Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы: Россия в XXI в.
ДЕМОКРАТИЯ - ЭТО ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Демократия – это предательство // "Свободное слово" №6 (108), 1992 г.
И может быть, она в силу этого страшнее черного эсэсовского или красного коммунистического тоталитаризма. Предпочитает же сейчас грузинская интеллигенция, физически истребляемая бандитом Джабой Иоселиани и инквизитором Эдуардом Шеварднадзе, «вора в законе» Джабу, потому что он хотя бы предсказуем и не говорит сладких слов про демократию, которая должна себя защищать, а безапелляционно заявляет: «Тот, кто будет ходить на несанкционированные митинги, получит пулю». Демократия, в отличие от тоталитаризма, стреляет в спину. И это очень противно. И если тоталитаризм избивал чужих и иногда стоял за «своих», правда зачастую путая, где те и другие, и избивая всех подряд по формуле «Господь своих узнает», все-таки декларировал какие-то идеалы (мировая революция, нордическая раса господ, равенство и братство), то уж демократия-то точно ничего знать не хочет, кроме своих интересов. А интерес один: выживание, размножение, потребление. Других я не обнаружила. Технический прогресс? Это чтобы бомбу на Хиросиму сбросить, пытать не каленым железом, а электрическим током, убивать не из лука, а из установок «Град»? Знать не хочу вашего технического прогресса. Поцелуйтесь со своим прогрессом. Допрогрессировались: казним не топором, не на колесе, а на электрическом стуле или в газовой камере. С ума сойти можно! Куда здесь эмигрировать, если в России расстрел, а в США – газовая камера! На Большую Медведицу, туда, где нет ни демократов, ни большевиков. Хотите итог вашей мировой демократии? Сейчас я в нескольких фразах подведу баланс. Английская демократия воевала с сепаратистами Америки и вешала их в захваченных городах, английские демократы уничтожали индусов за освободительные идеи, сажали Ганди, расстреливали мирные демонстрации в Индии, потом хладнокровно пытали ирландских инсургентов, дали умереть Роберту Сэндсу и девяти его товарищам от голодовки, только чтобы не предоставить статус политзаключенного. А Чехословакия? В 1938 году и в 1968 году? Кто это скушал, если не демократия? А выдача Сталину беженцев из России, казаков и власовцев? О США – извольте! Пиночета свергли, анархистов в XIX веке вешали, на ведьм в Салеме охотились, беженцев с Гаити обратно отправляют на верную смерть, отказников от армии в 60-е годы сажали, СССР в 1933 году признали, с Кастро только что на экологическом форуме посидели... А малые страны – Норвегия, Голландия, Исландия – может быть их кротость и мягкость обусловлены тем, что не хватает мощи для того, чтобы в качестве великой державы кого-нибудь всласть поугнетать? Нобелевская премия Горбачеву, убийце тбилисских девочек и вильнюсских патриотов, аплодисменты Ельцину в Конгрессе за пустые, демагогические словесные штампы и дружеские объятия Шеварднадзе, доперестроечному и сегодняшнему палачу Грузии – вот это и есть демократия. Или ее издержки? При таких издержках на результат уже просто наплевать. Особенно, если результат – более или менее комфортабельный хлев. В «84» Оруэлла 20 грамм шоколада в месяц, а у Хаксли – 8 краников с духами. Как все зеркально! Ваша демократия – это мир из «Приглашения на казнь» гениального Набокова, которого видно, тоже от нее тошнило. Дружелюбный палач в смокинге с альбомом семейных фотографий и совместный торт в честь экзекутора и приговоренного. Убивайте, но только не врите! Революционер – это всегда Цинциннат, который хамит палачу, огорчает директора тюрьмы и не желает участвовать в празднике. Вот, скажем, я, грешная. Никого в своей жизни не убила, не предала, никому не причинила зла. И вот за последние месяцы сколько же статей выпустили в упор, словно пуль со смещенным центром тяжести, запрещенных к употреблению! Людмила Сараскина, Алексей Ерохин, Леонид Радзиховский, Парамонов, Марк Дейч! Радиостанция «Свобода» (дожили: «Свобода» бранит диссидента за то, что он мало любит государственную власть), «Столица» и прочие радикальные либералы и либеральные радикалы. Так за что же столько злобы и ненависти у никогда не сидевших, не боровшихся, ничего никому не давших, мизинца не уколовших? Станислав Рассадин даже измерял меня в «невзорах», как в киловаттах. А за то, что я порчу праздник и не ем этот проклятый торт, сервированный к столу вчерашними (Ельцин, Горбачев, Яковлев) и сегодняшними (Шеварднадзе) палачами.
Ну, назначьте меру пресечения за «непрозрачность», ну, казните за неверие в ваше вранье, ведь вы простили Сахарову только потому, что он мертв, и Владимиру Буковскому только потому, что он в Англии. А если у вас не хватает смелости казнить (жестокости бы хватило), то не пеняйте нам за то, что мы еще живы. И не ждите, что с нами, незамиренческими горцами будет так же просто, как с Мариной Цветаевой: не повесимся! Мы хотим, чтобы это делали с нами вы.
Скажите, наконец, правду. Ничего, рано или поздно у вас сдадут нервы. У Горбачева же сдали, и он стал заводить дела по 70-й. Шеварднадзе сказал свою правду, общую правду вашей перестройки и вашей демократии. Он в Грузии сейчас пытает, насилует, расстреливает оппозиционеров, закрывает газеты, устраивает повальные аресты, требует у Дудаева голову Звиада Гамсахурдиа («живого источника дестабилизации», о, как хочется Эдуарду Амвросиевичу, чтобы этот источник был мертвым!).
Звание президента мало чего стоит, но диссидент – это звучит гордо. А поскольку Звиад Гамсахурдиа диссидент, не вам его судить. Сначала сядьте по 70-й статье. Тогда это будет суд пэров, а не судилище. Мне не нужна власть, которая не вызывает восхищения. Мне не нужен «президент», чье «народное творчество» («Исповедь на заданную тему») по-своему уровню уступает среднему школьному сочинению. И правильно заметил Звиад Гамсахурдиа, что если бы американский народ имел не только демократию, а еще и гражданское достоинство, он бы Буша переизбрал.
История с Грузией, уничтожаемой фашистской хунтой-92 на наших глазах, на глазах у западных демократий, влюбленных в Эдуарда Шеварднадзе, меня добила. Я возненавидела демократию. В конце концов, что это такое? Механизм. Вроде лебедки. Мыслимое ли дело – любить лебедку? Это, как говорят на сленге, финиш: грузинские правозащитники, вышвыриваемые за ограду свежеоткрытого в Тбилиси американского посольства со своими списками, заботливо составленными на английском языке, со списками арестованных, расстрелянных на митингах, изнасилованных в тюрьмах, подвергнутых пыткам, убитых за инакомыслие у своих подъездов.
Америке наплевать. Демократия – это скотство. Открывается конкурс: нужен такой строй, при котором не будут возможны предательство, палачество и равнодушие как основы политики и общественной жизни. Не тоталитаризм и не демократия. Что бывает еще? Не знаю. Может быть, ничего не бывает. Одно знаю твердо: и при тоталитаризме, и при демократии перед человеком глухая стена, и надо бросаться на эту стену до смертного часа, чтобы самому не стать предателем.
Я собираюсь по-прежнему бороться за свободу и человечность, но я отказываюсь бороться за вашу демократию: за право очередной шайки интриганов сидеть в очередном парламенте и решать свои личные проблемы; за очередную урну, куда толпа рабов набросает свои бумажки – в моих глазах эта урна ничем не отличается от мусорной; за очередного Бориса или Ивана, который воцарится в очередном Кремле и назовет себя президентом. Я начинаю думать, что заниматься политикой – это не просто грех, а уголовное преступление. Не сомневаюсь, что Ельцину мои претензии будут куда менее понятны, чем даже Людмиле Сараскиной. Ведь бедняга не читал ни Канта, ни Кафки, ни Достоевского, ни Фланнери О’Коннор. Да и Буш едва ли поймет. Вон, Линдона Ларуша, заступившегося в Штатах за Восточную Европу, Россию и «третий мир», обрекаемые его соотечественниками и МВФ на нищету и разорение, тоже не поняли. И в результате – 15 лет. Якобы за неуплату налогов. Да и устрицы, съедаемые на телеэкране на глазах у полуголодной страны, – это тоже, пожалуй, предательство.
Мы не собираемся отбирать у вас ваши устрицы, яхты и кадиллаки, господа. Мы не большевики, но и не демократы! Демократы от такой ситуации в восторге. Но мы не будем есть с вами ваши устрицы. Не заставите! И не ждите, что мы будем соблюдать правила круговой поруки. Мы ваша пятая колонна, и мы скорее пойдем в ваши лагеря, чем на ваши выборы. И не надо нас уговаривать потерпеть. Мы не стерпели тоталитаризм и не потерпим вашей демократии. А вы стерпите! Вы так мило терпели тоталитаризм. Или даже его строили и возглавляли, как Борис Николаевич Ельцин, как Михаил Сергеевич Горбачев и как Попов с Лужковым, как Э.А. Шеварднадзе. И не смейте говорить, что с 1968 года я боролась за то скотство, которое происходит сейчас!
И подводили все лекарства,
Оказывалось хлевом царство,
От неудачника, как шкура,
Бежит нежнейшая Лаура.
И смертнику за час до смерти
Приятель говорит: «Поверьте!»,
Когда он все помои вылил,
Когда веревку он намылил.
(И. Оренбург, «Надежда»)
Думаете, мы не понимаем, почему вы сдали Приднестровье, хотя по законам человеческим и божеским надо бы защитить? Не потому, что боитесь прослыть империалистами. Когда войска в Чехословакию вводили, тогда не боялись. (Спросите у Ельцина, какие протесты он писал на эту тему в 1968 году.) Империализм – это когда хапают себе, а не признают независимость. А не вмешиваетесь вы по чисто шкурническим соображениям: «Русский человек без родины не живет, на его бабушке сарафан горел, а мой дедушка пришел и руки погрел» (Даль). Люди у Останкино бились в истерике не только потому, что жизнь тяжелая. Они чувствовали предательство и подлость во всем происходящем. У них нет правильных и адекватных слов, их не научили этим словам (вы же и не научили), и они пытались найти материальное воплощение врага (жидо-масоны, демократы, развал СССР). Они не понимали, почему им так нехорошо. Но всех их терзала низость, и недоставало им не Союза, не русского телевидения, а высоты и милосердия в том, что творится. Да, ослепленные своей злобой и своей бедой, эти люди, пожалуй, поубивали бы дээсовцев. Но им можно простить, они не ведают, что творят. А вам простить нельзя, господа демократы, потому что вы ведаете, что творите.
Я даже не уверена, что вас можно свергнуть, хотя и хочется. Но можно быть с вами по разные стороны баррикад. Круг замкнулся. Мы вернулись в стихотворение Наума Коржавина:
Романтика, растоптанная ими,
Знамена зачехленные кругом...
И я бродил в акациях, как в дыме,
И мне тогда хотелось быть врагом.
Валерия Новодворская
ОТ РЕДАКЦИИ. В публикуемой статье Валерия Новодворская, в частности, выражает свою поддержку свергнутому президенту Грузии Звиаду Гамсахурдиа и называет его диссидентом. В связи с этим мы считаем необходимым отметить, что эта точка зрения разделяется далеко не всеми членами ДС. Диссидентство Гамсахурдиа закончилось, на наш взгляд, в 1978 году, когда он выступил с позорным телевизионным покаянием и свидетельствовал в суде против западных журналистов. Но этот давний его «подвиг», который он и сегодня публично оправдывает, уже многократно перекрыт новыми преступлениями, например, геноцидом в Южной Осетии, арестами, произволом.
Сегодня граждане России, сочувствуя независимой Грузии, с горечью наблюдают за «борьбой» двух палачей: бывшего коммунистического правителя Шеварднадзе и его вчерашнего агента Гамсахурдиа. Мы не верим, что их перетасовка или возможный союз облегчат судьбу народов Грузии. Мы считаем, что только когда люди отказываются выбирать между палачами, разговаривать с ними или пожимать им руку, у них есть шанс на свободу.
