«а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные» (Мк 4:32).
Есть два вида генеалогических деревьев — нисходящие и восходящие. Нисходящие — когда прослеживают всех потомков какого-то человека, восходящая — когда рисуют всех его предков. Евангелие даёт восходящую генеалогию Иисуса, история Церкви — нисходящую. Восходящая генеалогия всегда стремится к бесконечности, ведь количество предков возрастает в арифметической прогрессии. Нисходящая генеалогия, увы, наоборот. Конечно, есть и будут люди, которые окажутся общими предками для всех людей, что будут жить на Земле в какой-то момент. У каждого, кто живёт на Земле сегодня, есть множество общих предков — и отнюдь не таких древних как Адам.
Иисуса называют новым Адамом, но как он может быть всеобщим предком? Могут ли оказаться среди спасённых всякие нехорошие люди? Растут ли на христианской смоковнице такие редиски как Гитлер и Сталин? Да и дядя Ваня с тётей Гитой тоже не те люди, с которыми хотелось бы провести вечную жизнь.
Тем не менее, Царство Небесное Иисус сравнивает с таким деревом, которое поражает. Оно больше, чем кажется. Это «кажется», если речь идёт о Царстве, включает в себя все рассуждения о количестве спасённых. Кажется, что кто-то спасётся, а кто-то, соответственно, нет. Однако очень похоже, что Царство предназначено для всех — не обломится под тяжестью нас, грешных.
Жизнь человеческая разворачивается между двух полюсов. Сперва человек ребёнок, его все любят, он всем отвечает на любовь. Все корни генеалогического древа человечества гонят соки к нему. Он — на восходящей генеалогии. В конце жизни всё меняется. Любят умирающего лишь немногие, да и у тех любовь смешана с совершенно естественным и потому не греховным страхом. Страшен не умирающий, конечно, а смерть, которая через него входит в мир. Самое же страшное — что, умирая, мы уже не в силах ответить на любовь. Не потому, что мы какие-то иссохшие мумии, а потому что умирающий видит над собой Бога и на Нём сосредоточен, знает он это или нет. Бог — не погремушка и не материнская грудь. Сам Иисус тосковал — найдёт ли Он веру на земле, когда придёт вновь? Не засохнет ли и без того хилая нисходящая генеалогия тех, кто рождён от Духа Христова, а не от семени и крови?
Между расцветающим деревом юности и увядающим деревом дряхлости всегда таится некая точка. Её можно миновать. К ней можно прийти рано, можно прийти совсем поздно. Эта точка — переход от потребления любви к оделению любовью. Эта точка и есть Христос. Потребление любви всегда конечно — потребитель иссякает, не любящие. Человек привыкает, что его любят, и начинает умирать со скуки, а то ещё заявляет, что нет никакой любви. Воздуха нет, Бога нет... Пока всё есть, кажется, что ничего нет. У себя, любимого. Христос же указывает — посмотри вокруг. Посмотри, сколько вокруг людей, которые нуждаются в тебе как птицы нуждаются в кроне дерева. У тебя всё есть, а у них? Ты тоскуешь, тухнешь, теряешь вкус к жизни, потому что у тебя затор, запор, запруда. Тебе некуда расти, потому что ты не видишь, сколько в мире пустоты, которую ты один можешь заполнить. Разбей песочные часы, в которые превращает эгоизм человеческую жизнь. Начинай любить других. Перейди от «меня любят, следовательно, я существую» к «я люблю, следовательно, я существую». Перестань быть зерном, которое взращивают, становись раскидистым деревом, которое утешает, веселит, охватывает, привечает — и тогда из одинокого потомка множества умерших предков ты станешь ровесником и другом множества, созданного для вечной жизни.