ВЫСШИЕ ИЕРАРХИ О ПРЕЕМСТВЕ ВЛАСТИ В РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В 1920-х-1930-х ГОДАХ

Глава 3

ВОПРОС О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА МИТРОПОЛИТАПЕТРА (ПОЛЯНСКОГО) С «ПРАВОЙ» ЦЕРКОВНОЙ ОППОЗИЦИЕЙ И МИТРОПОЛИТОМ СЕРГИЕМ (СТРАГОРОДСКИМ)

Вопрос о взаимоотношениях священномученика митрополита Петра с «правой» оппозицией, с одной стороны, и с митрополитом Сергием, с другой, особенно важен. Хотя святитель Петр в последнем завещательном распоряжении святого Патриарха Тихона был указан лишь третьим, а в предшествовавшем ему распоряжении 1923 года не указан вовсе 1, именно ему было суждено в 1925 году возглавить Русскую Православную Церковь.

Содержание патриаршего завещания от 7 января 1925 года стало известно в Москве практически сразу же по кончине Святейшего, пришедшейся, как известно, на 7 апреля 1925 года. Основанное на сообщении митрополита Елевферия (Богоявленского) представление о том, что пакет с патриаршим завещанием был вскрыт только 12 апреля, после погребения почившего святителя 2, очевидно, является ошибочным. Уже 8 апреля московский протоиерей Валентин Свенцицкий говорил в проповеди: «Со стороны канонической смерть Патриарха не создает затруднений. До Собора Первостоятель Церкви по завещанию Патриарха назначен. За отсутствием митрополитов Кирилла и Агафангела власть первосвятительская переходит к Местоблюстителю Патриаршему митрополиту Петру. Признать эту высшую церковную власть — обязанность православного христианина, независимо от личных симпатий и антипатий, ибо непризнание законно поставленного Местоблюстителя возможно лишь при одном условии — отпадении его от Православия» 3.

9 апреля 1925 года, через два дня после кончины святителя Тихона, митрополит Петр направил Председателю ВЦИК М. И. Калинину записку с уведомлением о своем вступлении в управление Православной Церковью, препроводив ему и копию январского завещания Патриарха. Вероятно, эта записка явилась первым документом, который митрополит Петр подписал как Патриарший Местоблюститель1. Вскоре в этом качестве он был признан всей полнотой Русской Церкви.

Практически сразу же необходимость вступления митрополита Петра в должность Патриаршего Местоблюстителя была подтверждена решением почти шестидесяти российских архиереев, присутствовавших 12 апреля 1925 года при погребении Святейшего Патриарха Тихона2. Не подписавшие непосредственно этот акт, как правило по причине пребывания в заключении или ссылке, православные епископы Российской Церкви позднее почти все так или иначе засвидетельствовали свое признание святителя Петра Патриаршим Местоблюстителем (в том числе и указанные первыми в патриаршем завещании митрополиты Кирилл и Агафангел)3. Зарубежный Архиерейский Синод об официальном признании митрополита Петра в качестве законного Патриаршего Местоблюстителя объявил 12 ноября 1925 года4. Из принадлежавших к Патриаршей Российской Церкви иерархов полномочия митрополита Петра открыто не признали лишь единицы5.

Арест митрополита Петра в декабре 1925 года не привел к его отказу от местоблюстительских прав, несмотря на колоссальное давление, которому он подвергался со стороны ОГПУ. Не осужден-

1 См.: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь: 1922—1925 гг. Кн. 2. С. 454.

2 См.: Акты... С. 413-417.

3 М. Е. Губониным отмечалось, например, что при погребении святого Патриарха Тихона присутствовали, но не подписали акт о вступлении митрополита Петра в должность Местоблюстителя такие иерархи, как митрополит Серафим (Чичагов) и епископ Венедикт (Плотников), управлявший тогда Петроградской епархией (см.: Там же. С. 770). Чем это было вызвано, не вполне ясно. В дальнейшем, однако, эти иерархи, несомненно, признавали митрополита Петра Местоблюстителем, что следует хотя бы из факта их признания полномочий его заместителя (митрополита Сергия) и принятия от последнего назначений на кафедры.

4 См.: Священник Георгий Митрофанов. Русская Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. С. 50

5 Самым известным из них был бывший Уфимский епископ Андрей, который заявлял в июле 1926 года: «Я не считаю митрополита Петра Крутицкого способным понимать церковную жизнь; это человек, который попал в монахи "по сокращению " на советской службе и способен церковную жизнь только путать. Это я предчувствовал весной 1925 года, и мое предчувствие оправдалось, — он запутал все до невозможности. <...> Кроме этих соображений, я, в силу 76-го Апостольского правила и 23-го правила Антиохийского Собора, не могу признать передачи управления всею Русскою Церковью по каким-то тайным духовным завещаниям. Эта игра в завещания совсем не канонична» (Зеленогорский М. Л. Жизнь и деятельность архиепископа Андрея (князя Ухтомского). С. 194).

331

ный никаким церковным судом, хотя и лишенный возможности реально стоять во главе высшего церковного управления, священномученик Петр оставался законным Первоиерархом Русской Православной Церкви. Митрополит Сергий, в соответствии с общепризнанным его титулом, был лишь заместителем митрополита Петра (хотя он и пытался убедить оппонентов не придавать большого значения самому термину «заместитель», в связи с тем, что, по его мнению, заместитель ни в чем не уступал в правах замещаемому).

Как главу Русской Церкви священномученика Петра поминали первым за богослужением и сторонники митрополита Сергия, и подавляющее большинство его оппонентов. Признание (хотя бы формальное) Патриаршего Местоблюстителя своим Первоиерархом и для той, и для другой стороны было одним из основных аргументов в пользу своей собственной каноничности и сохранения связи с полнотой Вселенской Церкви. С обеих сторон предпринимались попытки подкрепить свои позиции ссылками на поддержку их митрополитом Петром. Необходимо выяснить, насколько обоснованными были все эти ссылки. Есть ли какие-нибудь основания рассматривать священномученика Петра в ряду «правой» церковной оппозиции, либо же он в целом был солидарен с действиями своего заместителя? Наиболее известный западный специалист по новейшей истории Русской Церкви Уильям Флетчер в свое время (в 1960-е годы) писал: «Отношения Сергия с Петром в этот период совершенно неясны» . Конечно, многое с того времени удалось прояснить. Ниже будет предпринята попытка систематизировать имеющийся документальный материал, характеризующий взаимоотношения митрополита Петра с «правой» церковной оппозицией и с митрополитом Сергием.

Взаимоотношения основных представителей «правой» церковной оппозиции и митрополита Петра

В посвященном митрополиту Петру очерке «Кифа» приводится следующая общая характеристика отношения к нему представителей «правой» оппозиции: «Начавшаяся тяжелая полоса внутренних церковных отколов и отходов от Заместителя, явно превысившего свои временные полномочия и ставшего теперь (в вопросе о "Декларации ") на путь самочиния, характерна тем обстоятельством, что все

1 Fletcher W. A study in survival. The Church in Russia. 1927—1943. London, 1965. (Рус. пер.: Флетчер У. Искусство выживания: Церковь в России. 1927—1943. Машинопись. С. 98.)

332

отделяющиеся от него — кто бы они ни были — считали своим непременным долгом декларировать верность и преданность законному священноначалию Русской Церкви в лице единственного тогда, неоспоримого для всех, авторитета, — Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. <... >

Во всеуслышание отрясая сергианский прах от ног своих, все таковые с тем большим рвением прилеплялись в своем духовном общении к Исповеднику — Патриаршему Местоблюстителю, светившему им из своего далекого изгнания светом Правды, Чистоты и Верности заветам Русского Православия» .

Несмотря на полемическую резкость, автор процитированного отрывка верно отмечает характерную почти для всех заявлений об отделении от митрополита Сергия особенность.

Первым в ряду подобного рода документов стоит Окружное послание Архиерейского Собора РПЦЗ от 9 сентября 1927 года. В нем, в частности, говорилось: «1) Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью.

3) Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою ветвью великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальною. Она по-прежнему считает своею главой Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями»2.

С конца 1927-го — начала 1928 года поток подобного рода заявлений уже собственно российских церковных деятелей принял лавинообразный характер. Обращение ленинградского духовенства и верующих к митрополиту Сергию, написанное 9—11 декабря 1927 года и переданное ему при состоявшейся встрече с ленинградской делегацией 12 декабря (то есть еще до акта об отходе), заканчивалось следующим предупреждением на тот случай, если оно (обращение) принято не будет: «Наше отречение, которое направлено против Вашего послания и связанной с ним Вашей деятельностью, должно, к великому нашему прискорбию, быть перенесено и на Ваше лицо, и, сохраняя иерархическое преемство чрез митрополита Петра, мы будем вынуждены прекратить каноническое общение с Вами» 3

1«Кифа». Машинопись. Архив ПСТГУ.

2 Архиепископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Т. 6. С. 231— 232.

3 Ответ на Декларацию / Публ. В.В. Антонова // Русский Пастырь (Сан-Франциско). 1996.

333

Сам вскоре появившийся акт отхода от Заместителя двух викариев Ленинградской епархии, епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), от 26 декабря 1927 года среди прочего гласил: «Оставаясь, по милости Божией, во всем послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого, и имея благословение нашего законного епархиального митрополита, мы прекращаем каноническое общение с митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет»1.

Благословивший этот отход митрополит Иосиф (Петровых) менее чем через две недели писал примерно то же самое: «Отмежевываясь от митрополита Сергия и его деяний, мы не отмежевываемся от нашего законного Первосвятителя митрополита Петра»1.

Другой аналогичный акт— письмо Заместителю московского протоиерея Валентина Свенцицкого от 12 января 1928 года — содержал следующие слова: «Оставаясь верным и послушным сыном Единой Святой Православной Церкви, я признаю Местоблюстителем Патриаршего Престола митрополита Петра»1.

Управляющий Воронежской епархией епископ Алексий (Буй) заявлял 22 января того же года: «Отныне отмежевываюсь от митрополита Сергия, его неканонического Синода и деяний их, сохраняя каноническое преемство через Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого» 2

Через три дня епископ Никольский Иерофей (Афоник) в послании к причту и мирянам Великоустюжской епархии объявил о своем отходе от Заместителя, отметив при этом: «Желая слышать от вас, дорогие чада, что вы единодушны и единомысленны со мною, а также уважая свободу вашего самоопределения <... >, предлагаю огласить и обсудить мое послание на собраниях верующих, дабы все знали положение дела и свободно пришли в единение со мной, оставаясь верными Патриаршему Местоблюстителю митр[ополиту] Петру и всей Православной Церкви Русской». Послание епископа Иерофея заканчивалось следующей припиской: «12/25 января 1928 г. получил ответ митр[ополита] Иосифа (Ростов Ярославский]): Управляйтесь самостоятельно. Наше оправдание: верность митрополиту Петру. Иосиф»\

1 Акты... С. 544. 1 Там же. С. 552. 'Тамже. С. 553. 4 Там же. С. 564. ! «Дело митрополита Сергия». С. 220—221.

334_

Епископ Виктор (Островидов), отделившийся от митрополита Сергия и его Синода еще в конце 1927 года, в «Ответах на 15 вопросов ОГПУ», датированных 18/31 января 1928 года, также указал на свою верность митрополиту Петру (а также митрополиту Кириллу): «Я предполагаю держать себя обособленно от Синода до тех пор, пока не примут участия в церковной жизни митрополит Петр или митрополит Кирилл, в Православии которых я не имею данных сомневаться» .

В имевшем, пожалуй, наибольший резонанс акте отхода — обращении пяти архиереев Ярославской церковной области во главе с митрополитом Агафангелом (Преображенским) к митрополиту Сергию от 6 февраля 1928 года — говорилось: «Мы <... > отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью. При этом добавляем, что мы остаемся во всем верными и послушными чадами Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, неизменно пребываем в иерархическом подчинении Местоблюстителю Патриаршего Престола Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому, и через него сохраняем каноническое и молитвенное общение со всеми Восточными Православными Церквами»2.

В 1929 году все эти и им подобные заявления были обобщены митрополитом Казанским Кириллом. В своем письме епископу Дамаскину (Цедрику) от 6/19 июня 1929 года он, упомянув о прекращении послушания митрополиту Сергию «со стороны всех искренних православных людей», замечал: «Все такие сказали и в своей совести, и вслух другим, что общение с Вселенской Церковью они хранят через Местоблюстителя Патриаршего Престола, но не через его частного уполномоченного, наскакивающего на Церковь с совершенно не принадлежащими ему правами»1. В черновике письма митрополиту Сергию от 30 января 1930 года, как уже указывалось, митрополит Кирилл писал, что, отказываясь подчиняться Заместителю, как узурпатору церковной власти, он оставался в нравственном и каноническом повиновении законному Местоблюстителю митрополиту Петру, живому и полномочному носителю связанных с этим титулом церковных прав4.

1Тамже. С. 245.

2Акты... С. 574.

3 Архив Архиерейского Синода РПЦЗ. Д. 36/43. В опубликованном Е. Лопушанской варианте этого же письма процитированная фраза святителя Кирилла оканчивается на слове «уполномоченного» (см.: Е. Л. Епископы исповедники. С. 34).

4 Архив УФСБ РФ по Красноярскому краю. Д. П—17429. Л. 27.

 

Для тех, кому трудно было разобраться в канонических тонкостях треугольника «Местоблюститель — Заместитель — церковная оппозиция», оппоненты митрополита Сергия предлагали своего рода притчу: «Отец, уезжая из дома, поручил хозяйство старшему сыну, но он повел его расточительно, а младшие братья, это видя, решили воспротивиться его расточительности и, для сохранения до приезда отца общего семейного имущества, отказали старшему брату в послушании. То же случилось и с отделением от митрополита Сергия разных епархий, епископы которых, в своих отходных актах, определенно говорят, что они отделяются от митрополита Сергия до прихода ко власти местоблюстителя митрополита Петра или до совершенного Собора местности»1.

Таким образом, видно, что приверженность митрополиту Петру в заявлениях различных представителей «правой» оппозиции была практически единодушной. Патриарший Местоблюститель оставался для них законным Первоиерархом Русской Церкви и, продолжая признавать его таковым, отделяющиеся от митрополита Сергия могли говорить, что не основывают никакой новой организации. Им казалось очевидным, что можно отмежеваться от митрополита Сергия и его деяний, не отмежевываясь при этом от своего законного Первосвятителя митрополита Петра.

Противоположная сторона, естественно, так не считала. Вскоре после отделения Ярославской епархии от Заместителя на свет появился документ, озаглавленный как «Новый раскол в Православной Церкви», в котором показывалась полная, на взгляд его автора, несостоятельность попыток оппозиции «прикрыться именем митрополита Петра». Документ анонимный (автор подписался как «Православный»), однако отдельные части документа настолько близки к тексту Деяния Заместителя от 29 марта 1928 года (которое представляет собой не просто формальный акт, а целое полемическое произведение2), что напрашивается предположение о причастности к его появлению самого митрополита Сергия. В документе, в частности, говорилось: «Прекрасно понимая неканоничность и беспочвенность образования автокефальных епархий, оторванные от высшей церковной власти автокефалисты стараются прикрыться именем

1 Анализ действий всех группировок после 16/29 июля 1927 г. с указанием выхода из создавшегося положения. Разъяснение и добавление к беседе «Двух друзей»: Из цикла церковной литературы в сов. России // Церковное обозрение. 1941. № 1. С. 3.

2 См.: Акты... С. 587-601.

336

митр[ополита] Петра, заявляя, что они находятся в "иерархическом подчинении" ему. <...> Но ведь иерархическое подчинение не пустой звук: оно обязательно предполагает те отношения, о которых говорит одно из величайших канонических правил — 34-е Апостольское, предписывающее епископам каждого народа признавать первого из них, как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения. Если автокефалисты считают себя состоящими в иерархическом подчинении митр[ополиту] Петру, то мы спрашиваем их:

1)    имеют   ли   они   какую-нибудь   возможность   общения   с митр[ополитом] Петром: ведь без этого общения какое же может быть со стороны митр[ополита] Петра рассуждение о делах, превы шающих власть митр[ополита] Иосифа и др. "автокефальных " епископов;

2) имеют ли они разрешение митр[ополита] Петра на отказ от подчинения митр[ополиту] Сергию, им самим уполномоченному быть его заместителем и до сих пор не лишенному своих полномочий: неужели этот отказ не выходит за пределы власти их, как епархиальных епископов, и "не нуждается в рассуждении" митр[ополита] Петра;

 3) имеют ли они согласие митр[ополита] Петра на автокефальное управление епархиями: ведь если на образование автокефальной Поместной Церкви непременно требуется согласие той Церкви-Матери, от которой отделяется данная Поместная Церковь, то неужели можно отрывать от тела Русской Церкви автокефальные епархии не только без согласия, но даже и без ведома ее Первоиерарха?

 А так как на все эти вопросы автокефалисты должны честно ответить "нет, не имеем ", то в чем же выражается их "иерархическое подчинение "митр[ополиту] Петру и какая цена этому подчинению ?"

Когда в 1930 году на путь, подобный пути других оппозиционеров Заместителю, подумал встать и митрополит Евлогий (Георгиевский), митрополит Сергий писал ему: «Излишне доказывать, что, отказав в подчинении Заместителю, Вы окажетесь ослушником и Метоблюстителя и потому напрасно будете прикрываться возношением имени последнего по примеру других раскольников»2. По-видимому, такая аргументация по-своему подействовала, и митрополит Евлогий не нашел лучшего выхода, как вообще сменить себе Кириарха на Константинопольского Патриарха Фотия.

В 1933 году, в связи с делом митрополита Платона Американского, митрополит Сергий еще раз повторил подобный аргумент.

1 Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-81213. Т. 4. Л. 114—115.

2 Журнал Московской Патриархии в 1931—1935 годы. С. 27.

337

 

В послании назначенному временным Экзархом Московской Патриархии в Америке архиепископу Вениамину (Федченкову) и «боголюбивым клирикам и мирянам, устоявшим в вере и послушании Святой Церкви», Заместитель писал: «Чтобы затушевать раскол, митрополит Платон по примеру других раскольников старается громче возглашать о подчинении своем Местоблюстителю. Мы-де не подчиняемся только Заместителю; это еще не значит, что мы в расколе с Патриархией. Но в Церкви Божией вся система отношений различных частей и органов покоится на изречении Господнем: "Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает ", и "отвергающийся вас Меня отвергается " (Ин. 13, 20; Лк. 10, 16). Не подчиняющийся Заместителю, которому передал власть Местоблюститель, тем самым нарушает подчинение Местоблюстителю»1.

Однако, если эмигрантских митрополитов Евлогия и Платона, пытавшихся, как известно, некоторое время лавировать между Московской Патриархией и Зарубежным Архиерейским Синодом, как-то можно заподозрить в неискренности апеллирования к авторитету митрополита Петра, то для большинства Российских оппонентов митрополита Сергия заявления о верности Патриаршему Местоблюстителю, очевидно, не были лишь формальным «прикрытием» для «затушевывания раскола». В святителе Петре они были склонны видеть не только своего номинального главу, но и своего единомышленника, если не во всем, то в главном. Главным же был вопрос о принятии или непринятии «сверхгибкого» курса Заместителя. Подавляющему большинству представителей «правой» церковной оппозиции казалось самоочевидным, что для священномуче-ника Петра этот курс неприемлем, как и для них самих. С огромным трудом можно было представить, чтобы политика Заместителя, спровоцировавшая отделения от него, была бы Местоблюстителем одобрена. Само его пребывание в заключении говорило против возможности одобрения им такой политики.

Довольно отчетливо эта мысль проводилась уже в написанном в середине декабря 1927 года обращении ленинградцев к митрополиту Сергию. «Вы поняли, — говорилось в обращении, — что Вам невозможно оправдать Ваш образ действий именем того, кого Вы ближайшим образом замещали: и вот, минуя Местоблюстителя, даже не вспомнив о нем в своем послании < июльской Декларации >, Вы чрез его ссыльную главу как бы протянули руку к самому Патриарху. На основании некоторых неясных, незасвидетельствованных еще прижиз-

338

ненных и устных слов почившего о каких-то "годочках трех ", в течение которых покойный Патриарх будто бы предполагал осуществить дело, тождественное с Вашим, если бы ему не помешала смерть, Вы установили эту призрачную связь свою с Патриархом в то время, как его ближайший заместитель, вероятно, лучше Вашего посвященный в намерения почившего Патриарха, предпочел эти три роковые года провести в ссылках, вместо того, чтобы в течение их поработать в якобы завещанном ему Патриархом направлении» .

В июльской Декларации митрополита Сергия говорилось, что «устроению церковной жизни на началах лояльности» мешало лишь «недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране». «Людям, не желающим понять "знамений времени ", — объявлялось в Декларации, — и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием». Далее говорилось, что такое настроение известных церковных кругов выражалось, конечно, и в словах, и в делах, и навлекало подозрение советской власти1. В этом заявлении митрополита Сергия многие увидели набрасывание тени на всех пострадавших от советской власти церковных деятелей, заподозренных ею (по мысли Декларации, справедливо) в симпатиях «прежнему режиму и даже монархии». Отрекаясь от всех этих «контрреволюционеров», Заместитель неминуемо отрекался и от Местоблюстителя. Так, один из ленинградских «иосифлян» (вероятнее всего, протоиерей Феодор Андреев) писал по этому поводу в июле 1928 года, что «золотая нить» апостольского преемства, которою гордятся «сергианцы», «уже порвана ими, т. к. м[итрополит] Петр а) и не благословил их на их деяния и б) по всей видимости, не благословит, и в) от которого они отрекаются сами, как от одного из "кабинетных мечтателей ", якобы смешавшего Церковь с "монархией ", и за то, поделом, сосланного и, согласно "Посланию ", подлежащего извержению из клира Московской патриархии, как контрреволюционера»1'.

О «внутреннем (при сохранении ложного единения) разрыве» митрополита Сергия с митрополитом Петром писал епископ Димитрий (Любимов)4. Близкий ему представитель ленинградской оппозиции в июле 1928 года в процитированном выше письме писал: «Окинешь ли мысленным взором "Московскую патриархию " в ее целом — видишь одну лишь "легализованную организацию",  "сочувст-

1 Ответ на Декларацию. С. 76.

2 Акты... С. 512.

3 Письмо епископу от 4 июля 1928 г. Машинопись. Архив ПСТГУ.

4Акты... С. 560.

339

вующую "легализовавшим ее безбожникам <...>; поищешь ли правды в самом высшем возглавлении сергианском — там полное "рабство у внешних " и духовная оторванность от истинного возглавления в лице м[итрополита] Петра»1.

Таким образом, со стороны представителей «правой» церковной оппозиции следовали заявления не только о каноническом единстве со священномучеником Петром, но и свидетельства о единении с ним по духу. Святитель Петр, говоря словами автора очерка «Кифа», действительно, «светил им светом Правды, Чистоты и Верности заветам Русского Православия». В нем они видели то, что перестали видеть в митрополите Сергии.

Конечно, если бы стало достоверно известно, что митрополит Петр полностью солидарен с политикой своего заместителя, это могло бы поколебать отношение и к нему в кругах «правой» оппозиции. Так, митрополит Иосиф (Петровых) на допросе 22 сентября 1930 года дал на этот счет следующие показания: «Самое течение нашей группы возродилось на благоприятной почве злоупотреблений митрополита Сергия и независимо от каких бы то ни было личностей вызвало одновременно повсюду соответствующе сильную реакцию в церковных кругах без всякого моего участия и влияния. <... > Это движение не в силах остановить даже имя и авторитет главного нашего начальника митрополита Петра. Всякая попытка его в этом роде истолкована бы была как его отклонение от здравых суждений об истине и неминуемо кончилась бы лишь отпадением верующих масс и от самого митрополита Петра»2. Даже святитель Кирилл, как уже отмечалось, принимал священномученика Петра в качестве главы Русской Церкви не безоговорочно: «О Господине нашем Петре молюсь, потому что не знаю о его отношении к так называемому Патриаршему Синоду»3.

Однако оснований для подозрения митрополита Петра в каком-либо «отклонении от здравых суждений об истине» не возникало, в силу чего представители «правой» оппозиции, за редкими исключениями4, продолжали видеть в нем законного и достойного возглави-теля Русской Церкви.

1 Письмо епископу от 4 июля 1928 г. Машинопись. Архив ПСТГУ.

2 «Я иду только за Христом...» С. 384—385.

3 «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...» С. 341.

4 Довольно колоритным примером такого исключения может служить дивеевский священник Павел Боротинский (расстрелян в 1938 году), считавший, что признание советской власти для христианина совершенно недопустимо и что «эпитет разбойника в отношении идеологии, спо-

340

341

342

щимся сведениям,  не осуждал оппонентов митрополита Сергия за их протесты.

Отношение митрополита Сергия к митрополиту Петру

Митрополит Сергий, вставший во главе высшего церковного управления Русской Православной Церкви на основании единоличного распоряжения митрополита Петра от 6 декабря 1925 года', никогда формально не отрицал первосвятительского достоинства заключенного Патриаршего Местоблюстителя и вплоть до ложного известия о смерти священномученика Петра в конце 1936 года не прекращал возносить его имя за богослужением. Однако на практике в деятельности митрополита Сергия довольно быстро обозначилась тенденция управлять Русской Церковью полностью самостоятельно.

Как известно, вступление митрополита Сергия в должность Заместителя Патриаршего Местоблюстителя в декабре 1925 года происходило в крайне непростой обстановке. Ситуация принципиально отличалась от той, в которой восемью месяцами ранее происходило вступление в должность Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. Тогда утверждение нового Предстоятеля Русской Церкви было сопровождено подписанием специального акта почти шестьюдесятью архиереями, скрепившими тем самым волю почившего Патриарха. В свою очередь, святитель Тихон получил санкцию на такое волеизъявление от Поместного Собора 1917—1918 годов2. Митрополит Сергий, лишенный вдобавок права выезда из Нижнего Новгорода, имел на руках лишь завещательное распоряжение митрополита Петра, с содержанием которого только предстояло ознакомить широкие слои епископата и получить от них признание своих полномочий. В довершении ко всему, именно в тот момент не без активного участия ОГПУ самочинно возник альтернативный митрополиту Сергию центр, претендовавший на управление Российской Церковью, — так называемый «Временный Высший Церковный Совет» под председательством архиепископа Григория (Яцковского).

Митрополит Сергий смог тогда с достоинством отразить натиск григорианских раскольников, оградив, в меру возможного, Церковь от навязываемого ей высшего управления, полностью под кон-

1См.: Там же. С. 422.

2См.: Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917—1918 гг. Т. 6. С. 73-74.

343

трольного ОГПУ. Добиться этого ему удалось в первую очередь благодаря поддержке его усилий в церковных кругах, в том числе и со стороны епископов. К середине апреля 1926 года о своем принятии стороны Заместителя заявили не менее сорока архиереев1. Митрополит Сергий в те месяцы на деле засвидетельствовал преемственность своего управления от святителей Тихона и Петра, причем, что важно, преемственность не только формальную, но и по существу проводимого им курса. Признание своих полномочий Заместитель получил тогда именно в силу проявленной им способности отстаивать интересы и свободу Церкви от посягательств враждебных ей сил. До тех пор пока в митрополите Сергии православные видели такого защитника церковной свободы, мало кто был склонен поднимать вопрос о соотношении полномочий Заместителя и Местоблюстителя.

Однако возможность недоразумений по этому вопросу обозначилась уже тогда. В феврале 1926 года митрополит Сергий отказался выполнять резолюцию митрополита Петра на докладе григорианского ВВЦС о временной передаче высшей церковной власти коллегии епископов2. Полученная обманным путем резолюция от 1 февраля была условной, и митрополит Сергий, по признанию всех (кроме, конечно, самих григориан), справедливо не усмотрел наличия необходимых условий. Но первый прецедент непослушания Местоблюстителю был создан. Митрополит Сергий постепенно начинал ощущать себя самостоятельным правителем Русской Церкви. При этом могла возникать иллюзия, что таковым его признала и сама Церковь, поскольку выбор церковного большинства между ним и григорианами был явно не в пользу последних. В действительности же оказанная тогда Заместителю поддержка не была безусловной и не вытекала из какой-то бесспорности его полномочий самих по себе. По этому поводу в 1929 году митрополит Кирилл писал епископу Дамаскину: «Если самоличному руководству митрополита Сергия на первых порах его заместительской деятельности охотно отдались все благомыслящие архипастыри и миряне, не требуя на каждое распоряжение бланка митрополита Петра, то это делала не каноническая правомочность митрополита Сергия, а прежний авторитет его, как опытного и ученого архипастыря, к тому же проявившего похвальную ревность в деле удержания от погрешитель-

1 Их отзывы см.: Акты... С. 436, 443—451.

2 См.: Там же. С. 436—437, 440—443.

344

ных мероприятий находившегося в заключении Местоблюстителя, сбитого с толку григорьевским лукавством»'.

Важно еще то, что при своем отказе от исполнения в угодном для григориан ключе резолюции Местоблюстителя митрополит Сергий тогда ни словом, ни делом не выражал никакого намека на то, что он намерен в принципе игнорировать распоряжения митрополита Петра, и пытался (вполне успешно) разъяснить ему свое поведение. Вскоре, однако, позиция митрополита Сергия по данному вопросу претерпела серьезные изменения.

Как уже было в свое время сказано, после того как митрополит Агафангел объявил о своем вступлении в отправление обязанностей Патриаршего Местоблюстителя, святитель Петр в мае 1926 года с любовию и благожелательностью приветствовал это вступление2. Митрополит Сергий, казалось бы, в связи с этим должен был сложить свои полномочия и признать права митрополита Агафангела (поскольку их признал замещаемый им митрополит Петр). Однако Заместитель категорически отказался это сделать, нарушив уже не условно (как в случае с григорианами), а безусловно выраженную волю Местоблюстителя. По-новому прозвучала мотивация отказа: «Митрополит Петр, передавший мне хотя и временно, но полностью права и обязанности Местоблюстителя и сам лишенный возможности быть надлежаще осведомленным о состоянии церковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими. С другой стороны, я (или кто будет после меня), восприяв на себя вместе с должностью Местоблюстителя и всю ответственность за правильное течение церковных дел, не могу относиться к распоряжениям митрополита Петра, исходящим из тюрьмы, иначе, чем только как распоряжениям или, скорее, советам лица безответственного, т. е. могу принимать их к исполнению лишь под своею ответственностью постольку, поскольку нахожу их полезными для Церкви».

Даже такой последовательный сторонник Заместителя, как митрополит Елевферий (Богоявленский), мягко указывал на некорректность этого заявления: «Митрополит Сергий <...>указал на то, что Местоблюститель, находясь в тюрьме или в ссылке, является только титулярным Местоблюстителем и не может делать распо-

1 Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 32—33.

2 Акты... С. 463. '

3Там же. С. 478.

345

ряжений по управлению Церковью, иначе им будет вноситься в церковную жизнь только хаотическое начало. <...>

Что противоречивое, ничем серьезно не обоснованное выступление из несвободы митрополита Петра в деле Церковного Управления, при активном Заместителе, для Церкви не могло быть полезным — это верно. Но утверждать, как принцип, что Местоблюститель, будучи не на свободе, не может вмешиваться в церковные дела вообще, при каких бы то ни было обстоятельствах, потому что он в таком положении является только "титулярным ", едва ли правильно»1.

Однако митрополит Сергий, однажды утвердив как принцип, что Заместитель фактически никак не связан в своих действиях существованием Патриаршего Местоблюстителя, отказываться от этого сомнительного принципа уже не желал. Последний раз митрополит Сергий проявил своеобразную заинтересованность в предварительном выявлении мнения митрополита Петра по принципиальному для жизни Церкви вопросу в истории с тайными выборами Патриарха, с инициативой проведения которых осенью 1926 года обратился к Заместителю епископ Павлин (Крошечкин). «Я, — показал митрополит Сергий на допросе 22 декабря 1926 года, — поставил Павлину условие sinequaпоп1 — получить отзыв митрополита Петра Крутицкого»1. Иеромонах Дамаскин (Орловский) прокомментировал это так: «Условие это было обязательным, но вряд ли выполнимым, так как митрополит Петр находился в это время в одиночке Суздальского политизолятора. И, следовательно, испросить отзыв митрополита Петра можно было лишь поставив в известность обо всем замысле ГПУ. Митрополит Сергий только посмеялся над этим планом и как-то в шутку сказал, что если бы и согласился участвовать в мероприятии, то разве в том случае, если изберут его в Патриархи» .

Во второй период своего заместительства — с весны 1927 года — все важнейшие действия общецерковного значения (учреждение Синода, издание июльской Декларации, массовые перемещения, а затем и запрещения архиереев и др.) митрополит Сергий осуществлял уже без каких-либо попыток испросить у Местоблюстителя санкции на их проведение. Это обстоятельство давало несогласным с политикой митрополита Сергия дополнительное основание для резкой критики его деятельности.

1 Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 244, 246.

2 Буквально: без которой нет — лат. (то есть необходимое, обязательное условие).
' ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 59.

4 Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 497.

346

Прежде всего, волну негативных отзывов вызвала, конечно, июльская Декларация Заместителя и его Синода. Выразив в ней свое отношение к «людям, не желающим понять "знамений времени"», митрополит Сергий косвенно выразил свое отношение и к священномученику Петру (если бы он был столь же «понятлив в знамениях», как его заместитель, то, очевидно, не оказался бы в ссылке в Заполярье). Содержание Декларации было главной темой возмущенных отзывов на нее. Но при этом авторы этих отзывов, как правило, не проходили и мимо того факта, что издана она была без благословения митрополита Петра. В качестве примера здесь можно привести выдержку из анонимного московского документа, написанного в августе 1927 года и условно именуемого «Уста священника» (по первым словам эпиграфа): «Делая то, что он делает, митрополит Сергий во всяком случае обязан был выполнить то, чего он сам требовал от митрополита Агафангела, от бывшего архиепископа Григория Екатеринбургского и проч. претендентов на создание новых ориентации, — испросить благословения своего иерархического начальства. Ведь митрополит Сергий только заместитель Местоблюстителя, т. е. лицо не самостоятельное и обязанное действовать во всяком случае не вопреки указаниям того, чье имя он сам возносит на Божественной Литургии, как имя своего Господина. Поэтому он должен был запросить митрополита Петра о его отношении к предпринимаемому им весьма важному и ответственному делу и только с благословения того действовать.

Между тем ни в протоколах синодских заседаний, ни в самом воззвании нет и следов указаний на то, что так было сделано и что благословение получено. Наоборот, обоснование на <словах> покойного Патриарха Тихона (что страшно сближает митрополита Сергия с ВВЦС, лубенцами и проч., обязательно "продолжающими "дело покойного Патриарха Тихона) дает полное основание заключить, что санкции от митрополита Петра не получено. А если так, то это уже крупное самочиние. Насколько важно было для митрополита Сергия получить благословение митрополита Петра, показывает то соображение, что в случае несогласия его с деятельностью своего заместителя, митрополита Сергия, этот последний сразу становится таким же "похитителем власти ", как и те лица, о которых он упоминает в своем воззвании».

Другой пример — появившееся в октябре 1927 года так называемое «Киевское воззвание» (и этот документ, и цитированный выше имели очень широкое хождение в среде «правой» оппозиции). В нем, в частности, говорилось следующее: «Раз Местоблюститель жив, то, естественно, его Заместитель не может без согласия с ним предпринимать никаких существенных решений, а должен только охранять и поддерживать существующий церковный порядок от всяких опасных опытов и отклонений от твердо намеченного пути. <...> Поскольку Заместитель Местоблюстителя декларирует от лица всей Церкви и предпринимает ответственнейшие решения без согласия Местоблюстителя и сонма епископов, он явно выходит из предела своих полномочий»1.

Смущение, само по себе вызываемое у многих действиями Заместителя, подобными доводами усиливалось еще более. На это митрополиту Сергию указывалось и со стороны некоторых его последователей. В том же октябре 1927 года епископ Полонский Максим (Руберовский), заверяя, что лично для него каждый шаг работы Заместителя законен и свят, писал ему: «Владыка Святый, весь корень зла, вся злостная инсинуация лежит в том, что Вы действуете будто бы без благословения м[итрополита] Петра, что м[итрополит] Петр будто бы дал право заниматься текущими неважными делами. Рассейте нелепое обвинение, отец родной»2.

Возрастающий ропот и обвинения в самочинии не могли не тревожить митрополита Сергия, поэтому в ноябре 1927 года им были предприняты особые усилия для успокоения церковно-общественного мнения по данному вопросу. Хотя бы post factum Заместитель попытался показать, что действовал он не то чтобы уж совсем «без благословения митрополита Петра», что такое его деяние, как издание июльской Декларации, Патриаршим Местоблюстителем расценивается как вполне правильное и даже необходимое. Сделано это было путем широкого распространения текста доклада епископа Василия (Беляева) о «вполне удовлетворительном впечатлении», будто бы вынесенном митрополитом Петром от Декларации3. Вероятно, данное свидетельство действительно успокоило кого-то из колеблющихся. Подробнее о нем и о причинах, в силу которых оно не было убедительным для оппонентов митрополита Сергия, речь пойдет в следующем разделе, в котором будет пред-

 

1 О Церкви и государстве: Материалы полемики конца 1920-х годов / Публ., вступл. и примеч. А. Мазырина // Богословский сборник. Вып. 10. М.: Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 353—355.

2 Акты... С. 518; Шкаровский М. В. Иосифлянство. С. 206—207. ? «Дело митрополита Сергия». С. 49.

3См.: Акты... С. 531.

348

принята попытка выяснить действительное отношение митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия.

Однако, даже если бы доклад епископа Василия и снял все недоумения по вопросу об отношении Местоблюстителя к июльской Декларации, оставались и другие недоуменные вопросы (например, о Синоде). Кроме того, своими действиями Заместитель возбуждал все новые вопросы. Следующим актом митрополита Сергия, вызвавшим большой резонанс в церковных кругах, стал его указ о поминовении за богослужением от 21 октября 1927 года'. Наиболее негативную реакцию вызвало, конечно, требование о поминовении безбожных властей, но особо отмечалось также и то, что указ этот умалял достоинство Патриаршего Местоблюстителя.

Так, в анонимной листовке «Голос верующего» говорилось: «Указ от 8/21 октября 1927 г. о поминовении митрополита Сергия, как не обоснованный определениями Священного Собора Российской Церкви от 8 декабря 1917 г. о заместителях Патриарха и не указанный в передаточном акте Местоблюстителя митрополита Петра Крутицкого от 6 декабря 1925 г., считается незаконным. При этом этого поминовения, как незаконного, митрополит Сергий не только сам не требовал в первое свое заместительство, но даже отклонял, когда ему предлагали ввести его.

И настоящее его требование о своем поминовении за богослужениями наравне с поминовением Местоблюстителя, которым затемняется личность Местоблюстителя митрополита Петра, и после издания им своей декларации от 16/29 июля 1927 г. смущающее верующих, — признается незаконным»2.

Епископ Димитрий (Любимов) в декабре 1927 года писал сочувствовавшему ему духовенству: «Требование возносить имя его <3а-местителя> вместе с Местоблюстителем митрополитом Петром <... > искажает единоличную форму правления Церковью, установленную Собором 1917—1918 гг., да и вообще противно духу Святой Церкви, никогда не допускавшей на одно епископское место двух соуправителей или хотя бы именования двух имен с одинаковым значением»3. В такой, не самой удачной, формулировке епископ Димитрий пытался, очевидно, выразить мысль о невозможности одновременного существования в одной Поместной Церкви двух Первоиерархов, поскольку только Первоиерарху приличествовало общецерковное

1 См.: Вслед за июльской Декларацией. С. 302.

2 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 9. Л. 76.

3 Акты... С. 541.

349

поминовение. В написанных приблизительно в феврале 1928 года тезисах с каноническим обоснованием отхода «иосифлян» от Заместителя эта же мысль была выражена более ясно: «В Божественном тайнодействии мы должны возносить имена своих Патриархов, митрополита и епископа (Двукр[атного] Соб[ора] 13—15-е прав[ила]). Но на одном месте двух имен возносить не должны, чего теперь требует митрополит Сергий, заставляя возносить вместе с именем митрополита Петра и свое имя»1. Обязательность поминовения митрополита Петра диктовалась тем, что он занимал в Русской Церкви место Патриарха, требование митрополита Сергия поминать также и его фактически выражало претензии Заместителя на патриаршее достоинство (что, собственно, митрополитом Сергием впоследствии и не отрицалось).

Тревога по поводу указа от 21 октября усиливалась еще и опасением того, что вслед за ним поминовение имени Местоблюстителя вообще будет отменено (поскольку это было бы вполне в духе распоряжения Заместителя об отмене молений о ссыльных епископах). Оппоненты митрополита Сергия отмечали, что хотя возношение имени святителя Петра в соответствии с октябрьским указом и сохранялось, но формула поминовения менялась: слово «господин» из нее исключалось. В обращении ленинградского духовенства и верующих от 9—11 декабря это комментировалось следующим образом: «Уже за богослужением имя Патриаршего местоблюстителя возносится словно нехотя, без именования его "Господином нашим", уже от его заместителя исходят предупреждения о скором совершенном прекращении этого возношения "за отсутствием канонических к тому оснований ", уже имя самого заместителя, доныне гласно не поминавшееся в храмах, стало рядом с именем местоблюстителя и готово вытеснить его»2.

12 декабря 1927 года, получив от представителей ленинградской оппозиции среди прочего и данное обращение, митрополит Сергий в ходе состоявшейся с ними беседы признал, что под давлением властей он был готов пойти на отмену поминовения имени митрополита Петра: «Если власти прикажут, так что же будешь делать?»3

Возможность отказа митрополита Сергия от возношения имени Местоблюстителя серьезно волновала не только оппонентов, но и сторонников Заместителя. Протоиерей Иоанн Шастов, свидетель-

1 Там же. С. 585.

2 Ответ на Декларацию. С. 78.

' Протоиерей Владислав Цыпин. Русская Православная Церковь: 1925-

-1938. С. 151.

ствуя митрополиту Сергию о каноническом и молитвенном общении с ним Соловецких узников, писал ему 15 февраля 1928 года: «Большое недоумение, а пожалуй, и смущение, внесено было в массу духовенства <тем>, что будто бы Вы, Владыко, намереваетесь сделать распоряжение по всем церквам не только г. Москвы, но и по епархиям о прекращении поминовения за богослужением имени Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. Но, благодарение Богу, это ничем не подтвердилось»1.

Не подтвердилось, очевидно, по той причине, что ожидаемого Заместителем приказания от властей на этот счет так и не поступило. Возможно, митрополит Сергий смог убедить Е. А. Тучкова, что столь явное нарушение им канонов Православной Церкви (того самого 15-го правила Двукратного Собора, на которое сам Заместитель постоянно ссылался) может окончательно уравнять его в глазах православных с обновленцами и привести к самым широким отходам от него. В ситуации, когда размах антисергиевского движения и так начал беспокоить власти, они решили не провоцировать его дальнейшего нарастания.

По этому поводу один из ленинградских «иосифлян» писал не установленному точно епископу 4 июля 1928 года: «Лишь наш глаголемый "отход" задержал полное прекращение поминовения имени м[итрополита] Петра за богослужением, о чем мы имеем точные сведения»2.

Как бы то ни было, поминовение Патриаршего Местоблюстителя в итоге не было отменено, но оставался вопрос о правомерности поминовения вместе с ним Заместителя. Для митрополита Сергия здесь, очевидно, было уже затруднительно вновь прибегать к испытанному ранее приему и распространить какое-нибудь свидетельство о том, что митрополит Петр узнал-де об октябрьском указе и одобрил его. История с докладом епископа Василия явилась последним эпизодом, когда Заместитель попытался активно использовать авторитет Патриаршего Местоблюстителя для прикрытия своих действий, получить его благословение, так сказать, «задним числом». После этого, с 1928 года все громче начинают звучать заявления, что митрополиту Сергию принадлежит вся полнота духовной власти, и ни в каком утверждении кем-либо своих действий он вообще не нуждается.

1

 

351

Прямо об этом говорилось в появившемся в феврале—марте 1928 года документе «Новый раскол в Православной Церкви» (выше уже было высказано предположение о том, что этот документ был составлен не без участия самого Заместителя). «Мы, — писал автор документа, — считаем своим долгом остановиться еще на одном возражении, которое некоторые из противников митр[ополита] Сергия выдвигают по поводу учреждения Временного Патриаршего Синода, а также других мероприятий митр[ополита] Сергия. Почему, говорят    они,    митр[ополит]    Сергий    не    испросит    согласия митр[ополита] Петра на образование синода и др. свои действия? Тут мы, очевидно, имеем дело с полным непониманием идеи заместительства в церковном управлении. Всякий законно назначенный заместитель того или иного носителя иерархической власти — Первоиерарха в Поместной Церкви, правящего епископа в епархии и т. п. — обладает всей полнотой духовной власти, которая принадлежала замещаемому им лицу, пока полученные заместителем полномочия сохраняют свою силу. <...> Ныне вся полнота духовной власти Патриаршего Местоблюстителя принадлежит не митр[ополиту] Петру, хотя он, конечно, сохраняет за собой это звание, а его временному заместителю митр[ополиту] Сергию, который не нуждается в утверждении кем-либо таких его административных действий, как образование при себе временного синода, перемещение епископов и т. п. Действия этого рода составляют неотъемлемую принадлежность власти Первоиерарха»1.

Примерно тогда же митрополитом Сергием и его сторонниками была принята на вооружение формула позволявшая, как казалось, исключить всякую необходимость обращения к митрополиту Петру, — формула «Заместитель = Местоблюститель = Патриарх». В письме «к какому-то недоумевающему протоиерею» от 14 марта 1928 года митрополит Сергий писал: «Св[ятейший] Патриарх все права и обязанности Патриарха передал митрополиту Петру (которого в сущности правильнее было бы называть не Местоблюстителем, а и. д. Патриарха), а последний без всяких ограничений передал эти права мне»2.

Одним из первых с защитой этой трехчленной формулы выступил вятский протоиерей Николай Люперсольский. В написанной им и изданной типографским способом в 1928 году записке «Митрополит Сергий Страгородский — законный каноничный Замес-

 

1 Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-81213 Т 4 Л 108—109

2 Акты... С. 586.

352

титель Патриаршего Местоблюстителя» делался следующий вывод: «Каждый истинный православный христианин должен признать как то, что митрополит Сергий является каноничным Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, так и то, что он временно имеет полномочия на управление Православной Русской Церковью на правах Патриарха, Священного Синода, Высшего Церковного Совета и соединенного Присутствия того и другого»1.

Законченное теоретическое обоснование уравнивания Заместителя с Местоблюстителем и далее с Патриархом было дано митрополитом Сергием в 1931 году в статье «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя». Об отношениях Заместителя и Местоблюстителя в завершении этой статьи было сказано: «За распоряжения своего Заместителя Местоблюститель ни в какой мере не может быть ответственным, и потому нельзя ожидать или требовать, чтобы Местоблюститель вмешивался в управление и своими распоряжениями исправлял ошибки Заместителя. Такое вмешательство повело бы только к еще большему расстройству церковных дел и к анархии, как и всякое двоевластие. Как самостоятельный правитель, Заместитель сам и отвечает за свое правление перед Поместным Собором»2.

Таким образом, по мнению митрополита Сергия, даже в случае его очевидных ошибок Патриарший Местоблюститель не имел права на вмешательство. Было бы удивительно, если бы в такой ситуации в адрес Заместителя не раздавались обвинения в узурпации власти. Наиболее активно и аргументировано подобные обвинения выдвигались против митрополита Сергия митрополитом Кириллом и рядом близких ему святителей, таких как епископ Дамаскин (Цедрик), епископ Афанасий (Сахаров) и др. (об этом уже шла речь в первой главе).

Святитель Дамаскин поначалу пытался взывать к совести Заместителя. На Пасху 1928 года он писал ему: «Неужели никогда мысль Вашего Высокопреосвященства не остановилась над тем обстоятельством, что, разделяя своей декларацией пастырей на "легализованных " и "нелегализованных", бросая в сторону последних направедное обвинение в контрреволюции, Вы тем самым поставляете всю ссыльную Церковь, оставшихся на свободе некоторых иерархов и значительную часть остальных пастырей под постоянные удары подозрительной соввласти, которая только и выискивает предлоги для большего ущем-

1 Там же. С. 626-627.

2Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1; Акты... С. 695—696.

353

ления ненавистного для нее духовенства ? Не тем ли объясняется "бессрочность " ссылки наших первоиерархов? Известно ли Вам, например, в каких невыносимейших условиях живут два достойнейших носителя православного церковного сознания — "бессрочные " Патриарший Местоблюститель митрополит Петр и митрополит Кирилл, — оба больные и загнанные в такие условия с несомненным жестоким расчетом ? Не мелькнула ли когда-нибудь у Вас мысль о том, что "свободой и покоем" Вы пользуетесь за счет медленного умирания неугодных для власти первосвятителей наших? Если же подобная мысль хоть раз прожгла сознание Ваше, — как можете Вы спокойно спать, мирно предстоять св. Престолу?»1

Ответа на эти вопросы дано не было. Вместо этого последовали приведенные выше заявления Заместителя в крайне самоуверенном тоне. В результате со стороны ряда его оппонентов стали выдвигаться такие предположения, о которых обычно не говорили в открытую. Так, епископ Иоасаф (Удалов) в письме епископу Дама-скину от 20 ноября 1929 года писал: «А относительно м[итрополита] П[етра1 он <митрополит Сергий>, очевидно, договорился с кем следует, ибо во всех своих выступлениях он совершенно игнорирует возможность его воскрешения. Ведь теперь так часто говорят, что в наш век чудес не бывает!»1

Со временем, по-видимому, такие подозрения превратились в стойкие убеждения у многих представителей «правой» церковной оппозиции. К примеру, священник села Заветлужье (Ветлужское викариатство Горьковской епархии) Николай Заварин в письме от 15 ноября 1934 года писал местному благочинному и викарному епископу Неофиту (Коробову): «Вся ориентация Сергиевская держится только на обмане и страхе, и горе тем руководителям, которые держат массы в обмане до времени, в конце концов ведь узнают правду все верующие, когда явится из ссылки митрополит Петр, а тогда что?Да, вот еще вопрос: скажите, чем объяснить, что срок ссылки митрополита Петра удвоен ? Не содействием ли Сергиевым ? Таков, по крайней мере, голос всех пастырей и архипастырей], находящихся в ссылке в Архангельске»3.

В «Обзоре главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 года до наших дней» (то есть до марта 1930 года) про-

1 Л[опушанская] Е. Епископы-исповедники и патриарх Сергий // ЦВЗЕПРЭ. 1952. № 1 (34).

С. 12.

2 Архив УФСБ РФ по Брянской обл. Д. П-8979. Л. 2. Подчеркивания даны согласно источ
нику (вероятно, сделаны следователем).

' Шкаровский М. В. Иосифлянство. С. 138—139.

 

354

ление срока заключения митрополита Петра было прокомментировано следующим образом: «Эта неслыханная жестокость власти по отношению [к] больному старику, обессиленному беспрерывными тюрьмами на протяжении трех лет, — может быть объяснена лишь одним намерением добиться скорее его смерти, а безразличие к его судьбе митрополита Сергия — неслыханным предательством»1.

Спрашивается, были ли какие-то основания выдвигать против митрополита Сергия тяжелые обвинения в том, что он «договорился с кем следует» и оказал «содействие» в продлении срока заключения митрополита Петра? Можно ли говорить о его «безразличии к судьбе митрополита Петра» и даже о «предательстве»?

Конечно, в тех условиях, в которые поставил себя митрополит Сергий, он едва ли мог как-то прямо ходатайствовать перед властями о смягчении участи священномученика Петра: это было бы расценено как знак его собственной неблагонадежности. Известно, например, заявление митрополита Сергия, поданное им в ОГПУ в преддверии десятилетия октябрьской революции с просьбой, «чтобы при распределении милостей по случаю юбилейного торжества десятилетия не забыты были подведомственные нам Оаместителю и его Синоду> православные архиереи и прочие священнослужители, находящиеся в заключении и в ссылках, чтобы на них распространена была юбилейная амнистия с освобождением их от отбываемого наказания и с возвращением из ссылки». При этом митрополит Сергий не сообщал, о ком именно он ходатайствовал, «потому что и имена их, и место нахождения ОШУправлению известны»1. Составленное в та-

1  ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 12. В статью А. Дейбнера «Русские иерархи под игом без
божников», написанную на основе этого «Обзора», процитированный фрагмент не вошел (см.: Акты... С. 401-411).

2  Московский церковный вестник. 1992. № 18—19 (84—85). С. 15; Акты... С. 517. Недавно в
литературе появились сообщения о том, что «осенью 1927 года митрополит Сергий предъявил ОГПУ список из 28 епископов для их амнистирования» (Васильева О. Ю. Митрополит Сергий (Страгородский): Штрихи к портрету // Альфа и омега. 2002. № 1 (31). С. 151). Однако, судя по всему, эти сообщения явились результатом какого-то недоразумения. Источник, на котором они основаны, говорит несколько о другом. Этим источником оказалось письмо епископа Митрофана (Поликарпова) Е. П. Пешковой от 4 июля 1928 года, в котором он писал: «Считаю нужным объяснить, что летом прошлого года наша "староцерковническая " партия, возглавляемая митрополитом Сергием, была легализована правительством, и с того времени все новые назначения на епископские кафедры делаются митрополитом Сергием не иначе, как только по получении согласия ОГПУ на назначение того или другого кандидата в тот или другой город, и что им осенью испрошена была у ОГПУ амнистия для 28 епископов, в том числе и для меня» (Милова О. Л. Новые страницы в «Книге памяти» пострадавших за веру в СССР в 1920—1930-е гг.: По материалам фонда Общества «Е. П. Пешкова. Помощь политическим заключенным» // Церковь в истории России. Сборник 5. М.: ИРИ РАН, 2003. С. 254. Интересно, что ссылка на публикацию О. Л. Миловой появилась в статье О. Ю. Васильевой годом раньше, нежели появилась на свет сама публикация). Амнистия митрополитом Сергием действительно была испрошена. Возможно

355

ом виде заявление, очевидно, митрополита Петра не подразумевало: он к числу «подведомственных» митрополиту Сергию и Синоду архиереев не принадлежал (напротив, можно сказать, что Заместитель был «подведомственен» Местоблюстителю).

В то же время, например, из материалов следственного дела святителя Петра стало известно, что Заместитель оказывал сосланному Местоблюстителю материальную помощь до тех пор, пока он сам от нее не отказался. На этот счет самим митрополитом Петром 2 декабря 1930 года были даны следующие показания: «С профессором И. В. Поповым <...> мы изредка обменивались письмами. На несколько денежных переводов (помнится до пяти, на сумму около двухсот руб.) и одну или две небольших посылки, пересланные им в 1929—30 г. на мое имя в с. Хэ, я обычно отвечал открытками. Эти переводы главным образом и послужили поводом для нашей переписки. Долгое время я не знал настоящего имени своего жертвователя. Но когда профессор сообщил, что жертвователем является митрополит Сергий, во мне вместе с чувством благодарности возникло и чувство беспокойства. Я не видел нужды в посредствующей инстанции, тем более чрез человека, проживавшего от меня за 2000 верстj. Двумя последними открытками я просил своего товарища прекратить отправку на мое имя переводов, пояснив при этом, что материально я достаточно обеспечен»1.

Как видно, по-человечески митрополит Сергий проявлял сострадание к митрополиту Петру, и это, как кажется, уже отводит от него обвинения в «безразличии» к его судьбе и, тем более, «содействии» усугублению его мучений. Но почему же Местоблюститель отказался от его помощи? Иеромонах Дамаскин (Орловский), открывший материалы дел священномученика Петра церковному читателю, прокомментировал его отказ от помощи Заместителя следующим образом: «Владыку больно задело, что его заместитель боится пересылать ему деньги открыто. Ведь не за политические преступления находится Патриарший Местоблюститель в ссылке, а за верность Православной Церкви. Благодаря распоряжению митрополита Петра стоит ныне митрополит Сергий во главе Церкви. Заместительство митрополита Сергия — явное, их отношения открытые. Неужели есть причины заместителю скрывать, что он оказывает материальную помощь тому, кого замещает?"2

_____

и то, что под нее попало около 28 архиереев. Но никакого списка митрополит Сергий ОГПУ тогда не предъявлял, оно само решало, кого ему угодно амнистировать, а кого нет.

1 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 8.

2 Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 359.

358   

тицкого, а за богослужением «Блаженнейший» поминался после «Преосвященнейшего». Тремя годами ранее сам митрополит Сергий в статье «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя», отстаивая правомерность передачи высшей церковной власти по единоличному завещанию, указывал на особое значение незанятости кафедры Московского Патриарха1. Деянием 1934 года Заместитель подтачивал свою же аргументацию. Учитывая обстановку того времени, есть все основания полагать, что указ № 804 был издан если и не по прямой инициативе государственных органов, то во всяком случае не без санкции с их стороны. Заслуживает, однако, внимания тот энтузиазм, с которым это постановление было принято Московской Патриархией.

В оглашенном митрополитом Алексием (Симанским) адресе на имя митрополита Сергия совершаемое деяние мотивировалось следующим образом: «Мудрое руководство кораблем церковным — безграничная любовь Ваша к Матери-Церкви, братское любовное отношение к соепископам-братьям и отеческое ко всем чадам Церкви сделали Вас в общецерковном сознании фактически Первым епископом страны (Апостольское правило 34). <...>

Посему, приняв во внимание вышеизложенное и продолжающееся вдовство кафедры Первого епископа страны, мы, митрополиты Русской Православной Церкви и члены Патриаршего Священного Синода, в безграничной преданности Вашему Высокопреосвященству, как к своему правящему Первоиерарху, единогласным решением своим положили: усвоить Вашему Высокопреосвященству, в соответствии Вашему высокому и особому положению правящего Первоиерарха Русской Церкви, титул Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского»1.

Передовая статья в «Журнале Московской Патриархии» (№ 20— 21), посвященная данному событию, была в своем роде еще более выразительна. Начиналась она так: «В течении последних двух-трех лет среди епископата Патриаршей Церкви возникла мысль о необходимости более твердого и определенного положения Главы Церкви Православной. <... > Девятилетний опыт открывал для многих и многих все неудобство и даже прямой вред "временного ", как бы случайного возглавлена отдельными иерархами церковного управления»*.

1 См.: Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1; Акты   С 694 Акты... С. 702—703. Журнал Московской Патриархии в 1931—1935 годы. С. 211.

Таким образом, по мысли редактора (епископа Сергия (Воскресенского)), девять лет Русская Церковь возглавлялась «как бы случайными» иерархами. Подразумевалось, очевидно, что первым в ряду этих «случайных» лиц был священномученик Петр. О том, что его вступление в управление Церковью было в 1925 году санкционировано гораздо более внушительным собором архиереев, чем в случае с присвоением нового титула митрополиту Сергию, епископ Сергий не вспомнил. Приведенный пассаж, судя по всему, покоробил даже митрополита Елевферия: при воспроизведении в издаваемом им печатном органе «Голос Литовской православной епархии» передовицы из «ЖМП» процитированное место было опущено1.

Далее в статье епископа Сергия говорилось: «Не только сама личность Блаженнейшего митрополита Сергия, как человека выдающегося и богато одаренного, личность, так гармонически соединившая в себе и науку, и смирение монашеское, и сознание чистоты церковной, и мудрость житейскую, но и его мудрое руководство жизнью церковной, безграничная любовь к Матери-Церкви, братское, евангельски любвеобильное отношение к епископату и всем пасомым, — все это по единомысленному суждению должно усвоить ему кафедру не рядового епископа, а кафедру Первосвятителей, кафедру столичного города.

Когда эта светлая, достойная мысль объединила около себя большинство епископата и духовенства, среди которых было немало членов Собора 1917 г., она усугубилась желанием отметить Первосвяти-теля и особым титулом, отличительным от прочих иерархов, титулом Блаженнейшего, который, кстати, характеризовал Патриаршее начало в жизни и управлении Русской Православной Церкви»2.

1 См.: Торжество в Московской Патриархии // Голос Литовской православной епархии. 1934. № 9—10. С. 82—85. Вообще деяние 1934 года поставило митрополита Елевферия в довольно неловкое положение. В опубликованной им в 1933 году и получившей широкую известность книге «Неделя в Патриархии» в качестве примера ограждения митрополитом Сергием достоинства Патриаршей Русской Церкви приводился такой факт: «Приснопамятный, недавно умерший, Константинопольский Патриарх Василий, приветствуя митрополита Сергия с праздником св. Пасхи, прислал такое же приветствие и живоцерковному митрополиту Вениамину, именуя его Московским. Представитель Константинопольской Патриархии явился к митрополиту Сергию с вопросом — не будет ли ответа и предложил свои услуги к переводу его. Митрополит Сергий ответил: Его Святейшеству известно, что титул "Московского " принадлежит только Всероссийскому Патриарху и Патриархия не знает никакого Московского митрополита. А если Его Святейшество наравне с каноническим Заместителем признает еще какого-то "Московского"митрополита, то какой же может быть от меня ответ?» (Указ. соч. С. 261). Менее чем через год митрополиту Елевферию, вероятно, пришлось пожалеть о том, что об этом факте им было рассказано столь громко.

2Журнал Московской Патриархии в 1931—1935 годы. С. 212; Торжество в Московской Патриархии. С. 82—83.

360

Новый титул митрополита Сергия, равно как и разъяснения, данные по поводу его присвоения, недвусмысленно указывали на то, что фактически митрополит Петр Московской Патриархией в расчет более не принимался1. О том, кто действительно являлся Первосвятителем Русской Церкви и кто в первую очередь характеризовал Патриаршее начало в ее жизни и управлении, было забыто. Ранее в своей статье «О полномочиях...» митрополит Сергий писал: «Наш Патриарший Местоблюститель есть законный, канонически бесспорный носитель патриаршей власти во всей ее полноте, и должность такого Местоблюстителя должна в нашей Церкви сохраниться до замещения Московской патриаршей кафедры установленным путем»2. Замещением Московской кафедры, хотя бы и не Патриархом, а митрополитом, дальнейшая надобность сохранения должности Местоблюстителя в нашей Церкви, по меньшей мере, ставилась под вопрос3.

В оппозиционной митрополиту Сергию среде присвоение Заместителю нового титула обсуждалось довольно активно. Так, например, епископ Макарий (Кармазин) показал на допросе 22 октября 1934 года: «Яотдельным своим единомышленникам <...> высказывал свой взгляд об акте присвоения митр[ополиту] Сергию титула "блаженнейшего ". Я высказывал, что этот акт является мероприятием, подготовляющим безболезненную замену Петра Крутицкого Сергием»*.

Однако в выступлениях протеста по поводу такого вызывающего умаления достоинства Патриаршего Местоблюстителя оппоненты митрополита Сергия особого смысла уже не видели. Характерное тогда для них настроение выразил епископ Дамаскин (Цедрик) в

1 В статье, описывающей торжества по случаю присвоения митрополиту Сергию нового титула, указывалось на то, что в сказанной после панегирика митрополита Алексия ответной речи Заместитель «засвидетельствовал свое отношение к Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру» (Журнал Московской Патриархии в 1931—1935 годы. С. 214). Однако, какое именно отношение было засвидетельствовано, к сожалению, не сообщалось.

'2 Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1; Акты... С. 694.

3 Существуют свидетельства о том, что в том же 1934 году намечалось возведение митрополита Сергия уже не на митрополичью, а Патриаршую Московскую кафедру. Так, А. Левитин писал в своих воспоминаниях: «Осенью 1934г. владыка Николай <Ярушевич>, также возведенный в сан архиепископа, мне сообщил, что ожидается в скором времени архиерейский собор, для избрания митрополита Сергия Патриархом, и даже обещал мне дать тезисы будущего собора, которые он ожидал со дня на день. Если архиепископ Николай (с его сдержанностью и тактом) говорил о таком событии с болтливым мальчишкой, то, видимо, это считалось делом решенным» {Краснов-Левитин А. Лихие годы: 1925—1941: Воспоминания. Париж: YMCA-Press, 1977. С. 251). Если бы такое событие действительно тогда бы произошло, то святитель Петр автоматически перестал бы быть Местоблюстителем, причем дело, очевидно, решено было бы без всякого его участия.

4 Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Т. 1. Л. 22.

 

Глава 3. Священномученик митрополит Петр Крутицкий

письме архиепископу Серафиму (Самойловичу) от 15 апреля 1934 года: «Вам еще неизвестно, вероятно, о готовящемся в Москве преподнесении титула "блаженнейшего" и "митрополита Московского". Как видите, они сами себя уже топят.

Что же можем сделать мы при настоящих условиях? Добиваться удаления митрополита Сергия? Поздно, да и бесполезно. Уйдет митрополит Сергий — остается сергианство, т. е. то сознательное попрание идеала Св. Церкви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия, которое необходимо является в результате так наз. легализации» .

Со стороны Зарубежного Архиерейского Синода реакции на изменение титула Заместителя также не последовало2. Только после запрещения митрополитом Сергием карловацких иерархов в июле 1934 года митрополит Антоний (Храповицкий) в письме митрополиту Елевферию (Богоявленскому) от 20 августа 1934 года мимоходом коснулся этой темы: «Если мы подсудны ему <митрополиту Сер-гию>, то и он без нашего рассуждения ничего не должен творить по 34 правилу св. Апостолов, а между тем он никогда не спрашивал нашего мнения ни о чем и, в частности, не спрашивал его, когда заключал союз с безбожниками, учреждал свой неканонический Синод, за которым я не признаю ровно никаких прав, и когда объявлял себя митрополитом Московским при жизни Крутицкого митрополита, коему подведомственна Московская епархия до избрания нового Патриарха. Это есть узурпация прав»1.

Вновь обратиться к данной теме, уже в официальном документе, зарубежных иерархов побудило очередное «повышение» митрополита Сергия — объявление его в конце 1936 года Патриаршим Местоблюстителем вместо митрополита Петра. В определении Зарубежного Архиерейского Синода от 12 апреля 1937 года, изданного по этому поводу, в частности, говорилось: «Митрополит Сергий не мог бы быть признан Местоблюстителем уже по одному тому, что он злоупотреблял данною ему властью, присвоив себе титул Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского. Этот акт не только означает захват им Патриаршей епархии, которую, как Заместитель

1 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 461.

2 Решение Зарубежного Синода о присвоении митрополиту Антонию (Храповицкому) титула «Блаженнейший», принятое еще в марте 1931 года, очевидно, крайне затрудняло для него какие-либо протесты против присвоения такого же титула митрополиту Сергию.

3 Архиепископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Т. 7. С. 356.

362

Местоблюстителя, он должен был временно блюсти до избрания ей законного иерарха в лице Патриарха Всероссийского, но и колеблет весь строй Патриаршего управления, установленного в Русской Церкви Всероссийским Собором 1917—1918 гг.»

Само присвоение митрополиту Сергию титула Патриаршего Местоблюстителя произошло следующим образом. 27 декабря 1936 года Московской Патриархией было принято определение, согласно которому богослужебное поминовение митрополита Петра прекращалось, а в качестве Местоблюстителя предписывалось поминать митрополита Сергия: «С 1-го января наступающего 1937 года ввести за богослужениями в церквах Московского Патриархата поминовение по следующей форме: после "Святейших Патриархов Православных" возносится имя "Патриаршего Местоблюстителя нашего Блаженнейшего митрополита Сергия ", а там, где полагается полный титул: "Патриаршего Местоблюстителя нашего Блаженнейшего Сергия, митрополита Московского и Коломенского ". <...>

Патриарший Местоблюститель Сергий, митрополит Московский».

Никакого обоснования изменения формулы поминовения в определении не приводилось. Говорилось лишь, что это делается «в согласии с мнением Преосвященных архипастырей»2. Что это были за архипастыри, выразившие согласие без всяких «формальностей» провозгласить главой Русской Церкви другого иерарха и более не считать святителя Петра Местоблюстителем, не сообщалось. Определение, принятое в таком виде, вызвало смущение даже у многих сторонников митрополита Сергия, в том числе и среди назначенных им правящих архиереев. Один из них, архиепископ Ташкентский Борис (Шипулин), в ответ на свое недоумение получил следующее разъяснение от неустановленного лица: «В основе акта от 27 декабря, как следовало ожидать, лежит объективное обстоятельство — кончина нашего Прото-Кира. Известие о ней поступило к Блаженнейшему 20 декабря. Неделя потребовалась для проверки. Кажется, можно считать установленным, что Прото-Кир скончался 11 сентября 1936 г. Форму, в какую вылилось вытекавшее отсюда распоряжение, не относите за счет автора. Последний делал и продолжает делать все, что не угрожает ничьим интересам, для ее исправления. Он в частных беседах не скрывает ни от кого факта кончины его

Предместника, он не препятствует возношению имени почившего за общими поминальными ектеньями, возгласами»*.

22 марта 1937 года Патриархией был издан указ на имя митрополита Елевферия «о принятии к сведению» завещательного распоряжения митрополита Петра от 5 декабря 1925 года, написанного им на случай его кончины2. Наконец, только в номере за март—апрель 1937 года «Голоса Литовской православной епархии» (к тому времени, по сути, единственного печатного органа, остававшегося в распоряжении Московской Патриархии) был напечатан официальный некролог, сообщавший о кончине святителя Петра3.

Таким образом, сначала митрополит Сергий был провозглашен Местоблюстителем, затем, спустя почти три месяца, было «принято к сведению» завещание митрополита Петра, на основании которого состоялось это провозглашение, и лишь после этого за рубежом появилось официальное сообщение о его кончине, в силу которой и было приведено в действие завещание.

Причем, изыскав возможность передать официальную информацию о кончине Местоблюстителя митрополиту Литовскому Елевферию, митрополит Сергий не спешил аналогичным образом оповестить епископов внутри страны. Это порождало новые волнения. Так, архиепископ Кировский Киприан (Комаровский) писал митрополиту Сергию в рапорте от 20 апреля 1937 года: «Почтительно докладываю Вашему Блаженству, что в Кировской епархии есть и продолжаются не единичные случаи уклонения в викторианский раскол как общин, так и духовенства, в связи с тем, что от Патриархии не было официального письменного извещения о кончине Преосвященного митрополита Петра»*.

Нежелание верить слухам о смерти Патриаршего Местоблюстителя было оправданным. В действительности во время описанных событий священномученик Петр был еще жив и был расстрелян только 10 октября 1937 года. Митрополиту Сергию это могло быть неизвестно. Было бы поэтому неправильно обвинять его в том, что он сознательно присвоил себе должность Патриаршего Местоблюстителя при другом живом Местоблюстителе. Однако порядок восприятия им этой должности оказался новым унижением митрополита Петра, хотя сторонники митрополита Сергия и призывали не относить на его счет форму, в которой произошло это событие.

1 Акты... С. 707-708.

2 См.: Голос Литовской православной епархии. 1937. № 3—4. С. 21—22.

3 Там же. С. 23-24.

4 Государственный архив Кировской обл. Ф. 237. Оп. 77. Д. 1. Л. 374—374 об.

 

364 

Суммируя сказанное, можно заключить данный раздел следующим выводом: начиная с 1926 года отношение к Патриаршему Местоблюстителю со стороны его заместителя развивалось как все более явное игнорирование первого вторым. Особенно ярко это проявилось в 1934 году при присвоении митрополиту Сергию титула значительно более высокого, чем титул, носимый митрополитом Петром. Со стороны оппонентов Заместителя голоса протеста по поводу его отношения к Местоблюстителю, звучавшие довольно громко в конце 1920-х годов, постепенно затихли, так как не могли оказать на него никакого воздействия.

Отношение митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия

Тот факт, что в распоряжении святителя Петра от 6 декабря 1925 года среди возможных его заместителей митрополит Сергий был указан первым, вполне характеризует отношение к нему Местоблюстителя в тот момент. К этому можно добавить, что из показаний священномученика Петра от 12 декабря того же года следует, что уже летом он был готов назначить митрополита Сергия своим первым заместителем. На вопрос: «Что Вы можете нам сказать по поводу Ваших завещаний о преемниках на случай невозможности отправлять обязанности патриаршего местоблюстителя?» — святитель ответил: «Да, я действительно писал два завещания на указанный случай. В первом, написанном, кажется, в июне или июле, я последовательно назначил своими заместителями м[итрополита] Сергия Нижегородского, архиепископа Николая Добронравова, последним Иосифа Ростовского»1.

Очевидно, митрополит Петр глубоко уважал митрополита Сергия и доверял ему. Известно, что во времена Святейшего Синода будущему священномученику Петру (тогда еще мирянину) довелось немалое время исполнять церковное служение в качестве подчиненного своего будущего заместителя2. В 1920 году именно митро-

1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-3677. Т. 4. Л. 109.

2 После окончания в 1892 году Московской Духовной Академии Петр Федорович Полянский был назначен помощником инспектора МДА, в то время как исполняющим саму должность инспектора в 1893 году стал тогда еще иеромонах Сергий (Страгородский). Затем на некоторое время пути двух будущих Первоиерархов разошлись. С 1906 года П. Ф. Полянский исполнял обязанности ревизора духовных учебных заведений в Учебном Комитете, а с 1916 года был его постоянно-присутствующим членом. Председателем же Учебного Комитета при Святейшем

политом Сергием Петр Полянский был пострижен в монашество и рукоположен в священный сан1.

Деятельность митрополита Сергия в первый период его заместительства (до ареста осенью 1926 года) святителем Петром, как следовало из его послания из Пермской тюрьмы от 1 января 1927 года, в целом была одобрена. Меры, предпринятые Заместителем в отношении григорианских самочинников, были признаны Местоблюстителем справедливыми2. В послании не содержалось одобрения действий митрополита Сергия во время его спора о местоблюсти-тельстве с митрополитом Агафангелом, но не содержалось и их порицания. Позднее (в 1930 году) деятельность митрополита Сергия в его первое заместительство была охарактеризована священномуче-ником Петром как «всеми уважаемая»3.

Однако при этом всем своим поведением митрополит Петр опровергал тезис Заместителя о том, что он передал ему «хотя и временно, но полностью права и обязанности Местоблюстителя и сам лишенный возможности быть надлежаще осведомленным о состоянии церковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими»*. В отличие от митрополита Сергия сам святитель Петр себя «лицом безответственным» совершенно не считал, напротив, определял в Пермском послании свое положение как «высоко-ответственное»''. Своими выступлениями по поводу событий 1926 года, связанных с именами архиепископа Григория и митрополита Агафангела, наконец, самим посланием от 1 января 1927 года митрополит Петр свидетельствовал о себе не как о «титулярном», полностью устранившемся от дел, а как о действительном Патриаршем Местоблюстителе — Первоиерархе Русской Православной Церкви6.

___

Синоде с 1913 года являлся все тот же Сергий (Страгородский), к тому времени уже архиепископ Финляндский (см.: Акты... С. 879; Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи... Т. 6. С. 168—169).

1 В книге А. Левитина и В. Шаврова содержится сообщение о том, что монашеский постриг Петра Полянского и рукоположение его в сан священника совершил Патриарх Тихон (см.: Очерки по истории русской церковной смуты. С. 382), но сам священномученик Петр свидетельствовал иначе (см.: Акты... С. 692).

2 См.: Там же. С. 492—493.

3 Тамже. С. 691.

4 Там же. С. 478.

5 Там же. С. 492.

6 На данное обстоятельство впоследствии указывал митрополиту Сергию митрополит Кирилл (в письме от 10—12 ноября 1929 года), но Заместитель, отвечая ему, проигнорировал это указание (см.: Там же. С. 653, 677—678).

Вообще, как уже отмечалось, вопрос об отношении митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия в первый период заместительства последнего не стоял в центре внимания церковной общественности, поскольку сама по себе деятельность Заместителя ею тогда в основном одобрялась, как отвечающая интересам Церкви. Ситуация в корне изменилась во второе заместительство митрополита Сергия. Отвечает ли новый курс политики Заместителя церковным интересам, было большим вопросом. В колебаниях — подчиняться или не подчиняться смущающим совесть требованиям митрополита Сергия — многие стали вспоминать, что глава Русской Церкви не он, а митрополит Петр, позиция которого чрезвычайно важна. Так, например, Г. П. Федотов в письме от 29 августа 1927 года призывал митрополита Евлогия к особой осмотрительности при принятии важных решений, приводя такой аргумент: «Для меня неясно: как относятся к шагу митрополита Сергия митрополит Петр и другие исповедники в заточении?»1

Многим из тех, кто из послушания или еще из каких-то соображений подчинился митрополиту Сергию, для успокоения совести важно было знать, что действия Заместителя одобряются Местоблюстителем. Чтобы заглушить голос совести, некоторые стали пытаться уверить себя и других, что митрополит Петр благословил митрополита Сергия встать на путь, по которому тот пошел. В этом отношении весьма показательна позиция редакции официального печатного органа евлогианской группировки. В опубликованной в «Церковном вестнике Западно-Европейской епархии» от декабря 1927 года редакционной статье «О современном положении Русской Церкви» можно найти, к примеру, такие рассуждения по поводу легализации Патриаршей Церкви в России: «Почему же за это трудное дело взялся митрополит Сергий, а не другой иерарх и, в частности, не митрополит Петр, Местоблюститель Патриаршего престола? Мысль об этом занимала, несомненно, и митрополита Петра, и он делал попытки к ее осуществлению, как это видно из его послания от 1-го января 1927 года1; но вскоре он был арестован и заключен в

1Цит. по: Одинцов М. И. Русские Патриархи XX века. С. 245.

2 Вопроса о легализации в своем послании священномученик Петр коснулся мимоходом один раз. Контекст был такой: «7 февраля 1926 г. я решился на известную меру — образовать особую Коллегию для управления Церковью. <... > Я имел в виду создать управление авторитетное, и правительство, как мне заявили, было согласно легализировать его» (Акты... С. 492). Такое решение было принято митрополитом Петром в результате введения его в заблуждение насчет положения церковных дел. Как только он смог разобраться в ситуации, от этого решения он сразу же отказался и резолюцию от 1 февраля полностью аннулировал, что и подтвердил далее в том же послании от 1 января. Усматривать в этом эпизоде «попытку к осуществлению мысли о том

 

тюрьму. Вследствие этого он был вынужден передать свои полномочия митрополиту Сергию, а следовательно — и то главнейшее дело о выработке условий для легализации Патриаршей Церкви, ибо его имя для Советской власти стало одиозным. И трудно было сделать лучшего выбора. Митрополит Сергий, несомненно, один из самых выдающихся, самых образованных и умных иерархов Русской Церкви. Полномочия митрополита Сергия были подтверждены и Собором <?>, и митрополитом Петром. Из самых достоверных частных источников известно, что митрополит Сергий нередко навещал митрополита Петра в его заключении, подолгу с ним беседовал, и в этих беседах, конечно, было тщательно и всесторонне обсуждено то дело, которым теперь занят митрополит Сергий. Известно и то, что пред отправлением в ссылку митрополит Петр (он теперь живет в Абалакском женском монастыре Тобольской губернии) благословил митрополита Сергия на это дело, хотя, конечно, документально доказать этого пока нельзя» .

Как видно, автор статьи с легкостью писал не только о нигде не засвидетельствованных нередких и продолжительных беседах заключенного митрополита Петра с митрополитом Сергием (так бы и позволило им ОГПУ что-либо тщательно и всесторонне обсуждать\), но и о целом Соборе, подтвердившем полномочия последнего (что здесь имелось в виду, вообще трудно понять). На таком фоне утверждение о том, что митрополит Петр митрополита Сергия «благословил на это дело», смотрелось вполне естественно. Документально доказать это редактор евлогианского «Вестника», конечно, не мог, но он в таких доказательствах, похоже, и не нуждался. Однако не все были столь же «наивно доверчивы». Хоть какие-то «документальные доказательства» были нужны, и они появились (только за рубежом о них узнали не сразу).

Первым, получившим широкую известность, документальным свидетельством об отношении Патриаршего Местоблюстителя к деятельности Заместителя, ассоциируемой с июльской Декларацией, стал уже упоминавшийся доклад епископа Василия (Беляева) от 11 ноября 1927 года. В этом докладе епископ Василий, якобы по поручению митрополита Петра, сообщал следующее: «Владыка получил возможность (из газеты "Известия ") прочитать Декларацию нынешнего православного Синода и вынес от нее вполне удовлетворительное впечатление, добавив, что она является необходимым явлением на-

____

трудном деле, за которое взялся митрополит Сергий», можно с очень большой натяжкой, закрыв глаза на то, что Местоблюститель был тогда просто обманут.

2 Церковный вестник Западно-Европейской епархии. (Париж). 1927. 18/31 дек. № 6. С. 7—8.

368

стоящего момента, совершенно не касаясь ее некоторых абзацев. Владыка митрополит просил передать его сердечный привет митрополиту Сергию и всем знающим его» .

Имея в виду этот доклад, митрополит Сергий заявил в декабре 1927 года делегатам ленинградской оппозиции: «Вам известно, что меня принял и одобрил сам митрополит Петр?» В ответ Заместитель был тут же поправлен: «Митрополит Петр сказал, что "понимает ", а не принимает Вас. А сам митрополит Петр ничего Вам не писал»2.

Основания для сомнения в правильности интерпретации митрополитом Сергием вышеприведенного доклада, как однозначного одобрения его деятельности Патриаршим Местоблюстителем, могли появиться уже при внимательном чтении самого этого документа. Одна оговорка «совершенно не касаясь ее некоторых абзацев» показывала, что удовлетворительность впечатления, будто бы вынесенного Местоблюстителем от Декларации, была весьма относительной. Более глубокий анализ доклада только усиливал эти сомнения. Пример такого анализа можно найти в уже упоминавшейся книге «Кифа»:

«Из практически испытанного чуть ли не каждым церковным человеком, а духовенством — всем без изъятия, административно-полицейского опыта тех лет (обыски, допросы, тюрьмы, ссылки, концлагеря, "минусы-6"1 и пр.), — было совершенно ясно, что, расставаясь в Хэ со своим временным сожителем епископом Василием (Беляевым), митрополит Петр никак не мог иметь какого-либо представления о дальнейшем маршруте отъезжающего сожителя и, тем более, расчета на встречу его с Заместителем. <...>

Уезжавший из ссылки по "минусу-6" епископ Василий, разумеется, сам не знал, куда в дальнейшем забросит его судьба, и потому никак не мог предложить митрополиту Петру своих услуг для какого-либо поручения. Со своей стороны и Местоблюститель, отлично изучивший на собственном опыте практиковавшуюся тогда административно-карательную "технику", не рискнул бы поручить чего-либо отбы-

1 Акты... С. 531.

2 Там же. С. 536. Согласно другому, более позднему, описанию этой беседы тема отношения митрополита Петра к деятельности митрополита Сергия прозвучала в ней несколько иначе: «Так вы хотите раскола? — грозно спросил митрополит Сергий... — Со мной согласно большинство...— Голоса надо, Владыко, не подсчитывать, а взвешивать, — возразил профессор] А[ндреевский]. — Ведь с Вами не согласен митрополит Петр, законный Местоблюститель Патриаршего Престола; с Вами не согласны митрополиты Агафангел, Кирилл и Иосиф» (Архиепископ Пикон (Рклицкий). Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Т. 6. С. 236).

3 «Минус-6» — лишение права проживания в шести областях или городах (обычно центральных и тех, где ранее проходило служение высланного).

369

вающему собрату, кроме обычной просьбы (буде представится возможность!) о передаче привета "всем знающим его ". И, конечно, если бы у митрополита Петра возникла хотя бы некоторая уверенность в непосредственной встрече епископа Василия с митрополитом Сергием в ближайшее же будущее, а главное: если бы Местоблюститель был солидарен с новыми мероприятиями Заместителя и желал бы поддержать эти начинания своим авторитетом, — то нет и не может быть никакого сомнения в том, что он обязательно воспользовался бы выездом епископа Василия из Хэ (даже независимо от возможности встречи последнего с Заместителем в недалеком будущем) для передачи с ним если и не послания своего, то уж во всяком случае, четко сформулированного отношения к "Декларации "и ко всем вытекающим из нее последствиям. <... >

Отсюда — ввиду неизвестности для Местоблюстителя дальнейшего маршрута епископа Василия с его "минусом "— самый факт поручения выступает не только в сомнительном виде, но и совершенно исключается. <...>

Таким образом, не кажется ли читателю, что ссыльный епископ Василий, срок наказания коего истекал лишь 9 января 1929 года — был направлен через Москву с подсказанным "где-то"поручением передать привет Заместителю от митрополита Петра, который, "по счастливой случайности ", как раз недавно "получил возможность " за Полярным кругом ознакомиться с тем именно номером "Известий ", в коем оказалась опубликованной пресловутая "Декларация"?

Одним словом, — и как бы там ни было, — но ни о каком деловом поручении со стороны Местоблюстителя, данном им будто бы отъезжающему в неопределенном направлении епископу Василию, — говорить не приходится, и все подобного рода предположения должны быть целиком отнесены за счет фантастики доверчивых людей и режиссерского таланта заинтересованных лиц»1.

Несмотря на звучавшие сомнения, митрополит Сергий и его сторонники продолжали настаивать на том, что июльская Деклара-

1 «Кифа». Машинопись. Архив ПСТГУ. Разрядки в цитате даны в соответствии с источником. Сомнения в отношении миссии епископа Василия могли особенно усилиться у тех, кто знал, сколь зигзагообразным был маршрут его перемещений в 1927 году: Соловецкий лагерь — поселок Хэ в низовьях реки Оби — Москва (затем еще Елец). В книге «За Христа пострадавшие» приводится мнение М. Е. Губонина по этому поводу: «Ссылка епископа Василия на 1 месяц и 23 дня после отбытия срока на Соловках в зимовье Хэ, где в то время находился митрополит Петр (Полянский), производит весьма "странное " впечатление и наводит на мысль о специально подготовленной провокации ОГПУ, орудием которой должен был стать епископ Василий» (Указ. соч. С. 221).

370

ция была одобрена Патриаршим Местоблюстителем. Так, архиепископ Вятский Павел (Борисовский) в послании к пастве от 14 декабря 1927 года писал: «Имеем достоверное, в высшей степени важное для Священного Патриаршего Синода, для меня и всех вас известие, что и сам Патриарший Местоблюститель Высокопреосвященнейший митрополит Петр, ознакомившись с нашим воззванием от 16/29 июля с. г., вынес о нем вполне удовлетворительное впечатление и вместе с братским приветом поручил передать нам, что, по его мнению, это воззвание появилось на свет вполне своевременно, как продиктованное необходимостью современного момента исторического бытия родной нашей Православной церкви. Это сообщил нам лично Преосвященный Василий, епископ Спасо-Клепиковский, викарий Рязанской епархии»1.

В Деянии Заместителя и его Синода от 29 марта 1928 года данная тема получила следующее развитие: «Послание от 16/29 июля 1927г., после того как стало известно митрополиту Петру, одобрено последним и не только одобрено, но и признано им вполне отвечающим требованиям переживаемого церковно-исторического момента, как об этом письменно сообщил и доложил, с благословения митрополита Петра, возвратившийся из ссылки и живший с ним Преосвященный Василий, ныне епископ Елецкий, а равно и келейный иеромонах (ныне архимандрит) Сергий, возвратившийся не более месяца тому назад из Хэ, где жил вместе с митрополитом Петром»2.

Приезжавший в конце 1928 года в Москву Литовский архиепископ Елевферий, вернувшись из нее уже митрополитом, приложил усилия для того, чтобы свидетельство епископа Василия стало известным и произвело надлежащее впечатление за рубежом. В своем докладе митрополиту Евлогию от 12 декабря 1928 года он писал: «Местоблюститель митрополит Петр здравствует, живет в Тобольской области, Обдорском округе, в селе, в отдельном маленьком домике. Один иерарх, возвращаясь из ссылки, посетил его и прожил с ним две недели. Местоблюститель познакомился с декларацией митрополита Сергия из газеты "Известия", в которой она была помещена полностью. По словам этого иерарха, митрополит Петр согласен с деятельностью митрополита Сергия, находя, что это — единственный выход при существующих там условиях. Это мнение митрополита

1Вслед за июльской Декларацией. С. 318—319.

2 Акты... С. 593-594.

371

Петра епископ засвидетельствовал в особом рапорте Синоду. С этим иерархом беседовал и я. Они мне подтвердил то же самое»1.

Вскоре доклад митрополита Елевферия оказался в редакции издаваемого в Париже «Вестника РСХД» и был спешно опубликован как «сообщение о современном положении Русской Церкви, исходящее из весьма авторитетного и осведомленного источника»2. Что это за источник, правда, не сообщалось, а текст самого доклада был несколько подредактирован (так, в процитированном фрагменте после слов «единственный выход» появилась вставка «для урегулирования церковной жизни»). Конечно, свидетельство какого-то неназванного «одного иерарха», полученное через неназванный же «осведомленный источник», могло быть убедительным только для того, кто сам очень желал быть убежденным в том, что деятельность митрополита Сергия — это единственный выход.

Через несколько лет, когда уже и митрополит Евлогий со своим последователями отошел от Заместителя, митрополит Елевферий решил сам напомнить зарубежной общественности про «достоверное сведение» о том, «какого мнения митрополит Петр о декларации митрополита Сергия». Сделал он это в своей известной книге «Неделя в Патриархии». На этот раз митрополит Елевферий, чтобы не смущать излишней секретностью читателя, никаких имен не скрывал: «При мне в Патриархии был епископ Василий, викарий Рязанской епархии, который, возвращаясь из ссылки из отдаленной Сибири, на пути зашел <так> к митрополиту Петру и пробыл у него две недели. Вместе с братским приветствием митрополиту Сергию и Синоду митрополит Петр просил передать им, что, по его мнению, это воззвание появилось в свет вполне своевременно, как подсказанное необходимостью современного момента исторического бытия родной нашей Православной Церкви. Это и засвидетельствовал епископ Василий в личном письменном рапорте, поданном Патриаршему Синоду» . Если сравнить это сообщение с текстом самого доклада епископа Василия, то нетрудно заметить, что кое-что митрополит Елевферий добавил от себя, например, о «братском приветствии» митрополита Петра Синоду. И, наоборот, про содержащуюся в докладе оговорку о том, что удовлетворительность впечатления Местоблюстителя от Декларации Заместителя совершенно не касалась ее некоторых абзацев, Литовский митрополит предпочел не упоминать. По его версии

' К спору о соловецких епископах: Доклад митрополита Елевферия митрополиту Евлогию (1928 г.)//Вестник РХД. 1990. № 1 (158). С. 290.

' Церковь в России // Вестник РСХД. 1929. № 1—2. С. 38—41.

3 Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 265.

372

получалось, что июльскую Декларацию митрополит Петр безоговорочно приветствовал. (Это при том, что в ней заявлялось, что «недоверие правительства к церковным деятелям вообще» было «естественным и справедливым», поскольку оно порождалось «настроением известных кругов, выражавшемся, конечно, и в словах и в делах», — настроением, суть которого состояла в убеждении, «что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием»1. Другими словами — проводилась мысль, что церковные деятели, в том числе, очевидно, и митрополит Петр, подверглись репрессиям со стороны власти справедливо, заслужив это своими словами и делами.)

оппозиции). Так, священномученик Виктор (Островидов) в письме от 11 января 1928 года писал: «Арх[иепископ] Павел приехал "казнить ", а его встретили предложением: покаяться и отречься от воззвания 16 июля. Он отказался и весьма жалок был в своем оправдании: тогда, — говорит, — меня ожидает тюрьма и всякие лишения. <...> Из поставленных ему вопросов выяснилось, что действуют они без благословения м[итрополита] Петра и сознают, что если он приедет, то удалит их, "и мы уйдем ", так и сказал, — а что за это время они столько зла наделают и тысячи душ погубят, от этого и глазом не моргнул»1.

Начиная с 1928 года вопрос об отношении святителя Петра к происходившим событиям осложнялся еще и тем, что стали появляться внешние контрсвидетельства, говорившие не в пользу митрополита Сергия. Вероятно, первым среди них было свидетельство участников некой научной экспедиции, будто бы побывавших 22 января 1928 года в районе заключения митрополита Петра и взявших у него интервью. Тогда, согласно документу, Местоблюститель сказал по поводу действий митрополита Сергия: «Для первоиерарха подобное воззвание НЕДОПУСТИМО. К тому же я не понимаю, зачем собран Синод, как я вижу из подписей под воззванием, из ненадежных лиц. <...> В этом воззвании набрасывается на Патриарха и на меня тень, будто бы мы вели сношения с заграницей политические, между тем, кроме церковных, никаких отношений не было. Яне принадлежу к числу непримиримых, мною допущено все, что можно было допустить, и мне предлагалось в более приличных выражениях подписать воззвание, я не согласился, за это и выслан. Я доверял митрополиту Сергию и вижу, что ошибся»2.

Документ этот получил довольно широкое хождение в кругах «правой» церковной оппозиции. Однако, если доклад епископа Василия в среде видных сторонников митрополита Сергия превозносился, как «достоверное, в высшей степени важное известие», то в среде его видных противников альтернативное свидетельство на такое достоинство не претендовало. Так, ключарем «иосифлянского» кафедрального собора Воскресения-на-крови в Ленинграде протоиереем Никифором Стрельниковым 5 мая 1931 года на этот счет были даны следующие показания (фигурирующий в них протоиерей Василий Верюжский — настоятель того же собора): «Как слух Верюжский говорил мне, что будто митр[ополит] Петр не одоб-

1 «Дело митрополита Сергия». С. 254.

2 Там же. С. 74.

 

рял м[итрополита] Сергия за его управление Церковью и что эти сведения сообщил еп[ископу] Дмитрию какой-то профессор, б[ывший] в научной экспедиции в том месте ссылки, где жил митр[ополит] Петр. Фамилии профессора Верюжский не называл и сам этому сообщению придавал значение слуха»1.

Данный слух, однако, был далеко не единственным в своем роде. В качестве примера другого такого слуха, достоверность которого может быть поставлена под еще больший вопрос, можно привести некое «Предание катакомбных христиан». В этом «Предании», не имеющем точной датировки и приписываемом епископу Нектарию (Трезвинскому), в частности, говорилось: «Узнав в заточении о подписании Сергием декларации, митрополит Петр схватился за голову, долго ходил по комнате, говоря: "Сергий! Сергий! Что ты наделал! Погубил ты свою душу и души христианские повел в ересь, на погибель 2. Для кого-то, кто сам считал, что митрополит Сергий уклонился в «ересь», и такого свидетельства, очевидно, было достаточно.

В совокупности же все вышеназванные причины (принципиальное недопущение возможности солидарности Патриаршего Местоблюстителя со «сверхгибкой» политикой Заместителя, крайняя неубедительность свидетельств из лагеря сторонников последнего, наличие свидетельств совершенно иного характера) привели к тому, что довольно быстро в среде «правой» церковной оппозиции сформировалось убеждение в том, что митрополит Петр не только не одобряет действий митрополита Сергия, но и вообще полностью порвал с ним. Так, митрополит Иосиф (Петровых), прилагая к своему обращению к ленинградским викариям, пастырям и верующим от 8 февраля 1928 года список епископов, прервавших общение с митрополитом Сергием, начинал его с митрополита Петра Крутицкого3.

Через некоторое время оппоненты митрополита Сергия получили возможность ссылаться уже не на анонимный, а на совершенно конкретный источник информации о действительных взглядах священномученика Петра на происходившие в церковной жизни события. Летом 1929 года, как уже говорилось, посланцу епископа Дамаскина (Цедрика) удалось лично пообщаться с Патриаршим Местоблюстителем и передать ему пакет церковных документов. И хотя в результате священномученик Дамаскин и не получил ни-

1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 10. Л. 157.

; Послания и письма свят. Нектария // Православная жизнь. 1997. № 2. С. 25. ' ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 4. Л. 510. В «Актах...» на с. 575—576 данное обращение митрополита Иосифа приводится без упомянутого списка.

какого письменного ответа, сам факт подобной встречи дал ему достаточные, на его взгляд, основания свидетельствовать о позиции митрополита Петра как о позиции неприятия действий Заместителя. Можно еще раз процитировать его слова из письма, написанного по возвращении гонца от Местоблюстителя: «Дедушка говорил о положении и дальнейших выводах из него почти моими словами» .

В письме митрополиту Сергию от 14 октября 1929 года епископ Дамаскин, вопреки всем заявлениям Заместителя о поддержке его митрополитом Петром, писал ему как о чем-то совершенно очевидном: «Общеизвестен факт несогласия Патриаршего Местоблюстителя с принятым Вами курсом церковной политики». Относительно доклада епископа Василия священномученик Дамаскин в том же письме кратко заметил: «Мы получали распространяемые Вашим синодом такие, напр., письма, как письмо епископа Василия, правдивость коего митрополит Петр с возмущением отрицает»1.

В следственном деле святителя Дамаскина 1934 года содержится копия приписываемой ему листовки следующего содержания: «Извещаю Вас, что дедушка Петр предложил митрополиту Сергию распустить незаконный синод свой, изменить свое поведение и принести покаяние перед Церковью и собратьями.

Сдержит ли он это? Конечно, нет. Значит нам не по пути, не по дороге с ним.

Убогий епископ Дамаскин»1.

В 1934 году епископ Дамаскин писал архиепископу Серафиму (Самойловичу): «Внешнее наше противостояние царству зла может выразиться разве в том, что мы имеющимися еще в нашем распоряжении средствами будем утверждать, подкреплять вместе с нами предстоящих суду меньших братьев наших, единых с нами по духу, уясняя им путь наш, как правильный и со стороны канонической, как благословленный предстоятелем Российской Православной Церкви, который из своего заточения поручил передать одному из собратий наших: "Скажите Владыке X, что, если он с митрополитом Сергием, то у меня нет с ним ничего общего "».

Свидетельства священномученика Дамаскина в кругах «правой» оппозиции были весьма значимы. Так, один из активнейших деятелей оппозиции на Украине, священник Григорий Селецкий 17 сен-

1Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 79.

2 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 433.

3 Там же. С. 454.

4 Там же. С. 463-464.

тября 1929 года писал митрополиту Иосифу (Петровых): «Исполняю просьбу Высокопреосвященного архиепископа Димитрия <Любимова> и письменно излагаю те сведения, какие мне сообщил находящийся в ссыпке епископ Дамаскин. Ему удалось наладить сношения с митрополитом Петром, послать через верного человека полную информацию обо всем происходящем в Русской Церкви. Через этого посланного митрополит Петр устно передал следующее:

1. Вы, епископы, должны сами сместить митрополита Сергия.

2. Поминать митрополита Сергия за богослужением не благословляю.

3. Киевский акт т. н. "малого собора епископов Украины " об увольнении 16 епископов от занимаемых ими кафедр считать не действительным.

4. Письмо епископа Василия (Рязанского викария) сообщает неправду.

5. На вопросы отвечу письменно»1.

 В составленном, согласно надписанию, 10 марта 1930 года в Москве весьма содержательном документе неуказанного автора «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней» говорилось примерно о том же самом: «В течение 1929 г. произошло два исключительных по своей важности события: во-первых, митрополит Кирилл в своих 2-х посланиях из Туруханского края во всеуслышание заявил всей Церкви, что он порывает общение с митрополитом Сергием и считает его деятельность предательской. Во-вторых, митрополит Петр через епископа Дамаскина. которому удалось войти с Местоблюстителем в непосредственное общение, передал, что он осуждает решительно деятельность митрополита Сергия и его Синода, считает, что митрополит Сергий превысил данные ему полномочия, и благословляет соборное выступление епископов против митрополита Сергия. Сам он, митрополит Петр, по обстоятельствам своего положения лишенный возможности непосредственно вмешаться в церковные события и аннулировать полномочия митрополита Сергия, ждет лишь для этого выступления епископата». На примере того, что автор «Обзора» сообщал о выступлении митрополита Кирилла, нетрудно убедиться в том, что точность передачи им информации была весьма относительной. Святитель Кирилл, дей-

1 Ложь и правда / Публ. В. В. Антонова // Русский Пастырь (Сан-Франциско). 1994. №2(19). С. 79-80.

2 ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 16. Подчеркнуто в документе при машинописном наборе. В статью Дейбнера «Русские иерархи под игом безбожников» (см.: Акты... С. 401—411) процитированный фрагмент включен не был.

378

ствительно, в 1929 году «во всеуслышание заявил», что воздерживается от общения с Заместителем1. Но о том, что он «считает его деятельность предательской», митрополит Кирилл «во всеуслышание» не заявлял ни тогда, ни впоследствии, предпочитая использовать другие выражения. Можно на этом основании предположить, что и в свидетельстве о священномученике Петре автор «Обзора» расставил акценты (может быть, и непроизвольно) в соответствии с собственным видением проблемы.

Помимо вышеприведенных документов, в 1930-е годы циркулировали и другие свидетельства о неприятии святителем Петром деятельности Заместителя. Так, например, священник Николай Заварин писал в 1934 году в уже цитированном письме епископу Неофиту (Коробову): «Не знаю, какого мнения о митрополите Сергии сейчас Местоблюститель митрополит Петр, но знаю, что в 1930 г. он был против него. Я лично читал его письмо к архиепископу Димитрию, где митрополит Петр отрицательно отзывался о митрополите Сергии и его действиях, называя их прикрытым обновленчеством, и советовал православных чад воздержаться от признания Сергия»2. Писал ли в действительности митрополит Петр епископу Димитрию в 1930 году — большой вопрос. Какие-либо подтверждения о существовании такого письма из других источников неизвестны. Известно зато, что епископу Димитрию писал через священника Григория Се-лецкого все тот же епископ Дамаскин3. Можно предположить, что написанное там о митрополите Петре в результате возникшей путаницы было кем-то истолковано, как написанное самим митрополитом Петром.

Позднее, уже в 1940-е годы, протопресвитером Михаилом Польским было распространено такое сообщение о священномученике Петре: «Советские власти <...> предлагали митрополиту Петру освобождение при условии санкционировать все распоряжения митрополита Сергия, но он категорически отказался от этого, предпочитая влачить свою жизнь в ссылке, в нужде, холоде и голоде, чем поступиться своей архиерейской совестью»4. Конечно, советские власти могли предлагать святителю Петру нечто подобно (причем вовсе необязательно и вправду имея в виду освободить его), но спрашивается, как об этом узнал протопресвитер Михаил?

1См.: Там же. С. 638.

2 Шкаровский М. В. Иосифлянство. С. 138. ^ЦАФСБРФ.Д. Н-7377.Т. 11.Л.212. Протопресвитер Михаил Польский. Новые мученики Российские. Кн. 1. С. 143.

Таким образом, из приведенных в данном разделе документов видно, что изображение отношения Патриаршего Местоблюстителя к деятельности Заместителя в них очень сильно зависит от того, из какого круга они происходили. Беспристрастному современному исследователю было бы весьма нелегко установить, как обстояло дело в действительности, если бы не были открыты документы, восходящие непосредственно к самому митрополиту Петру.

Внести ясность в разбираемый вопрос позволяют материалы двух следственных дел святителя Петра 1930-х годов. Разбирая их, прежде всего можно заметить, что про попытки использовать его имя митрополит Петр знал. Знал он и то, что не всегда это делалось с достойными целями. О том, как он относился к некоторым попыткам такого рода можно судить по приложенным к его следственному делу 1930 года «Выпискам из записей П. Полянского». («Записи» попали в руки сотрудников ОГПУ, они-то и сделали эти «выписки».) В них среди прочего говорилось: «Очень неприятно, что под моим именем распускают всякие нелепые сплетни; я не мог сказать того, что мне приписывают. <...> Злонамеренные люди с умыслом распускают самые нелепые и позорящие слухи с целью восстановить против меня общественное мнение и дискредитировать мой моральный авторитет. <...> Держусь непоколебимого христианского настроения и идеалов и потому не могу в свое служение Церкви вложить какое-либо раздвоение или пожертвовать им в пользу личного благополучия. Я считал бы себя бесчестным не только перед верующими, но и перед самим собою, если бы личные интересы предпочел своему долгу и любви к Церкви. Веруй и умей нести свой крест. Отдаюсь на волю Провидения, памятуя, что всякое незаслуженное страдание является залогом спасения. <... > Единственное, что для меня, вероятно, осталось — это страдать до конца с полной верой в то, что жизнь не может быть уничтожена тем превращением, которое мы называем смертью»1.

Эти слова очень ярко рисуют духовный облик митрополита Петра. Однако в «выписках» не уточнялось, о каких именно сплетнях и слухах, отметаемых священномучеником Петром в сознании своего долга и любви к Церкви, шла речь. Такое уточнение могло бы в значительной мере прояснить вопрос об отношении Патриаршего Местоблюстителя к текущим событиям церковной жизни. Несмотря на его отсутствие, судить о действительной позиции святителя Петра позволяют другие свидетельства.

1 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 68.

 

 

Важнейшими документами здесь являются два его письма митрополиту Сергию, написанные им в декабре 1929 года и феврале 1930 года, его письма различным чинам ОГПУ (В. Р. Менжинскому, Е. А. Тучкову, И. В. Полянскому), датируемые 1931—1933 годами1, а также протоколы допросов, показания свидетелей и другие материалы, содержащиеся в следственных делах митрополита Петра.

Центральное место среди всех перечисленных документов занимает декабрьское письмо. С ним Патриарший Местоблюститель обращался к Заместителю дважды (второй раз с оказией летом 1930 года2). Второе, февральское, письмо, по словам самого митрополита Петра, было написано, «чтобы остановить внимание» митрополита Сергия на первом письме. В связи с этим следует рассмотреть его особенно детально.

«Ваше Высокопреосвященство, простите великодушно, если настоящим письмом я нарушу душевный покой Вашего Высокопреосвященства. Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти», — по всей видимости, речь прежде всего идет о сообщениях, доставленных Патриаршему Местоблюстителю гонцом епископа Дамаскина (Цедрика). «Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью. А между тем Вам известно, что от местоблюстительства я не отказывался и, следовательно, Высшее Церковное Управление и общее руководство церковной жизнью сохранил за собою. В то же время смею заявить, что <с должностыо> Заместителя Вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем текущего порядка.»

Вспоминается, что именно такое заявление рассматривалось епископом Максимом (Руберовским) не иначе, как «злостная инсинуация», «корень зла», «нелепое обвинение», выдвигаемое против митрополита Сергия. Из письма святителя Петра следует, что обвинение Заместителя в превышении власти было не столь уж и нелепым, как думалось епископу Максиму (и не только ему). Полномочия Заместителя представлялись весьма ограниченными не только по-

1 Копии 54-х таких писем в начале 1990-х были обнаружены в следственном деле митрополита Петра 1930 года иеромонахом Дамаскином (Орловским) (см.: «Я теперь не умру...»: Последние годы жизни Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 1. С. 20). Часть из них затем была впоследствии предоставлена для публикации (см.: Акты... С. 880—886). В настоящее время копий этих писем в следственном деле святителя Петра нет.

2 См.: ИеромонахДамаскин(Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 361.

3 Тамже. С. 511.

лемизировавшим с ним представителям «правой» оппозиции, но и самому Местоблюстителю (единоличное распоряжение которого, собственно, и было источником этих полномочий). «Я глубоко был уверен, — продолжал священномученик Петр, — что без предварительного сношения со мною Вы не предпринимаете ни одного ответственного решения, каких-либо учредительных прав я Вам не предоставлял, пока со мною местоблюстительство и пока здравствует митрополит Кирилл, и в то же время был жив митрополит Агафангел.»

По всей видимости, написать эти слова митрополита Петра побудили в первую очередь материалы полемики митрополита Сергия с митрополитом Кириллом, в ходе которой, как было показано, Заместитель, ссылаясь на отсутствие в тексте завещательного распоряжения митрополита Петра каких-либо оговорок, ограничивающих объем передаваемой власти, пытался доказать, что ему была передана вся полнота прав Патриаршего Местоблюстителя (а тому, в свою очередь, вся полнота прав Патриарха). Своим письмом митрополит Петр фактически полностью лишал силы этот главный аргумент митрополита Сергия, давая по ходу дела и разъяснения по поводу отсутствия ограничительной оговорки в передаточном акте. «Поэтому же, — писал он, — я и не счел нужным в своем распоряжении о назначении кандидатов в заместители упомянуть об ограничении их обязанностей, для меня не было сомнений, что заместитель прав установленных не заменит, а лишь заместит, явит собой, так сказать, тот центральный орган, через который Местоблюститель мог бы иметь общение с паствой.»

Стоит сравнить данное место со словами митрополита Кирилла из его письма епископу Дамаскину (Цедрику) от 19 июня 1929 года: «Призвание митрополита Сергия вовсе не в том заключалось и заключается, чтобы заменить своею персоною митрополита Петра, но лишь заместить его, дать собою тот общедоступный центр, то место, через которое мысли, желания и руководственные указания митрополита Петра, как Местоблюстителя, могли бы проникать в среду церковную»1. Можно убедиться, что близость взглядов двух святителей по данному вопросу простиралась вплоть до использования ими одинаковых выражений («не заменит, а лишь заместит»). Спор между митрополитами Кириллом и Сергием о границах переданной Заместителю власти решался явно не в пользу последнего. Митрополит Сергий вполне мог догадываться, что Местоблюститель не

1 Л[опушанская] Е. Епископы исповедники. С. 32.

382

поддержит его в этом вопросе, а потому и не стремился привлечь его к разрешению своего спора со священномучеником Кириллом.

«Проводимая же Вами система управления, — писал далее святитель Петр своему заместителю, — не только исключает это, но и самую потребность в существовании Местоблюстителя, таких больших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может. Не допустил я оговорок, ограничивающих обязанности заместителя, и по чувству глубокого уважения и доверия к назначенным кандидатам, и прежде всего к Вам, имея в виду при этом и Вашу мудрость.»

Через год с небольшим митрополитом Сергием в статье «О полномочиях Патриаршего местоблюстителя и его Заместителя» по поводу отсутствия ограничительной оговорки будет уже заявлено, что «по существу дела ее и не могло быть». Как явствует из рассматриваемого письма священномученика Петра, ограничительная оговорка в акте передачи церковной власти митрополиту Сергию вполне могла быть и, более того, подразумевалась, но не была внесена Местоблюстителем в текст акта по причине его особого доверия к назначенным кандидатам — доверия, обернувшегося затем для него немалыми скорбями.

Изложив столь недвусмысленно свои взгляды на объем заместительских полномочий, митрополит Петр переходил к выражению своего отношения к деятельности митрополита Сергия по существу: «Мне тяжело перечислять все подробности отрицательного отношения к Вашему управлению: о чем раздаются протесты и вопли со стороны верующих, от иерархов и мирян. Картина церковных разделений изображается потрясающей. Долг и совесть не позволяют мне оставаться безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия. Такая Ваша решимость, надеюсь, создаст доброе настроение в Церкви и успокоит измученные души чад ее, а по отношению к Вам для общего нашего утешения сохранит то расположение, каким Вы заслуженно пользовались и как церковный деятель, и как человек. Возложите все упование на Господа, и Его помощь всегда будет с Вами».

Возвращаясь к словам епископа Дамаскина, адресованным митрополиту Сергию, «общеизвестен факт несогласия Патриаршего

1 Журнал Московской Патриархии. 1931. № 1; Акты... С. 695.

 

Местоблюстителя с принятым Вами курсом церковной политики», можно отметить, что, если несогласие священномученика Петра с деятельностью Заместителя и не стало в то время общеизвестным, оно, действительно, было фактом.

Далее в письме митрополит Петр, как Первостоятель Церкви, призывал всех священнослужителей и церковных деятелей проявить во всем, что касается гражданского законодательства и управления, полную лояльность. Патриарший Местоблюститель выражал надежду, что действительность не может указать среди представителей православного епископата и клира случай подобной нелояльности, поскольку на судах политических преступников не упоминается о представителях духовенства.

За выражением этой надежды следовал упрек митрополиту Сергию, фактически обвинявшему представителей Церкви в такой нелояльности. «Я, — писал митрополит Петр, — охотно готов признать, что и само правительство давно убедилось в аполитичности Православной Церкви, и Вы, Владыка, можете себе представить: с каким воплем у нас должны отнестись священнослужители, особенно томящиеся в тюрьмах и ссылках, к голословному заявлению о словах и делах, а затем и о постигшей многих горькой участи». Как уже отмечалось, заявление «о словах и делах», названное священномучеником Петром голословным, содержалось непосредственно в июльской Декларации1. Видно, что здесь этот главный документ митрополита Сергия не одобряется, а критикуется.

Наконец, в письме митрополит Петр дал свой комментарий и к истории с докладом епископа Василия (Беляева): «Между прочим, мне пишут, что епископ Василий о делах от моего имени представил Вам доклад. Должен заметить, что ни ему, ни другому моему сожителю я не давал никаких поручений, касающихся церковных дел»2. Таким образом, по поводу данного доклада можно заключить, что фраза из письма священника Григория Селецкого «письмо епископа Василия сообщает неправду», с высокой степенью вероятности, действительно, могла принадлежать священномученику Петру. Утверждение епископа Дамаскина о том, что правдивость письма епископа Васи-

1 «Людям, не желающим понять "знамений времени ", и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом и даже с монархией, не порывая с православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекавшее подозрение Советской Власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения церкви с Советским Правительством» (Акты... С. 512).

2 Там же. С. 681-682.

384

385

386

Тем не менее, хотя бы и отрывочные, сведения о существовании писем Патриаршего Местоблюстителя Заместителю проникли в церковную среду, в том числе и зарубежную, причем проникли достаточно быстро. Так, архимандрит Феодосии (Алмазов), бежавший в 1930 году из СССР, в своих воспоминаниях, написанных в 1931— 1933 годах, писал: «Митрополит Петр из своего заточения прислал митрополиту Сергию и епископату послание, в котором он порицает действия митрополита Сергия и запрещает ему повиноваться». О существовании послания митрополита Петра епископату, в котором он запрещал повиноваться митрополиту Сергию, автору ничего не известно (в свете разобранных писем Местоблюстителя, особенно февральского, свидетельство о таком категорическом запрещении не кажется достоверным). Однако то, что митрополит Петр в своих письмах порицал действия митрополита Сергия, теперь никакого сомнения вызывать не может. Примечательно, что архимандриту Феодосию это было известно, хотя и неясно, сведения о каком конкретно письме Местоблюстителя Заместителю дошли до него. (Весьма вероятно, что эти сведения конкретного характера и не носили, а потому и были недостаточно точными.)

Митрополит Иосиф на допросе 30 сентября 1930 года показал: «Непосредственной связи с митр[ополитом] Петром у меня не было, но копия письма митр[ополита] Петра мне была прислана»2. Здесь, правда, также остается неясность, о каком письме Местоблюстителя идет речь (может быть, даже и не о письме Заместителю).

Сейчас, однако, уже точно установлено, что для отдельных представителей «правой» церковной оппозиции не остался неведом не только факт написания митрополитом Петром писем митрополиту Сергию, но и их содержание, в том числе и содержание декабрьского письма. Так, епископ Дамаскин (Цедрик) на допросе 24 ноября 1934 года показал: «В начале апреля с. г., будучи в Киеве, я посетил <схиархиепископа> Антония Абашидзе и дал ему для прочтения копию письма митр[ополита] Петра Крутицкого к митр[ополиту] Сергию Нижегородскому»3. В протоколе допроса епископа Дамаскина от 15 августа 1936 года вновь фигурировало письмо митрополита Петра Крутицкого от 1929 г., в котором он предлагал митрополиту Сергию исправить допущенные ошибки. Декабрьское

1 Архимандрит Феодосий (Алмазов). Мои воспоминания: Записки Соловецкого узника. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1995. С. 127.

2«Я иду только за Христом...» С. 399.

3 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 23 об.

4 Архив УФСБ РФ по Кировской обл. Д. СУ-9730. Т. 1. Л. 21 об. - 22.

387

письмо Местоблюстителя прямо цитировалось в письме епископа Дамаскина архиепископу Серафиму от 15 апреля 1934 года. Священномученик Дамаскин писал тогда: «Нередко мне приходилось слышать, даже от самих сергиан, недоумение по поводу молчания Патриаршего Местоблюстителя в такой критический момент церковного недоумения. Говорят: "Почему же митрополит Петр не выскажет своего авторитетного суждения по поводу происходящей церковной разрухи, хотя даже рискуя еще более потерпеть за это? Ведь интересы Церкви должны быть для него дороже жизни?"

А что, если митрополит Петр такое слово свое уже сказал, но его приказчик, присвоивший себе права большие, чем были у самого хозяина, не слушает его? Что, если будет с очевидностью доказано, что со стороны митрополита Петра дважды было послано митрополиту Сергию распоряжение (хотя бы и без исходящего №) прекратить его узурпацию власти, "исправить допущенную ошибку... устранить и прочие мероприятия, превысившие его полномочия ". Как к сему отнесутся все "малодушные ", все неискренние сергиане, вся масса обманутых верующих?»1

Действительно, если бы декабрьское письмо Местоблюстителя в свое время получило достаточную огласку, оно могло бы вызвать большое смущение в среде тех, кого епископ Дамаскин охарактеризовал как «неискренние сергиане». У митрополита Сергия, если он знал о содержании писем митрополита Петра, были серьезные основания не обнаруживать своей осведомленности о них. Утверждать доказательно, знал ли Заместитель о письмах Местоблюстителя или не знал, как представляется, пока нельзя. Однако если все же принять версию священномученика Дамаскина (что митрополит Сергий просто не стал слушать святителя Петра), то можно усмотреть своеобразный ответ Заместителя Местоблюстителю в уже цитированных строках статьи «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя». Напрашивается сопоставление призыва митрополита Петра исправить допущенную ошибку и заявления митрополита Сергия о том, что Местоблюститель не должен вмешиваться и пытаться исправлять ошибки Заместителя.

Сам священномученик Петр вскоре после третьего обращения к митрополиту Сергию, в августе 1930 года, был арестован (в ссылке) и был уже полностью лишен возможности какого-либо общения с внешним миром. По предположению иеромонаха Дамаскина, вла-

1 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 458.

 

388

сти были переполошены именно письмами Местоблюстителя Заместителю1. Факта написания Заместителю письма принципиально важного характера святитель Петр во время следствия не отрицал (есть все основания полагать, что это письмо в распоряжении органов ОГПУ уже имелось, и что-либо скрывать здесь не было смысла). На допросе 29 ноября 1930 года он показал: «Находясь в ссылке на Тобольском Севере, в дела Управления церковью я не вмешивался. Был только один случай, я написал митрополиту Сергию письмо, в котором сообщил о дошедших до меня слухах о том, что в церкви происходят раздоры и разделения в связи с переходом им границ доверенной ему церковной власти и просил его все это устранить. Одновременно просил в этом письме митроп[олита] Сергия довести до сведения предстоятелей церкви, клира и церковных деятелей о том, каковы должны быть их обязанности по отношению соввласти и ее распоряжений»'.

Попытка митрополита Петра повлиять на ход церковных дел в глазах ОГПУ уже сама по себе была преступлением. В тот же день, 29 ноября 1930 года, из полпредства ОГПУ по Уралу в Тобольск с грифом «сов. секретно» было послано предписание: «Вам надлежит срочно провести следствие и в процессе последнего раздобыть данные, уличающие Петра ПОЛЯНСКОГО в сношениях с церковниками и попытках руководства церковью в антисоветском направлении»*. Вскоре после этого, 12 декабря того же года, еще до получения заказанных «улик» из Тобольска, начальник 2-го отделения СО ПП ОГПУ по Уралу Н. Костин подписал постановление о предъявлении митрополиту Петру обвинения следующего содержания: «гр[аждани]н ПОЛЯНСКИЙ П. Ф., находясь в ссылке в с. Абалак и местечке ХЭ Тобольского округа, среди окружающего населения вел пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении Соввласти и необходимости борьбы с последней, а также пытался руководить церковниками, используя их церковные предрассудки для активной борьбы с Соввластью». Святитель Петр, подписывая это постановление, написал: «При сем считаю долгом заявить, что настоящее постановление построено на доносе, не отвечающем действительности»*.

Тем временем Тобольский окротдел ОГПУ, конечно, не мог не выполнить предписания вышестоящего начальства. Запрашиваемые уличающие данные были раздобыты. Так, один престарелый священник из Тобольска подписал такие показания: «При приезде в

См.: ИеромонахДамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 361.

2 Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 7—7 об.

3 Там же. Л. 9.

4 Там же. Л. 11-11 об.

389

ссылку митрополит] Петр себя арестантом не считал, а считал митрополитом <вписано над строкой: главой иеркви> и делал попытки управлять иерковъю и духовенством, вследствие чего Тобольское духовенство поминало его в иеркви полным титулом. А Петр, зная о том, что его поминают в церкви, не только не принял никаких мер к прекращению этого, но своим поведением через иерковников способствовал распространению слухов в массе религиозно настроенных версии, что советская власть гонит религию, выставляя себя мучеником за веру Христову, результатом чего была масса антисоветских выступлений»1.

Аналогичные показания подписал и другой тобольский священник преклонного возраста: «Митроп[олит] Петр Крутицкий, находясь в ссылке, никогда не считал себя простым смертным, тем более арестантом или ссыльным, а наоборот, он широко среди населения и духовенства через монашку Хромухину. священника Федорина и вообще монашек популяризировал себя как заместителя патриарха Тихона, это он особенно подчеркивал, и заявлял даже так: "я заместитель патриарха, законный, а потому в любое время я без синода могу давать или отменять распоряжения единолично".

Можно, правда, заметить, что если митрополит Петр и заявлял когда-либо что-нибудь подобное, из этого еще нельзя делать выводы о его отношении к действиям Заместителя. В этом смысле больший интерес представляют показания некоего И. Г. Соколова, заведующего складом рыбного треста в Обдорске (Салехарде). Согласно этим показаниям, митрополит Петр в проповеди к верующим говорил: «Мой преемник Сергий мне изменил, нарушил все наши планы, но когда я вернусь, направлю все дело, народ пойдет за мной»3. Это свидетельство, заслуживает, конечно, определенного внимания, но насколько адекватно в нем переданы действительные слова священномученика Петра, можно только строить предположения.

Перед следствием стояла задача придать высказываниям святителя Петра оттенок как можно большей «контрреволюционности», оно ориентировало в соответствующем направлении и свидетелей. Однако и без свидетельских показаний из писем Местоблюстителя Заместителю его критическое отношение к деятельности последнего было налицо. Очевидно, что для властей какие-либо идущие вразрез с линией митрополита Сергия выступления митрополита

1 Там же. Л. 22 об. Подчеркнуто в документе (очевидно, сотрудником ОГПУ).

2 Тамже. Л. 23-23 об.

3 Там же. Л. 42 об.

 

390

Петра, подчеркивавшего к тому же свое достоинство Первостоятеля Церкви, были более чем нежелательны. Для того чтобы впредь подобные выступления стали невозможны, были предприняты попытки добиться от священномученика Петра отказа от местоблю-стительства (следует полагать, в пользу Заместителя). С таким «предложением» к митрополиту Петру обратился в конце 1930 года преемник Е. А. Тучкова на посту начальника 6-го («церковного») отделения Секретного отдела ОГПУ И. В. Полянский1.

По всей видимости, в случае принятия этого условия и официальной передачи титула и всех полномочий митрополиту Сергию священномученик Петр мог бы рассчитывать на освобождение. Однако, несмотря на то что он уже был крайне измучен заключением, митрополит Петр отказался. В результате ссылка сменилась для него одиночной камерой со все более ужесточающимися, переходящими в совершенно нечеловеческие, условиями содержания. Но и это не помогло властям добиться от священномученика Петра отречения от креста Предстоятеля Церкви. Крепость духа, явленная святителем Петром, еще не раз поразит церковных историков. «Он оказался самым непоколебимым и стойким иерархом из всех, которых имела Русская Церковь со времен Патриарха Ермогена. 12 лет невероятных мучений (1925—1937), тюрьмы, пытки, ссылка в Заполярье, где он жил с эскимосами, — не могли ни на один вершок сдвинуть его с занимаемой им позиции, поколебать хотя бы в малейшей степени», — писали о священномученике Петре в 1960-е годы в своем известном труде А. Левитин и В. Шавров2.

В относящихся к 1930-м годам письмах митрополита Петра представителям ОГПУ есть отдельные места, касающиеся отношения Местоблюстителя к Заместителю. Судя по ним, каких-то принципиальных перемен это отношение не претерпело.

В письме И. В. Полянскому от 11 марта 1931 года священномученик Петр, объясняя причины своего отказа сложить с себя место-блюстительские полномочия, писал: «Смена Местоблюстителя не повлечет ли за собой и смену его заместителя? Возможно, конечно, что мой преемник, если бы ему не пришлось непосредственно осущест-

1 См.: Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 361. В «Обзоре главнейших событий церковной жизни России» содержатся сведения о том, что еще в конце 1926 года отказаться от местоблюстительства святителю Петру предложил сам Тучков. «Митрополит Петр решительно не согласился на это и тогда же через ксендза, сидевшего с ним в одной камере, просил передать всем, что "никогда и ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения и будет до самой смерти верен Православной Церкви "»(ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 8; ср.: Акты... С. 406).

2 Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. С. 382.

391

влять свои обязанности, оставит заместителем то же самое лицо, это его право; но то, по моему мнению, несомненно, что исполнение обязанностей этим заместителем должно прекратиться одновременно с уходом замещаемого им лица».

Из этих слов митрополита Петра видно: он был твердо убежден в том, что в сложившейся тогда ситуации митрополит Сергий не мог автоматически стать его преемником. Таковым, независимо от того, придется ли ему непосредственно осуществлять свои обязанности или нет, должен был стать другой иерарх, имя которого святитель Петр не называл, но, очевидно, имел в виду упомянутого первым в патриаршем завещании митрополита Кирилла (второй кандидат в Местоблюстители — митрополит Агафангел — к тому времени уже скончался, и митрополиту Петру это было известно).

Вместе с этим священномученик Петр указывал на то, что в личном плане добрые отношения с митрополитом Сергием для него были очень дороги: «Я всегда был проникнут к митрополиту Сергию чувством глубокого уважения и признательности, и мысль о каком-либо ухудшении наших взаимоотношений повергла бы меня в невыразимую скорбь»1.

В письме председателю ОГПУ В. Р. Менжинскому от 27 марта 1931 года священномученик Петр, касаясь причин своего нежелания отказаться от местоблюстительства, среди прочего вновь приводил аргумент с заместителем: «Моя смена должна повлечь за собою и уход моего заместителя митрополита Сергия. <...> К такому обстоятельству я не могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений, и, конечно, вина ляжет на меня. Поэтому в данном случае необходимо наше совместное обсуждение, равно как и совместное разъяснение вопросов в связи с моим письмом митрополиту Сергию, датированным декабрем 1929 г.»

То есть митрополит Петр по-прежнему, с одной стороны, не желал устранения митрополита Сергия от церковного руководства, опасаясь возможных трений в церковной жизни в связи с этим, но, с другой, — не уходил и от вопросов, поднятых в его декабрьском письме.

Здесь, конечно, нужно не забывать, что письма, адресованные Менжинскому и другим представителям ОГПУ, нельзя рассматривать как полное и откровенное изложение митрополитом Петром

1 Акты... С. 880-881. ; Там же.

 

своих взглядов. Главным для него было отстаивание собственной позиции: оставаться Местоблюстителем до конца, с тем чтобы не допустить усугубления внутрицерковных нестроений. Понимая, что уход митрополита Сергия для властей нежелателен, святитель Петр указывал им на то, что он должен был последовать в случае отрешения его самого от местоблюстительства. В той ситуации такой аргумент мог показаться едва ли не самым весомым.

Позднее, в августе 1933 года, священномученик Петр в письме в Коллегию ОГПУ указывал на то, что сам по себе он и не правомочен решать вопрос о передаче местоблюстительства: «В сущности местоблюстительство лично для меня не представляет интереса, наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета. <... > Но я должен считаться с тем обстоятельством, что решение данного вопроса не зависит от моей инициативы и не может быть актом моей единоличной воли. Своим званием я неразрывно связан с духовными интересами и волей всей Поместной Церкви. Таким образом, вопрос о распоряжении местоблюстительством, как не являющийся личным вопросом, не подлежит и личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником Святой Церкви».

С положением о том, что вопрос о распоряжении местоблюстительством не подлежит личному усмотрению Местоблюстителя (кто бы им ни был), несомненно, полностью согласился бы и митрополит Кирилл. Как уже говорилось, еще в 1929 году он писал епископу Дамаскину о том, что митрополит Петр, в случае своего отречения, не мог бы передать свои полномочия лицу по собственному выбору2. Налицо еще одно подтверждение близости взглядов двух святителей.

Отказываясь стать изменником Святой Церкви, святитель Петр, очевидно, уже не надеялся на то, что дождется своего освобождения. Предчувствуя близость смерти, он составил своеобразное завещание (оно было найдено при обыске у него в камере 9 февраля 1934 года). В нем заключенный Местоблюститель писал: «Если постигнет меня смерть, то прошу мой прах немедленно препроводить в один из храмов, состоящих под патриаршим (митрополита Сергия) управлением. Прошу туда же передать похоронную одежду, облачение и митру. <...> Желательно, чтобы все заботы по погребению меня принял на себя от[ец] протоиерей Копьев <?>У. Из этого завещания

1 Иеромонах Дамаскин (Орловский). «Я теперь не умру...» //ЖМП. 1993. № 1. С. 30.

2 Л[опушанская]Е. Епископы исповедники. С. 32.

3 Возможно, речь идет о протоиерее Сергии Коневе — одном из самых видных священников
«Сергиевского» направления в городе Свердловске, в прошлом председателе Епархиального

видно, что, хотя митрополит Петр и находил путь митрополита Сергия ошибочным, саму Церковь, которой тот управлял, он по-прежнему считал Патриаршей. Однако из этого еще не следует, что не пожелавшие быть причастными политике Заместителя и отказавшиеся состоять под его управлением, в глазах Местоблюстителя к Патриаршей Церкви уже не принадлежали. О них святитель Петр в своем завещании просто ничего написать не мог, поскольку писал он не для близких людей, готовых исполнить его последнюю волю, а для своих мучителей-тюремщиков. Надежд на то, что его тело и вправду передадут для христианского погребения, у священномуче-ника Петра, вероятно, было немного. И очевидно, что он мог просить об отпевании его лишь в каком-нибудь легально действовавшем храме. Обновленческие храмы исключались сразу. Были еще григориане, позиции которых на Урале, где находился в заключении митрополит Петр, были относительно сильны (кафедральный собор самого «Блаженнейшего митрополита» Григория находился всего в 500 метрах от Свердловской тюрьмы, в которой томился священномученик Петр2). Но никаких оснований менять отношение к ним как к бесчинникам не было. Оставались только храмы, находившиеся в юрисдикции митрополита Сергия. Можно вспомнить, что и митрополит Кирилл писал, что он в случае смертельной опасности со спокойной совестью примет елеосвящение и последнее напутствие от священника сергиева поставления или подчиняющегося учрежденному им Синоду. Священномученик Петр не мог рассчитывать и на последнее напутствие. Отсюда такая форма его завещания. В последнем («расстрельном») следственном деле священному-ченика Петра 1937 года также содержатся определенные сведения, касающиеся вопроса отношения Местоблюстителя к Заместителю. Помощник начальника Верхнеуральской тюрьмы, в которой содержался святитель Петр, лейтенант Госбезопасности Яковлев в своем рапорте от 3 августа писал, что в разговоре с ним «заключенный <митрополит Петр> выразил мысль, что Соввласть, "несправедливо " содержа его, "невинного, в заключении, добиваясь смерти ", т. к. из этого ничего не получится, ибо при его жизни уже назначено 3 заместителя в завещании, а каждый заместитель в свою очередь

___

совета (см.: Протоиерей Валерий Лавринов. Екатеринбургская епархия: События, люди, храмы. Екатеринбург: Изд-во Екатеринбургского ун-та, 2001. С. 144). В 1927 году протоиерей Сергий был арестован и отправлен в концлагерь, но митрополит Петр мог этого не знать.

1                Архив УФСБ РФ по Тюменской обл. Д. 1740. Л. 68.

2                см.: Протоиерей Валерий Лавринов. Екатеринбургская епархия. С. 64.

3Акты... С. 638-640.

394

 

назначил 3-х заместителей и, таким образом, заместителей "хватит на 1000 лет", как он выразился»1. В данных словах (если, конечно, они действительно были сказаны2) можно усмотреть косвенное подтверждение признания Местоблюстителем и в конце его жизни заместительского способа управления Церковью, а, следовательно, и полномочий наличного Заместителя — митрополита Сергия. В резолюции на рапорте Яковлева, наложенной временно исполняющим должность начальника тюрьмы младшим лейтенантом Госбезопасности Артемьевым, дополнительно сообщалось о том, что «заключенный № 114 <митрополит Петр> делал попытку установить связь с внешним миром и для этого использовал ныне уволенного врача тюрьмы, поручая ему передать от него митрополиту Сергию икону»1. Можно по-разному трактовать это сообщение (опять же встает вопрос о степени его достоверности). Здесь следует быть особенно осторожным в выводах, учитывая ту исключительно тяжелую обстановку, в которой находился священномученик Петр (к тому времени считавшийся уже умершим повсюду, в том числе и митрополитом Сергием).

На основании всех выше рассмотренных свидетельств можно сделать следующее заключение по вопросу об отношении Патриаршего Местоблюстителя к Заместителю. Митрополит Петр явно был не согласен с политикой митрополита Сергия: прямо называл деятельность Заместителя ошибкой, поставившей Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей; указывал Заместителю на то, что тот превысил свои полномочия; настоятельно предлагал ему исправить ошибку. В своей оценке деятельности митрополита Сергия священномученик Петр во многом смыкался с митрополитом Кириллом и единомышленными ему представителями «правой» церковной оппозиции.

Однако входить в состав «правой» оппозиции по самому своему положению Местоблюститель не мог (ситуация, когда замещаемый принадлежит к оппозиции своему замести-

1 Архив УФСБ РФ по Челябинской обл. Д. П—16935. Л. 2.

2 Возможность прямой фальсификации здесь исключать нельзя. Сомнений же в том, что слова митрополита Петра в рапорте переданы тенденциозно, не возникает, хотя бы в силу той интерпретации, которую тут же дал им лейтенант Яковлев: «Это, мне кажется, было сказано исключительно в том смысле, что данная им зарядка церковникам обеспечивает активную борьбу с Соввластью и к. -р. деятельность их на бесконечно долгий срок» (Там же).

3 Там же; Вострышев М. И. Заключенный № 114 // Московский церковный вестник. 1992. № 18—19 (84—85). С. 15; Иеромонах Дамаскин (Орловский). «Я теперь не умру...» С. 30.

395

телю, выглядит довольно абсурдной). Также ему не было нужды отвергать указ от 21 октября 1927 года об обязательном поминовении Заместителя за богослужением, присоединяясь тем самым к движению «непоминающих»: указ этот, очевидно, не распространялся на святителя Петра, его самого как Первоиерарха должен был поминать митрополит Сергий.

Будучи несогласным с политикой Заместителя, митрополит Петр мог бы попытаться выступить с заявлением о его смещении, но он этого не сделал. Едва ли объяснение этому следует искать в личном отношении святителя Петра к митрополиту Сергию, к которому он обращался как к самому близкому архипастырю. Чувствуя высокую ответственность своего положения, но не имея возможности доподлинно войти в курс церковных дел, священномученик Петр мог только вверить судьбу Русской Церкви в руки Божий. Можно еще раз привести его слова из изъятых у него при обыске записей: «Я считал бы себя бесчестным не только перед верующими, но и перед самим собою, если бы личные интересы предпочел своему долгу и любви к Церкви. Веруй и умей нести свой крест. Отдаюсь на волю Провидения, памятуя, что всякое незаслуженное страдание является залогом спасения. <...> Единственное, что для меня, вероятно, осталось — это страдать до конца с полной верой в то, что жизнь не может быть уничтожена тем превращением, которое мы называем смертью».

При этом, очевидно, митрополит Петр понимал, что в сложившейся тогда ситуации любое его административное действие, в том числе распоряжение об отстранении Заместителя от высшего церковного управления послужило бы не для блага Церкви. Есть все основания полагать, что митрополит Сергий просто бы отверг такое распоряжение, как это он ранее уже сделал с распоряжением митрополита Петра о передаче местоблюстительства митрополиту Агафангелу в 1926 году, истолковав его, как «совет лица безответственного». К тому же заинтересованность государственных органов в политике Заместителя была такова, что едва ли они допустили бы его удаление от реальной церковной власти. И об этом священномученик Петр не мог не догадываться. В итоге результатом решительного выступления митрополита Петра против митрополита Сергия мог бы стать только окончательный раскол в Русской Церкви. С одной стороны был бы митрополит Сергий со своими сторонниками, чье положение в каноническом плане стало бы крайне сомни-

396

тельным, но в плане административном едва ли бы сильно изменилось. С другой — оставшиеся верными Местоблюстителю оппоненты митрополита Сергия, чье физическое уничтожение было только вопросом времени.