«Иисус сказал: Я встал посреди мира, и я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, я не нашел никого из них жаждущим, и душа моя опечалилась за детей человеческих. Ибо они слепы в сердце своем и они не видят, что они приходят в мир пустыми; они ищут снова уйти из мира пустыми. Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются» (евангелие Фомы, 28).
Как вычеркнуть слишком негностическое «во плоти»? Способов масса, а лучше всего сказать, что текст не о Христе — какой Он, а о людях. То есть, если текст — не диссертация о соотношении Бога и человека в Иисусе, то обращать внимания на то, что говорится о Христе, не нужно. Отличный метод!
Другой способ демонстрирует Гейтеркол: а это вообще не об Иисусе, а о мудрости. Правда, в тексте нет слова «софия», «мудрость», но это же мелочи. Какие-то переклички с текста о мудрости есть. «Мудрость построила себе дом» и т.п.
Продуктивна же идея, что тут вообще не проза, а поэзия. Четыре двустишия, построенные, как и вся библейская поэзия, на параллелизмах — вторая строчка повторяет мысль первой новыми словами и что-то добавляет.
Я встал посреди мира,
Я явился им во плоти.
Я нашел всех их пьяными,
Я не нашел никого из них жаждущим.
Душа моя опечалилась за детей человеческих.
Ибо они слепы в сердце своем
Они не видят, что они приходят в мир пустыми.
Они ищут снова уйти из мира пустыми,
Но теперь они пьяны.
Когда они отвергнут свое вино,
Тогда они покаются.
Да, при этом выходит, что «во плоти» это не диссертация, а всего лишь иначе сказанное «посреди мира» — ну и что? Как будто «посреди мира» так уж мало. Иисус «во плоти», полон человеческого, а вот люди-то не во плоти. Он — полон, мы полые. Он зрячий — мы слепые. Кстати, у пророков традиционная претензия к идолам, что они слепы. Он — трезвый, мы — под шафе.
Покаяние-то, оказывается, это завязать с выпивкой! Не просто довершить цикл «желание выпить/выпивка/похмелье/нежелание пить», а дезалкологизация всего организма и наполнение его трезвостью.
Гейтеркол очень мудро замечает, что «космос» здесь понятие не пространственное, а духовное. Иисус, воскреснув, появляется «среди» учеников (Лк 24:36) — то же самое слово.
Слово «космос» встречается в предыдущем изречении, слово «плоть» в последующем. Видимо, афоризмы подбирались именно по таким вот «тэгам», достаточно механически.
У гностиков схожее место в Corpus Hermeticum 1.27 (II век по Р.Х.), где пророк Гермес говорит:
«Я стал возвещать людям красоту благочестия и знания: «О рожденные от земли люди, предавшиеся пьянству, сну и неведению Бога, воспряньте ото сна, протрезвитесь и освободитесь от неразумного забвения».
И где у Гермеса про покаяние? Нигде.
В Евангелии параллелей немало: Мф. 11,25-30, Лк. 13:34, Мф. 15:14 (слепые), 1 Кор. 15, 34 (неведение подобно пьянству). О пришествии Христа во плоти — 1 Тим. 3, 16.
Интереснее, однако, сопоставить эти слова с не очень популярным у христиан изречением в Мф 11:18, где Иисус смеется (именно смеется! Насмешничает!! саркастически издевается!!!) над теми, кто отвергал Предтечу, потому что Иоанн не пьёт, и отвергает Христа, потому что Он пьёт. Иисус, заметим, не говорит при этом как какой-нибудь пошлый декадент: «Приидите ко мне, Я опьянён и дарую веселие вина всем», а говорит, что кроток и смирен сердцем и дарует покой (Мф. 11, 29).
Ключевое-то слово тут вовсе не «вино», а «пустота». Именно вокруг образа пустоты строится текст — как в известных куплетах из оперетты «Гусарская баллада»: «Вся страсть его на дне бутылки...». Человек есть пустота. Это пустота дна, если человек не смотрит вверх, и это пустота горлышка, прохождения в Бога, если человек заполняет бутылку своей жизни творчеством, верой и любовью.
