Толкование
Евангелия от Матфея

ГЛАВА  XXVI

Стих 1-2. И бысть, егда сконча Иисус вся словеса сия, рече учеником Своим: весте, яко по двою дню Пасха будет, и Сын Человеческий предан будет на пропятие.[1131] Так как законная Пасха падала на 14-й день месяца, как было установлено относительно ее законом, то очевидно, что Иисус Христос сказал это ученикам в 12-й день месяца. В этот именно 12-й день Он вкушал вечерю в доме Симона прокаженного, в 13-й день — у того, в доме которого была приготовлена горница, а на 14-й день падала Пасха. Сказал это, показывая, что смерть Его близко, потому что во время самой законной Пасхи Он должен был пострадать. Не сказал просто: предан будет, но — на пропятие, так как просто Он был предан иудеями спустя один день, т.е. в 13-й день, потому что этот день еще продолжался, когда Он после участия с учениками в Тайной Вечере был предан злоумышленникам, — а на распятие Он был предан только спустя два дня, именно 12-й и 13-й. В 14-й день, как сказал евангелист (27, 26), отпусти им (Пилат) Варавву: Иисуса же бив предаде (им), да Его пропнут.[1132]

Стих 3-4. Тогда собрашася архиерее и книжницы и старцы людстии во двор архиереов, глаголемаго Каиафы, и совещаша, да Иисуса лестию имут и убиют.[1133] Хотя закон повелевал, чтобы поставлялся один первосвященник до конца своей жизни, и только после смерти одного на место его поставлялся другой, но иудеи нарушили закон и ограничили первосвященство одним годом. Поэтому естественно, что в то время было много первосвященников, уже исполнивших возлагавшуюся на них должность, которых и называл здесь евангелист архиереями. Книжниками называет законников, учителей Закона, а старцами людскими — старейших и мудрейших. Все вместе собрались они тогда на совет у Каиафы, который в то время исполнял должность первосвященника, желая отнять у него честь первого побуждения к совершению убийства, от которого они должны были скорее удержать. Взятием лестью, или хитростью называет тайное взятие, потому что явного они остерегались из-за учеников Его и последователей в других местах.

Стих 5. Глаголаху же: но не в праздник, да не молва будет в людех.[1134] Говорили: только не в праздник пусть это будет. Так как на праздник Пасхи со всех сторон собирался народ, то могло случиться, что там будет много последователей Иисуса Христа. Кроме того, не скрывая этого дела, им нужно было ожидать возмущения ненавидевшего их народа не только потому, что они убивали невинного, но и потому, что делали это в праздник, в честь которого был обычай отпускать даже осужденного. Таким образом, они боятся не Бога, но везде — людей. Хотя они так решили, однако не выдержали, и, найдя предателя, воспользовались случаем; приведенные в исступление сильной завистью; они не знали уже, что полезно для них, и, убив Его в праздник, показали этим силу своей ярости против Него. Должно было, непременно должно было спасительному Агнцу быть принесену в жертву в день принесения в жертву агнца законного (так как Спаситель часто пользовался лукавством их для выполнения Домостроительства Божия), чтобы прообраз имел соответственное исполнение. Следует также и то принять во внимание, что они часто желали схватить Его, но не могли, потому что Он Сам не желал; а когда Сам Он пожелал, тогда схватили Его против собственного желания, потому что они остерегались праздника, как сказано. То же самое говорит об этом и Марк (14, 2). Лука (22; 1; 2), сказав кратко, перешел к Иуде. Но Иоанн (13, 1 и след.) пропустил эту главу, как уже рассказанную другими, что он делал и в других местах. Живя очень долго, он имел у себя книги других, как сказано и в предисловии к настоящей книге. Продолжая свою речь, он повествует об умовении, о котором умолчали другие.

Стих 6-7. Иисусу же бывшу в Вифании, в дому Симона прокаженнаго, приступи к Нему жена, сткляницу мира имущи многоценнаго, и возливаше на главу Его возлежаща.[1135] Было три жены, помазавших Господа миром. Первая упоминается у Луки (7, 37); она была грешница, сделала это около средины проповеди Спасителя в доме Симона фарисея, когда и соблазнился один только фарисей; в награду за это Спаситель даровал ей отпущение грехов. Вторая упоминается у Иоанна (12, 3) это была Мария, сестра Лазаря, женщина благочестивой жизни; она сделала это за шесть дней до законной Пасхи в собственном доме и, притом, принесла миро в благодарность за воскрешение брата, потому ей и не обещается награды; тогда также роптал один только Иуда. Третья — та, о которой одинаково повествуют Марк (14, 3) и Матфей в этом месте: она за два дня до Пасхи пришла в дом Симона прокаженного. Евангелисты для отличия от фарисея дали ему прозвание от проказы, желая вместе с тем показать, что Спаситель не гнушался его телесной нечистотой ради чистоты его души. Женщина эта возлила миро на голову Иисуса Христа, а не на ноги, как те; тогда вознегодовали и ученики; ей обещается проповедать память об этом по вселенной. Таким образом, очевидно различие между всеми тремя. Эта последняя, как прокаженная душой, видя, что Симон прокаженный, исцелен, твердо верила, что и сама она получит исцеление. Алавастр (сткляница) — это род сосуда для хранения мира. Марк (14, 3) присоединил и сорт мира: народного пистикиа многоценна, — называя пистикием, т.е. цельным и известным по чистоте, или это было какое-либо название мира. Говорит также, что она разбила сосуд, конечно, для скорости, так как он был узкий.

Стих 8-9. Видевше же ученицы Его негодоваша, глаголюще: чесо ради гибель сия (бысть); можаше бо сие миро продано быти на мнозе и датися нищым.[1136] Негодовали, но в себе, как сказал Марк (14; 4, 5), который присоединил и то, что они говорили: можаше бо сие продано быти вящше трех сот пенязь,[1137] и то, что они прещаху ей, т.е. роптали, порицали за злоупотребление. К этому побудило их человеколюбие, так как и Учитель их часто говорил о милостыне, и сами они много заботились о бедных, и знали притом, что Бог милости хочет, а не жертвы (Ос. 6, 6). И действительно, достойна удивления эта жена, не пощадившая такой затраты ради спасения души, так как она сделала это не для телесного исцеления.

Стих 10. Разумев же Иисус рече им: что труждаете жену...[1138] Так как она уже успела вылить миро, то Господь и поддерживал ее не потому, чтобы нуждался в помазании, а чтобы не ослабить веры ее. А так как, порицая женщину, ученики возбуждали в ней раскаяние в совершенном, потому что она слышала от них, что напрасно истратила такую драгоценную вещь, то Господь, наоборот, порицает их, называя трудом, или смущением, скорбь вследствие раскаяния, и показывая, что не должно заглушать начинающую произрастать веру людей, а скорее нужно поддерживать ее; не должно в самом начале доискиваться до малейшей подробности и высоких требований предъявлять несовершенным. Далее утешает женщину, говоря:

Стих 10. Дело бо добро содела о Мне.[1139] Похвалив вообще дело ее, сначала устраняет поставленное учениками основание относительно бедных, а потом защищает сам ее поступок.

Стих 11 и 12. Всегда бо нищыя имате с собою, Мене же не всегда имате: возлиявши бо сия миро сие на тело Мое, на погребение Мя сотвори.[1140] О нищих Марк (14, 7) написал: егда хощете, можете им добро творити.[1141] Сказав: Мене же не всегда имате, — напомнил им о близости Своей смерти. На погребение Мя сотвори, т.е. для погребения Моего, как бы предсказывая приближение Моей смерти. И об этом яснее сказал Марк (14; 8): еже име сия, сотвори: предвари помазати Мое тело на погребение, так как был обычай намащать благовониями мертвых, чтобы они дольше сохранялись. Еже име, т.е. что могла. Поэтому и ты, если увидишь построивших церкви, монастыри, дорогие памятники, не советуй разрушить построенное, чтобы не ослабить усердия их; но если кто-либо спросит тебя прежде, нежели построит, советуй отдать нищим.

Стих 13. Аминь глаголю вам: идеже аще проповедано будет Евангелие сие во всем мире, речется и еже сотвори сия, в память ея.[1142] Это утешение и похвала женщине и поощрение ученикам, — женщине, потому что о ней будет проповедано по всей вселенной, — а ученикам, потому что проповедь их обнимет всю вселенную. Евангелие сие, т.е. деятельность Моя, повествование обо Мне. И действительно, все, которые знают об Иисусе Христе, знают также и то, что сделала она, вместе с Евангелием проповедано и о ее поступке и память о ней обошла вселенную. Но для чего Иисус Христос обещал жене не духовное что-нибудь, но только всегдашнюю память? Для того, чтобы через последнюю вселить в нее надежду на получение и первого. Если засвидетельствовано, что поступок ее хорош, то очевидно, что она получит награду за него. Эта женщина, которая прежде была грешница, прообразовала Церковь; миро есть вера, которую она излила на Иисуса Христа. Напомнив ученикам о близости Своей смерти, Он незаметно поражал Иуду, который не скрылся со своими лукавыми замыслами, и таким образом открывал ему дверь к покаянию. И прежде еще Иуда роптал на сестру Лазаря, говоря: чесо ради миро сие не продано бысть на трех стех пенязь и дано нищым; Сие же рече, – говорит Иоанн, — не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (Ин. 12; 5, б).[1143] Ковчежец — это денежный кошелек, в котором хранились приношения для нищих. Так как он был хранителем этого кошелька, то хотел, чтобы деньги и за это миро были положены в кошелек, откуда можно было украсть их. Одержимый сребролюбием, он решался на воровство. Тогда он видел еще оправдание такого поступка; но так как и теперь совершилось то же самое, и он опять потерял случай уворовать, то воспылал уже гневом, и так как, по словам Луки (52, 3), вошел в него сатана, начинает свое злоумышление.

Стих 14-15. Тогда шед един от обоюнадесяте, глаголемый Иуда Искариотский, ко архиереом, рече: что ми хощете дати, и аз вам предам Его...[1144] В то время, когда чужая стала своей, свой стал чужим и удалился к тем, которые не звали его. Присоединено прозвание от места рождения, потому что был и другой Иуда, называвшийся Иаковлевым. Не сказал: Иисуса, или: Христа, но: Его, потому что ненавидел даже имя Иисуса Христа. Лука (22, 4) сказал, что Иуда говорил также с начальниками, как Его предать им. Первосвященники, значит, убедили и начальников помочь им против Иисуса Христа, как возмущающего народ.

Стих 15-16. Они же поставиша ему тридесять сребреник: и оттоле искаше удобна времене, да Его предаст.[1145] Первосвященники отвесили ему тридцать сребреников; а сребреник — это была мера веса, как и динарий, статир, талант. Марк (14, 11) говорит, что они обещали дать ему сребреники, а Лука (22, 5) — что согласились дать ему сребреники. Может быть, сначала, они согласились и обещали, а потом отвесили. Некоторые слово поставиша понимали: условились и назначили. Лука (22, 6) относительно Иуды прибавил, что он также исповеда, т.е. заключил прочный договор, обещая от сердца исполнить условие. Под удобным временем разумей время благоприятное для того, чтобы взятием Иисуса Христа не поднять возмущения. Начиная с этого места до самого конца Евангелий необходимо приложить особенную заботливость к тому, чтобы согласовать между собой изречения евангелистов, которые кажутся противоречащими друг другу и для невнимательных представляют большое затруднение. Поэтому, придерживаясь Матфея, мы будем приводить, где нужно, изречения и других, как необходимые для пояснения, чтобы повествование было более согласное и ясное.

Стих 17. В первый же день опресночный приступиша ученицы ко Иисусу, глаголюще Ему: где хощеши уготоваем Ти ясти Пасху...[1146] Евангелисты Матфей и Марк опресноками называют здесь Пасху, потому что во время Пасхи с мясом агнца вкушали и опресноки; от этих-то опресноков и Пасха называлась Опресноками. Это подтверждает и Лука (22, 1), говоря: приближашеся же праздник опресноков, глаголемый Пасха. А первым опресночным днем называют день, предшествующий Пасхе, т.е. тринадцатый день месяца, и пятый — седмицы, называя его первым днем Опресноков, как предшествующий опресночным дням Пасхи. И об этом ясно свидетельствует Иоанн (13, 1), говоря: прежде же праздника Пасхи, ведый Иисус, яко прииде Ему час и т. д. Тот день, который Матфей и Марк назвали первым днем опресночным, у него назван днем пред праздником Пасхи. Но об этом пока довольно. А что относительно этого дня, т.е. тринадцатого дня месяца и пятого — седмицы, Марк (14, 12) сказал: и в первый день опреснок, егда Пасху жряху, а Лука (22, 7): прииде же день опресноков, в оньже подобаше жрети Пасху, то слова: егда Пасху жряху и в оньже подобаше жрети Пасху относи не к дню, предшествовавшему Опреснокам, а к самому опресночному дню, потому что не в тринадцатый, а в четырнадцатый день закалали агнца, согласно с законом: в первом месяце в четвертыйнадесять день месяца, между вечерними, Пасха Господу (Лев. 23, 5).[1147] Но если Пасха закалалась вечером, то почему день этот называют Пасхой и Опресноками? Потому что иудеи обыкновенно вечер соединяют с предшествующим ему днем, и потому от вечера Пасхи и Опресноков и самый день, предшествующий ему, называют Опресноками. Почему также о тринадцатом дне месяца Лука (22, 7) сказал: прииде же день опресноков? Потому что слово: прииде (ηλθε) значит и приближался; в этом значении он и употребил его. Следует знать, что хотя начинали есть опресноки в четырнадцатый день месяца, но праздник совершали в пятнадцатый день, так как закон говорит: в пятыйнадесять день перваго месяца праздник опресноков Господу (Лев. 23, б).[1148] Этот день и называли первым опресночным, как начинающий собою ряд определенных семи дней, в течение которых не вкушали ничего квасного: семь дней, сказано, опресноки да ясте (Лев. 23, б).[1149] Но не об этом празднике Опресноков, и не об этом первом опресночном дне сказали евангелисты, как выше показано. Он совершался в пятнадцатый день месяца, а они писали о тринадцатом. Говоря: где хощеши уготоваем Ти ясти пасху, ученики показали, что Иисус Христос не имел собственного жилища. Думаю, что не имели и они сами после того, как оставили все; иначе они пригласили бы Его прийти туда. Совершает Пасху, чтобы показать, что до самой кончины Своей Он соблюдал Закон. Лука (22, 8, 9) говорит, что сначала Иисус Христос сказал ученикам: шедша уготовайта нам пасху, да ямы, а потом ученики спросили Его: где хощеши уготоваем?

Стих 18. Он же рече: идите во град ко онсице и рцыте Ему: Учитель глаголет: время Мое близ есть: у тебе сотворю пасху со ученики Моими.[1150] Марк (14, 13) сказал и о числе посланных, именно что их было двое, а Лука (22, 8) присоединил имена их, говоря, что послал Петра и Иоанна. Под городом нужно разуметь Иерусалим. Заметь, что говоря: к онсице (к такому-то) Иисус Христос умолчал об имени мужа, чтобы Иуда, зная дом, не пошел к злоумышленникам и не привел их прежде, чем Он совершит с учениками тайную вечерю. Относительно дома Он дал другой признак, который записал Марк (14, 13-15), говоря: и срящет вас человек в скудельнице воду нося: по нем идита, и идеже аще внидет, рцыта господину дому, яко Учитель глаголет: где есть виталница, идеже пасху со ученики Моими снем; и той вама покажет горницу велию, постлану, готову: ту уготовайта нам. Почти то же написал и Лука (22, 10-11). Под временем Его мы разумеем приближение смерти. Сказал: со ученики Моими, чтобы и для них было достаточно приготовленного. Виталницей называется приют, комната. Видно, что этот хозяин дома, будучи верующим, или по Божественному Откровению, или вследствие знакомства со Спасителем знал, что Он совершит у него Пасху, и потому имел даже приготовленную для этого комнату. Объявляет и здесь со властью, как Господь всех. Можно понимать это и в таинственном смысле: к кому войдет Божественное крещение (это означает вода в глиняном сосуде), у того почиет и Иисус Христос; особенно если он имеет устланную, готовую горницу, т.е. ум чистый и украшенный светом высшего созерцания. Ту, — говорит, — уготовайта нам необходимое для праздника Пасхи, т.е. агнца, опресноки, горькие травы, посохи...

Стих 19. И сотвориша ученицы, якоже повеле им Иисус, и уготоваша пасху,[1151] то, что было необходимо для праздника Пасхи, как уже сказано. Итак, очевидно, что Иисус Христос вкушал тогда законную пасху; иначе напрасно было приготовление всего необходимого.

Стих 20. Вечеру же бывшу, возлежаше со обеманадесяте ученикама.[1152] Лука (22, 14) сказал: и егда бысть час, именно вечерний. Отсюда некоторые утверждают, что Иисус Христос тогда не вкушал законной пасхи и приводят следующие основания для этого: что тогда был тринадцатый день месяца, а пасху должно было вкушать в четырнадцатый день; что закон повелевал вкушать пасху стоя, а Он возлег; что всякий квасной хлеб прежде принесения жертв устранялся и сожигался в огне, а тут он лежит и разделяется; что можно было вкушать только печеное, а тут предлагается и жидкое. Нужно поэтому ответить на каждое из этих недоумений. Согласно с планом Божественного Домостроительства, Иисус Христос предупредил время законной пасхи одним днем. Он знал, что в четырнадцатый день Он умрет, так как следовало в день заклания прообразовательного агнца быть заклану и истинному Агнцу, чтобы истина вполне соответствовала прообразу. Итак, Иисус Христос вкушает пасху в тринадцатый день потому, что иначе сделать не позволяли Ему обстоятельства; а таким образом Он и исполнил законную пасху, и преподал духовную, и затем в ту же самую ночь был взят иудеями. Поэтому Лука рассказывает, что Он сказал ученикам: желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лк. 22, 15), т.е. Я поспешил есть с вами пасху в этом году, не дождавшись законом установленного времени, чтобы крестные страдания не воспрепятствовали совершению и законной пасхи, и Тайной Вечери. Это — относительно времени. Что касается образа вкушения, то, вероятно, сначала они по закону вкушали пасху стоя, а потом возлегли и продолжали вечерю. Хлеб и жидкое блюдо были поданы после того, как они вкусили пасху и возлегли для вечери, потому что еще не наступил четырнадцатый день, в который устранялось все квасное; ничто поэтому не препятствовало есть и жидкое. Но почему евангелисты умолчали о вкушении пасхи? Потому что не было необходимости говорить об этом; какую пользу принес бы христианам этот рассказ? Поэтому они опустили его, но зато с тем большим вниманием занялись повествованием о Тайной Вечери, как наиболее необходимом и самым полезном для нашей веры. И везде они наблюдают это правило, совершенно пропуская или упоминая только мимоходом о несущественном, но прилагая все свое усердие и заботу к тому, что было полезно. Если Иисус Христос совершил Пасху прежде узаконенного времени, то почему иудеи, оставив без внимания это явное обвинение, искали лжесвидетельства против Него? Потому что они знали, что нет закона, который осуждал бы празднующего Пасху раньше времени. Бог, всегда предвидящий будущее, не дал никакого закона относительно этого. Удивительное дело: против совершающего Пасху после законного времени, если таковой не представлял особенно побудительной причины, существовал закон, а для празднующего прежде времени не определялось никакого наказания. Иоанн (13, 4, 12) говорит, что Иисус Христос встал с вечери, умыл ученикам ноги и опять возлег. У других евангелистов эта глава пропущена; поэтому он и рассказывает об этом, как мы поясним, если Бог позволит, в толковании его Евангелия.

Стих 21. И ядущым им, рече: аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя.[1153] Марк (14, 18) присоединит: ядый со Мною, чтобы не подумали, что Иисус Христос говорит здесь об одном из уверовавших в Него, который не был из числа двенадцати учеников. Этим же негласно свидетельствовал Иуде, что знает его сердце. И ноги его умыл, чтобы вызвать к раскаянию, но он оставался непреклонным. Под преданием разумей выдачу: предал Его на смерть и выдал Его злоумышленникам.

Стих 22. И скорбяще зело, начаша глаголати Ему един кийждо их: еда аз есмь, Господи...[1154] Это же сказал и Марк (14, 19). Иисус Христос предпочел даже устрашить и опечалить всех прочих, чтобы только обратить на путь истины погибшего ученика. Но почему беспокоились остальные, если они не чувствовали за собою ничего подобного? Потому что они беспредельно верили Учителю, как правдивейшему, и каждый из них боялся, чтобы каким-нибудь образом не сделаться таким в ослеплении своего ума.

Стих 23. Он же отвещав рече: омочивый со Мною в солило руку, той Мя предаст.[1155] Указывает и признак, по которому можно узнать его. Марк (14, 20) сказал: един от обоюнадесяте, омочивый со Мною в солило. Спаситель сказал это, чтобы привести Иуду в больший стыд. Он был настолько дерзок, что не почитал Учителя и обмакивал вместе с Ним руку. Солило — это род блюда.

Стих 24. Сын убо Человеческий идет, якоже есть писано о Нем: горе же человеку тому, имже Сын Человеческий предастся...[1156] Идет, т.е. переходит от этой жизни, как написано о Нем пророками, именно о Его смерти.

Стих 24. Добро бы было ему, аще не бы родился человек той.[1157] Лучше было бы ему, когда он еще рос в утробе матери, вовсе не родиться, так как он должен был совершить такое преступление и заслужить такое наказание. Некоторые говорят, что невиновен тот, кто совершил предопределенное. Против них мы скажем, что он предал не потому, что было предопределено, но потому и было предопределено Богом, предвидящим все будущее, что он предал, — а таким, конечно, он должен был сделаться не по природе, а по своей воле. Но зачем вообще Иисус Христос принял его даже в число учеников, если он должен был сделаться таким? Чтобы стало ясным величие благости Иисуса Христа и злобы предателя, именно — как Он преподал Своему предателю спасительное учение, любил его, удостаивал милостей, не отделял от других учеников и употребил все для его обращения и исправления, — чтобы он не мог сказать, что не нашел учителя, который мог бы спасти желающих. Получив все это, он, однако, пребывал в своем лукавстве. А когда он сделал свою душу жилищем дьявола, которому открыло дверь и которого ввело туда сребролюбие, тогда уже он не мог избежать преступления. Поэтому Господь сетует о нем, как о таком, который сделался предателем не по необходимости, а по произволению, сожалея более о том, что он презрел многочисленные Его наставления о нестяжательности и легко был побежден сребролюбием и дьяволом; конечно, не вследствие слабости наставлений Учителя, которые привлекали мытарей и блудниц, но вследствие собственной небрежности и лукавства. Но, может быть, еще кто-нибудь скажет: если Иуде лучше было бы не родиться, то почему Бог допустил, чтобы он родился? Потому что он не родился злым, а сделался таким вследствие негодности своего ума и извращенности воли. Бог никого не принуждает быть добрым, если он добровольно не делается таким, но предлагает спасительные средства и содействует тому, кто пользуется ими, — позволяет каждому идти таким путем, каким пожелает, потому что он имеет свободную волю. Поэтому и Иуда сделался злым не потому, что родился таким, а потому, что был небрежен. Сделавшиеся злыми достойны двойного наказания: за то, что сделались злыми, и за то, что не извлекли никакой пользы от добрых; подобным же образом — сделавшиеся добрыми достойны двойной награды: за то, что сделались добрыми, и за то, что не потерпели никакого вреда от злых.

Стих 25. Отвещав же Иуда предаяй Его, рече: еда аз есмь, Равви...[1158] О, бесстыдство! Спрашивает, пытаясь скрыться по крайней мере от учеников. Вначале, когда Иисус сказал: един от вас, он не спросил, потому что думал, что еще скрывается от Учителя; но когда Он указал и признак, тогда Иуда понял, что уже открыт, и когда спрашивали другие, спрашивает и сам, надеясь на кротость Учителя, что не обличит его явно. Поэтому назвал Его даже Равви, т.е. Учитель.

Стих 25. Глагола ему: ты рекл еси.[1159] Заметь, с каким незлобием обличает его, начертывая этим для нас образ и правила терпения. Говорит: ты сам свидетельствуешь, что это ты. Если отнять: еда, остается: аз есмь, Равви, что означает исповедание и отказ. Итак, Иисус Христос ничего не опустил из того, что относится к исправлению Иуды; различным образом напоминал ему и удерживал его делами, словами, страхом, попечением и всем другим; а так как ничто не исцеляло его от болезни и он оставался совершенно неисцелимым, то, оставив его, переходит к дальнейшему.

Стих 26. Ядущим же им, приемь Иисус хлеб и благословив преломи, и даяше учеником, и рече: приимите, ядите: сие есть Тело Мое.[1160] Вскусив законную пасху, возлегли и продолжали вечерю, как выше сказано; затем Иисус Христос, встав, умыл ученикам ноги, как сказал Иоанн (13,4), и опять возлегли и ели; после этого Он преподал ученикам Тайную Вечерю. Когда они ели, говорит Матфей, Иисус Христос, взяв хлеб, конечно, тот, который лежал пред Ним, или другой, который вместе с этим лежал пред Ним, как пред Учителем, преломил, т.е. разломил на части. И дал им. Лука (22, 19), написав: сие есть Тело Мое, присоединил: еже за вы даемо, т.е. предаваемое на смерть. Воздал хвалу и пред хлебом, и затем пред чашей, научая нас благодарить за столь великое таинство, которое было совершено, чтобы облагодетельствовать нашу природу. Если заклание прообразовательного агнца даровало евреям и избавление от истребления, и свободу от рабства, то тем более заклание истинного Агнца — христианам. Этим же Иисус Христос показывает, что Он добровольно идет на страдание и, кроме того, научает нас воздавать хвалу за все, что бы мы ни терпели. Подобно тому как художники на своей доске проводят линии, набрасывают тени, рисуют красками и дают разные образы, так и Иисус Христос на Своей трапезе начертал пасху прообразовательную, которая служила только тенью, и присоединил истинную, которая служила исполнением. Так как заклание законного агнца служило прообразом заклания Агнца разумного, то, конечно, должна была совершенно исчезнуть тень с появлением солнца и должен был удаляться прообраз с приходом истины. Называется это таинство также причащением, потому что мы принимаем участие в этих святынях, и приобщением, потому что посредством его мы сообщаемся и со Христом, и друг с другом, становимся частью Тела Христова и членами друг друга. То, что принимается, не истлевает и не извергается, но переходит в самое существо принимающего. И подобно тому, как оно становится не другим телом и кровью, отличными от тела и крови принимающего, так точно мы утверждаем, что это не другое тело и кровь, отличные от Тела и Крови Господа: сие есть, говорит, Тело Мое и опять: сия бо есть Кровь Моя. Таинственная речь! — Хотя Василий Великий назвал их противообразами, но прежде освящения и воспринятая благодати. Смотри, как из естественных они становятся сверхъестественными. Естественны вкушение предлагаемого хлеба и питие вина, а сверхъестственны их действенность и сила. Сначала умыл ученикам ноги, а потом сделал их участниками этого Таинства, чтобы мы знали, что прежде нужно очиститься, а потом причащаться. Исаия (6, б)[1161] видел уголь; а это не просто дерево, а дерево сожженное. Подобно этому уголь и этого Таинства достойных освящает, а недостойных сожигает, так как огонь имеет двоякое действие; сожигает посредством наказания и истребления.

Стих 27-28. И приемь чашу и хвалу воздав, даде им, глаголя: пийте от нея вси: сия бо есть Кровь Моя, новаго завета...,[1162] т.е. нового законодательства. Кровь прообразовательного агнца принадлежала ветхому завету, а кровь истинного Агнца принадлежит новому. Или: сказал это ради крови, упоминаемой в ветхом завете. В книге Исход (24, 6-8) говорится, что Моисей, заклав тельцов, влил половину крови в чашу и, взяв книгу завета, прочитал вслух народу, и сказали они: вся, елика глагола Господь, сотворим и послушаем. Взяв кровь, Моисей окропил народ и сказал: се, кровь завета, егоже завеща Господь к вам о всех словесех сих. Кровь эта была печатью завета, свидетельством и ручательством союза с народом.

Стих 28. Яже за многия изливаема...[1163] Та кровь изливалась за одних только евреев, а эта — за всех людей. Многими называет здесь всех, потому что все — тоже многие. Или сказал: за многия по сравнению с еврейским народом, так как многочисленнее его те, которые освобождаются от всего и спасаются, ради которых умер Иисус Христос.

Стих 28. Во оставление грехов.[1164] Та кровь изливалась за спасение одних только первенцев, а эта — за отпущение грехов всех людей. Смотри, насколько новые таинства больше ветхих. И весьма кстати употребил здесь название завета, так как приближалась уже смерть, а завещания составляют умирающие. Как ветхий завет имел жертвы и кровь, так и новый имеет Тело и Кровь Господа. И не сказал: это символы Моего тела и Моей крови, но сие есть Тело Мое и сия есть Кровь Моя. Итак, нужно смотреть не на естество приносимаго, но на силу его. Как воспринятую плоть Иисус Христос непостижимо для нас обоготворил, так невидимо пресуществляет и это в Самое Животворящее Свое Тело и в Самую Честную Кровь Свою. Хлеб и тело, вино и кровь имеют некоторое сходство между собою. Хлеб и тело имеют в себе земные свойства, а вино и кровь согревают. Как хлеб укрепляет, так и Тело Христово делает это и даже более: освящает и тело, и душу; и как вино веселит, так и Кровь Христова делает это и даже более: делается защитой. Так как все мы, верующие, причащаемся одного Тела и Крови, то чрез самое причащение этих Тайн все мы составляем одно, — все мы во Христе и Христос во всех нас: Ядый Мою Плоть, — сказано, — и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин. 6. 57). Слово соединилось с плотью чрез восприятие, и плоть эта опять соединяется с нами чрез причащение. Упомянув о крови и завете, опять поставил на вид Свою смерть, чтобы вследствие частого напоминания ученики легче перенесли ее. Если и при таком частом напоминании они смутились, однако, во время самого страдания, то чего только они не испытали бы, если бы ничего заранее не знали. Лука (22, 19) говорит, что Иисус Христос также сказал: сие творите в Мое воспоминание, — это новое таинство, а не то, ветхое. То, ветхое жертвоприношение совершалось в воспоминание избавления еврейских первенцев в Египте и освобождения евреев, а это — в воспоминание Господа. Чрез это таинство мы воспоминаем, что Он предал за нас Свое тело на смерть и излил Свою кровь, и таким образом постоянно возобновляем это в своей памяти. Смотри, как Он обращает учеников от ветхого жертвоприношения к новому. Какая польза от прообразов для тех, которые имеют уже самый первообраз? Златоуст говорит, что Иисус Христос тогда первым принял это таинство, чтобы ученики не смутились тем, что им повелевалось принять тело и кровь; и доказательством этого служат слова Его:

Стих 29. Глаголю же вам, яко не имам пити отныне от сего плода лознаго, до дне того, егда е пию с вами ново во Царствии Отца Моего.[1165] Если Спаситель принял участие в чаше, то, конечно, Он участвовал и в хлебе. Тем днем называет время после Воскресения, когда Он ел и пил с учениками; поэтому и апостолы, доказывая Его Воскресение, говорили: иже с Ним ядохом и пихом (Деян. 10, 41). Ново, т.е. новым, необыкновенным образом. Хотя Иисус Христос имел бессмертное тело и более не нуждался в пище и питии, однако ел и пил не по нужде, а для удостоверения, что Он — не призрак. Царством называет данную Ему, как человеку, власть после Воскресения: дадеся Ми, говорит, — всяка власть на небеси и на земли (Мф. 28, 18). Отца Моего, т.е. которое дано Мне Отцом Моим. Сказал это и потому еще, что все Свое Он относит к Отцу. Марк (14, 25) написал подобным же образом: егда е пию ново во Царствии Божии, а Лука (22, 18): дондеже Царствие Божие приидет; оба они Царством называют вышеуказанную власть. Лука (22; 16) говорит также, что Иисус Христос сказал о законной Пасхе: не имам ясти от нея, дондеже скончаются во Царствии Божии, т.е. в Царстве будущего века. Тогда Он будет совершать Пасху более чистую и совершенную, закалая неизреченное слово Своего Божества и человечества, рассекая его мечом учения и сообщая его достойным посвящения в это таинство. И сколь великое наслаждение! Он учит, мы учимся и приобщаемся слова наравне с этими Его учениками, как говорит Григорий Богослов, который прекрасно философствовал об этой Пасхе. Но об этом пока довольно. Теперь нужно обратиться к словам Луки и, насколько возможно, согласить их. Он говорит, что Иисус Христос сначала взял чашу, благодарил и сказал: приимите сию и разделите себе (Лк. 22, 17); затем взял хлеб, благодарил и разделил, а также и чашу. Отсюда видно, что Лука говорит о двух чашах. Но на самом деле не так: сначала Иисус Христос взял чашу, благодарил и сказал: приимите сию и разделите себе; присоединив затем: не имам пити от плода лознаго, дондеже Царствие Божие приидет, страхом Своей смерти Он смутил учеников, и весьма вероятно, что вследствие происшедшего смущения и даже остановки, чаша была отставлена в сторону; а потом, спустя уже некоторое время, совершилось то, что рассказывается далее, именно предложение хлеба и чаши. Сказав о хлебе: что Иисус Христос, воздав хвалу, отдал его ученикам, и далее присоединив: такожде же и чашу (το ποτηριον), евангелист показал, что это та чаша, которую Он прежде брал. Не сказал прямо: такожде и чашу (ποτηριον), но το ποτηριον, указав присоединением члена на вышеупомянутую. Выражение: сия чаша Новый Завет Моею Кровию, хотя и затруднительно для объяснения, но нисколько не отличается от выражений Матфея и Марка. Те сказали: сия есть Кровь Моя новаго завета, т.е. которая дает новый завет, а Лука говорит: эта чаша есть Новый завет, который и ныне полагаю, повелевая вам поступать так; этот новый завет в крови Моей, подобно тому, как ветхий завет имел кровь неразумного животного. Равным образом и выражение: обаче се, рука предающаго Мя со Мною (есть) на трапезе (Лк. 22, 21), подобно выражениям: ядый со Мною и — омочивый со Мною в солило руку. Лука поставил это после разделения чаши и хлеба, а Матфей и Марк — прежде; откуда видно, что Иисус Христос сказал это дважды: прежде предложения Тайн, когда ели обмакивая в блюдо, и после, — когда опять было поставлено блюдо. Возбуждает большое недоумение также и то, что, по словам евангелиста Матфея, Иисус Христос еще до преподания Тайн весьма ясно указал на предателя, которому ответил: ты рекл еси. Между тем Иоанн (13, 23 и 26) пишет, что даже после разделения их, ученики этого не знали и недоумевали: так как и он сам, по знаку Петра, спросил Учителя и ему был дан признак, именно: обмокнутый кусок (Ин. 13, 23 и 26). Очевидно, что это случилось после, — потому что Иуда, приим хлеб, абие изыде. Так как другие толковники не обратили никакого внимания на настоящий вопрос, то мы выскажем, что только могли уразуметь после многих трудов. Прежде вкушения хлеба и чаши ученики все вообще спрашивали, и Иисус Христос дал им общий признак: омочивый со Мною и: ядый со Мною; все они уже обмокнули и еще обмакивали. Затем, когда предатель спрашивал особо, Он особо присоединил, сказав ты рекл еси. Первый признак дал менее понятный, а второй — более понятный. Но и второй по Своему человеколюбию не сделал совершенно понятным, чтобы Иуда, зная на основании общего и частного признака, что он не скрылся от Господа, раскаялся прежде, чем узнают об этом остальные ученики. Однако ни на основании первого признака, ни на основании второго ученики не могли понять, кто предатель? Выражение: ты рекл еси было загадочно, потому Иуда не сознался прямо: это я, а спросил: не я ли? Поэтому они молчали, чтобы не заслужить от Господа упрека в неразумении, как это они уже испытали в другое время. Иуда по второму признаку понял, что он узнан Господом; думая же, что он не открыт еще ученикам, так как они еще не понимали, притворялся, однако, непонимающим, надеясь на незлобие Учителя. После разделения Тайн Спаситель опять свидетельствовал, или засвидетельствовал о предательстве, — как написал Иоанн, — чтобы Иуда, испытавший такое долготерпение, еще не обличенный явно, не лишенный Тайн, но наравне с учениками участвовавший в них, облагоразумился и исправился. Ученики, не будучи в состоянии терпеть далее, сильно томились и озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит; но сами не смели спросить по вышеуказанной причине. Тогда Петр сделал знак Иоанну, который был особенно любим Учителем и возлежал в то время у груди Его. Иоанн, поворотившись и припав к груди Иисуса Христа, осторожно спросил Его на ухо. Спаситель, хотя знал, что Иуда остается неизлечимым, однако и тогда не открыл его всем, но и Сам ответил на ухо: той есть, емуже Аз омочив хлеб подам (Ин. 13, 26), и обмакнув кусок, подал. Приняв кусок и зная, что это служило знаком, как потому, что беседа Иисуса Христа с Иоанном была тайная, так и потому, что только ему одному был дан такой кусок, отличный от разделенного для всех хлеба, — после того как услышал: еже твориши, сотвори скоро (Ин. 13, 27), т.е. делай то, что задумываешь, потому что уже настало время, Иуда не перенес такого бесчестия, так как предполагал, что это уже известно всем; боясь же, чтобы ученики не растерзали его, он тотчас вышел и удалился к злоумышленникам. На самом же деле ученики в то время еще не понимали значения этого куска, так как Иисус Христос говорил тайно к одному Иоанну, и самых слов Его к Иуде они не поняли, к чему это Он сказал их. Так как у Иуды находился денежный ящик, то некоторые думали, что Иисус Христос говорит ему: купи, еже требуем на праздник, или чтобы он дал что-нибудь нищим. Все это рассказал один только Иоанн, как опущенное другими. Выражение: еже требуем на праздник у многих толковников возбуждало недоумение, потому что Иисус Христос с учениками уже праздновал Пасху, как выше было сказано. Отсюда видно, что некоторые из учеников знали цель, по которой Учитель праздновал Пасху раньше, а некоторые, не зная ее, думали, что Он будет праздновать еще и в пятницу. Или — под праздником нужно разуметь праздник Опресноков. Почему упомянуто, что Господь любил Иоанна, почему он возлежал у груди Его, — об этом будет сказано, если Бог позволит, в толковании Евангелия от Иоанна. Хотя Лука (22, 3) говорит, что сатана вошел в Иуду прежде, чем он говорил с первосвященниками и начальниками о том, как им предать Иисуса Христа, а Иоанн (13, 27) говорит, что после поданного ему куска, однако они не противоречат один другому. Сначала сатана искушал Иуду и испытывал его (звоном монеты, как испытывают годных к войне лошадей звоном колокольчика), а узнав, что он совершенно отлучен, как неизлечимый, дерзнул окончательно овладеть им. Притом, вошел не потому, что презирал Тайны Божественные, но потому, что видел в Иуде недостойного их причастника и отныне уже совершенно бесполезного.

Стих 30. И воспевше изыдоша в гору Елеонску.[1166] Прежде разделения Тайн воздал хвалу, а после разделения воспел, чтобы и мы делали то же, воздавая хвалу и прославляя Бога, удостоившего нас таких благ. Пошел на гору Елеонскую, чтобы не показалось, что Он скрывается, и чтобы из-за Него не было возмущения в городе. Гора Елеонская находилась за потоком Кедронским, по сказанию Иоанна (18, 1, 2), идеже бе вертоград, в оньже вниде Сам и ученицы Его. Знал, продолжает Иоанн, это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими. Известно, что Он часто проводил ночи вне города на горах как для того, чтобы ничто не препятствовало молиться, так и для того, чтобы сообщить ученикам тайное учение. Но прежде, чем пошел на гору, Он сказал многое, о чем повествуют отчасти Лука, отчасти же Иоанн.

Стих 31. Тогда глагола им Иисус: вси вы соблазнитеся о Мне в нощь сию: писано бо есть: поражу пастыря, и разыдутся овцы стада.[1167] Соблазнитесь, т.е. поколеблетесь в вере в Меня, или — рассеетесь. Изречение принадлежит пророку Захарии (13, 7). Сказано, что Отец поразил Сына, конечно в том смысле, что Он допустил, чтобы Сын был поражен, т.е. убит. Отсюда также видно, что Он будет убит по воле Отца согласно с Божественным Домостроительством.

Стих 32. По Воскресении же Моем варяю вы в Галилеи.[1168] Предсказав печальное, предрекает и ободрительное. Варяю, т.е. приду прежде вас в Галилею и там буду ожидать вас.

Стих 33. Отвещав же Петр рече Ему: аще и вси соблазнятся о Тебе, аз никогдаже соблажнюся.[1169] Когда должно было усиленно молиться и говорить: «Господи, помоги нам!» — он совершает троякое преступление: первое то, что он противоречил пророку и Иисусу Христу; второе, что предпочитал себя другим; третье, что полагался только на себя, а не на помощь Божию. Поэтому и допускается падение, чтобы он смирился и научился не слишком полагаться на себя, чтобы научились этому и другие. Что же касается слов, записанных Лукою (22, 31): Симоне, Симоне, се, сатана просит вас и т. д., то Спаситель сказал их в другое время, именно прежде, чем вышел на гору Елеонскую. Поэтому они имеют другую цель.

Стих 34. Рече ему Иисус: аминь глаголю тебе, яко в сию нощь, прежде даже алектор возгласит, трикраты отвержешися Мене.,[1170] прежде нежели окончит крики своего пения. При каждом своем пении петух обыкновенно не один раз кричит, потом успокаивается, а затем спустя несколько времени опять кричит. Это яснее выразил Марк (14, 30) говоря: ты днесь в нощь сию, прежде даже вторицею петель не возгласит, трикраты отвержешися Мене. Отвержением называет утверждение Петра, что он не знает Его, как говорит Лука (22, 34): не возгласит петель днесь, дондеже трикраты отвержешися Мене не ведети.

Стих. 35. Глагола Ему Петр: аще ми есть и умрети с Тобою, не отвергуся Тебе...[1171] Чем больше Иисус Христос утверждает, тем сильнее противится Ему Петр. В нем была большая самоуверенность; поэтому он и испытывает сильное крушение, оставленный без помощи Божией и изобличенный в слабости. Посмотри, каким смиренным он стал после этого. Когда после Воскресения он спросил об Иоанне: Господи, сей же что? (Ин. 21, 21) и Господь удержал его, он тотчас замолчал. Услышав пред Вознесением: несть ваше разумети времена и лета (Деян. 1, 7), он равным образом молчал. После этого услышав относительно плащаницы: яже Бог очистил есть, ты не скверни (Деян. 10,15), хотя и не ясно понимал сказанное, однако не осмелился противоречить. Все это произвел в нем случай отречения. Прежде этого Петр выставлял на вид всю свою веру, говоря: аз никогдаже соблажнюся (Мф. 26, 33) и: не отвергуся Тебе (ст. 35), между тем как должен был бы прибавить: если Ты мне поможешь, — а после он открыто говорил об исцелении хромого: на ны что взираете, яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити (Деян. 3; 12)?[1172] Отсюда мы имеем сильное доказательство того, что и готовность со стороны человека ничего не сделает без соизволения Божия, и соизволение Божие не приносит пользы без готовности со стороны человека. Примерами того и другого служат Петр и Иуда. Не должно поэтому быть небрежными, предоставляя все Богу, ни думать, что своим усердием мы делаем все. Сам Бог не делает всего, чтобы мы не пребывали в лености, но не предоставляет и нам всего, чтобы мы не возгордились; в том и другом случае Он отнимает вредное и оставляет нам только полезное. Допустил падение первоверховного апостола не только по указанным причинам, но и для того, чтобы он больше возлюбил, потому что, кому больше отпустится, тот больше и возлюбит. Будем же и мы всегда повиноваться Богу и не будем противиться, если даже покажется, что слова Его не согласуются с нашими мыслями и взглядами. Слово Его должно быть важнее наших понятий и взглядов. Так мы должны поступать и относительно страшных Тайн, не на предлежащее только взирая, но вполне доверяя словам Господа. Так как Он говорит: сие есть Тело Мое, и сия есть Кровь Моя, то мы будем повиноваться и верить этому, потому что и в Крещении вода видима, но невидим дар возрождения. Так как душа наша соединена с телом, то поэтому Бог сообщил нам духовное в чувственном.

Стих 35. Такожде и вси ученицы реша, подражая,[1173] конечно, Петру.

Стих 36. Тогда прииде с ними Иисус в весь, нарицаемую Гефсимания, и глагола учеником: седите ту, дондеже шед помолюся тамо.[1174] Уходит для молитвы один, показывая, что следует наедине молиться тому, кто желает горячо помолиться. Молился, как человек, научая людей во время напасти молиться, обращать свои мысли к Богу и усерднее просить помощи.

Стих 37. И поемь Петра и оба сына Зеведеова, начат скорбети и тужити.[1175] Взял их не для молитвы, но прежде молитвы отделил их от других учеников, чтобы только им показать Свою скорбь. Марк (14, 33) говорит, что Спаситель начал ужасаться, т.е. бояться. Он допустил природе человеческой испытать то, что ей свойственно. Тужити здесь значит унывать. Обнаруживает скорбь и уныние, чтобы показать, что Он есть как совершенный Бог, так и совершенный человек; а человеческой природе свойственно испытывать скорбь при смерти, и особенно насильственной, и даже бояться ее. Одним только им показывает это потому, что они одни видели Его Божественную славу во время Преображения и потому скорее других могли не смутиться и не отпасть.

Стих 38. Тогда глагола им Иисус: прискорбна есть душа Моя до смерти: пождите зде и бдите со Мною.[1176] Еще яснее показал слабость природы, как человек. До смерти, т.е. как будто во время смерти. Повелевает им бодрствовать с Собою как бы ради подкрепления, как обыкновенно в несчастьи. Потом даже их оставляет там и Сам один уходит на молитву.

Стих 38. И прешед мало, паде на лицы Своем... Лука (22, 41) указал и меру расстояния, сказав, что Он отошел от них на вержение камня.

Стих 39.  Моляся и глаголя: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты.[1177] Говоря: аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, обнаружил человеческий страх, называя чашею смерть; а словами: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты, показал, что если даже природа влечет в противную сторону, нужно следовать воле Божией и предпочитать ее своей воле, как более полезную для нас. Эти же слова: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты яснее выразил Лука (22, 42), говоря: обаче не Моя воля, но Твоя да будет. А Марк (14, 34 и 35) говорит, что Спаситель молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей, т.е. смерти, и говорил: Авва Отче, вся возможна Тебе: мимо неси от Мене чашу сию: но не еже Аз хощу, но еже Ты. Еврейское слово Авва значит Отец, поэтому и присоединено значение его. Прибавление: не еже Аз хощу, но еже Ты есть неполная речь; здесь опущено: пусть будет. А полная мысль такая: пусть будет не то, чего Я хочу, но то, чего Ты хочешь. У Луки (22, 42) написано: Отче, (аще) волиши мимонести чашу сию от Мене, и тоже речь не полная; пропущено: мимонеси. Сказал: аще возможно, т.е. допустимо, как человек, потому что человеку свойственно колебаться; а как Бог, Он знал, возможно ли это, или не возможно. Вероятно, что все это было сказано по частям, так как в молитвах мы обыкновенно выражаем одно и то же различным образом.

Стих 40. И пришед ко учеником, и обрете их спящих, и глагола Петрови: тако ли...[1178] Тако ли нужно читать вопросительно. Упрекнул его, хотя и другие спали. Но порицает преимущественно его, как более ревностного, говоря: так ли ты обещал поступать?

Стих 40. Не возмогосте единаго часа побдети со Мною.[1179] Вы обещали со Мною умереть, а не могли бодрствовать со Мною и одного часа? Марк (14, 37) говорит, что Спаситель сказал Петру: Симоне, спиши ли; не возмогл еси единаго часа побдети? Преимущественно к нему относил Свою речь, но вместе с тем и к другим.

Стих 41. Бдите и молитеся, да не внидете в напасть...[1180] Не надейтесь на себя, не обещайте многого, но бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Некоторые под искушением понимают здесь отречение.

Стих 41. Дух убо бодр, плоть же немощна.[1181] Дух бодр и смело идет против опасности, а плоть, как немощная, страшится и убегает. Поэтому нужно не гордиться, обращая внимание на бодрость духа, а быть смиренным, видя немощь плоти.

Стих 42. Паки вторицею шед помолися, глаголя: Отче Мой, аще не может сия чаша мимоити от Мене, аще не пию ея, буди воля Твоя.[1182] Марк написал, что Спаситель сказал то же слово, что и прежде (14, 39). Вероятно, что Он сказал и то, и другое.

Стих 43. И пришед обрете их паки спящих: беста бо им очи отяготене...[1183] отяжелели не только от сна, но и от печали, как сказал Лука (22, 45), так как они уже были убеждены в смерти Спасителя. Марк (14, 40) сказал: и не ведяху, что быша Ему отвещали.

Стих 44. И оставль их, шед паки, помолися третицею, тожде слово рек.[1184] Молился второй и третий раз, показывая, что должно чаще молиться и не ослабевать. Приходит во второй раз к ученикам, чтобы изобличить слабость их. Так как после упрека они не только не исправились, но так заспались, что не могли даже отвечать Ему. Поэтому Спаситель даже не порицал их в этот раз. Лука (22, 43 и 44) сказал подробнее, именно — что явися же Ему Ангел с небесе, укрепляя Его, т.е. призывающий Его, как человека, крепиться и мужаться, — и что, находясь в подвиге, прилежнее молился, чтобы и мы во время опасности молились прилежнее, — и что бысть же пот Его яко капли (θρομβοι) крове каплющыя на землю; θρομβοι — куски, т.е. густые капли крови. Этим сказал не то, что Иисус Христос потел кровью, а то, что от этих предсмертных мук появился у него сильный пот. Для того, чтобы все происходившее не показалось притворством, Спаситель не на лице только показывает скорбь, а обнаруживает ее гораздо яснее и не один раз молится; является к Нему Ангел для поддержания мужества, но Он все еще испытывает томление и прилежнее молится до того, что с Него течет сильный пот. Все это и делает, и терпит, чтобы убедить, что Он воспринял человечество не призрачно, а на самом деле. Если есть неверующие Его вочеловечению даже после того, как с Ним совершилось все то, что свойственно человеку, то насколько более они не верили бы, если бы этого не случилось. Нужно обратить внимание и на то, откуда евангелисты узнали, что Спаситель говорил тогда во время молитвы, сколько раз молился, затем относительно Ангела, и обо всем вообще остальном? Тогда все ученики спали, а затем, оставив Его, они разбежались. Я думаю, что Сам Учитель сказал по Воскресении ученикам и это, когда в продолжение сорока дней являлся им, как говорит книга Деяний (1, 3).

Стих 45. Тогда прииде ко учеником Своим и глагола им: спите прочее и почивайте...[1185] Сказал это, упрекая их и порицая за то, что они спали в минуту самой опасности и забыли даже многократные убеждения Его к бодрствованию и молитве; как бы так говорит: до сих пор вы не бодрствуете; спите и почивайте, если можете.

Стих 45. Се, приближися час...,[1186] т.е. предательства. Марк (14, 41) говорит, что прежде этих слов Иисус Христос сказал: приспе (απεχει), т.е. дьявол получил власть против Меня, или: кончается то, что относится ко Мне, т.е. получает исполнение; так как и Лука (22, 37) сказал: еже о Мне, кончину имать.

Стих 45. И Сын Человеческий предается в руки грешников. Это понятно.

Стих 46. Востаните, идем: се, приближися предаяй Мя.[1187] И этим показал, что умер добровольно. Зная наперед, что идут против Него вместе с предателем, не только не убегает, но даже спешит выйти навстречу им, говоря: пойдем к ним. Лука (22, 46) говорит, что Иисус Христос сказал ученикам: что спите; воставше молитеся, да не внидете в напасть. Вероятно, прежде Он сказал это, а потом прибавил: востаните, идем.

Стих 47. И еще Ему глаголющу, се, Иуда, един от обоюнадесяте, прииде, и с ним народ мног со оружием и дрекольми, от архиерей и старец людских.[1188] Один из Двенадцати присоединено как признак, чтобы показать, что он был из лика первых учеников. Это поставлено в обличение Иуды, но касается и других учеников; однако евангелисты не стыдятся писать об этом, потому что везде они заботятся о правде. Иоанн (18, 3) говорит относительно Иуды: приемь спиру и от архиерей и фарисей слуги, прииде тамо со светилы и свещами и оружии. Спира — это был отряд воинов, нанятых за деньги, а светила — это так называемые фонари.

Стих 48. Предаяй же Его даде им знамение, глаголя: Егоже аще лобжу, Той есть: имите Его.[1189] После такого изобличения Иуда старается скрыть, что предает Спасителя. Поэтому не прямо Его предает, а придумывает лобзание, надеясь на кротость Спасителя, что Он не отвергнет его, между тем как он был более достоин того, чтобы посрамить его и лишить всякого снисхождения, так как он предал столь кроткого. Боясь же того, чтобы Иисус Христос как-нибудь не уклонился от злоумышленников, как Он прежде часто делал, приказал: имите Его и ведите (Его) сохранно. Это прибавил Марк (14, 44). Но Иисус Христос, чтобы доказать Иуде, что напрасно он окружил себя стражею и что против воли никогда он не взял бы Его, вышел и сказал им, как записал Иоанн (18, 4-6): кого ищете; Отвещаша Ему: Иисуса Назореа. Глагола им Иисус: Аз есмь. Стояше же и Иуда, иже предаяше Его, с ними. Егда же рече им: Аз есмь, идоша вспять и падоша на земли. Вот сила слова! не могли даже выдержать слов: Аз есмь; хотя имели фонари и светильники, однако были ослеплены вместе с предателем, и хотя были вооружены мечами и копьями, однако были рассеяны и попадали. Но показав Свою силу, Иисус Христос потом допустил их и опять спросил: кого ищете; Они же реша: Иисуса Назореа. Отвеща Иисус: рех вам, яко Аз есмь: аще убо Мене ищете, оставите сих ити (Ин. 18, 7, 8). Иуда и после всего этого нисколько не изменился и решительно ни в чем не отступил от своего предположения.

Стих 49. И абие приступль ко Иисусови, рече: радуйся, Равви. И облобыза Его.[1190] Лука (22,48) говорит, что когда Иуда подошел к Иисусу Христу, чтобы поцеловать Его, то Иисус Христос сказал ему: Иудо, лобзанием ли Сына Человеческого предаеши? Великодушно высказал пред ним цель лобзания и упрекнул за то, что знак любви он делает знаком предательства. Однако не оттолкнул от Себя, но принял целование, и позволил взять Себя. Получив такое доказательство Его силы, кротости и человеколюбия, Иуда, однако, оставался злее всякого зверя.

Стих 50. Иисус же рече ему: друже, (твори,) на неже еси пришел. Тогда приступльше возложиша руце на Иисуса и яша Его, как было условлено.[1191] Видишь неизреченное милосердие: до тех пор, пока не был предан, заботился о предателе; поэтому и теперь Своего злейшего врага назвал другом. Слова: на неже еси пришел, нужно читать не вопросительно, потому что Он знал, для чего Иуда пришел, а утвердительно; они имеют такой смысл: то, ради чего ты пришел; т.е. действуй сообразно со своей целью, сбросив с нее всякий покров. Целью было предательство, а покровом служило лобзание и речь.

Стих 51. И се, един от сущих со Иисусом, простер руку, извлече нож свой, и удари раба архиереова, и уреза ему ухо.[1192] Лука (22, 49-50) написал: видевше же, иже беху с Ним, бываемое, реша Ему: Господи, аще ударим ножем; И удари един некий от них архиереова раба и уреза ему ухо десное. Иоанн (18, 10) назвал и ударившего, говоря: Симон же Петр, имый нож, извлече его и удари архиереова раба и уреза ему ухо десное: бе же имя рабу Малх. В то время когда другие еще спрашивали, он как более горячий, не дождавшись ответа, ударил по голове, но отрезал ухо. Ученики имели два ножа, как сказал Лука (22, 38), которые они взяли, вероятно, после вечери; ножи были настолько велики, что ими можно было пользоваться для отражения нападающих. Видя случившееся, Иисус Христос сказал: оставите до сего, и коснувшись уха его, исцелил его; это присоединил Лука (22, 51). Словами: до сего Иисус Христос показал, что с премудрою целью раб первосвященника лишился уха, именно чтобы показать, что первосвященники завистью лишены были слышания пророчеств относительно Его, т.е. понимания их. Исцелением раба Он показал Свое милосердие к ним, и то, что мог бы отомстить им, если бы хотел; научил также делать добро тем, которые делают нам зло. Но каким это образом поражает мечом тот, которому заповедано не мстить? Прежде всего — он делал это не за себя, а за Учителя, а потом — был еще не совершен; но смотри, как много впоследствии он терпит и все это кротко переносит. Кто-нибудь может удивляться, как это не схватили и не убили учеников после случая с рабом первосвященника. Без сомнения, та сила, которая ослепила и повергла на землю, рассеяла и гнев за отсечение уха.

Стих 52. Тогда глагола ему Иисус: возврати нож твой в место его: еси бо приемшии нож ножем погибнут.[1193] Упрекнул его и показал, что не нужно пользоваться мечом для защиты Бога; этим, конечно, запретил и всякое оружие. Вси бо приемшии нож... — есть пророчество о погибели пришедших на Него иудеев. Иоанн (18, 11) говорит, что Иисус Христос сказал: чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея? показывая, что все это совершается не по их власти, а по допущению Отца, и что до самой смерти Он был послушен Отцу.

Стих 53. Или мнится ти, яко не могу ныне умолити Отца Моего, и представит Ми вящше неже дванадесяте легеона Ангел![1194] Легион — это самый больший отряд войска. Не сказал: Я могу погубить их, чтобы слова Его не показались невероятными, особенно по причине предшествующих страданий, именно: скорби, печали, уныния, пота и всего, что Он незадолго пред этим испытал, как человек. Они еще не имели должного понятия об Иисусе Христе; поэтому Он и говорит о Себе со смирением. Сказал о стольких легионах Ангелов, чтобы этим множеством ободрить учеников, омертвевших от страха, потому что некогда и один Ангел убил в короткое время сто восемьдесят пять тысяч (4 Цар. 19, 35).

Стих 54. Како убо сбудутся Писания, яко тако подобает быти?[1195] Если Я, говорит, не так буду убит, то каким образом исполнятся пророческие Писания относительно Моей смерти, которые пишут, что так должно быть, что так Мне должно умереть.

Стих 55. В той час рече Иисус народом: яко на разбойника ли изыдосте со оружием и дрекольми яти Мя; по вся дни при вас седех учя в церкви, и не ясте Мене.[1196] И этим показывает, что взят Он не их силою. Как тогда они не могли взять Его, так и теперь не могли бы, если бы только Он не захотел. Лука (22, 52) говорит, что Иисус Христос сказал это к собравшимся против Него первосвященникам, начальникам храма. Вероятно, Он сказал и к ним, и к народу. Отсюда видно, что, взяв отряд из слуг первосвященников и фарисеев, Иуда шел впереди, а за ним следовали некоторые из первосвященников, начальников храма и старейшин, — как обозначил в указанном месте Лука, — отчасти для того, чтобы ободрить посланных, отчасти для того, чтобы наблюдать, как бы их не подкупили. Начальниками храма называет стороживших храм вместе с воинами; с ними и раньше говорил Иуда.

Стих 56. Се же все бысть, да сбудутся писания пророческая...[1197] Все это, т.е. что Я пожелал быть взятым, случилось, чтобы получили исполнение Писания пророческие, какие только говорили о Моей смерти.

Стих 56. Тогда ученицы вси оставльше Его бежаша.[1198] Когда они услышали, что Иисус Христос сообразно с Писаниями предал Себя добровольно, и видели, что уже нельзя будет более Ему убежать от них, разбежались, согласно с неложным Его предсказанием. Марк (14, 51-52) присоединил, что один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них. Одни говорят, что юноша был из того дома, в котором Иисус Христос вкушал пасху, а другие, что это был Иаков, брат Господень, который всю свою жизнь употреблял одну одежду. Завернулся в покрывало по нагу, т.е. по телу.

Стих 57. (Воины) же емше Иисуса ведоша к Каиафе архиереови, идеже книжницы и старцы собрашася.[1199] Подобное же написал и Марк (14, 53), и Лука (22, 54); но Иоанн, который, начиная с этого места, пишет обо всем обширнее и подробнее, как присутствовавший при всем этом, говорит (18, 12-13): спира же и тысящник и слуги Иудейстии яша Иисуса и связаша Его, и ведоша Его ко Анне первее: бе бо тесть Каиафе, иже бе архиерей лету тому. Затем, рассказав подробно все происходившее в доме Анны, что опустили другие евангелисты, говорит в конце: посла же Его Анна связана к Каиафе архиереови (18, 24).

Стих 58. Петр же идяше по Нем издалеча до двора архиереова...[1200] Скоро вернувшись назад, он и Иоанн издали провожали Иисуса Христа. Иоанну, как знакомому с первосвященником, позволено было и ближе подойти, как он сам повествует (Ин. 16, 15). Остальные три евангелиста согласно упоминают об одном только Петре, по необходимости, чтобы показать, что пророчество Спасителя об его отречении исполнилось, и чтобы научить, как худо полагаться на самого себя и не надеяться на Бога. А Иоанн упомянул и о себе ради точности; но чтобы не показалось, что он хвалит себя за то, что следовал за Учителем во время такой опасности, он скрыл свое имя и сказал: по Иисусе же идяше Симон Петр и другий ученик (Ин. 18, 15).

Стих 58. И вшед внутрь, седяше со слугами, видети кончину.[1201] Три евангелиста говорят, что три отречения Петра происходили во дворе Каиафы, а Иоанн говорит, что во дворе Анны, тестя его; и, однако, они не разногласят между собою, потому что у обоих их был один дом и один двор, имеющий в себе два отдельных помещения. Следует сказать, что, по словам Матфея (26; 69, 71, 73) сначала одна служанка испугала Петра, затем — другая, и наконец стоявшие там; по словам Марка (14; 66, 69, 70), сначала одна служанка, затем — опять та же самая, и наконец — стоявшие там; по словам Луки (22; 56, 58, 59), сначала служанка, затем кто-то другой, и наконец — еще некто иной; а по словам Иоанна (18; 17, 2, 5, 26), сначала — служанка придверница, затем — еще некоторые и наконец — один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо. Но если присмотреться, то не окажется даже никакого разногласия. При первом отречении была одна служанка, о которой упоминают четыре евангелиста. При втором отречении, по словам Иоанна, некоторые спросили Петра; эти некоторые были: служанка, о которой сказал Матфей, и та же самая, о которой упомянул Марк, и кто-то другой, о котором написал Лука. Марк и Матфей одинаково сказали, что при третьем отречении спросили Петра стоявшие там, в числе которых мог быть и иной некто, упомянутый у Луки, именно: это был тот раб первосвященника, о котором сказал Иоанн. Обратив внимание на то, что необходимо было заметить, должно изъяснять дальнейшее, именно — что происходило в доме Каиафы и о чем не упомянул Иоанн, как о рассказанном другими евангелистами.

Стих 59-60. Архиерее же и старцы и сонм весь искаху лжесвидетелства на Иисуса, яко да убиют Его, и не обретаху...[1202] Как им казалось — свидетельства, а по истине — лжесвидетельства; или — зная, что против невинного не найдут свидетельства, они искали лжесвидетельства. Они хотели осудить Его, как виновного, поэтому и образуют судилище, и ищут лжесвидетельства; сами становятся и судьями, и обвинителями; стараются обвинить Его пред самими же собою, так как никогда не надеялись пред другими судьями одолеть Его.

Стих 60. И многим лжесвидетелем приступльшым, не обретоша...,[1203] потому что свидетели были не согласны между собою в показаниях, как сказал Марк (14, 56): и равна свидетелства не бяху. Исполнилось и пророчество Давида, которое говорит: взыщется грех Его, и не обрящется (Пс. 9, 36).

Стих 60-61. Послежде же приступивша два лжесвидетеля, реста: Сей рече: могу разорити церковь Божию и треми денми создати ю.[1204] Сказал; но не сказал: разорю, а — разорите, и притом, говорил не о рукотворенном храме, но о Своем Теле. Поэтому их евангелист и назвал лжесвидетелями. Марк (14, 57-59) сказал: и нецыи воставше лжесвидетелствоваху на Него, глаголюще: яко мы слышахом Его глаголюща, яко Аз разорю церковь сию рукотвореную и треми денми ину нерукотворену созижду. И ни тако равно бе свидетелство их. Многие свидетельствовали об этом предмете, но только двое тех, о которых сказал Матфей, были согласны, а другие, о которых Марк сказал, что свидетельство их не было достаточно, разногласили.

Стих 62-63. И востав архиерей рече Ему: ничесоже ли отвещаваеши, что сии на Тя свидетелствуют; Иисус же молчаше...[1205] Видя незаконченное судилище, которое скорее было похоже на судилище разбойников и трибунал тиранов, и зная, что напрасно будет защищаться пред ними, Иисус Христос молчал.

Стих 63. И отвещав архиерей рече Ему: заклинаю Тя Богом живым, да речеши нам, аще Ты еси Христос, Сын Божий?[1206] Заклял, желая вызвать на ответ, чтобы, ухватившись за него, обвинить Иисуса Христа. Присоединил: Сын Божий, потому что и цари, и пророки назывались помазанниками (χριστοι) от слова — помазывать (χριεσθαι). Марк (14, 61) сказал: Сын Благословеннаго, т.е. Бога, Который благословен и прославлен.

Стих 64. Глагола ему Иисус: ты рекл еси...[1207] И здесь, если отбросить: аще, остается: Ты ли еси Христос, Сын Божий. Марк (14, 62) говорит, что Иисус Христос сказал: Аз есмь. Он сказал и то, и другое: ты рекл еси: Аз есмь. Хотя знает, что не уверуют в Него, однако исполняет Свой долг, чтобы потом они не могли сказать: если бы Он исповедал Себя после заклинания, то мы веровали бы.

Стих 64. Обаче глаголю вам: отселе узрите Сына Человеческаго седяща одесную силы и грядуща на облацех небесных.[1208] Отселе, т.е. немного спустя. Указывает на время после Воскресения. Узрите Меня, Которого вы теперь убиваете, сидящим одесную силы Божией, или сопрестольным Богу и Отцу, и во Второе Пришествие грядущим свыше на облаках небесных, как Бога. Сказал: узрите не потому, чтобы они могли так видеть Его, а потому, что так засвидетельствовано о Нем; или слова эти направлены к тем из них, которые должны были уверовать в Него, так как узрите значит — узнаете. И Лука (22, 69) говорит: отселе будет Сын Человеческий седяй одесную силы Божия, т.е. коротко время злоумышления против Меня; немного спустя Я стану выше злоумышляющих.

Стих 65. Тогда архиерей растерза ризы своя, глаголя, яко хулу глагола: что еще требуем свидетелей...[1209] У иудеев был обычай: когда они видят или слышат что-нибудь страшное или печальное, раздирать свои одежды, что и теперь сделал первосвященник, как будто бы услышав в самом деле невыносимую хулу. Сделав это, он невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено.

Стих 65-66. Се, ныне слышасте хулу Его: что вам мнится...[1210] Усилив обвинение, назвав ответ хулой, осудив Иисуса Христа прежде всякого суда, показав этим и другим путь для осуждения, заставляет и их произнести свое суждение, как будто было уже явное преступление, чтобы, утвердив таким образом обвинительный приговор, передать Иисуса Христа, как виновного, Пилату на убиение.

Стих 66. Они же отвещавше реша: повинен есть смерти.[1211] Чего желали, то и было высказано. Развращенный ум дает и превратное суждение. Лука (22, 66-71) написал, что ввели Иисуса Христа в синедрион свой, говоря: аще Ты еси Христос; рцы нам. Рече же им: аще вам реку, не имете веры: аще же и вопрошу (вы), не отвещаете Ми, ни отпустите: отселе будет Сын Человеческий седяй о десную силы Божия. Реша же вси: Ты ли убо еси Сын Божий: Он же к ним рече: вы глаголете, яко Аз есмь. Они же реша: что еще требуем свидетелства; сами бо слышахом от уст Его. Вероятно, что и первосвященник, и члены синедриона спрашивали и судили Иисуса Христа; поэтому Он отвечал и ему, и им. Но почему они не убили Иисуса Христа тайно? Чтобы не показалось, что они убили Его по зависти. Они старались всенародно убить Его, как злодея, чтобы этим испортить мнение о Нем. Поэтому употребляли все усилия, чтобы распять Иисуса Христа, и распяли вместе с Ним разбойников. Но случилось совершенно наоборот, чем как они желали: от всенародной казни еще более усилилась слава Его; а печати на гробе и стража сделали то, что истина еще более воссияла.

Стих 67. Тогда заплеваша лице Его...[1212] Ужаснись, небо и земля, и вся тварь! Какому лицу, какое бесчестие они наносили!

Стих 67-68. И пакости Ему деяху: ови же за ланиту удариша, глаголюще: прорцы нам, Христе, кто есть ударей Тя?[1213] Так как многие называли Иисуса Христа пророком, то теперь они ругались над Ним, как над лжепророком. Закрыв одеждою лицо Его, чтобы Он не видел, как сказал Марк (14, 65) и Лука (22, 64), одни заушали Его, а другие ударяли по ланитам, говоря: прорцы нам, Христе, кто есть ударей Тя? Κολαφισμος (заушение) есть удар по шее рукою, при котором слышится звук, а ραπισμος — удар по лицу. После неправедного осуждения, поставив посредине Иисуса Христа, как кого-либо презренного и отверженного, всячески ругались над Ним не только свободные, но и рабы; различным образом обнаруживали ярость свою против Него и злорадно проявляли неистовство; но Он все это великодушно терпел, научая нас терпению. У них была чрезмерная злоба, а у Него незлобие. Достойно удивления и то, что евангелисты рассказывают из любви к истине даже о том, что кажется весьма позорным; они не порицают ни Иуды, ни иудеев, как врагов, и не превозносят Иисуса Христа, как своего Учителя, но беспристрастно повествуют обо всем, заботятся об одной только истине и всегда касаются только необходимого.

Стих 69-70. Петр же вне седяше во дворе. И приступи к нему едина рабыня, глаголющи: и ты был еси со Иисусом Галилейским. Он же отвержеся пред всеми, глаголя: не вем, что глаголеши.[1214] Смотри, как тот, который недавно пред этим так сильно хвастался, испугался теперь слабой служанки, когда был оставлен Божиею благодатью.

Стих 71-72. Изшедшу же ему ко вратом, узре его другая и глагола сущым тамо: и сей бе со Иисусом Назореом. И паки отвержеся с клятвою, яко не знаю Человека.[1215] Какой страх объял его! Не только отрекся, но даже с клятвою. Вышел не за ворота, но к воротам, т.е. на передний двор, как сказал Марк (14, 68).

Стих 73-74. Помале же приступивше стоящии, реша Петрови: воистинну и ты от них еси, ибо беседа твоя яве тя творит. Тогда начат ротитися и клятися, яко не знаю Человека...[1216] Марк (14, 70) сказал: ибо Галилеанин еси, и беседа твоя подобится. Галилеяне имели некоторые отличия в одежде и особенности в своем наречии. Ротитися (καταθεματζειν) значит отрицаться, то же что и αναθεματιζειν, которое употребил Марк (14, 71). Оба эти слова означают — отрицаться.

Стих 74-75. И абие петель возгласи. И помяну Петр глагол Иисусов, реченный ему, яко прежде даже петель не возгласит, трикраты отвержешися Мене...[1217] Марк (14, 68. 72) сказал, что когда Петр отрекся в первый раз, тогда запел петух; а когда он отрекся в третий раз, тогда второй раз запел петух. Отметил это, чтобы показать, что первое пение петуха не напомнило ему об этом. А Лука (22, 61) пишет, что после пения петуха Господь, обернувшись, взглянул на Петра, чтобы этим взором напомнить ему. Страх настолько овладел им, что он едва не умер; и не только первого, но и второго пения петуха он все-таки не замечал и нуждался для этого во взоре Спасителя. Обрати внимание на слабость, как он в короткое время трижды отрекся и произнес одно за другим три отречения, не нарочито допрашиваемый, но случайно мимоходом спрошенный.

Стих 75. И изшед вон плакася горько.[1218] Вышел вон боясь, чтобы не схватили и его как плачущего; а плакал он не как-нибудь, а горько. Марк (14, 72) сказал, что он начал плакать. Иоанн опустил это, как рассказанное другими. Видел грех, посмотри и на раскаяние. Для того и записаны как грехи, так и раскаяние святых, чтобы мы, согрешив, подражали их раскаянию. Падение Петра допущено не только по указанным причинам, но и для того, чтобы он научился прощать согрешающих, зная их слабость из своей собственной, — так как он должен был быть поставлен пастырем, — затем, чтобы, совершая великие чудеса, был смиренномудрым и, помня о своем падении, все приписывал Богу; [подобно этому и апостол Павел, по допущению Божию, боролся с искушениями, чтобы он не превозносился, как сам сказал (2 Кор. 12, 7)], — но преимущественно для того, чтобы для согрешающих был прекрасный пример раскаяния. Если первый из учеников, который видел и совершил такие чудеса, пал до отречения, но после того, как сознал свое преступление и раскаялся, не только в короткое время смыл его, но был поставлен пастырем других учеников и совершал многие и великие чудеса, — то никакому грешнику не нужно отчаиваться, но тотчас же покаяться, взирая на богатство милости Господа. И здесь нужно заметить, что, по словам Матфея (26, 59, 67, 69) и Марка (14, 55, 65, 66), сначала происходил допрос у первосвященника, затем поругание над Иисусом Христом иудеев, а после того — отречения Петра; а по словам Луки (22, 56, 63, 66), сначала — отречения Петра, затем — поругание, а после того, когда уже наступил день, происходил допрос. Те не только рассказали случившееся, но обратили внимание и на порядок событий; а Лука, занявшись только рассказом о случившемся, не обратил внимания на самый порядок событий.

______________________________

[1131] Когда Иисус окончил все слова сии, то сказал ученикам Своим: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие.

[1132] Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

[1133] Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы, и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить;

[1134] но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе.

[1135] Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову.

[1136] Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим.

[1137] … Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев…

[1138] Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину?

[1139] она доброе дело сделала для Меня:

[1140] ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению;

[1141] …и, когда захотите, можете им благотворить…

[1142] истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала.

[1143] Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали.

[1144] Тогда один из Двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его?

[1145] Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его.

[1146] В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху?

[1147] …в первый месяц, в четырнадцатый [день] месяца, вечером Пасха Господня.

[1148] …в пятнадцатый день того же месяца праздник опресноков Господу.

[1149] …семь дней ешьте опресноки.

[1150] Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: «Учитель говорит: время Мое близко; у тебя совершу Пасху с учениками Моими».

[1151] Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху.

[1152] Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками;

[1153] и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.

[1154] Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?

[1155] Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня;

[1156] впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается:

[1157] лучше было бы этому человеку не родиться.

[1158] При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви?…

[1159] Иисус говорит ему: ты сказал

[1160] И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое.

[1161] Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника…

[1162] И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя нового завета,

[1163] за многих изливаемая

[1164] во оставление грехов.

[1165] Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего.

[1166] И, воспев, пошли на гору Елеонскую.

[1167] Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы стада»;

[1168] по Воскресении же Моем предварю вас в Галилее.

[1169] Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь.

[1170] Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня.

[1171] Говорит Ему Петр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя.

[1172] …что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит?

[1173] Подобное говорили и все ученики.

[1174] Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там.

[1175] И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать.

[1176] Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.

[1177] молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты.

[1178] И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли…

[1179] …не могли вы один час бодрствовать со Мною?

[1180] Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение:

[1181] дух бодр, плоть же немощна.

[1182] Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

[1183] И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели.

[1184] И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово.

[1185] Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы всё еще спите и почиваете?

[1186] вот, приблизился час,

[1187] встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.

[1188] И, когда еще говорил Он, вот, Иуда, один из Двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных.

[1189] Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его.

[1190] И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его.

[1191] Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его.

[1192] И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо.

[1193] Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут;

[1194] или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?

[1195] Как же сбудутся Писания, что так должно быть?

[1196] В тот час сказал Иисус народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня.

[1197] Сие же всё было, да сбудутся писания пророков.

[1198] Тогда все ученики, оставив Его, бежали.

[1199] А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины.

[1200] Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова;

[1201] и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец.

[1202] 1 Первосвященники и старейшины и весь синедрион* искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили;

*Верховное судилище.

[1203] и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли.

[1204] Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: «могу разрушить храм Божий и в три дня создать его».

[1205] И, встав, первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? Иисус молчал.

[1206] И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом Живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?

[1207] Иисус говорит ему: ты сказал;

[1208] даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных.

[1209] Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей?

[1210] вот, теперь вы слышали богохульство Его! Как вам кажется?

[1211] Они же сказали в ответ: повинен смерти.

[1212] Тогда плевали Ему в лицо

[1213] и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?

[1214] Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь.

[1215] Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека.

[1216] Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека.

[1217] И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: «прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня».

[1218] И выйдя вон, плакал горько.