Джейкоб Ньюснер

ДЕТИ ПО ПЛОТИ,
ДЕТИ ПО ОБЕТОВАНИЮ

Рабби беседует с апостолом Павлом

См. иудаизм и христианство.

Перевод Бориса Дынина

С любезного разрешения переводчика. - Прим. Я.Кротова, 2008.

©2008 by Boris Dynin

Children of the Flesh,
Children of the Promise

A Rabbi Talks with Paul

Jacob Neusner

The Pilgrim Press
Cleveland, Ohio
©1995 by Jacob Neusner

Содержание

Предисловие переводчика
(Названия  книг Танаха в традиционном еврейском произношении и их русские версии)

Предисловие автора

1.       Источник этнического определения Израиля у Павла

2.       Что есть Израиль?

3.       Семья Израиля

4.       Народ Израиля. Как он знает Бога?

5.       Религия, национальность, этнос

Эпилог – Что зависит от святости Израиля?

Сноски

Названия  книг Танаха в традиционном еврейском произношении и их русские версии

Брейшит – Бытие
Шмот – Исход
Ваикра – Левит
Бемидбар – Числа
Дварим – Второзаконие

Йегошуа – Иисус Навин
Шофтим – Судьи
Шмуэль – 1-я и 2-я книги Царств
Млахим – 3-я и 4-я книги Царств
Ирмеягу – Иеремия
Йехезкель – Иезекииль
Йешаягу – Исаия

Двенадцать малых пророков
Гошеа – Осия       
Йоэль – Иоиль
Амос – Амос
Овадья – Авдий
Йона – Ион
Миха – Михей
Нахум – Наум
Хавакук – Аввакум
Цфанья – Софоний
Хагай – Аггей
Зхарья – Захарий
Малахи – Малахий

Рут – Руфь
Тегилим – Псалтырь
Йиов – Иов
Мишлей – Притчи Соломоновы
Когелет – Екклесиаст
Шир гаширим – Песня Песен Соломона
Кинот (или Эйха) – Плач Иеремии
Даниэль – Даниил
Мегилат Эстер – Есфирь
Эзра [и Нехемья] – Ездра и Неемия
Диврей гаямим – 1-я и 2-я книги Паралипоменон

Предисловие автора

На страницах этой книги я беседую с апостолом Павлом, привлекая во внимание изложение его взглядов на Израиль современным христианским теологом.  В центре беседы будет воззрение Павла на Израиль как  на общину, которой иудаизм дает этническое определение . Я продемонстрирую, что со времен Павла и до наших дней раввинский иудаизм (иудаизм Двойной Торы) никогда не рассматривал Израиль этнически, но только трансцендентально. В иудаизме Двойной Торы невозможно противопоставление тех, кто рожден «по плоти», тем, кто рожден «по обетованию», что критически важно для теологии Павла.   Согласно иудаизму быть рожденным по обетованию значит быть  также рожденным по плоти и наоборот. 

Христианство (в свете теологии Павла) и иудаизм (в свете авторитетных документов Двойной Торы)  согласны между собой, что Израиль является носителем божественного благословения. Поэтому вопрос об этнической природе Израиля оказывается чрезвычайно важным. Он равнозначен вопросу: «Кто говорит от имени Бога в мире?»  Трансцендентальная ли община, сформированная Синайским откровением (Торой) и подчиненная Синайскому Завету? Такова точка зрения иудаизма, и я ее отстаиваю здесь. Или часть земной этнической общины (Израиля), которая определила себя через веру в Иисуса Христа, объединилась с посторонними этой общине язычниками, также  принявшими веру в Иисуса и потому также ставшими детьми по обетованию? Если Израиль представляет собой полностью сверхприродную общину, на чем настаивает иудаизм, тогда этническое определение Израиля оказывается несостоятельным. Но если Израиль представляет собой этническую общину, пусть даже и предопределенную к спасению,  тогда его этнические характеристики приобретают критическое значение для ответа на вопрос: «Кто и что есть Израиль?»

Моя беседа с Павлом построена на базе трех определений Израиля, которые вытекают из Торы, как он была раскрыта ее мудрецами: 1. Израиль уникален, suigeneric; 2. Израиль конституируется генеалогией; 3. Израиль является избранным Богом народом. Все три определения важны для Павла и вообще для христианского воззрения на Израиль, и все они, как кажется, указывают на  этническую сущность Израиля и, более того, на религиозное оправдание этнического самоутверждения. Однако мудрецы Торы не вкладывали в определения Израиля никакого изоляционизма или самовосхваления и ничего этнически ограниченного. Наша беседа приобретет смысл вместе с внимательным анализом того, что мудрецы иудаизма имели в виду, когда на каждой странице их многотомных дискуссий они говорили об уникальном, святом, генеалогически едином, национальном Израиле.

Какую ценность может иметь наша беседа?  Я убежден, что мир меньше всего нуждается в еще одной этнической религии. Сегодня человечество больше всего нуждается в претворении в жизнь воззрения общего всем универсальным религиям, видящих в человечестве единую расу мужчин и женщин. Является ли иудаизм этнической, изоляционистской религией или универсальной и общечеловеческой в своих категориях, перспективах и видениях? Таков вопрос моей книги, и от ответа на него зависит роль иудаизма в 21 веке, в становлении нового мирового порядка.

Начнет ли доминировать узкая, обращенная внутрь себя, замкнутая этническая религия? Тогда иудаизм диаспоры 21 века сосредоточится на внутренних проблемах, сведет интересы своих приверженцев к самовосхвалению и станет источником конфликтов и этнических напряжений. Такой иудаизм окажется религий тех раввинов, кто в 1993 году  бойкотировали всемирную конференцию в Иерусалиме, собравшую в одном зале видных представителей  различных вероисповеданий: католических кардиналов, лютеранских епископов и многих других. Лозунгом бойкота было: «Им нечего сказать нам, и нам нечего сказать им!» Этот лозунг, высказанный от имени Бога, ярко выражает суть этнической религии – религии Бога, якобы знающего только Израиль, но не все человечество. Но подобную религию презирали и отвергали наши мудрецы в Мишне, в Мидрашах и в двух Талмудах. Образ такой религии фабрикуется антисемитскими карикатурами на иудаизм, и должен быть отвергнут нами. 

Но иудаизм должен раскрыть себя, исходя из воззрения на Израиль, призванного служить Богу ради всего человечества. Я утверждаю, что именно такому иудаизму учили мудрецы Торы, и он сравним в своих  универсальных целях с учением Иисуса и Павла. Такой иудаизм будет служить источником благословения для всего человечества. Различие между иудаизмом и христианством заключается в характере религиозных воззрений, но не в их универсальности.  Я продемонстрирую посредством аналогий, заимствованных из христианства, что иудаизм,  раскрытый в трудах мудрецов письменной и устной Торы, несомненно, является универсальной религией в своих категориях, в своем восприятии мира и в своем стремлении учить и служить.

Моя книга будет диалогом с двумя партиями. Во-первых, с христианством – этим двух тысячелетним спутником иудаизма, принявшим за факт, что религия Торы является этнической религией. И, во-вторых, с диаспорой, с евреями, живущими вне Израиля, с теми, кто, возможно, и не убежден в существовании Бога, но убежден в том, что евреи являются избранным народом в земном этническом смысле. Мой диалог с обеими партиями стал возможным в социальной атмосфере  Соединенных Штатах с их уникальной концепцией взаимодействия этнического самосознания, национальности, прав и ответственности всех граждан. Ценность личности должна определяется не происхождением, или расой, или положением в обществе, но характером и моралью, выраженными в поступках.

Ислам и христианство являются универсальными религиями. Они исповедуются в различных формах различными народами, но обе несут в себе идею преобразования  всего человечества под властью Бога  и по образу Бога. В контексте  данной книги примером универсальной религии служит христианство, и взгляд на иудаизм в свете христианской теологии становится вызовом к диалогу и стимулом для него. Христианство утверждает свою универсальность в противовес партикулярности иудаизма. Я продемонстрирую, что такой взгляд противоречит принципам иудаизма, определившим его нормы. Иудаизм, будучи особой религией особой группы людей, трансформирует их этническую общность (и различия) в единую религиозную общину, равно охватывающую еврея и грека, мужчину и женщину, свободного и раба. Иудаизм в своей классической форме, развившейся еще в античные времена, является религией широкого общечеловеческого замысла. То, что христианство ожидает от Иисуса Христа,  иудаизм ожидает от Израиля, чья роль внутри иудаизма во многом подобна роли Иисуса внутри христианства. Иудаизм, о котором я говорю, является религией Двойной Торы, а не «религией Ветхого Завета», по ложному убеждению многих.

Израиль в иудаизме 1, подобно церкви или мистическому телу Христа в христианстве, формирует метафору, отражающую будни религиозной общины и позволяющую понять, как Бог разрешает проблемы человеческого существования. Адам сопоставляется с Израилем  подобно тому, как первый Адам сопоставляется с Христом, последним Адамом. И когда мы говорим об Адаме, то есть о человечестве, этнические представления уступают место универсальным и всеобщим.

Поэтому я рассмотрю здесь вопрос о том, как мы осознаем, что Бог знает нас. Я обсуждаю здесь не религиозные формы этнической политики – «Бог любит наш клуб больше, чем ваш»,  – но вопрос о том, как определить, является ли данная религия этнической, и почему этот вопрос имеет значение для нас. Мой вопрос может быть сформулирован очень просто: «Превращаем ли мы, то есть наша этническая группа, Бога в своего собственного бога, возвеличивая себя и отчуждая от Него других, или религия должна служить развитию чувства человеческой солидарности среди всех народов мира?»

Здесь идет речь о религии и о Боге, а не о влиянии религии на политические споры по установлению социального порядка. Вспомним недавние дебаты в Германии вокруг закона о немецком гражданстве. 2Этот закон предоставлял довольно ограниченные права немцам турецкого происхождения, идентифицированным по территориальным,  лингвистическим, культурным и религиозным признакам (включая берлинских и франкфуртских турков третьего поколения). Но здесь не идет речь о политических проблемах.  Пример политического кризиса, вызванного в Германии трудностями решения вопроса о гражданстве людей, исповедующих ислам, должен послужить только указанием на  значение вопроса об этнических религиях:  изгоняют ли они или вовлекают.

Я привел лишь один пример того, что, по моему мнению, в 21 веке станет почти универсальным источником социальных потрясений, разрушений и потерь многих жизней. Я думаю, что в наши дни и на протяжении большой части нового столетия взаимоотношения между религиозной и этнической формами сознания будет основным источником конфликтов между народами. Многие этнические группы определяют себя, призывая на свою сторону всемогущего Бога. Но многие здравомыслящие американцы и люди доброй воли других западных стран  осознают надменность и наглость такого социального самоопределения. 

Но тогда, что можно сказать с позиций разума и доброй воли о какой-либо религии, которая, подобно иудаизму, почти единодушно воспринимается как этническая религия?  И можно ли найти смысл  в заявлениях ее приверженцев,  что они верят в единого универсального Бога, творца неба и земли, если одновременно они образуют замкнутую этническую общину, изолированную от других народов высокими, непреодолимыми стенами  генеалогии и сплоченную невразумительными традициями: запахами особой пищи, ритмами особых танцев.  Мир слишком учтив, чтобы спросить: «Значит, вы, особый народ, превратили Бога в бога только вашего племени и оставили нас в стороне?»

Слишком учтивый, чтобы задать подобный вопрос, мир, тем ни менее, придерживается именно такого взгляда на иудаизм. Все исследования причин и условий возникновения христианства,  выполненные в секулярных терминах (без единого, известного мне, исключения)  противопоставляют этнический характер иудаизма универсальной миссии христианства. Более того, эти секулярные исследования просто воспроизводят и пересказывают  взгляды раннего христианства по данному вопросу. Как мы увидим в первой главе, и античные и  современные свидетели христианской веры  совершенно определенно  утверждают, что триумф христианства и изоляция иудаизма были обусловлены универсальным призывом первого и этнической сущностью второго.  «Ни Еллина, ни Иудея» в Иисусе Христе – эта формула побуждала христиан (и не без оснований) видеть в иудаизме этническую и партикулярную религию в противовес христианству – религии спасения всего человечества. И поскольку, как каждый знает,  христианство приняло Ветхий Завет древнего Израиля, заключение очевидно: христианство замещает иудаизм, потому что оно преодолевает врожденный порок иудаизма  – его этнический характер.  

Такой характер иудаизма предположительно обуславливается концепцией единой генеалогии: вхождение в народ Израиля через мать-еврейку. Религия, принадлежность к которой даруется при рождении, противопоставляется религии, в которую входят посредством обращения или крещения. Одна религия является этнической, другая – универсальной.  Одна разделяет людей при рождении, другая не проводит никаких различий между народами, расами или классами. Таково основание для характеристики иудаизма как этнической религии и христианства как универсальной. В этой книге я ставлю под вопрос убеждение, что доминирующий в истории иудаизма раввинский иудаизм, сформировавшийся еще в античности, представляет собой этническую религию. Я покажу, что в противоположность распространенным взглядам иудаизм определяет принадлежность к общине верующих – Израилю, святому народу – в терминах одновременно теологических и универсальных.

Замкнутость «этнического иудаизма», противопоставленная открытой универсальности проповеди Иисуса Христа, фактически, была центральным пунктом  христианской полемики против иудаизма, развернутой первыми же поколениями христиан. Но их «иудаизм» было сконструирован с целью оправдания христианства. Когда раввинский иудаизм  сам раскрывает свое учение, он использует, как мы увидим дальше, трансцендентальные социальные категории.  Иудаизм в своих собственных определениях не знает расовых, языковых или  географических барьеров и является не более ограниченной и этнической религией, чем христианство. Христианство восприняло видение всего человечества по образу Бога, и сила этого видения проявила себя в распространении христианства  в течение одного тысячелетия от Финляндии до Испании, от Англии до Малой Азии. Но силе христианства соответствует сила иудаизма, также сумевшего формировать на протяжении почти всего того же тысячелетия жизненный путь и мировоззрение еврейских общин от Испании до Индии, от Эфиопии до нормандского Йорка.

В иудаизме принадлежность к Израилю означает жизнь по заветам Бога согласно Его откровению в Торе Синая, и любой человек, решивший стать «под крылья божьего присутствия в мире», встретит поддержку на пути к святому образу жизни.   Раввинский иудаизм, доминировавший в жизни евреев в течение двух тысячелетий, образует религиозную систему, универсальную в своих устремлениях и сверхнациональную по  географическому распространению и по составу своих общин. Они включают в себя  как равных всех, кто согласен возложить   на  себя  «ярмо Царства Небес» или «ярмо Торы», говоря языком теологии. Нееврей входит в «святой Израиль» иудаизма через исповедание веры, включающее ритуальное омовение в микве для мужчин и женщин, а также обрезание для мужчин по завету Бога с Авраамом. После вступления в Израиль статус, права и обязанности новообращенного нисколько не ограничиваются его или ее рождением за пределами святого Израиля.

Конечно, дети еврейских матерей принадлежат Израилю по рождению, а не по ритуалу обращения. Концепция Израиля, как живого социального организма имеет свои корни в писаниях древнего Израиля (Ветхого Завета по христианству). Эта концепция охватывает все поколения Израиля, объясняя их единство общим происхождением от Авраама и Сары  и от их детей. Однако этот социальный организм является сверхприродным,  возникшим и существующим по воле Бога, и он остается однородным и единым независимо от того, принадлежат ли к нему евреи по рождению или по выбору.  Смешение трансцендентального Израиля, чье существование определено Торой, с социальными группами, состоящими из людей одинакового этнического происхождения,  явно противоречит теологии Торы. Ей противоречит любое определение иудаизма   не как религии, но как этнического учения, а также любое представление о еврее как о природном, инстинктивно действующем, расово определенном существе.

Отсюда следует, что на страницах моей книги сталкиваются два иудаизма: иудаизм по определению апостола Павла и иудаизм наших мудрецов благословенной памяти (как обращаются к ним верующие евреи в знак почтения и благодарности). Иудаизм наших мудрецов раскрыт в Мишне, Талмудах и Мидрашах. Формирование двух форм иудаизма (по Павлу и по Двойной Торе) не совпадает во времени, поскольку писания Павла датируются серединой первого века, а устная часть Торы была записана позже: в Мишне около 200 г. н.э. и в комментариях на нее – в двух Талмудах и Мидрашах (3-4 века н.э.). Таким образом, мы имеем дело не со встречей двух людей, но с аргументами, сохраняющими свою силу во времени. Для рассмотрения теологических проблем, занимающих нас здесь, разделение во времени  принципиально не имеет значения. Люди не нуждаются в личной встрече, чтобы их  идеи столкнулись.

На этих страницах я демонстрирую, что иудаизм наших мудрецов благословенной памяти, то есть Двойная Тора, которую они раскрыли на основе Синайского откровения, знает только трансцендентный и трансцендентальный Израиль. Его значение в иудаизме параллельно значению Иисуса Христа, богочеловека, в  христианстве – религии, рожденной на почве того же Синайского наследия. Здесь на перекрестке дорог двух религий возможен диалог, где каждая сторона может обращаться к свидетельствам, признанным основательными также и другой стороной.

Христианству будет предоставлено первое слово. Беседа начнется с христианских представлений об иудаизме и месте Израиля в иудаизме, как оно видится христианам. Рабби должен позволить своим гостям сформулировать предмет дискуссии. Это не только вопрос этикета. Христианство, в лице Павла, принимает за данное этнический характер иудаизма и противопоставляет ему свою универсальность. Поэтому книга начитается с характеристики иудаизма по христианской модели, описанной современным нам теологом. Так будет  сформулирован вызов мне как рабби. Тот же самый вызов прозвучит в последней главе книги, но уже из уст еврейской общины, чье представление об иудаизме стало подобным взглядам Павла. Теологически сконструированный иудаизм по христианству связывают этнос и веру. Затем христианство разрывает этнические цепи, якобы опутавшие Бога в иудаизме. Такова типичная и распространенная логика полемики христианских теологов. Мы увидим, как при этом фабрикуется иудаизм, противоречащий учению наших мудрецов. Если Павел жил бы сегодня в северо-восточной Англии и вышел бы на прогулку из своего дома, он смог бы собрать многочисленные свидетельства в пользу своего воззрения на иудаизм. Однако двадцатиминутное путешествие к югу позволило бы ему встретить живую общину, чья жизнь подтвердила бы истинность моей характеристики иудаизма.

Соответственно, средние главы книги будут посвящены моему ответу на характеристику  иудаизма, предложенную Павлом. Я буду отвечать ему не только как ученый, но и как рабби, претендуя на почетный статус теолога, выступающего от имени не только нормативного, но и живого иудаизма. Вступая в диалог с Павлом в двадцатом, а не в первом веке, я обращаюсь к христианской формулировке вопроса в  его авторитетном изложении современным теологом. В противопоставлении этому изложению я сформулирую вопрос согласно учению иудаизма и в терминах, в которых определяли Израиль наши мудрецы благословенной памяти. Одновременно, я отвечу на вопрос, возможно ли в их системе найти основание для различения этнического и религиозного, ставшего предпосылкой теологии Павла.

Послания Павла были написаны в середине первого века, в то время как документы раввинского иудаизма датируются периодом  со второго до шестого веков. Можно ли в таком случае вести диалог между христианством и иудаизмом? Ответ, как я уже заметил выше, заключается в том, что мы сравниваем систему с системой и рассматриваем их  в одном общем плане, свободном от частностей исторических событий. Сравнение начинается с демонстрации сопоставимости категориальных структур двух различных систем, и с обсуждения путей использования религиозных категорий. Эти системы позволяют провести сравнение между собой в терминах их категориальных структур на трех основаниях. Во-первых, обе религии ссылаются на общий авторитетный источник и делают это во многом одинаково – герменевтическое сравнение  оказывается возможным. Во-вторых, обе системы используют  одни и те же категории   для того, чтобы определить свои позиции по общим для них вопросам (категория Израиль представляет собой превосходный пример). В-третьих, обе системы приходят к одним и тем же заключениям, хотя и выражают их на особом для каждой религии языке, непонятном для другой стороны.  Дискуссия о проблемах, сформулированных внутри общего корпуса данных, общих категориальных структур и общего наследия веры (Синайского откровения), определенно позволяет сравнение и противопоставление сходных категорий (в поисках различных), что и является задачей моей книги.

Остановимся, прежде всего, на позиции Павла. Критически важным для системы иудаизма, сконструированной им, является такое определение Израиля, которое позволяет предоставить в нем место язычникам, поверившим во Христа как мессию из Израиля. Ссылаясь на древние писания, Павел требует от Израиля принять в себя язычников, ибо с Воскресением наступила новая эра. Его Израиль не мог отвергнуть старый Израиль «по плоти», но вместе с тем должен был предоставить внутри него место новому Израилю «по обетованию», образованному также и язычниками, поверивших во Христа и свидетельствующих об исполнении слова Бога в Иисусе Христе. Найдя в израильских Писаниях категории «обрезание плоти» и «обрезание сердца» (например, Дварим 30:2), Павел сформулировал доктрину Израиля, согласно которой Израиль состоит из двух частей: этнического по плоти и духовного по обетованию.

В течение долгого времени раввины – авторы Мишны и ранних коллекций Мидрашей (2-3 века н.э.) – рассматривали проблемы иудаизма в своих терминах, и мало интересовались заботами основателей христианства. Каждая группа занималась своей собственной программой, сформулированной в ответ на неотложные проблемы, вызванные особыми обстоятельствами  жизни той или иной общины. В свете этих обстоятельств мудрецы иудаизма и теологи христианства образовали два круга с общим центром – древними Писаниями. Но эти круги существовали  в разных плоскостях и не пересекались между собой.  В силу того, что христианские мыслители видели в существовании Израили по плоти соперника на наследство Писаний,  они уделяли внимание иудаизму, но иудаизм, с которым они вели дебаты, был сфабрикован ими. Одновременно, мудрецы иудаизма, увлеченные своими идеями, не фабриковали христианство и не вели дебаты с ним, но предпочитали продолжать дискуссии между собой, не принимая во внимание существование христианства и никакой другой системы иудаизма.

По сути дела, мы сталкиваемся здесь с притворством своего рода. Христианство  спорило о своих проблемах со своим собственным иудаизмом, а иудаизм занимался своими делами с видом, что христианства не существует. Это притворство продолжалось в течение тысячелетия и даже дольше. Во втором тысячелетии истории христианства начались дебаты, но каждая сторона продолжала изобретать противника, с которым она дебатировала и чью воображаемую позицию она разрушала.

Мы не обязаны принимать за окончательный результат такое неестественное положение дел. И, действительно, как только мы позволим современному христианскому теологу изложить учение Павла  об Израиле и  сформулировать вопросы дискуссии, мы найдем путь к важным авторитетным текстам раввинского иудаизма, к ответам наших мудрецов на те же самые вопросы, хотя и раскрытых в совсем иных терминах.  Но все-таки аргументы христианства и иудаизма пересекаются в некоторых точках и обсуждают общие проблемы в формулировках, которые каждая из сторон может понять в терминах, понятных также и другой стороне. Определение и характеристики Израиля как божьего народа имеют существенное значение для каждой из этих религиозных систем. Поэтому возможность этнического определения Израиля, принятого христианством без доказательства по следам теологии Павла, и мое утверждение, что иудаизм полностью отрицает такую возможность, образуют базу для важной по своим последствиям дискуссии.

Большая часть этой книги раскрывает мою аргументацию  по поводу Израиля нормативного иудаизма, адресованную Павлу в форме анализа его позиции, систематически изложенной современным христианским теологом. Я рассмотрю три аспекта  нормативного определения Израиля: 1. Израиль как suigeneris, не сравнимый ни с каким другим социальным образованием; 2. Израиль как семья Авраама, Ицхака и Йакова, Сары, Ривки, Леи и Рахели; и 3. Израиль как божий народ, как божья надежда на человечество и на его спасение в будущем времени. Рассматривая каждый из этих аспектов определения Израиля в раввинском иудаизме, я спрашиваю, где и как может обнаружиться этнический аспект его существования, и демонстрирую, что «этнический Израиль» остается за пределами представлений об Израиле в Двойной Торе.

Я  закончу эти предварительные замечания несколькими словами о себе и о моем интересе к теме данной книги. Я – американец и верующий еврей: американец, чьей религией является иудаизм. Мой интерес к иудаизму ясно проявляется во всем, что было сказано до сих пор. Я думаю, что иудаизм и христианство решили проблему взаимоотношения религии и этноса, и я также утверждаю, что существует особый американский аспект решения этой проблемы. В конце книги я расскажу, чему, по моему мнению, можно научиться у наших мудрецов благословенной памяти,  и также укажу на урок, который, по моему мнению, усвоила наша страна и который может быть полезен для остального мира.

Я полагаю, что и иудаизм и христианство всегда стремились преодолеть этнические барьеры, и я привлекаю   к прояснению их позиций замечательный эксперимент, реализовавшийся на американской почве. Я нахожу здесь пример успеха, также и в религиозной жизни, позволяющий слышать весть Бога, обращенную к нам, таким образом, что мы сумеем обратиться к остальному человечеству, а не отвернуться от него.

Остается только спросить, не интересуюсь ли я устаревшими вопросами, и не прислушиваюсь ли я к давно утихнувшим дискуссиям? Я утверждаю, что нет. Если мы воспринимаем Израиль только как этнический и национально-политический феномен, то мы не поймем многое из того, что происходит внутри Израиля. Позвольте мне привести пример того, как за пределами святого Израиля – еврейского народа,  вызванного к существованию Богом во имя служения Ему по Синайскому Завету ради всего человечества – трагические события оказывается совершенно непонятными.

Примером здесь служит смертный грех, совершенный в Хевроне в 1994 г религиозным евреем, прилежно практиковавшим иудаизм. Я говорю об убийстве молящихся мусульман Барухом Гольдштейном. Как мы можем понять его поступок и как мы можем осмыслить этот случай в свете политических и социологических теорий, обычно используемых для объяснения, кем являются евреи, и что они делают? Я думаю, что массовое убийство в Хевроне лучше объясняется  не национализмом, но религией.  Барух Гольдштейн совершил преступление в дни еврейского праздника Пурим. Не случайно! В ту пятницу вместе с евреями всего мира он читал Книгу Эстер. Барух Гольдштейн в соответствие  со своей (совершенно разумной для него самого) идеологией нашел в Книге Есфирь указание на задачу дня: «И перебили Иудеи всех врагов своих ударом меча, убивая и истребляя, и поступая с недругами своими по воле своей» (Эстер 9:5) Текст Писания продолжается пересчетом тех, кто был убит – пятьсот здесь, семьдесят пять тысяч там. «Поэтому Иудеи-горожане, живущие в открытых городах, делают четырнадцатый день месяца Адара (днем) веселья и пиршества, и днем праздника и посылания подарков друг другу» (Эстер 9:19) И на следующий день после праздника Пурим преступная идеология Меира Кахане, которую Гольдштейн безмозгло принял за Тору Синая,  вызвала только всеобщий ужас и стыд у абсолютного большинства верующих евреев.

Не израильский национализм, но определенное понимание иудаизма, указало Баруху Гольдштейну, что от него ожидается. Для него и для тех, с кем он общался, совершенное им массовое убийство было достойным одобрения поступком. Однако для всех остальных евреев, ужаснувшихся картиной убийства невинных людей в момент их молитвы, его поступок был преступным сумасшествием.

Но мы ошибемся, если будем называть сумасшествием действия, представляющиеся совершенно рациональными внутри определенных теологических или идеологических перспектив. Этим объясняется, почему, после того как Коллин  МакФерсон вытащил пистолет и стал расстреливать белых пассажиров в поезде на Лонг-Айленд, очень немногие осудили (для нас сумасшедшую) идеологию ненависти к белым, разделяемою некоторыми негритянскими группами. Когда Барух Гольдштейн убил молившихся мусульман Хеврона, только немногие осознали, что его ужасное преступление  объясняется идеологией ненависти к неевреям у определенных еврейских групп. Террористы, взорвавшие Всемирный Торговый Центр, следовали идеологии мусульманских групп, ведущих священную войну против Великого Сатаны, то есть Соединенных Штатов. Поведение Дэвида  Кореша в техасском городке Уэйко было вполне осмысленным для некоторых христиан – для тех, кто ожидал второго пришествия Христа и отождествлял Кореша с ним.

Предположительно, МакФерсон ненавидел белых, и разумная для него идеология, согласно которой белые люди воплощают в себе зло, не только объясняла ему, почему он несчастен, но также требовала от него совершить акт справедливого возмездия. В итоге он взял пистолет и стал стрелять в поезде, целясь только в белых пассажиров.  Те, кто взрывали Всемирный Торговый Центр, консультировались не только с руководствами по изготовлению бомб, но также с Кораном. Присоединившись к святой войне против Великого Сатаны, они прошли школу в своих мечетях и исполняли то, чему их учили. Иностранная политика Ирана основана на тех же представлениях о нас. Дэвид Кореш представил себя вернувшимся на землю Иисусом Христом и обещал своим последователям не массовое истребление, но конец дней. Ожидание близкого конца истории характерно для многих христианских групп, в том числе и американских. Если бы федеральные агенты понимали лучше христианство в той форме, в которой его представлял Дэвид Кореш, возможно, они предупредили бы трагедию городка Уэйко: они бы разговаривали с ним на его языке и поняли бы его мотивы.

Остальные из нас – негры, отвергающие расизм; мусульмане, верящие во всемилосердного Бога; евреи, признающие учение Торы о том, что все человечество создано по образу Бога; христиане, чей Христос есть воплощение любви, – отвергают как сумасшествие то, что для некоторых верующих представляется добродетелью. И это так потому, что для многих из нас вера, лежащая в основании нашего бытия, рождает не ненависть, но чувство родства с «другими», уважение к тем, кто отличается от нас. Там где лежит наша сила, там мы находим наш пафос. Сила расового самоуважения лечит раны и противостоит пафосу  расовой ненависти, направленной против «других». Сила религиозного служения Богу противостоит пафосу религиозного презрения к посторонним. Религия есть дар Бога человечеству, но не тогда, когда мы превращаем Его дар в проклятие Сатаны. Религия без смирения, возникающего вместе с сознанием величия Бога, религия без милосердия, рождающегося в молитве о божьем благоволении, религия, замыкающаяся в узкие этнические формы, произносит проклятие над всеми нами.

Благодарности

Прохладным финским летом, когда солнце заходит редко, но и не дает много тепла, я писал эти страницы в гостеприимных стенах Академии Або (Abo Akademi) в городе Турку (или, на шведском языке, Або). Я был приглашен туда на семестр. Мои обязанности как сотрудника исследовательского института и члена теологического факультета позволили мне познакомиться со многими финскими профессорами и студентами. В дружественной атмосфере наших встреч постоянно возникали стимулирующие беседы.  Сотрудники центра по изучению иудаизма проявили радушие, необычно теплое даже для замечательного финского гостеприимства, и я выражаю им всем признательность.

Моя  признательность не сводится к общему чувству  благодарности.  Мои коллеги в Академии Або обсуждали главы этой книги по мере их написания, комментировали их, указывали на возможности улучшения текста, обращали мое внимание на важные работы по теме и перечитывали главы, после их доработки. Сотрудничество было конкретным и плодотворным. Я выражаю особою благодарность проф. Карлу-Густаву Санделину, поделившемуся со мной знаниями трудов Филона Александрийского, проф. Карлу-Иогану Иллману, прочитавшему и прокомментировавшему всю рукопись,  и доктору Алану К. Броквэю из Сэлли-Оакс Колледжа в Бирмингеме, Англия, за его замечания по рукописи.

Я также благодарен  StiftelsensforAbo Akademi Forskningsinstitut за щедрую стипендию и замечательные условия для моей работы с апреля по август 1993 года. Среди всех исследовательских институтов, где мне пришлось работать, ни один не может сравниться по дружелюбию и гостеприимству с этим шведско-язычным университетом Финляндии.

Среди многих финских и шведских друзей я вспоминаю с особой благодарностью проф. Карла-Иогана Иллмана за организацию столь памятного и плодотворного визита.  Он сделал конкретный вклад в эту и  другие книги, над которыми я работал в сотрудничестве с ним, обратив мое  внимание на важные, неизвестные мне  раньше исследования. Его жена и он приглашали мою жену и меня на длинные прогулки по городу и островам, во время которых делились с нами своими наблюдениями над жизнью в Финляндии и мыслями о наших совместных научных интересах. Взгляды друзей нашли свое отражение в воображаемой беседе с Павлом и в других моих работах, написанных финским летом. Счастливы те американцы, кто получил возможность работать в этой отважной и доброжелательной стране, о чем свидетельствует число тех, кто возвращается в эту северную стране (особенно на летнее время).

В середине моего визита я был приглашен прочитать лекцию в Лунде на 5-ом скандинавском конгрессе по еврейским исследованиям и на теологическом факультете лундского университета.  Я благодарю моих коллег и участников конгресса за сердечную встречу и содержательные отклики на мои лекции. В тот же самый период я выступал в еврейских общинах Стокгольма, Упсале, Хельсинках и Або, и я благодарю всех, кто встречал мою жену и меня с теплотой и радушием.

Я также благодарю всех, кто терпеливо помогал мне улучшать знание финского и шведского языков в лингвистической лаборатории без стен. Определенно, это был один из самых интересных, приятных и продуктивных семестров в моей академической жизни.

Воображаемая беседа с апостолом Павлом постоянно пересекает границы, разделяющие историю и теологию, и продолжает мои усилия внести вклад в будущий диалог между иудаизмом и христианством. Он важен для обеих религий. Диалог между ними должен, по моему мнению, иметь значение не только для решения вопросов веры и секулярного социального порядка. Нас разделяет наша вера в Устную Тору и вера христиан в исполнение письменной Торы в Иисусе Христе. Но вместе с тем нас связывает вера в Тору или в Иисуса как в манифестации  одного и тоже Бога, кого мы узнали в Синайском откровении, записанном в чтимых  обеими сторонами Писаниях и воплощенном в принятом обеими сторонами  Завете.  Мы также едины, как я покажу дальше, в использовании секулярных категорий при описании и объяснении единых для нас религиозных данных.

Я считаю наш диалог необходимым и угодным Богу актом служения и верности Ему, кто открылся патриархам и матриархам Израиля и заключил завет любви и закона с народом Израиля у горы Синай.  Знакомство с христианством помогло мне понять глубже некоторые аспекты Торы. В противном случае я, возможно, не оценил бы их. В ответ  я хотел бы открыть христианам возможность узнать Бога через  Тору – Двойную Тору, раскрытую в трудах наших мудрецов, - возможность, которая не откроется христианам без иудаизма. Я утверждаю, что перед обеими сторонами стоит задача открыть друг другу то, что каждая из них узнала о Боге благодаря Торе Синая (Ветхому Завету христианства, Письменной Торе евреев).

В этой книге я использую результаты моего труда: «Иудаизм и его социальные метафоры: Израиль в истории еврейской мысли» (Judaism and Its SocialMetaphors: Israel in the History of Jewish Thought. New York: Cambridge University Press, 1988). Проблематика настоящей книги иная, но она обращается к источникам, важным и для аргументации предшествующей книги. Проблематика их разная, но источники пересекаются.

Мое понимание  иудаизма Двойной Торы и приверженность к  нему углубились в диалоге с преданными своей вере христианами. Среди них особое место занимают:  Андрю Грилей, католический священник и выдающийся социолог; Джон Фаволор, архиепископ Майами; Брюс Д. Чилтон, священник епископальной церкви и профессор Бард колледжа;  и многие другие.  В момент, когда книга выходит в свет,  я готовлюсь к переходу на работу в Бард колледж, где буду преподавать курс «Иудео-христианский диалог» вместе с проф. Брюсом Чилтоном. Не удивительно, что мысль о беседе с Павлом возникла благодаря письмам баптистского пастора Уильяма Х. Скарле. Его размышления об иудео-христианском диалоге, выраженные в духе уважения к Торе и иудаизму, побудили меня задуматься над вопросами, раньше ускользавшие из моего внимания. Он заставил меня пересмотреть проблему этнического элемента в религиозных системах и, прежде всего, в раввинском иудаизме. Этой проблеме и посвящена данная книга.  Он заинтересовал меня своими взглядами на проблему принадлежности к Израилю и сохранения Израиля Синайской Торы. Я с благодарностью признаю стимулирующее влияние его мыслей и его критики, позволившей мне осознать важность вопросов, значение которых могло ускользнуть от меня без его писем. Моя религиозная жизнь обогатилась диалогом с протестантами и католиками. Общение с раввинами,  прежде всего с Иоэлем Займаном из Балтимора и Джонатаном Саксом из Лондона, открыло мне картину истинной религиозности, также как и общение с упомянутыми выше моими христианскими друзьями, нашими соседями в Боге.

И последнее. Я хочу выразить благодарность университету Южной Флориды – месту моей многолетней научной деятельности,  нашедшей свое выражение в публикациях и в преподавании. Работа над этой книгой была ее частью. Здесь я нашел идеальные условия для научной жизни, и  хочу поблагодарить университет Южной Флориды за создание исключительно благоприятной атмосферы для занятий наукой. Мне были предоставлены значительные научные фонды, много времени на исследования, возможность для плодотворного и дружеского общения с коллегами. Трудно найти иное место в университетском мире столь же благоприятное для  работы ученого. Я не знаю другого университета, где уважение к научному исследованию и его результатам было бы на той же высоте, как в университете Южной Флориды. Проявление этого уважения позволило мне обогатиться новым и плодотворным опытом  как дома во Флориде, так  и в Финляндии.