Валентина Чеснокова
Её книга "О русском национальном характере".
Чеснокова В.Ф. Тесным путем : процесс воцерковления населения России в конце XX века. - М. : Академический Проект, 2005.
Валентина Федоровна Чеснокова, социолог, куратор многолетних исследований ФОМ, посвященных отношению к религии. Автор книги "Тесным путем: процесс воцерковления населения России в конце 20-го века" Консультант фонда «Общественное мнение» и Института национальной модели экономики. Автор статьи «О русском национальном характере» и бюллетеней «Процесс воцерковления» и «Воцерковленность. Феномен и способы изучения».
Работала в центре содействия реформе уголовного правосудия Валерия Абрамкина, Большинство ее работ печаталось под псевдонимом — Ксения Касьянова, у нее вышла замечательная книжка «О русском национальном характере», а в материалах приложения статья с примерно таким названием «Смогут ли русские стать нацией?»
Число православных в России увеличивается
Оп.: "ФОМ КЛУБ", 27 июля 2005 г.
club.fom.ru
После 1992 г., когда "пирамида опрокинулась" (в 1989 г. "неверующими" себя назвали в СССР 53%, а "верующими" и "православными" - 20%; в 1992 г., когда СССР уже распался, но опросы производились еще по всем республикам, "неверующими" себя назвали 28%, а "верующими" и "православными" - 47%), удельный вес православных прирастал постепенно, но не очень быстро, как видно из таблицы. За 5 лет (1992 - 1997 гг.) удельный вес православных вырос на 7% и на столько же - неверующих (за счет, как очевидно, "затруднявшихся с ответом", количество которых упало с 15% до 3%). Затем удельный вес православных увеличивался на 2% за 2 года дважды (неверующих - уменьшился на 4% и на этом остановился). Наконец, в конце 2004 г. удельный вес "православных" понизился на 2% (до 56%) и вдруг в апреле 2005 г. "прыгнул" до 63% в населении ("неверующие" "опустились" на те же 5% до 26%).
Оказывается, что в конечном счете теперь уже прирост каждого процента в удельном весе "православных" "отбирает" теперь этот процент у "неверующих". А больше взяться ему просто неоткуда: "неверующие" и "православные" вкупе составляют 89%. Еще в выборке всегда существуют 5-6% мусульман, и при наличии всего 3% "затруднившихся с ответом" (а это по всем меркам вовсе мало) остается всего 2% на всех прочих - а это ведь, что называется, "за все про все": и католиков, и протестантов разных видов, пятидесятников, адвентистов, буддистов, иудаистов, разного рода сектантов, - и им же несть числа. (Староверы также входят в число "прочих" и составляют столько же, сколько католики - 0,2%.)
Такова общая динамика: за 17 лет (1989 - 2005) прирост православных составил 43 пункта - падение удельного веса неверующих - 27 пунктов (табл.)
Таблица
Динамика изменения удельного веса православных в России (в %) Определимся точно, кого мы называем "православными". "Православные" - это те, кто: а) признал, что верует в Бога; и б) сам отнес себя к православным. "Ага! - тут же вскричат наши противники, как они обычно и возражают нам. - Это же всего только самоназвание! А на самом деле..." - "А что именно можно предъявить "на самом деле", кроме самоназвания? Поведение, знание догматов, благочестие? Но все это относится к глубине и формам верования, а не к его направленности". Глубина верования описывается другим понятием - воцерковленностью - и выявляется целым рядом признаков (в идеале их может быть великое множество). Направленность же содержит только одно измерение: православный - неправославный.
Эта укоренившаяся в исследованиях наших религиоведов крупная методологическая ошибка происходит из того, что наше научное сознание в этой области сформировано западными религиоведческими исследованиями и воззрениями, а они, если не направлены на изучение индивидуального сознания, то больше всего занимаются сектами - и для этой цели разрабатывают свои методики. Но Церковь и секта - это совсем разные по структуре и происхождению своему образования, а потому изучать их одинаковыми приемами недопустимо. В своем произведении "Протестантские секты и дух капитализма" Макс Вебер так объясняет это различие: "секта" - это общество спасенных, "церковь" же - это общество спасаемых. Секта по идее своей объединяет людей духовно возрожденных, совершенных и стремящихся отгородиться от всего прочего человечества, которое находится в мире, "лежащем во зле". Церковь, по убеждению пуритан, например, должна быть "чистой", состоящей из достойных в религиозном и этическом отношении людей, которым после тщательной проверки и оценки было разрешено в нее вступить "ввиду их доказанной религиозной избранности". По мнению же самого Вебера, все эти "волюнтаристские образования", называющие себя "чистыми и истинными церквами", таковыми вовсе не являются, ибо "церковь", по его определению, "есть учреждение по дарованию благодати... Она управляет сферой религиозного спасения; принадлежность к церкви (по своей идее) для человека обязательна и поэтому сама по себе ни в какой степени не характеризует моральные качества прихожан" (См.: М. Вебер. Избранные произведения. М., Прогресс, 1990, с. 273, 277 и 283). В секту, как мы заметили, человек принимается, в церкви же человек рождается воспитывается и, как правило, остается там до конца жизни, если его не соблазнят другие вероучения. Чтобы члена церкви отлучили от нее (т.е. произнесли на него анафему), он должен уж очень сильно провиниться, например, создать еретическое учение. Этот внешний и внутренний конфликт двух структурных принципов: церковь как институт благодати и секта как союз людей, получивших высшую религиозную аттестацию - проходит через всю историю протестантизма" (с. 283).
Что означает, что принадлежность к церкви обязательна и ни в какой степени не характеризует моральные качества прихожан"? Это означает, что человек может не знать догматов, плохо понимать язык и путаться в Богослужении, - и тем не менее считаться (и быть!) православным. Одни элементы образа жизни в этой сфере он усваивает быстрее, другие медленнее (и немудрено, если обучать его этому просто целенаправленно запрещается - причем речь идет не только о сталинской эпохе, а вплоть до сего времени), но если он "при храме", он постепенно постигает эту церковнославянскую премудрость. Православие - это для него не система законченных формул, это путь. И путь этот называется воцерковление.
Спрашивать нужно не о том, православный ли человек "на самом деле", а о том, насколько он воцерковлен. И на этот вопрос можно ответить. По состоянию на 2002 г. (т.е. еще до "сдвига", вскрывшегося в апреле 2005 г.), по нашей методике, измеряющей образ жизни православного христианина (описание методики см. В. Чеснокова "Тесным путем. Процесс воцерковления населения России в конце XX века". М., 2005, ч. I), более или менее воцерковленными, т.е. воцерковленными, т.е. повоцерковленными и полувоцерковленными, оказались 39,2% от всех православных. И еще 32,5% - "начинающие" (посещение храма один раз в год и реже, причащение и чтение Евангелия очень нерегулярные, молитва и пост слабые). Но это еще почти корифеи по сравнению с группой С, в которой все эти характеристики присутствуют лишь от случая к случаю. В пользу этой последней, слабовоцерковленной, группы можно сказать, что удельный вес ее в массиве православных с 1992 г. по 2002 г. резко упал (с 26,6% до 16,8%).
Есть среди православных и еще одна группа, с нашей точки зрения, наиболее интересная. Она составляет 11,5%. Это 0-группа - нулевая. Почему нулевая? Потому что члены ее совершенно не имеют никаких достижений. В определенном смысле они хуже неверующих: среди последних, например, ни разу не причащавшихся 94,9%, среди православных группы 0 - 97,5% (остальные 2,5% затруднились с ответом); Евангелие ни разу не читали 68,9% неверующих и 92,7% православных группы 0 (прочие затруднились с ответом).
Да, группа эта не особенно блещет образованием, в ней много сельских жителей и много еще чего можно сказать в оправдание таковой ее воцерковленности, но мы заглянем в мотивационные структуры. Возьмем, например, личные жизненные приоритеты - здоровье, благосостояние и пр. очевидные преимущества. Их все группы выбирали активно. А вот "нравственное поведение, безгрешность" - здесь уже значительно меньше уделялось внимания. Только в двух группах более половины состава выбрали эту переменную. В прочих - удельный вес выбравших не достиг даже 40%. И кто же эти "чемпионы"? группа "Ц" (самая воцерковленная - 52,2%) и группа "0" (самая невоцерковленная - 56,8%). Любопытно? А вот еще: "Уважение окружающих". Показатели всех групп слабо колеблются вокруг 60%. Только группа "0" и группа "Ц" выбрали больше других - соответственно 64,4% и 67,1% (группа 0 выбрала больше всех, показав себя более социализированной в собственной культуре). И еще: "Что заставило бы Вас более интенсивно работать?" Угроза голода и безработицы - немного более по сравнению с прочими группами (22,2%).И то сказать - группа совсем мало обеспеченная, но наряду с этими же 22,2% отозвались на стимул. "Ощущение, что благодаря моим усилиям государство становится более сильным и независимым" - и это самый высокий показатель среди всех групп. Здесь группа 0 "обогнала" (и сильно) даже группу Ц (14,2%).
А какие были предложены притягательные стимулы:
- "Накопить деньги, чтобы вложить их в дело",
- "Жить лучше, чем окружающие",
- "Возможность коренным образом изменить свою жизнь",
- "Приобрести независимость от государства".
Везде группа 0 по своим выборам на последнем и предпоследнем месте. Впрочем, наши респонденты вообще по этим шкалам выбирают совсем немного. И вдруг вовсе, по-видимому, побочный стимул: "Ощущение, что при плохой работе разрушается природная среда". Уж по этой шкале выбирали совсем мало - менее 10% от состава во всех группах. И опять: группа Ц - 14,7%, группа 0 - 12,4% (самая воцерковленная и самая невоцерковленная). Какое-то между ними таинственное родство в мотивационной сфере. Очевидно, что "самоназвание" - не просто слово.
Очевидно, говоря "группа", мы имеем в виду определенные ответы, полученные на набор заданных характеристик, а отнюдь не реальных людей. Реальный человеческий состав групп текуч и постоянно меняется. Группа 0, например, за 10 лет, прошедших со времени первого нашего более углубленного исследования, значительно омолодилась (молодежи от 18 до 25 лет в ней было в 1992 г. 13%, в 2002 г. - 21%); "поправила" свой уровень образованности (неполное среднее образование в ней имели в 1992 г. 41% состава, незаконченное высшее - 4%, в 2002 г. соответственно 21% и 11%); несколько повысилось в ней число жителей больших городов (впрочем, число сельских жителей осталось самым большим из всех групп: с 30% оно повысилось до 34% - это существенно больше, чем по православным вообще, где оно было 23%, а стало 22%). Все группы поменяли свой состав, наполнившись мужчинами. По православным в целом прирост мужчин в удельном весе с 28% до 41%. В традиционно женских группах, правда, Ц и П (восцерковленные и полувоцерковленные) "женское население" продолжает составлять около 3/4 (в 1992 г. оно составляло 80%), зато в группах С и 0 мужчины составляют 2/3. И если добавить сюда уже упомянутую характеристику: омоложение "мужских групп", - то понятно, куда попадают молодые люди из рок-музыкантов и их аудитории, которые стали в последние годы заглядывать в церковь. Они и исповедуются и Евангелие даже читают.
И оказывается, что сфера православной жизни, если заниматься ею всерьез, как по своему составу, так и по динамике, таит в себе много неожиданного. Ни в какие законы "маятникового" развития она явно не желает укладываться.
Кстати, "на закуску", еще одно странное и загадочное обстоятельство. Одновременно с типичным для ФОМа опросом - пентой, проводившимся в середине апреля 2005 г., проводился и еще один опрос на огромном массиве респондентов - 32 тыс. человек. Поскольку в этом опросе выборкой были охвачены одновременно все административные единицы РФ, было большое искушение поставить вопрос-определитель ("Верите ли Вы в Бога? И если "да", то к какой конфессии себя относите?") в несколько расширенном составе (вместо списка: неверующие, православные, мусульмане и прочие - дать более расширенное перечисление этих "прочих"). Перечисление оказалось длинным, и решено было вынести вопрос на карточку. Структура (основная) вопроса осталась прежней. Неизвестно, какие факторы сработали, но очевидно, что среди прочих, во-первых, по-видимому, полный охват всех административных единиц, а во-вторых, то, что вопрос-определитель был вынесен на карточку. Дело в том, что карточку респондент получает на руки и заполняет ее сам. Тут он может остановиться, подумать, вернуться назад и пересмотреть свой первоначальный ответ. И вот в результате, по-видимому, раздумий наших респондентов соотношение неверующих и православных изменилось, и довольно сильно: православными назвали себя 68%, а неверующими - 23%. Короче, количество православных подросло еще на 5%. Можно или нельзя доверять этим добавочным 5%, но тенденция к росту подтверждается.
Тогда возникло желание опросить людей (разных, специально не отобранных по профессии или возрасту и проч.), что они думают по поводу этого сдвига.
Никто не сказал, что сдвига никакого нет или что он незначителен. Напротив, большая часть признала, что этот сдвиг "виден невооруженным взглядом". Объяснения же были выдвинуты следующие.
Отзывы, ответы на вопрос "Почему число православных в России увеличивается?"
1. Алла Назимова, социолог:
"Народ окончательно изверился в наших политиках..."
2. Ирина Прусс, журналистка:
"Сфера религиозной жизни, наконец, по-настоящему легитимизировалась. Теперь не просто не запрещается ходить в храм, крестить детей, но все это воспринимается общественным сознанием как совершенно нормальное поведение".
3. Леонид Блехер, социолог:
"Где-то в последние годы первого срока правления Путина и в начале второго срока сфера эта наконец прорвалась в СМИ. СМИ всегда проявляли к ней интерес. Это был интерес, я бы сказал, нездоровый: отслеживание и раздувание скандальчиков. А теперь нет. Теперь нам сообщают в последних известиях, что сказал Патриарх в своем выступлении, какой сегодня праздник, какую икону или какие мощи привезли из-за рубежа... В общественном мнении формируется и закрепляется представление, что это нормальная сфера нашей жизни, обладающая своими способами поведения, и что способы эти культурны. И многие люди их осуществляют как нечто само собою разумеющееся. Возникает интерес к ним, желание приобщиться, "испробовать" в них себя. Конечно, это всего лишь внешние формы, но за ними стоит традиционная культура, традиционная Россия. И здесь, в этой точке, обоснование "я православный, потому что осуществлю православные формы поведения" переходит в формулу "раз я русский, значит православный".
4. Ирина Викторовна, врач:
"У меня такое впечатление, что явление это связано с другими изменениями в нашей жизни. Именно в последние годы я наблюдаю, что семьи, раньше боявшиеся обзаводиться детьми, нынче решают заиметь ребенка, иногда двух, а иногда и трех. Обязательно крестят их, соблюдают обряды. Как будто появляется стремление к прежним, традиционным формам жизни. Но откуда им знать эти традиционные формы? Сами они при них не жили. По воспоминаниям родителей и старших поколений? Такая своеобразная форма регенерации генетически заложенной социальной структуры..."
5. Людмила Бабышева:
"Действительно, среди знакомых мне людей моего поколения (старше 45 лет) только за последние 2-3 года несколько человек обратились и даже воцерковились. До сих пор их жизнь была заполнена борьбой за выживание, за преодоление многообразных трудностей. Теперь дети выросли, положение понемногу поправляется, и возникла такая как бы пауза. Люди поездили по заграницам, но это не увлекло их. Какое-то благосостояние достигнуто. А накапливать большие деньги, что-то строить, основывать, хотя это ведь означает тяжелый и напряженный труд. Не только. Но еще и сердцем покривить, где нужно. Немножко - но без этого не обойдешься. У меня подруга адвокат. Настоящее дело, приносящее деньги, оно без этого... А ради чего? Опять же, люди моего поколения по опыту знают, насколько все в этом мире недолговечно, непрочно. Многие похоронили близких людей, некоторые - детей. Да и когда из жизни уходит старшее поколение, наши собственные родители, совсем иначе начинаешь на все смотреть. Живое реальное чувство неустроенности, незащищенности очень усиливается. Вот мои знакомые каждый год, собираясь в какую-нибудь поездку (у них своя машина), например, переезжая на дачу, служат молебен Богородице Одигитрии. Муж ведет машину, жена читает каноны и акафисты, потому что на дорогах не просто неустроенно и "всякое может случиться", но вообще как в обстановке военных действий. Ни разу, говорит, не было, чтобы без приключений добрались, и каждый раз просто чудом спасаешься: как будто потусторонняя сила выхватывает тебя из опасности... И терроризм этот... выходишь из дому и не знаешь, вернешься или нет. И куда в таких условиях притулиться человеку, если не в Церковь? Я лично другого ничего не вижу".
6. Марина Дубровина, архитектор:
"Терроризм - довольно сильный фактор. Он начисто подрывает уверенность в будущем. Постоянное чувство риска, незащищенности. Невозможность предотвратить. Это развивает постоянное подспудное ощущение тревожности, беспокойства. Все это побуждает искать опоры и покровительства свыше".
7. О.Андрей (Хвыля) [преподаватель православной семинарии с миссионерским уклоном].
"Мне кажется, здесь мы наблюдаем один из последних этапов процесса, начавшегося лет 15 тому назад. Революции и крупные социальные сдвиги всегда сопровождаются возникновением турбулентности в сознании и поведении населения, эти сдвиги переживающего. Какие-то привычные ценности, убеждения и принципы меняют свои места в иерархиях. Что-то новое, прежде не получавшее одобрения, входит в жизнь как полноправное. Население дезориентируется и начинает искать для своего мышления опор.
Церковь в этом отношении для многих представляется весьма надежным пристанищем в силу устойчивости своей идеологии. Но не только она. На этом фоне метаний и исканий пышно расцветают всякие экзотично-мистические учения, которые выводят своих сторонников из пассивного состояния, будоражат учат мыслить критически. Но эти учения и состояния неустойчивы именно потому, что они поисковые и инструментальные. С затуханием процессов турбулентности в массовом сознании, пережившие их индивиды не возвращаются в пассивное состояние, а чприходят к традиционным религиям, в наших условиях как к чему-то новому. Сдвиг в эту сторону усиливается еще тем, что наш современный президент исповедует именно эту религию. Конечно, в первую очередь это влияет на работников госаппарата, которые весьма чувствительны к нормам поведения своих "верхов", затем на СМИ и население в целом.
Конечно, в этом обращении очень мало как православия, так и духовности вообще. Тем не менее это уже определенные импульсы и шаги в данном направлении."
8. Наталья Осипова, психолог.
"Количество православных подрастает за счет людей, соприкоснувшихся с различными мистическими направлениями (кришнаитство, рерихианство и пр.). Секты в нач. 90-х годов буквально совершили нашествие на нашу страну, оказали Православной Церкви услугу, оживив, растормошив народ. Сейчас интерес к ним исчерпался, большинство мелких сект, оказавшихся неустойчивыми, ушли из активной жизни, а их прежние сторонники находят себе пристанище в традиционной церкви, подбирая там себе священников по своему вкусу…"
9. Нина Милованова, бухгалтер.
"Важным фактором, с моей точки зрения, оказывается в наше время паломничество. Сейчас оно развилось и превратилось в очень сильную, разветвленную систему с устойчивыми формами и направлениями; оно обеспечено неплохой рекламой и т.д. Вплоть до вкраплений мошеннических фирм, которые везде проникают, пытаясь использовать налаженную систему в собственных корыстных целях. Тот факт, что уже и мошенники "примазываются" к паломничеству, именно и показывает, что система эта стала вполне налаженной отраслью, массовым движением. Очень много людей уже привычно отдыхают таким способом. Они выходят из своих обычных замкнутых сфер жизни, вливаются в поток совершенно новых для них людей, завязывают связи, общаются, знакомятся с новыми мыслями и обдумывают их… - Да, у меня тоже есть несколько знакомых, которые впервые исповедались и причастились именно в паломничествах. Такое впечатление, что им так оказалось удобнее сделать это. Но это так и есть. Когда новый человек приходит в храм, где все устроено, свои порядки и особенности, где прихожане большей частью уже знают друг друга, - он все время озирается по сторонам, чувствует себя неуверенно, боясь что-то сделать не так, попасть в неловкое положение (вновь пришедшему всегда кажется, что на него все смотрят). И совсем другое дело в паломничестве. Там – масса, там все такие. Конечно, они все, на самом деле, очень разные, но как бы все в одном статусе. Легче подойти, спросить – как у вас здесь? Вы здесь уже бывали? Рассказать о себе. Они там друг друга просвещают, делятся опытом, а также и продуктами, и прочим. Часто потом еще и переписываются, намечают, куда в следующий раз поедут. С другой стороны, и священники в обителях с паломниками иначе разговаривают, чем с прихожанами. Получается как бы сфера такая между храмом и миром, как система шлюзов на реке или переходные камеры между разными космическими системами… - Такой мягкий, поэтапный переход… - Да. Хотя он не для всех, наверное, нужен. Некоторые обращаются моментально, как бы делая для себя открытие, что вот, оказывается, какой мир еще существует. Но это – кому дано. А другие долго идут к нему, постоянно постигая и привыкая. Для таких паломническая сфера весьма важный рычаг".
10. О. Федор (Веревкин), протоиерей.
"Рухнули все внешние, - в основном западные, - авторитеты и эталоны. Если говорить по-честному, то с кого нынче брать пример? С "великой" Америки, которая по собственному произволу напала на Ирак, обратила на него свою военную мощь, уничтожила там сотни тысяч (сотни тысяч!) людей, по преимуществу мирного населения и убеждает весь свет, что принесла в Ирак демократию? Слушать стыдно. Или может быть с европейских стран, которые нимало не сомневаясь, напали на суверенное государство Югославию, (которая к ним вообще никакого отношения не имела), разбомбили множество хозяйственных и культурных объектов поубивали тысячи людей, включая детей (причем детей изначально предполагалось убивать, о чем свидетельствуют бомбы-игрушки) – опять же под чудесным предлогом "защиты прав человека"? Уши вянут от этих идеологических фальшивок? Что Вы думаете, народ этого не понимает? У всех нормальных людей давно существует потребность отмести в сторону этот насквозь прогнивший, дискредитированный идеологический хлам и вернуться к каким-то настоящим духовным и культурным основам жизни.
Вот к этой самой слезинке ребенка, которой не стоит счастье всего мира. У человека же одна жизнь, и он хотел бы устремить ее к чему-то стоящему… - Это для нормального человека. А сколько эгоистов, для которых что там слезинка ребенка по сравнению с его собственных благополучием…. – Да о каком благополучии речь, - в современном-то мире, где любая страна может напасть на любую другую, совершенно произвольно, под любым выдуманным предлогом, и сбрасывать на нее ракеты, не разбирая на чью голову: мирных граждан и военных, виновных и невиновных. Эгоист, он жадный и бессовестный, но не глупый. Он тоже будет защищать "слезинку ребенка", не в философском плане, а в своих сугубо личных интересах. Так я думаю. Ну, а для нормальных людей очевидно, что необходима ориентация на духовные основы жизни и политики. А куда за духовными основами идти? Конечно, в Церковь. В том-то мире, на который мы так долго ориентировались, очень худо сейчас с духовностью…"
11. Юлия Синелина, философ.
"Меньше стало проблем ( с приходом в Церковь): власть не преследует и заняла более независимую позицию по сравнению с началом 90-х годов, когда США пытались вмешаться и поучать нас, как мы должны строить свою политику в религиозной сфере; СМИ умерили свою критику, не раздувают скандалов по любому поводу и на пустом месте. Личное отношение критиков ушло на второй план. Важную роль играет и фактор Путина. Ибо он не просто "стоит со свечкой", как правители до него. Он действительно верующий человек, - и если это не всегда понятно "критикам", то верующим людям это сразу и безошибочно прочитывается… - Можно сказать, наверное, что вводится все больше культурных элементов в отношение государственных мужей к Церкви… - Может, не так уж много, по это процесс "пошел"…
Еще один очень важный (как бы не самый важный) фактор, действующий извне. Это ощущение недоброжелательного отношения окружающих к нашей стране. По-видимому, оно давно существовало, но было по-настоящему осознано именно в последнее время. Впрочем, это отношение распространяется на Сербию, Грецию. Бомбежки Сербии, "бархатные революции", - все это из известной оперы "разделяй и властвуй". И народы очень легко на это покупаются. Враждебная изоляция нарастает. Собственно ориентироваться во вне особенно не на кого. Остается опираться на себя самих. Плюс ко всему этому прибавилось разочарование в утверждающихся вновь моральных ценностях.
Ну и, наконец, то, что называется "жизненным опытом". Русское сознание всегда было особенно склонно и чувствительно к религиозным проявлениям в нашей жизни. Случаи неожиданных исцелений, счастливых избавлений от бед, встреч с удивительными людьми, воспринимаются не как счастливые случайности", "совпадения", и пр., а именно как "опыт", переживаемый людьми, приходящими в Церковь".
12. Виталий Найшуль, экономист, директор ИНМЭ.
"Во-первых, начала, наконец, подниматься в общественном сознании ценность "своего"… - А почему, если можно, это стало происходить? По какой вдруг причине?... – Видите ли, общество наше всегда было построено на сильных вертикалях. Внизу, на местном и бытовом уровне, напротив, общество состояло из множества семейных, родственных, соседских, дружеских и прочих общин, которые обустраивали пространство вокруг себя, - а вот на верхнем уровне всё определялось заданными сверху вертикалями. Так было не только в советское время, но и до революции. А теперь эти вертикали ослабли. Что в некотором отношении и неплохо, а в другом, пожалуй, и плохо. Возникло место для инициативы снизу, но она все никак не может оформиться. Дело в том, что опыта нет, и моделей нет, - не было наработано. А совместно действовать можно только по образцам. Образцы же удобно создавать и оформлять на основе того, что существует уже (и давно) снизу, на этом самом "общинном" уровне. Оттуда должны прийти коды, язык, представления. И договариваться об этом удобнее всего со "своими", на своем языке. По чужим образцам и с чужими людьми, каша как-то не сваривается. Поэтому и растет ценность "своего". Вначале-то из "прекрасного далека" казалось, что все хорошо живут (ну, не в Африке, конечно), только у нас всё плохо, вот разрушим "мир насилья" и тогда…
Оказалось, и в "далеке" не всё так прекрасно, как казалось, и у себя само ничто не образуется, - всё нужно делать, изобретать, налаживать. А где больше всего сохранилось культуры, моделей и проч.? В Церкви, конечно… И во-вторых, отношения между людьми очень "охладились". Люди меньше скандалят, раздражаются, но отношения стали между ними менее открытыми, менее доверчивыми и искренними. Жить так неудобно и тяжело. И люди, по-видимому, пытаются найти эти отношения (или какую-то их часть) в Церкви и там восполнить ощущаемый ими моральный вакуум, может быть не осознавая истинных причин своего поведения и как-то по-другому его (это поведение) интерпретируя".
13. Юрий Петрович, врач.
"Человеческие отношения как-то опустошились от ранее всем известных моральных норм. Если еще пару десятилетий назад такой известный всем порядок: быт и отношения между людьми были более-менее устроены, не на самом высоком уровне благоденствия (далеко не на самом), но на каком-то определенном, всем известном. Так что всем было понятно, чего можно и нужно добиваться в жизни, так, чтобы к тебе соответствующим образом относились. Если ты этого добился в материальном, профессиональном и в прочих общепризнанных планах, значит, ты можешь ожидать, что к тебе будут относиться общепризнанным образом. Но всё это куда-то вдруг ушло. Чего можно ожидать от окружающих в том или другом случае, не понятно. А в Церкви это еще сохранилось. И люди ожидают, что там это еще есть".
14. Валерий Галенко, политик.
"Именно к этому времени закончились страхи голода, разрухи, невозможности как-то прожить. Стало ясно, что на каком-то уровне, - пусть очень низком, - прожить все же можно: прокормиться, одеться, как-то переспать. Даже бомжи приспособились к своему уровню жизни. Плохо, но не считают нужным делать дальнейших усилий.
И вот на первый план вышла сфера, которая не устроена даже на самом паршивом уровне. Не только не устроена, но, напротив, становится все хуже. И это именно беспокоит людей. Сфера человеческих отношений.
Отношения теряют очень важные качества, испокон веку ценившиеся и поддерживающиеся русскими людьми: открытость, искренность, доверие, теплоту, доброту, заботливость, желание помочь и т.д. Они становятся все холоднее, отчужденнее. Нет желания расширять свои права и обязанности относительно других, наоборот, есть тенденция сокращать, отгораживаться, замыкаться в очень узком кругу. Вот это беспокоит людей, - и этого ищут они в Церкви как в последнем прибежище".
*
http://www.rg.ru/2005/04/05/vera.html
Верую и не верую
Почему Россия становится одной из самых верующих стран мира вера
Елена Яковлева
По данным социологических опросов, Россия становится одной из самых религиозных стран в мире, уступая только сильноцерковной Польше. Что это за процесс и как его понимать? Наш разговор об этом с социологом Валентиной Чесноковой, автором недавно вышедшей книги "Тесным путем", посвященной социологии веры.
Российская газета | Достаточно почитать последнюю главу вашей книги "Воцерковление общественного сознания", чтобы понять, что, несмотря на ожесточенное сопротивление некоторых светских авторов преподаванию "Основ православной культуры", религиозные знания были бы обществу полезны.
Валентина Чеснокова | Да, в религиозных представлениях невероятное количество искажений, путаницы и неграмотности. Чего стоит, например, выражение "книгу Моисееву хранят в святая святых Иерусалимского храма". Храм разорен в первом веке нашей эры, в "святая святых" хранили ковчег, а книг в ковчеге не было. И так во всем - "святки" объявляются днями очищения между Рождеством и Крещением, лет десять подряд нас уверяют, что Христос родился в Назарете. Чуть ли не с 20-х годов XX века не умирает, живет в текстах такая фраза "Ражий дьяк махал паникадилом", тогда как дьяк - это чиновник высокого ранга при дворе русских царей XVII века, никакого отношения к служителям церкви не имеющий, а паникадило - здоровенный металлический подсвечник с лампадой и нескольким десятком свечей, который иногда и вдвоем-то не поднимешь, а если поднимешь, то не махнешь. Культурный человек не должен смешивать дьяка с дьяконом, а паникадило с кадилом.
Когда человек говорит "я верую в Бога" - речь о феноменах сознания и тонких переживаниях. Правда ли это, покажет образ жизни
Архиерея называют старшим священником, епархию - приходом, клир - церковным хором, отпевание - "вокальным циклом, адресованным тому, кто его уже не слышит". Жаль, что человек не знаком ни с одним из текстов этого "вокального цикла", адресованного Богу и живым. "Плачу и рыдаю, егда вижу во гробех лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту" - согласитесь, возвышенный и значительный текст.
Если речь заходит о других конфессиях, "перлы" только увеличиваются в размерах "падре - церковный католический сан", "месса - музыкальная часть католической обедни" и т.п. Совершенно троглодитский уровень.
РГ | Религиозность - один из самых сложных социальных феноменов, что вас побудило им заняться?
Чеснокова | Страшно надоели всевозможные непроверенные утверждения в этой теме. Кто-то безапелляционно заявлял: у нас в стране всего 15 процентов верующих. Кто-то называл цифру 5, а кто-то - 85.
РГ | Что выявили опросы?
Чеснокова | Первое исследование на эту тему было проведено в 1989 году, тогда 53 процента опрошенных назвали себя неверующими, 20 - православными верующими, 9 - верующими других исповеданий, а 18 затруднились ответить. Потом проводилось еще 5 опросов, последний, 2002 года, выявил такую картину: неверующими себя считают 31 процент россиян, верующими - 65 (из них православных- 57,6 процента, верующих других исповеданий - 7, 4 процента), затруднились ответить - 3,9.
РГ | Верующих в России стало больше, чем атеистов?
Чеснокова | Да, это было время очень бурного крещения населения, как бы возвращение в православие. Росли и другие конфессии. Протестантов у нас довольно много - баптистов, лютеран. Есть пятидесятники и адвентисты. Католики есть, но мало - 0,1 -0,3 процента. Конечно, много мусульман.
РГ | Многие утверждают, что число мусульман в России близко к 20 процентам.
Чеснокова | Когда говорят о 20 процентах мусульман в России, обычно предполагают все население, допустим, Татарстана или Удмуртии. Но в том же Татарстане, например, около трети населения христиане. Уж не говоря о том, что среди исторических потенциальных мусульман, так же, как и среди крещеных православных, есть атеисты.
РГ | Сейчас довольно распространено мнение, что многие лишь называют себя верующими, а на деле пост не соблюдают, в церковь лишь заходят.
Чеснокова | Я как социолог как раз ставила перед собой задачу определить количество воцерковленных людей. Вообще-то, если человек говорит, что он верит в Бога, мы должны принять это, потому что никаких способов проверки не существует, речь ведь идет о феноменах сознания и тонких духовных представлениях и переживаниях. Но другое дело, как он себя ведет. Я решила измерить воцерковленность через то, что можно "пощупать руками" - образ жизни, поведение человека. И выделила пять факторов для определения воцерковленности: хождение в церковь, причащение, чтение Евангелия, церковная молитва и пост.
РГ | Почему вы выбрали эти пять критериев?
Чеснокова | Потому что знаю эту реальность.
РГ | И сколько же воцерковленных в России?
Чеснокова | Высоковоцерковленных людей, тех, кто раз в месяц и чаще ходят в храм, причащаются, стараются читать утреннее и вечернее молитвенное правило, сегодня 12 процентов (в 1992 году - 18). Полувоцерковленных - реже ходящих в храм, несколько раз в год причащающихся - 27 процентов (в 1992-м - столько же). Начинающих, один раз в год обязательно причащающихся, знающих церковные молитвы, но обычно не читающих утренние и вечерние молитвенные правила - 32 процента (в 1992 году было примерно столько же). Слабовоцерковленных - когда-то был в церкви, когда-то причащался, но помнит об этом и считает это важным - 16 процентов (в 1992 - 26,6). И наконец "нулевая" группа - люди, сказавшие, что они верующие, выбравшие православную церковь, но в жизни церкви почти никак не участвующие (по критерию Макса Вебера, религия тем и отличается от секты, что в нее входят все, кто по рождению к ней принадлежит и не отказывается от своей церкви) - составляет 11 процентов (в 1992-м - 7,5).
РГ | Почему количество сильновоцерковленных уменьшается, а не очень - растет?
Чеснокова | Во-первых, потому, что я за эти годы поменяла методику, ужесточила критерии вхождения в группу высокоцерковных. А разрастание групп с несильным воцерковлением связано с тем, что за последние десять лет среди православных верующих стало больше мужчин (в 1992-м - 29 процентов мужчин, 71 - женщин, а в 2002 году - 41 - мужчин, 59 - женщин). Мужчины труднее воцерковляются, потому что они - надо быть справедливыми - больше, чем женщины, работают и сильнее - особенно мужчины интеллектуальных профессий - включены в работу, у них не остается времени на церковь. Есть и другая причина: на огромных территориях России почти нет церквей. В Восточной Сибири, Корякском округе, на Чукотке священники приезжают один раз в год, крестят, причащают, исповедают и отпевают сразу всех, кто умер за год. Я в книге привожу пример, как плыл по сибирской реке пароход со священниками, приставал к селам, а к одному селу не было возможности подойти. Так на обратном пути его жители выстроили мостки чуть ли не до середины реки: причаливайте. Кроме того, много старых и больных людей, которые в церковь ходить не могут.
РГ | Так сколько же воцерковленных у нас в результате?
Чеснокова | Я определяю количество воцерковленных, сложив группы высоко- и полуцерковных, это около 40 процентов.
РГ | Что будет дальше?
Чеснокова | Такого приращения к православию из атеистов уже, видимо, не будет. А если будет, то из других религий и конфессий. Те, кто был готов в начале 90-х, кто не был убежденным атеистом, уже вошли в церковь. Период шатаний и метаний закончился, как и период сильного любопытства к сектам.
РГ | Сейчас часто высказывается такая мысль: мы не построим капитализм, эффективную конкурентоспособную страну, сильную экономику, если у нас не заведется протестантской этики. Макс Вебер убедительно показал связь между ними, а в нашей религии нет начал для такого развития.
Чеснокова | Протестантской этики, между прочим, уже не было, когда Вебер писал свою работу. Остались только экономика и образ жизни, сформированные ею. Но бизнес может развиваться разными способами, и мы должны найти тот, который подходит к нашей культуре, а не напяливать чужую культуру на неподходящий объект.
РГ | Недавно на пресс-конференции один из мусульманских лидеров Шамиль Бено рассказывал: моя дочка, выросшая в Европе, не пропускает ни одного намаза, но при этом ходит в брюках. Она и очень светская, и религиозная.
Чеснокова | На Западе сейчас очень много людей, приехавших из других стран, из Африки, Азии. Они свою религию подчеркнуто уважают, и это производит впечатление. Мне один знакомый священник рассказывал, как он служил в православном храме в Нидерландах, и к нему ходили разные люди, в том числе один высокого ранга священник-протестант. Настоятель спросил: а вы почему ходите? Он ответил: вы знаете, так приятно побыть среди по-настоящему верующих людей.
РГ | Можно услышать и такое утверждение: если мы не восстановим религию в правах, то не восстановим и экономику, вера выстраивает общественную нравственность.
Чеснокова | Мораль, конечно, держится только на Боге. Но вообще это рассуждение неправильное. Церковный человек понимает, что он должен выполнять моральные требования не потому, что хочет хорошей жизни, а потому, что так велено Богом.
РГ | Но церковь еще и социальный институт.
Чеснокова | Конечно, любая структура имеет социальную сторону, но не забывайте, что религия нужна все-таки не для того, чтобы люди хорошо жили, и не потому, что помогает человеку пережить стрессовые ситуации - горе, смерть близкого. Главная функция церкви - создавать людям связь с трансцендентальной сферой. То есть с Богом.
РГ | Что вы можете сказать о красоте и смысле веры?
Чеснокова | Человек живет на Земле, копит деньги, строит себе дома с бассейнами, еще чего-то... Но если он действительно глубокая личность, а это от денег не зависит, то он обязательно начнет искать, как ему пробиться в духовную сферу. Таких людей, которые не могут жить без духовной сферы, не очень много. Процентов 20, по-видимому, во всех странах мира. Но за теми, кто идет сам, следуют те, для которых идущие авторитетны.
РГ | Эти пути всегда "тесные"?
Чеснокова | Да, это путь требует поставить себя в строгие рамки. Но когда читаешь о людях, выбравших этот путь (Древний Патерик, например), первое ощущение - да ведь это же совсем другие люди. Они гораздо выше нас. И, стало быть, жизнь может быть совсем другой.
Опубликовано в "Российской газете" (Федеральный выпуск) N3737 от 5 апреля 2005 г.
|
