастую и "Лит.Газеты". Тот же плюрализм, оцененный и осознанный.
И нас нисколько не удручает то, что почти все группы выказывали в многочисленных заверениях лояльность социалистическому пути и конституционной роли КПСС. Ведь и Дума принимала приветственные адреса монарху – до Февраля. Процесс эмансипации разума от традиционного общественного сознания протекает очень болезненно и небыстро.
В нашем же случае темпы скорее превышают всякие чаяния, чем от них отстают. Но здесь вы, вероятно, спросите, зачем автор пишет такие вещи – не вредит ли он собственному делу, не выдает ли с головой себя и все неформальное движение? Во-первых, я считаю, что ни один трезвый политик не поверит, что возможно такое освобождение нации в рамках – от сих до сих, не дальше. Это все равно, что цепную реакцию остановить. Чем завершился бы этот процесс в Чехословакии 68 года и в Польше до военного переворота 13 декабря? Я думаю, что политикам это известно.
Первое ТРЕВОЖНОЕ предзнаменование. Редко в каком выступлении на съезде звучала ТРЕВОГА. И понимание того, что не скуки ради, не ради того, чтобы вечерок скоротать, мы собрались в этом зале, что впору нам с Рабиндранатом Тагором воскликнуть: "Везде царит последняя беда" и создавать не Федерацию, не Кольцо, а Комитет Общественного Спасения. Понимание катастрофичности ситуации, я думаю, сняло бы дальнейшие тревожные мотивы.
Второе. Большинство присутствующих, как все хорошие люди, намерены были устроить жизнь хорошо для всех, то есть идеально. Но на этом пути их поджидает не нашим поколением, а самой природой поставленная ловушка. Участники конференции, в большинстве своем альтруисты и идеалисты, способные жить не во имя своих эгоистических интересов, а во имя общего блага, кажется, снова хотят создавать из наличного 280-миллионного человеческого материала нечто идеальное. Но история показала, что большинство (абсолютное причем) на такой идеал не тянет, и приходится идеалистам человечество до идеала дотягивать. Причем дотягивают, как правило, на дыбе.
Поймите нас правильно: мы не против идеала, мы живем сами идеалами и во имя идеалов, затем и собрались в "Демократии и гуманизме", но общество, рассчитанное на идеал, а не на среднего человека, до сих пор пользы и радости никому не приносило. Наше положение, конечно, незавидно. До сих пор все радикалы писали на своем знамени: "Долой обыденность, реальность во имя высокого идеала". Идеалы были "крылатые", по словам Соловьева, и звали к звездам. Но, по-видимому, мы сейчас в такой ситуации, что впору нам (пусть В.Соловьев называет это "ползучим" идеалом), бороться с идеалом во имя обыкновенной земной человеческой жизни. Читали ли делегаты Н.Шмелева, Сокирко, Заславскую? Один из делегатов даже сказал, что тот, кто едет в троллейбусе, не может смотреть на "мерседес". Вот он, корень всех зол. Поскольку нельзя выдать каждому по "мерседесу", значит, насильственно посадить всех в троллейбусы? Привет вам от Лао-Цзы, от Ликурга, от Платона, от национал-социалистов, от Мао, от Сталина – от всех идеологов тоталитаризма.
Мне лично стыдно, что лозунг "Обогащайтесь" брошен Китаем раньше, чем нами, и что там крестьяне уже покупают самолеты и пресс-центры (не все, конечно, а способные), а у нас нет. Ведь задача нынешних идеалистов не утопить, а спасти. Спасаться же можно на твердую землю, а не в туманную дымку идеального грядущего.
И, наконец, третье. Связанное с четвертым. Земской Собор по форме был похож на Думскую Демократию. Отличался только тем, что реального участия в делах страны не имел. Минует катастрофа – и он расходился по домам. Почему? Видимо, потому, что не осознавал своих прав и возможностей и не имел вкуса и достоинства – участвовать в управлении землей.
А когда осознал – появилась Дума. Со зданием. С трибунами. С коридорами. Не на два раза в месяц, не на одну встречу-диалог. Ежедневно. Здесь власти не при чем. Здесь их вины нет. Конференции и неформальным группам решать – чем они хотят стать, Собором или Думой. Если очень захотят и желание это почаще будут публично выказывать – будет и Дума. Не насильно же их в Думу тащить.
В парламент не рекрутируют. Если есть общественная потребность, страсть, чаяние, требование – тогда Дума и появляется. Когда к ней готовы. Если будем дома сидеть на печи и ждать приглашений – то нечего нам и здание давать.
Конечно, не нам одним это решать. И тут проступает четвертое. Самое страшное, пожалуй. Кто стоит за нами, кроме наших групп? Кто будет за это жить и за это умирать? Не окажется ли так, что только тонкая прослойка мыслящей интеллигенции затронута и проникнута этим новым общественным идеалом, а все остальные – образованщина – или не хотят помочь, потому что это у них не болит; ну, прочтут наш отчет, ну, прочтут "Детей Арбата", как читали Солженицына и Орвелла, ну, порадуются, ну, похвалят, а ведь делать не будут ничего.
А другие? Те, кто вообще озабочен пайками, машинами и своим престижем? А поймет ли нас народ? Нужна ли ему Думская Демократия? То есть, конечно, нужна, но знает ли он об этом? Ведь было это уже, было... Дума, Февраль... Тонкий слой либералов, парламентариев, политологов. И народ, который ничего этого не знал и не понял, который не созрел... Интеллигенты, которые ни к белым, ни к красным не пошли, которые были озабочены только своей семьей, службой, выживанием и готовы были смириться с любой твердой властью. Вот от того, сумеем ли мы сделать свой демократический идеал всенародным достоянием, успеем ли доказать, убедить, одухотворить, поднять, зависит все. И в том, что не будет у нас иной цели, иной судьбы, в том, что мы выложимся в том деле до конца, без остатка, наша последняя надежда. Последняя надежда выжить.
Валерия Новодворская, координатор семинара "Демократия и гуманизм".
1987
