Яков Кротов. История.. Вспомогательные материалы. См. Смерть.
Густав Кульман
Кульман Г. Г. Протестантизм и Православие // Путь.— 1926.— № 5 (октябрь-ноябрь).— С.93-96.
Кульманн Густав Густавович
(Kullmann Gustav) (1894 - 1961). Помощник П. Ф. Андерсона. Один из основателей Религиозно-философской академии в Берлине (1922), Русского студенческого христианского движения (РСХД) в эмиграции и издательства "YMCA-Press" в Париже. В 1923 г. принимал участие в работе первого организационного съезда РСХД в мест. Пшеров (Чехословакия). Член учредительного комитета Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже. В конце 1920-х гг. женился на М. М. Зерновой и перешел в православие. С 1936 г. занимал ответственный пост в Комиссии по делам беженцев в Лиге Наций.
( Речь, произнесенная на съезде христианских студенческих движений в Православных Балканских странах в мае 1926 г. в Бане Костпенед — Болгария).
Я хочу поставить перед вами вопрос необычайной важности. Я хочу говорить вам о встрече Православия с западным протестантским миром. Мы здесь представители этих двух миров стоим друг перед другом. Что мы представляем из себя? Что мы можем друг другу дать? Какой смысл в нашей встрече? Что ждет от нее Бог?
Только четыре года я работаю среди православных студентов и я слишком мало знаю Православие, чтобы чувствовать себя готовым ответить на этот вопрос.
Но если я все-таки имею смелость здесь свидетельствовать перед вами, то это оттого, что вы знаете так же хорошо, как я, что этот вопрос не относится к тем, которые решаются образованием, разумом, научными исследованиями.
Этот вопрос ставится и решается в том порядке, который Паскаль назвал порядком сердца. И вот в порядке сердца — я хочу говорить вам о нем.
Поверьте мне, не как люди, здоровые, пресыщенные и удовлетворенные, — не как личности, сознающие свою силу, и твердость своего положения — не самодовольными приходим мы к вам — западные христиане-протестанты. Нет, мы приходим к вам теперь после всего, что пережили, как люди серьезно больные, глубоко раненые, охваченные тоской.
Мы приносим вам все страдание, всю тревогу нашего христианского миpa, разорванного и потерявшего свою цельность.
Никогда, может быть, от начала всей христианской эры таинственная риза Христа не была так ужасающе раздираема. Никогда, может быть люди так не отрекались от Христа. Никогда, может быть Христос так снова не распинался нами, как теперь — сынами старых христианских народов.
Охваченные тоской и раненые — мы приходим к вам. Вся эта тоска, все эти раны — вы видите — они нам даны Богом. Он нас судит, давая их нам. И в своем суде — Он нам ставит вопрос. Даже, когда мы так далеко отпали от Него, — Он не оставляет нас. В Своем невыразимом одиночестве, несмотря на все наше падение, Он нас зовет. И что мы ответим Ему?
Но вы видите Он еще большее дал нам в своем милосердии. Он дал нам христианам православным и христианам протестантам встретиться так, как может быть, мы никогда не встречались в истории.
Поверьте, что Он послал эту встречу, чтобы вопрос, который Он ставит нам — людям запада, — был также поставлен вам — христианам восточной церкви. Мы вам говорим: вот наши мучения, вот наша тяжесть, вот наши раны. Мы все приносим вам, даже самое тяжелое, даже разделение церкви. Хотите ли вы нам помочь? Мы вас умоляем во имя Того, кто понес на Себе все наши немощи. Мы вам говорим: вот наши грехи, вот наши болезни. Хотите ли вы, отве-
93
чать Богу вместе с нами? Хотите ли вы принесть вместе с нами покаяние смиренно и братски?
Какой смысл нашей встречи? Неужели это простой обмен учтивых приветствий? Неужели все сказанные здесь слова об уважении к свободе и достоинству друг друга — только благочестивый обман? И что такое наша встреча, просто ли человечески душевная или это духовная встреча — встреча под крестом и в свете Воскресения.
Сегодня говорилось о духовной красоте и благородстве встречи в свободе и взаимном уважении наших религиозных судеб. Но, вы видите, еще большего хочет от нас Бог. Бог хочет, чтобы мы встретились в любви. Только если мы встретимся в любви — только тогда мы встретимся реально в свободе. Потому что тайной истинного уважения обладает только любовь.
Вы видите теперь отчего мы вас просим разделить наши тяжести. Слушайте внимательно и в нашей мольбе — вы услышите Бога, который вас спрашивает и вас зовет. И перед нами, так приходящими к вам и перед Богом, зовущим вас к духовному общению с нами в свободе и любви, — вы не сможете просто ответить: «В нашей церкви мы имеем всю полноту жизни во Христе, и мы несем наши грехи и наши тяжести духовно здоровыми, потому что питаемся сокровищами нашей церкви». Если вы так уверены, что обладаете всей полнотой — это может быть известным только Богу, — если вы сознаете ваши богатства — то вы не останетесь замкнутыми в себе, вы не будете так жестоки, чтобы закрыть двери вашей церкви перед нами. Бог вам дал эти богатства, чтобы вы их разделили с нами? Если Бог вас так благословил и так переполнил — вы не сможете не придти к нам — не открыть нам всего, что вам дано. Хотите ли вы нам помочь? Вы видите, мы не о малом вас просим. Мы пришли сюда, не о малом вас просит. Так велик этот час для христианства, что мы вас просим о самом большем, о чем христианин может просить другого. Хотите ли вы, готовы ли вы страдать нашими страданиями, делить наши тяжести, исповедываться в наших грехах. И в самом главном — в том, что мы разделились друг от друга, что мы раздираем Тело Христово, что Его Вселенская церковь разделена. Вот мольба, которую мы к вам обращаем во имя Того, кого исповедуем и кому поклоняемся мы все и кто соединяет нас и в наших разделениях.
Мы вас умоляем не поддаться греху ревнивой и гордой любви. Мы слишком хорошо знаем, что среди ваших братьев есть такие, которые, хотят лишь для себя довольствоваться своей церковью. Из страха потерять чистоту своей веры они обособляются, становятся недоверчивыми и враждебными ко всему, что им кажется чуждым. Вместо того, чтобы воспламеняться любовью без границ от любви без границ Христа — они начинают любить так исключительно свою церковь, что относятся подозрительно и враждебно ко всему остальному христианству.
Мы, входя с нашей греховной природой в церковь, составляем то, что есть плотского и земного в ней. И мы тоже призваны к жертве любви. Мы тоже должны, как и вся церковь, умереть, чтобы воскреснуть. Мы должны отдать себя Богу, забыть себя в Нем, — чтобы себя найти в Боге. Чтобы быть искупленными мы должны себя потерять. Это та цена, которую мы должны заплатить, чтобы быть преображенными во Христе. Это та цена, которую земная церковь должна заплатить. Если мы поистине здесь составляем мистическое тело Христа, то мы должны умереть, как умер Глава чтобы воскреснуть с Ним. Мистическое тело Христа живет только тогда, если умрет, чтобы воскреснуть. Так и только так церковь становится сияющей в радости — любящей без границ, поистине Вселенской.
Поверьте, мы не были бы здесь вместе, если бы не знали, что вы способны, что вы готовы принести эту жертву. И раз мы вошли в такое духовное общение, — мы можем себя спросить, что мы дадим друг другу, что мы значим друг для друга?
Вы можете принести только то, что вам Бог сам дал — Христа, живущего в вашей церкви и всю духовную полноту, которая содержится в ней, которая принадлежит только Ему Одному, которая живет в вашем Священном Предании, в ваших молитвах, в вашей литургии, в ваших иконах, в ваших таинствах, в ваших святых, в ваших мучениках, в ваших исповедниках веры, в ваших мистиках, в ваших монастырях.
В церкви всегда живут два начала: слово и образ. Слово есть зов Бога в
94
каждый момент — к каждому человеку, к каждому народу. Слово есть Пророчество живущее в церкви. Оно есть «hic et nunc» Бога через всю историю, через весь мир. Это «да» Бога и «нет» Бога. Это видение того Креста, который каждая личность, каждая эпоха, каждый народ призван нести. Слово колеблет прочность нашей привычной комфортабельной жизни — оно срывает пелену благополучия и довольства застилающую подлинную природу вещей. Слово — молния, потрясающая уют наших человеческих жилищ и вдруг ослепительно открывающая нам небо. Слово над всем в нашей жизни ставит вопрос. Оно открывает внезапно и трепетно для каждого из нас, в данный момент великую трагедию спасения, которая вечно происходит между Богом и человеком. Слово это Бог в действии — через Него Бог нам объявляет наше спасение. Слово это скорбь по Боге, пробуждающаяся в нас. Слово это вопрос Бога, который Он нам ставит и ответ уже заключенный в нем.
— Но Бог Вечен. Его миру не будет конца. Его истина пребывает неизменной от начала. И образ вечных вещей нам необходим — образ вещей, неизменных в Боге. Образ всего, что есть в третьем измерении, измерении, в котором находится Бог и все Его творение. В образах и символах церкви невидимый мир Бога нам становится видим. Вся иерархия духовных реальностей является нам. Образ это божественный «stasis», Слово — божественный «dynamis».
В прекрасном ритме церковный год нам раскрывает образы духовного миpa: многообразие ликов святости, творение, судьба творения исполнившаяся через Божию Матерь, Благовещение, Рождество Христово, Его Страсти, Голгофа, Воскреceниe и Вознесение; Дух Святый, сходящий на Апостолов и устрояющий церковь в Пятидесятницу. И в центре всего Евхаристия — Бог в Своей бесконечной любви, жертвующий Себя нам, чтобы воскреснуть в нас.
В иконопочитании, в жизни литургии и в таинствах ваша церковь как ни одна другая сохраняет тайну искупления через воплощение. Потому что — в итоге — в образах и символах церкви — скудные и немощные вещи миpa сего: хлеб и вино, камни, краски, человеческий голос становятся носителями вещей невидимых и божественных. Они получают иной смысл, ничего общего не имеющий с их предназначением в этом мире — они получают божественный смысл. И так во видимой церкви — в ее символах и образах происходит чудесное воплощение и преображение вещей миpa сего. Образы существуют там, где встречаются два миpa: мир здешний и видимый, и мир невидимый и божественный. И через образы и символы здесь воплощаются божественные реальности. Христос, Слово Бога принявшее человеческое естество, не раскрывает ли оно нам несказанную Славу, к которой призывает нас Бог, в которой Он всяческая во всем? Не есть ли в этом главное основание нашей веры?
— И ни одна церковь так не велика, как ваша в почитании тайны Воплощения, Христа распятого и воскресшего — Богочеловека.
Мы протестанты сделавшиеся во имя евангельской чистоты иконоборцами, ставим слишком часто наше оправдание верой выше тайны воплощения. Для чистоты нашей совести мы разбили символы, слова, ставшего Плотью — тайну Боговоплощения, которое есть вся чистота и вся полнота.
Мы были велики в нашей вере и пламенны в нашем пророческом духе, и внутренней миссии, в нашей общественной жизни и проповеди. Но слишком часто и в трагическом итоге отвлеченно-духовного понимания евангелия мы теряли положение смиренного стояния перед Богом и Христом и чувство реальности Святой Троицы. И когда мы удалились от истинного почитания божественных образов, живущих в литургии, и таинственного Богообщения в евхаристии, — то мы потеряли единственное оправдание, которое безусловно перед Богом, которое выше даже оправдания верой и делами — оправдание и спасение через реальное присутствие Христа, живущего в нас. Таким образом удалившись от тайны воплощения, — мы потеряли смысл видимой церкви, видимого тела, в котором полнота и божественная благодать.
Теперь протестантизм пробуждается. Он хочет выйти из трагического тупика. Кто посмеет его осудить за то, что он страстно восстал четыреста лет назад за чистоту Евангелия. То, что произошло тогда, — больше, чем мы. Не нам бросать напрасные и гордые осуждения. Что-то, что произошло, в реформации, было во имя Бога. Но действие,
95
начатое во имя Бога, зашло слишком далеко, под влиянием человеческих страстей. И теперь мы несем на себе все раны и все последствия. Мы инвалиды, но когда мы сознаем это, мы инвалиды увенчанные славой.
И вы христиане восточной церкви, вы хорошо знаете, что в историческом плане ваша церковь была часто настолько исполнена Богопочитания, что забывала о духе пророчества. Она чтила Слово Божие в ущерб его проповеди и погружаясь в неизреченную тайну Богослужения, теряла пафос апостольства.
Теперь Православная церковь особенно русская, пробуждается. Пробуждается заснувшее слово. И перед лицом войны и революции снова веет пророческий дух. Раскрываются творческие силы клира и верных. Возрождается жизнь в приходах и возникают религиозные движения.
Жажда пророческого духа и движения церковного народа существовали всегда. Но последние 100 лет казалось они проявляются вне церкви. Теперь они снова возвращаются в церковь. И церковь снова получает святую полноту слова и образа, «hic et mine» и вечность — одно дополняющее другое.
Это движение русских студентов, о котором вы слышали, что оно, как ни слабый знак чудесного возрождения слова. Русская интеллигенция, вернувшись в церковь к вечным образам, пребывающим в ней, как будто снова обретает значение слова.
— Здесь я вижу чудесное благословение нашей встречи. Вы нуждаетесь в динамике слова, у нас такая жажда войти и стоять в тишине в видимой церкви Христа в литургии и таинствах. И, помогая вам в ваших студенческих движениях, движениях мирян, в которых идет миссионерская и общественная работа, которые захвачены изучением священных Писания и Предания, в которых сердце открыто духу пророчества, открыт «hic et nunc» Христа для нашего времени и для нашего отечества и которые черпают силу для всего этого в стоянии перед Богом, мы получаем гораздо больше, чем можем дать, — мы получаем от вас новое ведение цельности и полноты открывающейся во Христе и живущей в литургии и таинствах вашей церкви. И это взаимное проникание, укрепляющее духовное возрождение в Православной церкви, освещающее путь многим современным протестантским движениям — и могущее повести церковь Православную и Протестантскую к целостному сочетанию Слова и Образа — не есть ли это дело Божие, превышающее наши силы?
И мы благодарим Бога, что Он дает нам возможность делиться нашими слабыми силами и просим Его благословить и дальше наши усилия.
Г. Г. Кульман.
96
