Религиозная жизнь Кирсановского уезда. 1800-1917 гг.

Городское духовенство

В 1813 году мы находим упоминание о двух священниках и одном протоиерее[1]. 1836-1839 гг. имеются сведения еще об одном протоиерее и одном священнике[2]. В 1839 году в Соборе протоиерейское место праздно. Таким образом, на начало века XIX-го в Соборе два штата: 1 священник и 1 протоиерей, 2 диакона, 2 дьячка, 2 пономаря. Приход Тихвинской монастырской церкви (с 1820 г.): 2 священника, 1 диакон, 2 дьячка и 2 пономаря. Вообщем: 1 протоиерей, 3 священника, 2 диакона, 4 дьячка и 4 пономаря. С открытием в 1852 г. прихода Ильинской церкви количество духовенства в городе увеличилось. Со второй половины XIX века с исчезновением должностей дьячков и пономарей и замены их псаломщиками общее количество духовенства таково: 3 протоиерея, 5 священников, 3 диакона и 7 псаломщиков. Отдельных штатов в домовых церквах не было.

За столетие количественно духовенство увеличилось несущественно и, главным образом, не за счет раздувания существующих штатов, а за счет открытия новых приходов. Церковное начальство следило за тем, чтобы не образовывались лишние сверхштатные вакансии. Так мы видим, что в Соборе открыли одно священническое место, но сократили 1 диаконское и 1 пономарское.

Возраст священников соответствовал церковным канонам, в среднем 30 лет. Нет особого различия с диаконами. Как правило в начале века на должность дьячка или пономаря могли поступать и с 16, и с 17 лет. Псаломщики с такого раннего возраста не служили.

Образование городского священства было сравнительно на высоком уровне. В город назначали обычно наиболее выдающихся. Но если в начале XIX века все они были только с семинарским образованием, то в начале XX в. появляются и с академическим. Протоиерей Успенского собора Александр Покровский кончил Казанскую духовную академию. Были и такие, которые стремились приобрести и светское образование: священник Голынской церкви Аркадий Назаров заочно учился на юридическом факультете[3].

Выпускники семинарии начала и середины века выходили из этого учебного заведения с аттестатам по 2-му и 3-му разряду (1-й разряд получали лучшие и они обычно учились дальше). В последней четверти XIX века находятся и такие семинаристы, которые окончив по 1-му разряду становятся приходскими священниками. Таким был Иван Ландышев, который начал служить еще в 1889 году[4]. И Покровский и Ландышев и многие другие до них, служившие в Кирсанове, были выпускниками исключительно Тамбовской семинарии, в последнее десятилетие перед 1917 г. появляются в городе выпускники и иных семинарий. Священник Виктор Федосеев кончал Черниговскую.

Из диаконов и младших членов причта в 1839 г. практически никто не имел какого-либо систематического образования. В Тихвинской церкви диакон И. Феров сразу по достижении определенного возраста был посвящен в стихарь, также и дьячок М. Никитин. Но они относятся к старшему поколению (1-му 49 лет, 2-му 46), а вот 17-летний пономарь В. Филиппов был посвящен в стихарь из высшего отделения уездного училища[5]. В Соборе ни диакон, ни дьячок не имели училищного образования. Оценка знаний младших членов причта в документах приводится по трем параметрам: чтение, пение, катехизис. У всех причетников города одна оценка - хорошо.

Меняется положение во второй половине XIX века. Все причетники уже в одинаковом порядке имели какое-либо училищное образование. Но если по сравнению с предыдущим периодом это было достижением, то теперь этого было очень мало. Псаломщик П.Н. Ремизов из Собора окончил Тамбовскую семинарию по 1-му разряду, но это редкое исключение. Диакон Я. Самарин из Собора же окончил только церковно-приходскую школу[6]; в Ильинской церкви псаломщик-диакон А.П. Сампсонов окончил миссионерско-псаломщицкую школу, псаломщик Ф.Н. Гиляров 1-ое Тамбовское духовное училище; в Тихвинской церкви диакон В.С. Оржевский Кирсановское уездное училище, псаломщик-диакон Г.И. Рождественский 2-ое Тамбовское духовное училище[7]; в Голынской церкви псаломщик М.Г. Таров земское училище[8]; кладбищенской церкви псаломщик-диакон И.Л. Демпихер псаломщицкую школу[9]. В 1917 г. появляется еще один псаломщик с семинарским образованием - Сергей Тигров. Исходя из этих данных, можно сказать, что образование нижних членов причта было не на должном уровне.

Сменяемость духовенства в городе была относительно частой. Мы не находим здесь людей, которые служили бы из рода в род. В начале века мы видим некоторую преемственность: Иван Трескин отец Ивана Базилева, но в дальнейшем потомков Трескина после 1839 года мы в городе уже не находим. В это же время служил Г.Ф. Колаисский, П. Кирсановский. В 60-е гг. Тамбовский и Преображенский (оба из Тамбова); в 80-е гг. начал свое служение С. Левкоев (переведен из с. Пущино), Реморов (из с. Кириллово), Ал. Кобяков (из с. Свящевка). Такая же ситуация была и с диаконами. В 1839 г. диакон И. Федоров из с. Вячка, В. Иванов из Костромского уезда. В 1911 г. служат Гиляров, Реморов, их уже нет в городе в 1916 году, диакон Я. Смирнов из Усманского уезда и т.д. Такая же текучесть и среди причетников. Связано это прежде всего с тем, что дети служащих в Кирсанове духовных лиц направлялись после окончания училищ на вакантные места по всей епархии. Практика закрепления мест за определенной семьей со второй половины XIX века в Кирсанове не наблюдается. Следует отметить, что священники служили в городе подолгу. Преображенский 30 лет, Козловский 40 лет, Реморов 30 лет. Здесь же они выходили за штат и умирали. Некоторых отправляли в Кирсанов под старость. Для архиерейского протодиакона И.М. Краснопевцева в 1913 г. специально было открыто место в Космодамианской церкви, хотя в это время он уже был в заштатном возрасте - 69 лет.

Семьи городского духовенства не были большими ни в начале, ни в середине, ни в конце века. У Базилева жена и дочь, у Кирсановского жена и пятеро детей, у Калаисского жена и трое детей. В середине-конце века: Покровский - двое детей, Кобяков - 8, Архангельский - 7, Левкоев - 6, Федосеев - 5, Назаров - 3.

Если в первой половине XIX века детей своих отдавали исключительно в духовные учебные заведения (мальчиков; девицы грамоте обучались дома), то со второй половины открылась возможность обучения детей и в иных учебных заведениях. У Кобякова трое дочерей обучалось в Кирсановской гимназии, одна дочь замужем за военным ветврачем, двое сыновей в армии, один сын в Кирсановском реальном училище. У Федосеева две дочери в Москве на высших женских курсах, две дочери в Кирсановской гимназии. У Левкоева один сын судебный заседатель, другой в Московском коммерческом институте, один псаломщик, две дочери земские учительницы, одна окончила епархиальное училище, одна Пензенскую художественную школу. В больших семьях один из сыновей выбирал путь отца, а дочери часто становились учительницами. Практически то же самое происходило и в среде причетников. Сами священники, дети пономарей и дьячков. Отцы стремились дать своим детям более высокое образование. Причем видно стремление дать именно светское образование.

Городское духовенство, когда имело к тому возможность, нанимало прислугу. У протоиерея В. Трескина жил по найму отставной унтер-офицер В.С. Меркулов[10], у о. Кирсановского жила в 1836 году крестьянская девка К. Антонова. О наличии прислуги у священников в более позднее время мы свидетельств не находим.

О судьбах заштатного духовенства и членов причта, а также их родственников узнаем, что в 1836 году заштатный протоиерей Василий Алексеев живет на содержании своего сына[11], иерея И. Базилева, а две дочери его живут на попечении родного брата Ив. Трескина. Вдова диакона М. Васильева живет на собственные средства в г. Тамбове. А вдова диакона Е. Ефимова у своего внука, губернского регистратора и получает от него 24 рубля. Видно, что обязанность заботы о престарелых брали на себя родственники.

Материальное положение духовенства оставалось на протяжении века неизменным, по определению Хитрова - посредственным. Казенное жалование получали только в 7-ми приходах. Несколько более подробно о материальном положении мы узнаем о 17-ти последних перед революцией лет. По данным на 1903 год самые высокие доходы имел Собор. Священники получали от прихода 1230 рублей в год, в Ильинской - 1200 р., в Тихвинской - 1086 р; диаконы соответственно 820 р., 800 р. и 742 р.; псаломщики - 410 р., 400 р. и 362 р. Доходы по процентам от капитала были самые высокие в Тихвинской церкви, где были большие вклады: 113 р. в год получал священник, 75 р. диакон, 37 р. псаломщик; в Соборе - 112 р., 84 р. и 56-28 р. и в Ильинской - 27 р., 18 р. и 9 р. Земельных наделов не было в Соборе и Ильинской церкви, а у Тихвинской - 66 десятин[12]. В 1911 Ильинская церковь последняя по доходности: братский годовой доход - 3000 р. (Собор - 6000 р., Тихвинская - 4300 р.) здесь совершенно отсутствовал причтовый капитал, тогда как в Соборе он составлял 16 169 р., в Тихвинской - 17 833 р.[13] Все три церкви пользовались ругой - печеный хлеб и зерно, но как правило вносилась она нерегулярно. Неудивительно, что в 1913 году Ильинская, а вслед за ней Тихвинская, после отделения в приход Голынщины (до отделения 6300 чел., а после 1700) были причислены к бедным. Выделение в том же году кладбищенской церкви еще более усугубило положение. Пытаясь объяснить почему сложилась такая ситуация, современник писал: "Бешенно растут дороговизна жизни. Кирсанов с бойкой торговлей с весьма большим количеством пришлого и оседлого еврейства, которое живет богато и хорошо, в среднем не нуждается и страшно поднимает цены на все жизненные потребности". В то же время констатирует: "Содержание духовенства не увеличивается, но имеет тенденцию к значительному понижению". И указывает причину того: "Образование штата на кладбище, храма Богадельни, отняли у старых штаты и не обеспечили новые"[14]. Протоиерей А. Покровский, благочинный городского округа тем не менее в 1911 году пишет: "В материальном положение нужно признать достаточным". Но и он подчеркивает: "Хотя дороговизна жизни и квартир, особенно для многосемейных, ощутима"[15]. В 1903 году положение всех трех церквей более менее одинаково. После раздробления приходов более всего пострадала монастырская церковь. Неслучайно, что именно здесь в 1916 году весь штат получал жалование от казны (священники по 300 р., диаконы - 150 р.)[16].

Кроме всего прочего причт соборной Успенской церкви являлся собственником двух магазинов, гостиницы, чайной, булочной и двух лавок на базаре. Но большая часть средств получаемая от этих заведений шла на содержание огромного храма.

Деятельность духовенства по выполнению своих пастырских обязанностей оценивалась по нескольким показателям. Все священники читали проповеди и вели катехизические беседы. В 1839 году о. Кирсановский пять проповедей и шесть бесед в год, о. Вановский пять проповедей и три беседы, о. Калаисский - 4 проповеди, о. Базилев - 1 проповедь. Среди всех выделяется о. Кирсановский: он с 1835 года успешно проповедует среди раскольников и за пять лет присоединяет 103 человека. За эту деятельность он был награжден набедренником. О. Вановский как благочинный набедренником и скуфьей. Оба они были и депутатами от духовенства и членами тюремного комитета. О. Базилев с 1828 года увещеватель подсудимых. Из всех городских священников он единственный получил взыскание: штраф за повенчание православной со старообрядцем. В отношении диаконов и причетников мы можем заключить, что их деятельность ограничивалась их служебными обязанностями.

В деятельности священства появляются новые черты, начиная со второй половины XIX века. Протоиерей И.И. Преображенский начал служить в г. Кирсанове с 1873 года. Прошел сразу же через несколько должностей: законоучитель, помощник благочинного, член отделения Епархиального училищного совета, духовник округа. Последнее свидетельствует о его духовном авторитете среди духовенства. Уважаем он был и горожанами. Выйдя за штат, он прожил еще три года, но в день его похорон собралось множество народа, чтобы проводить его в последний путь. Современник дал ему такую характеристику: "Он отличался прямотой и откровенностью"[17].

Другой пастырь Петр Федорович Козловский начал служить с 1856 года и зарекомендовал себя как превосходный законоучитель. У прихожан пользовался авторитетом, его почитали за прозорливого[18].

После реформ 60-70-х годов XIX века духовенство стало больше и активней участвовать в общественной жизни. Особенно это проявилось в школьной деятельности. Все священники и диаконы были в начале XX века законоучителями или просто учителями в церковных и земских школах. Имели за эту службу награды и поощрения. Священник А. Кобяков несколько раз поощрялся деньгами (1907, 1908, 1909 гг.), диакон Г.К. Лентионов получал благодарность от епархиального начальства и медаль "25-летие церковных школ". Такую же медаль имел диакон А.П. Сампсонов.

Кроме своих обязанностей духовенство исполняло массу как государственных, так и общественных дел. Протоиерей Покровский был председателем Кирсановского отделения уездного епархиального училищного совета, отделения миссионерского братства, депутатом в комитете попечительства о народной трезвости. Протоиерей Ландышев наблюдатель церковных школ, попечитель учебного совета Харьковского округа, член хозяйственного совета Кирсановского реального училища. Пастыри нередко сами были инициаторами каких-либо начинаний. Священник Василий Архангельский основал в 1910 году общество трезвости и являлся его руководителем. Сам Архангельский впоследствии один из лидеров обновленческого движения на Тамбовщине, уже в этот период времени своим образом мыслей давал повод обвинять его в стремлении обновить Церковь радикальным образом. Об этом он недвусмысленно писал в своих статьях, печатавшихся в епархиальных ведомостях. В статье-ответе священнику С. Старорусскому в 1905 году он писал: "Монашество должно быть деятельно, а по Вашему созерцательно. Пусть кто может ежеминутно предается молитве, а кто не может, занимается благотворительностью.... Почему заграничные священники с разрешения Священного Синода носят костюм штатский? Канонов на стрижку волос нет...."[19]. Помимо своих статей Архангельский оставил нам описания Тихвинского, Оржевского и Александро-Невского монастырей, несколько некрологов церковных деятелей. Это свидетельствует о широте его интересов.

Проявляли свою активность священники и в политической сфере. Тот же Ландышев был членом "Союза 17 октября", Ал. Кобяков участвовал в выборах в Гос. Думу, являясь председателем собрания по выборам во II-ю Гос. Думу. И получил благодарность "за выражение верноподданических чувств"[20].

Немало делало духовенство в борьбе с сектантством и расколом. Выделялись здесь А. Покровский и В. Реморов.

Интересны воспоминания людей, знавших некоторых городских священников. Об о. Покровском сестры Калугины (см. приложение) говорят: "О. Александр, соборный, противный такой, гордый". Но это оценка девочек-гимназисток своего учителя, который отличался требовательностью по предмету. Далее они вспоминают: "Уроки у него строгие. Он не засмеется, такой официальный". О другом законоучителе, в то время псаломщике, Павле Ремизове говорят: "О. Павел к моей матери ходил. И помогал, и лекарства носил. Народ его очень любил". Некоторые священники остались в памяти именно во внепастырских обязанностей.

Калугины говорят, что Ландышев не был священником, а лишь инспектором школ. Он ни в одном штате не состоял, люди больше воспринимали его именно как школьного деятеля.

Подытоживая сказанное приведем слова благочинного городского округа о. А. Покровского из отчета 1911 г.: "Нравственный престиж духовенства и облик общерелигиозный держится достаточно твердо. Личное поведение безупречно"[21].

Еще одна черта, присущая времени конца и начала века - это появление в духовном сословии выходцев из других сословий. В Кирсанове в 1916 году таковых было трое: Самарин и Пустотин диаконы, Демпихер псаломщик - все из крестьян.

Пока это только редкое явление. Но после революции процесс этот уже будет необратим. Конечно же, это был результат тех изменений, которые происходили внутри сословия. И у него свои были положительные и отрицательные стороны.