Лоренс Стерн
ЖИЗНЬ И МНЕНИЯ
ТРИСТРАМА ШЕНДИ,
ДЖЕНТЛЬМЕНА
К оглавлению
ТОМ ВОСЬМОЙ Non enim excursus hic ejus, sed opus ipsum est. Plin. Lib. quintus, Epistola sexta ГЛАВА I Но полегонечку - - ибо на этих веселых равнинах, где в настоящую минуту всякая плоть устремилась с флейтами, скрипками и плясками на сбор винограда и где на каждом шагу рассудок бывает сбит с толку воображением, пусть-ка попробует, невзирая на все, что было сказано о _прямых линиях_ {См. стр. 397. - Л. Стерн.} в разных местах моей книги, - пусть-ка попробует лучший сажатель капусты, какой когда-либо существовал, все равно, сажает ли он назад или вперед, это составляет мало разницы в счете (исключая того, что в одном случае ему придется нести больше ответственности, нежели в другом), - пусть-ка он попробует двигаться хладнокровно, осмотрительно и канонически, сажая свою капусту одну за другой по прямым линиям и на стоических расстояниях, особенно когда прорехи на юбках не зашиты, - не раскорячиваясь на каждом шагу и не уклоняясь незаконным образом вбок. - - В Гренландии, в Финляндии и в некоторых других хорошо мне известных странах - это, пожалуй, возможно, - - Но под этим ясным небом, в стране фантазии и потовыделения, где каждая мысль, связная и бессвязная, получает выход, - в этой стране, дорогой мой Евгений, - в этой плодородной стране рыцарских подвигов и романов, где я ныне сижу, развинчивая свою чернильницу, чтобы приступить к описанию любовных похождений дяди Тоби, между тем как из окна моей рабочей комнаты открывается широкий вид на все извивы путей Юлии, блуждавшей в поисках за своим Диего, - если ты не придешь и не возьмешь меня за руку... В какое произведение обещает все это вылиться! Давайте, однако, начнем. ГЛАВА II В любви так же, как и в _рогоношении_... - - Но вот я собираюсь начать новую книгу, а на уме у меня давно уже одна вещь, которой я хочу поделиться с читателями, и если не поделюсь сейчас, то, может быть, в моей жизни больше не представится случая это сделать (тогда как мое _сравнение_ можно будет развить в любой час дня). - - Минуточку задержавшись, я начну совершенно всерьез. Вещь вот какая. Я убежден, что из всех различных способов начинать книгу, которые нынче в употреблении в литературном мире, мой способ наилучший, - - я уверен также, что он и самый благочестивый - - ведь я начинаю с того, что пишу первую фразу, - - а в отношении второй всецело полагаюсь на господа бога. Писатели навсегда бы излечились от привычки открывать с шумом и треском двери на улицу и созывать своих соседей, приятелей и родных, заодно с чертом и всеми его чертенятами, вооруженными молотками и прочим снарядом, если бы только они понаблюдали, как у меня одна фраза следует за другой и как план вытекает из целого. Я бы желал, чтобы вы видели, с какой уверенностью смотрю я вверх, привстав с кресла и уцепившись за его ручку, - - чтобы ловить мысли, иногда прежде даже, чем они до меня долетают. - - Думаю, по совести говоря, что я при этом перехватываю много мыслей, которые небо предназначало другому. Поп и его Портрет {См. "Портрет Попа". - Л. Стерн.} ничто против меня. - - Нет мученика, который был бы так полон веры и огня (хотелось бы еще прибавить: добрых дел), но у меня нет ни Пристрастия, ни Гнева - - ни Гнева, ни Пристрастия - - - и пока боги и люди не согласятся назвать их одним и тем же именем - - отъявленнейший Тартюф в науке, политике или в религии не зажжет во мне даже искорки негодования, не встретит более нелюбезного приема и не услышит от меня более грубых слов, чем те, что он прочитает в следующей главе. ГЛАВА III - - Bonjour! {Здравствуйте! (франц.).} - - Доброе утро! - - Как вы рано надели теплое платье! - - Впрочем, утро сегодня холодное, и вы благоразумно поступаете - - лучше ехать верхом на хорошей лошади, нежели идти пешком, - - и закупорка желез вещь опасная... - - А как поживает ваша сожительница - ваша жена - и ваши дети от них обеих? Давно получали известия от ваших стариков - от вашей сестры, тети, дяди и прочих родственников? - - Надеюсь, они поправились после насморка, кашля, триппера, зубной боли, лихорадки, задержки мочи, ишиаса, злокачественных опухолей и болезни глаз. - - Вот чертов лекарь! выпустить столько крови - дать такое мерзкое слабительное - и все эти рвотные - припарки - пластыри - декокты - клистиры - мушки! - - И зачем столько гранов каломели? Santa Maria! {Святая Мария! (итал.).} такую дозу опиума! да ведь он едва не отравил - pardi! - все ваше семейство, от мала до велика. - - Клянусь старой черной бархатной маской покойной тети Дины, для этого, по-моему, не было никаких оснований. Так как упомянутая маска немного облезла на подбородке от частого снимания и надевания ее моей теткой, еще _до_ грехопадения с кучером, - то никто из нашего семейства не хотел потом надевать ее. Покрыть _маску_ новым бархатом стоило дороже самой маски - - носить же облезлую маску, которая наполовину просвечивает, было все равно что ходить вовсе без маски. - - Это и есть причина, с позволения ваших преподобий, вследствие которой многочисленное семейство наше насчитывает в четырех последних поколениях всего лишь одного архиепископа, одного валлийского судью, трех-четырех олдерменов и одного-единственного скомороха. - - - В шестнадцатом столетии мы могли похвалиться не меньше чем дюжиной алхимиков. ГЛАВА IV В любви так же, как и в рогоношении, - - страдающая сторона в лучшем случае бывает третьим (обыкновенно не последним) лицом в доме, которое что-нибудь узнает о случившемся. Происходит это, как всему свету известно, оттого, что для одной и той же вещи у нас существует полдюжины слов; и до тех пор, пока то, что для одного сосуда человеческого тела есть Любовь - для другого может быть Ненавистью - - Чувством для органа на пол-ярда выше - - и Глупостями... (- - Нет, мадам, не там; - я имею в виду то место, на которое я показываю сейчас пальцем) - - что мы можем поделать? Из всех смертных, а также, не прогневайтесь, и бессмертных, которые когда-либо рассуждали про себя об этом мистическом предмете, дядя Тоби был наименее способен основательно разобраться в такой распре чувств; он бы непременно предоставил им идти собственным ходом, как мы предоставляем это вещам похуже, чтобы посмотреть, что из этого получится, - - если бы предуведомление, посланное Бригиттой Сузанне, и широкое разглашение Сузанной полученной новости не заставили дядю Тоби вникнуть в это дело. ГЛАВА V Почему ткачи, садовники и борцы - а также люди с отнявшимися ногами (вследствие какой-нибудь болезни в _ступне_) - всегда располагали к себе сердце какой-нибудь нежной красотки, втайне изнывавшей от любви к ним, - все это точно установлено и должным образом объяснено древними и новыми физиологами. Человек, пьющий только воду, если только он делает это по внутреннему убеждению, без всякого обмана или мошенничества, попадает в эту же самую категорию; правда, на первый взгляд, нет никакой последовательности или логической доказательности в том, "чтобы ручеек холодной воды, сочащийся в моих внутренностях, зажигал факел в моей Дженни". - - - Подобное утверждение неубедительно; наоборот, оно кажется противоречащим естественной связи между причиной и действием. - - Но это свидетельствует лишь о слабости и немощности человеческого разума. - - "И вы пребываете в совершенном здравии при этом?" - - В самом лучшем, мадам, - какого сама дружба могла бы мне пожелать. - - - - "И не пьете ничего? - ничего, кроме воды?" - Бурная стихия! Стоит тебе подступить к шлюзам мозга - - гляди, как они открываются перед тобой! - - Вот приплывает _Любознательность_, знаками приглашая своих подруг следовать за ней, - они ныряют в самую середину потока. - _Фантазия_ сидит в задумчивости на берегу и, следя взором за течением, превращает соломинки и тростинки в мачты и бушприты. - - А _Похоть_, поддерживая одной рукой подобранное до колен платье, ловит их другой, когда они проплывают мимо. - - О люди, пьющие только воду! Неужели посредством этой обманчивой жидкости вы так часто управляли миром, вертя его, как мельничное колесо, - измалывая физиономии слабых - стирая в порошок их ребра - расквашивая им носы - и даже иногда меняя форму и лицо природы. - - - На вашем месте, Евгений, - сказал Йорик, - я бы пил больше воды. - И я на вашем месте, Йорик, - отвечал Евгений, - делал бы то же самое. Это показывает, что оба они читали Лонгрина. - - Что до меня, то я решил никогда в жизни не читать никаких книг, кроме моих собственных. ГЛАВА VI Я бы желал, чтобы дядя Тоби пил только воду; тогда бы ясно было, почему вдова Водмен, едва только увидев его, почувствовала, как что-то в ней шевельнулось в его пользу! - Что-то! - что-то. - Что-то, может быть, большее, чем дружба, - меньшее, чем любовь, - что-то - (все равно что - все равно где). - Я бы не дал и волоска из хвоста моего мула, который мне пришлось бы вырвать самому (а их у него немного осталось, и он, разбойник, вдобавок еще с норовом), за то, чтобы ваши милости посвятили меня в эту тайну. - - Но дело в том, что дядя Тоби не был из числа людей, пьющих только воду; он не пил воды ни в чистом, ни в смешанном виде, никак и нигде, разве только случайно на каком-нибудь аванпосте, где нельзя было достать ничего лучшего, - - или во время своего лечения, когда хирург ему сказал, что "вода будет растягивать мышечные волокна и это ускорит их сращивание, - - дядя Тоби пил тогда воду спокойствия ради. Однако всем известно, что действия без причины в природе не бывает, и все знают также, что дядя Тоби не был ни ткачом: - ни садовником - ни борцом, - - разве только вы непременно пожелаете отнести его к числу последних как капитана, - но ведь он был всего только пехотный капитан - - и, кроме того, все это покоится на двусмысленности. - - Нам ничего не остается, как предположить, что нога дяди Тоби - - но такое предположение помогло бы нам только в том случае, если бы слабость ее проистекала от какой-нибудь болезни _в ступне_, - между тем как дядина нога не усыхала ни от какого повреждения ступни - ибо она и вообще не была усохшей. Она только немного одеревенела и плохо слушалась от полной неподвижности в течение трех лет, когда дядя лежал в постели у моего отца в Лондоне; но она была полная и мускулистая и во всех других отношениях такая же крепкая и многообещающая, как и другая его нога. Положительно, я не помню случая из литературной своей практики, когда я так затруднялся бы свести концы с концами и подогнать главу, которую я писал, к следующей за ней главе, как вот сейчас; можно подумать, будто мне нравится создавать себе затруднения подобного рода единственно для того, чтобы изобретать новые способы из них вывертываться. - - Неосмотрительный ты человек! Разве мало тебе забот и печалей, которые и без того обступают тебя со всех сторон как писателя и человека, - - разве их мало тебе, Тристрам, что ты непременно хочешь еще больше запутаться? Разве не довольно тебе того, что ты кругом в долгах, что десять возов твоего пятого и шестого тома до сих пор еще - до сих пор еще не распроданы и что ты истощил почти все свое остроумие, придумывая, как их сбыть с рук? Разве не мучит тебя до сего часа проклятая астма, схваченная тобой во время катания на коньках против ветра во Фландрии? и разве всего два месяца назад не порвал ты себе сосуд в легких, разразившись хохотом при виде кардинала, мочившегося, как простой певчий (обеими руками), вследствие чего за два часа потерял две кварты крови; и если б ты потерял еще столько, разве господа медики не сказали тебе - что это составило бы целый галлон. - - ГЛАВА VII Но ради бога, не будем говорить о квартах и галлонах - - а двинем нашу историю прямо вперед; она такая деликатная и запутанная, что вряд ли выдержит перестановку даже одной запятой; не знаю, как это вышло, но вы меня втолкнули в самую середину ее. - - Пожалуйста, поосторожнее. ГЛАВА VIII Дядя Тоби и капрал с такой поспешностью и в такой горячке помчались из Лондона в деревню, чтобы вступить во владение клочком земли, о котором мы столько раз уже говорили, и открыть свою кампанию не позже остальных союзников, что забыли взять с собой один из самых необходимых предметов своего хозяйства; то не был саперный заступ, или кирка, или лопата. - - То была обыкновенная кровать, на которой люди спят; так как Шенди-Холл в то время был не обставлен, а маленькая гостиница, в которой умер бедный Лефевр, еще не была выстроена, то дяде Тоби пришлось согласиться переночевать в доме миссис Водмен два-три раза, пока капрал Трим (который с дарованиями превосходного слуги, стремянного, повара, портного, хирурга и инженера совмещал также способности превосходного обойщика) не смастерил ему с помощью плотника и двух портных собственную кровать. Дочь Евы, ибо ею была вдова Водмен (и я не намерен сказать о ней ничего больше, как то - - "_Что она была женщиной во всех отношениях_") - лучше бы находилась в пятидесяти милях оттуда - или в своей теплой постели - или играла поварским ножом - словом, все, что угодно - только бы не делала предметом своего внимания мужчину, расположившегося в доме, который ей принадлежал со всей обстановкой. На открытом воздухе и среди бела дня, когда женщина имеет возможность, физически говоря, видеть мужчину под различными углами зрения, это ничего, - но у себя в доме, под каким бы углом зрения она на него ни смотрела, она не может не сочетать с ним той или иной части своего имущества - - пока, наконец, вследствие повторения таких сочетаний она его не включает в свой инвентарь. - - - И тогда покойной ночи. Но это не есть вопрос _Системы_, ибо ее я изложил выше - - или вопрос _Требника_ - - ибо мне дела нет до верований других людей - - или вопрос _Факта_ - - по крайней мере, насколько я знаю; нет, это рассказано только для связи и служит введением к последующему. ГЛАВА IX Я говорю не в отношении их грубости или чистоты - или прочности их ластовиц, - -но, скажите, разве дамские ночные рубашки не отличаются от рубашек дневных, столь же заметно, как и во всех других отношениях, тем, что они гораздо длиннее последних, так что когда вы в них лежите, они опускаются настолько же ниже ваших пяток, насколько дневные рубашки до них не доходят? Ночные рубашки вдовы Водмен (как требовала, полагаю, мода времен короля Вильгельма и королевы Анны) были, во всяком случае, скроены именно так; и если эта мода переменилась (ибо в Италии они почти вовсе вышли из употребления), - - тем хуже для публики; они были длиной в два с половиной фламандских эла; таким образом, если считать средний рост женщины в два эла, у вдовы осталось пол-эла, с которым она могла делать что угодно. Между тем маленькие поблажки, которые она разрешала себе одну за другой в холодные и дышавшие декабрем ночи своего семилетнего вдовства, незаметно привели к установлению такого порядка, обратившегося за последние два года в один из спальных ее обрядов, - что как только миссис Водмен ложилась в постель и вытягивала ноги до самого края, о чем она всегда давала знать Бригитте, - Бригитта со всей подобающей пристойностью, откинув сначала одеяло в ногах постели, брала пол-эла полотна, о котором идет речь, и осторожно отводила его обеими руками вниз, во всю длину, после чего собирала этот кусок в пять или шесть ровных складок, извлекала из рукава большую булавку и, повернув ее к себе острым концом, крепко скалывала все складки вместе немного повыше рубца; проделав это, она аккуратно подтыкала одеяло в ногах своей госпожи и желала ей спокойной ночи. Операция эта совершалась постоянно и без: всяких отступлений, кроме следующего: когда в ненастные, бурные ночи Бригитта раскрывала в ногах постель и т. д., чтобы приступить к своей работе, - - она считалась лишь с термометром своих чувств, и потому выполняла ее стоя - опустившись на колени - или сидя на корточках, в соответствии с различными степенями веры, надежды и любви, которыми она бывала проникнута в тот вечер к своей госпоже. Во всех прочих отношениях _этикет_ соблюдался свято и мог поспорить с пунктуальнейшим этикетом самой чопорной опочивальни в христианском мире. В первый вечер, как только капрал проводил дядю Тоби наверх, что случилось часов около десяти, - - миссис Водмен бросилась в кресло, закинула левую ногу на правую, образовав таким способом опору для своего локтя, оперлась щекой на ладонь, наклонилась вперед и размышляла до полуночи, подвергнув вопрос обоюдостороннему обсуждению. На второй вечер она подошла к своему бюро и, приказав Бригитте принести и поставить на стол две непочатые свечи, вынула свой брачный договор и благоговейно его перечитала; на третий же вечер (последний вечер дядиного пребывания в ее доме), когда Бригитта оттянула нижний конец ее ночной рубашки и собралась было воткнуть большую булавку... - - Пинком обеих пяток сразу (самым естественным, однако, какой можно было сделать в ее положении - - ибо, если принять * * * * * за полуденное солнце, пинок ее был северо-восточным) она вышибла булавку из пальцев Бригитты - - и висевший на ней _этикет_ упал - упал и разбился вдребезги. Из всего этого ясно было, что вдова Водмен влюбилась в дядю Тоби. ГЛАВА X Голова дяди Тоби занята была в то время другими вещами, так что только после разрушения Дюнкерка, когда все прочие европейские дела были улажены, у него нашелся досуг вернуть и этот долг вежливости. Установившееся таким образом перемирие (если говорить с точки зрения дяди Тоби - ибо, на взгляд миссис Водмен, это было напрасно потерянное время) - продолжалось около одиннадцати лет. Но так как во всех делах подобного рода настоящий бой разгорается только после второго удара, какой бы промежуток времени ни отделял его от первого, - - то я предпочитаю назвать эту любовную историю интригой дяди Тоби с миссис Водмен, а не интригой миссис Водмен с дядей Тоби. Различие это немаловажное. Это не то, что различие между _старой треугольной шляпой_ - - и _треугольной старой шляпой_, из-за которого между вашими преподобиями так часто возгораются споры, - - разница здесь в самой природе вещей. - - И, позвольте мне сказать вам, господа, громадная разница. ГЛАВА XI Итак, вдова Водмен любила дядю Тоби - - а дядя Тоби не любил вдовы Водмен, стало быть, вдове. Водмен ничего не оставалось, как продолжать любить дядю Тоби - - - или оставить его в покое. Вдова Водмен не пожелала сделать ни то, ни другое. - - - - Боже милосердный! - - я забываю, что и сам немного похож на нее; ведь каждый раз, когда какой-нибудь земной богине, нередко в пору равноденствия, случается быть и той, и другой, и этой, так что из-за нее я не в состоянии прикоснуться к своему завтраку - - хотя ей и горя мало, съел ли я его или нет, - - - Будь она проклята! - говорю я и посылаю ее в Татарию, из Татарии на Огненную Землю и так далее, к самому дьяволу. Словом, нет такого уголка в преисподней, куда бы я не загнал мою богиню. Но так как сердце у меня нежное и чувства в такую пору приливают и отливают по десяти раз в минуту, то я мигом вывожу ее оттуда; но я всегда впадаю в крайности, и потому помещаю ее в самом центре Млечного Пути. - - Ярчайшая из звезд! ты будешь излучать власть твою на... - - Черт бы ее взял со всей ее властью - - ибо при этом слове я теряю всякое терпение - - пусть себе наслаждается своим сокровищем! - - Клянусь всем волосатым и страшным! - восклицаю я, срывая с себя меховую шапку и оборачивая ее вокруг пальца, - - я бы не дал и шести пенсов за дюжину таких, как она! - - Но все-таки она отличная шапка (говорю я, нахлобучивая ее на голову по самые уши) - теплая - и мягкая, особенно когда вы ее гладите по шерсти, - но увы! никогда мне это не будет суждено - - (тут моя философия снова терпит крушение). - - Нет; никогда я не прикоснусь к этому пирогу (опять новая метафора). Корка и мякиш, Середка и край, Верх и низ - - - терпеть его не могу, ненавижу его, отвергаю - - меня тошнит от одного его вида - - Ведь это сплошной перец, чеснок, лук, соль и чертово дерьмо. - - Клянусь великим архиповаром, который, должно быть, только и делает с утра до вечера, что, сидя у очага, придумывает для нас воспламеняющие кушанья, я ни за что на свете к ним не прикоснусь. - - - - О Тристрам! Тристрам! - воскликнула Дженни. - О Дженни! Дженни! - отвечаю я, перейдя таким образом к главе двенадцатой. ГЛАВА XII - - "Не прикоснусь к ним ни за что на свете", - сказал я. - - Господи, как распалил я свое воображение этой метафорой. ГЛАВА XIII Отсюда ясно, что бы ваши преподобия и ваши милости ни говорили об этом (я не говорю _думали_, - - ибо всякий, кто вообще думает, - думает почти одинаково как об этом, так и о других предметах), - - ясно, что _любовь_ (по крайней мере, если определять ее в алфавитном порядке) есть, несомненно, одно из самых А житирующих, Б еспокоящих, В олнующих, Г орячащих, Д ьявольских дел в жизни - - она самая Е рническая, Ж гучая, 3 анозистая (на И сказать нечего), К апризная, Л ирическая из всех человеческих страстей; в то же время она самая M аловерная, H адоедливая, О путывающая, П роказливая, С уматошная, Р аспотешная - (хотя, в скобках замечу, Р должно стоять перед С). - Короче говоря, природу ее лучше всего схватил мой отец, сказав однажды дяде Тоби в заключение длинного рассуждения на эту тему: - - "Вы не в состоянии связать о ней двух мыслей, братец Тоби, без гипаллага". - - Это что такое? - воскликнул дядя Тоби. - - - Телега впереди коня, - отвечал отец. - - - Что же ему делать в таком положении? - воскликнул дядя Тоби. - Ничего другого, - отвечал отец, - как только впрячься в нее - - или оставить ее в покое. Между тем вдова Водмен, как я вам уже сказал, не пожелала сделать ни то, ни другое. Она держалась, однако, наготове в полном боевом вооружении, выжидая событий. ГЛАВА XIV Парки, несомненно предвидевшие всю эту любовную историю вдовы Водмен и дяди Тоби, протянули с самого сотворения материи и движения (притом с большей учтивостью, чем им свойственно бывает обыкновенно в делах этого рода) такую цепь причин и действий, тесно между собой связанных, что едва ли у дяди Тоби была возможность поселиться в каком-нибудь другом доме или владеть каким-нибудь другим садом в христианском мире, кроме тех дома и сада, которые прилегали к дому и саду миссис Водмен. Это соседство, вместе с преимуществом густой беседки в саду миссис Водмен, устроенной возле живой изгороди дяди Тоби, предоставляло к услугам вдовы все, что было нужно для ее любовной стратегии: она могла наблюдать маневры дяди Тоби, а также присутствовать на его военных советах; вдобавок дядя, в простоте сердечной, позволил капралу, которого просила об этом Бригитта, соединить их владения ивовой калиткой, чтобы было больше простора для прогулок вдовы, и это дало ей возможность довести свои апроши до самых дверей караульной будки, и даже иногда, в знак признательности, предпринимать атаки и пытаться взорвать дядю Тоби в этой самой его караулке. ГЛАВА XV Печальная это истина - - но повседневные наблюдения свидетельствуют, что человека можно, как свечку, зажигать с двух концов - лишь бы фитиль достаточно выходил наружу; если этого нет - ничего у нас не выйдет; если же фитиля вдоволь - но мы зажигаем его снизу, то, к несчастью, пламя в этом случае обыкновенно само себя тушит - и опять ничего не выйдет. Про себя же скажу, что, если бы всегда было в моей власти назначать, с какого конца я хочу быть зажженным, - ибо для меня невыносима мысль загореться по-скотски, - я бы заставлял хозяйку постоянно зажигать меня сверху; ведь тогда я бы пристойно сгорел до розетки, то есть от головы до сердца, от сердца до печенки, от печенки до желудка и так далее, по венам и артериям брыжейки, через все извивы и боковые прикрепления кишок и их оболочек, до слепой кишки. - - - - Прошу вас, доктор Слоп, - сказал дядя Тоби, прерывая доктора, когда последний упомянул _слепую кишку_ в разговоре с моим отцом в тот вечер, как моя мать родила меня, - -прошу вас, - сказал дядя Тоби, - объясните мне, что такое слепая кишка; хоть я уже старик, а, признаться, до сего дня не знаю, где она находится. - _Слепая кишка_, - отвечал доктор Слоп, - находится между _подвздошной костью_ и _ободочной кишкой_. - - - - У мужчины? - спросил отец. - - В том же самом месте, - воскликнул доктор Слоп, - она находится и у женщины. - - - Этого я не знал, - сказал отец. ГЛАВА ХVI - - И вот, чтобы действовать наверняка, миссис Водмен решила зажечь дядю Тоби не с одного какого-нибудь конца, а, по возможности, с обоих концов сразу, как жжет свою свечу расточитель. Если бы даже миссис Водмен семь лет подряд шарила с помощью Бригитты по всем свалкам военного снаряжения, как пехотного, так и кавалерийского, от большого венецианского арсенала до лондонского Тауэра, она бы не нашла там ни одного _щита_ или _мантелета_, так хорошо подходившего для ее целей, как тот, что сам дядя Тоби дал ей в руки, заботясь о своих удобствах. Кажется, я вам не говорил, - - впрочем, не помню - - может быть, и говорил - - но все равно: есть вещи, которые лучше пересказать, чем спорить из-за них, - что всякий раз, когда капрал трудился над сооружением города или крепости во время их кампаний, первой заботой дяди Тоби было иметь на внутренней стене своей будки, по левую руку от себя, план этого города, приколотый сверху двумя или тремя булавками, снизу же ничем не прикрепленный, чтобы, в случае надобности, удобнее было подносить его к глазам и т. п. Таким образом, решившись предпринять атаку, миссис Водмен подходила к двери караулки, и там уж ей оставалось только протянуть правую руку и, незаметно переступив при этом левой ногой порог, схватить чертеж, план или профиль, что бы ни висело на стене, после чего, изогнув навстречу шею, - поднести его к себе; при этом маневре страсти дяди Тоби всегда разгорались, - - ибо он мгновенно хватал левой рукой другой угол карты и концом своей трубки, которую держал в правой руке, начинал объяснение. Когда атака подвигалась до этой точки, - - следующий маневр миссис Водмен, целесообразность которого, я думаю, оценит всякий, - - заключался в том, чтобы как можно скорее выхватить из рук дяди Тоби трубку; под тем или иным предлогом, обыкновенно под предлогом более точного указания на карте какого-нибудь редута или бруствера, ей это удавалось прежде, чем дядя Тоби (бедный дядя!) проходил своей трубкой пять-шесть саженей. - Это заставляло дядю Тоби пускать в ход указательный палец. Проистекавшее отсюда различие в атаке было таково. Двигаясь, как в первом случае, концом своего указательного пальца бок о бок с концом дядиной трубки, миссис Водмен могла бы пройти по линиям карты от Дана до Вирсавии, если бы линии дяди Тоби простирались так далеко, без всякой для себя пользы: ведь на конце табачной трубки не было никакой артериальной или жизненной теплоты, она не могла бы возбудить никакого чувства - - она не могла ни зажечь огня посредством пульсации - - ни сама загореться посредством симпатии - - она не давала ничего, кроме дыма. Тогда как, следуя вплотную своим указательным пальцем за указательным пальцем дяди Тоби по всем извивам и зигзагам его укреплений - - прижимаясь иногда к нему - - наступая ему на ноготь - - преграждая ему путь - - прикасаясь к нему то здесь - - то там - - вдова, по крайней мере, приводила кое-что в движение. Хотя это была лишь легкая схватка, вдали от главных сил, она вскоре вовлекала в дело все прочие части; ибо тут карта обыкновенно выскальзывала у них из рук и ложилась оборотной стороной на стену караулки; дядя Тоби, в простоте душевной, клал на нее ладонь, чтобы продолжать свои объяснения, а миссис Водмен с быстротой молнии повторяла его маневр и помещала рядом свою руку. Это сразу открывало дорогу, достаточно широкую для того, чтобы по ней могло двигаться взад и вперед всякое чувство, в котором встречает надобность особа, искушенная в теоретической и практической стороне любви. - - - Подвигая (как и раньше) свой указательный палец параллельно пальцу дяди Тоби - - она неизбежно вовлекала в дело большой палец - - а вслед за указательным и большим пальцами натурально оказывалась занятой вся рука. Твоя, милый дядя Тоби, никогда не бывала теперь там, где ей следовало быть. - - Миссис Водмен все время ее приподымала или, при помощи легчайших подталкиваний, подпихиваний и двусмысленных пожатий, какие только способна воспринять рука, которую нужно переместить, - старалась сдвинуть хоть на волосок с ее пути. В то время как это делалось, она, понятно, не забывала дать дяде почувствовать, что это ее нога (а не чья-нибудь чужая) слегка прижимается в глубине будки к икре его ноги. - - Надо ли удивляться, что от таких атак на дядю Тоби, от такого решительного натиска на оба его фланга - - время от времени приходил в расстройство также и его центр? - - - - Черт побери! - говорил дядя Тоби. ГЛАВА XVII Эти атаки миссис Водмен, легко себе представить, были разнообразны; они отличались одна от другой, подобно атакам, которых полна история, и по тем же причинам. Рядовой наблюдатель едва ли даже признал бы их атаками - а если бы признал, не делал бы между ними никакого различия - - но я пишу не для него. У меня еще будет время описать их немного точнее, когда я к ним подойду, что случится только через несколько глав; здесь же мне остается добавить лишь то, что в связке оригинальных бумаг и рисунков, которые отец мой сложил особо, содержится в отличной сохранности (и будет содержаться, пока у меня достанет силы сохранить что бы то ни было) план Бушена, на правом нижнем углу которого и до сих пор заметны знаки запачканных табаком большого и указательного пальцев, - пальцев миссис Водмен, как есть все основания думать, ибо противоположный угол, находившийся, я полагаю, в распоряжении дяди Тоби, совершенно чист. Перед нами, очевидно, вещественное доказательство одной из описанных атак, потому что на верхнем краю карты остались хотя и заровнявшиеся, но еще видимые следы двух проколов, бесспорно являющихся дырами от булавок, которыми план приколот был к стене караулки. - - Клянусь всеми поповскими святынями! Я дорожу этой драгоценной реликвией с ее _стигматами_ и _уколами_ больше, нежели всеми реликвиями римской церкви, - - за неизменным исключением всякий раз, как я пишу об этих материях, уколов, поразивших тело святой Радагунды в пустыне, которую вам охотно покажут клюнийские монахини по дороге из _Фесса_ в _Клюни_. ГЛАВА XVIII - Я думаю, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - что укрепления наши теперь совершенно разрушены - - и бассейн сравнялся с молом. - - Я так же думаю, - отвечал дядя Тоби с полуподавленным вздохом, - - но пойди, Трим, в гостиную и принеси мне договор - он лежит на столе. - Он лежал там шесть недель, - сказал капрал, - но сегодня утром наша старуха употребила его на растопку. - - - Стало быть, - сказал дядя Тоби, - наших услуг больше не требуется. - Очень жаль, с позволения вашей милости, - сказал капрал; произнеся эти слова, он бросил заступ в стоявшую подле него тачку с видом самого безутешного горя, какое только можно вообразить, и уныло озирался, ища глазами кирку, лопату, колья и прочие мелочи военного снаряжения, чтобы увезти их с поля битвы, - - как был остановлен возгласом _ох-ох-ох!_ из караульной будки, который, благодаря ее тонким дощатым стенкам, как-то особенно жалобно отдался в его ушах. - - Нет, - сказал себе капрал, - я этим займусь завтра утром, когда его милость будет еще почивать. - И с этими словами, взяв из тачки заступ и немного земли на нем, как бы с намерением выровнять одно место у основания гласиса, - - но на самом деле желая попросту подойти ближе к своему господину, чтобы его развлечь, - - он разрыхлил две-три дернины - подрезал их края заступом и, слегка прибив их оборотной его стороной, сел у ног дяди Тоби и начал так: ГЛАВА XIX - Ах, как было жалко, - - хотя солдату и глупо, с позволения вашей милости, говорить то, что я собираюсь сказать - - - Солдату, Трим, - воскликнул дядя Тоби, перебивая его, - случается сказать глупость так же, как и человеку ученому. - - Но не так часто, с позволения вашей милости, - возразил капрал. - - Дядя Тоби кивнул головой в знак согласия. - Ах, как было жалко, - сказал капрал, окидывая взором Дюнкерк и мол, совсем так, как Сервий Сульпиций по возвращении из Азии (когда он плыл из Эгины в Мегару) окидывал взором Коринф и Пирей - - - Ах, как было жалко, с позволения вашей милости, срывать эти укрепления - - но было бы не менее жаль оставить их нетронутыми. - - - - Ты прав, Трим, в обоих случаях прав, - сказал дядя Тоби. - - Оттого-то, - продолжал капрал, - с начала их разрушения и до конца - - я ни разу не свистел, не пел, не смеялся, не плакал, не говорил о прошедших наших делах и не рассказал вашей милости ни одной истории, ни хорошей, ни плохой. - - - - У тебя много превосходных качеств, Трим, - сказал дядя Тоби, - и не на последнее место я ставлю твои способности рассказчика, потому что из многочисленных историй, которые ты мне рассказывал, желая развеселить в тяжелые минуты или развлечь, когда мне бывало скучно, - ты редко когда рассказывал плохую. - - - - Это оттого, с позволения вашей милости, что, за исключением истории о _короле богемском и семи его з_а_мках_, - все они правдивы; ведь все они про меня. - - - В моих глазах это ничуть их не роняет, Трим, - сказал дядя Тоби. - Но скажи, что это за история? Ты подстегнул мое любопытство. - Извольте, я расскажу ее вашей милости, - сказал капрал. - Лишь бы только, - сказал дядя Тоби, снова задумчиво посмотрев на Дюнкерк и на мол, - - лишь бы только она не была веселая; в такие истории, Трим, слушателю надо всегда половину забавности вносить от себя, а в теперешнем моем состоянии, Трим, я бы не мог воздать должное ни тебе, ни твоей истории. - - Она совсем не веселая, - возразил капрал. - И в то же время я не хотел бы, - продолжал дядя Тоби, - чтобы она была мрачная. - - Она не веселая и не мрачная, - возразил капрал, - а как раз подойдет вашей милости. - - Тогда я от всего сердца поблагодарю тебя за нее, - воскликнул дядя Тоби, - сделай милость, Трим, начинай. Капрал поклонился; и хотя снять пристойным образом мягкую высокую шапку монтеро вовсе не так легко, как вы воображаете, а отвесить исполненный почтительности поклон, как это было в правилах капрала, вещь, на мой взгляд, довольно трудная, когда вы сидите на земле, поджав под себя ноги, - тем не менее, предоставив ладони своей правой руки, обращенной к дяде Тоби, скользнуть назад по траве на некотором расстоянии от туловища с целью сообщить ей больший размах - - и в то же время непринужденно зажав тулью своей шапки большим, указательным и средним пальцами левой руки, отчего диаметр ее укоротился и она, можно сказать, скорее незаметно была выжата - чем неуклюже сдернута, - - - капрал справился с обеими задачами ловчее, нежели можно было ожидать от человека в его позе; прокашлявшись раза два, чтобы найти тон, наиболее подходивший для его истории и наиболее согласный с чувствами его господина, - он обменялся с ним ласковым взглядом и приступил к своему рассказу так: История о короле богемском и семи его замках - Жил-был король бо - - ге - - - Когда капрал вступал таким образом в пределы Богемии, дядя Тоби заставил его на минутку остановиться; капрал отправился в путь с обнаженной головой, оставив свою шапку монтеро на земле возле себя, после того как снял ее в конце последней главы. - - Глаза доброты все подмечают - - - поэтому не успел капрал вымолвить пять слов своей истории, как дядя Тоби дважды вопросительно дотронулся до его шапки монтеро концом своей трости - - словно говоря: "Почему ты ее не наденешь, Трим?" Трим взял ее с самой почтительной неторопливостью и, бросив при этом сокрушенный взгляд на украшавшее ее переднюю часть шитье, которое плачевным образом выцвело да еще вдобавок обтрепалось на некоторых главных листьях и самых бойких частях узора, снова положил на землю между ног своих, чтобы поразмыслить о ее судьбе. - - Все до последнего слова совершенная правда, - воскликнул дядя Тоби, - все, что ты собираешься сказать. - - _"Ничто не вечно на этом свете, Трим"._ - - Но когда этот залог твоей любви и памяти, дорогой Том, износится, - проговорил Трим, - что нам тогда сказать? - Сказать больше нечего, Трим, - отвечал дядя Тоби. - Хотя бы мы ломали голову до Страшного суда, все равно, Трим, мы ничего бы не придумали. Признав, что дядя Тоби прав и что напрасны были бы все усилия человеческого ума извлечь более высокую мораль из этой шапки, капрал не стал больше утруждать себя и надел ее на голову, после чего провел рукой по лбу, чтобы разгладить морщину глубокомыслия, порожденную текстом и наставлением вместе, и, придав лицу своему прежнее выражение, вернулся в прежнем тоне к истории о короле богемском и семи его замках. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Жил-был король в Богемии, но в какое царствование, кроме как в его собственное, не могу сказать вашей милости. - - - Я этого вовсе и не требую от тебя, Трим, - воскликнул дядя Тоби. - Это было, с позволения вашей милости, незадолго до того, как перевелись на земле великаны; - но в каком году от рождества Христова?.. - - Я бы и полпенса не дал за то, чтобы это узнать, - сказал дядя Тоби. - - Все-таки, с позволения вашей милости, история от этого как-то выигрывает. - - - - Ведь это твоя история, Трим, так и украшай ее по твоему вкусу; а год возьми любой, - продолжал дядя Тоби, с улыбкой посмотрев на капрала, - год возьми какой тебе угодно и приставь его к ней - я тебе предоставляю полную свободу. - - Капрал поклонился; ведь все столетия и каждый год каждого столетия от сотворения мира до Ноева потопа, и от Ноеза потопа до рождения Авраама, через все странствования патриархов до исхода израильтян из Египта - - и через все династии, олимпиады, _урбекондита_ и другие памятные эпохи разных народов мира до пришествия Христа, и от пришествия Христа до той минуты, когда капрал начал свою историю, - - весь этот необъятный простор времени со всеми его пучинами повергал к его ногам дядя Тоби; но, подобно тому как _Скромность_ едва дотрагивается пальцем до того, что обеими руками подает ей _Щедрость_, - капрал удовольствовался _самым худшим годом_ из всего этого вороха; опасаясь, как бы ваши милости из _большинства_ и _меньшинства_ не повыцарапали друг другу глаза в пылу спора о том, не является ли этот год всегда последним годом прошлогоднего календаря, - - скажу вам напрямик: да; но совсем не по той причине, как вы думаете. - - - - То был ближайший к нему год - - от рождества Христова тысяча семьсот двенадцатый, когда герцог Ормондский вел такую скверную игру во Фландрии. - Вооружившись им, капрал снова предпринял поход в Богемию. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - В тысяча семьсот двенадцатом году после рождества Христова жил-был, с позволения вашей милости - - - - Сказать тебе правду, Трим, - остановил его дядя Тоби, - я бы предпочел любой другой год, не только по причине позорного пятна, замаравшего в этом году нашу историю отступлением английских войск и отказом прикрыть осаду Кенуа, несмотря на невероятное напряжение, с которым Фагель продолжал фортификационные работы, - но и в интересах твоей собственной истории; ведь если в ней есть, - а некоторые твои слова внушают мне это подозрение, - если в ней есть великаны - - - Только один, с позволения вашей милости. - - - - Это все равно что двадцать, - возразил дядя Тоби, - - ты бы лучше лет на семьсот или восемьсот отодвинул ее в прошлое, чтобы обезопасить ее от критиков и других людей, и я бы тебе посоветовал, если ты будешь еще когда-нибудь ее рассказывать - - - - Коли я проживу, с позволения вашей милости, столько, чтоб хоть один раз досказать ее до конца, я больше никогда и никому не стану ее рассказывать, ни мужчине, ни женщине, ни ребенку. - - Фу-фу! - сказал дядя Тоби, - но таким ласковым, поощрительным тоном, что капрал продолжал свою историю с большим жаром, чем когда бы то ни было. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Жил-был, с позволения вашей милости, - сказал капрал, возвысив голос и радостно потирая руки, - один король богемский... - - Пропусти год совсем, Трим, - сказал дядя Тоби, наклоняясь к капралу и кладя ему руку на плечо, как бы в знак извинения за то, что он его остановил, - -пропусти его совсем, Трим; история может отлично обойтись без этих тонкостей, если рассказчик не вполне в них уверен. - - Уверен в них! - проговорил капрал, качая головой. - - - Ты прав, - отвечал дядя Тоби; - не легко, Трим, человеку, воспитанному, как ты да я, для военного дела, который редко заглядывает вперед дальше конца своего мушкета, а назад дальше своего ранца, не легко такому человеку все это знать. - - Где же ему это знать, ваша милость! - сказал капрал, покоренный _манерой_ рассуждения дяди Тоби столько же, как и самим его рассуждением, - у него довольно других забот; когда он не в деле, не в походе и не несет гарнизонной службы - ему надо, с позволения вашей милости, чистить свой мундир - самому бриться и мыться, чтобы всегда иметь такой вид, как на параде. Какая надобность солдату, с позволения вашей милости, - торжествующе прибавил капрал, - смыслить что-нибудь в географии? - - Ты, верно, хотел сказать в _хронологии_, Трим, - отвечал дядя Тоби; - ибо знание географии и для солдата совершенно необходимо; он должен быть основательно знаком со всеми странами, в которые приведет его долг службы, а также с их границами; он должен знать каждый город, местечко, деревню и поселок со всеми ведущими к ним каналами, дорогами и окольными путями; с первого же взгляда, Трим, он должен назвать тебе каждую большую или малую реку, через которую он переходит, - в каких горах берет она начало - по каким местам протекает - до каких пор судоходна - где ее можно перейти вброд - и где нельзя; он должен знать урожай каждой долины не хуже, чем крестьянин, который ее обрабатывает, и уметь сделать описание или, если потребуется, начертить точную карту всех равнин и ущелий, укреплений, подъемов, лесов и болот, через которые или по которым предстоит пройти его армии; он должен знать, что каждая страна производит, ее растения, минералы, воды, животных, погоду, климат, температуру, ее жителей, обычаи, язык, политику и даже. религию. - Иначе разве мыслимо было бы понять, капрал, - продолжал дядя Тоби, разгорячась и поднимаясь на ноги в своей будке, - как мог Мальборо совершить со своей армией поход от берегов Мааса до Бельбурга; от Бельбурга до Керпенорда - (тут уж и капрал не мог дольше усидеть на месте); от Керпенорда, Трим, до Кальсакена; от Кальсакена до Нейдорфа; от Нейдорфа до Ланденбурга; от Ланденбурга до Мильденгейма; от Мильденгейма до Эльхингена; от Эльхингена до Гингена; от Гингена до Бальмерсгофена; от Бальмерсгофена до Шелленберга, где он прорвал неприятельские укрепления, форсировал переход через Дунай, переправился через Лех, - проник со своими войсками в самое сердце империи, пройдя во главе их через Фрейбург, Гокенверт и Шенефельд до равнин Бленгейма и Гохштета? - - Какой он ни великий полководец, капрал, а шагу ступить бы не мог, не мог бы сделать даже дневного перехода без помощи _географии_. - - Что же касается _хронологии_, Трим, - продолжал дядя Тоби, снова спокойно усаживаясь в караулке, - то я, признаться, думаю, что солдат легче всего мог бы обойтись без этой науки, если бы не надежда, что она когда-нибудь определит ему время изобретения пороха, ибо страшное его действие, подобно грому все перед собой низвергающее, ознаменовало для нас новую эру в области военного дела, изменив самым коренным образом характер нападения и обороны, как на суше, так и на море, и потребовав от военных такого искусства и ловкости, что не жаль никаких усилий для точного определения времени его открытия - и установления, какой великий человек и при каких обстоятельствах совершил это открытие. - Я не собираюсь, - продолжал дядя Тоби, - вступить в спор с историками, которые все согласны, что в тысяча триста восьмидесятом году после рождения Христа, в царствование Венцеслава, сына Карла Четвертого, - некий священник, по имени Шварц, научил употреблению пороха венецианцев в их войнах с генуэзцами, но, несомненно, он не был первым, ибо, если верить дон Педро, епископу Леонскому... - Как это вышло, с позволения вашей милости, что священники и епископы столько утруждали свои головы порохом? - Бог его знает, - отвечал дядя Тоби, - -провидение отовсюду извлекает добро. - Итак, дон Педро утверждает в своей хронике о короле Альфонсе, завоевателе Толедо, что в тысяча триста сорок третьем году, то есть за целых тридцать семь лет до вышеупомянутой даты, секрет изготовления пороха был хорошо известен, и его уже в то время с успехом применяли как мавры, так и христиане, не только в морских сражениях, но и при многих достопамятных осадах в Испании и Берберии. - Всем известно также, что монах Бекон обстоятельно писал о порохе и великодушно оставил миру рецепт его изготовления еще за сто пятьдесят лет до рождения Шварца - и что китайцы, - прибавил дядя Тоби, - еще больше сбивают нас с толкуй запутывают все наши расчеты, похваляясь, будто это изобретение было им известно за несколько столетий даже до Бекона. - - - Это шайка лгунов, я думаю, - воскликнул Трим. - - Не знаю, уж по какой причине, - сказал дядя Тоби, - но они на этот счет заблуждаются, как показывает жалкое состояние, в котором находится у них в настоящее время фортификация: ведь они знают из нее только fosse {Ров (франц.).} с кирпичной стеной, да вдобавок еще не фланкированный, - - а то, что они выдают нам за бастион на каждом его углу, построено так варварски, что всякий это примет... - - За один из семи моих замков, с позволения вашей милости, - сказал Трим. Дядя Тоби хотя и крайне нуждался в каком-нибудь сравнении, однако вежливо отклонил предложение Трима - но когда последний ему сказал, что у него есть в Богемии еще полдюжины замков, от которых он не знает, как отделаться, - - дядя Тоби был так тронут простодушной шуткой капрала - - - что прервал свое рассуждение о порохе - - - и попросил капрала продолжать историю о короле богемском и семи его замках. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Этот _несчастный_ король богемский... - сказал Трим. - - Значит, он был несчастен? - воскликнул дядя Тоби, который так погрузился в свое рассуждение о порохе и других военных предметах, что хотя и попросил капрала продолжать, все-таки многочисленные замечания, которыми он прерывал беднягу, не настолько отчетливо отсутствовали в его сознании, чтобы сделать для него понятным этот эпитет. - - Значит, он был _несчастен_, Трим? - с чувством сказал дядя Тоби. - - Капрал, послав первым делом это _злосчастное_ слово со всеми его синонимами к черту, мысленно пробежал главнейшие событий из истории короля богемского; но все они показывали, что - король был счастливейший человек, когда-либо живший на земле, - - и это поставило капрала в тупик; не желая, однако, брать назад свой эпитет - - еще меньше - объяснять его - - и меньше всего - искажать факты (как делают это люди науки) в угоду предвзятой теории, - - он посмотрел на дядю Тоби, ища от него помощи, - - но увидя, что дядя Тоби ждет от него того же самого, - - прокашлялся и продолжал. - - - Этот король богемский, с позволения вашей милости, был _несчастен_ оттого - что очень любил мореплавание и морское дело - - а _случилось_ так, что во всем богемском королевстве не было ни одного морского порта. - - - Откуда же, к дьяволу, ему там быть, Трим? - воскликнул дядя Тоби. - Ведь Богемия страна континентальная, и ничего другого в ней случиться не могло бы. - - - Могло бы, - возразил Трим, - если бы так угодно было господу богу. - - - Дядя Тоби никогда не говорил о сущности и основных свойствах бога иначе, как с неуверенностью и нерешительностью. - - - - Не думаю, - возразил дядя Тоби, немного помолчав, - ибо, будучи, как я сказал, страной континентальной и гранича с Силезией и Моравией на востоке, с Лузацией и Верхней Саксонией на севере, с Франконией на западе и с Баварией на юге, Богемия не могла бы достигнуть моря, не перестав быть Богемией, - - так же как и море, с другой стороны, не могло бы дойти до Богемии, не затопив значительной части Германии и не истребив миллионы несчастных ее жителей, которые не в состоянии были бы от него спастись. - - Какой ужас! - воскликнул Трим. - Это свидетельствовало бы, - мягко прибавил дядя Тоби, - о такой безжалостности отца всякого милосердия - что, мне кажется, Трим, - подобная вещь никоим образом не могла бы случиться. Капрал поклонился в знак своего полного согласия и продолжал: - Итак, в один прекрасный летний вечер королю богемскому _случилось_ пойти погулять с королевой и придворными. - - Вот это другое дело, Трим, здесь слово _случилось_ вполне уместно, - воскликнул дядя Тоби, - потому что король богемский мог пойти погулять с королевой, а мог и не пойти, - - это было дело случая, могло произойти и так и этак, смотря по обстоятельствам. - Король Вильгельм, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - был того мнения, что все предопределено на этом свете, а потому часто говаривал своим солдатам: "У каждой пули свое назначение". - Он был великий человек, - сказал дядя Тоби. - - И я по сей день считаю, - - продолжал Трим, - что выстрел, который вывел меня из строя в сражении при Ландене, направлен был в мое колено только затем, чтобы уволить меня со службы его величеству и определить на службу к вашей милости, где я буду окружен большей заботливостью, когда состарюсь. - - Иначе этого никак не объяснить, Трим, - сказал дядя Тоби. Сердца господина и слуги были одинаково расположены к внезапному переполнению чувством, - - последовало короткое молчание. - Кроме того, - сказал капрал, возобновляя разговор, - но более веселым тоном, - - не будь этого выстрела, мне никогда бы не довелось, с позволения вашей милости, влюбиться. - - - Вот что, ты был влюблен, Трим, - с улыбкой сказал дядя Тоби. - - - Еще как! - отвечал капрал, - по уши, без памяти! с позволения вашей милости. - Когда же? Где? - и как это случилось? - - Я первый раз слышу об этом, - проговорил дядя Тоби. - - - Смею сказать, - отвечал Трим, - что в полку все до последнего барабанщика и сержантских детей об этом знали. - - Ну, тогда и мне давно пора знать, - - сказал дядя Тоби. - Ваша милость, - сказал капрал, - верно, и до сих пор с сокрушением вспоминаете о полном разгроме нашей армии и расстройстве наших рядов в деле при Ландене; не будь полков Виндама, Ламли и Голвея, прикрывших отступление по мосту Неерспекена, сам король едва ли мог бы до него добраться - - его ведь, как вашей милости известно, крепко стеснили со всех сторон. - - - Храбрый воин! - воскликнул дядя Тоби в порыве восторга, - и сейчас еще, когда все потеряно, я вижу, капрал, как он галопом несется мимо меня налево, собирая вокруг себя остатки английской кавалерии, чтобы поддержать наш правый фланг и сорвать, если это еще возможно, лавры с чела Люксембурга - - вижу, как с развевающимся шарфом, бант которого только что отхватила пуля, он одушевляет на новые подвиги полк бедного Голвея - скачет вдоль его рядов - и затем, круто повернувшись, атакует во главе его Копти. - - Храбрец! храбрец! - воскликнул дядя Тоби, - клянусь небом, он заслуживает короны. - - Вполне - как вор веревки, - радостным возгласом поддержал дядю Трим. Дядя Тоби знал верноподданнические чувства капрала; - иначе сравнение пришлось бы ему совсем не по вкусу - - капралу оно тоже показалось неудачным, когда он его высказал, - - - но сказанного не воротишь - - поэтому ему ничего не оставалось, как продолжать. - Так как число раненых было огромное и ни у кого не хватало времени подумать о чем-нибудь, кроме собственной безопасности... - Однако же Толмеш, - сказал дядя Тоби, - отвел пехоту с большим искусством. - - Тем не менее я был оставлен на поле сражения, - сказал капрал. - - Да, ты был оставлен, бедняга! - воскликнул дядя Тоби. - - Так что только на другой день в двенадцать часов, - продолжал капрал, - меня обменяли и поместили на телегу с тринадцатью или четырнадцатью другими ранеными, чтобы отвезти в наш госпиталь. - Ни в одной части тела, с позволения вашей милости, рана не вызывает такой невыносимой боли, как в колене. - - - Исключая паха, - сказал дядя Тоби. - С позволения вашей милости, - возразил капрал, - боль в колене, на мой взгляд, должна быть, разумеется, самая острая, ведь там находится столько сухожилий и всяких, как бишь они называются... - Как раз по этой причине, - сказал дядя Тоби, - пах бесконечно более чувствителен - - ведь там находится не только множество сухожилий и всяких, как бишь они зовутся (я так же мало знаю их названия, как и ты), - - но еще кроме того и... Миссис Водмен, все это время сидевшая в своей беседке, - - разом затаила дыхание - вынула булавку, которой был заколот на подбородке ее чепчик, и привстала на одну ногу. - - Спор между дядей Тоби и Тримом дружески продолжался еще некоторое время с равными силами, пока наконец Трим, вспомнив, как часто он плакал над страданиями своего господина, но не пролил ни одной слезы над своими собственными, - не изъявил готовности признать себя побежденным, с чем, однако, дядя Тоби не пожелал согласиться. - - Это ничего не доказывает, Трим, - сказал он, - кроме благородства твоего характера. - - Таким образом, сильнее ли боль от раны в паху (caeteris paribus { При прочих равных условиях (лат.).}), нежели боль от раны в колене - или, наоборот, боль от раны в колене сильнее, нежели боль от раны в паху - вопросы эти и по сей день остаются нерешенными. ГЛАВА XX - Боль в колене, - продолжал капрал, - была и сама по себе крайне мучительна, а тряская телега и неровные, страшно изрытые дороги - ухудшая то, что и без того было скверно, - на каждом шагу грозили мне смертью; вместе с потерей крови, отсутствием всяких забот обо мне и начинающейся лихорадкой - - (Бедный парень! - сказал дядя Тоби) - все это, с позволения вашей милости, было больше, чем я мог выдержать. - Я рассказал о своих страданиях молодой женщине в крестьянском доме, возле которого остановилась наша телега, последняя из всей вереницы; мне помогли войти, и молодая женщина накапала на кусочек сахару лекарство, которое нашлось у нее в кармане; увидев, что оно меня приободрило, она дала мне его второй и третий раз. - - Итак, я ей рассказал, с позволения вашей милости, о своих мучениях, которые настолько нестерпимы, - сказал я, - что я предпочел бы лечь вон на ту кровать, - тут я указал глазами на кровать, стоявшую в углу комнаты, - и умереть, только бы не двигаться дальше, - - как вдруг, при ее попытке подвести меня к кровати, я лишился чувств в ее объятиях. Доброе у нее было сердце, - сказал капрал, вытирая слезы, - как ваша милость сейчас услышит. - Я думал, любовь вещь радостная, - заметил дядя Тоби. - Это (иногда), с позволения вашей милости, самая серьезная вещь на свете, - По просьбе молодой женщины, - продолжал капрал, - телега с ранеными уехала без меня; она их убедила, что я немедленно скончаюсь, если меня слова в нее положат. Итак, когда я пришел в себя - - я обнаружил, что нахожусь в тихом, спокойном сельском домике, где, кроме молодой женщины, крестьянина и его жены, никого не было. Я лежал поперек кровати в углу комнаты, с раненой ногой на стуле, а молодая женщина стояла возле меня, одной рукой держа у моего носа кончик смоченного в уксусе носового платка, а другой растирая мне виски. - Сначала я ее принял за дочь крестьянина (потому что то не была гостиница) - и предложил ей кошелек с восемнадцатью флоринами; его прислал мне на память мой бедный брат Том (тут Трим вытер слезы), через одного рекрута, перед самым своим отъездом в Лиссабон. - - - Я никогда еще не рассказывал вашей милости этой жалостной истории, - - тут Трим в третий раз вытер слезы. - Молодая женщина позвала в комнату старика с женой и показала им деньги для того, чтобы мне была предоставлена кровать и разные мелочи, которые мне понадобятся, пока я не поправлюсь настолько, что меня можно будет перевезти в госпиталь. - - Вот и отлично, - сказала она, завязывая кошелек, - я буду вашим банкиром, - но так как должность эта не возьмет у меня много времени, я буду также вашей сиделкой. - По тому, как она это сказала, а также по ее платью, которое я начал тогда разглядывать внимательнее, я убедился, что молодая женщина не может быть дочерью крестьянина. - Она была вся в черном до самых пят, а волосы ее закрывала батистовая повязка, плотно стянутая на лбу; это была, с позволения вашей милости, одна из тех монахинь, которых, как известно вашей милости, много есть во Фландрии, где им позволяют жить не в монастыре. - - Из твоего описания, Трим, - сказал дядя Тоби, - я заключаю, что то была молодая бегинка; их можно встретить только в испанских Нидерландах - да еще, пожалуй, в Амстердаме - - они отличаются от других монахинь тем, что могут оставлять свой монастырь, если пожелают вступить в брак; они посещают больных и ухаживают за ними по обету - - я бы предпочел, чтобы они это делали по доброте сердца. - - Она мне часто повторяла, - сказал Трим, - что ухаживает за мной ради Христа, - мне это не нравилось. - - Я думаю, Трим, мы оба не правы, - сказал дядя Тоби, - надо будет спросить мистера Йорика сегодня вечером у брата Шенди - - ты мне напомни, - прибавил дядя Тоби. - Не успела молодая бегинка, - продолжал капрал, - сказать, что она будет моей сиделкой, как уже приступила к исполнению своих обязанностей, удалившись приготовить что-то для меня. - - Через короткое время - которое мне показалось, однако, долгим - она вернулась с бинтами и т. д. и т. д. и в течение двух часов усердно согревала мне колено припарками и т. д., потом приготовила мне на ужин мисочку жидкой каши - и, пожелав покойной ночи, обещала снова быть у меня рано утром. - - Она пожелала, с позволения вашей милости, то, чего мне не было дано. Всю ночь я метался в жестокой горячке - образ бегинки все во мне перевернул - каждую минуту я делил мир пополам - чтобы отдать ей половину - и каждую минуту сокрушался, что мне нечего разделить с ней, кроме солдатского ранца и восемнадцати флоринов. - - Всю ночь прекрасная бегинка стояла, как ангел, у моей постели, приподнимая полог и предлагая мне лекарство, - меня пробудила от этого сна только сама она, явившись в назначенный час и протянув мне лекарство наяву. Признаться, она почти не отлучалась от меня, и я до того привык получать жизнь из ее рук, что сердце мое замирало и кровь отливала от лица, когда она выходила из комнаты; и все-таки, - продолжал капрал (делая чрезвычайно странное заключение) - - - - - _то не была любовь_ - - так как в течение трех недель, что она почти безотлучно находилась со мной, собственными руками ставя ночью и днем припарки на мое колено. - я по совести могу сказать вашей милости - что * * * * * * * * * * * * * * * * * ни разу. - Это очень странно, Трим, - проговорил дядя Тоби. - - - "Я так же думаю", - сказала миссис Водмен. - Ни одного разу, - сказал капрал. ГЛАВА XXI - - Но в этом нет ничего удивительного, - продолжал капрал - увидя, что дядя Тоби задумался, - ведь Любовь, с позволения вашей милости, точь-в-точь как война - в том отношении, что солдат, хотя бы ему удалось уцелеть три недели сряду до вечера субботы, - может тем не менее быть поражен в сердце в воскресенье утром. - - _Как раз это и случилось со мной_, с позволения вашей милости, с той только разницей - что я вдруг без памяти влюбился в воскресенье после полудня - - любовь, с позволения вашей милости, разорвалась надо мной, как бомба, - - едва дав мне время выговорить: "Господи помилуй". - Я никогда не думал Трим, - сказал дядя Тоби, - чтобы можно было влюбиться так вдруг. - Можно, с позволения вашей милости, когда вы на пути к тому, - возразил Трим. - Сделай милость, - сказал дядя Тоби, - расскажи мне, как это случилось. - - С превеликим удовольствием, - сказал капрал, низко поклонившись. ГЛАВА XXII - Все это время, - продолжал капрал, - мне удавалось избежать любви, и удалось бы миновать ее вовсе, если бы судьба не постановила иначе, - - а от судьбы не уйдешь. - Случилось это в воскресенье, после полудня, как я уже сказал вашей милости. - - - Старик и жена его куда-то ушли. - - - Все в доме было тихо и спокойно, как в полночь. - - - Не была даже утки или утенка на дворе. - - Когда прекрасная бегинка вошла проведать меня. - Моя рана начала уже заживать - - воспаление прошло, но сменилось таким нестерпимым зудом выше и ниже колена, что я из-за него всю ночь не смыкал глаз. - Дайте-ка я погляжу, - сказала она, опустившись на колени у моей кровати и положив руку на больное место. - - Надо только чуточку растереть, - сказала бегинка, и с этими словами, покрыв мою ногу простыней, принялась растирать ниже колена, водя указательным пальцем правой руки взад и вперед у самого края бинта, которым были стянуты повязки. Через пять-шесть минут я почувствовал легкое прикосновение кончика ее второго пальца - - скоро он лег плашмя рядом с первым, и она продолжала тереть таким образом довольно долго; вот тогда-то я и подумал, что не миновать мне любви, - кровь бросилась мне в лицо, когда я увидел, какая белая у нее рука, - никогда в жизни, с позволения вашей милости, не увижу я больше такой белой руки. - - - - На таком месте, - сказал дядя Тоби. - - Хотя дело это было для капрала совсем не шуточное - он не мог удержаться от улыбки. - Увидя, какую мне это приносит пользу, молодая бегинка, - продолжал капрал, - от растирания двумя пальцами - перешла через некоторое время к растиранию тремя - потом мало-помалу пустила в ход четвертый палец - и наконец стала тереть всей рукой. Больше я ни слова не скажу о руках, с позволения вашей милости, - а только рука ее была мягче атласа. - - - - Сделай одолжение, Трим, расхваливай ее сколько угодно, - сказал дядя Тоби, - я с еще большим удовольствием буду слушать твою историю. - - Капрал самым искренним образом поблагодарил своего господина, но так как больше ему нечего было сказать о руке бегинки - - он, чтобы не повторяться, перешел к описанию действия, которое она на него произвела. - Прекрасная бегинка, - сказал капрал, - продолжала усердно растирать всей рукой мою ногу ниже колена - так что я стал даже опасаться, как бы такое рвение не утомило ее. - - - Я готова сделать ради Христа, - сказала она, - в тысячу раз больше, - - и с этими словами переместила свою руку выше колена, где я тоже жаловался на зуд, и стала растирать это место. Я заметил тогда, что начинаю влюбляться. - - - Пока она таким образом тер-тер-терла - я чувствовал, как любовь, с позволения вашей милости, распространяется из-под ее руки по всем частям моего тела. - - - Чем усерднее она растирала и чем дальше забирала ее рука - тем сильнее разгорался огонь у меня в жилах - - пока наконец два-три особенно широких ее движения - - не довели моей страсти до высшей точки - - я схватил ее руку... - - Прижал к своим губам, Трим, - сказал дядя Тоби, - - - а потом объяснился ей. Завершилась ли любовь капрала именно так, как описал дядя Тоби, это не важно; довольно того, что она содержала в себе сущность всех любовных романов, когда-либо написанных с начала мира. ГЛАВА XXIII Как только капрал - или, вернее, дядя Тоби за него - окончил историю своей любви - миссис Водмен молча вышла из беседки, заколола булавкой чепчик, прошла через ивовую калитку во владения дяди Тоби и медленно направилась к его караульной будке: душевное расположение дяди Тоби после рассказа Трима было таково, что ей нельзя было упускать столь благоприятный случай. - - - - Атака была решена немедленно, и дядя Тоби еще более облегчил ее, отдав приказание капралу увезти саперную лопату, заступ, кирку, колья и прочие предметы военного снаряжения, разбросанные на том месте, где стоял Дюнкерк. - Капрал двинулся в путь - поле было чисто. А теперь посудите, сэр, как нелепо, в сражении ли, в сочинении или в других делах (рифмуются ли они или нет), которые нам предстоят, - действовать по плану; ведь если какой-нибудь план, независимо от всяких обстоятельств, заслуживал быть записанным золотыми буквами (я разумею, в архивы Готама) - так, уж конечно, план атаки миссис Водмен на дядю Тоби в его караулке посредством Плана. - - Однако План, висевший там в настоящем случае, был планом Дюнкерка - история осады которого была историей расслабляющей, и это разрушало всякое впечатление, которое вдова могла произвести; кроме того, если бы даже ей удалось справиться с этим препятствием, - маневр пальцев и рук в атаке на будку был настолько превзойден маневром прекрасной бегинки в Тримовой истории - что, несмотря на все прежние успехи этой достопримечательной атаки, - она в настоящем случае оказывалась самой безнадежной, какую только можно было предпринять. - - О, в таких случаях вы можете положиться на женщин! Не успела миссис Водмен открыть новую калитку, как ее гений уже овладел переменившейся обстановкой. - - В одно мгновение она составила новый план атаки. ГЛАВА XXIV - - Я совсем обезумела, капитан Шенди, - сказала миссис Водмен, поднеся свой батистовый платок к левому глазу, когда подходила к двери дядиной будки, - - соринка - - или песчинка - - я не знаю что - попала мне в глаз - - посмотрите, пожалуйста, - - только она не на белке... Говоря это, миссис Водмен подошла вплотную к дяде Тоби и присела рядом с ним на краю скамейки, чтобы он мог исполнить ее просьбу, не вставая с места. - - Пожалуйста, посмотрите, что там такое, - сказала она. Честная душа! ты заглянул ей в глаз так же чистосердечно, как ребенок заглядывает в стеклышко панорамы, и было так же грешно злоупотребить твоей простотой. - - О тех, кто заглядывает в подобного рода предметы по собственному почину, - - я ни слова не говорю. - - Дядя Тоби никогда этого не делал; и я ручаюсь, что он мог бы спокойно просидеть на диване с июня по январь (то есть период времени, охватывающий самые жаркие и самые холодные месяцы) рядом с такими же прекрасными глазами, какие были у фракиянки Родопы {Rodope Thracia tam inevitabili fascino instructa, tam exacte oculis intuens attraxit, ut si in illam quis incidisset, fieri non posset, quin caperetur. - - Не знаю кто. - Л. Стерн. - Фракиянка Родопа наделена была таким неотразимым, очарованием, так властно привлекала своими взглядами, что, с нею встретившись, невозможно было ею не плениться (лат.).}, не будучи в состоянии сказать, черные они или голубые. Трудность заключалась в том, чтобы побудить дядю Тоби заглянуть туда. Она была преодолена. И вот... Я вижу, как он сидит в своей будке с повисшей в руке трубкой, из которой сыплется пепел, - и смотрит - смотрит - потом протирает себе глаза - - и снова смотрит вдвое добросовестнее, нежели Галилей смотрел на солнце, отыскивая на нем пятна. - - Напрасно! Ибо, клянусь Силами, одушевляющими этот орган, - - левый глаз вдовы Водмен сияет в эту минуту так же ясно, как и ее правый глаз, - - в нем нет ни соринки, ни песчинки, ни пылинки, ни соломинки, ни самой малой частицы непрозрачной материи. - - В нем нет ничего, мой милый, добрый дядя, кроме горящего негой огня, который украдкой перебегает из каждой его части по всем направлениям в твои глаза. - - - - Еще мгновение, дядя Тоби, - если ты еще одно мгновение будешь искать эту соринку - - ты погиб. ГЛАВА XXV Глаз в точности похож на пушку в том отношении, что не столько глаз или пушка сами по себе, сколько установка глаза - - и установка пушки есть то, в силу чего первый и вторая способны производить такие опустошения. По-моему, сравнение не плохое; во всяком случае, раз уж я его сделал и поместил в начале главы как для пользования, так и для украшения, все, чего я прошу взамен, это - чтобы вы держали его в уме всякий раз, как я буду говорить о глазах миссис Водмен(за исключением только следующей фразы). - Уверяю вас, мадам, - сказал дядя Тоби, - я ровно ничего не могу обнаружить в вашем глазу. - Это не на белке, - сказала миссис Водмен. Дядя Тоби изо всей силы стал вглядываться в зрачок. - - Но из всех глаз, когда-либо созданных, - - начиная от ваших, мадам, и кончая глазами самой Венеры, которые, конечно, были самыми сладострастными глазами, какие когда-либо помещались на лице, - - ни один так не подходил для того, чтобы лишить дядю Тоби спокойствия, как тот самый, в который он смотрел, - - то не был, мадам, кокетливый глаз - - развязный или игривый - то не был также глаз сверкающий - нетерпеливый или повелительный - с большими претензиями и устрашающими требованиями, от коих сразу же свернулось бы молоко, на котором замешано было вещество дяди Тоби, - - нет, то был глаз, полный приветливости - - уступчивый - - разговаривающий - - не так, как трубы плохого органа, грубым тоном, свойственным многим глазам, к которым я обращаюсь, - - но мягким шепотом - - похожим на последние тихие речи умирающего святого. - "Как можете вы жить так неуютно, капитан Шенди, в одиночестве, без подруги, на грудь которой вы бы склоняли голову - - или которой бы доверяли свои заботы?" То был глаз - - - Но если я скажу еще хоть слово, я сам в него влюблюсь. Он погубил дядю Тоби. ГЛАВА XXVI Ничто не показывает характеров моего отца и дяди Тоби в таком любопытном свете, как их различное поведение в одном и том же случае, - - я не называю любви несчастьем, будучи убежден, что она всегда служит ко благу человеческого сердца. - - Великий боже! что же она должна была сделать с сердцем дяди Тоби, когда он и без нее был олицетворением доброты! Мой отец, как это видно из многих оставшихся после него бумаг, был до женитьбы очень подвержен любовной страсти - - но вследствие присущего его натуре комического нетерпения, несколько кисловатого свойства, он никогда ей не подчинялся по-христиански, а плевался, фыркал, шумел, брыкался, делался сущим чертом и писал против победительных глаз самые едкие филиппики, какие когда-либо были писаны. - - Одна из них, написанная в стихах, направлена против чьего-то глаза, который в течение двух или трех ночей сряду не давал ему покоя. В первом порыве негодования против него он начинает так: Вот чертов глаз - - наделал ты вреда Похуже турка, нехристя, жида {*}. {* Эти стихи будут напечатаны вместе с "Жизнью Сократа" моего отца и т. д. и т. д. - Л. Стерн.} Словом, пока длился припадок, отец только и делал, что ругался, сквернословил, сыпал проклятиями - - - однако не с такой методичностью, как Эрнульф, - - он был слишком горяч; и без Эрнульфовой политичности - - ибо отец хотя и проклинал направо и налево с самой нетерпимой страстностью все на свете, что так или иначе содействовало и благоприятствовало его любви, - - однако никогда не заключал главы своих проклятий иначе, как ругнув и себя в придачу, как одного из самых отъявленных дураков и хлыщей, - говорил он, - каких только свет производил. Дядя Тоби, напротив, принял случившееся, как ягненок, - - сидел смирно и давал яду разлиться в своих жилах без всякого сопротивления - - при самых сильных обострениях боли в своей ране (как и в то время, когда его мучила рана в паху) он ни разу не обронил ни одного раздражительного или недовольного слова - - он не хулил ни себя, ни земли - - не думал и не говорил дурно ни о ком и ни в каком отношении; одиноко и задумчиво сидел он со своей трубкой - - смотрел на свою хромую ногу - - да испуская по временам горестное _охохо!_ звуки которого, мешаясь с табачным дымом, не беспокоили никого на свете. Повторяю - - он принял случившееся, как ягненок. Сначала он, правда, допустил на этот счет ошибку; ибо в то самое утро он ездил с моим отцом спасать красивую рощу, которую декан и капитул распорядились срубить в пользу нищих {Мистер Шенди, должно быть, хочет сказать нищих _духом_, так как преподобные отцы поделили деньги между собой. - Л. Стерн.}, между тем как названная роща, будучи хорошо видна из дома дяди Тоби, оказывала ему неоценимые услуги при описании битвы под Виннендалем, - - и от слишком крупной рыси (дядя торопился спасти рощу) - на неудобном седле - - никуда негодной лошади и т. д. и т. д. - случилось то, что под кожу нижней части туловища дяди Тоби стала проникать серозная часть крови - - первые скопления которой дядя Тоби (не имевший еще никакого опыта в любви) принял за составную часть своей страсти. - Но когда волдырь, натертый седлом, лопнул - а внутренний остался, - - дядя Тоби сразу понял, что рана его не накожная - - а прошла в самое сердце. ГЛАВА XXVII Свет стыдится быть добродетельным. - - Дядя Тоби мало знал свет; поэтому, почувствовав себя влюбленным в миссис Водмен, он совсем не думал, что из этого надо делать больше тайны, чем, например, в том случае, если бы миссис Водмен порезала ему палец зазубренным ножом. Но хотя бы даже дядя Тоби думал иначе - - все равно, он настолько привык видеть в Триме преданного друга и находил каждый день столько новых доказательств его преданности - - что не мог бы переменить, своего отношения к нему и не оповестить его о случившемся. - Я влюблен, капрал! - сказал дядя Тоби, ГЛАВА XXVIII - Влюблены! - воскликнул Трим, - ваша милость были еще совсем здоровы позавчера, когда я рассказывал вашей милости историю о короле богемском. - Богемском! - проговорил дядя Тоби - и задумался. - Что сталось с этой историей, Трим? - Она у нас как-то затерялась, с позволения вашей милости, - но ваша милость были тогда так же далеки от любви. как вот я. - - Это случилось сейчас же после того, как ты ушел с тачкой, - - - с миссис Водмен, - проговорил дядя Тоби. - - Она мне всадила пулю вот сюда, - прибавил дядя Тоби - показывая пальцем на грудь. - - - - Она так же не может выдержать осаду, с позволения вашей милости, как не может летать, - воскликнул капрал. - - - - Но поскольку мы соседи, Трим, - лучше всего, по-моему, сначала учтивым образом ее предуведомить, - сказал дядя Тоби. - Если б у меня достало смелости, - сказал капрал, - не согласиться с вашей милостью... - - Зачем же тогда я разговариваю с тобой, Трим? - мягко заметил дядя Тоби. - - - Так я бы первым делом, с позволения вашей милости, сам повел на нее сокрушительную атаку - и уж потом заговорил учтиво - ведь если она наперед что-нибудь знает о том, что ваша милость влюблены... - Спаси бог! - воскликнул дядя Тоби, - она сейчас знает об этом не больше, Трим, - чем неродившееся дитя. - - Золотые сердца! - - - Миссис Водмен уже двадцать четыре часа назад самым обстоятельным образом рассказала о случившемся миссис Бригитте - и в эту самую минуту держала с ней совет по случаю легких опасений относительно исхода дела, которые Диавол, никогда не дрыхнущий где-нибудь в канаве, заронил ей в голо- ву - не дав ей допеть и до половины благодарственное славословие. - - - Я ужасно боюсь, - сказала вдова Водмен, - что если я выйду за него замуж, Бригитта, - бедный капитан не будет наслаждаться здоровьем из-за своей страшной раны в паху. - - - Может быть, мадам, она не такая уж большая, - возразила Бригитта, - как вы опасаетесь, - - и кроме того, я думаю, - прибавила Бригитта, - что она засохла. - - - - Я бы хотела знать наверно - просто ради него же, - сказала миссис Водмен. - - - Мы все узнаем досконально не позже как через десять дней, - ответила миссис Бригитта: - ведь покамест капитан будет ухаживать за вами - я уверена, мистер Трим приволокнется за мной - и я позволю ему все, чего он пожелает, - прибавила Бригитта, - лишь бы все у него выведать. - - Меры были приняты немедленно - - дядя Тоби и капрал, со своей стороны, продолжали приготовления. - Итак, - проговорил капрал, подбоченясь левой рукой, а правой сделав размах, обещавший успех - никак не меньше, - - если ваша милость дозволит мне изложить план нашей атаки... - - Ты мне доставишь огромное удовольствие, Трим, - сказал дядя Тоби, - и так как я предвижу, что ты будешь в этой атаке моим адъютантом, вот тебе для начала крона, капрал, чтобы спрыснуть свой офицерский патент. - Итак, с позволения вашей милости, - сказал капрал (сперва поблагодарив поклоном за офицерский патент), - мы перво-наперво достанем из большого походного сундука шитые мундиры вашей милости, чтобы хорошенько их проветрить и переставить рукава на голубом с золотом - кроме того, я наново завью ваш белый парик рамильи - и пошлю за портным, чтобы он вывернул тонкие пунцовые штаны вашей милости. - - - Я бы предпочел надеть красные плисовые, - заметил дядя Тоби. - - Они худо сидят на вас, - сказал капрал. ГЛАВА XXIX - - Тебе надо будет немного почистить мелом мою шпагу. - - Она будет только мешать вашей милости, - возразил Трим, ГЛАВА XXX - - Зато мы выправим пару бритв вашей милости - и я подновлю свою шапку монтеро да надену полковой мундир бедняги лейтенанта Лефевра, который ваша милость велели мне носить на память о нем, - и как только ваша милость чисто побреетесь - да наденете чистую рубашку и голубой с золотом или тонкий пунцовый мундир - - иногда один, иногда другой - и все будет готово для атаки, - мы смело пойдем на приступ, точно против бастиона, и в то же время, как ваша милость завяжет бой с миссис Водмен в гостиной, на правом фланге, - - я атакую миссис Бригитту в кухне, на левом фланге; когда же мы овладеем этим проходом, ручаюсь, - сказал капрал, прищелкнув пальцами над головой, - что победа будет наша. - Хотелось бы мне выйти с честью из этого дела, - сказал дядя Тоби, - но клянусь, капрал, я бы предпочел подойти к самому краю неприятельской траншеи... - Женщина - вещь совсем иного рода, - сказал капрал. - Да, я думаю, - проговорил дядя Тоби. ГЛАВА XXXI - Если какая-нибудь из словесных выходок моего отца способна была рассердить дядю Тоби в период его влюбленности, так это вошедшее у отца в привычку превратное употребление одной фразы Илариона-пустынника, который, повествуя о своем воздержании, о своих бдениях, бичеваниях и прочих вспомогательных средствах своей религии, - говорил (с несколько большим балагурством, нежели подобало пустыннику), что он употребляет эти средства с целью отучить своего _осла_ (разумея под ним свое тело) становиться на дыбы. Отец был в восторге от этого изречения; оно не только лаконично выражало - - но еще и порочило желания и вожделения нашей низшей части; в течение многих лет жизни моего отца оно было излюбленным его выражением - он никогда не употреблял слова _страсть_ - постоянно заменяя его словом _осел_. - - Таким образом, с полным правом можно сказать, что все это время он провел на костях или на спине своего или чужого осла. Здесь я должен обратить ваше внимание на разницу между ослом моего отца и моим коньком - дабы вы их тщательно обособляли в вашем сознании, когда о них заходит речь. Ведь мой конек, если вы еще помните его, животное совершенно безобидное; у него едва ли найдется хоть один ослиный волос или хоть одна ослиная черта. - - Это резвая лошадка, уносящая нас прочь от действительности - причуда, бабочка, картина, вздор - осады дяди Тоби - словом, все, на что мы стараемся сесть верхом, чтобы ускакать от житейских забот и неурядиц. - Он полезнейшее в мире животное - и я положительно не вижу, как люди могли бы без него обходиться. - - - - - Но осел моего отца - - - ради бога, не садитесь - не садитесь - не садитесь - (я трижды повторил, не правда ли?) - не садитесь на него - это животное похотливое - и горе человеку, который не препятствует ему становиться на дыбы. ГЛАВА XXXII - Ну, дорогой Тоби, - сказал отец, увидя его в первый раз после того, как дядя влюбился, - как поживает ваш Осел? Дядя Тоби больше думал о том _месте_, где у него вскочил волдырь, чем о метафоре Илариона, - а так как занимающие нас мысли (как вы знаете) имеют такую же большую власть над звуками слов, как и над формой предметов, то ему показалось, будто отец, не очень церемонившийся в отношении выбора слов, спросил о состоянии больного места, назвав его этим именем; поэтому, несмотря на присутствие в комнате моей матери, доктора Слопа и мистера Йорика, он решил, что учтивее всего будет употребить слово, произнесенное отцом. Когда человек поставлен перед альтернативой совершить ту или иную неблагопристойность, то какую бы из них он ни совершил, свет - по моим наблюдениям - всегда его осудит - поэтому я нисколько не буду удивлен, если он осудит дядю Тоби. - Моему Ослу, - отвечал дядя Тоби, - гораздо лучше, брат Шенди. - - Отец возлагал большие надежды на своего Осла при этой атаке и непременно возобновил бы ее, если бы раскатистый смех доктора Слопа - и вырвавшееся у моей матери восклицание: - О боже! - не прогнали его Осла с поля сражения - после чего смех сделался общим - так что в течение некоторого времени не могло быть и речи о том, чтобы повести его снова в атаку. - - Поэтому разговор продолжался без него. - Все говорят, - сказала моя мать, - вы влюблены, братец Тоби, - и мы надеемся, что это правда. - Мне кажется, сестрица, - отвечал дядя Тоби, - я влюблен столько же, как всякий человек бывает влюблен. - - Гм! - произнес отец. - - Когда же вы в этом убедились? - спросила матушка. - - - - Когда лопнул мой волдырь, - отвечал дядя Тоби. Ответ дяди Тоби развеселил отца - и он повел атаку спешившись. ГЛАВА XXXIII - Древние, братец Тоби, - сказал отец, - единодушно признают, что есть два резко различных между собой рода любви, смотря по тому, какой поражен ею орган - мозг или печень - - и потому, я думаю, когда человек влюблен, ему следует немножко разобраться, какого рода его любовь. - Не все ли равно, брат Шенди, - возразил дядя Тоби, - какого она рода, лишь бы человек женился, любил свою жену и имел от нее нескольких детей. - Нескольких детей! - воскликнул отец, встав со стула и посмотрев прямо в глаза матери, когда прокладывал себе дорогу между ней и доктором Слопом, - нескольких детей! - повторил отец слова дяди Тоби, расхаживая взад и вперед по комнате. - - - - Однако не думай, дорогой брат Тоби, - воскликнул отец, разом опомнившись и подойдя к спинке дядиного стула, - не думай, что я бы огорчился, если бы ты народил их хоть два десятка, - наоборот, я бы радовался - и обращался бы, Тоби, с каждым из них, как ласковый отец. - Дядя Тоби неприметно протянул руку за спинку стула, чтобы пожать руку отца. - - - - Скажу больше, - продолжал отец, удерживая руку дяди Тоби, - в тебе так много, дорогой мой Тоби, сладостных свойств человеческой природы и так мало ее корявости - жаль, что земля не заселена существами, на тебя похожими! Будь я азиатским монархом, - прибавил отец, увлекшись своим новым проектом, - я бы тебя обязал, если бы только это не истощило твоих сил - или не иссушило слишком быстро первичной твоей влаги - и не ослабило, братец Тоби, твоей памяти и способности воображения, к чему нередко приводит увлечение этого рода гимнастикой, - я бы свел тебя, дорогой Тоби, с красивейшими женщинами моего царства и обязал, nolens volens {Хочешь не хочешь (лат.).}, производить мне по одному подданному каждый _месяц_. - - Когда отец произнес последнее слово этой фразы, - мать моя понюхала табаку. - Но я бы не стал, - проговорил дядя Тоби, - производить детей nolens volens, то есть подневольно, даже в угоду самому могущественному монарху на земле. - - - - И было бы жестоко с моей стороны, братец Тоби, тебя принуждать, - сказал отец. - Я на этом остановился с целью показать тебе, что не в отношении деторождения - если ты к нему способен - а в отношении твоей теории любви и брака мне бы хотелось тебя исправить. - - - Во всяком случае, - заметил Йорик, - в суждении капитана Шенди о любви много правды и здравого смысла; кстати сказать, к числу дурно проведенных часов моей жизни, за которые мне придется держать ответ, принадлежат и те, что ушли на чтение множества цветистых поэтов и риторов, из которых я никогда не мог столько почерпнуть. - - - Я бы желал, Йорик, - сказал отец, - чтобы вы прочли Платона; вы бы узнали из него, что существуют _две любви_. - Я знаю, что у древних было _две религии_, - возразил Йорик, - - - одна для простого народа, а другая для людей образованных; но, мне кажется, _одна любовь_ могла бы вполне удовлетворить и тех и других. - - Нет, не могла бы, - возразил отец, - и по тем же самым причинам; ведь, согласно комментарию Фичино к Веласию, одна любовь _разумная_ - - - - а другая _естественная_; - - первая, древнейшая - - не знающая матери - - в ней Венере нечего было делать; вторая порождена Юпитером и Дионой. - - - Послушайте, братец, - сказал дядя Тоби, - какое до всего этого дело человеку, верующему в бога? - Отец не мог остановиться, чтобы ответить, из боязни потерять нить своего рассуждения. - - - Эта последняя, - продолжал он, - имеет все Венерины свойства. - Первая, золотая цепь, спущенная с неба, возбуждает любовь героическую, которая содержит в себе и, в свою очередь, возбуждает желание философии и истины, - - вторая возбуждает просто _желание_. - - - - Я считаю произведение потомства столь же благодетельным для мира, - сказал Йорик, - как и определение долготы. - - - - Конечно, - сказала мать, - _любовь_ поддерживает доброе согласие в мире. - - - - В _доме_ - дорогая моя, вы правы. - - - Она наполняет землю, - сказала мать. - - - Но она оставляет пустым небо - дорогая моя, - возразил отец. - - Девство, - торжествующе воскликнул Слоп, - вот что населяет рай. - Ловко пущено, монашенка! - сказал отец. ГЛАВА XXXIV Отцу свойственна была такая задорная, резкая и хлесткая манера вести споры, он так усердно колол и рубил направо и налево, оставляя у каждого по очереди память о своих ударах, - что меньше чем в полчаса непременно восстанавливал против себя все общество - хотя бы оно состояло из двадцати человек. Немало содействовала тому, что он оставался таким образом без союзников, его привычка всегда поспешно занимать позицию, которую труднее всего было отстаивать; и надо отдать ему справедливость: утвердившись на ней, он защищал ее так доблестно, что человеку храброму и доброму больно было видеть, когда его оттуда выбивали. Вот почему Йорик хотя и часто нападал на отца - однако никогда не позволял себе пускать при этом в ход все свои силы. _Девство_ доктора Слопа в заключительной части предыдущей главы побудило его на этот раз стать на сторону осажденного отца, и он собирался уже обрушить все христианские монастыри на голову доктора Слопа, как в комнату вошел капрал Трим доложить дяде Тоби, что его тонкие пунцовые штаны, в которых предполагалось совершить атаку на миссис Водмен, не подойдут; ибо портной, распоров их, чтобы вывернуть наизнанку, обнаружил, что они уже были выворочены. - - Ну так выворотите их снова, братец, - с живостью проговорил отец, - ведь придется еще не один раз их выворачивать, прежде чем дело будет сделано. - - Они уже насквозь прогнили, - сказал капрал. - - Тогда во что бы то ни стало, - сказал отец, - закажите, братец, новую пару - - ибо, хотя мне известно, - продолжал отец, обращаясь ко всему обществу, - что вдова Водмен уже много лет по уши влюблена в брата Тоби и пускала в ход всякие женские уловки и хитрости, чтобы пробудить в нем ответное чувство, однако теперь, когда она его поймала, - лихорадка ее пойдет на убыль. - - - Она достигла своей цели. - - - В этом положении, - продолжал отец, - о котором Платон, я убежден, никогда не думал, - - _любовь_, видите ли, не столько _чувство_, сколько _должность_, в которую вступает человек, как брат Тоби вступил бы в какой-нибудь армейский _корпус_, - - все равно, любит ли он военную службу или нет - - состоя в ней - он ведет себя так, как если бы он ее любил, и пользуется каждым случаем, чтобы показать себя человеком доблестным. Эта гипотеза, как и все гипотезы моего отца, была в достаточной степени приемлема, и дядя Тоби хотел сделать только одно возражение - встречавшее у Трима полную поддержку - - однако отец еще не вывел своего заключения. - - - Вот почему, - продолжал отец (возвращаясь к своей теме), - хотя всем известно, что миссис Водмен _расположена_ к моему брату Тоби, - и мой брат Тоби, с своей стороны, расположен к миссис Водмен, и в природе вещей ничто не препятствует музыке загреметь хоть сегодня же вечером, однако я ручаюсь, что пройдет год, а они все еще не сыграются. - Мы худо распорядились, - проговорил дядя Тоби, вопросительно посмотрев в лицо Триму. - Я бы поставил в заклад мою шапку монтеро, - сказал Трим. - - Эта шапка монтеро, как я вам уже сказал, была постоянной ставкой Трима, и так как он ее подновил в тот самый вечер, собираясь идти в атаку, - это сильно поднимало ее цену. - - Я бы, с позволения вашей милости, поставил в заклад мою шапку монтеро против шиллинга - ежели бы прилично было, - продолжал Трим (делая поклон), - предлагать пари вашим милостям. - - - - Ничего неприличного в этом нет, - сказал отец, - это просто оборот речи; ведь говоря, что ты поставил бы в заклад шапку монтеро против шиллинга, - все, что ты хочешь сказать, обозначает, что по-твоему... - - Ну-ка, что по-твоему? - По-моему, вдова Водмен, с позволения вашей милости, не продержится и десяти дней. - - - Откуда у тебя, - насмешливо воскликнул доктор Слоп, - это знание женщин, приятель? - Из любовной истории с одной папистской церковницей, - сказал Трим. - С бегинкой, - пояснил дядя Тоби. Доктор Слоп был слишком разгневан, чтобы прислушиваться к дядиному пояснению; вдобавок отец воспользовался этой критической минутой, чтобы обрушиться на всех монахинь и бегинок без разбора, называя их тупоумными, протухшими бездельницами, - - Слоп не мог это перенести - - а так как дяде Тоби и Йорику тоже надо было принять кое-какие меры, первому - в отношении своих штанов, а второму - в отношении четвертого раздела своей проповеди - для успеха предстоявшей каждому из них на другой день атаки, - то общество разошлось, и отец остался один. Чтобы заполнить полчаса свободного времени до отхода ко сну, он велел подать себе перо, чернила и бумагу и написал дяде Тоби следующее наставительное письмо: Дорогой брат Тоби. Я собираюсь сказать тебе кое-что о природе женщин и о том, как за ними ухаживать; и счастье, может быть, для тебя, - хотя и не такое уж счастье для меня, - что ты имеешь возможность получить наставительное письмо по этому предмету, а я в состоянии его написать. Если бы так угодно было распорядителю наших судеб - и твои познания достались тебе не слишком дорогой ценой, я бы предпочел, чтобы ты вместо меня макал в эту минуту перо в чернила; но так как вышло иначе - - - - - пока миссис Шенди здесь рядом готовится лечь в постель, - - я набросаю тебе в беспорядке, как они пришли мне на ум, ряд полезных для тебя, на мой взгляд, советов и наставлений, которые я привожу в знак любви к тебе, не сомневаясь, дорогой Тоби, в том, как они будут тобою приняты. Во-первых, в отношении всего, что касается в этом деле религии - - хотя жар на щеке моей свидетельствует, что я покраснел, заговорив с тобой об этом предмете, ибо, несмотря на нелицемерное старание твое держать такие вещи втайне, мне хорошо известно, как мало ты пренебрегаешь исполнением ее предписаний, - но я все-таки желал бы отметить одно из ее правил в особенности, о котором (в продолжение твоего ухаживания) ты забывать не должен, а именно: никогда не выступай в поход, будь то утром или после полудня, не поручив себя сначала покровительству всевышнего, дабы он охранял тебя от лукавого. Гладко брей себе голову по меньшей мере раз в каждые четыре или пять дней и даже чаще, для того чтобы, если по рассеянности случится тебе снять перед ней парик, она не в состоянии была приметить, сколько волос снято у тебя Временем - - и сколько Тримом. - Еще лучше удалить из ее воображения всякую мысль о плешивости. Всегда держи в уме, Тоби, и действуй в согласии с твердо установленной истиной - - _что женщины робки_. И слава богу, что они такие, - - иначе с ними житья бы не было. Смотри, чтобы штаны твои были не слишком узкие, но не давай им также чересчур свободно висеть на бедрах, подобно шароварам наших предков. - - Золотая середина предотвращает всякие выводы. Что бы ты ни собирался сказать, много или мало, не забывай, что всегда надо говорить тихим, мягким тоном. Молчание и все, что к нему приближается, вселяет в мозг мечты о полуночных тайнах. Поэтому, если можешь, никогда не бросай щипцов и кочерги. Избегай всяких шуток и балагурства в разговоре с ней и в то же время принимай все доступные для тебя меры, чтобы ей не попадали в руки книги и писания, проникнутые этим духом; существуют книги душеспасительные, и хорошо, если бы тебе удалось приохотить ее к ним; но ни в коем случае не позволяй ей заглядывать ни в Рабле, ни в Скаррона, ни в "Дон Кихота". - - - - Все эти книги возбуждают смех, а ты знаешь, дорогой Тоби, нет страсти серьезнее плотского наслаждения. Втыкай булавку в грудь твоей рубашки, перед тем как войти в ее комнату. Если тебе дозволяется сесть рядом с ней на диван и она дает тебе случай положить твою руку на свою - остерегайся им воспользоваться - - ты не можешь это сделать так, чтобы она не узнала состояния твоих чувств. Оставляй ее на этот счет и на счет как можно большего числа других вещей в полном неведении: поступая таким образом, ты привлечешь на свою сторону ее любопытство; но если она все-таки не сдастся, а осел твой по-прежнему будет становиться на дыбы, как есть все основания предположить... Тебе следует первым делом выпустить несколько унций крови из-под ушей, как было в обычае у древних скифов, которые вылечивались таким способом от самых бурных приступов вожделения. Авиценна, далее, стоит за то, чтобы смазывать соответственное место настоем чемерицы, производя надлежащие опорожнения и прочищения желудка, - -и я считаю, что он прав. Но ты должен есть поменьше или вовсе не есть козлятины или оленины - - не говоря уже о мясе ослят или жеребят - и тщательно воздерживаться - - поскольку, разумеется, ты в силах - от павлинов, журавлей, лысух, нырков и болотных курочек. - - Что же касается напитков - мне нет надобности рекомендовать тебе настой из вербены и травы ганеа, замечательное действие которого описывает Элиан, - но если бы ты потерял к нему вкус - оставь его на время и замени огурцами, дынями, портулаком, водяными лилиями, жимолостью и латуком. Сейчас мне больше не приходит в голову ничего полезного для тебя, кроме разве... объявления новой войны. - - Итак, пожелав тебе, дорогой Тоби, всего наилучшего, остаюсь твоим любящим братом, Вальтером Шенди. ГЛАВА XXXV Между тем как отец писал это наставительное письмо, дядя Тоби и капрал заняты были деятельными приготовлениями к атаке. Когда они отказались (по крайней мере, на теперешний раз) от мысли вывернуть тонкие пунцовые штаны, не было больше никаких оснований откладывать эту атаку дальше завтрашнего утра, и она назначена была на одиннадцать часов. - Знаете, дорогая моя, - сказал отец матери, - мы только исполним долг брата и сестры, если зайдем к нашему Тоби - - чтобы подбодрить беднягу в этой его атаке. Дядя Тоби и капрал были уже совсем одеты, когда вошли отец с матерью, и так как часы били одиннадцать, они в эту самую минуту трогались в путь - но рассказ об этом заслуживает, чтобы ему отведено было более почетное место, чем на задворках восьмого тома такого произведения. - - Отец едва успел сунуть свое наставительное письмо в карман дядиного кафтана - - и присоединиться к матери в пожелании успеха его атаке. - Мне бы хотелось, - сказала моя мать, - посмотреть в замочную скважину _из любопытства_. - - Назовите это настоящим именем, дорогая моя, - сказал отец. - _И смотрите тогда в замочную скважину, сколько вам угодно_.
|
