Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Смерть президента
Смерть президента // «Столица» №6, 1994 г.
Президенты обычно умирают не так, как мы, простые смертные. И жизнь их, и смерть совершаются вдали от нас, в стенах хорошо охраняемых резиденций. Во дворцах. В Кремлях. В Бельведерах. В Белых домах (не нашим чета). Экс-президенты тоже, собственно, по улицам не ходят и даже не ездят. Или, может быть, кто-нибудь встречал Михаила Горбачева, если не в 7-м трамвае, то хотя бы у бензоколонки, если не в булочной, то хоть у Марка Захарова на премьере?
Свергнутым президентам положено мирно доживать свои дни в изгнании, с достоинством выходить из черных лимузинов, писать мемуары и позировать фотографам. Все равно обыватели и журналисты будут испытывать священный трепет: он-то был президентом, а мы – нет.
Иногда президентов убивают, но, как говорится, при исполнении. Это маленькое неудобство профессии даже стало частью сакрального служения государству, ибо в эпитафии обязательно будет сказано, что «президент пал на алтарь нации». Традиции стал ломать Сальвадор Альенде. Впрочем, кто сегодня посмеет пожалеть Альенде – после реабилитации Пиночета, после того, как все усвоили, что Альенде был социалистом, что он развалил рыночную экономику? Как говорится, журналисты его ран не обмоют и западные демократии костей не зароют.
Со Звиадом Гамсахурдиа будет сложней. Он никак не подходит под определение социалиста, коммуниста, сторонника советской власти. Впрочем, это не беда. В нашем каталоге есть и другие успокоительные этикетки. «Экстремист», «националист», «тиран», «диктатор». Экстремист был добр, как святой Франциск, и какие только твари не воспользовались половиной его плаща и его последней рубашкой, чтобы тем вернее нанести удар! Националист успел подготовить все документы для предоставления Абхазии статуса федеративной республики, дал ей парламент, а в Южную Осетию (Самачабло) совершил паломничество пешком, чтобы остановить войну. Тиран не подавил восстание Национальной гвардии на Тбилисском море: боялся, что будут жертвы. Тогда ему казалось, что грузин не будет стрелять в грузина... Диктатора свергала «демократическая оппозиция» в лице мафиози и бандитов из формирований Тенгиза Китовани и Джабы Иоселиани, оснащенных российской техникой. Но не все ли равно?
Под этим шелком и бархатом, под прекрасными манерами и научными трудами, под энциклопедической образованностью и славным диссидентским прошлым таилась стальная воля к национальной независимости, несгибаемое мужество, храбрость – горца и идеалиста одновременно, достоинство – свое и Грузии. А империя, в том числе и Российская, вечно хочет кушать. Это сопротивление ее здоровому аппетиту и есть вина. Так что темный лес, горный лес в Западной Грузии, где все закончилось 30 декабря 1993 года, был ягненку обеспечен, а за волками не надо далеко ходить: российские войска с территории Грузии никто выводить не собирался. Если много говорить о руке Москвы, она нанесет рано или поздно удар. У Москвы длинные руки. Эти руки когда-то посадили шестнадцатилетнего Звиада; эти руки регулярно по 1989 год захлопывали за ним тюремный засов; эти руки палили по нему из пушек в декабре 1991 года; эти же руки сомкнулись у него на горле на той последней вершине, в темном лесу. Я даже не пытаюсь никого переубедить. Епископ Кошон, надо думать, до последнего своего вздоха верил, что Жанна Д’Арк была ведьма. Что бы сталось с ним, если бы он поверил, что сжег святую? Если Звиад не тиран и не сатрап, а национальный герой и светлая личность, кто тогда мы оболгавшие, оклеветавшие, уничтожившие? И кто тогда любимый Западом и российскими статусными демократами Эдуард Шеварднадзе? Поэтому я думаю, что Вашингтон и Москва оставят Звиада диктатором.
Боже мой, сколько жутких застенков – московских, тбилисских, сколько усилий, сколько веры, надежды и любви – за два года грузинской независимости, даже за полтора, и то, если округлить!
Несчастной стране дали подержать свободу, как дорогую игрушку, и отобрали. А ведь они поверили, что российские руки – добрые и сильные, и если дают, то не отберут. Звиад не поверил. Он-то нас знал.
За этот фантик от «Мишки», сложенный в виде конфетки, Грузия заплатила 9-м апреля. Даже дьявол соблюдает договор, «если под ним струится кровь». Но Звиад не позволил Грузии продать свою душу, и сделка не состоялась. Звиад прекрасно понимал, что диссиденты нужнее президентов, и до последней минуты вел себя как диссидент: писал указы, предлагал врагам амнистию, управлял дистанционно своей уже завоеванной страной. Не смирился и не боялся показаться смешным. Тот, кто над этим смеялся, и над Евангелием станет смеяться. Звиад хотел построить Кавказский дом, новую Уранию, где находила бы себе пристанище гонимая правда. Или не нужная больше нигде истина. Где жили бы по законам благородства и чести. Какие были планы построения капитализма в одной отдельно взятой Грузии, какое это было бы «грузинское чудо»! Не хуже японского!
Все.
Этот костер тоже задуло ветром. Человек, который это задумал, 30 декабря не вернулся из боя.
На последнем этапе это было похоже на кинематограф. Операция «Трест». Эдуард Шеварднадзе работал именно по этому классу режиссуры и до перестройки, и после нее. Звиада надо было выманить в Грузию. И вот Лоти Кобалиа получает неизвестно откуда (якобы от тайных звиадистов в армии) кое-какую технику. Нужен спектакль под названием «Триумфальное шествие законной власти». Правда, вопреки приказу президента, тот же Лоти отправляется на помощь карателям в Абхазии. Ну да это он по простоте. Создается иллюзия освобождения Западной Грузии. Парламентариям (не путчистским, а первым, настоящим звиадистским) дают провести две сессии в Зугдиди. Приходят люди из армии, говорят: мы с вами. Вы начните, а мы продолжим. Вы выстрелите, а мы бросим оружие. Только пусть вернется президент. Арслан Абашидзе, наместник Аджарии, тоже советовал вернуться. И почти что соглашался на пост госсекретаря. Он обещал, что российского вмешательства не будет. Что «его» российские дивизии в Батуми не двинутся с места. Сколько хлопот, интриг, ухищрений! А человек, томившийся в Грозном, отчаянно желал вернуться назад – не в кресло, в Грузию – и не искал ни гарантий, ни безопасности. Ему нужно было только одно: чтобы возвращение не казалось ста днями, походом за короной, и чтобы не с него начался новый виток гражданской войны. Сессия первого законного парламента вынесла решение о возвращении президента. Парламент позвал. Народ звал давно; кроме Бога и Звиада, ему звать было некого в этом голодном и холодном рабстве (Шеварднадзе даже сытого рабства не смог обеспечить). Лоти Кобалиа звал. Абашидзе звал. И было недолгое призрачное счастье возвращения. Счастливый народ. Огромные митинги. Вишневые флаги.
Им дали взять кое-какие города. Враги уходили без боя. Путь на Кутаиси и на Тбилиси был открыт. Правда, туда Лоти Кобалиа не пошел. Сказал, что, по его сведениям, рано. И когда Шеварднадзе сидел в Абхазии, не пошел тоже. Уже тогда можно было догадаться.
О, честный Яго! О, честный Лоти! Но Звиад не хотел в это верить.
Шеварднадзевское бандитское воинство для боя не годилось. Они бежали вполне искренне. А дальше все пошло очень быстро. SOS друзьям из Вашингтона. Что это было? Иллюзии перестройки, теплые воспоминания о падении Берлинской стены? Кого Запад любил больше – Горбачева или Сахарова? Звиада, грузинского Сахарова, они и вовсе не любили. А может быть, здесь замешана нефть. С каким-то концерном Шеварднадзе связан. Может быть, по территории Грузии хотели пустить нефтепровод? Как в деле о замене в азербайджанском матче Абульфаза Эльчибея на Гейдара Алиева. Но здесь мало было заменить. Звиад очень нарывался.
В какой форме Вашингтон скомандовал Москве дать войска? Как была зашифрована та фраза «казнить нельзя помиловать» по поводу президента? Как был сформулирован приговор? Не знаю и не узнаю никогда. Это все золоченые, кровавые, жуткие, глухие тайны подвалов власти. Нашей и заокеанской. Звиадистов подставили под удар. А дивизия им. Дзержинского, Батумская дивизия и еще куча спецчастей такой удар нанесли. Лоти Кобалиа, его люди, его техника ушли. За гонораром. Задание было выполнено.
Защищаться было, собственно, нечем. Кто не пал в неравном бою, ушел в горы. Маленькими группами. «Мхедриони» и российская спецчасть окружили, по странному «совпадению», именно ту группу, где был президент. Он знал, что так будет. Сразу после разгрома его еще могли увезти. В Финляндию. В Грозный. Он отказался. Сказал, что должен здесь умереть. А зачем жить? Видеть вступление Грузии в СНГ, в состав РФ, в рублевую зону?
Жить в изгнании и в США, и в России ему бы позволили. Но в Грузии он был слишком опасен. Беззащитностью. Благородством. Отказом подчиниться и смириться с неизбежным. Как сказал ануевский Инквизитор о костре, приготовленном для Жанны (читайте «Жаворонка»! Убили, так хоть прочтите, чтобы знать, кого): «Это будет жалкая победа над тобой, Жанна. Но по крайней мере ты замолчишь». Вы слышите это молчание Звиада? У вас не звенит в ушах?
Когда кольцо сомкнулось, Звиад сказал, что, будь у него хотя бы 150 человек и один танк, он вырвался бы из окружения, чтобы дойти до Тбилиси и умереть там, в открытом бою, на глазах у людей, или напал бы на первый же российский гарнизон. Звиад Гамсахурдиа с танком – это столь же противоестественно, как и Махатма Ганди с ружьем. Англичане сохранили жизнь Ганди – может быть, из чисто эстетических соображений. И я думаю, что, если бы Ганди имел дело не с англичанами, а с нами, он тоже бы взял ружье. Мы бы его довели.
Спецчасть стреляла парализующими пулями. Звиада хотели взять живым. И уж, конечно, не для открытого суда. Судить законного президента Грузии, диссидента и антисоветчика, судить бывшему гэбисту и партаппаратчику, который его судил еще до 1985 года, – такой глупости Шеварднадзе бы не сделал. Звиада убили бы в этом же лесу, но сначала долго бы пытали, глумились, применяли наркотики, старались бы вырвать какие-то сведения. Скорее всего, о Чечне. Когда есть оружие, такого варианта можно избежать. Расстрелять все патроны и оставить последний для себя. Звиад поступил, как всегда, правильно. Этот плевок уже не стереть. Ни хунте, ни России. Что можно возразить в ответ на такую смерть? Только скрыть ее. Назвать ее самоубийством. Хорошо самоубийство! Тем, кто на войне не сдавался в плен, такого в похоронку не записывали. Писали: «Пал смертью храбрых на поле боя». За Родину. Солженицын называет такую смерть военной смертью.
В живых остались пять человек, двоих я знаю лично, но не назову, иначе они недолго пробудут живыми. Командира Горийского батальона, вернувшегося домой, люди Шеварднадзе расстреляли на месте. Группу звиадистов судили в Тбилиси. Исключительно за звиадизм. Дали по 12-13 лет. Шеварднадзе был недоволен, что никого не казнили. Сказал, что такой суд ему не нужен. Тело президента эти пятеро ухитрились унести и тайно похоронить. Эта могила похожа на могилу альпиниста. «Нет алых роз и траурных лент, и не похож на монумент тот камень, что покой тебе подарил. Как вечным огнем, сияет днем вершина изумрудным льдом, которую ты так и не покорил». Ту вершину, которую хотел взять Звиад, нельзя взять одному, но только вместе со своим народом. Другой могилы, похоже, не будет. Эти пятеро не предали живого президента, не предадут и мертвого. Его дом в Тбилиси, рукописи, могилы предков в саду – все это было сожжено и осквернено. А Звиада они не получат. Даже после смерти.
В эту гибель не поверят. Ведь прецеденты уже были. Камень оказался отвален. Гроб был пуст. На пятидесятый день однажды уже возвращались. На что надеяться Грузии, если не на второе пришествие Звиада Гамсахурдиа? Что же до нас, то нас всегда интересовало только море. И камушки. И песочек. Максимум мандарины. Это-то море у вас в кармане. Пока еще до Индийского океана доберешься... Черное море вполне годится для того, чтобы вымыть в нем сапоги Жириновского, изящные лакированные туфли Андрея Козырева и даже скороходовские ботинки Бориса Ельцина.
Таких акул, как мы, Хемингуэй в своем рассказе «Старик и море» называет «galanos». Они не нападают в открытую, они откусывают лапы у черепах, пожирают слабых, набрасываются стаей. Синее море, белый пароход... Купайтесь, galanos, и пусть вам снится, что вы убили человека.
Эту фотографию еще выбросят, как зловещую даму пик, на карточный стол, где разыгрываются судьбы, народы, государства. Это годовщина независимости Чечни – последний общий праздник Звиада Гамсахурдиа и Джохара Дудаева. Звиад еще жив, и оба мушкетера вместе. А что делает на этом снимке Жириновский, враг всяческих суверенитетов, считающий Грузию первопричиной всех российских зол? Ни Звиад Гамсахурдиа, ни Джохар Дудаев не знали, кто оказался за их столом. Надо полагать, что не только халява, толкавшая лидера ЛДПР то в посольство Ирака, то в представительство Кувейта, занесла его на этот табльдот. Есть только одна организация, приходящая без спроса и убивающая даже в распущенном виде. Этот снимок уникален, ибо он запечатлел палача и жертв. Звиада уже догнали. Президент Чечни – следующая мишень. Кудрявая, наглая, злобная Империя подняла свой бокал за их погибель. Универсальная фотография пригодится и для того, чтобы демократы не слишком кручинились о президенте Грузии и не слишком усердствовали в защите Чечни и ее президента.
Прощальная, загробная подлость. Сделано в СССР.
