ВСЕВОЛОД ФИЛИПЬЕВ

Инок Всеволод (Филипьев). Род. 1969.

"Собрат Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, США

Преподаватель патрологии и гомилетики Свято-Троицкой духовной семинари

Сотрудник объединенной редакции журналов
"Православная Русь",
"Православный путь",
"Православная жизнь"

Член Союза писателей России"

Оп.:http://ortodoxz.narod.ru/nn9.html

На первый взгляд вопрос, вынесенный в заглавие этой статьи, кажется простым. Однако данный вопрос зачастую приобретает такую окраску, что возникает ряд серьезных трудностей. Казалось бы, всё ясно: истина — это хорошо, ложь — плохо. Действительно, разумное следование христианским истинам всегда признается добродетелью, но нередко христиане встают перед вопросом: всегда ли является грехом некая малая ложь? Такую ложь даже принято называть “благим обманом”, “святой ложью”, “ложью во спасение” и так далее.

Дело усугубляется тем, что случаи такой лжи иногда встречаются в жизнеописаниях праведных людей. Приведём примеры: Ревекка и Иаков прибегли к такой лжи, когда Иаков обманом получил благословение отца, предназначавшееся Исаву (Быт 27.6-8). Преподобный Ефрем Сирин прибег к хитрости, чтобы посрамить еретика Аполлинария. Он обманом получил на время еретические Аполлинариевы книги, хранившиеся у одной женщины, и склеил все листы в них, так что Аполлинарий не смог более использовать свои книги в решающем диспуте с православными, в результате чего последний был посрамлён и вскоре лишился жизни от скорби и великого стыда1 .

Подобных примеров можно немало найти в Ветхом Завете и в житиях святых. Основываясь на поверхностном понимании таких примеров, не пытаясь глубже изучить данный вопрос, некоторые христиане (встречаются среди них и богословски образованные) приходят к выводу, что ложь, имеющая целью сохранить жизнь ближнего или свою, наставить человека на правильный путь, сохранить чью-то честь и т.п. — нравственно невменяема Богом в грех. Иными словами, такая ложь — есть “ложь во спасение”, “ложь спасающая”.

Правда, пока еще не нашлось человека, который бы написал целенаправленный богословский труд, защищающий “спасительную ложь”, но нередким явлением в XX веке стали отдельные попытки нравственного обоснования “благой лжи”, встречающиеся в трудах того или иного автора. Так, в предреволюционные годы священник Петров в своих произведениях приводил факты, оправдывающие вынужденную ложь. В частности, он описывает случай, когда один священник скрыл вбежавшую к нему с красным флагом, вооружённую револьвером. Пришедшему вскоре офицеру тот священник поклялся, положив руку на распятие, что у него в доме нет этой революционерки. И это выставляется священником Петровым как “святая ложь”2 .

Архиепископ Иоанн (Шаховской) еще в бытность его архимандритом в Европе выпустил брошюру, где упомянул о допустимости “необходимой лжи”. Так, он пишет: “Выдумывайте в необходимом случае какую-нибудь нелепую ложь, но не говорите в ежедневном обиходе неправды ближнему своему”3 .

Наконец, мы подошли к знаменательному явлению нашего столетия — попыткам нравственно оправдать вынужденную ложь некоторых официальных представителей Церкви во время гонений, так как благодаря ей (лжи) “удавалось спасти Церковь”. Например, когда эти представители публично в угоду советскому правительству заявляли, что гонений на Церковь в СССР нет, за что иногда добивались послаблений для Церкви со стороны советской власти4 .

Мы познакомились здесь с рядом примеров, которые как будто бы доказывают возможность, а порой и необходимость, для христианина прибегать к вынужденной лжи ради достижения благой цели. Но тут само собой обнаруживается сходство высказанной нами только что мысли с известным иезуитским постулатом: “цель оправдывает средства”. Так что же получается — правы были отцы-иезуиты? Но почему же тогда этот их постулат всегда рассматривался православными как образец изощрённой папистской лжи и как явное неправомыслие?

Дабы найти ответ, нам, видимо, придётся, не удовлетворяясь поверхностным взглядом на “вынужденную ложь”, исследовать самые её корни, ознакомиться с суждением Священного Писания и святых отцов по данному вопросу и тогда уже, в свете христианской нравственности, попытаться сформулировать единственно верное отношение к “благой лжи”.

Когда возникла ложь? — Тогда же, когда возникло зло. Бог зла не творил, зло — это, собственно, уклонение твари от Божественного добра. Тварь уклонилась от истинного добра тогда, когда уклонилась от Бога. Уклонилась, разумеется, в поисках ложного неистинного добра. Началоположником этого уклонения стал самообольстившийся падший ангел, сатана, обманувший сам себя. Впоследствии ему удалось увлечь на путь зла первых людей (Быт 3). Как он сделал это? Он прельстил их ложью.

Ложь, равно как и всякое зло и всякий грех, — это “творение” сатаны. Обладает ли сие “творение” какой-то самодостаточной сущностью? Нет, не обладает — это всего лишь извращение Божественного творения. Вдумаемся в значение слова ложь. Ложь — это по сути то, чего нет. Это злой вымысел, фантазия, обман, шутка, клевета. Ложь это и есть сущность всякого греха, всякого зла. Не будь грех и зло льстивы и лживы — никто бы не польстился на них, ибо в действительности они мерзки и отвратительны. Итак, отец лжи — дьявол (Ин 8.44).

Наши прародители, обманутые дьяволом, и сами стали лгать Богу, друг другу и даже сами себе. С тех пор и до сего дня дьявол успешно продолжает обольщать большую часть человечества (Откр 12.9). Дошло до того, что многие наиболее выдающиеся лжецы известны мировой истории, как выдающиеся и всеми почитаемые личности. Почему же человечество так раболепно преклоняется перед ложью? Потому что после грехопадения ложь приразилась к падшему человеческому естеству, стала для него как бы естественной. Св. Писание свидетельствует, что после падения человек по природе своей стал лжецом: “Всякий человек лжив” (Рим 3.4)5 . Таким образом, с одной стороны, — дьявол побуждает людей ко лжи6 , с другой — падшая человеческая природа сама по себе удобопреклонна ко всякой неправде. Подчеркнём, именно ко всякой: не только к большой и явной, но и к малой, едва приметной.

Но отличны ли друг от друга по своей природе малая и большая ложь? Православное нравственное богословие отвечает на это однозначно: малая и большая ложь единоприродны. Когда Священное писание говорит нам о порочности лжи, то оно не делает никаких извинительных оговорок для некоей малой лжи. Иначе пришлось бы признать, что есть такая малая (или вынужденная, или ведущая ко благу) ложь, которая вовсе уже не ложь…, а что же она такое, уж не правда ли? Отцу лжи дьяволу, конечно, хотелось бы навязать людям утвердительный ответ на этот вопрос. Но послушаем, что говорит нам Священное Писание. Оно утверждает, что “всякая неправда есть грех” (1Ин 5.17; выделено — и.В.).

Бог не приемлет ложь и никогда не лжет Сам (Притч 6.16-19; Числ 23.19). Человек, созданный по образу и подобию Божию, не был причастен ко лжи, как и ко всякому злу. Но и после падения людей, после изгнания их из рая, Бог призывал человечество отказаться от лжи, ибо без этого невозможно возвращение к Богу, в Котором нет никакой лжи. В ветхозаветный период ложь была осуждена и запрещена законом Моисеевым. “И сказал Господь Моисею, говоря: …не лгите и не обманывайте друг друга” (Лев 19.1,11)7 . Но могли ли люди, даже принадлежащие к избранному народу, в полноте исполнять эту нравственную заповедь? Очевидно, что нет, как не мог быть исполнен и весь закон собственными силами падшего человечества. Однако Ветхий Завет подготовил благоприятную почву для Божественного Спасителя8 .

С приходом на землю Господа Иисуса Христа, Спасителя человеков, началась совершенно новая, невиданная доселе эпоха. Сын Божий неслитно соединился с человеческим естеством и тем самым обновил, освятил его. С тех пор все нравственные заповеди, данные человечеству Богом, стали в принципе исполнимы для обновлённых и возрождённых крещением людей, для православных христиан. Во Христе нам дано созерцать и видеть живую Истину (ср. Ин 14.6). В таинствах Православной Церкви нам преподаётся Божественная благодать и, будучи освященными ею, мы сильны следовать Истине, жить правдой и отвергать ложь. Именно так и жили первохристиане, вдохновлявшиеся примером Божественного Учителя. Ведь и Сам Христос за всю Его страдальческую жизнь никогда не прибег даже к малому лукавству, хотя сатана многократно пытался склонить Богочеловека ко лжи, “оправдываемой” благой целью. Но Христос доказал, что возможно жить правдой, не прибегая даже к малым компромиссам с ложью, равно как и со всяким злом и грехом.

В Себе, в Своей жизни, Господь начертал для нас светлый кристально чистый идеал христианской нравственности. К этому лучезарному Божественному идеалу уже два тысячелетия шествуют православные христиане. Но особенно полно воплотили в своей жизни этот идеал первохристиане: апостолы и их ученики, которые всеми силами стремились исполнить заповедь Спасителя о необходимости личной честности (Мф 5.37).

Дабы понять, с какой серьёзностью относились первые христиане к вопросу правды и лжи (в частности, ко лжи вынужденной), достаточно привести случай троекратного отречения апостола Петра от Иисуса Христа (Лк 22.54-62). Ясно, что апостол Пётр в душе не отрекался от Спасителя, он отрёкся только на словах, то есть слукавил, ради, казалось бы, благовидной цели: желая не быть схваченным стражниками и продолжать следовать за Христом. И что же? — в историю христианской Церкви отречение апостола Петра вошло как страшное предательство, что осознал и сам апостол Петр и в чем он всю свою оставшуюся жизнь горько каялся.

Последователи Бога-Истины предпочитали смерть отречению от истины. Нравственность мучеников первых веков христианства вдохновляла мучеников и исповедников последующего времени, уча их, что “Истина… должна стоять выше всех земных расчетов и предрассудков”9 . О том же свидетельствовал и святой мученик Иустин Философ, говоря, что христиане “признавались в истине, за истину подвергались даже смерти, но не хотели жить обманом”10  (выделено мною — и.В.).

По словам Тертуллиана, среди язычников находились такие, которые предлагали христианам только на словах изменять христианству, оставаясь верными ему в душе. Но христиане, понимая, что предложение обманом сохранять свою веру исходит от лукавого, решительно отвергали такой путь11 . И не удивительно, ибо христианская правда — от Бога, а обман — от лукавого, и что общего между ними?12

Ложь и обман — это излюбленное оружие сатаны в его борьбе с христианами. Так, дьявол подучил солгать первохристиан Анания и Сапфиру, за что они поплатились жизнью (Деян 5.1-11). Он же, отец лжи, непрестанно воздвигал и воздвигает против Церкви Божией лжеучителей, лжеапостолов и лжепророков — всевозможных еретиков. А в конце времён выйдет на бой с Церковью Агнца главный приспешник сатаны — лжемессия, антихрист.

Из сказанного вполне ясно, почему христианам в их святой борьбе за Истину не следует прибегать ко лжи, как к оружию зла, ибо как сказал авва Пимен: “зло никаким образом не истребляет зла”13 .

Рассмотрим теперь иные свидетельства апостольского и святоотеческого наследия о лжи и об отношении к ней православных христиан.

В раннехристианском произведении “Учение двенадцати апостолов”, обобщившем устное апостольское предание, дана заповедь: “не будь лжецом…”14 . В книге “Пастырь”, написанной первохристианином Ермой, имеется заповедь, полученная им от Ангела: “люби истину, и пусть исходит из уст твоих всякая истина… потому что Бог истинен во всяком слове и никакой лжи нет в Нём. И те, которые лгут, отвергают Господа, и не возвращают Ему залога, который получили; а они получили от Него дух нелживый”15 .

В послании, приписываемом апостолу Варнаве и, безусловно, передающем в общих чертах древнехристианское учение, говорится, что необходимо ненавидеть неправду, как об этом “говорит Сын Божий: “будем противиться всякой неправде и возненавидим её”16  (выделено мною — и.В.).

Приведём драгоценные высказывания преподобных отцов-пустынников, ставших носителями совершенного нравственного христианского учения после того, как закончилась эпоха первохристианского мученичества, христианство было признано государственной религией, вследствие чего городские христианские общины наполнились случайными, тепло-хладными членами.

“Сказал авва Анувий: с того времени, как имя Божие наречено на мне (имеется ввиду наречение нового имени при постриге — и.В.), ложь не исходила из уст моих”17 .

Пустынножитель блаженный Иоанн Ликопольский говорил: “Ложь чужда Христу и христианству, будь она сказана по малому или по великому делу. Если даже для доброй цели говорят ложь, то это непохвально, ибо ложь, по слову Спасителя, от дьявола (Ин 8.44)”18  и “ложь должна быть всегда чужда христианам”19 .

Не только Анания и Сапфира за ложь были наказаны смертью, случалось подобное и впоследствии. Например, мошенники хотели при помощи лжи получить деньги у преп. Иакова (память 13 янв.), за что один из них тут же был умерщвлён по Божию произволению20 . Поэтому вполне справедливы следующие слова некоего старца: “истина есть корень добрых дел, а ложь — смерть”21 .

Так как ложь признается святыми отцами причиной духовной и физической смерти (ибо с грехом вошла в мир смерть), то лжи отводится ключевое место в святоотеческом понимании таких явлений, как ересь и прелесть. Святитель Игнатий (Брянчанинов) объяснял ересь как ложные учения, выдуманные отверженными духами и человеками, тогда как Божественная Истина для того и вочеловечилась, “чтобы спасти Собою нас, погибших от принятия и усвоения убийственной лжи”22 .

“Ересь есть грех, совершаемый преимущественно в уме”23 , — отсюда его родство с прелестью. Начало и основание прелести (т.е. состояние, в которое впадают некоторые подвижники) есть ложная мысль. “В ложной мысли ума, — пишет Святитель Игнатий, — уже существует всё здание прелести”24 . Образно говоря, ересь и прелесть — суть две стороны одной монеты, а ложь есть тот материал, из которого эта монета сделана.

После смерти те души, которые не считали за грех ложь, даже малую и вынужденную, будут истязаться на мытарствах. По словам Святителя Игнатия, на мытарстве лжи истязается всякая нераскаянная ложь25 .

Никто из христиан не сможет оправдаться своим незнанием необходимости принести покаяние за содеянную ложь. Равное наказание в вечности определено словом Божиим и для закоренелых лжецов, и для лжецов, обманывавших ради доброй цели — “…всех лжецов участь в озере, горящем огнём и серою” (Апок 21.7; выделено — и.В.).

Прежде чем перейти к теме данной главы, подведём первый итог нашего исследования. Итак, всякая ложь противна Богу и нравственному евангельскому закону26 , ложь происходит от дьявола, всякая ложь есть грех, который христианам необходимо избегать.

Но как быть с теми случаями, когда вынужденная ложь используется для спасения чьей-нибудь жизни или, говоря шире, для церковной пользы? Тут мы встречаемся с двумя реалиями: несовершенством человеческой добродетели и с церковной практикой икономии (допустимостью уступок ради церковной пользы). Остановимся подробнее на каждой из них.

Все случаи, когда кто-либо прибегает ко лжи, спасая чью-то жизнь, пытаясь обратить человека к вере или отвратить от греха, желая направить ход дел ко всеобщему благу и даже к торжеству Церкви, — безусловно служат лишь доказательством несовершенства человеческой добродетели. Ибо хотя во Христе человечество и усыновлено Богу, но в нашей земной жизни каждый обречен доживать свой век в теле смерти. Поэтому к каждому нашему доброму делу примешивается, пусть в самой малой степени, греховная нечистота. Один Христос без греха. Но именно то, что Он не совершил никакого греха (1Пет 2.22), будучи во всём остальном таким же человеком, как мы, не даёт нам права защищать нашу несовершенную добродетель и уж тем более возводить несовершенство добродетели в нравственный закон.

И если священная история не осудила, как явно богопротивные, случаи, подобные тому, что мы упоминали в начале (Ревекка и Иаков)27 , то, основываясь на них, недопустимо выводить некую “мораль” о “святой лжи” (свящ. Петров) или поощрять верующих к необходимой лжи (архиеп. Иоанн Шаховской28 ), будто такая ложь совершенно невинна.

Только высоконравственное евангельское учение Христа является непреложным нравственным законом православных христиан, а вынужденную ложь ни при каких условиях нельзя признать действием, оправдываемым Евангелием и христианской совестью. Примером для нас могут служить святые апостолы и первые христиане, а также святые отцы, которые всеми силами стремились не допускать даже малой доли неправды в своей жизни. И не только в словах и делах, но даже и в мысли.

Но если иногда вынужденная ложь и не отвергалась тем или иным святым, из этого нельзя заключать, что она вообще не вменяется в грех. Ясно, что Бог и Церковь прославляли святых не за то, что они были вынуждены прибегать ко лжи (см. вышеприведенные случаи с преп. Ефремом Сирином и св. патриархом Тихоном), а за их всежизненное покаяние во всех грехах, включая и вынужденную ложь. Ибо вынужденная ложь — это все-таки ложь, а всякая ложь — грех. Преп. Авва Дорофей так говорит об этом: “Иногда случается такое дело, что бывает крайность (необходимость) скрыть мало, и если кто не скроет мало, то дело приносит большее смущение и скорбь. Когда встретится такая крайность, и видит кто-либо себя в такой нужде, то может посему изменить слово для того, чтобы не вышло... большего смущения и скорби или обиды. Но когда случится такая великая необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен оставаться беспечальным, а (должен) каяться и плакать перед Богом, и считать такой случай временем искушения. И на такое уклонение решаться не часто, а разве однажды из многих случаев”29 . Иными словами, святой отец говорит, что если кто и совершил вынужденную ложь, он все же должен покаяться в этом.

Какой же путь, по учению православной Церкви, ведёт к очищению человеческой добродетели от примеси лжи, тщеславия и прочей нечистоты? Это путь духовного совершенствования, соработничества с Богом в деле собственного спасения. По мере очищения человеческой души от страстей — очищается и человеческая добродетель. Подвижник, стяжавший благодать Духа Святого, уже почти совершенно освобождается от плена плоти и потому его дела, его добродетель становятся светом миру, светом, в котором уже нет никакой тьмы. Сей путь назван святыми отцами путём умного делания. Последнее включает в себя борьбу с нечистыми помыслами, сжигание их огнем молитвы Иисусовой, непрестанное хождение в своей совести пред очами Божией Правды. Именно благодаря сему многотрудному духовному подвигу авва Анувий, по милости Божией, был совершенно освобождён от греха лжи (см. выше).

Крещение и миропомазание — это та грань, которая отделяет ветхого человека от нового, это дорога в жизнь вечную. Но тот, кто после крещения не подвизается на поприще духовного самосовершенствования, бывает не способен удержать на высоте нравственных требований евангельского закона, впрочем, он и не стремится к этому. Такому человеку его обновление крещением вменится в осуждение, ибо он, будучи рожденным во Христе, возвращается к жизни по плоти и, тем самым, становится лжецом перед Богом. Вот что говорит об этом Свят. Тихон Задонский: “лжет христианин, который в крещении святом обещается Христу Господу работать, но не работает. Таковой всяк есть, который по крещении святом беззаконует и к суете мира сего прилепляется”30  (выделено мною — и.В.).

Итак, следует помнить, что возвращаясь ко лжи, мы делаем уступку плоти, и даже если эта уступка вынужденная, это всё-таки, хотя и малое, но отступление от жизни в Новом Адаме — Христе.

Некий святой старец сказал: “Ложь — это ветхий человек, а истина — новый человек”31 . “Ложь от плотского рождения и плотского мудрования”, — писал — Свят. Тихон Задонский32 .

Каковы же плоды всякой лжи для духовной жизни христианина? По словам того же Святителя: “Ложь заключает двери к молитве. Ложь изгоняет веру из сердца человека. Господь удаляется от человека, творящего ложь”33 .

Даже самая “лучшая” ложь — для спасения кого-либо — не может быть боговдохновенна, и в лучшем случае она есть плод человеческой душевности, но не духовности. Подобные случаи вызывают у людей понимание и даже преклонение, и справедливо, ибо совершаются они ради человеков, но не ради Бога. Ибо ради Бога можно говорить только истину, но нельзя лгать ради Бога.

Если нельзя лгать ради Бога, то можно ли прибегать к вынужденной лжи для церковной пользы, т.е. по икономии?34  Церковь есть богочеловеческий организм, поэтому ясно, что вынужденная ложь, если и может послужить в Церкви чьей-то пользе, то только пользе человеков, но не Бога. Икономия, в принципе допускаемая церковной практикой, служит церковной организации людей-христиан, но в ней не нуждается Церковь, как Тело Христово. Ибо Телом Христовым управляет Христос — Глава Церкви. Кто же лучше Христа может защитить и сберечь Церковь от напастей? Безусловно, и в деле защиты Церкви необходимо соработничество человеков с Богом, нужны усилия со стороны верующих людей. Однако нельзя оправдывать действия некоторых представителей Церкви, послужившие спасению внешней церковной организации (см. примечание 4), как спасительные для Церкви — Тела Христова. Христос не нуждается в том, чтобы Его Церковь спасали компромиссами с совестью и вынужденной ложью…, но в этом, к сожалению, нуждаются иногда христиане, как немощнейшие члены Церкви — Тела Христова. И если соборный разум Церкви терпимо, порой, относится к подобным действиям, то это не значит, что вынужденная ложь в таких случаях не является грехом. Принцип, предложенный аввой Дорофеем, должен быть применён и к подобным случаям: “ …когда случится такая великая необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен оставаться беспечальным, а (должен) каяться и плакать перед Богом, и считать такой случай временем искушения. И на такое уклонение решаться не часто, а разве однажды из многих случаев” (см. примечание 29).

В противном случае мы станем иезуитами, которые возвели в принцип своей деятельности отступление от правды и компромиссы со злом, разумеется, ради некой благой цели, которая оправдывает любые средства.

В связи с этим нельзя не обратить внимание читателя на тот настораживающий факт, что в последние десятилетия в среде известных иерархических и богословских кругов Православной Церкви наметилась опасная тенденция сделать икономию неизменной церковной политикой. Бытует мнение, что в области внешних церковных сношений допустима мораль мира сего. Но с этим не может согласиться совесть не мудрствующего лукаво православного христианина35 . Вспомним слова новомученика Максима Горлицкого36 , говорившего на следствии: “Моя политика — это Евангелие”.

Икономия, допустимая как исключение, не может и не должна заслонять собой неизменный нравственный закон Евангелия, даже если дело касается церковной политики. Примером такой поистине евангельской “политики” могут служить слова бесстрашного исповедника Православия, священномученика Вениамина Петроградского: “Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше её надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и дать место благодати Божией. Странны рассуждения некоторых, может быть, и верующих пастырей — надо хранить живые силы, то есть их ради поступаться всем. Тогда Христос на что? Не Платоны, Вениамины и т.п. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя… Нам ли, христианам, да еще иереям, не проявить… мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь веры во Христа, в жизнь будущего века?!”37 .

Сомученичство со Христом Распятым — вот то спасительное соработничество, которого ждёт от нас Бог. Исповедничество и готовность к мученичеству несравнимо более приятны Господу, чем все наше немощное человеческое мудрование. А если в годину гонений мы окажемся недостойны мученических венцов и по немощи уклонимся от страданий, то давайте хотя бы не будем выставлять свой путь как единственно верный, считая безумными тех, кто до дна испил чашу мучений за истину Христову.

Опасным для христианской нравственности должно быть признано и стремление некоторых современных историков приписывать компромиссы (к которым неизбежно относится и вынужденная ложь) с атеистической и богоборческой советской властью чуть ли не Божественной мудрости того или иного архиерея. Если это и мудрость, то мудрость человеческая, а не Божественная. Не нужно говорить о том, какие страшные последствия постигли бы Церковь и общество, если бы такая мудрость была признана нравственной нормой поведения христиан. Ибо мудрость плоти несовместима с мудростью Духа, и “мудрость икономии”, возведенная в абсолют, исключает собой “безумие” христоподражательного мученичества.

Но есть и еще одна, быть может, неожиданная сторона у разбираемого нами вопроса. Оказывается, что даже непримиримые обличители лжи и борцы за церковную Истину, порой, сами не могут удержаться от мелочной лжи в повседневной жизни. Если человек со вниманием будет следить за собой, то увидит, что в течение только одного дня у него не раз возникнет искушение слукавить, причем, по самым ничтожным поводам. Защитник Истины по виду, являющийся в душе лжецом, — что может быть печальнее этого зрелища?

Чтобы противостоять ежедневной “бытовой” лжи, нужен не меньший подвиг, чем при отстаивании догматических истин Православия. И это не случайно, ведь битва за Православие идёт прежде всего в душе каждого христианина. И от результата этой сокровенной невидимой брани зависит вечная участь каждой отдельной личности.

Жить в Истине, жить во Христе — вот наша нравственная цель. И если несмотря на тысячи ухищрений дьявола, мы с упованием на Господа устремимся к указанной цели, то это и будет реальным началом нашей жизни в Истине, это и будет нашим непрестанным исповедничеством правды Божией. Неотъемлемой частью такого нравственного исповедничества является безжалостное открытие и исповедание своих прегрешений, в том числе и всех видов лжи: вольной и невольной, своекорыстной и вынужденной. Отрицаясь лжи, мы легко отвергнем и отца её — дьявола, и сопричтёмся Истине. Таковым путём шли за Христом апостолы, мученики, преподобные и все святые, таковой путь предлежит и нам, сегодняшним христианам.

И пусть люди мира сего, — которых удел в этой жизни, которые закрывают глаза, дабы не видеть Света истинного, которые непрестанно совершенствуются в коварстве, — пусть они безумно хвалятся тленным благополучием, приобретённым на путях лжи, пусть чрево их наполнено и сыновья их сыты, а мы, христиане последних времен, отверженные и презренные скоропреходящим судом века сего, будем с упованием ожидать суда Высшей Правды. И дай нам, Господи, всегда в правде взирать на лицо Твоё; пробудившись насыщаться образом Твоим (Пс 16), ибо Ты, Боже, — единая и единственная Истина наша. Аминь38 .

1 Житие преп. Ефрема Сирина, память 28 января. См.: Жития святых. — Москва, 1904.

 2 Свящ. А.Черкесов. Запросы христианской жизни. — Москва, 1910. — С.99.

 3 Архим. Иоанн (Шаховской). Слово о малом доброделании. — Изд. Вифанской общины. — Париж, 1946. (См. также: Светлов И. Об авторстве статьи “Слово о малом доброделании”. — Православная Русь. — №10. — 1997).

 4 Например, св. патриарх Тихон в 1923 г. в беседе с В.П.Коутсом на вопрос: “Правда ли, что в России существует гонение на религию?”, — ответил, что ни в каком преследовании какой бы то ни было религии советскую власть обвинить нельзя (Акты святейшего патриарха Тихона. — Москва, 1994. — С.288).

В интервью, опубликованном в советской прессе в 1930 г., заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) был задан вопрос: “Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе относительно жестокостей, чинимых агентами соввласти по отношению к отдельным священнослужителям…?” На это митр. Сергий ответил: “Ни в коей степени эти сведения не отвечают действительности. Всё это — сплошной вымысел, клевета, совершенно недостойная серьезных людей…” (Там же, с.682).

Для многих церковных историков советского постсоветского периода традиционной является линия прямого или косвенного оправдания такой вынужденной лжи официальных представителей Церкви. По крайней мере, подобные историки постоянно защищают и оправдывают спасительные компромиссы с безбожниками. А одним из таких компромиссов как раз и являлась вынужденная ложь, например, ложь о том, что гонений на религию в СССР нет. Так, “Журнал Московской патриархии” в связи с 50-летием кончины патр. Сергия (Страгородского) писал, что последний был вынужден “для блага её (Церкви) идти на нелегкие компромиссы с богоборной (выделено мною — и.В.) атеистической властью” (Цит. по: Одинцов М. Крестный путь патр. Сергия // Наука и религия. — №8. — 1998).

 5 См. также: Пс. 15,2; Пс. 61,10; Рим. 3,13.

 6 См.: 3Цар. 22,22-23; 2Парал. 18,21; Деян. 5,3.

 7 См. также: Лев.6,3; 1Тим.1,9-10.

 8 Следует отметить, что и ветхозаветные праведники: 1) ненавидели ложь, лукавство, неправду и лицемерие (Пс.118, ст.104,128,163; Притч.13,15), 2) всячески избегали подобных прегрешений (Иов.31,5; Соф.3,13), 3) отвергали тех, которые ходят во лжи (Пс.39,4; Пс.100,7; Пс.143,11).

 9 Архим. Макарий. Поведение древних христиан. — СПб., 1858 (1–? изд.). — Москва, 1996 (2–? изд.).

 10 Там же.

 11 Тертуллиан. Избранные сочинения. — Москва, 1994.

 12 Сравни: 2Кор.6,14-15.

 13 Древний патерик. — Москва, 1899. — С.176.

 14 Учение двенадцати апостолов // Писания мужей апостольских. — Рига, 1994.

 15 Ерм. Пастырь // Там же. — Зап.3.

 16 Послание апостола Варнавы // Там же. — Гл.IV. Это либо перефразированные слова Господа (1Иоан. 5,17), либо автор слышал эти слова от Самого Христа или от кого-то из Его ближайших учеников.

 17 Древний Патерик. — Москва, 1899. — С.207.

 18 Цит. по: Игум. Марк (Лозинский). Отечник проповедника. — Св.Троицкая Сергиева Лавра, 1996. — С.200.

 19 Цит. по: Дьяченко Г. Практическая симфония. — Москва,1903. — С.314.

 20 Там же.

 21 Древний Патерик, с.198.

 22 Сочинения епископа Игнатия. — СПб., 1886. — Т.IV. — С.85.

 23 Там же, с.82.

 24 Сочинения епископа Игнатия. — Изд-во Сретенского монастыря. — 1996. — Т. II. — С.203.

 25 Сочинения епископа Игнатия. — СПб., 1905. — Т.III. — С.152.

 26 Против данного утверждения можно привести только неправильно понимаемую некоторыми притчу Спасителя “о неверном домоправителе” (Лук. 16,1-17). Но вот что пишет о ней епископ Аверкий, суммируя толкования этой притчи святыми отцами: “В притче о неверном управителе многих смущает, что хозяин имения, под которым, несомненно, разумеется Бог, похвалил своего управляющего за то будто, что тот… совершил мошенничество… Но господин похвалил управителя не за мошенничество как таковое, а за находчивость, которую тот проявил, оказавшись в бедственном положении”, дабы и мы проявляли находчивость и рвение ко спасению своих душ, находясь под угрозой вечных мук в аде (Архиеп. Аверкий. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. — Ч.I. — Джорданвилл, 1974).

 27 Праведный Иаков, несмотря на его явную богоизбранность, за то, что хитростью присвоил себе отцовское благословение, и сам впоследствии был обманут собственным тестем Лаваном (Быт. 29,15-30).

 28 См. сноску 3. Следует также отметить, что высказывание архиеп. Иоанна страдает внутренней противоречивостью, ибо как можно одновременно выдумывать любую ложь (очевидно, предназначающуюся для ближних) и при это всё-таки не лгать ближнему своему.

 29 Авва Дорофей. Душеполезные поучения. — Джорданвилл, 1970. — С.112. (Слова внутри этой цитаты, взятые в скобки, вставлены для ясности мною — и.В.). Отметим, что хотя в учении преп. Дорофея о лжи имеется указанная особенность, он при этом учил, что ложь чужда Богу и происходит от дьявола (там же, с.106) и увещевал христиан не лгать (там же: поучение 9. О том, что не должно лгать).

 30 Схиархим. Иоанн (Маслов). Симфония по творениям Свят. Тихона Задонского. — Москва, 1996. — С.451.

 31 Древний патерик. — Москва, 1996. — С.198. Схиархим. Иоанн (Маслов). Симфония ..., с.451.

 32 Схиархим. Иоанн (Маслов). Симфония ..., с.451.

 33 Там же.

 34 Под словом икономия некоторые понимают снисхождение или послабление. В I правиле св. Василия Великого оно переведено как “некое благоусмотрение”, то есть, как мера исправления к церковной пользе (Протопресв. Георгий Граббе. Акривия и икономия // Православная Русь. — №22. — 1978.).

Обоснование икономии было развито в период споров “между высшим духовенством и монашескими кругами, примкнувшими к студитам”. Последние, если не входить в подробности и в целом обозначить главные мотивы их борьбы, отстаивали обязательность норм христианской нравственности для всех христиан, включая царей. Именно тогда высшей иерархией и был вновь “пущен в обращение принцип “спасительной икономии” или принятия таких решений, которые, хотя и не соответствуют абсолютной справедливости, но предупреждают обнаружение еще большего зла” (Успенский Ф.И. История Византийской империи. — Москва, 1996).

Однако, исходя из нижеприведенных слов Апостола Павла, можно утверждать, что всякая икономия вступает в противоречие с новозаветной нравственностью и потому всегда должна рассматриваться как вынужденное и нежелательное исключение. Апостол пишет: “не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых” (Рим.3,8). Итак, святые Апостолы не учили делать зло, чтобы вышло добро. (Безусловно, Бог силен содеянное людьми и падшими ангелами зло направлять к добру /Быт. 50,20/, но из этого не следует, что люди должны умышленно творить зло).

Тем не менее, фактом церковной истории, по крайней мере с начала IV века, является повременное использование принципа икономии в церковной политике, что объясняется понижением общего уровня нравственности христианского общества. Но это в свою очередь не означает отмену высокого Евангельского нравственного идеала как такового.

 35 И действительно, в самое последнее время из среды церковного народа, этого подлинного хранителя православного благочестия, всё чаще стали раздаваться голоса, призывающие официальных представителей Церкви “право править слово Истины”. Ревнители Православия призывают: “Давайте, наконец, назовём вещи своими именами, как это делали святые отцы: ересь назовем ересью, а не “иной конфессией”, ложь — ложью, а не иной точкой зрения” (Из обращения иноков Псковского Святогорского монастыря, “Русский вестник”, №7-8, 1998). Такие здравые голоса раздавались и ранее. Достаточно вспомнить огненную проповедь мирянина Московской патриархии Бориса Таланова, направленную против нравственных изъянов некоторых иерархов советского времени, причины коих он видел в укоренившемся мировоззрении “сергиевщины”. Исповедник Борис Таланов, погибший в заключении в 1970 г., канонизирован Русской Зарубежной Церковью (см. список Новомучеников в Троицком православном русском календаре за 1998 год).

 36 Канонизирован Русской Зарубежной Церковью и Польской Православной Церковью.

 37 Протопресв. М.Польский. Новые мученики Российские. — Джорданвилл, 1957. — Т.II.

 38 По данной теме см. статьи: свящ. Черкасов В.А. О зле // Кормчий. — 1908. — №№ 14, 20-25; Апостолов М. Ложь во спасение? // Православное слово (газета Нижегородской епархии МП), февраль 1997. Откликом на эту статью является статья: Мягков Р. Ложь во спасение? // Православная Русь (США). — № 10. — 1998.