Жизнь
и учение
св. Григория Богослова

     Если в Слове 4-м Григорий анализирует деятельность Юлиана в течение его недолгого управления империей, то сюжетом Слова 5-го являются последние дни и смерть отступника. По поводу этой безвременной смерти ритор Ливаний писал в своем похвальном Слове Юлиану: "Почему же, боги и демоны, вы не спасли его?.. Разве он не воздвиг жертвенников? Разве не сооружал храмов? Разве не чествовал великолепно богов, героев, эфир, небо, землю, море, источники, реки?.. Разве вселенную, как бы терявшую сознание, не он подкрепил?"¹ Для Григория ответ на эти вопрошания был ясен: Юлиан умер потому, что истинный Бог не потерпел его нечестия и отступничества. Об этом он говорит в начале Слова 5-го:

     Бесславному концу Юлиана предшествовала кампания по восстановлению иерусалимского Храма, не увенчавшаяся успехом. По свидетельству Григория, Юлиан предложил иудеям вернуться в свою землю и воссоздать Храм: они уже начали собирать деньги на строительство, когда внезапно начавшееся землетрясение нарушило все планы. Потом на небе появился Крест, который отпечатался и на одеждах присутствовавших.³
     Однако роковой для Юлиана стала его военная кампания против персов, в ходе которой он и погиб. Григорий лишь вскользь упоминает о времени, в течение которого Юлиан дошел до Селевкии-Ктесифона, завоевав множество крепостей "без всякого сопротивления - то ли потому, что обманул персов быстротой нападения, то ли потому, что персы обманывали его и завлекали понемногу вперед; говорят ведь и то, и другое".⁴ Григорий упоминает и о том, как Юлиан приказал сжечь собственный флот на реке Тигр: это было сделано по совету некоего перса, который вкрался в доверие к императору, но после гибели флота безвозвратно исчез.⁵ По поводу гибели самого Юлиана,- причина ее так и осталась до конца неясной историкам,-⁶ Григорий выдвигает четыре версии: 1) Юлиан был убит персами в сражении; 2) он был убит собственным солдатом; 3) его умертвил некий "иноземный шут"; 4) он погиб от руки сарацина.⁷ Как бы там ни было, отступник "получает поистине своевременный удар, спасительный для всего мира".⁸
     Описание смерти Юлиана и его предсмертных речей содержится у римского историка-неоплатоника Аммиана Марцеллина, который участвовал в походе 363 г., а также в Похвальном Слове Ливания. Как показывает Аммиан, Юлиан хотел умереть смертью, достойной философа. Его предсмертными словами были: "Не горюю я и не скорблю, как можно бы подумать, потому что я проникнут общим убеждением философов, что дух выше тела... Я верю и в то, что боги небесные даровали смерть некоторым благочестивым людям как высшую награду".⁹ И Аммиан, и Ливаний сравнивают кончину Юлиана со смертью Сократа. Такое сопоставление, однако, является натяжкой. Как отмечает современный исследователь, "Сократ умирает смиренно, в надежде на переход к радостям вечной жизни. В противоположность этому Юлиан все время расхваливает сам себя, всякие свои заслуги, и государственные, и военные, и даже лично-моральные, чувствуя себя праведником, непогрешимой личностью и исключительным героем во всех делах. Ведет он себя в свой смертный час небывало надменно".¹⁰ Именно на эту надменность Юлиана, на его тщеславное желание уйти из жизни достойно философа, чтобы впоследствии быть причисленным к лику богов, указывает Григорий:

     Похороны нечестивого отступника сопоставляются с похоронами благочестивого царя Констанция, который, хотя и не был образцовым христианином, все же, по сравнению с Юлианом, заслуживает тех почестей, которые ему воздавали посмертно:

     В довершение портрета Юлиана Григорий говорит о своем личном знакомстве с императором-отступником и рисует его внешность. Как мы знаем, пути Григория и Юлиана пересеклись в Афинах, где будущий император в течение некоторого времени посещал лекции в Академии. Григорий говорит, что уже тогда внешность и поведение Юлиана произвели на него неприятное впечатление и уже тогда он предсказал плохое будущее этому человеку, который, став императором, отличался особым буйством:

     В произведениях Григория внешность его героев, как правило, прямо соответствует их нравственной оценке автором. Однако Григорий не обезображивает намеренно своего героя: последний в действительности был некрасив. Сам Юлиан говорит о своей внешности следующее: "Природа не дала мне ни большой красоты, ни величественности, ни привлекательности, и я по своей нелюдимости прибавил еще эту большую бороду как бы назло природе, что она не дала мне красоты. И вот в ней разводится вошь.., и я испытываю то неудобство, что не могу свободно ни есть, ни пить из опасения захватить волосы вместе с пищей... Но у меня не только длинная борода: я мало ухаживаю за головой, редко стригусь и обрезываю ногти, и руки мои часто запачканы чернилами, а если вас интересует знать и дальше, то грудь моя покрыта густыми волосами".¹⁷ Внешность Юлиана отталкивала не только Григория: для многих его современников император, стилизующий себя под философа-киника, казался не внушающим доверия.
     Григорий был не единственным христианским автором, посвятившим отдельное произведение Юлиану. Его современник преп. Ефрем Сирин написал гимны "Против Юлиана" на сирийском языке. Спустя полстолетия св. Кирилл Александрийский напишет свой трактат "Против Юлиана", в котором подробно разберет и опровергнет сочинение Юлиана "Против галилеян". Это сочинение, опубликованное в начале 363 г.,¹⁸ до наших дней не дошло, однако трактат Кирилла дает представление о его содержании. По словам исследователя, "основным возражением Юлиана против христианства является то, что оно, по его мнению, есть просто атеизм, так как никакой бог не может быть человеком и никакой человек не может быть богом... Он доказывает, что ни в Ветхом, ни в Новом Завете нет ни одного слова об обожествлении человека".¹⁹
     Отвергнув христианское учение о Боговоплощении, Юлиан восстал против идеи обожения, столь важной для Григория Богослова. В памяти последнего император-отступник остался устрашающим примером "анти-обожения": отрекшись от Христа, Юлиан захотел "сделаться, как боги",²⁰ понадеялся на то, что потомство включит его имя в число богов римского пантеона. Вместо этого оно оказалось вписанным в анналы истории вместе с позорной кличкой "отступника". В памяти христианской Церкви Юлиан остался как человек, который "соединил в себе пороки всех - отступничество Иеровоама, непотребное убийство Ахава, ожесточение фараона, святотатство Навуходоносора и нечестие всех вообще".²¹