Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.
К оглавлению
ГЛАВАVII
КИТАЙВПЕРИОДПРАВЛЕНИЯДИНАСТИИСУН(960-1279)
1. ПОЛИТИКА ПЕРВЫХ СУНСКИХ ИМПЕРАТОРОВ
Возвратить земли, захваченные киданями, сунским властям не удалось, и по размеру новое государство уступало империи Тан. Зато политика основателя дома Сун и его потомков б^зла направлена на упрочение всекитайской власти и на искоренение ярко проявленных в предшествующую танскую эпоху центробеж-н^1х тенденций на местах. Эта ориентированность на внутренние проблемы жизни государства, образно называемая «укреплением ствола и ослаблением ветвей», способствовала тому, что империя Сун была процветающей.
Правда, она не смогла достичь блеска и славы танской династии. Но, помня о плачевном конце своих предшественников, правители династии Сун с самого начала приняли меры по централизации страны. С этой целью они в первую очередь упразднили прежние административные единицы, возглавлявшиеся всевластными военными наместниками, и ввели новое административное деление: теперь все районы подчинялись непосредственно императору. Высшими административными единицами, включая крупные города, стали провинции, делившиеся на области, округа и уезды. Кроме того, выделялись военные округа (местонахождение военных властей) и инспекции — в местах разработок соли и плавки металлов.
Чтобы урезать полномочия провинциальн^1х чиновников, б^зли созданы параллельные организации, чьи обязанности и права не б^]ли строго очерчены. Деятельность местн^1х властей контролировалась также столичными служащими, наделенными с ними равными правами. Каждые три года провинциальным чиновникам предписывалось менять место службы. Местн^те органы лишились права самостоятельно принимать решения по гражданским делам.
Перераспределение прав и обязанностей внутри центральных органов, особенно за счет уменьшения полномочий ближайших советников императора — цзайсянов, — также способствовало усилению единодержавной власти. Для лучшего надзора за всеми чиновниками повысили значение контрольных органов инспекционной палаты и цензората.
199
Государственный строй империи Сун зиждился на политических устоях, унаследованных от прежней династии, и новая власть, стремившаяся упрочить свое положение, по традиции обращалась к истокам конфуцианства, придавая свою трактовку его первозданной мудрости. Указом императора Конфуций б^]л канонизирован, в его честь сооружались храмы, а его потомки как самые уважаемые подданные пользовались почетом и разнообразными льготами.
Приоритет монаршей власти поддерживала и система образования, призванная насаждать официально санкционированную идеологию и основанная на изучении надлежаще отобранных и интерпретированных еще в танское время древних канонов.
Право выдвижения и аттестации чиновников принадлежало исключительно центру. Во время очередн^1х дворцов^1х экзаменов, проводившихся раз в три года, преуспевали всего несколько десятков из 700 претендентов. Получившие высшую ученую степень «продвинут^тй муж» (цзиньши) становились кандидатами на занятие важных чиновничьих должностей.
Дублирование звеньев государственного аппарата привело к разрастанию штата служащих. Сунский двор безуспешно пытался сократить непомерно разбухший бюрократический аппарат.
Борьба за централизацию наряду с ослаблением власти на местах сочеталась с попыткой двора опереться на широкие круги чиновничества. Положение в обществе определялось в большей степени должностью и чином, нежели богатством. Наиболее резко выделялась своим привилегированным положением высшая чиновная знать. Императорская власть предоставляла крупн^1м сановникам многочисленн^те льготы. Так, их с^тновья раз в три года (по случаю больших празднеств и торжественных церемоний, в дни рождения императора и жертвоприношений) получали назначение или продвигались по службе без экзаменов, лишь за заслуги отцов. При продвижении влиятельного сановника по службе повышали в должности и его многочисленных потомков.
Сложным было положение и в армии, состоявшей в основном из наемников. Она б^зла рассредоточена по всей стране, но подчинялась непосредственно императору. В столице квартировало «войско запретного города», собранное там для охраны сына Неба. Кайфын переполняли бездельничающие воины императорской гвардии.
В провинции и в округах формировались гарнизоны, командиры которых подчинялись местным властям. Войска отличались низкой дисциплиной и слабой подготовкой, вооружения нередко не хватало. Границы империи охраняли незначительные войсковые части.
200
Снижению боеспособности армии способствовали и ущемление прав командной прослойки, и презрительное отношение гражданских лиц к военным. И хотя численность сунской армии все время увеличивалась (за первые 80 лет существования династии в 6 раз, и на ее содержание пошло 5/6 государственн^хх поступлений), само военное дело было поставлено слабо. Принцип «укрепления ствола и ослабления ветвей» привел к тому, что традиционное для Китая возвышение гражданского начала в ущерб военному достигло в сунское время своего апогея. Для этого были свои объективные причины.
К северу от Срединной империи крепли новые молодые государства, основанные кочевниками, и сдерживать их натиск сунский двор оказался не в состоянии. Противостояние китайского государства превосходящим его по военной силе государственным образованиям северян трагически сказалось на судьбах страны. В итоге усилившееся чжурчжэньское государство Цзинь одержало верх над сунским правителем, и под напором армии чужеземцев он вынужден был вместе со своими придворными бежать из Кайфына, к югу от Янцзы, где в 1127 г. и б^ьла воссоздана власть императорского дома со столицей в Ханчжоу. Поэтому в традиционной историографии время правления Сунской династии разделяется на два периода: северный (960—1127) и
южный (1127-1279).
Что касается положения Китая в XI в., то нестабильность внутри страны, при императорском дворе и на местах развивалась на фоне общего недовольства политикой властей в отношении северных соседей.
Сунское правительство, всецело занятое внутренними проблемами, с трудом обеспечивало оборону границ и проводило пассивную внешнюю политику. Первый сунский император считал главным установление мирных отношений с таким опасным противником, как кидане. Той ,же политике следовали и его преемники, постоянно посылая своих представителей к государям Ляо. По договору 1004 г. сунская империя обязалась ежегодно выплачивать киданям огромную дань шелковыми тканями и серебром. Для этого потребовалось резко увеличить налоги. По некоторым данным, общая их сумма возросла за первые полвека существования династии в 3,6 раза.
В первой четверти XI в. киданям удалось овладеть севером Хэбэя и прочно обосноваться на Ляодунском полуострове, прервав связь Китая с Кореей В 1024 г. был заключен новый договор, согласно которому империя Сун обязалась ежегодно выплачивать 300 тыс. штук шелковых тканей и 200 тыс. лянов серебра.
201
В то же время на северо-западе появился новый опасный противник — тангутское государство Западное Ся. Сначала китайские правители считали его своим вассалом. Но когда тангу-ты заняли провинцию Ганьсу и северную часть Шэнси (нa северо-западе нынешней Внутренней Монголии), ситуация изменилась.
Тангутская культура, во многом воспринявшая влияние китайской, тибетской и уйгурской культур, была самобытна Уже в начале XI в. Западное Ся превратилось в сильную державу, а его правитель Юань Хао в 1038 г. принял титул императора. Ударной силой молодого государства была конница. Изнурительные китайско-тангутские войны шли на протяжении всего XI в. После редких мирных перерывов вновь вспыхивали пограничные конфликты. Вторжения тангутов превратили в пустыню некогда цветущие земли и нанесли серьезный ущерб сельскому хозяйству Китая. Кроме того, активная внешняя политика тангутов мешала торговле по Великому шелковому пути с Индией и Средней Азией. Неоднократные попытки китайцев открыть новый караванный путь через северо-восточный Тибет и Наньшань закончились неудачей.
Сунский двор добивался заключения мирных договоров. В 1043 г. по условиям мира с Западным Ся китайская сторона согласилась ежегодно уплачивать тангутам 100 тыс. штук шелковых тканей и 30 тыс. цзиней чая. Однако и эта попытка не принесла желанного покоя. Взаимоотношения Западного Ся и империи Сун осложнялись также тем, что тангуты часто действовали заодно с другим, не менее опасным противником Китая — киданьским государством Ляо.
2. ПОЛОЖЕНИЕ В ДЕРЕВНЕ
Тенденцией к ослаблению государственности была отмечена и аграрная политика сунского правительства. Упорядочить взимание налоговых поступлений, чтобы пополнить государственную казну, становилось все затруднительней. В социальной жизни Китая X—XI вв. произошли значительные изменения. Официально в сунское время аграрные отношения по-прежнему регулировались указом Ян Яня (780 г.). Иными словами, земельный налог выплачивался казне дважды в год, чаще всего натурой (рисом, просом, пшеницей, пеньковыми и шелковыми тканями), а норма обложения зависела от местности и исчислялась пропорционально размеру земельного владения. Каждый податный был обязан выплачивать в среднем доу (10 литров) зерна с му, при этом традиционно основу благосостояния государства составлял земельный
202
фонд из так называемых «народных земель» (минь-тянь), а главными налогоплательщиками выступали самостоятельные хозяева, держатели участков земель размером от 30 до 40 му.
Однако эта важнейшая для казны часть крестьянства — самостоятельные хозяева-земледельцы — все уменьшалась, а вместе с тем, как то было характерно для династийного цикла, нарастала тенденция усиления крупного землевладения. Его расширение происходило за счет освоения целины и пустошей, вспашки участков в труднодоступных горных районах, но главным образом за счет захвата и купли участков мелких владельцев. Владельцы крупных владений чаще всего свободно распоряжались своей землей — передавали ее по наследству, закладывали, продавали. Частных лиц, насильно захватывающих земли, называли «поглотителями».
В перераспределении владений участвовали чиновники всех рангов и званий, купцы, богатые горожане и зажиточные крестьяне, военные и ростовщики. Большими земельными массивами владели сильные дома — из числа влиятельных сановников и крупных чиновников. Источником расширения их владений были пожалования императора, а также захваты казенных земель {гуань-тянь). Шло сильное сокращение площади казенных земель, владений родственников императора, военных поселений, «должностных» земель, отдаваемых в кормление чиновникам, а также земель храмов, общественных амбаров и учебных заведений. Их обрабатывали сидевшие на них крестьяне, платившие налоги владельцу земли (частично эти земли могли, видимо, сдаваться в аренду на договорных началах).
Посягая на земли казенного фонда и мелких землевладельцев, новые хозяева разными способами уклонялись от налогов, а нередко и добивались официального от них освобождения. Перераспределение земли не находило отражения в налоговых списках, и поступления в казну резко падали. По данным некоторых источников, в XI в. казна недополучила налогов с 60—70% пахотной площади Власти тщетно пытались ограничить рост крупных владений, и к 1022 г. те занимали уже половину всей обрабатываемой в стране площади.
Деревенские богачи, не обладавшие титулами, зажиточные землевладельцы без ученых званий, не обладавшие политическими и экономическими привилегиями, тоже захватывали земли, оказывая нажим на местные власти. Присвоение шло особенно интенсивно, если землевладелец к тому же б^хл ростовщиком: нередко за невозвращение ссуды по большей части рассчитывались имуществом и землей.
Провинциальные чиновники изощренно увеличивали норму налогообложения. Например, на местах при перевозке налоговых
203
поступлений дополнительно взыскивали за «утруску». Самыми разорительными были игра на колебании цен, а также перерасчет натуральной формы налога в денежную и произвольная замена продуктов. Так, однажды «законный» налог возрос вчетверо: сначала вдвое — при переводе налога тканями на деньги, а затем — при перерасчете их на пшеницу.
Особенно губительными были чрезвычайные поборы на военные нужды и на случай стихийных бедствий. По каждому поводу, например при покупке сельскохозяйственных орудий, земли, при ремонте жилищ, следовало платить косвенные налоги. Многочисленными были и подушные налоги, выплачиваемые рисом и деньгами.
Дополнительной причиной ухудшения положения широких слоев населения, в том числе и землевладельцев, являлась и казенная монополия на соль, вино, дрожжи, уксус и особенно на чай. Крайне тяжелы были повинности по обслуживанию казенных учреждений: крестьян заставляли быть гонцами, носильщиками, стражниками, сторожами, слугами, сопровождавшими транспорт. Даже над лишившимися земли крестьянами тяготели прежние фискальные обязательства.
Бывшие землевладельцы либо превращались в бродяг, либо на кабальных условиях становились арендаторами чужих земель. По мере роста крупных владений категория таких держателей — издольщиков — все увеличивалась. Наиболее многочисленной среди них б^]ла группа кэху — тех, «кто не имел имущества и жил на чужбине». Подавляющее большинство сельских кэху заносились в списки хозяев-налогоплательщиков и оказывались в их полной зависимости. Казна же, заботясь лишь о налогах, не вмешивалась в эти отношения. Кэху воздел^1вали землю хозяев за долю урожая. Отчуждаемая в пользу владельца земли, она устанавливалась всегда произвольно' и, как правило, прев^тшала 50% урожая. Нередко кэху принуждали вносить еще и налоги казне и выполнять повинности за их арендодателей.
В малонаселенных районах, где потребность в рабочей силе была велика, передвижение кэху строго ограничивалось. На юге их зависимость была несколько слабее. По сведениям официальных источников, категория кэху составляла 35—40% сельского населения страны, но, вероятно, на деле была еще больше. Нередко в реестровых книгах крестьяне, потерявшие землю и ставшие кэху, по-прежнему значились как налогоплательщики.
Все меры, предпринятые казной для сохранения слоя мелких владений (различные льготы нуждающимся), оказались тщетными. Рост слоя малоземельн^1х и безземельн^1х арендаторов, тяжесть
204
издольщины резко обострили положение в деревне. Налоговый и ростовщический гнет, все возрастающие расходы на содержание армии и разбухшего чиновничьего аппарата усугубили разорение крестьян и стали причиной массовых выступлений.
В 90-х годах X в. под лозунгом уравнения богатства и бедности разразилось массовое восстание в Сычуани, где концентрация земельных богатств в частных руках была особенно вызывающей. Как всегда, восставшие выступили против несправедливого, с их точки зрения, превышения нормы взимания налога. Во главе с Ван Сянбо, Ли Шунем и Чжан Юем восстали арендаторы земель, вносившие их владельцам 50—70% урожая и отбывающие нелегкие трудовые повинности.
Крестьяне разоряли усадьбы, громили дома местных чиновни-ковк отбирали у богачей запасы зерна, деньги, продовольствие, одежду и все это делили между бедными. К восставшим присоединялись также торговцы, страдавшие от засилья казенной монополии на производство и торговлю чаем. В 994 г. в Сычуа-ни повстанцы провозгласили государство Великое Шу, а к лету этого же года укрепились на большей части провинции. Но уже к концу 995 г. правительство подавило главные очаги восстания.
Во второй четверти XI в. центр повстанческой борьбы переместился на север. Новым явлением в жизни Китая стали восстания горожан. В 1043 г. в Шаньдуне к восстанию крестьян присоединились воины из частей, посланных на его усмирение, а также жители мелких городов. Повстанцы во главе с Ван Лунем заняли несколько уездов. Горожане и часть провинциальных чиновников вместе с уездными войсками переходили на сторону мятежников. Лишь с большими усилиями восстание было подавлено.
Крупным выступлением (пров. Хэбэй) б^1л отмечен 1047 г. Повстанцы, главным образом ремесленники и мелкий городской люд, во главе с Ван Цзе, выходцем из крестьянской бедноты, подняли мятеж в окружном г. Бэйчжоу. Они завладели складом оружия, освободили арестованных из тюрьмы и создали свое государство. Чиновники Бэйчжоу стали главными советниками при «ване Восточного спокойствия» — Ван Цзэ. Девизом повстанческого войска стало низвержение династии Сун.
Восстание проходило под лозунгом тайного общества буддийского толка (связанного с культом будды грядущего — Майт-рейи), проповедующего наступление эры всеобщего счастья и благоденствия.
Повстанцы Бэйчжоу 66 дней отражали штурм регулярной армии. Однако весной 1048 г. восстание было подавлено, а его Руководитель Ван Цзе четвертован. Сам город переименовали в Эньчжоу, чтобы навсегда стереть память о восстании.
205
3. РЕФОРМАТОРСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В 30-80-х ^. XI в.
Напряженность положения на границах, нестабильность внутри страны, связанная с локальными, но упорно нарастающими народными восстаниями, привели Китай в середине XI в. к глубокому социально-политическому кризису.
Настоятельность и срочность перемен в жизни империи ярко выразил идеолог реформ Фань Чжунъянь (989-1052), утверждавший, что «устои государства с каждым днем ветшают, чиновников становится все больше, население страдает, варвары заносчивы, грабители своевольничают».
Выдвижение реформ осознавалось как следование конфуцианской традиции, исконно предполагавшей время от времени профилактически оздоравливать общественный организм. Ради того чтобы своевременно поставить заслон хаосу и беспорядку, она освящала реформы, нацеленные на искоренение неизбежно возникавших пороков в функционировании государства.
В поисках средств выхода из создавшегося положения пришли в движение различные слои китайского общества, и прежде всего его образованная элита. Их социальная психология была во многом сходной. С разной долей глубины всех их объединял общий духовный стержень — конфуцианство. Однако гуманная суть, характерная для древнего учения, все больше извращалась в угоду корыстным интересам правящих верхов страны. В официальной трактовке все более нарастала тенденция выхолащивания конфуцианства, исконно учившего искусству общения верхов и низов ради продолжения самой жизни и благополучия всего общества. Теперь оно все более сводилось к идеологии, односторонне утверждавшей незыблемость деспотии, дух раболепства и безусловного подчинения старшим и сыну Неба, освобождая при этом последних от их прямых обязанностей.
Представители элиты средневекового китайского общества б^]ли тесно связаны между собой. В большей степени б^зли реализованы связи вертикальные, формировавшиеся земляческими, семейно-клановыми, родственн^тми отношениями. Наметившаяся в экономической жизни тенденция быстрого развития юго-восточных районов усилила противостояние Юга и Севера и привела к тому, что и в политике произошло размежевание по земляческому принципу.
Долгое время ближайшее окружение основателя сунского дома составляли выходцы из северных и центральных районов Китая. Правящая группировка ревностно следила, чтобы на высокие должности не допускались «люди с другой стороны реки». Именно тогда усилилось соперничество группировок южан и северян.
206
Все более обострялись противоречия между столичной знатью Севера и провинциальными чиновниками Юга. Эта борьба нашла свое выражение в соперничестве за политическое влияние на императора.
Сначала оппозиционные настроения возникли вдали от императорского дома, где неустанный контроль сына Неба над мыслями подданных был менее ощутим. В XI в. наряду с казенными школами, где воспитывались кадры чиновников из высшей служебной знати, б^зло немало и частн^1х училищ. Они создавались, как правило, при книгохранилищах, архивах правительственных учреждений либо при частных библиотеках выдающихся ученых. В стенах такой академии, «питомнике талантов» в Иньтяне (пров. Хэнань), нашли себе прибежище мыслители конфуцианского толка, остро ощущавшие необходимость обновления политической и духовной жизни страны.
Расцвет академии — этого традиционного д^я китайской культуры института передачи знаний от учителя к ученику — был связан с градоначальником г. Иньтяня Ян Шу, создателем областного училища. Южанин по происхождению, он на собственном опыте ощутил безраздельную власть столичной правящей группировки при дворе, не допускавшей южан даже на незначительные государственные должности. Именно отсюда впервые прозвучали обращения к императору с просьбой произвести перемены в его ближайшем окружении.
Одним из ведущих деятелей оппозиции стал преподаватель академии Фань Чжунъянь, происходивший из некогда родовитой, но обедневшей семьи пров. Цзянсу. По отз^твам современников, он не только вдохновенно «толковал древние каноны, но и часто взволнованно говорил о делах Поднебесной, был отважен и ничего не боялся». Именно Фань Чжунъянь подал доклад из «десяти тысяч иероглифов», изложив в нем мнение о необходимости изменить принципы назначения военных и гражданских чиновников в провинции. Реформатор призвал «вытеснить бездельников, уволить самозванцев, тщательно и строго проводить экзамены». Этот доклад б^]л прежде всего направлен против Люй Ицзяня (978—1044) — ловкого политика, не гнушавшегося поддержки евнухов, который сумел, находясь у власти в течение 10 лет, трижды занять пост цзайсяна.
После длительного соперничества с придворной кликой Фань Чжунъяню и его сторонникам удалось получить посты в центральном административном аппарате. Проекты реформ излагались в многочисленных докладах трону, содержащих рекомендации относительно укрепления финансовой и военной мощи государства.
207
Реформаторы, связывая благосостояние государства с процветанием земледелия, обратились к древнему учению о земледелии (в отличие от торговли и ремесла) как важнейшему источнику финансов^1х поступлений казны. Для преодоления, экономических трудностей Фань Чжунъянь разработал программу ирригационных и мелиоративных работ под контролем казны, а для поощрения земледелия рекомендовал уменьшить трудовые повинности. Чтобы дать сельскому хозяйству дополнительн^те рабочие руки, Фань Чжунъянь предложил урегулировать выполнение повинностей в казенных учреждениях. Стремясь сократить расходы на дорогостоящее войско, он ратовал за восстановление древней системы, позволяющей обеспечивать и вооружать воинов-земледельцев за счет общины.
Важной мерой реформатор считал сокращение административного аппарата. Он подверг критике принцип повышения в должности в зависимости от срока службы, а не от способностей, предложил ограничить незаслуженные привилегии чиновной знати, чьи многочисленные потомки ежегодно получали назначения, минуя экзамены. Фань Чжунъянь требовал также пересмотра системы образования, все больше сводившейся к механическому зазубриванию древних канонов. Реформатор предлагал щедро поощрять и выдвигать чиновников, хорошо разбиравшихся в земледелии, ирригации, финансах. Ограничение привилегий чиновной знати, основанных на праве наследования, и выдвижение принципа отбора по способностям могли бы увеличить социальную мобильность в обществе и обновить административный аппарат в центре и на местах.
Предложения Фань Чжунъяня, поддержанные его сторонниками в серии докладов 1043—1044 гг., встретили сильную оппозицию верхов. Потерпев поражение при реорганизации административного аппарата, идеологи преобразований даже не смогли приступить к осуществлению экономической части своей программы. Яростное сопротивление их противников послужило причиной отставки Фань Чжунъяня и его единомышленников.
Кризисное положение в стране, вызвавшее к жизни проекты преобразований, оставалось прежним. Рост народных восстаний, обострение взаимоотношений внутри правящей верхушки, разрушительные стихийные бедствия еще больше осложнили комплекс проблем, не решенных в 40-х гг. И хотя борьба за реформы на время ослабела, политическая мысль, возбуждаемая нерешенными социальными и политическими проблемами, продолжала развиваться.
Властителем дум образованной элиты вскоре становится Ли Гоу (1009-1059), знаменит^тй своими трудами наставник из Цзянси,
208
воспитавший плеяду учеников и разделявший учение цзин цзи. Если у родоначальника этого учения Ван Туна понятие цззин цзи» воплощалось в ценностях этического характера, которые следовало заботливо передавать из рода в род будущим поколениям, то Ли Гоу трактовал цзин цзи как необходимость осуществить три главных аспекта плана действий сына Неба по гармонизации общества: обогащение государства, усиление армии, успокоение народа.
Особый интерес представляет то, что впервые именно в XI в. традиционное понятие цззин цзи» оказалось связано с «обогащением государства», отчего западное понятие «economy», пришедшее в Китай в XIX в., б^хло выражено этим традиционным термином, в котором экономическая мысль не вычленялась самостоятельно, а была лишь одним из аспектов целого.
Взгляды Ли Гоу, «разумевшего цзин цзи ученого», сформулировавшего основные этапы последовательной программы действий для склоненного на его сторону правителя, во многом определили плодотворные политические поиски эпохи. Среди крупных деятелей, испытавших влияние Ли Гоу, б^хли Ван Аньши (1021—1086) и знаменитый историк Сыма Гуан (1019—1086). Понимая необходимость адаптировать структуры и институты общества и государства к изменившимся условиям, оба — приверженцы реформ — неоднократно подавали доклады трону, но путь решения проблем понимался ими по-разному. Уже в феврале—мае 1071 г. (а реформы начались в 1068 г.) логика развития преобразований развела по разным дорогам прежних единомышленников Ван Аньши и Сыма Гуана.
Ван Аныпи декларировал необходимость смягчения социальных противоречий в обществе и предложил меры по урегулированию отношений верхов и низов (казны с подданными). Он выступил против засилия крупных владельцев земли, торговцев, ростовщиков, дестабилизирующих, по его мнению, положение в стране.
Одной из первых проведенных им мер стало упорядочение перевозок в столицу централизованно закупаемого казной зерна в провинции. Чтобы устранить посредничество спекулянтов-ростовщиков, наживающихся на этой операции, создавался казенный фонд зерна для своевременного реагирования на колебания рыночных цен (в связи с сезонными циклами). Тем самым были исключены финансовые потери при его перевозке. Аналогичные цели преследовало и создание казенных амбаров, позволяющих казне выдавать «ссуды под зеленые побеги» в самую трудную для земледельцев весеннюю пору, когда кончались запасы зерна и крестьяне попадали в зависимость от ростовщиков, ссужавших их зерном под высокие проценты (100—200). Отныне, исключая
209
вмешательство ростовщиков, казна предоставляла ссуду на условиях 10-20%.
Ван Аньши предложил изменить прежний порядок выполнения трудовых повинностей, заменив их денежным налогом. В соответствии с земельной реформой были обмерены с целью упорядочения налогообложения земли крупных землевладельцев, утаенные от казны. Нововведения проводились и в области торговли: мелким торговцам (как и крестьянам) выдавались денежные ссуды с тем, чтобы они смогли противостоять конкуренции крупных торговцев. Вся торговля в стране велась теперь под контролем государства через специально созданные управления.
Много внимания Ван Аньши уделял созданию ополчения на рекрутской основе и учреждению казенных арсеналов.
Хотя интересы ростовщиков, крупных торговцев и крупных земельных собственников оказались ущемлены правительством, население от этого не выиграло. Реформы способствовали усилению центральной администрации и фискального контроля государства как над крестьянами, так и над мелкими торговцами и ремесленниками. Определяющим в реформах было стремление пополнить доходы казны за счет бесперебойного притока налоговых поступлений от земледелия и средств, полученных от казенной торговли и ремесла в результате ущемления частного предпринимательства и частной торговли.
Вождем противников Ван Аньши стал Сыма Гуан, выступавший не против реформ вообще, а против политического лидерства Ван Аньши. В условиях средневековья борьба, развернувшаяся вокруг реформ, выливалась в столкновение конкурировавших группировок при императорском дворе. В 1077 г. Ван Аньши в условиях глубоких разногласий в реформаторской группировке был вынужден уйти в отставку, но проведение реформ продолжалось еще несколько десятилетий.
Идеологи и практики реформ сунской эпохи действовали в традиционных рамках китайской (конфуцианской) политической культуры: это были преобразования, направленные на гармонизацию в конфуцианском духе отношений императора и его подданных посредством совершенствования и укрепления существующей социально-политической структуры. Стабильность этих отношений подрывалась, как полагали реформаторы, прежде всего разного рода крайностями, и в первую очередь чрезмерным развитием рыночных отношений, крупного частного землевладения и частной инициативы, что способствовало ускорению имущественной и социальной дифференциации и тем самым вело к возникновению хаоса и угрозы взрыва, способного разрушить китайскую государственность и нанести урон всему обществу.
210
Реформы Ван Аньши и других реформаторов сунской эпохи (как и реформы Ван Мана за тысячу лет до этого) носили консервативный охранительный характер и в определенной мере укрепляли Сунское государство, способствуя его культурному и экономическому подъему.
4. НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В РАЗВИТИИ ЭКОНОМИКИ XI-XIH вв
Сунский период стал вехой культурного (в широком смысле этого слова) взлета страны. В процветающем сельском хозяйстве, в эволюции городского организма ясно проявилось расширение культурного горизонта, обогащенного во многом знанием об окружающем мире. Не только появились новшества во всех сферах жизни, но и обозначилась тенденция перенесения центра развития на юг от Янцзы.
Сначала в экономическом аспекте доминировал Север. Еще в начале правления сунской династии власти провели здесь ряд поощрительных мер — распашку целинных земель, рытье колодцев, осуществление лесопосадок для смягчения последствий стихийных бедствий. Поощрялись также отбор семян и скрещивание растений.
Все достижения в сельском хозяйстве были связаны с традиционным земледелием — поля вспахивали сохами или мотыгами, редко используя мулов и еще реже — лошадей (преимущественно в военном деле). Гидравлические колеса — по крайней мере, там, где не было сильного течения воды, — приводились в движение ногами. О поступательном развитии сельского хозяйства свидетельствовала и тенденция постепенного расширения запашки по мере интенсивного освоения Юга. К 1080 г. на юго-востоке сосредоточилось 64 процента всех посевн^хх площадей страны. И недаром народная поговорка тех времен гласила, что «урожая, собранного в Цзянсу и в Ху (Чжэцзян, Усин), хватит на всю Поднебесную».
Расширение посевной площади происходило с учетом непрерывно меняющихся погодных условий. Стихийные бедствия (наводнения и засухи) были постоянным явлением, и именно от ирригационного строительства в значительной степени зависел Урожай. Начиная уже с XI в. для орошения полей повсеместно использовали подъемное колесо, в конструкцию которого постоянно вносились усовершенствования. Именно в сунскую эпоху появились новые сорта проса, пшеницы, сои. Особенно знаменательным стало распространение высокоурожайного сорта риса, завезенного в Китай из южновьетнамского государства Тьямпа
211
(Чампа, на территории современного Вьетнама). Значительно расширились на юге посадки сахарного тростника. Внедрение и дальнейшее распространение этих новых для Китая культур итожило плоды его культурного взаимодействия с другими странами. Больше, чем в предшествующую эпоху, стал культивироваться чай. Сначала он б^хл известен лишь в приморских районах Гуандуна, Гуан-си, Фуцзяни, а на рубеже XII—XIII вв. стал уже повсеместно произрастать на юге страны. В XI в. в Китай из Средней Азии и с островов Индийского океана была завезена культура хлопка.
Все плодотворнее шло освоение целины в нижнем течении Янцзы и Хуайхэ, а также в пров. Чжэцзян. Одним из методов расширения обрабатываемой площади стало создание полей, окруженных плотинами на месте осушенных озер, болот и речных русел. Высота плотин порой достигала шести метров. На них прокладывались дороги, вдоль которых сажали деревья, защищающие от ветра и волн. Для укрепления дамб у их основания выращивали тростник и камыш. Вторя изменениям погодных условий, через отверстия в плотинах в случае засухи водой орошали поля, а при наводнении плотины служили защитой от прилива стихии. Все это позволяло на этих рукотворных полях выращивать стабильный урожай риса: в среднем 300 литров с му, а в особо благоприятные годы — 600—700 литров. Такие результаты достигались также за счет внедрения различных нововведений. Так, во время посадки рисовой рассады использовали специальные салазки, облегчавшие передвижение по полю. Для обрушивания риса и других злаков, а также выжимания растительных масел стали употреблять водяные мельницы и водные прессы. С давних времен крестьяне умело чередовали сорта растений при посеве и выращивали несколько культур одновременно (например», рис и пшеницу), что давало возможность снимать в сезон два урожая. Семена и рассаду риса тщательно отбирали.
Действия китайских земледельцев были природосообразны, они естественно вписывались в природные циклы и вторили местным условиям. Одним из способов адаптации к природному ландшафту, как это запечатлено в «Книге земледелия» (Нун шу), было культивирование террасовых полей по склонам гор. Там же, где были источники воды, сеяли поздний неклейкий рис. И тогда с помощью водоподъемного колеса, снабженного деревянными черпаками или глиняными кувшинами, вода легко поднималась наверх, даже на высокогорные поля. Что касается богарных земель, то там сеяли соответственно просо и пшеницу.
Доведенная до высокой степени искусства культура земледелия позволяла китайским крестьянам обрабатывать и засевать земли, отвоеванные у природы. Недаром земледелие традиционно
212
считалось благородным занятием, а конфуцианские ученые полагали, что, совершенствуя себя, они должны подражать упорству земледельца, заботливо и умело возделывающего ниву. В том же ключе следует рассматривать и уподобление особы императора заботливому пахарю, взращивающему культурное поле Поднебесной и своевременно удаляющему с него сорняки.
Тенденция перенесения центра развития с севера на юг была присуща и городской жизни. Сунское время отмечено ростом города как средоточия культуры, ремесла и торговли. Четче, чем прежде, выявился процесс обособления города от деревни. Повсюду возникали новые и разрастались старинные поселения. Наряду с крупными центрами, такими, как Кайфын, Ханчжоу, Чэнду и Учан, складывались и новые торгово-ремесленные посады (чжэнь), выраставшие как «внешние города».
Высокого уровня достигло строительное искусство. Дворцовые постройки и дома знати возводились в два-три этажа. В крупных городах было хорошо налажено городское хозяйство: специальные цехи доставляли воду, чистили город от мусора и нечистот, несли пожарную службу. Это б^гло тем более важно, что в столицах Кайфыне и Ханчжоу жило по несколько сотен тысяч горожан.
В XI в. добыча меди в Китае возросла в 30 раз по сравнению с IX в., а железной руды — в 12 раз. Расширилась добыча свинца, олова, ртути, золота, серебра; совершенствовалась техника плавки и обработки металлов. С применением каменного угля и химических реактивов, а также гидрометаллургическим методом выплавлялась медь. Кузнечных дел мастера изготовляли из металла оружие, ножи, гвозди, обручи, посуду. Мастерство сунских промысловиков и ремесленников достигло высокого уровня.
Десятками видов шелковых тканей славился Юг. Там же возник уникальный способ ткачества декоративных панно. В XI в. с освоением новой для Китая культуры хлопка появились станки для его очистки и изготовления ткани из хлопковой нити (без примеси льна или конопли). Усовершенствовалась техника производства керамических и фарфоровых изделий. Китай того времени особо славился зеленоватыми или серо-голубыми сосудами (селадонами) и изделиями с причудливым декором сетчатых под-глазурных трещин (кракле).
На улицах города лепились бесчисленные мастерские по изготовлению одежды и обуви, мебели, домашней утвари, вееров, зонтов, туши для письма, жертвенной утвари, ювелирных изделий и т.д.
Основным типом ремесленного предприятия, как и в прежние эпохи, б^1ла мастерская-лавка. Ремесленник, трудившийся здесь вместе с членами своей семьи, подмастерьями и учениками, сам
213
же и сбывал товары. Венецианский купец Марко Поло, посетивший Китай в конце XIII в., сообщал, что в мастерских в ремесленных кварталах работало 10, а иногда и 40 человек. В сунское время вхождение ремесленников в цехи стало почти обязательным. Государственная казна пыталась приспособить этот институт в фискальных целях и принуждала объединяться в цехи даже уличных гадателей, водоносов, банщиков и т.п.
В XIII в. в Ханчжоу насчитывалось 414 цехов со своей иерархией. Там, как правило, цехи (ханы) тоже были смешанного типа — торгово-ремесленные. Лишь в таких важных отраслях, как оптовая торговля рисом и скотом, возникали влиятельные чисто купеческие объединения. Членом хана обычно был глава семьи, хотя ремеслом занималась вся семья. Цеховое право регламентировало число подмастерьев и учеников на одно хозяйство, определяло вступительные взносы в цех (равные для всех мастеров), условия работы и ее оплаты, а также цены на готовые изделия. Передача на сторону цеховых секретов запрещалась. В торгово-ремесленных кварталах торговля шла даже ночью. Цех имел собственные праздники и культы, защищал интересы мастеров, помогал своим в случае болезни или похорон. Старшина и казначеи были обязаны взимать штрафы, отвечали за уплату налогов, выполнение казенных заказов и трудовых повинностей.
Ханы обладали лишь некоторым внутренним самоуправлением и находились под неусыпным контролем государства.
Казна упрочила свою монополию на добычу и сбыт металлических руд, соли, на литье монеты, обжиг и продажу древесного угля, на производство и продажу чая, вина, дрожжей, уксуса. Казенные мастерские сосредоточивались в крупных ремесленных пунктах, в местах добычи полезных ископаемых и особенно в столицах Кайфыне и Ханчжоу. Наиболее крупными были оружейные, судостроительные, шелкоткацкие мастерские, печатные и монетные дворы, где ремесленники работали на условиях выполнения повинностей или принудительного найма. Продукция этих мастерских удовлетворяла потребности императора и высшей знати, шла на оснащение армии, в счет уплаты дани чжур-чжэням и киданям и частично на внешний рынок.
С развитием сельского хозяйства и ремесла оживилась и торговля. Ежедневно в крупных городах на площадях или у ворот функционировали рынки с разнообразным ассортиментом товаров первой необходимости. В известные всем горожанам дни открывались специализированные рынки по продаже лекарств, угля, риса, лошадей, ювелирных изделий, одежды, конопляной пряжи.
По большим праздникам ярмарки проходили и на территории храмов и монастырей. Кроме того, на внутренних торговых путях
214
и в местах скопления деревенского населения появились поселения городского типа, где на рынках и ярмарках шел бойкий обмен сельскохозяйственных продуктов на ремесленные. Важную посредническую роль в сбыте изделий ремесла и продуктов земледелия выполняли бродячие купцы, что являлось немаловажным в условиях, когда межобластные связи были еще слабы, а движение товаров небольшое.
Вместе с тем рост ремесла й торговли увеличил денежную массу. В стране кроме железных и медных монет вошло в обращение золото и серебро, ходившие в виде слитков. Несмотря на суровые законы, каравшие частных лиц за вывоз монеты, в сопредельных странах широко ходили китайские монеты. В Сунской же империи впервые наряду с металлическими стали применяться и бумажные деньги. На рынках действовали меняльные конторы. Специальные маклеры посредничали при найме рабочей силы, а также при сделках оптовых продавцов с лавочниками.
Внутренняя торговля — важный источник доходов казны — строго ею контролировалась. Самый крупный кайфынский рынок приносил казне годовой доход в 400 тыс. связок монет. Кроме налогов со своего дохода ремесленники и торговцы были обязаны платить казне за землю, арендуемую под лавки, а часть товаров продавать по низким, установленным властями ценам. О значительном развитии рыночных отношений свидетельствовало и то, что торговля перестала считаться низким занятием для чиновника. Даже члены императорской фамилии получали доходы от содержания торговых домов. Разбогатевшие купцы и ремесленники, купив чины, тем самым приближали свой статус к статусу чиновника.
Активизировались и внешние связи Китая. На юге его торговля с Бирмой и Вьетнамом шла по узким горным тропам. С северными кочевыми племенами велся обмен на пограничных рынках под контролем казны. Морская торговля осуществлялась через приморские портовые города Цюаньчжоу, Нинбо и Ханчжоу. Как крупнейший торговый центр особо выделялся Гуанчжоу, где жили торговые посредники, прибывшие из Индии, Персии, арабских стран. Иногда численность этих иностранных купцов доходила до 200 тыс. Китайские корабли плавали вдоль Индокитайского побережья к странам Южных морей, в Японию и к островам Тихого океана. Они везли изысканные шелковые ткани, фарфор, металлические изделия, золото и серебро. В Китай же доставлялись пряности, драгоценности, слоновая кость, благовония, ценная Древесина. С потерей в XII в. земель на севере и окончательным перемещением центра экономической жизни на юго-восток удельный вес морской торговли во внешнеторговом обороте значительно
215
возрос. Прочные и устойчивые китайские корабли кроме груза могли брать на борт до 600—700 человек.
Бурный расцвет земледелия и городов свидетельствует о сун-ском времени как о важном этапе развития китайской культуры. Динамичное культурное и экономическое развитие Китая позволяет сделать вывод о том, что в начале второго тысячелетия Китай был не только крупнейшей, но и наиболее развитой страной тогдашнего мира. По расчетам В.А. Мельянцева, в танско-сунское время в Китае наблюдался значительный экономический рост: среднегодовые темпы прироста валового внутреннего продукта равнялись 0,35-0,45% в год, а подушевые — 0,15-0,25%. Причем этот феномен был обусловлен не только вовлечением в производство новых ресурсов (экстенсивное развитие), но и в немалой мере (примерно на 25—30%) действиями интенсивных факторов. Это означало, что в сунское время ВВП в расчете на душу населения в Китае мог достигать 600—700 ам. дол., что выше, чем в других наиболее развитых афро-азиатских странах (Египет — 470-530, Индия — 550-650 ам. дол.) и, по крайней мере, в два раза выше, чем в Западной Европе того времени
(300-350 ам. дол.).
Превосходство Китая в рассматриваемое время имело место не только в сфере производства. Так, по уровню грамотности (20— 30% населения) Китай по меньшей мере на порядок опережал Западную Европу. Отметим также, что именно в сунское время доля занят^1х в сельском хозяйстве снизилась до 2/3 (повторно такие цифры будут только в конце xx в.!), что свидетельствовало об успехах урбанизации, о культурной и социально-экономической зрелости китайского социума. Этот подъем в духовной и материальной сферах — так называемый «сунский феномен» — стал выражением значительных потенций развития традиционного общества, высокого взлета его культуры.
5. КУЛЬТУРА В X-XIII вв.
Славу и известность сунской культуре обеспечила не в последнюю очередь ее глубокая органичная приверженность древней культурной традиции, зачастую по-новому осмысленной. В частности, это ярко проявилось в трех культурных нововведениях сун-ского времени — изобретении пороха, компаса и ксилографии (печатание с резн^1х досок). Принципиальные идеи этих новшеств восходили к древности, но лишь в сунское время они были востребованы в новых сферах.
Порох был изобретен в ходе многовековых опытов древних алхимиков, смешивавших серу и селитру с древесным углем, чтобы
216
получить эликсир бессмертия. В сунском Китае порох применяли ради забавы и развлечений, украшая праздники причудливыми красками фейерверков. Однако есть основание считать, что подчас он использовался и в военном деле.
В 70-х гг. X в. б^1ли изобретены зажигательные стрелы, огненные зажигательные диски и греческий огонь. Кроме того, при осаде городов стали поджигать фитили в начиненных порохом глиняных горшках, чтобы пробивать брешь в толще прежде неуязвимых для неприятеля стен.
В XIII—XIV вв. секрет пороха проник через Среднюю Азию в Европу и в соседнюю с Китаем Японию.
Большим нововведением в сунское время стало и применение магнитной стрелки. Традиционный китайский компас представлял собой железный ковшик на четырехугольном основании (символ двухмерной земли), ручка которого в отличие от стрелки современного компаса показывала на юг, где находился источник благодатной силы ян, дарующей жизнь, приносящей в мир весну и живительный свет. Компас, имевший хождение в Китае с XI в., был не только принципиально отличен от современного по своему устройству, но и применялся в совершенно иных целях. В древности с его помощью геоманты, познавшие законы «ветра и воды», выбирали места, благоприятные для жилища, разнообразных сооружений, в том числе и погребений.
В сунское время возможности «показывающего на юг» компаса были востребованы в дальних путешествиях. Применение компаса 'в мореплавании, помогавшее преодолеть дальние расстояния, способствовало расширению культурного горизонта и дальнейшему упрочению культурных и экономических связей с близкими и дальними соседями.
Третье сунское нововведение — искусство ксилографии (книгопечатания с помощью резных досок, на которых гравировались иероглифы в зеркальном отражении) — восходило к древней традиционной технике производства печатей на камне и металле. Резные доски были пригодны для долгого хранения и повторного печатания текста.
Все эти новшества стимулировались прежде всего запросами эпохи. Известно, что в 1041—1048 гг. в Китае простолюдин Би Шэн изобрел подвижной (наборный) шрифт. Однако ввиду отсутствия в китайской письменности алфавита «живые иероглифы» оказались непрактичными и в отличие от резных досок не прижились. Подобно тому как изобретение печатного станка способствовало расширению культурного горизонта и развитию искусства в Западной Европе, так и внедрение ксилографии благотворно повлияло на расширение культурного пространства Китая. Родился
217
принципиально иной в отличие от древнего свитка тип сброшюрованной книги. Удешевление книжной продукции в значительной степени способствовало росту грамотности. Круг читателей многократно возрос. Открывались казенные и частные типографии, книжные лавки, создавались частные и казенные библиотеки, развивалось школьное образование. В дворцовых книгохранилищах шла многообразная работа по' комментированию, изданию классических произведений древности и исторических сочинений различных жанров. Рост производства бумаги, расцвет ксилографии, наконец, развитие коммуникаций создали предпосылки для издания в Кайфыне и Ханчжоу официальной газеты «Столичный вестник», информировавшей о событиях с мест.
Следствием общего культурного подъема в стране и расширения знаний, достигнутых на основе преемственности древней традиции, явилось складывание типа цельной личности, органически сочетавшей в одном лице поистине энциклопедические знания и талант художника в широком смысле этого слова. Яркой фигурой такого рода б^]л Шэнь Ко (1031—1095), сделавший блестящую карьеру — от провинциального чиновника до чрезвычайного посланника императорского двора. Широкий круг его интересов распространялся, говоря современным языком, на астрономию, географию, теорию музыки, градостроительство, литературу и язык, археологию, общественные науки, военное дело и ирригацию. Свои теоретические изыскания Шэнь Ко успешно внедрял в практику, оставив после себя «Записки Спящей реки» (Мэнси би тань), подытожившие достижения в области естественных наук и техники производства.
В начале XII в. под руководством Чжэн Цяо было написано «Всеобщее обозрение», содержавшее сведения по самым разнообразным отраслям знаний. Цзя Сянь создал труд об искусстве счета, Шао Юн выдвинул теорию развития Вселенной и разработал новые методы лечения болезней.
Прибытие в страну посольств с дипломатическими, культурными и торговыми миссиями способствовало расширению познания китайцев о дальних и ближайших соседях. Родился новый жанр географических сочинений — описания отдельных местностей империи. Для издания работ по медицине был основан особый комитет. Создавались многотомные труды по астрономии, математике, ботанике, теологии. Однако приоритет по-прежнему оставался за гуманитарными областями знаний.
Важным этапом в развитии конфуцианской политической мысли стало учение «об управлении миром и ради блага народа», трактовавшее положение древних ради насущных задач современности. Ученые исходили из представлений о высокой миссии сына
218
Неба в его усилиях по созданию социальной гармонии государственного организма, намечали пути предотвращения смуты.
Учение об управлении отражало универсализм политической культуры средневековья, вмещавшей такие отрасли знания, как история, экономика, политика, этика, военное дело, проявляющиеся лишь как определенная тенденция внутри единого недифференцированного цельного знания. Это учение во многом способствовало духовному взлету средневекового общества. Представители образованных кругов в основном помышляли о благе государства и искренне отождествляли его с интересами народа.
Политическая заостренность была особенно присуща традиционно почитаемому занятию — истории. Выдающиеся летописцы создавали многотомные труды и новые жанры произведений. Сторонник реформ Оуян Сю, работая над династийными историями, доказывал преимущества централизованной монархии, выражая скорбь по поводу бедствий, которые приносят стране междоусобицы. Капитальный труд Сыма Гуана по истории Китая, ставший образцом для многих поколений историков, за назидательный характер был назван императором «Всепроникающим зерцалом, управлению помогающим», что четко выявило суть понимания истории как важного средства совершенствования человека и социума, исконно присущего китайской культуре. История, мыслимая как продолжение классических канонов, как «всепроникающее зерцало», фокусировала мудрость предков и ретранслировала потомкам достижения (а порой и промахи) героев прошлого. Обращение к истории становилось средством самопознания. Своей энергией духа Прошлое не только творило и программировало будущее, но и созидало его.
Пиетет перед древностью проявлялся во всем, в частности в собирании реликвий прошлого. Так, владелец удивительной коллекции Оуян Сю (запечатленной им в «Записках о древности» — Цзигулу) не только с огромным тщанием и благоговением собирал надписи на каменных стелах (традиционно возводимых в Китае в честь памятных событий), но и, пожалуй, впервые в китайской истории стал сопоставлять эти эпиграфические источники с династийными историями, внося в последние существенные уточнения.
В сунское время в целом усложнилась методика работы над историческими сочинениями, появились элементы исторической критики.
Культурную элиту традиционного Китая составляли яркие личности, нередко сочетавшие в одном лице талант ученых, мыслителей, политиков, поэтов. Развивая традиции классической
219
поэзии танского времени, они в высокохудожественных и ярких по силе выражения чувств и тонкости формы стихах проявляли большой интерес к человеческой личности.
Основателем сунской школы стал Оуян Сю — замечательный мастер ритмической прозы и поэзии. Продолжая традиции известного танского ученого и поэта Хань Юя (768-824) и Лю Цзунъюаня (кон. VIII — нач. IX в.) (ориентировавшихся на древний стиль конфуцианских текстов), Оуян Сю возглавил движение за обновление поэзии. Его соратником был Мэй Яочэнь (1002—1060) — последователь танского поэта Ду Фу. Для творчества Мэй Яочэня свойственны социальные мотивы, стремление к справедливости. Учениками и последователями Оуян Сю стали Ван Аньши, поэт Су Дунпо и др.
Культура не была монополией исключительно обитателей императорских дворцов и домов высшей знати. Именно в сунский период развивались многообразные жанры литературы. Героями сказаний, театральных представлений становились образованные горожане, купцы, ремесленники, выходцы из различных слоев общества. Атмосфера городской жизни с ее шумными зрелищами, скоморошными представлениями, нравоучительными театрализованными повествованиями сказителей питала влиятельное течение в литературе, представленное новым ее жанром — городской средневековой повестью хуабэнь. Искусство популярных народных рассказчиков пользовалось такой всенародной любовью, что их приглашали даже в императорский дворец.
В X—XIII вв. традиционная китайская живопись вступила в свой золотой век. Именно тогда возникла Академия живописи, собравшая лучших мастеров кисти. Ведущим художественным жанром стал пейзаж, непревзойденным мастером которого был Го Си (1020—1090). Живописные свитки, пронизанные идеями единства человека с природой, выражали, скорее, настрой художника, а не саму реальность.
Чтобы насладиться творениями мастеров, время от времени их доставали из деревянных изящных футляров, и доставали именно тот свиток, который более всего гармонировал с душевным состоянием его владельца и временем года.
6. СУНСКОЕ НЕОКОНФУЦИАНСТВО (XI-XIII вв.)
Широкое распространение чужеземного для Китая буддизма и рост популярности исконно китайского даосизма со всей очевидностью обнаружили кризис классического конфуцианства и необходимость реформирования этой древней мудрости. Это и было
220
сделано усилиями учителей сунского периода — Чжоу Дуньи (1007-1073), Шао Юна (1011-1077), Чжан Цзая (1020-1078),
Чэн И (1033—1107), Чэн Хао (1032—1085) и самого великого из них– Чжу Си (1130-1200).
Движение за новое толкование конфуцианских канонов (начатое еще в танское время) в XI—XIII вв. привело к обновлению древнего учения. На основе восстановления аутентичного конфуцианства шло его углубленное переосмысление с позиций, присущих в большей степени буддизму и даосизму. Своеобразным ответом на их вызов стало творчество Чжоу Дуньи. В «Изъяснении плана Великого предела» (Тай цзи тушо) философ емко выразил представление о строении Вселенной и концептуально по-новому описал процесс космогенеза. Он понимал его как следствие разворачивания принципа предельности (тай цзи), заключающего в себе некую программу космических трансформаций: Великий предел, порождающий все многообразие мира (два начала — инь и ян, пять первоэлементов, четыре времени года и «тьму вещей», добро и зло, пять аспектов добродетели и т.д.), Чжоу Дуньи соотнес с понятием Беспредельного, или Неисчерпаемой первозданности, пределом отсутствия (небытия), восходящим к «Даодэ-цзину».
В концепции кругооборота жизни мыслитель особо выделил понятие нравственно-мироустроительного закона — принципа ли (отсюда одно из названий неоконфуцианства — лисюэ). Тем самым основанную на важнейших конфуцианских категориях свою универсальную (от космологии до этики, чрезвычайно стройную, построенную на «Ицзине») систему Чжоу Дуньи обогатил даосско-буддийской проблематикой. В русле этих же представлений он полагал необходимым следовать закономерностям Космоса и в общественной жизни.
Взгляды Чжоу Дуньи во многом были близки Шао Юну — автору труда «Свыше представленное управление (гармонизация) миром» (Хуан цзи цзинши). Разработав учение «о числах и образах», воплощенных в триграммах и гексаграммах, Шао Юн видел в «Великом пределе» (некоем графике мирового процесса, отождествляемом им с дао) выражение идеального порядка, космических трансформаций, возникших раньше Неба и Земли.
На основе синтеза даосских космогонических представлений и учения Мэн-цзы (IV—III вв. до н.э.) о познании и самоусовершенствовании как условиях упорядочения Поднебесной Шоа Юн создал целостное учение о структуре Вселенной, единосущной сознанию и психике человека. Он идентифицировал сердце с «Великим пределом» и дао, а учение о прежденебесном — с «законом
221
сердца». Под влиянием буддизма Шао Юн разработал также концепцию космических циклов, обусловливающих развитие всего сущего, в том числе человека.
Идеи Чжоу Дуньи развивали также его последователи и ученики братья Чэн. Чэн Хао (1032—1085) вслед за своим учителем утверждал, что «искреннее сердце», тождественное Небу как высшему природному началу, есть проявление универсального принципа. Разрабатывая онтологию своего учения, мыслитель утверждал, что сердце, постигшее гуманность (в таких его аспектах, как долг-справедливость и ритуал — ли, мудрость-знание — чжи и доверие — синь), в состоянии органично слиться с миром (не членимым на внутреннее и внешнее). Отсюда Чэн Хао выдвигал первостепенной задачей процесса обучения познание гуманности.
В учении младшего брата Чэн Хао — Чэн И (1033—1107) — категория принципа-ли выступала в качестве структурообразующего начала, единого для всей Поднебесной: как утверждал мыслитель, «принцип одной вещи тождествен принципу тьмы вещей». Так, относительно природы Неба принцип-ли выполняет функции предопределения (мин), а в отношении человека — функции его индивидуальной природы (син). Чэн И фактически отождествлял дао с принципом, обусловливающим взаимопревращение двух начал, достигающих предела. Он сопрягал понятие принципа с категорией Великой пустоты, усматривая в ней высшее и полное его проявление. Мыслитель делал акцент на первичности универсального принципа и распространял его действие на социальную сферу. В этом контексте Чэн И приходил к выводу о справедливости иерархического устройства общества (деления на выше– и нижестоящих), единого для природы, и человечества.
Чжан Цзай (1020 —1078) развивал представления об универсальности и справедливости Небесного повеления, которое следует воспринимать «радостно» и «спокойно». Согласные со всеобщим миропорядком справедливы, по мнению мыслителя, и отношения в обществе, построенные по аналогии с Космосом.
Чжан Цзай подверг резкой критике даосские и буддийские трактовки таких понятий, как «пустота», их представление о сознании как источнике феноменального мира, а также их теорию познания мира. Свое учение он сводил к зависимости знания от чувственного восприятия «вещей», которое рождается посредством контакта духовной, внутренней субстанции человека с внешним миром.
Обобщение взглядов своих предшественников, в особенности братьев Чэн, осуществил Чжу Си. Если они, выступая в разной мере и по разным поводам с критикой буддизма и даосизма, уже произвели, каждый по-своему, синтез древнего конфуцианства с учением своих оппонентов, заимствуя их космогонические постро-
222
ения и философские спекуляции, то Чжу Си придал неоконфуцианству универсальный и систематизированный характер. Учение приобрело ярко выраженную этическую интерпретацию, а доминанта неоконфуцианства оберну
лась этическим универсализмом: любой аспект бытия трактовался в Моральных категориях, единых для Космоса и общества. Тем самым было снято противоречие между даосско-буддийской культурой и конфуцианством в трактовке характера общения природы и человека как двух сторон единого мира.
Подводя итоги своим исканиям, Чжу Си утвердил тезис о вечности первопринципа — ли, неразрывно связанного с категорией ци. В доктрине всеобщнос
ти и единства космологических
и моральных принципов Чжу Си сделал упор на проблемы натуры человека, этики и любви. В от
Чжу Си
(философ времен династии Сун, 1130-1200)
личие от буддизма, искавшего пути к идентификации индивидуума с абсолютом, он проповедовал могущество человеческих знаний. Утверждая, что сущность знания — в «постижении вещей», Чжу Си трактовал это положение в духе чань-буддизма: постичь истину возможно вследствие интуитивного озарения и внезапного просветления.
В 1241 г. Чжу Си причислили к величайшим конфуцианским авторитетам, а с 1313 г. неоконфуцианство уже в форме чжусианства официально включили в систему государственных экзаменов на получение ученых степеней.
Как нередко бывало в истории, выработанные в противостоянии с соперничающими учениями первоначально свежие и оригинальные мысли с возведением их в абсолютные истины стали со временем жесткой догмой. Многие идеи Чжу Си легли впоследствии в основу имперской идеологии и стали служить укреплению незыблемых общественных порядков.
7. НАШЕСТВИЕ ЧЖУРЧЖЭНЕЙ
Проведение преобразований, направленных на устранение сотрясавшего страну жесткого кризиса и спасших династию от
223
краха, не смогло, однако, решить острейших проблем внутри– и внешнеполитического характера. По-прежнему, чтобы сохранить мир на границе, приходилось выплачивать дань северным соседям. Кроме того, в 20—30-е гг. XII в. повстанческое движение вновь охватило юг и центр Китая. В восстании в Чжэцзяне в 1120—1122 гг. участвовало более 1 млн человек. Недовольство порядками империи подогревалось проповедью тайной организации «Учение о свете» с элементами манихейских, буддийских и даосских верований. Поводом к выступлению послужил правительственный указ об обложении налогом традиционных промыслов, связанных с разработкой в горах мрамора, резьбой по дереву и камню, выращиванием ценных пород деревьев, что приносило местным жителям дополнительный доход.
Вождь восставших Фан Ла — состоятельный хозяин и владелец участка лаковых деревьев — в своих воззваниях обличал расточительность и продажность властей. Но особенно резко он выступил против выплаты дани киданям и тангутам. Повстанцы получали поддержку в деревнях и городах 14 округов Чжэцзяна, Аньхуэя и Цзянси. В 1121г. они овладели Ханчжоу. В длительной упорной борьбе восстание было с трудом подавлено.
Одновременно с восстанием в Чжэцзяне в провинциях Хэбэй, Хэнань, Шаньдун, на севере Цзянсу и в Аньхуэе действовали повстанческие армии Сун Цзяна и 36 его соратников. В их рядах сражались крестьяне и арендаторы, рыбаки и матросы, бродяги и мелкие чиновники, монахи и торговцы. Восстание, охватившее столичную провинцию Хэнань, представляло особенную опасность для властей. Тайными убежищами повстанцев стали островки, затерявшиеся среди озер и болот. История этого движения, паролем которого было «Все люди — братья», запечатлена не только в фольклоре, но и стала темой популярного романа «Речные заводи» Ши Найаня (XIV в.).
Китайское правительство, обеспокоенное народными выступлениями и испытывающее огромные финансовые трудности в связи с уплатой дани, начало переговоры с чжурчжэнями. Эти племена, обитавшие на северо-восточной границе Китая, занимались скотоводством, охотой и издавна торговали с Китаем, доставляя в обмен на шелк, железо и оружие своих лошадей, кожи, соболей, корень женьшеня и речной жемчуг. Но после того как государство киданей Ляо подчинило чжурчжэней, их связи с Китаем затруднились. Разложение первобытно-общинного строя у чжурчжэней привело к длительной внутренней борьбе и возникновению протогосударственного образования. Власть захватила племенная аристократия. Ее вождь Агуда в 1115 г. был провозглашен императором государства Цзинь (Золотое) (1115—1234).
224
Чжурчжэни начали войну против империи Ляо, к тому времени значительно ослабевшей. В 1120 г. сунский двор, увидев в чжурчжэнях союзника в борьбе с киданями, заключил с ними военное соглашение против Ляо.
В 1115—1125 гг. чжурчжэни разгромили империю Ляо. Большинство киданей подверглось истреблению. Спасаясь от завоевателей, отдельные отряды киданей и ранее подвластных им племен ушли на запад, где в районе Иссык-Куля основали государство кара-киданей Западное Ляо (1124—1211).
В войне обнаружилась слабость сунского двора и его войск. Воспользовавшись этим, чжурчжэни, одолев киданей, вторглись в северокитайские земли. Весной 1126 г. их конница приблизилась к Хуанхэ и стала угрожать Кайфыну.
При императорском дворе одержали верх сторонники заключения мира с Цзинь ценой передачи чжурчжэням земель к северу от Хуанхэ. Это вызвало возмущение части горожан и чиновников, их поддержали рядовые ремесленники и торговцы, подмастерья и жители окрестных деревень. На ведущих постах при дворе оказались сторонники отпора чжурчжэням. Против неприятеля б^1ли высланы войска. Однако вскоре ситуация изменилась. Сунский двор приостановил военные приготовления для борьбы с чжурчжэнями и начал переговоры с цзиньскими полководцами. В 1127 г. чжурчжэни вновь подступили к Кайфыну и захватили его. Император отправился в стан противника просить мира, но был взят в плен. Чжурчжэни устремились на юг. Продвигаясь по Великому каналу, они сожгли г. Янчжоу. Затем чжурчжэньские конники переправились в лодках на южный берег Янцзы.
С захватом Кайфына цзиньская верхушка, учитывая недостаток политического опыта управления ханьцами и уязвимость своей военной мощи, решила укрепиться севернее Хуанхэ, а к югу от нее в 1127 г. временно создала зависимое от Цзинь государство во главе с бывшим сунским чиновником. Однако это государственное образование, призванное стать оплотом чжурчжэней при завоевании юга Китая, вскоре рухнуло. В том же году на юге была воссоздана власть дома Сун. После долгих скитаний императорский двор с одним из сыновей сунского правителя обосновался в Ханчжоу, ставшем на полтора столетия южной столицей династии (1127—1279). Здесь под защитой мощных потоков Янцзы сунский двор чувствовал себя в относительной безопасности.
Но положение в стране не было стабильным. Свидетельством этому стало и вспыхнувшее в 1130—1135 гг. в Хунани и Хубэе восстание во главе с Чжун Сяном. Его более 20 лет готовила даосская секта, чье учение — так называемый «новый закон», — осуждавшее социальное неравенство, пало на благодатную почву. И без
225
8-. 524
того взрывоопасная обстановка, порожденная превышением налоговой нормы (что выглядело несправедливостью в глазах земледельцев), усугублялась еще и тем, что в связи с вторжением цзиньских войск сунские власти ввели дополнительные поборы. К тому же население стало все больше подвергаться грабежу любителями легкой наживы — дезертирами из регулярной армии. Восставшие, "защищая население, вскоре испытали на себе последствия нашествия чжурчжэньских войск. В этой обостренной ситуации, перейдя к крайним мерам, они стали предавать огню провинциальные канцелярии, монастыри и кумирни, дома богачей, убивать особо ненавистных им чиновников, купцов и монахов. Восстание охватило 21 уезд, а повстанческая армия насчитывала свыше 400 тыс. Один из вождей, обличавший порочность сунского законодательства, провозгласил «равенство знатных и простых, уравнение бедных и богатых». Повстанцы создали царство Чу, пытаясь на практике воплотить свои идеалы о справедливом общественном устройстве. Они упразднили повинности и подати, а все имущество пытались делить поровну. Выступив против чжурчжэней, крестьянские предводители встали на защиту родины. В условиях, когда значительная часть ханьского этноса уже в который раз в китайской истории оказалась в рамках враждебного ему государства, граница двух империй — Цзинь и Сун — еще не была установлена и шло постоянное противоборство двух армий.
В Хэнани, Шаньдуне, Шаньси чжурчжэни встретили сильный отпор. Вынужденные отойти сначала на север, они тем не менее продолжали свое продвижение.
В 1130—1137 гг. для борьбы с Сунами чжурчжэни создали на территории современных провинций Шаньдун, Хэнань, Шань-си, а также на севере Аньхуэя и Цзинси буферное государство Ци и направили основной удар на главную базу Сун в нижнем течении Янцзы. В это время при южносунском дворе шли долгие споры о судьбах китайских земель, захваченных Цзинь.
Падение северосунской столицы, потеря своих исконных земель и, наконец, вынужденное бегство сына Неба от северных варваров воспринимались всеми слоями китайского этноса как национальное унижение. В патриотическом антицзиньском порьше слились два потока сопротивления: народные ополчения, созданные еще в XI в. в ходе реформ Ван Аньши, и регулярная сунская армия. Среди решительно настроенных на бескомпромиссную борьбу с чжурчжэ-нями особо выделялся военачальник, уроженец Хэнани Юэ Фэй (1103—1141), прославившийся победами над врагом. Но когда в 1136 г. государство Цзинь завязало отношения с южносунским двором, китайская сторона откликнулась на предложение вступить в переговоры. При дворе победила группировка, настаивающая на за-
226
ключении мира с северным противником, что было продиктовано осознанием реального соотношения сил: империя не могла продолжать ведение военных кампаний, а казна с трудом выдерживала бремя расходов.
В 1135—1136 гг. на пост первого министра назначили сторонника мирных переговоров Цинь Гуя. Сына Неба все более беспокоила возможность военного сепаратизма в стране. Военачальники, в том числе Юэ Фэй, которым б^хло велено прекратить военные действия, стали, по мнению двора, проявлять чрезмерное своеволие и могли в дальнейшем легко выйти из-под контроля двора. Войско Юэ Фэя нанесло чжурчжэням ряд серьезных поражений в Северном Китае. Но вскоре пришел указ, требовавший от Юэ Фэя срочно явиться в столицу, а армию — отвести. В 1141 г., по прибытии полководца в Ханчжоу, его заключили в тюрьму и тайно казнили.
В 1142 г. после длительных войн и сложных дипломатических переговоров между государствами был заключен мирный договор. Сунский император признал себя вассалом цзиньского правителя и обязался выплачивать ежегодную дань — 300 тыс. кусков шелка и 300 тыс. слитков серебра. Граница между империями устанавливалась по р. Хуайшуй, в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Сунский двор признал права чжурчжэней на захваченные ими китайские земли. Подобные же договоры были заключены в 1164—1168 гг. и 1208 г.
По оценке некоторых исследователей, неблагоприятные изменения в расстановке сил между Сун и Цзинь пробили брешь в традиционной внешнеполитической доктрине Китая и сильно изменили представления китайцев о соседях: Сунская империя теперь не могла претендовать на признание ее всеобъемлющей Поднебесной и оказалась лишь одним из государств в ряду других, в том числе империи Цзинь. Правда, это не совсем так. Исконное противопоставление Китая всем другим странам с глубокой древности было основано прежде всего на осознании ценности его культуры, в основе своей склонной к компромиссам во имя достижения гармонии и жизни, что в принципе противопоказано конфликтам. Именно в этом был «запас прочности», устойчивости китайской государственности. Иными словами, Китай был велик не своим могуществом, а культурой (что прежде, как правило, совпадало), позволявшей гармонизировать отношения в любых ситуациях. В неблагоприятных условиях как бы приходило «второе дыхание» и изыскивались новые формы общения с партнером, позволявшие Китаю не «терять лица». В данном случае дань оформлялась как «ежегодные приношения» подарков (в виде шелка и серебра) агрессивным и заносчивым варварам, что временно разряжало напряженность и давало возможность выживать обеим сторонам.
227
Память о доблестном патриоте, но слабом политике Юэ Фэе продолжала жить в народе. Спустя 60 лет после казни полководца ему посмертно присвоили высокий титул и воздвигнули храм в его честь. Юэ Фэй стал героем народных преданий, песен и театральных представлений Что же касается Цинь Гуя, в сущности, талантливого дипломата и трезвого политика, реально осознававшего превосходство сил противника и обеспечившего Китаю долгие годы мирного процветания, то он в сознании народных масс стал символом продажного сановника. Ортодоксальной историографией, не знавшей полутонов, Цинь Гуй был заклеймен «изменником» за «позорный» мир с варварами.
Реформы XI в и мирное урегулирование взаимоотношений с чжурчжэнями в XII в позволили сунскому Китаю, пусть территориально весьма ограниченному, просуществовать еще свыше столетия Южносунская империя со столицей в великолепном городе Ханчжоу стала центром дальневосточной государственности и культуры. Надолго обезопасив себя от вторжений с севера, Южный Китай развивался быстрыми темпами и превратился в богатое и процветающее государство
Блеск его высокой культуры, достигшей своего апогея в период правления южносунских императоров, отражает едва ли не наивысший расцвет средневекового китайского государства. Однако над южносунским Китаем с XIII в. вновь стали сгущаться тучи. Нависла очередная опасность с Севера. На сей раз угрожали монголы, сравнительно легко разгромившие чжурчжэней и устремившие свой взор на богатый и процветающий Южный Китай. В противостоянии монголам прошел едва ли не весь XIII век, завершившийся крушением южносунской империи и воцарением в стране новой династии Юань, основанной монгольскими завоевателями.
