Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: дело Алехиной-Толоконниковой - против него Ксензов.

Артем Лоскутов

Интервью из журнала "Афиша", №15 (327), 27 августа 2012 г. http://www.afisha.ru/article/loskutov-medvedev-i-eshhe-hudozhnikov-akcionistov/

25 лет. Родился и живет в Новосибирске. Имеет полтора высших образования: 3 года учился в Новосибирском государственном техническом университете нанотехнологиям, но перевелся и закончил его же по специальности «кинооператор». В 2004-м был одним из организаторов первой монстрации — массовой акции на промежуточной территории между перформансом и митингом. В 2009-м вскоре после первомайской монстрации сотрудники центра «Э» нашли у него 11 грамм марихуаны, но Лоскутов в итоге отделался штрафом — и с этого момента стал известен и за пределами Новосибирска. Этим летом, по некоторым сведениям, стал автором акции c иконами Pussy Riot.

В 2003 году мы с одногруппниками собрали политическую микросекту и походили на митинги, на тот момент по поводу войны в Ираке. Там присутствовали нацболы, скорее даже леваки, а также капээрэфовский комсомол. Мы месяца полтора с ними общались, смотрели, как они живут. Составили впечатление и решили сделать политическую группу от своего имени. Назвались анархистами, в течение года вели сайт, клеили плакатики. Я познакомился с новосибирцами, которые позиционировали себя как художники, но занимались чем-то нам близким: протестом более творческим, чем выход на митинг с плакатом. На митингах тогда стояли нацболы, скандирующие «Сегодня с плакатом, завтра с автоматом», и стоять рядом с ними было неловко и нелепо. От митингов в честь 7 Ноября были такие же ощущения. Абсурд происходящего привел к желанию делать монстрации — с высказываниями, которые бы не игнорировались зрителем, как что-то само собой разумеющееся. Пенсионеры хотят Советский Союз, нацболы хотят автоматов — и никакой реакции это привычно не вызывает.

К своей деятельности я отношусь как к художественной, так как конкретной большой финальной цели у нее нет. Иначе это можно было бы считать социальной или политической работой, и тогда стоило бы создавать организации, бороться за власть. Но это другое — это желание реализовать творческую потребность, о конкретном результате которой ты особо не задумываешься. Все эти жесты — не средство, а уже цель. Хочется высказываться и придавать этим высказываниям форму повычурней, порождать дальнейшее обсуждение поднятой темы. Например, когда в 2004 году образовалась группа Contemporary Art Terrorism (Макс Нерода, Катя Дробышева и я), у нас в городе проводилась акция против пиратства. А мы же поддерживаем пиратов, просветителей XXI века, мы против лицемерия. Мы пришли на эту коммерческую фигню с разрушением нелицензионных кассет и перезахватили, заставили работать на себя, устроили там пиратскую вечеринку, закончившуюся огромным пожаром. Так и с монстрациями: не было особенных ресурсов, но было бесформенное огромное тело толпы, с которым можно работать: внедряешься в демонстрацию, и получается уже своя акция с кучей статистов. Таким образом, мы подыскивали для себя поводы и делали акции.

Участники монстрации, появившейся в 2004 году, в количестве 80 человек вскоре стали самой многочисленной «молодой» частью митингов. Нас было втрое больше нацболов, мы волей-неволей формировали оппозиционный контингент, власть и милиция к нам относились как к опасным революционерам — за неимением других. Одной из задач монстраций было научить людей вообще выходить на акции протеста, предложить такую форму, в которой не стыдно участвовать человеку, что называется, open minded. В последние полгода в Москве стало происходить то же самое.

Акция Pussy Riot справилась со своими задачами: общество обсуждает поднятую ими тему уже шестой месяц. Видимо, никто больше не может так агрессивно привлечь внимание к проблемам судов, структуры РПЦ и так далее. Я не думаю, что девушки рассматривали возможность уголовного преследования за свою акцию. То есть мне очевидно, что в их действиях нет состава преступления и в ХХС они шли не как в последний бой, не готовясь за это сесть в тюрьму. Я, перед тем как сам там оказался, тоже, казалось бы, не совершал ничего такого, за что можно было бы лишиться свободы. Но, видимо, сфера деятельности такая, что совершай не совершай, а риск быть арестованным «случайно» есть всегда. Последние два года я нахожусь под уголовным делом по статье 319 и обязан посещать суд с периодичностью, которой захочет судья, — хоть каждый день. Я не могу получить загранпаспорт. Хочется уже отряхнуться от этого. Но, конечно, такого масштаба и силы высказывания, как у Pussy Riot, — это и есть задача актуального художника.

После ареста девочек в Новосибирске появились лайтбоксы с «нерукотворными» иконами с изображением женщины в балаклаве с ребенком на руках. Ничего не делать было невозможно, Pussy Riot надо было поддержать, это наши друзья. На следующий день после чудесного обретения иконы местная РПЦ растерялась и отправила запрос в Москву. Через пару дней было опубликовано письмо «Народного собора», расценившего икону как хулиганство. Наш митрополит Тихон также высказался о необходимости наказания негодяев. Один депутат горсовета, по совместительству лидер православных женщин Новосибирской области, написала письмо в прокуратуру с требованием провести проверку. Меня вызвали на дачу показаний по факту появления икон, так как я писал об этом в блоге. За отсутствием состава в возбуждении уголовного дела следователи дважды отказывали, тогда прокуратура завела административное. Устроили аж три суда — в двух мне дали штрафы по 500 рублей по статье «Оскорбление религиозных чувств», в третьем не было доказано, что я к этому причастен. Ты и не хочешь действовать чересчур радикально и рискованно, но вероятность заведения дела остается все равно.

Только что мы подали иск против новосибирских юристов, агитировавших одну женщину в качестве истца подать иск, потому что она три раза просмотрела в интернете ролик Pussy Riot, сильно расстроилась и просит 30 тысяч компенсации, за каждый раз просмотра по десятке. А я выступил заявителем симметричного иска — действия этих юристов меня оскорбили, они безнравственные, они прикрываются православием, но сами попирают христианские ценности вроде прощения и смиренномудрия. Поэтому я предложил РПЦ участвовать в деле в качестве третьей стороны. Не могу оценить свои страдания в рублях, поэтому сумма иска символическая — по 30 копеек с каждого горе-юриста.

Мы сделали 50 футболок с принтом этой «нерукотворной» иконы для концерта в Томске 5 августа в поддержку девчонок. Раньше мы не продавали свои работы. Если относиться к этому как к тиражу произведения — это нормальный тираж принтов. Уже расходится второй, заказали третий, перевели пока 20 тысяч Пете Верзилову, мужу Нади Толоконниковой, — думаю, он ими правильно распорядится. Это поиск механизма естественной самоорганизации, такой низовой благотворительности. Кроме того, майки — это и одиночные пикеты тех, кто их надевает. Одного парня в Томске бабушка в трамвае перекрестила, надеясь, наверное, что он растворится.

Многие говорят нам о рисках даже в случае с футболками. Побьют, заведут дело, наедет налоговая. Но пока механизм краудфандинга с микроплатежами работает, есть желание продолжить его и в других ситуациях. За участие в митинге 6 мая арестованы разные люди, иногда спорные, но поддержать их надо. Их «лидеры» (кавычки оставьте!) типа Яшина и Собчак заявляют, что они провокаторы, я же считаю, что это подло. Они отбивались, это их право. Все знают, как действует полиция.