Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы: 8 век, Китай.

Ду Фу

Поэзия Ду Фу в переводах А.И.Гитовича

Взирая на священную вершину

Великая горная цепь -
К острию острие!

От Ци и до Лу
Зеленеет Тайшань на просторе.

Как будто природа
Собрала искусство свое,

Чтоб север и юг
Разделить здесь на сумрак и зори.

Родившись на склонах,
Плывут облака без труда,

Завидую птицам
И в трепете дивном немею.

Но я на вершину взойду
И увижу тогда,

Как горы другие
Малы по сравнению с нею.

737 г.

Картина, изображающая сокола

С белого шелка
Вздымается ветер и холод -

Так этот сокол
Искусной рукой нарисован.

Смотрит, насупившись,
Словно дикарь невеселый,

Плечи приподнял -
За птицей рвануться готов он.

Кажется, крикнешь,
Чтоб он полетел за добычей,

И отзовется
Тотчас же душа боевая

Скоро ль он бросится
В битву на полчище птичье,

Кровью и перьями
Ровную степь покрывая?

Между 738-745 гг.

Весенним днем вспоминаю Ли Бо

О Ли Бо!
Совершенство твоих стихов

И свободную
Мысль твою

Я по стилю
С Юй Синем сравнить готов,

С Бао Чжао
Тебя сравню.

Я в столице гляжу,
Как цветет весна,

Ты на Юге,
Тоской томим.

Но когда же мы опять
За кубком вина

О поэзии
Поговорим?

747 г.

Восемь бессмертных за вином
(отрывок)

У поэта Ли Бо на доу вина -
Сто превосходных стихов.

В Чанъане на рынках знают его
Владельцы всех кабаков.

Сын Неба его пригласил к себе -
Он на ноги встать не смог.

"Бессмертным пьяницею" Ли Бо
Зовут на веки веков.

747 г.

Песнь о боевых колесницах

Боевые
Гремят колесницы,

Кони ржут
И ступают несмело.

Людям трудно
За ними тащиться

И нести
Свои луки и стрелы.

Плачут матери,
Жены и дети -

Им с родными
Расстаться не просто.

Пыль такая
На белом на свете -

Что не видно
Сяньянского моста.

И солдат
Теребят за одежду, -

Все дрожат
Перед близостью битвы, -

Здесь Мольба
Потеряла Надежду,

Вознося в поднебесье
Молитвы.

И прохожий,
У края дороги,

Только спросит:
"Куда вы идете?"

Отвечают:
"На долгие сроки,

Нет конца
Нашей страшной работе.

Вот юнец был:
Семье своей дорог,

Сторожил он
На Севере реку,

А теперь,
Хоть ему уж за сорок,

Надо вновь
Воевать человеку.

Не повязан
Повязкой мужскою -

Не успел и обряд
Совершиться, -

А вернулся
С седой головою,

И опять его
Гонят к границе.

Стон стоит
На просторах Китая -

А зачем
Императору надо

Жить, границы страны
Расширяя:

Мы и так
Не страна, а громада.

Неужели
Владыка не знает,

Что в обители
Ханьской державы

Не спасительный рис
Вырастает -

Вырастают
Лишь сорные травы.

Разве женщины могут
И дети

Взять
Хозяйство крестьянское в руки?

Просто сил им
Не хватит на свете,

Хватит только
Страданья и муки.

Мы стоим как солдаты -
На страже -

И в песках
И на горных вершинах...

Чем отличны
Баталии наши

От презренных
Боев петушиных?

Вот, почтенный,
Как речью прямою

Говорим мы
От горькой досады.

Даже этой
Свирепой зимою

Отдохнуть
Не сумели солдаты.

Наши семьи
Сломила кручина -

Платят подати,
Платят налоги;

И уже
Не желаешь ты сына,

Чтоб родился
Для слез и тревоги.

Дочь родится -
Годна для работы -

Может, жизнь ее
Ты и устроишь.

Ну, а сын подрастет -
Уж его-то

Молодого
В могилу зароешь.

Побродил бы ты,
Как на погосте,

Вдоль нагих берегов
Кукунора:

Там белеют
Солдатские кости -

Уберут их оттуда
Не скоро.

Плачут души
Погибших недавно,

Плачут души
Погибших когда-то.

И в ночи
Боевой и бесславной

Их отчетливо
Слышат солдаты".

750 г.

В поход за Великую стену
(из первого цикла)

В печали прощаюсь
С родными местами,

Я должен быть в городе
В должные сроки.

Чиновники
Так наблюдают за нами,

Что, если сбежишь,
То прибьют на дороге.

Как будто богат
Государь наш землею -

Зачем же стремиться
За новою данью?

Бреду одиноко,
Простившись с семьею,

С копьем на плече,
Подавляя рыданья.

Как давно я
Покинул своих стариков!

Надо мной не подшутишь
Я старый солдат,

Я семьи не забыл,
Но и к смерти готов,

Если долг мой и родина
Это велят.

Я бросаю поводья
На полном скаку,

Конь несется с холма
На зеленый лужок,

Но у всех на виду,
Не держась за луку,

Я сгибаюсь в седле -
И хватаю флажок.

III

Ты слышишь воды рыданье,
Свой меч в ручье полируя.

Мысли твои в смятенье -
Лезвие ранит руку,

Мысли твои в разброде -
Краснеют светлые струи,

Хоть ты и внимать не хочешь
Рвущему сердце звуку.

Но если ты знаешь, воин,
Что родина за тобою, -

Помни о грозной клятве,
А не об ином законе,

И, совершив свой подвиг,
Падешь ты на поле боя,

Но будешь увековечен
В Цилиневом павильоне.

Сам генерал
Свои войска ведет,

Он должен знать:
Мы люди - не скоты,

На жизнь и смерть
Уходим мы б поход,

И не должны туг
Действовать кнуты.

Мне встретился
Знакомый человек,

Ему вручил письмо я
Для семьи.

Как жаль, что нам
Не разделить вовек

Печали
И страдания свои.

За десять тысяч ли
Ведут нас вдаль.

А в армии,
Как я давно узнал:

Кому - удача,
А кому - печаль,

И знает ли об этом
Генерал?

Я вижу
Вражьих всадников вдали,

Они столпились в кучу
За рекой.

Сейчас я раб.
Но - сын своей земли -

Когда же
Совершу я подвиг свой?

Когда натягиваешь лук -
Тугой должна быть тетива,

Должна быть длинною стрела,
Что в битву послана людьми.

Когда стреляешь по врагу -
Бей по коню его сперва,

И, если в плен берешь солдат, -
Сперва их князя в плен возьми.

Убийству тоже есть предел, -
Хотя закон войны суров, -

Как есть пределы у всего,
Как есть границы у страны.

Конечно, армия должна
Сдержать нашествие врагов,

Но истреблять их без числа -
Не в этом цель и смысл войны.

VII

В пелене снегопада
Ведем мы усталых коней,

В неприступных горах,
Среди снега и вечного льда.

Все опасней тропинка -
И камни нависли над ней,

Отморожены пальцы -
И трудно держать повода.

Далеко мы ушли
От спокойной китайской луны.

Скоро ль, крепость построив,
Домой возвратимся, друзья?

Тучи к югу несутся,
К равнинам родной стороны,

Мы глядим - но, увы,
Нам взобраться на тучи нельзя.

VIII

Конные орды шаньюя
Вторглись в наши пределы,

На сто ли потемнело
От поднятой ими пыли.

Но мы взмахнули мечами,
В бой устремившись смело,

Так, что враги повсюду
Дрогнули и отступили.

Я возвращаюсь с победой,
В плен захватив их князя,

Пленника на веревке
Тащу я к нашему стану.

Затем в рядах укрываюсь
Стоит хвалиться разве?

Поход еще не окончен -
Значит гордиться рано.

Десять лет - я в войсках,
Десять лет прослужил я, солдат, -

Так ужель у меня
Не скопилось заслуг никаких?

Знаю, много людей
Незаслуженных жаждет наград,

Я б сказал о себе -
Но стыжусь быть похожим на них.

Говорят - и в Китае
Дерутся они за чины,

И поэтому здесь
Непрерывная битва идет.

Но не ради наград,
А во имя родной стороны

Тяжесть ратных трудов
Переносит солдат-патриот.

749-750 гг.

В поход за Великую стену
(из второго цикла)

Мы вышли утром из лагеря,
Что у ворот Лояна,

И незаметно в сумерках
Взошли на Хэянский мост.

Расшитое шелком знамя
Закат осветил багряный,

Ржанье коней военных
Ветер вокруг разнес.

На ровном песке повсюду
Раскинулись наши палатки,

Выстроились отряды,
И перекличка слышна.

Ночной покой охраняют
Воинские порядки,

И с середины неба
За нами следит луна.

Несколько флейт запели
Печальными голосами,

И храбрецы вздохнули,
Глядя в ночную синь.

Если спросить у воинов:
- Кто командует вами?

Наверно, они ответят:
- Командует Хо Цюй-бинь.

755 г.

Стихи в пятьсот слов о том, что у меня было
на душе, когда я из столицы направлялся в Фэнсян

В Дулине
Человек в пеньковом платье,

Хоть постарел -
А недалек умом:

Как мог такую глупость
Совершать я,

Чтоб с Цзи и Се
Равнять себя тайком?

А просто
Во дворце я непригоден.

И надо мне
Безропотно уйти.

Умру - поймут,
Что о простом народе

Всегда я думал,
До конца пути.

И сердца жар,
Бредя тропой земною,

Я отдавал народу
Всей душой.

Пусть господа
Смеются надо мною,

Но в громких песнях
Слышен голос мой.

Не то, чтоб не хотел
Уйти от шума,

И жить, не зная
Горя и тревог, -

Но с государем,
Что подобен Шуню,

Расстаться добровольно
Я не мог.

Не смею утверждать,
Что ныне нету

Людей, способных
Управлять страной,

Но, как подсолнечник
Стремится к свету,

Так я стремился
Верным быть слугой.

Я думаю
О стае муравьиной,

Что прячется
В тиши спокойных нор.

А я хотел,
Как истинный мужчина,

На океанский
Вырваться простор.

Для этого
И жить на свете стоит.

А не искать вниманья
У вельмож.

Пусть пыль забвения
Меня покроет.

Но на льстецов
Не буду я похож.

Сюй Ю и Чао Фу
Не так страдали,

Стыжусь -
А измениться не могу.

Вином пытаюсь
Разогнать печали.

И песнями -
Гнетущую тоску.

Теперь зима,
И листья облетели,

От ветра
Треснут, кажется, холмы.

Ночные небеса
Грозят метелью,

И я бреду
Среди угрюмой тьмы.

Окоченели пальцы -
Силы нету,

А пояс развязался,
Как на грех.

Но до Лишани
Доберусь к рассвету,

Где государь
Пирует без помех.

Колышутся знамена,
Как в столице,

В дозоре гвардия -
На склонах гор.

Над Яочи
Горячий пар клубится,

И блеск оружья
Ослепляет взор.

Здесь государь
Проводит дни с гостями,

Я слышу -
Музыка звучит опять.

Те, кто в халатах
С длинными кистями,

Купаться могут здесь
И пировать.

Но шелк, сияющий
В дворцовом зале -

Плод женского
Бессонного труда.

Потом мужчин
Кнутами избивали -

И подати
Доставили сюда.

И если
Государь наш милостивый,

Тот дивный шелк
Сановникам даря,

Хотел, чтоб власти
Были справедливы -

То не бросал ли он
Подарки зря?

Да, здесь чиновников
Полно повсюду,

А патриотам -
Не открыть сердца.

К тому ж, я слышал,
Золотые блюда

Увезены
Из алого дворца.

И три небесных феи
В тронном зале,

Окутав плечи
Нежной кисеей,

Под звуки флейт,
Исполненных печали,

С гостями веселятся
День-деньской,

И супом
Из верблюжьего копыта

Здесь потчуют
Сановных стариков,

Вина и мяса
Слышен запах сытый,

А на дороге -
Кости мертвецов.

От роскоши
До горя и бесправья -

Лишь шаг.
И нет упрека тяжелей.

Я колесницу
К северу направил,

Чтобы добраться
К рекам Цин и Вэй.

Тяжелый лед
На реках громоздится

Везде,
Куда ни взглянешь на пути.

Уж не с горы ль Кунтун
Он вдаль стремится,

Как бы грозя
Небесный Столб снести?

Плавучий мост
Еще не сломан, к счастью,

Лишь балки
Неуверенно скрипят,

И путники

Сквозь ветер и ненастье

Скорее перейти его
Спешат.

Моей семьи
Давно уж нет со мною,

И снег, и ветер
Разделили нас.

Я должен снова
Встретиться с семьею,

И вот ее
Увижу я сейчас.

Вхожу во двор -
Там стоны и рыданья:

От голода
Погиб сынишка мой.

И мне ль - отцу -
Скрывать свое страданье,

Когда соседи
Плачут за стеной.

И мне ль - отцу -
Не зарыдать от боли.

Что голод
Сына моего убил,

Когда все злаки
Созревали в поле,

А этот дом
Пустым и нищим был.

Всю жизнь
Я был свободен от налогов,

Меня не слали
В воинский поход,

И если так горька
Моя дорога,

То как же бедствовал
Простой народ?

Когда о нем
Помыслю поневоле

И о солдатах,
Павших на войне -

Предела нет
Моей жестокой боли,

Ее вовеки
Не измерить мне!

755 г.

Лунная ночь

Сегодняшней ночью
В Фучжоу сияет луна.

Там в спальне печальной
Любуется ею жена.

По маленьким детям
Меня охватила тоска -

Они о Чанъане
И думать не могут пока.

Легка, словно облако
Ночью, прическа жены,

И руки, как яшма,
Застыли в сиянье луны.

Когда же к окну
Подойдем мы в полуночный час

И в лунном сиянии
Высохнут слезы у нас?

755 г.

Оплакиваю поражение при Чэньтао

Пошли герои
Снежною зимою

На подвиг,
Оказавшийся напрасным.

И стала кровь их
В озере - водою,

И озеро Чэньтао
Стало красным.

В далеком небе
Дымка голубая,

Уже давно
Утихло поле боя,

Но сорок тысяч
Воинов Китая

Погибли здесь,
Пожертвовав собою.

И варвары
Ушли уже отсюда,

Блестящим снегом
Стрелы обмывая,

Шатаясь
От запоя и от блуда

И варварские песни
Распевая.

И горестные
Жители столицы,

На север оборачиваясь,
Плачут:

Они готовы
День и ночь молиться,

Чтоб был
Поход правительственный начат.

756 г.

В снегу

Души недавно павших
Плачут на поле брани.

В тихой сижу печали,
Старчески одиноко.

Мрачно клубятся тучи
В сумеречном тумане,

Легких снежинок танец
Ветер принес с востока.

На пол черпак бросаю -
Нету вина в бочонке,

Еле краснеют угли -
Вот и сижу во мраке.

Непроходим, как прежде,
Путь до родной сторонки,

В воздухе, как Инь Хао,
Пальцем пишу я знаки.

756 г.

Деревня Цянцунь

Закат
В своем сиянье золотом

Поток лучей
Бросает на равнину.

Когда я гостем
Возвращаюсь в дом,

Меня встречает
Гомон воробьиный.

И домочадцы
Так изумлены,

Что я для них
Как бы окутан дымом:

Из бурь
Гражданской смуты и войны

Случайно я
Вернулся невредимым.

Соседи за стеной,
Сойдясь в кружок,

Не устают
Судачить и толпиться.

Густеет мрак.
Но я свечу зажег,

Чтобы всю ночь
Родные видеть лица.

Когда - старик -
Домой вернулся я,

То не забыл
Вчерашнюю тревогу.

Сынишка
Не отходит от меня,

Боится:
Снова я уйду в дорогу.

Я помню -
Год всего тому назад,

Бродя в жару,
Мы с ним искали тени.

А ныне -
Ветры зимние свистят.

О чем ни думаешь -
Душа в смятенье.

Но если урожай
Хороший снят -

Под прессом
Влага побежит живая,

И, значит, в доме
Хватит урожая,

Чтобы вином
Украсить мой закат.

III

Куры
Подняли бесстыдный гам.

Петухам
Повоевать охота.

Только
Разогнав их по местам,

Я услышал
Стук в мои ворота.

Пять почтенных стариков
Пришли,

Пожелали
Странника проведать.

Чайники с собою
Принесли -

Просят
Их изделие отведать.

Извиняются
За вкус вина -

Некому теперь
Работать в поле.

Все еще
Не кончилась война -

И подарок
Скромен поневоле.

"Разрешите мне
Из слабых сил

Спеть в ответ
На то, что вы сказали".

Спел я песню,
Спел и загрустил.

Поглядел -
И все полны печали.

757 г.

Цзюйцзян

Увядший раньше времени
Цветок

Нас огорчает
Солнечной весною,

Но вечный ветер времени
Жесток -

Он все сметет
И все возьмет с собою.

И ты не в силах
Защитить цветы,

И время ты остановить
Не в силах -

Так пей вино
До самой темноты,

Чтобы от дум
Избавиться постылых.

Взгляни, как птицы
До седой зимы

На кладбище
Гнездятся без тревоги,

Где, сторожа
Могильные холмы,

Гранитные
Лежат единороги.

Пойми все то,
Что ныне понял я, -

Не верь гордыне,
Жадной и лукавой,

Не потеряй,
Гонясь за жалкой славой,

И самый смысл
И радость бытия.

Обычай этот
Мне судьбою дан -

Закладывать кабатчикам
Одежду:

Уже с утра
Лелею я надежду,

Что к ночи буду
Совершенно пьян.

Долг за вино -
Святой на свете долг:

Будь в молодости
Пьяницей усердным.

Жить до ста лет
Дано немногим смертным,

А как бы в тридцать
Голос не умолк!

Сейчас весна,
И дни мои легки,

Гляжу: стрекозы
Над водой летают

И крылышками
Еле задевают

Поверхность
Очарованной реки.

И вот я говорю
Своей весне:

"Мы знаем,
Как меняется Природа,

Ты - только миг,
Ты - только Время Года,

Но в этот миг
Не изменяй ты мне!"

757 г. (?)

Ранней осенью страдаю от жары,
а ворох дел непрерывно растет

Седьмой, осенний месяц,
День шестой.

Страдаю я -
Жара и пыль везде.

Сижу
Перед расставленной едой,

Но не могу
Притронуться к еде.

Наступит ночь -
И ночи я не рад,

Коль скорпионы
Приползут ко мне,

Потом, попозже,
Мухи налетят,

И станет
Нестерпимее вдвойне.

Затиснутый
В чиновничий халат,

Хочу кричать
Неведомо куда:

"О, почему
Служебные дела

Скопились ныне
Так, как никогда?"

Смотрю на юг,
Где сосны над рекой

Вскарабкались
На горных круч простор.

Вот если б мне
Ступить босой ногой

На толстый лед
Могучих этих гор!

758 г.

Тощая кляча

Я бы и рад стараться,
Но не забыть об этом

Буду я эту клячу
Помнить до самой смерти:

Вижу - больная лошадь
Стала живым скелетом,

Кости торчат из тела,
Словно забора жерди.

Сколько ни дергай повод -
Ей не ступить ни шагу.

Тягостно-неизбежный,
Век ее, видно, прожит.

Кто ей вернуть сумеет
Дней молодых отвагу?

Встать на дыбы, как раньше,
Разве бедняга сможет?

Но приглядись получше:
Видишь - тавро на коже,

Значит, в армейской части
Числился конь когда-то...

Бросил беднягу всадник
Раненую... Похоже,

Что ни души, ни сердца
Не было у солдата.

Ссохлись на ранах струпья,
Язвы изъели тело,

Будет канава в поле
Смертным ее ночлегом.

Видишь, как перед смертью
Шерсть ее поседела,

Словно она покрыта
Инеем или снегом.

В прошлом году, гоняя
Вражеских банд остатки, -

Те, что давно разбиты,
Те, что удрали еле, -

Плохо солдаты знали
Воинские порядки,

Со скакуном ретивым
Справиться не сумели.

Их обучали ездить
На лошадях послушных.

С грустью и содроганьем
Думать я не устану:

Может быть, эта кляча
В царской росла конюшне,

Чтобы скакать, подобно
Дивному Чэнхуану.

Вот она и летела
Вихрем на поле боя,

Но, как бывает в жизни,
В рытвине оступилась

И, покалечив ноги,
Вышла совсем из строя...

Бросил ее хозяин,
Отдал судьбе на милость.

Вот она у дороги
Молча кричит прохожим

Горестными глазами,
Старческими - до срока;

Страшно смотреть в глаза ей -
Дрожь побежит по коже -

Так она беззащитна,
Так она одинока.

В лютую непогоду
Негде спастись от стужи,

В доброй руке нуждаясь,
В добром нуждаясь слове...

Только могильщик старый,
Ворон над нею кружит, -

Чуя свою добычу,
Держится наготове.

Молят глаза лошажьи:
"Смилуйся надо мною,

Дай мне пожить в конюшне -
Вытащи из могилы.

Я бы тогда, наверно,
Выздоровела весною,

Я бы до самой смерти
Честно тебе служила".

758 г.

В одиночестве

В синем небе кружит
Одинокая хищная птица,

А под нею - две чайки
Плывут по реке не спеша.

Хищник может легко
За добычею вниз устремиться,

Но не знает тревоги
Беспечная чаек душа.

Надвигается вечер,
Росой покрывается поле,

А паук на ветвях
Паутину плетет и плетет.

И законы природы
Близки человеческой доле -

Одиноко стою
Среди тысячи дел и забот.

758 г.

Посвящаю Гао Ши-яню

Ты помнишь, как мы
Расставались с тобою?

Теперь постарели мы,
Друг дорогой.

Блестящей карьерой
И легкой судьбою

Не может похвастать,
Ни тот, ни другой.

Друзей потеряв,
О стихах я не спорю,

Давно перестал
Навещать кабаки.

Но, встретив тебя,
Забываю о горе -

И кажется:
Дни вдохновенья близки.

758 г.

Посвящаю Вэй Ба, живущему на покое

В жизни нашей
Редки были встречи,

Мы как Шан и Шэнь
В кругу созвездий.

Но сегодняшний
Прекрасен вечер -

При свече сидим
С тобою вместе.

Молодость ушла
Бродить по свету,

Головы у нас
Седыми стали.

Спросишь о друзьях -
Иных уж нету -

И душа
Сгорает от печали.

Нужно было
Два десятилетья,

Чтоб я вновь вошел
В твои покои.

У тебя, гляжу,
Жена и дети,

И детей -
Не двое и не трое.

С уважением
Меня встречая,

О дороге
Спрашивают длинной.

Но вопросы эти
Прерывая,

За вином
Ты посылаешь сына.

И велишь
Пырей нарезать свежий.

Рис варить,
С пшеном его мешая,

И за то,
Чтоб быть в разлуке реже,

Пьем,
За чаркой чарку осушая.

Десять чарок выпил -
Не хмелею,

Но я тронут
Дружбой неизменной...

Завтра ж нас разделят,
К сожаленью,

Горных кряжей
Каменные стены.

755 г.

Чиновник в Синьани

Я брел по Синьани...
В деревне по крикам и шуму

Я понял: конечно,
Крестьян забирают в солдаты.

Спросил у чиновника -
Он мне ответил угрюмо,

Что взрослых мужчин
Уже нету, как было когда-то.

Однако из области
Прибыл приказ на рассвете,

Чтоб юношей здешних
Послать на защиту столицы.

Гляжу на юнцов -
Они выглядят просто, как дети,

И разве сумеют
С врагами жестокими биться?

Печальные матери,
Плача, детей провожают.

А бедные сироты -
Те побрели одиноко.

В горах еще слышно,
Как женщины скорбно рыдают,

И мутные реки
Текут по равнине к востоку.

Я женщин пытаюсь утешить
И так говорю им:

"Сдержите рыданья,
Не надо терзаться напрасно.

Вы только исчахнете,
Целыми днями горюя,

А небо не сжалится,
Небо - оно безучастно.

Пытались войска наши
Взять укрепленья Ечэна,

И денно и нощно
Они воевали с врагами.

Но силы мятежников
Стали расти постепенно,

И мы отступили,
Как это вы знаете сами.

Войска Го Цзы-и
Возвратились к своим поселеньям,

Их сам генерал
Обучает теперь у Лояна.

И ваших детей
Не отправят на штурм укреплений.

И только работать
Придется им там постоянно.

И армия наша
К тому ж справедливее стала,

И там, как я слышал,
Неплохо живется солдатам.

Не плачьте о детях -
Они попадут к генералу,

Которого войско
Отцом называет и братом".

759 г.

Чиновник в Шихао

В деревне Шихао
Я в сумерках остановился,

Чиновник орал там,
Крестьян забиравший в солдаты.

Хозяин - старик -
Перелез за ограду и скрылся,

Седая хозяйка
На улицу вышла из хаты.

О чем раскричался
Чиновник в деревне унылой,

Ругая старуху,
Что горькими плачет слезами?

Чиновнику долго -
Я слышал - она говорила:

"Три сына моих
У Ечэна сражались с врагами.

Один написал нам
В письме из далекого края,

Что двое погибли
В жестоких боях на границе.

Он жив еще, третий.
Но это недолго, я знаю,

С тремя сыновьями
Мне надо навеки проститься.

Нет больше мужчин здесь,
Все в доме пошло по-иному,

Мой внук еще мал -
Материнскою кормится грудью.

А матери юной
Нельзя даже выйти из дому -

Все платье в лохмотьях -
И стыдно, чтоб видели люди.

Слаба моя старость,
Но я потружуся с охотой,

Прошу, господин,
Не считайтесь, пожалуйста, с нею:

И если меня вы
Возьмете в Хэян на работу,

То утренний завтрак
Я там приготовить успею".

Глубокою ночью
Затихли стенания эти,

Потом я сквозь сон
Заглушенное слышал рыданье.

Когда же в дорогу
Отправился я на рассвете -

Один лишь старик
Пожелал мне добра на прощанье.

759 г.

Прощанье старика

Все еще мира
Нет на белом свете,

Я стар и слаб,
Но нет и мне покою.

Погибли внуки,
И погибли дети,

Зачем же я
Помилован судьбою?

Иду из дома,
Бросив посох грубый.

Пусть спутников
Ничто не беспокоит -

Мне повезло,
Что сохранились зубы,

И только
Кости старческие ноют.

Начальника,
Как это подобает,

Приветствую,
Чтоб было все в порядке.

Жена-старуха
На ветру рыдает,

Ей холодно,
А платье без подкладки.

Не навсегда ли
Наше расставание?

Но за нее
Душа моя в тревоге.

И, уходя,
Я слышу причитанья

О том, чтоб я
Берег себя в дороге.

Крепки в Чанъане
Крепостные стены,

Защищены
Речные переправы.

Теперь не то,
Что было под Ечэном,

Где погибали воины
Без славы.

Бывают в жизни
Встречи и разлуки,

Но самому для них
Как выбрать время?

Я вспоминаю юность
На досуге

И тягостно
Вздыхаю перед всеми.

По всей стране -
В тревоге гарнизоны.

В огнях сигнальных -
Горные вершины.

А трупы свалены
В траве зеленой,

И кровь солдат
Окрасила долины.

Теперь не сыщешь
Радости в Китае, -

Так неужели ж
Уклонюсь от долга?

Убогую лачугу
Покидая,

В тоске и горе
Ухожу надолго.

759 г.

Прощание бездомного

Как пусто все
На родине моей:

Поля у хижин -
В зарослях полыни.

В деревне нашей
Было сто семей,

А ныне нет их
Даже и в помине.

От тех, кто живы,
Не слыхать вестей,

Погибшие -
Гниют на поле боя.

А я
Из пограничных областей

Сюда вернулся
Старою тропою.

По улице
Иду я в тишине,

Скупое солнце
Еле золотится.

И попадаются
Навстречу мне

Лишь барсуки
Да тощие лисицы.

В деревне нету
Никого нигде,

Одна вдова
Живет в лачуге нищей.

Но если птица
Помнит о гнезде,

То мне ль не помнить
О своем жилище?

С мотыгой на плече
Весенним днем

Пошел я
В поле наше за рекою.

Но разузнал чиновник
Обо всем -

И снова барабан
Не даст покоя.

Но хоть служу я
Там, где отчий край,

Кому на помощь
Протяну я руки?

Теперь -
Куда угодно посылай:

Мне не придется
Думать о разлуке.

Нет у меня
Ни дома, ни семьи,

Готов служить и там,
Где мы служили.

Лишь мать печалит
Помыслы мои -

Пять лет она
Лежит в сырой могиле.

При жизни
Я не мог ей помогать:

Мы вместе плакали
О нашей жизни.

А тот, кто потерял
Семью и мать, -

Что думает
О матери-отчизне?

759 г.

Прощание новобрачной

У повилики
Усики весною

Совсем слабы.
Так вышло и со мною:

Когда в деревне
Женится солдат,

То радоваться рано,
Говорят.

Еще мое
Девическое тело

Согреть твою циновку
Не успело:

Мы поженились вечером -
И вот

Рассвет нас
За разлукой застает.

Меня ты покидаешь
Утром рано,

Чтоб защищать
Границу у Хэяна.

А я - жена твоя,
Иль не жена -

С каким лицом
Остаться тут должна?

Когда отец и мать
Меня растили,

Они - я помню -
Часто говорили:

"Твой муж -
Он добрый будет человек -

И с ним
Ты не расстанешься навек".

А ныне ты
Идешь на поле боя,

Душа болит,
И сердцу нет покоя.

Хоть я немедленно -
Клянусь судьбой -

На жизнь и смерть
Пошла бы за тобой.

Но ты забудь,
Что дни разлуки долги -

Ты помни
Только о военном долге:

Будь с вами жены
На такой войне -

Солдатам было б
Тяжелей вдвойне.

Мы - бедняки.
Как я старалась долго

Одежды сшить
Из дорогого шелка.

Но я не наряжусь в них
Поутру -

И пудру и румяна
Я сотру.

Взгляни:
Летают парочками птицы -

Им хорошо,
Им можно веселиться.

А жизнь людей
Полна скорбей и мук -

Нам долго не увидеться,
Мой друг.

759 г.

Первый день осени

Луна - как и солнце:
Она остановки не знает.

Вчерашняя ночь
Разделила нам осень и лето.

Цикада в траве
Непрерывно звенеть продолжает,

А ласточка к югу
Уже улетела с рассвета.

Всю жизнь я стремился
Уйти в одиночество, в горы,

И вот уже стар -
А свое не исполнил желанье.

Давно бы я бросил
Служебные дрязги и ссоры,

Лишь бедность мешает мне
Жить в добровольном изгнанье.

759 г.

Лунной ночью вспоминаю своих братьев

Умолк
Вечерних барабанов бой -

Уже я слышу
Голос дикой птицы,

Уже роса,
Как в стороне родной,

Под светлою луною
Серебрится.

Как до семьи
Дорога далека!

И жизнь, и смерть
Проходят между нами.

Бесцельно письма посылать,
Пока -

Оружие не брошено
Врагами.

759 г.

Два стихотворения,
в которых выражаю свои чувства

Схожу с коня
На старом поле боя,

Кругом все пусто,
Все полно покоя.

И только ветер,
Налетев порою,

Прошелестит
Осеннею листвою.

Белеют кости
Там, где шли сраженья, -

Ползучие
Обвили их растенья.

И я, старик,
Позволю усомниться,

Что странам
Надо расширять границы.

То наших бьют,
То наши побеждают

И на границах
Отдыха не знают.

Такого б, как Лянь По
Нам генерала:

С ним войско наше
Чаще б отдыхало.

Глубокой осенью
Всхожу на горы,

Гляжу на юг,
На дальние просторы:

Туземцы
Помогали нам, казалось,

Но молодых и сильных
Не осталось.

Пустые юрты
Немы, как могилы,

Над ними
Облака плывут уныло.

А на дорогах -
Женщины и дети...

Когда же
Кончится война на свете!

Но под Ечэном
Бой проигран нами -

И трупы
Громоздятся там холмами.

Награждены, конечно,
Генералы, -

Но им до родины
И дела мало.

759 г.

Три стихотворения,
в которых выражаю свои чувства

Дикого гуся
Несет из Монголии ветер,

С севера дуя,
Он мелкую гальку несет.

Звонко свистит -
И в лесу содрогаются ветви,

Пышные травы
К земле в три погибели гнет.

Семьи в богатых домах
Собираются вместе -

Флейты звучат там,
Тепло, и веселье, и свет.

Там не узнают
О путнике в южном предместье

Он до сих пор еще
В летнее платье одет.

Чтоб лак добывать,
Вековые деревья срубают,

И сало сжигают,
Чтоб в лампе светил фитилек.

Цветок орхидеи
Под белой росой опадает,

Весенние ветры
Ломают коричный цветок.

Министр из дворца
С подчиненными вышел своими.

Дорожка, как прежде,
Посыпана желтым песком.

И только правителя Сяо
Не видно меж ними -

И все современники
Горько жалеют о том.

III

Свирепый тигр
Страшит не только слабых,

А все же
Попадается в тенета:

Уже зажаты
В крепких путах лапы -

Напрасно
Угрожает и ревет он.

Он мертвой шкурой
Ляжет на кровати,

И не ожить
Зрачкам его стеклянным.

С людьми бывает
И похуже, кстати:

Да будет это
Ведомо тиранам!

759 г.

Больной конь

Я седлал тебя часто
На многих просторах земли,

Помнишь зимнюю пору
У северных дальних застав?

Ты, состарившись в странствиях,
Отдал все силы свои

И на старости лет
Заболел, от работы устав.

Ты по сути ничем
Не отличен от прочих коней,

Ты послушным и верным
Остался до этого дня.

Тварь, - как принято думать
Среди бессердечных людей, -

Ты болезнью своей
Глубоко огорчаешь меня.

759 г.

Стирка

Я знаю, что муж мой
Нескоро вернется с границы.

Но пыль, словно прежде,
Смахнула я с белого камня.

Уж осень проходит,
И скоро зима будет злиться,

А наша разлука
Томительна и тяжела мне.

Работа меня
Не страшит и в разлуке постылой,

Но как же одежду
Пошлю я отсюда, с востока?

Я сделаю все,
Что позволят мне женские силы.

Услышь, господин мой,
Удары валька издалека!

759 г.

Сверчок

Так неприметен он и мал,
Почти невидимый сверчок,

Но трогает сердца людей
Его печальный голосок.

Сверчок звенит среди травы,
А ночью, забираясь в дом,

Он заползает под кровать,
Чтоб человеку петь тайком.

И я, от родины вдали,
Не в силах слез своих сдержать:

Детей я вспомнил и жену -
Она всю ночь не спит опять.

Рыданье струн и флейты стон
Не могут так растрогать нас,

Как этот голосок живой,
Поющий людям в поздний час.

759 г.

Светляк

Он, говорят,
Из трав гнилых возник

Боится солнца,
Прячется во тьму.

Слаб свет его ночной
Для чтенья книг,

Но одинокий путник
Рад ему.

Под дождиком -
Я видел иногда -

Он к дереву
Прижмется кое-как.

А вот когда
Настанут холода,

Куда, спрошу я,
Денется бедняк?

759 г.

Вижу во сне Ли Бо

Если б смерть разлучила нас -
Я бы смирился, поверь,

Но разлука живых
Для меня нестерпима теперь,

А Цзяннань - это место
Коварных и гиблых болот,

И оттуда изгнанник
Давно уже писем не шлет.

Закадычный мой друг,
Ты мне трижды являлся во сне,

Значит ты еще жив,
Значит думаешь ты обо мне.

Ну, а что, если это
Покойного друга душа

Прилетела сюда -
В темноту моего шалаша?..

Прилетела она
Из болотистых южных равнин,

Улетит - и опять
Я останусь во мраке один.

Ты - в сетях птицелова,
Где выхода, в сущности, нет,

Где могучие крылья
Не в силах расправить поэт.

Месяц тихим сияньем
Мое заливает крыльцо,

А мне кажется - это
Ли Бо осветилось лицо.

Там, где волны бушуют,
Непрочные лодки губя,

Верю я, что драконы
Не смогут осилить тебя.

759 г.

Деревня на берегу реки

Река почти что
Обняла деревню,

Внезапный
Совершая поворот;

Здесь испокон веков
В тени деревьев

Все тишиной
Объято круглый год.

Здесь ласточки
Гнездятся на стропилах, -

То прилетят,
То скроются вдали;

Играют стайки
Чаек белокрылых,

Чтоб любоваться ими
Мы могли.

И занята жена
Весь вечер долгий

Сооруженьем
Шахматной доски.

Сын молотком
Колотит по иголке,

Готовя
Рыболовные крючки.

А я болею.
Горькое лекарство -

Вот вся моя
Земная благодать,

Вот все,
Что нужно мне от государства...

Чего еще
Могу я пожелать?

760 г.

Ночью в деревне

Погода стала
Ветреной, постылой,

Нет никого
На берегу реки.

Лишь мельница
Шумит себе уныло

Да у соседей
Светят огоньки.

Здесь мне пришлось
Надолго поселиться -

Как много горя
Бунты принесли!

Есть братья у меня -
Они в столице,

И между нами -
Десять тысяч ли.

760 г.

Отдаюсь своим мыслям

На мокрой ветке
Иволга щебечет,

И чайки плавают
У островка.

Цветы совсем поникли
В этот вечер,

И стала неспокойною
Река.

Седой старик -
Варю вино из проса.

Стучится дождь
У моего окна.

Я на судьбу
Не взглядываю косо:

В уединенье
Слава не нужна.

760 г.

Радуюсь приезду ко мне уездного начальника Цуй

Погляжу я с веранды
На север и юг -

Трудно
К нашей деревне пройти:

Обезумели
Вешние воды вокруг,

Закрывая прохожим
Пути.

И дорожку
В моем опустевшем саду

Я давно
Перестал подметать,

А сегодня по ней
Торопливо иду -

Долгожданного гостя
Встречать.

...Не взыщи, что закуска
Проста и бедна -

Разносолов
Не будет у нас, -

Но имеется в доме
Бочонок вина,

И его мы
Осушим сейчас.

Есть сосед у меня -
Собутыльник и друг.

Если ты
Не побрезгуешь им,

Хорошо бы позвать его
В дружеский круг,

Чтобы честно
Напиться троим.

760 г.

Весенние воды

Когда весною
Персики цветут,

Вода в реке
Прибавиться должна.

К полудню
Отмели не будет тут

И о калитку
Стукнется волна.

Наживку опускаю
На крючке

И трубы провожу
На огород.

А стаи птиц
Собрались на реке,

И каждая
По-своему поет.

760 г.

Беседка на берегу реки

Лежа, греюсь на солнце
В беседке, у сонной реки,

И, стихи повторяя,
Гляжу я в далекую даль,

Облака проплывают
Спокойно, как мысли мои,

И усталому сердцу
Ушедших желаний не жаль.

А природа живет
Непрерывною жизнью своей,

А весенние дни
Так прозрачны теперь и тихи.

Не дано мне вернуться
На лоно родимых полей,

Чтоб развеять тоску -
Через силу слагаю стихи.

760 г.

Рано встаю

Весной встаю пораньше,
С петухами,

Я многим занимаюсь
В эту пору:

Мне надо
Берег укрепить камнями,

Лес разредить,
Чтобы виднелись горы.

На ближний холм
Ведет меня тропинка,

Я медленно
Бреду к его вершине.

Через часок
Вернется мальчик с рынка

И принесет сюда
Вино в кувшине.

760 г.

Безумец

Прислонился к скале
Возле моста Ваньли

Мой соломенный
Ветхий дворец.

Бохуа -
То зеленые волны мои,

Где обрел я покой
Наконец.

Здесь овеянный ветром
Зеленый бамбук

Вековой тишиною
Объят,

Красных лотосов чаши
Сияют вокруг,

Бескорыстный
Струя аромат.

Старый друг мой не пишет
С которого дня,

Нет обычных вестей
От него.

И голодные дети
Глядят на меня

И не могут понять
Ничего.

Ну а я-то
Еще беззаботнее стал,

Хоть давно уж
Не молод и сед.

Я, смеясь,
Сумасшедшим себя называл

Им и буду
На старости лет.

760 г.

В единении с природой

Скупое солнце
Дорожит лучом,

Речные струи -
В водяной пыли.

Все отмели
Покрыты камышом,

От дома к дому
Тропки пролегли.

Халат
Я лишь накидываю свой

И Тао Цяню
Следую во всем.

Нет пред глазами
Суеты мирской,

Хоть болен я -
А легок на подъем.

Встречаю я
Весеннюю зарю

Там, где цветы
Заполонили сад.

И с завистью теперь
На птиц смотрю.

Отвечаю невпопад.
А людям,

Читая книги -
Пью вино за двух,

Где трудно -
Пропущу иероглиф.

Старик отшельник -
Мой хороший друг -

Он знает,
Что я истинно ленив.

761 г.

Заходящее солнце

Занавеску мою
Озаряет закат,

Ветерок над ручьем -
Одинокий и кроткий, -

Он приносит из сада
Цветов аромат

И струится
К стоящей у берега лодке.

На ветвях
Воробьиный царит произвол,

И стрекозы летят
Из неведомых далей.

Молодое вино,
Кто тебя изобрел:

Раз хлебнешь -
И развеются сотни печалей.

761 г.

Садимся в лодку

Недалеко
От Южной столицы

По утрам
Я работаю в поле, -

Я давно уж
Стараюсь забыться,

Но на север
Гляжу поневоле.

Днем мы в лодку
Садимся с женою

И любуемся
В солнечном свете,

Как плывут,
Соревнуясь с волною,

Наши мальчики -
Милые дети.

Догоняют стрекозы
Друг друга,

Изумрудные крылья
Колебля,

И блаженствуют
Лотосы Юга,

Обнимаясь
На сдвоенном стебле.

Мы вино
Прихватили из дома,

И оно
В представлениях наших

Многим лучше того,
Что в хоромах

Подается
В серебряных чашах.

767 г.

Жаль

Зачем так скоро
Лепестки опали?

Хочу,
Чтобы помедлила весна.

Жаль радостей весенних
И печалей -

Увы, я прожил
Молодость сполна.

Мне выпить надо,
Чтоб забылась скука,

Чтоб чувства выразить -
Стихи нужны.

Меня бы понял Тао Цянь
Как друга,

Но в разные века
Мы рождены.

761 г.

К золотой молодежи

Не глумитесь
Над глиняным старым кувшином,

Что берем мы
В крестьянские грубые руки:

С той поры, как он служит
Обрядам старинным,

У меня уже выросли
Дети и внуки.

Вы привыкли
К серебряной новой посуде,

Той, которую гость
Восхваляет из лести, -

Но мы с вами
Пьяны одинаково будем

И на землю ночную
Повалимся вместе.

Узкокрылые ласточки,
Гнезда покинув,

Улетели на юг
По небесной дороге,

И цветы, украшавшие
Нашу равнину,

Отцвели, как положено,
В должные сроки.

Беззаботные юноши
В желтых одеждах, -

Приезжайте сюда:
Перед ликом Природы

Вы поймете, как тщетны
Людские надежды,

Как бесстрастны и быстры
Текучие воды.

761 г.

В одиночестве угощаюсь вином

В туфлях по лесу
Я бреду лениво

И пью вино
Неспешными глотками.

К пчеле приклеился
Листочек ивы,

А дерево
Покрыто муравьями.

Я не подвижник -
Это вне сомненья, -

Но шляпы не хочу
И колесницы.

Приносит радость мне
Уединенье,

И незачем
Перед людьми хвалиться.

767 г.

Медленно шагаю

Туфли надев, шагаю
В поле, среди природы,

Скоро повечереет,
Ветер шумит листвою.

Ласточки улетают
С нашего огорода,

Усики пчел покрыты
Сладостною пыльцою.

Медленно пью вино я,
А заливаю платье,

И, опершись на посох,
Тихо стихи читаю.

То, что велик талант мой, -
Смею ли утверждать я?

Просто я пьяный дурень -
Это я утверждаю.

761 г.

День "холодной пищи"

В глухой деревне
В день "холодной пищи"

Опавшие
Кружатся лепестки.

Восходит солнце,
Осветив жилища,

И в легкой дымке -
Отмель у реки.

Крестьяне пригласят
Пойду к их дому,

Пришлют подарки -
Не отвергну их.

Здесь все друг с другом
Хорошо знакомы,

И даже куры -
Спят в дворах чужих.

761 г.

Подъем весенних вод

За эти дни
Подъем весенних вод

Усилился
С тревожной быстротой.

И маленькая отмель
У ворот

Грозит
Совсем исчезнуть под водой.

Бакланы
Весело кричат все дни

Над самою
Поверхностью воды.

Мы радуемся
Так же, как они,

Но все же
Опасаемся беды.

Вода бушует ночью
Все сильней

И на два фута
Поднялась опять.

Пройдет
Совсем еще немного дней

И мне придется
Дом свой покидать.

У переправы - рынок.
Я взгляну:

Там лодками торгуют
День-деньской.

Жаль, денег нет:
А то б купил одну

И привязал к забору
Над рекой.

761 г.

Дерево наньму

Цвет кроны дерева
Темно-зеленый -

Она весной
Подобна балдахину.

Я выстроил шалаш себе
Под кроной,

Что тень свою
Бросает на равнину.

Она и в полдень
Кажется прохладной,

И ветерок
Всегда звенит над нею.

Когда напьюсь -
То мучаюсь нещадно,

А здесь - засну
И быстро протрезвею.

761 г.

Негодные деревья

Когда бреду
Тропинкою знакомой,

Всегда топорик
Я беру в дорогу.

Деревья тень бросают
Возле дома,

Рублю негодные -
А все их много.

Кизиловые
Я не вырубаю,

А вот цзиси -
Вовек щадить не буду.

Негодное.
Теперь я это знаю,

Роскошно
Разрастается повсюду.

761 г.

На берегу реки в одиночестве хожу,
любуясь цветами

Цветы с утра
Таким сияют блеском,

Что я поистине
Подавлен ими.

Бешусь:
Опять поговорить мне не с кем

И поделиться
Чувствами своими.

Бегу
Соседа подымать с постели

И узнаю
Всегда одно и то же:

Что он уж где-то
Пьянствует с неделю,

А дома -
Лишь его пустое ложе.

Весенним днем
На берегу покатом

Цветы переплелись
Сплошною чашей.

Шатаюсь,
Опьяненный ароматом,

Поистине,
Боюсь весны пьянящей.

В стихах или вине -
Была б охота -

Сравнюсь
С любыми сыновьями века:

Так что не надо
Сбрасывать со счета

Меня -
Уже седого человека.

761 г.

Одинокий дом

Одинокий мой дом
Далеко от отчизны поставлен,

За пустынными рощами
Гор голубеет гряда.

Слышу флейт голоса -
То солдаты грустят на заставе,

Вижу, как по реке
Проплывают на север суда.

Я, приехав сюда,
Постоянно болел в Сычуани,

О, когда ж я дождусь
Своего возвращенья поры?

Не прославится ль дом мой тогда,
Как жилище Ван Цаня, -

До сих пор сохранился
Колодец его у горы.

761 г.

Стихи о том, как осенний ветер
разломал камышовую крышу моей хижины

Осенний ветер
Дует все сильней,

Дела свои
Разбойничьи верша.

Он с тростниковой
Хижины моей

Сорвал
Четыре слоя камыша.

Часть крыши
Оказалась за рекой,

Рассыпавшись
От тяжести своей.

Часть,
Поднятая ветром высоко,

Застряла на деревьях
Средь ветвей.

Остатки - в пруд слетели
За плетень,

И крыша вся
Исчезла, словно дым.

Мальчишки
Из окрестных деревень

Глумятся
Над бессилием моим.

Они, как воры,
Среди бела дня

Охапки камыша
Уволокли

Куда-то в лес,
Подальше от меня,

Чем завершили
Подвиги свои.

Рот пересох мой,
Губы запеклись,

Я перестал
На сорванцов кричать,

На стариковский посох
Опершись,

У своего окна
Стою опять.

Стих ветер
Над просторами земли,

И тучи стали,
Словно тушь, черны.

Весь небосклон
Они заволокли,

Но в сумерках
Почти что не видны.

Ложусь под одеяло
В тишине,

Да не согреет
Старика оно:

Сынишка мой,
Ворочаясь во сне,

Поистрепал его
Давным-давно.

А дождь -
Не то чтобы шумит вдали,

Он просто
Заливает мне кровать,

И струйки,
Как волокна конопли,

Он тянет -
И не хочет перестать.

И так уж
Обессилен я войной,

Бессонница
Замучила меня,

Но эту ночь,
Промокший и больной,

Как проведу
До завтрашнего дня?

О, если бы
Такой построить дом,

Под крышею
Громадною одной,

Чтоб миллионы комнат
Были в нем

Для бедняков,
Обиженных судьбой.

Чтоб не боялся
Ветра и дождя

И, как гора,
Был прочен и высок,

И если бы,
По жизни проходя,

Его я наяву
Увидеть мог, -

Тогда -
Пусть мой развалится очаг,

Пусть я замерзну -
Лишь бы было так.

761 г.

Скопление сотен забот

В пятнадцать лет -
Поныне не забыл -

По сути дела
Я ребенком был.

Но сильным,
Словно молодой бычок,

И целый день
На воле бегать мог.

Когда сияли
Летние сады

И созревали
Сладкие плоды,

Тогда, поверьте,
За один лишь час

Влезал я на деревья
Сотню раз.

А ныне мне
Почти под пятьдесят -

Я целый день бы
Проваляться рад.

Вот полежу,
Да и вздремну опять,

И не хочу
Ходить или стоять.

Приходится
Шутить мне иногда:

Когда чиновник
Явится сюда.

Но, вижу, жизнь моя
Который год -

Скопленье сотен
Всяческих забот.

Вхожу уныло
В свой убогий дом -

По-прежнему
Темно и пусто в нем.

И только
Старая глядит жена,

Домашними заботами
Полна.

А мой сынишка глуп еще
Притом

Невежлив
В обращении с отцом:

Кричит
И пищи требует скорей

Заплаканный
У кухонных дверей.

767 г.

Больной кипарис

Среди равнины
Кипариса крона,

Как балдахин,
Бросала тень веками.

И сам он,
Наподобие дракона,

Стоял,
Владычествуя над ветрами.

К его стволу,
Что славен прямотою,

Сюда сходились
Старики с поклоном.

Кто знал, что корни
Гибнут под землею,

Подвластные
Неведомым законам?

Привольно рос он
На земле просторной,

Столетия
Не ведая печали.

И вдруг
Опору потеряли корни

И ветви
Засыхать и падать стали.

Багряный феникс
С девятью птенцами

Летает, плача,
Словно на кладбище.

И лишь сова довольна:
За ветвями

Она в дупле
Приют себе отыщет.

А путник,
Что пришел сюда с восхода,

Стоит в тени
Еще прекрасной кроны,

Постичь желая
Таинство природы -

Земные
И небесные законы.

761 г.

Засохшие пальмы

Бесчисленные пальмы
В Сычуани

Высоко подняли
Свои вершины,

Но им, кору сдирая,
Тело ранят -

Не будет скоро их
И половины.

Они напрасно
Листья расстилали

Зеленые
И летом и зимою.

Но - раненные -
Выдержат едва ли

И скоро
Попрощаются с листвою.

Мне бедствия народа
Сердце ранят,

Чиновники забыли
Слово "жалость".

Вы, жители долин
Янцзы и Ханя,

Скажите - что у вас
Еще осталось?

Вы, словно пальмы,
Выдержать не в силах,

И я о вас
Вздыхаю не впервые.

Те, кто мертвы,
Покоятся в могилах,

Но чем - спрошу -
Прокормятся живые?

Посвистывает иволга
Печально,

Вокруг нее
Зеленый луг раскинут.

И я в печали
Думаю о пальмах,

Что в сорных травах
Пропадут и сгинут.

761 г.

Больное мандариновое дерево

Больные деревья
Теряют последние силы,

Судьба их печальна -
С годами все хуже и хуже.

Плоды завязались,
Но так они слабы и хилы,

И терпки на вкус,
И горьки, словно дикие груши.

Разрежь мандарин -
Он червями изъеден слепыми,

И, право, не стоит,
Плоды собирая, трудиться.

Плоды несъедобны -
Что делать прикажете с ними?

Одна кожура еще,
Может быть, в пищу годится.

Дрожащие листья
Совсем на ветвях пожелтели,

Им больно и страшно
Расстаться с родными ветвями.

Суровой зимою
Нагрянут снега и метели,

И сможет ли дерево
Снова бороться с ветрами?

В Пэнлайском дворце
Среди яркой и щедрой природы

На пышных деревьях
Под солнцем блестят мандарины.

Но если случаются
Неурожайные годы,

То стол императора
Блеск свой теряет старинный.

Бесчинствуют банды,
Народ погибает без хлеба,

Пора б государю
Свой стол сократить вполовину.

Болеют деревья
По тайному умыслу неба,

И я опасаюсь,
Что вновь пострадает невинный.

Когда-то гонец
От далекого Южного моря

Скакал к государю
В карете, набитой дарами.

И сотни коней
Погибали в горах и предгорьях, -

Еще и поныне
Владеет печаль стариками.

761 г.

Изображаю то, что вижу из своего шалаша,
крытого травой

В захолустной деревне
Стоит мой шалаш. У ограды

Зеленеет сосна,
Тишина и безлюдье вокруг.

Чья-то лодка плывет
По реке, в пелене снегопада,

Под ударами ветра
Склонился к тропинке бамбук.

Рыбы мерзнут в воде,
К тростникам прижимаясь бесшумно.

И на отмели гуси
Готовятся в дальний полет.

Сычуаньским вином
Я развеял бы грустные думы -

Только нет ни гроша,
А в кредит мне никто не дает.

761 г.

Меня навещает помощник градоправителя Чэнду
Сюй девятый

На вечерней заре,
В деревенском моем захолустье,

Ты заходишь со свитой
Под кровлю убогого дома.

Нашей дружбы начало
Меня избавляет от грусти,

Но стыжусь, что не в силах
Устроить, как должно, приема.

Оценив тишину
И бамбук, что посажен рядами,

Позабыв о делах,
Ты гуляешь под ясной луною.

О, когда же ты снова
Придешь любоваться цветами,

Что распустятся скоро
Над тихою гладью речною?

761 г.

Боясь людей

Цветы распускаются,
Полные жизни,

Поют на чужбине
Весенние птицы.

Отсюда -
За тысячи ли от отчизны

Три года гляжу я,
Как солнце садится.

Людей опасался я,
Хижину строя.

И мне по душе
Эти дальние дали.

Тропинка
Давно зарастает травою:

Не жду,
Чтоб копыта коней простучали.

762 г.

Весенней ночью радуюсь дождю

Добрый дождь -
Свою он знает пору -

И приходит вовремя,
Весною.

Вслед за ветром
Он уйдет не скоро,

Землю
Влагой напоив живою.

На реке, на челноках,
Повсюду

Огоньки мигают
Еле-еле...

На рассвете
Любоваться буду,

Как цветы
В Чэнду похорошели.

765 г.

Отправляюсь из Латжуна

Я знаю -
Змеи впереди меня,

И яростные тигры
Позади.

Весь день иду
Вдоль горного ручья,

Пустынно все -
Куда ни погляди.

Унылый ветер
Свищет с высоты,

И тучи
Прижимаются к земле.

Печальные деревья
И кусты

Поникли под дождем
В осенней мгле.

Жена в тревоге -
Дочь больна опять,

Я тороплюсь
Скорей домой прийти,

И разве можно в спешке
Сосчитать

Цветы,
Что я встречаю на пути?

Три месяца
Как я оставил дом -

Одно письмо
Пришло за этот срок.

Когда же я,
Укрывшийся с трудом,

Избавлюсь
От печалей и тревог?

763 г.

Выражаю свое беспокойство

Я слышал: опять
Беспорядки в китайской столице -

В правдивости слухов
Еще не могу убедиться.

Но все же слова мудрецов
Вспоминаю при этом,

Что долг императора -
Следовать мудрым советам.

На белых конях
По Китаю несутся туфани,

Везде натолкнешься
На всадника в желтом тюрбане.

Дворцы, что от Суйской династии
Приняты нами,

Не слишком ли часто
Сжигаются ныне врагами?

765 г.

В конце года

Уже окончанье года,
А я на дальних просторах.

Но взято и здесь оружье,
Чтоб не прошли враги.

Пыль, поднятая туфанями,
Окутала снежные горы,

Гремят барабаны и трубы
В городе у Реки.

Льется кровь ежедневно
На каждой нашей дороге, -

Кто ж во дворце веревку
Попросит, как в старину?

Можно ль бояться смерти,
Если страна в тревоге? -

В далеком уединенье
Я верю в свою страну.

765 г.

Западные годы

Простирается граница
По вершинам диких гор,

Где над вечными снегами -
Лишь нагих небес простор.

Где, шатаясь от ночного
Непосильного труда.

Исстрадавшиеся кони
Провиант везут туда,

Сычуаньским генералам
Опостылела война -

Им направо и налево
Изменяют племена.

Перекинулись к туфаням
Сотни варваров-солдат.

О победах и о славе
Здесь давно не говорят.

Стон стоит по гарнизонам
Трех китайских городов,

Что несут поодиночке
Бремя воинских трудов.

Тучи пыли, тучи пепла
Над страной моей висят,

И от старых стен Сунчжоу
Нас отрезал снегопад:

Погребает снег жестокий
Генеральские шатры,

Где послам в собольих шубах
Надо мерзнуть до поры,

Ждать, чтоб варвары окрепли,
Чтобы грянула беда...

Я гляжу на юго-запад
И краснею от стыда.

763 г.

Песня о реке около Ланчжоу

Цвет быстрой воды,
Омывающей склоны,

С чем может
Сравниться на взгляд, -

Не с черной ли тушью
И яшмой зеленой,

Когда они
Рядом лежат?

Гляжу я, как солнце
Блестит, пламенея,

Сквозь гребень
Зеленой волны -

И всю эту прелесть
Ты ценишь сильнее,

Придя
Из песчаной страны.

Мальчишки на лодках
Несутся, ликуя,

Проносятся мимо
Стрелой.

И белые чайки
С добычею в клюве

Летают
Над самой волной.

И эта,
Залитая светом картина,

Мне сердце
Пронзает сейчас.

Такой благодати,
Как здесь, над Цзялином,

Немного
В Китае у нас.

763 г.

Вечерний холодок

Туман укрыл
Деревья на равнине,

Вздымает ветер
Темных волн поток.

Поблекли краски,
Яркие доныне,

Свежее стал
Вечерний холодок.

Забили барабаны,
И поспешно

Смолк птичий гам
У крепостного рва.

Я вспомнил пир,
Когда по лютне нежной

Атласные
Скользили рукава.

764 г.

Покидаю Шу

Пять лет в Чэнду
Я нищим гостем прожил,

Потом в Цзичжоу
Прожил целый год.

Среди застав я заперт был -
И что же -

Вновь к дальним рекам
Путь меня ведет.

От бурь гражданских
Поседел я быстро,

Остаток дней,
Как чайка, буду жить.

Пусть государством
Ведают министры,

А старику
Довольно слезы лить.

765 г.

Записал свои мысли во время путешествия ночью

В лодке с высокою мачтой
Тихою ночью плыву я.

Гладя прибрежные травы,
Легкий проносится ветер.

Мир заливая сияньем,
Светит луна, торжествуя,

И над великой рекою
Воздух прозрачен и светел.

Если бы литература
Мне помогла хоть немного:

Освободила от службы -
Вечной погони за хлебом.

Ныне ж мое положенье
Схоже своею тревогой

С чайкой, которая мечется
Между землею и небом.

765 г.

Отрывок

Имперская гвардия,
Как говорят,

Быть может,
И очень храбра на войне,

Но грубое варварство
Этих солдат

С туфанями
Может сравниться вполне.

Я слышал
Народа китайского стон -

Плывут мертвецы
По великой реке.

А женщин и девушек,
Взятых в полон,

Терзают
От их деревень вдалеке.

765 г.

План Восьми Расположений

Нет цены заслугам полководца
И его высокому уму -

Мудрый план Восьми Расположений
Будет жить, как памятник ему.

И не сдвинуть тех камней могучих
Даже Янцзыцзяну самому.

Только жаль, что не завоевал он
Княжество, зовущееся У.

766 г.

Прежде...

Когда ворвались варвары
В столицу

И овладели
Алыми дворцами -

Все девять храмов
Начали дымиться

И Млечный Путь
Стал красным, словно пламя.

На десять ли
Взлетела черепица,

И занавеси
Жарко запылали,

И предков наших
Древние таблицы

Среди развалин
Жалким пеплом стали.

И бушевал всю ночь
Грабеж позорный,

Не кончившись
И в утреннем тумане,

Пока толпа
Предателей придворных

Писала поздравленья
Ань Лу-шаню.

Когда принцесс беспомощных
Убили

И ослепительную
Яшму трона

Без сожаленья
Вдребезги разбили,

Не пощадив
Священного дракона.

Никто не знал,
Где оба государя, -

Напрасно старцы
Слезы проливали...

Но вот -
Победы барабан ударил,

И мы
Китайские войска встречали.

И радовались
От души от самой,

Что вновь сажают
Тунговые рощи,

Что снова строятся
Дворцы и храмы,

Исполнении
Величия и мощи.

На празднике
Той светлою весною

Сам государь
Руководил обрядом.

И я стоял,
Не зная, что со мною,

С могучими сановниками
Рядом.

Мне, несшему
Таблицы из нефрита,

Колокола звучали
Золотые,

Ворота храма
Были мне открыты,

Все ликовало,
Как во дни былые.

Сияло солнце,
Небо было сине,

Счастливое
Блаженствовало утро,

И во дворце,
На женской половине,

Огонь румян
Подчеркивала пудра.

...Но мы опять
Свидетелями были

Позора храмов
И святилищ наших -

Мы видели туфаней,
Что варили

Баранье мясо
В освященных чашах.

Так где ж указ
Из Западной столицы,

Чтобы войска
Обученные наши

Надежно
Укрепились на границе

И прекратились бы
Набеги вражьи?

Чтоб император,
Правя неуклонно,

Уверен был
В искусстве полководца

И мог, согласно
Мудрому закону,

За мир и процветание
Бороться.

Чтоб вместо стрел
Торжествовали плуги,

А вместо пик
Работали мотыги.

Чтоб честные
И преданные слуги

Служили
Справедливому владыке.

Чтобы велось хозяйство
Бережливо

Как во дворце,
Так и в простой деревне

И наша родина
Была счастливой

В своем могуществе
И славе древней.

Чтоб государь
Выслушивал советы

На благо
Правильных своих решений

И предкам
Рассказали мы про это

Во время наших
Жертвоприношений.

И, радуясь
Спокойствию столицы,

С невзгодами расставшись
И тоскою, -

Я б смог
В края родные возвратиться

И жить
В давно заслуженном покое.

766 г.

Жара

Ни гром, ни молния
Не помогли -

Дождя в конце концов
Как не бывало.

Под солнцем,
Пламенеющем в пыли,

Склоняя голову,
Сижу устало.

Хотел бы стать
Осенним тростником

Или в кристалл холодный
Превратиться.

А в детстве - помню -
Тучи шли с дождем,

Лишь стоило
Сплясать и помолиться.

766 г.

Моему слуге Адуаню, мальчику из племени ляо

От жары и от жажды
Потрескались губы,

На багровое солнце
Печально смотрю я.

Целый месяц, наверно,
В бамбуковых трубах

Испарялись
Источника тонкие струи.

Целый месяц, наверно,
Боролись крестьяне

За последние капли
Спасительной влаги.

Мой слуга,
Ничего не сказав мне заране,

Утром в горы ушел,
Полон юной отваги.

Поздней ночью,
Совсем задыхаясь от жажды,

Я внезапно услышал
Блаженные звуки:

То вода приближалась
И каплею каждой

Говорила о маленьком
Преданном друге.

Отыскал он источник,
Скитаясь в тумане,

Проложил к нему трубы
От нашего дома.

И я вспомнил
О верном слуге Тао Каня,

Чья история
Вам, вероятно, знакома.

766 г.

Крепость Боди

Каменная крепость
Высока:

Из ворот
Выходят облака.

Под угрюмой
Крепостью Боди

Хлещут, словно из ведра,
Дожди.

А внизу,
Стуча о берега,

Бурная
Проносится река,

И за чащей леса
Чуть видна

Бледная,
Неясная луна.

Кони тут
Работать не хотят -

Им домой
Вернуться бы назад.

Но из тысячи домов
У нас,

Может, сто
Еще стоят сейчас.

Бедных женщин
Не утешит труд -

Все равно
Налоги с них дерут.

И в любом
Из маленьких домов

Льются слезы
Безутешных вдов.

766 г.

Стихи о женщинах, собирающих хворост

Здесь, в Куйчжоу,
Девушкам не сладко,

Волосы у них
Седеют рано.

Ни семьи, ни мужа,
Ни порядка,

В сорок лет -
Лишь горе, без обмана!

В дни войны
И грозного ненастья

Большинству мужчин
Не до женитьбы.

Девушки не думают
О счастье,

А о том,
Как сытыми прожить бы.

Да к тому ж -
Таков обычай местный -

Мужикам
Трудиться нет охоты, -

А на плечи женщин,
Как известно,

Все труды ложатся
И заботы.

Женщины
Уходят спозаранку

В лес иль в горы,
Повязав косынки,

Чтобы,
Хворосту собрав вязанку,

За гроши
Продать ее на рынке.

Две косы девических
Уныло

Падают
На сгорбленные плечи,

И цветы
Украсить их не в силах -

О красе
Здесь не идет и речи.

Вновь трудиться
Голод их торопит -

Круглый год
С нуждою нету сладу -

И уйти
Хоть в соляные копи,

Чтоб за жалкую
Работать плату.

Трудно жить
На каменистой почве,

Голодать
И мерзнуть постоянно,

Оттого-то
Выплаканы очи,

Со слезами
Смешаны румяна.

Но поверьте,
Что в уезде нашем

Не рождается дитя
Уродом:

Ведь была
Прелестней всех и краше

Чжао-цзюнь.
Она отсюда родом.

766 г.

Полночь

На башне,
В сотни сажен высотою,

Брожу я в полночь
У ажурных окон.

Комета
Пролетает над водою,

И слабо светит месяц -
Так далек он.

В густом лесу
Укрыться может птица,

И рыба в море -
Где б ни проплывала.

Друзей немало у меня
В столице,

А писем получаю
Слишком мало.

766 г.

Попугай

Попугаем владеют
Печальные мысли:

Он умен - и он помнит
Про все, что бывало.

Стали перья короче,
И крылья повисли,

Много слов он узнал -
Только толку в них мало.

Но он все-таки ждет -
Не откроется ль клетка:

Люди любят - да держат
В неволе железной.

И пустеет в лесу
Одинокая ветка -

Что же делать ему
С красотой бесполезной?

766 г.

Одинокий дикий гусь

Дикий гусь одинокий
Не ест и не пьет,

Лишь летает, крича,
В бесприютной печали.

Кто из стаи
Отставшего путника ждет,

Коль друг друга
Они в облаках потеряли?

Гусю кажется -
Видит он стаю, как встарь,

Гусю кажется -
Где-то откликнулась стая.

А ворона -
Пустая, бездумная тварь -

Только попусту каркает,
В поле летая.

766 г.

Стихи о замечательных умельцах

Здесь, в ущельях, -
Буйных вод круженье,

Здесь мужчины
Не боятся смерти.

Их почти не видно
В учрежденьях -

На реке работают
Как черти.

Богачи
Не знают про усталость -

На больших судах
И в ус не дуют.

Бедняки,
Чтоб заработать малость,

В жалких лодках
Головой рискуют.

Мальчиков
Недолгое ученье

Ограничивают тут
"Луньюем",

Вырастут -
Настанут приключенья:

"Дескать,
На реке мы повоюем!"

Вот подымут
Паруса и весла -

И с любой волною
Спорить рады.

Молодцам
Напористым и рослым

Никакие не страшны
Преграды.

Говорят:
"Я утром - в Бодичэне,

Сумерки
Встречаю я в Цзянлине".

То, что это правда, -
Нет сомненья:

В этом сам я
Убедился ныне.

Путь казался
Длинным и коротким,

Шел он
Через грозные пороги,

Но гребцы
Вели худую лодку,

Как по ровной
И прямой дороге.

Пусть у местных жителей
В округе

Странные для нас
Сложились взгляды:

Северян
Не жалуют на юге -

Их осмеивают
Без пощады.

Но в ответ,
Нисколько не робея,

Я скажу им,
Радуясь заране:

"Как же так,
Что именно в Хубее

Сохранился
Домик Цюй Юаня?"

766 г.

Олень

Ты навеки простился
С прозрачным ручьем

И лежишь на столе,
Превращенный в жаркое;

Раз не смог ты
В убежище скрыться своем,

То нельзя и роптать
На событье такое.

Мир давно уже груб,
Безобразен и зол -

В наши дни
Красоту постигает несчастье:

Оттого-то
Чиновников праздничный стол

Ты украсил -
Разрубленный в кухне на части.

766 г.

Восемь стансов об осени

Крупный жемчуг росы на листву упал,
Увядает кленовый лес,

И в ущелье Уся, и в горах Ушань
Свет безоблачных дней исчез.

На реке обезумели волн валы,
Словно к небу их вознесли,

А у крепости - груды тяжелых туч
Опускаются до земли.

И вторично цветут хризантем кусты -
Буду слезы я лить о них.

Но привязан давно одинокий челн,
Вдалеке от садов родных.

И хозяйки готовятся к зимним дням,
И одежды теплые шьют.

Мрачный замок Боди одинок и тих...
Долго ль мне оставаться тут?

В одинокой крепости Куйчжоу
Золотой закат недолго длится,

И, найдя для взора путь по звездам,
Все гляжу я в сторону столицы.

Слышу крики обезьяньей стаи,
Третий крик - я слезы проливаю.

Я скиталец на плоту убогом -
Он не приплывет к родному краю.

Вдалеке от Расписной палаты,
Где курильницы благоухают,

Здесь - за парапетом горной башни -
Дудки камышовые рыдают.

Та луна, что сад мой озаряла -
Весь в плюще и зарослях глициний, -

Лишь унылый берег тростниковый
И мисканты озаряет ныне.

III

На тысячу домов, под мирным солнцем,
Раскинувшихся в утреннем покое,

Который раз гляжу я терпеливо
С моей невзрачной башни над рекою.

Вторые сутки рыбаки хлопочут -
Теперь их лодки снова на причале,

И ласточки, про осень забывая,
Летают и летают, без печали.

Жил Куан Хэн - советник государя,
Но оценить его не пожелали,

Лю Сян хотел свою продолжить мудрость,
Но, видно, вспомнят и о нем едва ли.

А пожилые люди (что когда-то
Со мной учились в молодости) - ныне

Одеждой легкой, тучными конями,
Бесстыдно похваляются в Улине.

За столицею слежу я,
Как за шахматной доскою:

На сто лет событий хватит -
Тут не справишься с тоскою.

Где дворцы князей китайских?
Кто теперь владеет ими?

Все посты и все поместья
Заняты людьми чужими.

Гонги бьют и барабаны,
И на западной границе,

Получив "приказ крылатый",
В бой несутся колесницы.

Пусть в реке уснули рыбы,
И драконы спят угрюмо -

О родной моей отчизне
Навсегда бессонны думы.

Ты видишь: ворота дворца Пэнлай
К югу обращены,

Росу собирает столб золотой
Немыслимой вышины.

Ты видишь: вдали, на Яшмовый пруд,
Нисходит богиня фей -

И фиолетовой дымки мираж
Становится все бледней.

Тогда раздвигаются облака -
И вот пред тобой возник

За блеском драконовой чешуи
Сияющий царский лик.

А я одиноко лежу у реки,
На склоне вечерних лет.

Где царские милости и хвалы? -
Давно уж пропал их след.

От этой дикой красоты ущелья
До берегов прекрасного Цзюйцзяна, -

Наверно, десять тысяч ли, но осень
Свела в одно их пеленой тумана.

Я вижу галерею царской башни -
Там часто императора встречали,

И знаменитый лотосовый садик,
Куда вхожу я в скорби и печали,

И разукрашенных столбов блистанье,
И желтых цапель, прилетевших в гости,

И белоснежных чаек, что часами
Сидят на мачтах из слоновой кости.

И я глаза невольно закрываю -
Мне жаль того, что не увидеть снова...

Чанъань, Чанъань! Ты центр земли
китайской,
Ты тень великолепия былого!

VII

Передо мною пруд Кунминчи -
Подвиг Ханьских времен,

И боевые штандарты У-ди
И пурпур его знамен.

Ткачиха с пряжею стынет зря -
Бессильна ее мечта;

От ветра слегка шевелится хвост
У каменного кита.

А волны несут водяной рис -
Они от него черны.

И лотосы, чаши раскрыв свои,
Холодной росой полны.

Но только птицам открыт путь
Из крепости - на простор.

И снова томится старый рыбак
В плену у рек и озер.

VIII

Через Куньу и Юйсу дорога
Вьется на сотни ли,

Потом через северный склон Чжуннаня
Она приведет в Мэйпи.

Там не клюют теперь попугаи
Брошенное зерно;

Осталось гнездо на ветвях платана,
Но фениксов нет давно;

Там вместе с красавицами когда-то
Я ветки срывал весной;

Волшебники плыли со мною в лодке
Под ласковою луной;

И кисть моя повелевала природой,
Не зная ни в чем преград.

А ныне я стал и седым, и слабым,
И скорбно стихи звучат.

766 г.

Полная луна

Луна восходит,
Озарив простор,

В реке сияя
Каждою волной.

И на циновках на моих
Узор

Отчетливо я вижу
В час ночной.

А где-то там,
За десять тысяч ли,

На родине,
Что не забыта мной, -

Уже цветы,
Наверно, расцвели

Под этой же
Спокойною луной.

766 г.

Не спится

В Цаньянском ущелье
Вода черна.

Сменилась
Ночная стража.

В таком тумане
Плывет луна -

Порой
Не увидишь даже.

Увы! Не назначить
Желанный срок

Для старческих
Снов непрочных:

Ведь только во сне
Находить я мог

Свой
Персиковый источник.

766 г.

Ночью

О берег ветер бьется.
Даль туманна.

Моя свеча
Мигает еле-еле.

Кричат на перевале
Обезьяны,

Во мгле
Речные птицы пролетели.

Хочу с мечом суровым
Подружиться,

Сижу в коротком платье
Не в халате.

Клубятся дым и пыль
Вокруг столицы,

И я вздыхаю
О своем закате.

767 г.

О чем вздыхаю

Честолюбья -
Нет давно со мною,

У чужих
Живу на попеченье.

Вся страна
Охвачена войною,

Не вернуться мне
В мое селенье.

Я подобен
Бедной обезьяне,

Плачущей
Во время снегопада.

К временам
Удэ и Кайюаня

Нам давно бы
Возвратиться надо.

767 г.

Поднявшись на высоту

Стремителен ветер, и небо высоко.
В лесу обезьяны вопят.

Над чистой, осенней водою потока
Осенние птицы летят.

Осенние листья кружат, опадая,
Багряны они и легки,

И тянутся вдаль от родимого края
Просторы Великой реки.

Куда меня гнало и гонит доныне
По тысячам разных дорог?

На старой террасе, на горной вершине,
Я снова совсем одинок.

Сижу, позабывший о прежней отраде,
Покрыла виски седина -

Печальный изгнанник, сижу я, не глядя
На чару хмельного вина.

767 г.

Моя хижина

Плыву на утлой лодке.
Предо мной

Ряды утесов
Берег стерегут.

В Дунчэне
Снова засуха и зной,

И воздух там -
Как будто хворост жгут.

Лишь тени скал
Уже издалека

Нас укрывают
Синевой своей.

Торопится
Великая река,

Чтоб с дальним морем
Слиться поскорей.

Река бурлит,
Прокладывая путь

Среди утесов -
Скопища мечей,

И ветер свищет,
Надрывая грудь,

При свете поздних
Солнечных лучей.

И вот -
Ущелья узкие врата,

Где еле-еле
Лодки проскользнут.

Дивимся:
Сколько вложено труда

В канал,
Что люди прорывали тут.

С древнейших,
С незапамятных времен

Он вьется,
Как гигантская змея,

И по нему везут
Из двух сторон

Пеньку и соль
В родные мне края.

Я был скитальцем
В дальней стороне,

Я смешивался
С грязью и песком,

Но возвращаюсь,
Как пристало мне,

Ни славой,
Ни богатством не влеком.

У хижины моей
Давным-давно

На берегу пруда
Цветут цветы -

Здесь
Даже деревенское вино

Спасает
От житейской суеты.

Здесь я
Непостижимое постиг:

Прекрасны ночи,
И прекрасны дни.

Я к униженьям бедности
Привык,

А власть и деньги -
Ни к чему они.

Состарили меня
Года войны,

Но сохранилось
Ветхое жилье.

Под тихим светом
Молодой луны

Смирилось
Сердце старое мое,

И снова
Наслаждаюсь красотой,

И рад я
Наступающему дню.

И пусть себя -
И сердцем и душой -

С великими мужами
Не сравню,

Но вечерами,
Что как сон тихи,

Я размышляю
И пишу стихи.

767 г.

Вечером

Вечером, словно старец
Вышедший на прогулку,

Спину я прислоняю
К стенам, нагретым за день.

Важно, чтоб в мире этом,
В крошечном закоулке,

Жители не узнали,
Что к новостям я жаден.

Все же о них спрошу я
Лишь у властей деревни:

Иначе я услышу
То, чего знать не надо.

Птицы давно вернулись
К добрым своим деревьям

Двери мои закрыты,
И зажжена лампада.

767 г.

Ночью

Роса опадает, и небо высоко,
Осенние воды чисты.

В пустынных горах, в одиночестве, ночью,
Страшится душа темноты.

А парусник тоже один на причале -
Там еле горят огоньки.

Удары вальков я с трудом различаю,
Настолько они далеки.

Вторично цветут для меня хризантемы,
Слабею я день ото дня.

И дикие гуси письма не приносят -
Они не жалеют меня.

На звезды гляжу, опираясь на посох,
Дорога моя далека.

И, кажется, тянется прямо к столице
Серебряная река.

766-767 гг.

Мне снится днем...

Стосковавшись
По родному краю,

Забываюсь я
Тяжелым сном...

Я не только ночью
Засыпаю -

Сплю теперь я
Даже ясным днем.

От цветенья персиков,
От зноя

Старые глаза мои
Хмельны.

Солнце
Пламенеет над землею -

А меня
Уже уносят сны.

Снится мне,
Что жизнь иною стала,

К дому нет тропы -
Куда ни глянь.

Торжествуют тигры
И шакалы,

Ордами штурмуя
Чжунъюань.

А проснувшись,
Думаю в тревоге:

Как войну бы
Кончить в этот год

И убрать
Чиновников с дороги,

Грабящих
Измученный народ.

767 г.

Сокол с широко раскрытым клювом

Печальна участь
Сокола больного -

Он одинок
И презираем всеми.

На дереве,
У берега речного,

Он укрывается
В ночное время.

А днем сидит
В тени зеленой кроны,

Как бы готовый
Броситься с размаха.

Его увидев,
Гуси и вороны

Напрасно
В сторону летят от страха.

Где гордый облик
Старого героя,

Когда с врагом
Сражался он на воле?

Так поредели перья,
Что порою

На них немыслимо
Смотреть без боли.

И с каждым днем
Его слабеют силы -

Теперь и коршун
Может спорить с ними.

А раньше
В облаках его носило

Высоко -
Над орлами молодыми.

Речные волны
Гневный гонит ветер,

И горы высятся,
Во мгле темнея.

Заснули
Гималайские медведи,

В лесную чащу
Уползают змеи.

О, если б был
Здоров он, как и прежде, -

То камнем бы
Кидался за добычей.

Но болен сокол.
Места нет надежде:

Жить без сраженья -
Не его обычай.

768 г.

Давно на чужбине

Только в дальней дороге
Поймешь ты людские надежды,

Только в странствии долгом
Увидишь страданья народа.

Сам готов посмеяться
Над жалкой своею одеждой -

А уж мелким чиновникам
Любы чужие невзгоды.

Как Ван Цань, я печалюсь,
Покинув родную столицу,

Как Цзя И, удручен я
Народною горькою долей.

Так не стоит, пожалуй,
Рассказывать вам о лисицах, -

Если барсы и тигры
Бесчинствуют нынче на воле.

768 г.

На рассвете отправляюсь из Гунъаня

На городской стене
Ударил сторож

Ночною колотушкой
В час прощанья.

И звездочка
На синеве простора

Померкла, как всегда -
Без опозданья.

Я слышал в поле
Горький плач народа

По тем, кто в битве пал
Во имя долга.

Жизнь человека,
Как весна природы,

Увы, не может в мире
Длиться долго.

Я уплываю в лодке,
И не скоро

Мой путь окончится,
Пройдут недели -

Великая река
Предстанет взору,

Я буду жить там -
Вновь, без ясной цели.

Я оглянусь
На городские стены:

За ними
Срок немалый мною прожит.

Не расстаюсь
С лекарством неизменным, -

Где б ни был я,
Оно всегда поможет.

768 г.

Лунной ночью с лодки смотрю на храм,
расположенный вблизи почтовой станции

Глубокая полночь вокруг меня,
Но я не зажгу свечи -

Так ярко горит в небесах луна,
Что с нею светло в ночи.

За сонными кленами - старый храм
С пагодой золотой.

Почтовой станции красный дом
Над белой стоит водой.

Замолкло карканье ворон
На городской стене,

И цапли на отмели у реки
Застыли в блаженном сне.

А я, путешествующий старик,
Белый от седины,

Подняв занавеску, один не сплю,
Любуясь блеском луны.

765 г.

Поднимаясь против течения по реке Сяншуй,
выражаю свои чувства

Еще во время мира
Стал я старым,

А ныне - стар,
Да и к тому же болен.

Жизнь нанесла мне
Многие удары,

И рано поседел я
Поневоле.

Скитаясь
Между четырьмя морями,

Не зная,
Как бы прокормиться даже,

С родными
Редко вижусь и друзьями,

А больше -
С новой молодежью нашей.

Склоняя голову,
Меня смиренно

Учили старцы
Добрым быть с народом,

А молодые -
Грубо и надменно

Смеются надо мной,
Как над уродом.

Мечты мои
Убиты нищетою,

Избороздил я
Сторону чужую,

И, покидая Сычуань
Весною,

Теперь по южным звездам
Путь держу я.

На лодке мчусь -
Кругом весна в разгаре,

На берегах,
Во всей красе и силе.

Вдали, в горах -
Могила государя,

Где кости мудреца
Давно уж сгнили.

С тех пор века
Народ живет в печали,

Бесстыдно
Угнетаемый властями.

Цзя И и Цюй Юань
Так тосковали,

Что, не стерпев,
Себя убили сами.

Я думаю
О душах их печальных,

Быть может,
Здесь витающих безмолвно.

Темнеют скалы
У воды хрустальной,

И дальше в лес
Плывем мы через волны.

Гребцы поют
И бодро правят лодкой,

Как будто бы
Вина хлебнули малость.

Поют, а все ж
На поворотах четко

Сигналят,
Забывая про усталость.

Всегда полезно
Знание предмета,

Гляжу: любой гребец -
Искусный мастер.

А вот правителей искусных -
Нету,

Иль просто их
Не подпускают к власти?

Темнеют краски,
Вечер наступает,

И стаи змей
Ползут к ночному ложу.

Медведей на деревьях
Мгла скрывает,

И тигры
Стерегут их у подножья.

Куда влекусь я
К своему ночлегу?

Хочу
Средь постоянного скитанья

Хорошему
Поведать человеку

Свою печаль -
И подавить рыданья.

769 г.

Ночую на заставе Хуаши

Я в полдень простился
С ущельем Кунлинским

И к ночи
Добрался уже до заставы.

Здесь тысячи лет
У реки исполинской

Раскинуты буйно
Деревья и травы.

Удушливо-влажная
Дышит природа,

Тропический ветер
Не знает покоя.

Жара не считается
С временем года -

Здесь осенью жарко
И жарко весною,

Земля - в постоянном
Движенье доныне -

Меняет порядки
От века до века.

Челнок привязав
У ползучих глициний,

Один я бреду
По тропе дровосеков.

Над мертвой деревней
Покой неподвижен,

Крестьяне бежали
Из этой округи,

Растут сорняки
У заброшенных хижин,

Но ржавчина все же
Не тронула плуги.

К востоку -
Оружье берут патриоты,

А здесь -
Нерушимы законы и строги.

Так кто ж постучит
Государю в ворота,

Чтоб подати он сократил
И налоги?

769 г.

Между Янцзыцзяном и рекой Хань

Я - путник, скитающийся давно
Меж двух величавых рек,

Ненужный ученый - в чужом краю
Затерянный человек.

Брожу я от родины вдалеке,
И некому мне помочь,

И я одинок, подобно луне
В долгую зимнюю ночь.

Близится горестный мой закат,
Но душа еще молода.

Быть может, не будут болезни мои
Мучить меня всегда?

Я слышал, что в древние времена
Кормили старых коней

Отнюдь не за то, что они могли
Работать на склоне дней.

769 г.

При виде снега

Снег с севера
Врывается в Чанша,

Летит по воле ветра
Над домами.

Летит,
Листвой осеннею шурша,

И с дождиком
Мешается в тумане.

Пуст кошелек -
И не дадут в кредит

Налить вина
В серебряный мой чайник.

Где человек,
Что просто угостит?

Я жду:
Быть может, явится случайно.

769 г.

Прибыл гость

Прибыл гость
С берегов отдаленного моря,

Жемчуга подарил он мне -
Слезы русалок.

На жемчужинах -
Знаков неясных узоры,

Я прочесть попытался -
Но не разгадал их.

Я бамбуковый короб
Тогда изготовил,

Чтобы жемчуг хранить
Для уплаты налога.

Но гляжу: превратился он
В капельки крови,

И со мною опять
Нищета и тревога.

769 г.

Красный феникс

Ты различаешь,
Как в тумане синем

Горы Хэншань
Раскинуты отроги?

Там красный феникс
На ее вершине

Склоняется
В печали и тревоге.

Он шею вытянул
В немом усилье,

Чтобы друзей
Увидеть издалека.

Сжат клюв могучий,
И повисли крылья,

Удручена душа его
Глубоко.

Как он жалеет
На вершине горной

О том, что в сети
Попадают птицы,

И даже самым малым
И проворным

Почти немыслимо
Освободиться.

Плоды бамбука
Разделить готов он

Среди любого
Птичьего собранья.

Пусть разозлятся
Коршуны и совы -

На это он
Не обратит вниманья.

769 г.

Дикие гуси возвращаются на север

Дикие гуси
Летели за тысячи ли,

Нынче на север
Они возвращаются снова.

Глядя на странника
Этой далекой земли,

Пара за парою
В путь улетают суровый.

Их уже мало осталось
На отмели тут,

Резко кричат они,
Перекликаясь на воле.

Ну, а рассказ
О письме, что они принесут,

Все это, милая,
Глупая сказка, не боле.

770 г.

Написано в джонке, когда прилетели ласточки

Опять весной
Гляжу я на долину,

Печальный гость
В безрадостном краю,

И ласточек,
Несущих в клюве глину,

Я снова
За работой застаю.

Когда-то вы
В мой садик прилетали

И видели
Клочок моей земли,

А ныне
Небольшая ваша стая

Меня застала
От него вдали.

Вы, ласточки,
На севере и юге,

Не сломленные
Вечною борьбой,

Чем отличаетесь,
Мои подруги,

От странника,
Гонимого судьбой?

Вот вы щебечете
На мачте джонки,

И вскоре
Улетите вы опять.

А мне, скитальцу,
На чужой сторонке -

Мне стыдно:
Надо слезы утирать.

770 г.

Написано в лодке в последний день "холодной пищи"

Себя я принуждаю
Пить вино

Из-за того,
Что пища холодна.

На мне -
Убор отшельника давно,

Вокруг меня -
Покой и тишина.

Плыву я тихо
В лодке по реке,

А кажется,
Что по небу плыву,

И старыми глазами
Вдалеке

Цветы я различаю
И траву.

А бабочки
Танцуют танец свой

У занавески
Моего окна.

И белых птиц,
Слетевшихся гурьбой,

Уносит по течению
Волна.

За облака,
За кручи темных гор

Гляжу я вдаль
За десять тысяч ли:

Хочу увидеть
Севера простор,

Там, где Чанъань
Раскинута вдали.

770 г.

Белый конь

Конь примчался
С северо-востока.

Стрелами
Седло его пробито.

Жаль того,
Кто пал в бою жестоком, -

Что теперь
Узнаешь об убитом?

Может, рядом с ним,
На поле боя,

Нашего
Сразили полководца...

Смерть сейчас
Бредет любой тропою, -

Знаю,
Много слез еще прольется.

770 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

Взирая на священную вершину. - Стихотворение написано в 737 г., когда
молодой Ду Фу, путешествуя по нынешней провинции Шаньдун, любовался горой
Тайшань, одной из пяти знаменитых и священных гор Китая, на которую, по
преданию, в свое время подымался Конфуций.

великая горная цепь - речь идет о горе Тайшань.

от Ци и до Лу - княжества Ци и Лу, которые в древности были расположены
на территории современной провинции Шаньдун.

Картина, изображающая сокола. - В этом стихотворении Ду Фу с
поразительной силой передает свое впечатление от великолепной, видимо,
картины, изображающей ловчего сокола. Однако некоторые комментаторы в словах
поэта: "Скоро ли он бросится в битву на полчища птиц" видят
"гражданственный" мотив. По их мнению, этими словами поэт иносказательно
говорите "Когда же, наконец, появится сильный и отважный человек, который
наведет в стране порядок и водворит в нем мир и спокойствие?"

Весенним днем вспоминаю Ли Бо. - Юй Синъпоэт VI в., автор знаменитой
оды "О засохшем дереве".

Бао Чжао - известный поэт времен Южных и Северных династий (IV-VI вв.).

Ты на юге. - в это время Ли Бо, вернувшись из странствий по современной
провинции Шаньдун, где он был вместе с Ду Фу, находился на юге, в области
Цзяннань (буквально: "к югу от реки Янцзыцзян"), видимо в Гуйцзи, на
территории современной провинции Чжэцзян.

Восемь бессмертных за вином. - В даосском пантеоне имеется группа
восьми бессмертных гениев, пользующихся особой популярностью в народе. Ду Фу
в шутливой оде назвал восемью бессмертными известную в Чанъане его времени
бесшабашную компанию любителей вина, состоящую из талантливых и интересных
людей, среди которых видное место занимал великий Ли Бо. Здесь дается
отрывок из этой оды, посвященной Ли Бо.

доу - мера объема, равная приблизительно 10 л.

Сын Неба - китайский император.

Песнь о боевых колесницах. - Сяньянский мост - мост через реку Вэйшуй,
около Чанъани.

- Сторожил он на Севере реку... - Имеется в виду река Хуанхэ.

- А зачем императору надо... - Поэт подразумевает танского императора
Сюаньцзуна. В дальнейшем, когда поэт упоминает ханьскую державу, он
подразумевает под этим просто Китай, но дает возможность толковать события
как дела давно минувших дней, происходившие во времена Ханьской династии
(206 до н. э. - 220 н. э.).

- Кукунор - озеро на границе провинции Ганьсу и Тибета.

В поход за Великую стену (из первого цикла) - Этот цикл стихов посвящен
походу китайских войск под i командованием генерала Гэ Шу-Лина против
племени туфаней в 748 г. В нем поэт продолжает линию старых народных песен
под этим названием, в которых звучит протест против захватнических войн.

Ты слышишь воды рыданье - по пути в провинцию Ганьсу отправляющиеся в
поход воины доходят до Луншаня, откуда еще виден Чанъань. Солдаты с тоской
оглядываются на родные места. Поэтому о ручье, который там протекает, в
народной песне говорится, что он издает "рыдающие звуки" и "звуки,
разрывающие сердце".

Павильон - ханьский император Сюань-ди (7349 гг. до н. э.) велел
повесить в Цилиневом павильоне (цилинь - единорог, мифическое животное,
приносящее счастье) портреты своих двенадцати генералов-победителей во главе
с знаменитым Хо Гуаном, воздав им этим особую честь.

шаньюй - титул вождя племени сюнну.

В поход за Великую стену (из второго цикла) - Стихотворение посвящено
походу китайских войск на северо-восток против племени киданей в 452 г.
Командовал войсками Ань Лу-шань, тюрок по происхождению, генерал-губернатор
северных областей.

Лоян - ныне город Лоян в провинции Хэнань - одна из двух столиц Танской
империи. В противоположность Чанъаню (ныне город Сиань), расположенному в
провинции Шэньси и именовавшемуся просто "столицей" или "Западной столицей",
Лоян называли "Восточной столицей".

Хэянский мост - плавучий мост через реку Хуанхэ у города Хэяна.

Хо Цюй-бинь - знаменитый полководец ханьского императора У-ди, в 248 г.
одержавший блестящую победу над племенем сюнну. Здесь под Хо Цюй-бинем
подразумевается танский полководец Ань Лу-шань.

Стихи в пятьсот слов о том, что у меня было на душе, когда я из столицы
направлялся в Фэнсян. - Дулин - местность в современной провинции Шэньси в
окрестности Чанъаня, танской столицы. Здесь некоторое время жил Ду Фу. Семья
его находилась тогда в Фэнсяне, тоже в провинции Шэньси.

человек в пеньковом платье - то есть простолюдин, не состоящий на
государственной службе.

Цзи и Се - мудрые министры легендарного императора Шуня, проявлявшие
заботу о простом народе.

Шунь - один из пяти легендарных древних императоров, считавшихся
образцовыми и мудрыми правителями: Хуанди, Чжуаньсюй, Ди-ку, Яо, Шунь (III
тысячелетие до н. э.).

Сюй Ю и Чао Фу - знаменитые отшельники времен легендарного императора
Яо.

Лишань - гора к востоку от Чанъаня. На ней находился Хуацингун - летний
дворец танского императора Сюаньцзуна.

Яочи - буквально: "Яшмовый пруд". Согласно китайской мифологии, так
называлось озеро в райских садах богини фей Сиванму, расположенных на
отрогах гор Куэньлунь. Здесь подразумевается теплый источник на горе Лишанъ.

В халатах с длинными кистями - такие халаты носили высшие чиновники.

золотые блюда увезены из алого дворца - ходили слухи, что семья
фаворитки императора Ян Гуй-фэй обкрадывает дворец.

три небесных феи - имеются в виду Ян Гуй-фэй, любимая наложница
императора Сюаньцзуна, и ее две сестры.

суп из верблюжьего копыта ~ изысканное китайское кушанье.

Цин и Вэй - реки к северу от Чанъаня, по дороге оттуда в Фэнсян.

Кунтун - гора в провинции Ганьсу.

Небесный Столб - по китайской мифологии, медный столб поддерживал
небеса и находился у горы Бучжоу, в западной части хребта Куэньлунь.

плавучий мост - понтонный мост через реку Хуанхэ у города Хэяна в
современной провинции Хэнань. Через этот мост проходила дорога из Лояна на
север.

я был свободен от налогов - Ду Фу принадлежал к сословию чиновников и
поэтому был освобожден от налогов и военной службы.

Стихотворение написано за несколько дней до восстания Ань Лу-шаня и
прекрасно рисует положение и настроение в канун этого восстания, кровавой
волной прокатившегося по стране.

Лунная ночь, - Фучжоу - город к северу от Чанъаня. В ноябре 755 г.,
когда поднял восстание Ань Лушань, мятежники двинулись на запад, угрожая
Чанъаню. Желая обезопасить семью, Ду Фу отвез ее из Чанъаня на север в
окрестности Фучжоу, в деревню Цянцунь. В это время Чанъань захватили
мятежники, император Сюаньцзун со своим двором бежал, а в Линъу взошел на
престол его наследник - император Суцзун. Ду Фу пытался пробраться в Линъу,
но был задержан и вынужден вернуться в Чанъань, откуда ему удалось выбраться
только в апреле 757г.

Весенний пейзаж. - Стихотворение написано Ду Фу, когда он был задержан
отрядами мятежников в Чанъане и ему казалось, что все рушится. Однако то,
что природа родной страны осталась неизменной и весна вновь пришла в
захваченный врагами Чанъань, - залог того, что все в свое время возродится.

горят... сигнальных костров огни - из-за идущих военных действий.

весточка от семьи - Ду Фу в это время был отрезан от семьи,
находившейся в деревне Цянцунь.

волосы... шпилькой не заколоть - чиновники волосы собирали на макушке в
пучок и к ним шпилькой прикалывали головной убор.

Оплакиваю поражение при Чэньтао. - Чэньтао - озеро в провинции Шэньси,
где в 756 г. императорские войска потерпели поражение в борьбе с мятежниками
Ань Лу-шаня.

варвары - здесь - войска Ань Лу-шаня, в большинстве своем состоявшие из
иноземцев.

на север оборачиваясь - на севере от Чанъаня, в Линъу, находилась
императорская ставка.

В снегу, - Инь Хао - крупный сановник, который по ложному доносу был
уволен в отставку. После этого он часто чертил в воздухе иероглифы, которые
означали: "Ох, ох, странные дела творятся!" Иначе он не смел выразить свое
недовольство.

Деревня Цянцунь. - В апреле 757 г. Ду Фу бежал из захваченного
мятежниками Чанъаня и около года прослужил в должности "советодателя"
(мелкий чиновник) в Линъу и Фэнсяне в провинции Ганьсу у нового императора
Суцзуна. Ду Фу не угодил императору, был уволен, и ему лишь с большим трудом
удалось вернуться к семье в деревню Цянцунь под Фучжоу.

чайники - с вином. В Китае пьют подогретое вино из сосудов, похожих на
чайники.

Цзюйцзян. - Цзюйцзян - река и озеро в императорском парке в Чанъани.

Гранитные лежат единороги. - Единорог - фантастическое животное,
похожее на лошадь с одним рогом на лбу. Изображение единорога, как и
изображения других животных, часто ставится на кладбищах знатных людей.

Тощая кляча. - Чэнхуан - легендарный конь, пробегавший в день десять
тысяч ли.

Посвящаю Гао Ши-яню. - Гао Ши-янь - племянник поэта Гао Ши, друг
молодости Ду Фу.
В этом стихотворении Ду Фу вспоминает о далеких годах юности, свободы,
дружбы еще в обстановке мира и спокойствия в стране, когда он с друзьями Ли
Бо, Гао Ши и Гао Ши-янем, с которыми теперь разлучен, во время путешествия в
746 году по долине Хуанхэ спорил о литературе, пил вино, любовался видами.

Посвящаю Вэй Ба, живущему на покое. - Шан и Шэнь - созвездия Орион и
Люцифер, которые почти никогда не бывали видны на небе одновременно.

Чиновник в Синьани. - Стихотворение написано Ду Фу после освобождения
столицы. В своем примечании к этому стихотворению он пишет: "Хотя обе
столицы опять в наших руках, но мятежников еще много".

Синьань - город в современной провинции Хэнань.

Ечэн - город в провинции Хэнань. Здесь стояла армия Ань Цзин-сюя, сына
Ань Лу-шаня. Получив помощь от генерала Ши Сы-мина, мятежники в 759 г. у
Ечэна разбили правительственные войска.

Го Цзы-и - главнокомандующий императорской армией, участник подавления
восстания Ань Лу-шаня.

Чиновник в Шихао. - Шихао - деревня в провинции Хэнань.

Хэян - город на территории современной провинции Хэнань. Здесь в то
время находилась ставка императорских поиск.

Прощание старика. - Чанъань - столица Танского Китая.

Ечэн - город в провинции Хэнань. См. примечание к стихотворению
"Чиновник в Синьани".

Прощание новобрачной. - У повилики усики... слабы - т. е. она не может
еще ими крепко прицепиться к какому-нибудь растению.

Хэян - см. примечание к стихотворению "Чиновник в Шихао".

жена твоя иль не жена. - Положение новобрачной как жены еще неясно, так
как, только представившись после брака родителям мужа, навестив могилы его
предков и помолившись перед таблицами их душ, новобрачная по-настоящему
становится женой. Все эти обряды не успели выполнить, и поэтому она еще не
может официально считаться законной женой.

Первый день осени. - Вчерашняя ночь разделила нам осень и лето - по
китайскому народному календарю, связанному с сельскохозяйственными работами,
год делится на 24 отрезка времени-сезона. Одним из таких сезонов,
начинающимся в двадцатый день шестого лунного месяца (приблизительно 6
августа) и продолжающимся до седьмого дня седьмого лунного месяца является
"Начало осени" (ли цю). Таким образом ночь с девятнадцатого на двадцатый
день шестого лунного месяца отделяет лето от осени.

Лунной ночью вспоминаю своих братьев. - умолк вечерних барабанов бой -
удары барабанов городской стражи отмечали наступление ночи; после этого
ворота города запирались, и движение на улицах прекращалось.

уже роса... серебрится - роса превращается в иней. "Белый иней" -
название одного из 24 сезонов, на которые делится год по китайскому
народному календарю. Этот сезон падает на время с двадцать четвертого дня
седьмого месяца по девятый день восьмого месяца по лунному календарю
(примерно с 8 по 23 сентября).

до семьи дорога далека - речь идет о братьях поэта, один из которых
находился в Янди (современной провинция Хэнань), а другой - в Цзинчжоу (в
провинции Шаньдун), в то время как Ду Фу с женой и детьми проживал в это
время в Циньчжоу, далеком пограничном районе в современной провинции Ганьсу.

оружие не брошено врагами - речь идет о мятеже Ши Сььмина, захватившего
большую часть северо-восточного Китая и провозгласившего себя государем с
титулом Янь-вана. Ши Сы-мин несколько лет с переменным успехом сражался с
императорскими войсками и был бит своим старшим сыном Ши Чао-и в 761 г.
Это стихотворение является первым поэтическим откликом на полосу
скитаний, начавшуюся для Ду Фу с осени 759 г., когда он, впавший в немилость
императора и отправленный служить в Хуачжоу, оставил чиновничью службу. Эти
скитания фактически продолжались всю его дальнейшую жизнь. Это период
оторванности от всего, что было дорого поэту, когда он нигде подолгу не
задерживался и, в чаянии избавления от давившей его нужды и всевозможных
лишений, перебирался с семьей с места на место, иногда в тяжелых условиях,
вызванных продолжавшимися мятежами, бунтами и набегами варваров. Все эти
перипетии отражены в его стихах.

Два стихотворения, в которых выражаю свои чувства. - на старом поле боя
- в окрестностях Циньчжоу в пограничном районе провинции Ганьсу, где часто
происходили стычки с варварами.

Лянь По - талантливый генерал княжества Чжао (III в. до н. э.).

под Ечэном бой проигран нами - см. примечание к стихотворению "Чиновник
в Синьани".

Три стихотворения, в которых выражаю свои чувства.

правитель Сяо - в 749 г. был ложно обвинен в измене и смещен с
должности.

Стирка. - белый камень - камень, на котором во время стирки вальками
выколачивают белье.

Светляк. - из трав гнилых возник. - В Китае существует поверье о том,
что светляки зарождаются в гнилой траве.

слаб свет его ночной для чтенья книг - видный государственный деятель
IV в. Цзюй Инь в молодости был так беден, что даже не мог купить свечей или
масла для светильника, и поэтому, как гласит легенда, читал при свете
светляков.

Вижу во сне Ли Бо. - Цзяннань - буквально: "к югу от реки (Янцзы)" -
одна из десяти областей, на которые делился Китай во времена Танской
династии. Включала современные провинции Чжэцзян, Фуцзян, Цзянси, Хунань,
расположенные к югу от Янцзы части временных провинций Цзянсу, Аньхуэй и
Хубэй, юго-восточную часть провинции Сычуань и северо-восточную часть
провинции Гуйчжоу.

дракон - по древним повериям дракон владел водной стихией.
Стихотворение написано поэтом, вероятно, в Циньчжоу, расположенном в
северо-западной части Китая в современной провинции Ганьсу, где он жил
некоторое время после увольнения в отставку. От Ли Бо, с которым он
расстался в 745 г., Ду Фу давно не имел известий. Он слышал, что за службу в
ставке мятежного принца Линя Ли Бо был сослан в Елан, находившийся в глухих
дебрях юго-западного Китая, в современной провинции Гуйчжоу, но не знал, жив
ли тот или умер, не знал также, видимо, о том, что Ли Бо попал под амнистию.

Весенние воды. - и трубы провожу на огород... - водопровод из
бамбуковых труб для орошения огорода.

Беседка на берегу реки. - сонная река - речь идет о реке Цзиньцзян в
современной провинции Сычуань.

Безумец. - Мост Ваньли проложен через реку Цзиньцзян, где жил Ду Фу.

Бохуа - ущелье, у которого стоял дом Ду Фу.

В единении с природой. - Too Цянь, или Тао Юань-мин - знаменитый поэт
(365-427 гг.), одним из мотивов поэзии которого был призыв к опрощению, к
слиянию с природой. Стихотворение написано в "крытой травой хижине", как
поэт называл домик, в котором жил на берегу ручья Хуаньхуаси в окрестностях
Чэнду в провинции Сычуань.

Садимся в лодку. - Южная столица. - В то время так именовался город
Чэнду.

Жаль. - Тао Цянь - см. примечание к стихотворению "В единении с
природой".

В одиночестве угощаюсь вином. - шляпы не хочу и колесницы - то есть "не
стремлюсь стать важным чиновником".

День "холодной пищи". - день "холодной пищи" - накануне дня помилования
умерших, примерно в начале апреля по современному календарю, в очагах в
течение трех дней не разводили огня, и потому эти дни назывались "днями
холодной пищи".

Дерево наньму. - наньму - род кедра. Это дерево росло около "крытою
травой хижины", в которой жид поэт в окрестностях Чэнду, и он его упоминает
в целом ряде стихотворений.

Негодные деревья. - Цзиси - локустовое, иначе рожковое дерево.

Одинокий дом. - Ван Цань - известный поэт (177-217 гг.). Во время
восстаний и мятежей, охвативших страну в конце правления Ханьской династии
(206 г. до н. э. - 220 г. н. э.), он бежал на юг и жил у подножия горы
Сяньшань, в провинции Хунань, и уезде Сянъян. Там, возле его дома,
сохранился колодец, названный именем поэта.

Скопление сотен забот. - чиновник явится сюда - здесь подразумевается
градоправитель города Чэнду Цуй Гуань-юань, навещавший поэта в его "крытой
травой хижине".

Засохшие пальмы. - Хань - река Хань, приток реки Янцзыцзян, впадающая в
нее у современного города Ханькоу.

Больное мандариновое дерево. - Пэнлайский дворец - императорский дворец
в Чанъане. Назван по имени обители бессмертных, Пэнлая, находившейся, якобы
на острове в далеком Восточном море.

гонец от далекого Южного моря - гонец из Наньхая (нынешняя провинция
Гуандун) привез ханьскому императору Хэ-ди (89-105 гг.) плоды личжи. В
действительности же автор, как видно из последующих строк, имеет в виду тот
известный факт, что по приказу танского императора Сюаньцзуна (годы
царствования 713-755) к столу его возлюбленной Ян Гуй-фэй привозились с
далекого юга любимые ею плоды личжи. Для этого из столицы до берегов
Южно-Китайского моря были учреждены почтовые станции, и гонцы, рискуя жизнью
и загоняя коней, день и ночь скакали по этому тракту, доставляя к столу
императорской фаворитки ее любимое лакомство.

Меня навещает помощник градоправителя Чэнду Сюй - девятый. - Чэнду -
вплоть до настоящего времени главный город провинции Сычуань. В танские
времена его называли "Южной столицей" (Наньду) и потому, как и в столицах,
градоправитель Чэнду имел двух помощников.

Сюй девятый - подробности о нем неизвестны. "Девятый" значит девятый
мужчина в роду.

Боясь людей, - за тысячи ли от отчизны - то есть бесконечно далеко от
родных мест. Ли равно примерно 0,5 км. Поэт в это время жил в провинции
Сычуань, а его родные места - окрестности столицы.

не жду, чтоб копыта коней простучали - то есть не жду приезда гостей.

Весенней ночью радуюсь дождю. - Чэнду-сы. примечание к стихотворению
"Меня навещает помощник градоправителя Чэнду - Сюй девятый".

Отправляюсь из Ланчжуна. - Ланчжун - город на реке Цзялинцзян в
современной провинции Сычуань.

скорей домой прийти. - После трехмесячного пребывания в Ланчжуне поэт
торопился домой, к семье, находившейся в это время в Цзычжоу (в той же
провинции Сычуань).

Выражаю свое беспокойство. - опять беспорядки в китайской столице. - В
октябре 763 г. туфани, тибетские племена, совершили набег на Китай и
ворвались в столицу Чанъань, но знаменитый генерал Го Цзы-и, подавивший
мятеж Ань Лу-шаня, прогнал их.

Суйская династия (589-618 гг.) - предшествовала династии Тан.

В конце года. - город у Реки - город Цзычжоу на Янцзыцзяне, где в это
время жил Ду Фу.

кто ж во дворец веревку попросит - веревку некогда попросил у ханьского
императора некто Чжун Цзюнь, чтобы привести на ней пленного вождя
бесчинствовавших на границе Китая варваров. Намекая на эту историю, поэт
хочет сказать: "Найдется же наконец человек, который оградит страну от
набегов туфаней и других кочевников".

Западные горы. - Туфани - название одного из варварских племен.

...трех китайских городов... - имеются в виду города Сунчжоу, Вэйчжоу и
Баочжоу в Сычуани.

Песня о реке около Ланчжоу. - Ланчжоу - город на реке Цзялинцзян в
современной провинции Сычуань.

Цзялин - река Цзялинцзян.

Вечерний холодок. - забили барабаны - см. примечание к стихотворению
"Лунной ночью вспоминаю своих братьев".

Покидаю Шу. - Шу - старинное название провинции Сычуань по имени
древнего царства, когда-то расположенного на ее территории.

Пять лет я гостем в Сычуани прожил - спасаясь от бушевавших на севере
мятежей, Ду Фу перебрался в провинцию Сычуань, куда прибыл зимой 759 г. Там
он жил в Чэнду и его окрестностях; потом в связи с вспыхнувшими и тут
беспорядками и вторжением в провинцию туфаней в 763 г. он больше года
скитался по Сычуани, год прожил в Цзичжоу, опять вернулся в Чэнду и,
наконец, в год написания этого стихотворения, весной, покинул Чэнду.

среди застав. - В Сычуани много застав-крепостей, отчасти сохранившихся
со времен удельных междоусобиц, отчасти построенных для защиты от набегов
туфаней.

к дальним рекам путь меня ведет - речь идет о реках Сянцзян и Сяошуй,
впадающих в озеро Дунтинху, в провинции Хэнань, куда и собирался перебраться
Ду Фу.

Записал свои мысли во время путешествия ночью. - великая река - речь
идет о реке Янцзыцзян, вниз по которой из Чэнду медленно передвигался на
джонке Ду Фу с семьей.

ныне ж мое положение - положение Ду Фу в это время было чрезвычайно
тяжелым: с государственной службы он ушел, не выдержав царившей среди
чиновничества атмосферы взяточничества, низкопоклонства, взаимной вражды и
подозрительности, здоровье его непрерывно ухудшалось, денег не было, и
будущее было совершенно неясно.

План Восьми Расположений. - план Восьми Расположений - составлен
знаменитым стратегом и национальным героем Чжугэ Ляном (181-234 гг. н. э,).
Предание говорит, что на песчаном отлогом берегу реки Янцзыцзян у Юйфупу в
провинции Сычуань Чжугэ Лян приказал сложить этот план из шестидесяти
четырех огромных камней, высотой около двух метров каждый. Все шестьдесят
четыре камня до сих пор стоят на своих местах, несмотря на то что во время
разлива их затопляет река.

княжество, зовущееся У - одно на трех княжеств, боровшихся за гегемонию
в период Троецарствия (III в. н. э.). Чжугэ Лян, помогший своему сюзерену Лю
Бэю основать династию Шу-хань (220-263 гг.), неоднократно воевал с
княжеством У.

Прежде... - Алые дворцы. - Императорские дворцы в Чанъани были
выкрашены в ярко-красный цвет.

...никто не знал, где оба государя... - имеются в виду император
Сюаньцзун, бежавший от мятежников в Сычуань и вновь взошедший на престол в
Линъу император Суцзун.

Моему слуге Адуаню, мальчику из племени ляо. - Тао Кань - министр во
времена династии Цзинь (265-420). Имел много слуг-инородцев, и один из них,
отличавшийся особенной преданностью, выполнял самые трудные поручения.

Крепость Боди. - Боди - крепость на высоком берегу реки Янцзыцзян.

кони тут работать не хотят - речь идет о реквизированных для военных
нужд конях.

Стихи о женщинах, собирающих хворост. - Куйчжоу - уезд в провинции
Сычуань.

Чжао-цзюнь - красавица девушка из гарема ханьского императора Юань-ди,
происходившая из этих мест. Она не дала взятки художнику, и он нарисовал ее
безобразной; поэтому император, не видевший ее в лицо, а судивший о ней лишь
по портрету, отдал ее в жены вождю варваров сюнну. Только на прощальной
аудиенции он увидел ее красоту, влюбился, но было уже поздно: ее пришлось
отправить к варварам, и она умерла на севере, на берегах Амура.

Полночь. - на башне - речь идет о башне в городе Куйчжоу, на берегу
Янцзыцзяна в восточной части провинции Сычуань, где Ду Фу прожил около двух
лет (766-768). Это был период последнего мощного прилива творческих сил
поэта, еще не старого - ему было 55 лет, - но тяжело больного и
надломленного жизнью. В Куйчжоу Ду Фу написал около 430 стихотворений.

Стихи о замечательных умельцах. - "Луньюй" ("Суждения и беседы") - одна
из классических канонических книг, содержащая суждения Конфуция и его
учеников.

Говорят: "Я утром - в Бодичэне, сумерки встречаю я в Цзянлине". -
Расстояние между городами Бодичэн и Цзянлин - около 1200 ли, т. е.
приблизительно 600 километров.

Домик Цюй Юаня. - Дом Цюй Юаня, великого поэта древности (IV в. до н.
э.), находится в провинции Хубэй.

Восемь стансов об осени. I. - ущелье Уся - одно из, трех знаменитых
ущелий на реке Янцзыцзян в юговосточной части провинции Сычуань.

горы Ушань - находятся там же.

у крепости - речь идет о крепости Води, расположенной высоко на горе
над Янцзыцзяном, недалеко от города Куйчжоу.

вторично цветут хризантем кусты - поэт находится второй год в Куйчжоу и
вторично видит здесь, вдали от родных мест, цветение хризантем. Сейчас это
ему ранит сердце, но потом, думается ему, может быть, воспоминание о
пребывании здесь вызовет у него слезы.

привязан давно одинокий челн - поэт готов уехать домой на родину, в
далекую столицу, но, увы, не может этого сделать.

хозяйки готовятся к зимним дням - и это заставляет поэта еще острее
чувствовать свое положение бездомного скитальца.

замок Боди - речь идет о крепости Боди.

Восемь стансов об осени. II. - найдя для взора путь по звездам - в
оригинале "по Северному Ковшу", т. е. Большой Медведице. Чанъань находится
прямо на север от Боди.

Третий крик - я слезы проливаю - в старинной книге "О воде" (Шуйцзин)
сказано: "Длинно ущелье Уся. Кричат обезьяны. И при третьем их крике слезы
уже льются у меня на одежду".

я скиталец на плоту - представление о плоте связывается с двумя
старинными рассказами о том, как на плотах люди добирались до цели даже до
Млечного Пути. Поэт же на своем "плоту" "странствует попусту", не имея
надежды достигнуть цели, попасть домой.

Расписная палата - название высшего правительственного учреждения и
Чанъане. Стены этой палаты были расписаны изображениями "мудрых и доблестных
мужей". Когда-то поэту приходилось нести там ночные дежурства, во время
которых у изголовья дежурных ставились жаровни для согревания, служившие
одновременно курильницами с благовониями.

сад мой - сад поэта в Чанъане.

Восемь стансов об осени. III. - невзрачная башня - так называет поэт
свой домик с мезонином, откуда он глядит на Боди.

Хуан Хэн - видный государственный деятель при императоре Ханьской
династии Юань-ди (48-33 гг. до н. э.), дававший своему императору полезные
советы и сам достигший высокого положения.

Лю Сян - историк и ученый, служивший при ханьском императоре Чэн-ди
(32-6 гг. до н. э.). Он работал над древними книгами и, умирая, передал свои
труды сыну для бережного хранения и продолжения его работы.
Упоминая об этих известных в истории людях, достигших при жизни всего,
чего могли пожелать, как о неудачниках, поэт с явным осуждением хочет
сказать, что в его время таких людей не ценят, а карьеру делают - ходят в
"одежде легкой" и разъезжают на "тучных конях" - лишь те, кто заботится
только о самом себе, о своем благополучии.

Улин - пригород Чанъаня, где жили знатные и богатые люди.

Восемь стансов об осени. IV. - шахматная доска - в то время план г.
Чанъаня был похож на шахматную доску, клетки которой занимали фигуры то
одной стороны, то другой - в 756 г. столицу захватил мятежник Ань Лу-шань, в
следующем году его выбил оттуда главнокомандующий императорских войск Го
Цзы-и, в 763 г. ее захватили орды туфаней, и тому Го Цзы-и снова пришлось ее
освобождать.

все посты и все поместья заняты людьми чужими - из-за смут старые
хозяева дворцов и поместий бежали, и в них поселились другие, новые люди.
Если раньше важные посты занимали соответствующие им достойные люди, то
теперь в столице к власти пришли чужие люди, как, например, Ань Лу-шань -
родом тюрок, а также начальники отрядов из кочевников или перешедшие на
службу к мятежникам китайцы.

гонги бьют и барабаны - сигналы опасности, возвещающие о приближении
новых и новых орд уйгуров.

получив "приказ крылатый" - "крылатые" или "оперенные грамоты" -
срочные распоряжения об организации отпора вторгшимся тибетцам-туфаням.

пусть в реке уснули рыбы - воспринимая приближение зимы, как
наступление ночи, все засыпает до самой весны, не успокаивается одно лишь
сердце поэта.

Восемь стансов об осени. V. - дворец Пэнлай - иначе называемый дворец
Дамин, был расположен высоко на горе Луншоуган, на северо-востоке от
Чанъаня. Из дворца открывался прекрасный вид на плоскогорье на севере, а на
юге - в сторону которого смотрел фасад дворца - видна была вся столица.

росу собирает столб золотой. - Ханьский император У-ди (140-87 гг. до
н. э.), с которым предание и история

соединили образ основателя могущества Империи, в своем дворце
Цзяньчжан, находившимися к северо-западу от Чанъаня, построил столб высотою
в 20 чжанов (чжан равен 3,2 м). На этом столбе находился сосуд для
накопления росы, которую император, чтобы продлить свою жизнь, пил по утрам.
В танское время во дворце Дамин такого столба не было, а ханьского дворца
уже не существовало.

на Яшмовый пруд нисходит богиня фей - богиня фей Сиванму, по легенде,
живет на далеком западе, на отрогах горы Куньлунь, во дворце на берегу
Яшмового пруда. В летнем дворце императора Сюаньцзуна, находившемся на горе
Лишань, к западу от Чанъаня, тоже был пруд, называвшийся Яшмовым. В нем
любила купаться императорская фаворитка Ян Гуй-фэй, которую поэты часто
именовали богиней фей.

фиолетовая дымка - по преданию, в древности такая дымка надвинулась с
востока, т. е. из глубин Китая, на заставу Хань, далекую западную границу
страны, и возвестила приближение великого мудреца Лао-цзы, проезжавшего
через эту заставу, чтобы навсегда исчезнуть гдето на Западе.

драконовая чешуя - вышита или выткана на парадном одеянии императора,
торжественное явление которого на аудиенции описывается в этих строках.

где царские милости - поэт в свое время занимал придворные должности.

В этом стихотворении черты реального переплетаются с легендарным, и это
не столько описание чанъаньского дворца и конкретного императора -
Сюаньцзуна или Суцзуна, - сколько видение поэта, которому явился во всем
блеске некий отвлеченный "Сын Неба", властитель могучей империи.

Восемь стансов об осени. VI. - ущелье - речь идет об ущелье Цюйтан в
провинции Сычуань у Куйчжоу, первого из трех знаменитых ущелий на реке
Янцзыцзян.

Цзюйцзян - пруд, вернее, система прудов в юговосточной части Чанъаня;
на берегу Цзюйцзяна находился летний императорский дворец с обширным парком
при нем.

галерея царской башни - галерея Цзячэн, длинный крытый проход, по
которому через башню Хуаэлоу проходили из дворца прямо в царский лотосовый
садик.

мне жаль того, что не увидеть снова - ведь в столице и вокруг нее все
разорено, опустошено.

Чанъань! Ты центр земли китайской. - В районе Чанъаня еще в XII
столетии до н. э. появилась первая в истории страны столица - столица
древнего Чжоуского царства, первого государства на китайской земле. Здесь
была и столица великой Ханьской империи, объединившей в древности всю
страну. В конце V в. город стал столицей средневековой империи, сначала под
эгидой династии Суй, а потом Тан. Для поэта Чанъань не только далекая и
любимая столица, не только родные его места, но и символ истории родной
страны в ореоле ослепительного величия и блеска.

Восемь стансов об осени. VII. - пруд Кунминчи - пруд, или, вернее,
искусственное озеро, имевшее в окружности 40 ли, находилось в 20 ли к западу
от Чанъаня. Это озеро было выкопано по повелению ханьского императора У-ди
(140-84 гг. до н. э.), создателя могущества древней Ханьской империи, для
проведения на нем учебных сражений речных судов.

боевые штандарты У-ди. - Во времена У-ди по озеру Кунминчи
действительно плавали десятки двухъярусных боевых джонок, на мачтах которых
развевались знамена и штандарты великого императора. Во время же
царствовавшего при жизни поэта танского императора Сюаньцзуна на озере можно
было видеть лишь разукрашенные прогулочные барки императора и его двора.
Поэт опять говорит о том, что рисует ему воображение.

Ткачиха - на восточном и западном берегах Кунминчи при том же
императоре У-ди стояли каменные статуи Ткачихи и Пастуха по известной
легенде о деве-звезде Ткачихе, обитавшей на одной стороне Небесной реки
(Млечного Пути), и ее возлюбленном Пастухе, юноше-звезде. Эти небесные
любовники могли встречаться один раз в году, в седьмую ночь седьмой луны,
когда сороки строили для них мост через Небесную реку. Во времена поэта на
берегу этого озера никакой статуи Ткачихи не было.

каменный кит - никакого кита во времена поэта в озере Кунминчи тоже не
было. Но в старинном сочинении, которое, конечно, читал Ду Фу, сказано, что
при создании пруда Кунминчи "в нем сделали из нефрита огромного кита. При
громе и дожде он ревел; при ветре его плавники и хвост двигались".

водяной рис - цицания, водяное растение из рода тростниковых, зерна
которого съедобны. Необрушенные зерна цицании имеют черный цвет. Осенью они
осыпаются в большом количестве в воду, и она кажется черной.

Если до этой строки поэт говорил о своих видениях, то теперь он
возвращается к действительности и описывает реальную осень, сначала
вспрминая осень в Чанъане, потом осень в Куйчжоу, в крепости Води.

старый рыбак - так называет себя поэт, против юли вынужденный жить
среди рек и озер, заполняющих этот край.

Восемь стансов об осени. VIII. - Куньу - местность в окрестностях
Чанъаня. Там во времена Ханьской династии был построен дворцовый павильон,
входивший, как и упоминающиеся ниже речка Юйсу и озеро Мэйпи, в ансамбль
императорского парка Шанлиньюань.

Юйсу - живописная горная речка по дороге из Чанъаня к озеру Мэйпи.

Чжуннань - горы, расположенные к юго-западу от Чанъаня.

Мэйпи - высокогорное озеро, расположенное на северном склоне горы
Цзыгэфэн, одной из вершин гор Чжуннань. Это озеро, образовавшееся из ручьев,
вытекающих из Чжуннаньских ущелий, было в те времена одним из излюбленных
мест дальних загородных прогулок. Ду Фу, живя в столице, часто бывал на
берегах этого озера, обычно с друзьями - своим братом и поэтом Цэнь Вэнем.
Одну из таких прогулок он описал в 753 г., т. е. еще в спокойное для страны
время, в стихотворении "Песня об озере Мэйпи". В данном стихотворении он
вспоминает об этих своих прогулках.

фениксов нет давно - упоминание поэтом фениксов уводит от реальных
воспоминаний в иллюзорный мир. Феникс - сказочная птица китайских легенд, и
ее появление служит, по преданию, признаком того, что государство
управляется мудро, что в обществе царят добрые нравы, что вокруг разлито
благополучие. Теперь же гнезда фениксов опустели - в этом суровая оценка
поэтом того состояния, до которого правители довели его родную страну, -
только старые гнезда фениксов напоминают о былом благополучии. Символически
звучат и слова о том, что его времени остались лишь недоклеванные попугаями
зерна вместе с красавицами - эти строки, видимо, опять вполне реальные
воспоминания о подробностях прогулок на берегах Мэйпи.

волшебники плыли со мною - поэт, называя своих друзей, с которыми он
проводил время на озере Мэйпи, "волшебниками", явно основывается на
старинном рассказе о том, как в ханьские времена, когда двое друзей Ли Пи и
Го Тай катались по этому же озеру, видевшие их восклицали: "Вот плывут
бессмертные, небожители!"

Ду Фу - поэт, у которого личное слито с общественным, и сквозь все его
"Восемь стансов об осени", где все время прихотливо перемешивается реальное
с иллюзорным, четко проходит тема личной жизни и судьбы поэта в переплетении
с темой жизни и судьбы его родины.

Не спится. - Цаньянское ущелье - ущелье на реке Янцзы.

Персиковый источник, по преданию, расположен в Персиковой долине, где
живут в блаженстве ушедшие от мира люди.

Ночью. - кричат на перевале обезьяны - в китайской поэзии крик обезьян
считается навевающим тоску.

хочу с мечом суровым подружиться - готов взять в руки оружие, чтобы
защитить родину.

короткое платье - одежда простолюдина.

клубятся дым и пыль вокруг столицы - т. е. в столице опять беспокойно.

В апреле 767 г. туфани снова совершили набег на Китай и захватили
области Линчжоу (в провинции Ганьсу) и Биньчжоу (в провинции Шэньси).
Главнокомандующий императорских войск Го Цзы-и расположился со своими
войсками в Цзяньяне в окрестностях Чанъаня, чтобы оттуда оборонять столицу.

О чем вздыхаю. - Удэ и Кайюань - названия лет правления танских
императоров Гаоцзу и Сюаньцзуна, когда в стране царил мир. Удэ - 618-626,
Кайюань - 713-741 гг.

Поднявшись на высоту. - обезьяны вопят - смотри выше примечание к
стихотворению "Ночью". Великая река - Янцзыцзян.

В этом стихотворении, написанном Ду Фу во время его последних скитаний
по Янцзыцзяну, мотив поздней осени в природе сочетается с мотивом осени его
жизни. Стихотворение считается китайскими критиками чуть ли не лучшим
семисложным "люйши" не только в творчестве Ду Фу, но и во всей китайской
поэзии, написанной в этом размере.

Моя хижина. - Дунчэн - город Бодичэн. Поэт называет его Дунчэном
("Восточным градом"), так как Бодичэн расположен восточнее Жанси - того
места, куда прибыл Ду Фу.

Ущелья узкие врата... - Имеется в виду одно из трех знаменитых ущелий
на реке Янцзы.

Ночью. - удары вальков - поэту рисуется такая картина: на берегу реки
женщины стирают при свете луны, ударяя вальками о камни.

вторично цветут для меня хризантемы - поэт второй год находился в
юго-восточной части провинции Сычуань (в 765 г. он был в Юньане, а в 766 г.
- в Куйчжоу), и, таким образом, он вторично видит здесь цветение южных
хризантем.

дикие гуси письма не приносят ~ по старинной легенде, перелетные гуси
доставляют письма.

на звезды гляжу - буквально: "на Волопаса и Ковш" (Большую Медведицу).

серебряная река - Млечный Путь.

Мне снится днем... - Ордами штурмуя Чжунъюань, - Чжуньюань - центр
Китая, район столиц.

Давно на чужбине. - Ван Цань - см. примечание к стихотворению "Одинокий
дом".

Цзя И - ученый и писатель II в. до н. э., сановник при дворе императора
Вэнь-ди.

так не стоит, пожалуй, рассказывать вам о лисицах - под лисицами поэт
подразумевает мелких чиновников, под барсами и тиграми - сановников и
вельмож.

На рассвете отправляюсь из Гунъаня. - Гунъань - город в современной
провинции Хубэй, где Ду Фу, спустившись через знаменитые ущелья по реке
Янцзыцзян, поздней осенью 768 года отдыхал несколько месяцев. Оттуда поэт
отправился в Юэян.

Поднимаясь против течения но реке Сяншуй, выражаю свои чувства. - река
Сяншуй (или Сянцзян) - река в провинции Хунань впадает в озеро Дунтинху.

между четырьмя морями - т. е. по всему Китаю.

могила государя - на горе Цзюншань, в провинции Хунань, по преданию,
находится могила Яо, легендарного китайского императора (2356-2258 гг. до н.
э.), считавшегося конфуцианской исторической традицией образцом мудрого
правителя.

Цзя И (II в. до н. э.) - сановник при дворе императора Вэнь-ди династии
Хань. Он умер от тоски по своему безвременно погибшему господину - принцу
Лян.

Цюй Юань - великий поэт древности (340-278 гг. до н. э.), патриот и
государственный деятель. Оклеветанный завистниками, покончил жизнь
самоубийством, бросившись в реку Мило в провинции Хунань.

Ночью на заставе Хуаши. - застава Хуаши - местечко на реке Сянцзян в
провинции Хунань. Кунлинское ущелье - ущелье на реке Сянцзян.

Между Янцзыцзяном и рекой Хань. - река Хань - приток реки Янцзыцзян.

При виде снега. - Чанша - столица провинции Хунань. Снег здесь
редкость.

Прибыл гость. - Слезы русалок - по легенде, жемчужины - это слезы сирен
или русалок.

Красный феникс. - горы Лэншань - находится в провинции Хунань.

плоды бамбука - по преданию, пища, которой питаются фантастические
птицы - фениксы.
В этом стихотворении поэт под красным фениксом подразумевает самого
себя.

Дикие гуси возвращаются на север - Рассказ о письме, что они принесут -
см. примечание к с. 337.

Написано в лодке в последний день "холодной пищи". - день "холодной
пищи" - см. примечание к стихотворению "День холодной пищи" на с. 361.
Это стихотворение написано за несколько месяцев до смерти поэта.

Белый конь. - Нашего сразили полководца... - имеется в виду Цуй Гуань,
начальник области Тяньчжоу и одновременно инспектор по подготовке войск в
провинции Хунань, убитый в 770 г. во время мятежа генерала Цан Цзэ.