Евангелисты в надписях назвали Евангелием свое повествование, о
чем свидетельствует и Лука, говоря: понеже убо мнози начаша чинити
повесть о извествованных в нас вещех (Лк. 1, 1). Евангелием (благовествованием)
назвали они это повествование, потому что оно возвещает людям благое, именно,
вочеловечение Бога, Божество человека, уничтожение демонов, отпущение грехов,
возрождение, усыновление и наследие Небесного Царства. Евангелистами называются
не только четыре известных, но также все вместе апостолы, о которых вообще
предсказал Исаия, говоря: коль красны... ноги благовествующих
мир, благовествующих благая (Ис. 52, 7). Но эти четыре названы евангелистами
в собственном смысле, так как они благовествовали и передали все в письме, — а
все остальные, так как они сделали то же самое без письма.
Толкование
на Евангелие
от Матфея,
тщательно составленное Евфимием Зигабеном преимущественно
на основании толкования святого Отца нашего Иоанна Златоуста, а отчасти
и разных других Отцов.
Как отлично было бы, если б мы не нуждались в помощи пимсьмен, но жили
настолько чисто, чтобы сердца наши служили нам вместо книг и написывались
Духом Святым, как книги чернилами. Но так как мы уже отвергли эту благодать,
то о, если бы мы больше дорожили и пользовались письменами на то, на
что нужно!
Тем, которые были в Ветхом Завете, Ною, Аврааму и его потомкам, Иову
и Моисею, Бог говорил Сам, а не чрез письмена, находя у них чистый ум.
Но когда весь еврейский народ впал в бездну нечестия, тогда появились
скрижали и письмена, чтобы при помощи их воспоминать о прошедшем. Равным
образом всякий мог бы видеть, что то же случилось с теми, которые жили
в Новом Завете. Господь не дал ничего написанного апостолам, но вместо
письмен обещал им дать благодать Святого Духа: Той... воспомянет вам, — сказал, — вся (Ин.
14, 26). А чтобы ты знал, что это гораздо лучше, слушай, что Он говорит
чрез пророка: завещаю вам завет нов, да законы Моя в мысли
их, и на сердца их напишу я (Иер. 31, 31-33) и вся сыны твоя научены
Богом (Ис. 54, 13). И ап. Павел, показывая это превосходство, говорит,
что закон воспринят не на скрижалех каменных, но на плотяных скрижалях
сердца (2 Кор. 3, 3). Когда же с течением времени они были сокрушены,
то ради учения, то ради жизни и нравов, опять явилась нужда в воспоминании
при помощи письмен. Итак, подумай, сколь великое зло для нас, которые
должны были жить настолько чисто, чтобы не нуждаться в письменах, но
вместо книг представлять Духу Святому сердца, — какое зло
для нас, после того как мы потеряли эту честь и сами поставили себя в
такую необходимость, — не воспользоваться этим вторым лекарством,
но презирать письмена, как напрасно данные и пустые. А чтобы этого не
случилось, обратим внимание на Писания и тщательно исследуем силу каждого
из них, чтобы извлечь оттуда богатое сокровище правильного учения и собрать
примеры святой жизни.
Но почему, когда было двенадцать апостолов, написали Евангелия только
два из них — Матфей и Иоанн? Остальные два был скорее спутниками — Марк
Петра, а Лука Павла. Потому что он не делали ничего ради честолюбия,
но все — по требованию необходимости. Уверовавшие из иудеев
просили Матфея, чтобы он oставил им в письмени евангельскую историю,
которую прежде передал им устно; подобным же образом Марка просили те,
которые были просвещены им в Египте. Лука присовокупляет причину, почему
он написал Евангелие, говоря к Феофилу, что он делает это для утверждения.
Он говорит: да разумееши, о нихже научился еси словесех, утверждение (Лк.
1,4). Иоанн же, имея под руками их Евангелия и видя, что все три заняты
речью преимущественно о воплощении Спасителя и потому умалчивали о том
учении, которое касается Его Божества, — по наставлению Христа
приступил написанию Евангелия. Потому он сначала повествует о Божестве
Христа, так как с этою целью он составил всю книгу. Итак, удивляйся,
что между тем как они писали не в одно и то же время, не в одном и том
же месте, и не сообщая что-либо друг другу, —
все четыре говорят как бы одними устами, особенно же в тех догматах,
которые относятся к утверждению веры; именно — что Бог стал
человеком, что рожден Девою, что сотворил чудеса, что преподал спасительные
заповеди, что был распят на Кресте и погребен, что воскрес и вознесся
на небо; что Он будет судить всех, что Он — единородный Сын,
и равного существа, силы и чести с Отцом и пр. Если кажется, что евангелисты
несколько не согласны в несущественном, то это кажущееся несогласие служит
величайшим доказательством истины и освобождает их от всякого подозрения.
Если бы они были согласны во всем, даже до времени, места и слов, то
никто не поверил бы, что они не сходились между собою, чтобы писать по
общему соглашению то, что только писали. И это несогласие мы теперь называем
не противоречием, — так как они не противоречили друг другу
даже в несущественном, — а разногласием. Так, в некоторых
случаях один поставил чудо — в одно, другой — в
иное время, один в одном месте, другой — в другом, один — ту
речь, а другой —
иную. Обо всем этом мы скажем в своем месте и ясно покажем, что евангелисты
вовсе не противоречили. Иное дело противоречить, иное — сказать
иначе.
Первым Матфей написал находящееся теперь у нас под руками Евангелие
спустя 8 лет после Вознесения на небо Иисуса Христа. Написал же он его
для уверовавших из иудеев, как мы выше сказали, воспользовавшись обычным
тогда еврейским языком; после оно было переведено и на греческий язык.
Иоанн, как говорят, перевел его с еврейского языка на греческий. Марк
написал Евангелие спустя десять лет после Вознесения, наученный Петром;
Лука — спустя пятнадцать лет; Иоанн же, по преимуществу богословствующий,
спустя тридцать два года. |